Текст книги "Мерцание «Призрака»: Ангелы Смерти"

Автор книги: Павел Шилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

На обеденном столе царил апокалипсис в виде разбитой посуды, стрелянных гильз и пищи, которая была уже не пригодна к использованию. Кровь пропитала белоснежную скатерть и запах пороха щекотал в носу.

– Что вам нужно? – робко и тихо спросил кардинал, пытаясь встать из-за стола со стула, но из этого у него ничего не выходило. Тело не слушалось его разума, а сам разум находился в состоянии коллапса.

– Не стоит так волноваться! Мне нужны, только вы кардинал и ваша правда! – произнёс спокойным беспристрастным голосом Говард.

– Но, я ничего не знаю… Я лишь слуга Господа… – растерянно, дрожащим голосом произнёс Дженнаро де Флюи, на чьём лице никак не исчезала замершая гримаса, подобно той, которая появляется у человека пытающегося закрыться от пули в голову ладонями рук.

– Я не думаю, что все так просто! Вы же знали отца Бернардо из Доминиканского Ордена и знаете о человеке, убившего его. Точнее о том, кто отдал приказ… Отец Джакомо перед смертью признался, что вы так же виновны в смерти отца Бернардо. Люди не врут в подобные моменты… Кто такой «Девятый»? Я жду ответов и без них не уйду. Не стоит провоцировать меня и узнавать на что я готов, чтобы получить эту информацию! – сжав в руках рукоять пистолета, произнёс Льюис.

– Но, я не могу об этом сказать! – растерянно протяжно и тихо промолвил кардинал.

– Я вижу, вам больше всего нравятся страдальцы! Думаю, вы любите искать новых святых мучеников, так может поищем их среди присутствующих?! Выбор здесь богатый и разновозрастной, так и разнополый… Просто подарок для столь содержательного времяпрепровождении, – окинув сидящих за столом домочадцев банкира и его самого, с циничной усмешкой добавил Говард. Он, и в самом деле, не знал, насколько далеко готов зайти в поисках правды. Ему не хотелось думать о том, что везде и во всём правды и лжи бывает строго поровну. У всего в этом мире, как и у любой монеты: аверс и реверс. Смотришь на одну сторону и видишь ответ, не задумываясь о том, что на другой стороне так же есть ответ… Многоликость заблуждений, суждений, трактовок, доказательств, чтобы в конце пути, возможно, постичь истину…

– Постойте не делайте ничего плохого! Молю вас, так же, как и любое возможное божественное проявление! – начал Дженнаро де Флюи, медленно поднимаясь со стула и чувствуя, как подкашиваются его колени. Кардинал осознавал, что подобным людям не предлагают деньги. Они им не нужны! Для них деньги это такой же ресурс, как информация, оружие или боеприпасы. Такие люди ищут не правду, а оправдание для себя, пытаясь заслужить Божью милость раскрытием заговоров, тайн и борьбы со злом! Не нужно больше жертв! Я скажу, что вы хотите, но не убивайте больше никого…

– Правда всегда дорого стоит?! Не правда ли, синьор де Флюи?! – с издёвкой сказал Льюис, продолжая, держать кардинала на мушке. – Всем выбросить свои смартфоны на стол и зайти в кладовку.

Ксавье и его жена оставили свои смартфоны на обеденном столе и медленно стали подниматься со стульев. Дети продолжали дрожать, обхватив головы руками, но руки родителей смогли немного привести их в чувства. Они зашли в кладовку и закрыли за собой дверь.

Льюис подошёл к двери в кладовку, переступая через мертвые тела охранников, и положил левую ладонь в тактической перчатке на спинку деревянного стула. Он подпёр им дверь, чтобы оттуда не смогли выбраться и, вновь, навёл «SIG-Sauer» с глушителем на кардинала. – У нас мало времени! Я слушаю!

– Вы меня убьёте? – испуганно спросил Дженнаро де Флюи.

