Текст книги "