– Всё будет зависеть от вас и ваших ответов! – посмотрев в глаза кардинала сосредоточенным взглядом, произнёс Говард. Прибор ночного видения частично мешался для установления психологического контакта, поскольку оставлял выражение его глаз недоступным для синьора де Флюи. Льюис достал из административного подсумка смартфон и включил диктофон.

– Отца Бернардо никто не хотел убивать! – начал кардинал, аккуратно присев на стул за обеденный стол. – Однако, существовала возможность, что он сможет докопаться до ряда фактов, которые становилось всё сложнее и сложнее от него скрывать. Каждый человек в этом мире чья-то марионетка или кукла для спектакля, режиссёр которого всегда остаётся в тени. Иногда ты знаешь его имя, его слабые места, сущность, но какая-то мелочь постоянно не даёт свершить над данным негодяем или негодницей справедливый суд. Ведь, тогда мы должны осудить и себя самого… Его решили убрать с театра действий, как и его терциария, верного пса, фанатично и преданно служащего ему. Видимо, этот пёс сейчас передо мной…

– До чего мог докопаться отец Бернардо? – монотонно спросил Льюис, продолжая, параллельно размышлять над словами кардинала. В них присутствовал не только смысл, но и то, в чём Говард не решался себе признаться. Это был не психологический приём подавления со стороны синьора де Флюи, а всего лишь желание задеть Льюиса.

– Отец Бернардо был не простым доминиканцем. Он был рыцарем Ордена Хранителей Меча. Он и его братья вели борьбу не просто с ересью, но и с сильными мира сего. Следы Ордена Хранителей вы найдёте в Сиене в аббатстве Сан-Гальгано. Это предместье городка Колли ди Травале. Оно находится в тридцати километрах от Сиены. Как выйти на них, я не имею ни малейшего понятия! Что касается «Девятого» то это человек. Его настоящего имени я не знаю, у него много псевдонимов и тайн. Он работает на Таинственный Синдикат.

– Что это за Синдикат?

– Не знаю о нём толком ничего, кроме того, что эта одна из структур, так называемого «теневого правительства».

– С какой целью этот человек выходит на вас?

– Синдикату нужны свои люди в Ватикане, и я не думаю, что одинок в данном аспекте. Просто никто не знает другого в лицо! Мне больше нечего сказать…

Льюис остановил запись на диктофоне и убрал смартфон обратно в административный подсумок.

– Что вы решите?

– Решает только время, синьор де Флюи! – обойдя стол и зайдя за спину кардиналу, ответил Говард. – Я же, человек… Та самая марионетка, как вы выразились! – усмехнувшись, добавил Льюис и, взмахнув рукой, ударил Дженнаро рукоятью пистолета чуть выше ушной раковины по голове.

Кардинал без чувств распластался на обеденном столе, а Говард исчез в следующее мгновение в тёмном коридоре. Он спустился по лестнице, перескочив через двух мёртвых и одного тяжело-раненного охранника, лежавших на ступеньках. Льюис выскочил из дома на площадку, где шумел фонтан и были слышны звуки приближавшихся экипажей полиции и карабинеров.

Говард сунул пистолет в кобуру на ремне и плюхнулся на водительское сидение чёрного «Альфа-Ромео». Он тут же запустил двигатель и ударил по газам. Льюис вынырнул с территории виллы, взяв лобовым ударом запор кованых ворот, и оставил отлетевшую часть бампера на мощёной дороге. Говард выжал педаль газа и направился к месту, где оставил свой внедорожник…

Глава 2

Цюрих. Сорок лет назад.

Тёплое весеннее солнце ласково припекало чёрный седан «Альфа-Ромео», который плыл по извилистой дороге, словно, уж, скользящий по водной глади заводей тихой реки. Средний силы поток воздуха проникал в салон автомобиля через опущенное наполовину дверное стекло и трепал собранные в хвост чёрные волосы профессора Паскуалины Сильвани. Дорога открывала живописные места, а также стройность и строгость Альп, приласканных яркими лучами солнца. Сказочные пещеры, оскалы скал, величественное Цюрихское озеро и неповторимый воздух, которым невозможно надышаться; всё это великолепие было родиной синьорины Сильвани, где жило не только её сердце, но и душа. Здесь она родилась и выросла, тут были сделаны её первые шаги в осознанно выбранной ей профессии. Учёный и врач-генетик – это больше, чем профессия! Это призвание, такое же, как и руки хирурга, несущие в этот мир надежду, разделяя жизнь и смерть, не смотря, на то, что силы человека и природы не могут тягаться друг с другом. Люди неизбежно проиграют в этом сражении, но борьба будет продолжаться: за каждый день, месяцы или годы, а может всего за один час, за который, порой, можно успеть сделать больше, чем за большую часть жизни.

Паскуалина добавила газа, нажав на педаль акселератора и положила правую руку на рычаг коробки передач. Солнце время от времени продолжало светить в лобовое стекло, падая на линзы солнцезащитных очков профессора Сильвани. Мгновения далёкого детства, всплывавшие в памяти, часто бередили душу, а жизнь вела дальше по уготованному серпантину горных дорог с его спусками и подъёмами. Прошлое и настоящее всегда рядом, но Паскуалина считала, что человеку принадлежит лишь те секунды, которые происходят здесь и сейчас. Прошлое – это совсем другое! Человек его хозяин лишь отчасти, потому что не в силах что-либо изменить. В нём есть присутствуют: наука, наказание и мудрость, способная превратить тяжёлые испытания в счастье! Думать о превратностях собственной судьбы профессор Сильвани не хотела думать, разбавляя мгновения смятений циничностью и сарказмом колких шуток. Её жизнью была наука и научные работы, имевшие достаточный вес в среде учёных генетиков и врачей, лечивших врождённые патологии. С каждым новым поколением процент генетических заболеваний рос в пугающих масштабах, но Паскуалина была уверена, что это только лишь малая часть огромного айсберга, скрытого ледяной водой.

Профессор Сильвани поправила своими изящными пальцами левой руки солнцезащитные очки, и вернула ладонь на руль. Загородные ландшафты с сочной зеленью, горы, чистое небо и стройные деревья потрясали воображение, рождая в нём сюжеты для детских сказок. Благородные рыцари, коварные разбойники, злые колдуны и колдуньи, а где-то рядом и тем не менее вдалеке, спящая принцесса, которая верит, что очнётся от принизывающего холода вечного сна. Сказки – это один из элементов культуры любого народа, так же наследие с оплавленным отпечатком сургуча на временных летописях. Культура народов мира для Паскуалины была любимым хобби. Изучение цивилизаций и динозавров, которых очень любила, собирая всевозможные статуэтки на эту тему, заботливо выставляя их на стеллаже в гостиной. Главная романтика в жизни профессора Сильвани – это была помощь людям! Она очень хотела победить смерть, особенно детскую. Малыши, умиравшие от генетических патологий и мутаций, подобно острому лезвию наносили раз за разом удар под сердце. Паскуалина не отчаивалась и с ещё большей озлобленностью бралась за работу, продолжая верить в собственные силы и свой разум.

Профессор Сильвани на мгновение посмотрела в зеркало заднего вида и тут же перевела внимание на приборную панель, постоянно контролируя скоростной режим. Стать случайной жертвой «прикрас» горной дороги не входило в её планы, хоть, пусть и до наполеоновских масштабов ей было очень далеко. Плавно переключая механическую коробку скоростей, она не выпускала из левой руки руль и продолжала слушать одну из местных радиостанций. Приятная и лёгкая музыка лучшего всего настраивала её на рабочий лад, в отличие от «Летучего Голландца», который лишь подходил для активного штурма очередной ступени на профессиональной лестнице. Её коварство заключалось в триумфе, местами с признаками лицемерия и зависти, способным раскачать любую лестницу, не смотря, на кажущуюся прочность. Искажение реальности и сладкие речи, были одним из самых звонких тревожных сигналов. Научная среда – это особая клоака, где после падения, тебя с удовольствием ещё и присыплют отборной и вонючей грязью. Всё это имело место быть, но сейчас ей бояться было некого, кроме самой себя. Загадочная научная работа, которая открывалась перед ней и маячила возможным открытием, имевшим возможность изменить этот мир.

Новенькая чёрная «Альфа-Ромео» была подарком её работодателя и очень нравилась своей хозяйке, дополняя её отменный вкус во всём и в автомобилях в частности. Дорога уходила всё дальше от города ведя по извилистой дороге, ландшафтом напоминавшей человеческую судьбу. Ветер скользил по её овальному миловидному лицу, ласково щекоча своим потоком небольшую горбинку на носу, подчёркивавшей некую эстетичность и грацию. Мраморный цвет кожи добавлял всему образу аристократичности, хотя «голубой крови» в её жилах не текло. Молодость и красота способна исправить множество недочётов в жизни, но эти две «сестрицы» слишком изменчивы и жестоки. Они привыкли уходить по-английски из гостей и никогда не возвращаться, оставляя после себя лишь множество вопросов и осколки разбитых желаний и одной большой, красивой мечты…

Паскуалина плавно переключила рычаг коробки передач, став, немного набирать скорость. Небольшой прямой участок дороги приближал её к своему месту работы. Ветерок, проникая в салон, продолжал ласкать её шелковистую кожу лица, а также напоминал о его прикосновениях. Возможно, это был мужчина всей её жизни или очередной бурный и по-своему темпераментный роман. Если бы кто-то ещё несколько месяцев из её подруг сказал бы, что у неё произойдёт знакомство с послом СССР в Швейцарии, то она бы лишь рассмеялась… Однако, жизнь любит делать нам сюрпризы и искусно шутить над своими «игрушками». В детстве мы решаем судьбы своих игрушек, а позже сами становимся разного рода фигурками, которыми играет судьба. Человек не хозяин своей любви, а только участник и от его чувств ничего не зависит!

Профессор Сильвани свернула с дороги в сторону клиники, которая своим уникальным архитектурным комплексом, открывалась перед ней. Это здание больше всего походило по своей сути на замок, где хранились тайны и секреты, а её целью было частично их приумножить. Наука всегда и во все времена уводила своих «рабов» в далёкие края, где знания вели непримиримую борьбу с Божественным. Выиграть в те времена мысль не могла, а её адептов щекотали пеклом костры Святой Инквизиции на площадях. Наука, которой Паскуалины отдала много лет и свою юность, а также часть молодости, показывала несовершенство человека и его уязвимость, постоянно тыкая этим в очередную кучу экскрементов. Теорию Дарвина можно поливать грязью во время самых жарких полемик, бравируя тем, что её автор был масоном, но отрицать возможность его трудов было глупо и недальновидно! Любой учёный, даже самый умный имеет мотив для своих исследований, подобно преступнику, желающему исполнить свой «чёрный» замысел… Однако, пусть дубина неандертальца не вводит в заблуждение! В этом мире всё условно! Йети и интеллектуал многим схожи! Разница лишь в воспитании и развитых способностях индивидуума. Истина всегда посередине и рождается в битве противоречий!

Профессор Сильвани аккуратно припарковала свою машину на стоянке возле клиники, перемежая размышления о науке с поиском настоящего женского счастья. Пусть, это отчасти лишь красивый миф, но красота, именно, и спасает этот мир изо дня в день! Да, она очень разная и подчас непонятная, но со временем её тёмные штрихи превращаются в разноцветные.

Мечты всегда заводят людей очень далеко, и профессор Сильвани была не исключением из этого правила. Ей, как и любой девушке средних лет с блестящей карьерой хотелось обычного женского счастья! Боль от одиночества становилось с каждым новым годом всё сильнее и сильнее, а красивая сказка продолжала обходить её стороной. Большая крепкая семья, где царит верность друг другу, сплочённость, радость и крепкая дружба. Большой дом, счастливые дети, взаимоуважение; это совсем не жизнь ото дня ко дню, когда не думаешь, что будет завтра, а проживаешь всё здесь и сейчас.

Профессор Сильвани припарковалась на своём месте и плавно подняла рычаг стояночного тормоза. Она заглушила двигатель «Альфа-Ромео» и вытащила ключ из замка зажигания. Рычаг переключения коробки передач стоял в нейтральном положении, а в лобовое стекло продолжало светить яркое утреннее солнце, припекая пластик приборной панели. Паскуалина сделала глубокий вдох чистого альпийского воздуха, который, словно, ласковая волна дотронулся гальки берега. Всё становилось таким странным и бессмысленным, будто Рождество без украшенной ёлки и коробок с подарками. Эти мысли часто возвращали профессора Сильвани в страну детства, где все были живы, где можно было побыть внучкой. Ценность этого всего человек может понять лишь с годами, почувствовав на серебристых висках холодный и сырой ветер осени.

Паскуалина открыла дверцу автомобиля и плавно поставила на асфальт сначала одну ногу, а затем вылезла из машины. Безупречность её фигуры, где во всём сохранялась золотая середина делала её образ идеальным, а харизматичность и темперамент добавляли к этому великолепие и содержательность. Она одёрнула чёрный жакет делового костюма, где юбка до колена дополняла деловую строгость во внешнем виде. Нет, конечно же, профессор Сильвани любила красивые эффектные платья, умея, вовремя сменить образ учёного на романтичную леди. Её средний рост добавляли каблуки туфель от пяти и до семи сантиметров. Милое овальное личико, аккуратный носик с небольшой горбинкой и обворожительные зелёные глаза с глубоким, проницающим взглядом.

Профессор Сильвани поправила на левом запястье золотые наручные, отглаженный воротник белоснежной блузки, который лежал поверх ворота жакета и, наклонившись, взяла с переднего сидения кожаный портфель. Она закрыла дверцу автомобиля на ключ и энергичным шагом направилась к парадному входу клиники. Грациозность движения и идеальная осанка, магически приковывали к ней внимания, но при этом ей всегда нравилось оставаться недоступной. Возможно, это был способ спрятаться самой за себя, подобно одному из многих приём психологической защиты и не показать свою стеснительную душевную наготу.

Паскуалина бросила взгляд на компактный циферблат наручных часов и потянула на себя дверную ручку входной двери. Опаздывать куда-либо была не в её стиле! Пунктуальность и профессор Сильвани были настолько близки друг другу, что их разобщённость могла говорить лишь о серьёзных проблемах.

Паскуалина оказалась в просторном светлом фойе, которое буквально купалось в лучах утреннего солнца и суетливый персонал клиники добавлял к этому великолепию движения. Очень часто чего-то подобного и не хватает таким исследовательским заведениям, где темнота коридоров и полумрак приёмных и фойе нагнетает на психику настроение того, что человек уже, даже не вступив в бой, уже проиграл. Природа умеет удивлять свои творения, как Господь Бог! Пусть, часть учёных закоренелые атеисты, но найти Бога им всё равно суждено. Да, это будет путём отрицаний и несогласий, богохульств и насмешек, но судьба любит потешаться над человеком и его утверждениями. Насмешка над наукой не такая явная, но именно обрыв логической цепочки и последовательности мышления говорит о слабости учёного. Для профессора Сильвани всё это было очевидно, но стремлений найти совершенство среди изъянов не угасало в её сердце и сознании.

Паскуалина на мгновение замерла посреди огромного фойе, в очередной раз проникнувшись рабочим настроением. Она стояла посреди «муравейника» из медицинского персонала, врачей и пациентов, терпеливо ожидавших своей очереди на рецепцию. На стенах красовалась эмблема клиники в виде аббревиатуры букв «HV». Пожелания доброго утра и здравия, окутали слух профессора Сильвани, и она направилась к проходной научно-исследовательского блока.

– Здравствуйте, профессор! С добрым утром! – улыбнувшись, произнёс охранник, заложив большие пальцы рук за толстый кожаный ремень, на котором висела закрытая кобура. Тёмно-зелёная форма с фуражкой и аббревиатурой клиники на кокарде и пряжке, дополнял бейдж и блестящий жетон из металла жёлтого цвета, создавая единый строгий образ.

– И тебя, с добрым утром, Себастьян! – кивнув головой в ответ и слегка улыбнувшись, ответила Паскуалина. Она энергичной походкой вошла в длинный коридор, вспоминая вчерашний скучный вечер, проведённый наедине с собой, а также, медицинской документацией с кучей форм и отчётов. Жажда прочтения научной статьи не покидала профессора Сильвани, но подобный праздник получался не таким частым, как хотелось.

Паскуалина прошла по небольшому холлу, созданного специально для минут расслабления и погружения в несколько иной мир. Стены были выложены плиткой цвета тёплой морской волны и синевы холодных глубин. Сочетание несочетаемого и две такие непохожие друг на друга фауны, нанесённые кистью художника-мариниста.

Профессор Сильвани сняла солнцезащитные очки, завернула за угол, очутившись в очередном длинном коридоре и оказалась у двери своего кабинета. Она вытащила из кармана жакета связку ключей и отперла дверь. Её рук коснулась дверной ручки и Паскуалина зашла в свой кабинет, стены которого были выложены светлой голубой плиткой с вкраплениями белого цвета. Этакий морозный узор, напоминающий о генетическом материале, хранившийся при очень низких температурах.

Профессор Сильвани закрыла за собой дверь и положила на стул, стоявший у двери, кожаный портфель. Она открыла небольшой металлический шкафчик, где висел её белоснежный медицинский халат и зелёный хирургический костюм. Паскуалин сняла с себя жакет, повесив его на вешалку из шкафчика, и надела белый халат, который не стала застёгивать на пуговицы. Её отражение в зеркале частично взволновало её из-за задумчивости, написанной на лице. Она закрыла дверцу шкафчика и услышала звонок телефона, который неприятно дребезжал, словно, несмазанная повозка на горной дороге. Профессор Сильвани подошла к своему рабочему столу, выполненного из массива дуба, и сняла телефонную трубку, приложив её к уху:

– Слушаю, – звонким голосом ответила Паскуалина.

– Доброе утро, профессор! К вам синьор Ривейра, – бодрым голосом известил охранник с проходной.

– Спасибо, Себастьян! Проси, – ответила она и мягко положила телефонную трубку. Профессору Сильвани было чуждо понятие «секретарь» и иметь его в своём распоряжении ей никогда не хотелось. Как можно руководить кем-то, если не умеешь порой понять самого себя?! Настоящих людей науки тяжело понять! Они живут совершенно в другом мире и понять его обычному человеку очень сложно. Здесь даже условный «принц на белом коне» должен быть особенный, как и сказочная страна, где волшебство имеет корень в алхимии, а не какой-то околесицей, называемой заклинания, пробормоченные сумасшедшим колдуном или колдуньей.

Паскуалина обошла массивный стол, где царил творческо-научный беспорядок, и села на рабочее кресло, придвинувшись поближе к столешнице. Профессор Сильвани быстро разгребла ворох ненужных бумаг на столе, часть которых отправила в корзину для бумаг, а остальное уложила в папку и убрала в ящик стола. Она перелистнула настольный календарь, где, как всегда, были пометки, выполненные шариковой ручкой, сделанные на скорую руку. Их всегда было достаточно, но главные заметки имели двойное подчёркивание, что обозначало приоритет последовательности событий рабочего дня.

Паскуалина опустила свой взгляд на бумаги, которые лежали отдельно от всех, скреплённые красной скрепкой. Она быстро просмотрела их, понимая, что время на основательное изучения у неё сейчас нет, но это напрямую относится к тем исследованиям, ради которых, поставила свою подпись в контракте с весьма «жирными» финансовыми условиями и солидным гонораром за успех. Профессор Сильвани перевернула бумаги, услышав стук в дверь. Это был заученный рефлекс, выполняемый на подсознательном уровне, объяснить который было невозможно!

– Входите, – ровным голосом произнесла она.

Дверь открылась, и в кабинет зашёл мужчина, одетый в чёрный костюм, рост которого был выше среднего. Овальное лицо и относительно короткая стрижка, довольно хорошо сочетались друг с другом. Его возраст колебался от тридцати пяти до тридцати восьми. Он аккуратно закрыл за собой дверь и прошёл вглубь кабинета. Лоренцо присел на небольшое кресло, стоявшее около рабочего стола Паскуалины, и закинул ногу на ногу, удобно расположив руки на подлокотниках.

– Здравствуйте, профессор Сильвани! Какой сегодня прекрасный день! – сплетя пальцы рук на коленях, начал синьор Ривейра.

– Прекрасие дня состоит не только в погоде, и вам это хорошо известно! – сосредоточенно дополнила Паскуалина, откинув спину на спинку офисного кресла.

– Не стоит усложнять то, что должно оставаться простым, профессор! Как идут работы? Требуется ли какая-то моя помощь?

– Не люблю «лирические отступления» в науке! За это она умеет наказывать и делать людей рабами собственных желаний, – продолжила профессор Сильвани, взяв в правую руку перьевую ручку, и стукнула её металлическим корпусом по крышке стола. – Что касается первых результатов, то они есть. Пусть, пока они кажутся по большей части научной фантастикой, а работы по евгеники бредом сумасшедшего! Однако, именно психи стояли у истоков многих открытий, изменивших этот мир. Не мне вам об этом рассказывать! – вертя перьевую ручку пальцами правой руки, говорила Паскуалина. – Ваше предложение по работе меня удивило именно искушением неизведанного! Создать совершенных клонов с определёнными генами, способностями и многим другим это требует времени. Труды Йозефа Менгеле и его учёных помогли нам, но падение Третьего Рейха усложнила нашу задачу. Часть работа «доктора-смерти» бесследно исчезли и только одному Господу Богу известно, что с ними стало! Выявить формулу сверхчеловека не так сложно, хотя, повторюсь, здесь больше научная фантастика, чем реальная теория. Сюда так же можно добавить, что теория и практика всегда ходят по разные стороны улицы, но добиться того, чтобы в кариотипе этих людей было по 56 хромосом, в отличие от обычных людей, у которых их всего лишь 46 хромосом, задача явно не одного дня.

– Профессор Сильвани, мы постарались собрать для вас и вашей исследовательской группы максимально полный объём материалов. Найти что-либо ещё будет очень проблематично, ведь, часть материалов действительно исчезли в неизвестном направлении. Следы во времени отыскать гораздо сложнее, чем среди современного бардака!

– Синьор Ривейра, я не могу вам полностью гарантировать выполнение возложенной на меня миссии. Это вы отлично понимаете!

– Я понимаю это профессор! Наш Синдикат готов на дальнейшие весьма серьёзные траты, но нам нужен результат! Постарайтесь оправдать моё доверие, профессор Сильвани. Да, и ещё… Мы набрали женщин для вашего исследования. Они полностью отвечают всем критериям, определённые вами и смогут родить подобных загадочных детей, – сосредоточенно ответил синьор Ривейра и посмотрел в глаза Паскуалине. В них хотелось раствориться и исчезнуть. Данное пленение и очарование он не мог объяснить самому себе желая владеть этим сокровищем. Лоренцо знал, что у всего в этом мире есть своя цена, а деньги, лишь средство для достижения цели.

– Деньги, как всегда, решают всё, синьор Ривейра? – с какой-то степенью укора в голосе, спросила профессор Сильвани. Она понимала, что собственная совесть не даёт ей покоя. Очень сложно быть и учёным, и врачом одновременно! «Принцип доктора Франкенштейна» никто и никогда не отвергал, понимая, что создание всегда уничтожает своего создателя в той или иной степени.

– Конечно же! – с ноткой циничности в голосе ответил Лоренцо. – Впрочем, профессор, в вашем случае это правило работает таким же образом, – добавил он и, задумавшись на мгновение, изобразил насмешку на лице. – На этой земле нет святых и каждый идёт к своей цели теми путями, которые ему доступны! Вам это известно не хуже моего.

– Нет, синьор Ривейра! Всё не всегда так, как вы говорите. Этот мир был бы совсем другим без фанатичной преданности того или иного человека своему делу. Для этих людей деньги такой же мусор, как и рваные листы писчей бумаги в моей корзине рядом со столом, – положив ручку на поверхность стола и встав с офисного кресла, произнесла Паскуалина. Она подошла к окну, где открывалась живописная панорама на Альпы, спокойно дремавшие под лучами солнца.

– Внутри вас, профессор Сильвани, скрываются две противоположные друг другу сущности, и я надеюсь, что в итоге победит та, которая не имеет в своём анамнезе идеализма…

– К нашему разговору не хватает лишь добавить политики, – оборвав речь Лоренцо, резким тоном произнесла Паскуалина и продолжила смотреть в окно.

– Политика – это не женское дело, профессор! – улыбнувшись, поделился своим мнением синьор Ривейра.

– А, что же по вашему мнению женское дело? – обернувшись и подойдя к рабочему столу, спросила Паскуалина.

– Не знаю точно… Наверное, женское дело – это всегда оставаться женщиной! Профессия здесь имеет второстепенное значение.

– Вам нужно было быть философом, синьор Ривейра. Это смогло бы разбавить ваш материализм, – добавила профессор Сильвани и услышала звонок телефона. Она тут же села на рабочее кресло и протянула правую руку к трубке телефона.

– Не буду вас более задерживать, – произнёс Лоренцо и встал с кресла. – Жду вашего отчёта о набросках по исследованию в течение трёх дней. Хорошего дня, профессор! – сказал синьор Ривейра и покинул кабинет. Дверь плавно закрылась, щёлкнув язычком дверной ручки, и только телефон продолжал громко звенеть на столе.

– Слушаю, – коротко бросила в трубку Паскуалина и прижала её к уху.

– Здравствуй, дорогая!

– Виктор! – ощутив лёгкость на душе, произнесла профессор Сильвани и улыбнулась. – Здравствуй, любимый! Твой звонок всегда особый праздник посреди серости буднего дня.

– Тебе нужно было быть драматургом, любимая! Ты, видимо, не совсем правильно выбрала профессию, – тонко пошутив, дополнил он. – Мне удалось неимоверной ценой вырваться в Цюрих! Уже точно не помню, кому пришлось продать собственную душу и где расписаться кровью, но мы вечером увидимся!

– Ну, у тебя и сравнения, любимый! – засмеявшись, сказала Паскуалина. Она на мгновение закрыла глаза, представив в своём воображении образ Виктора, его чарующую улыбку и неповторимую харизму. Человека с похожими шутками профессор Сильвани не встречала в своей жизни ни разу. Может это было различие менталитетов и культур, но это только больше притягивало их друг к другу. Пусть, рано или поздно множество всего пройдёт и исчезнет посреди реки времени, но не забудется никогда!

– Сравнения – это словно салат, который может быть праздничным, а может винегретом с поминального стола.

– А, что такое винегрет? Хотя, он нам всё равно не нужен, – осознав шутку «английского юмора», добавила Паскуалина.

– Это такой овощной салат. Очень вкусно! Я приготовлю тебе его как-нибудь.

– Нет! Нам не нужны поминки, – засмеявшись, уточнила она.

– Я с этим согласен, любимая! Всё ради тебя и для тебя! Свет очей моих, как говорят у меня на родине. Эта фраза часто встречается в русских сказках, – нотки счастья в его голосе нельзя было не заметить. Виктор чувствовал, что никогда в своей жизни не был так влюблён. Поверить в это было сложно и страх разбить данное счастье довлел над ним.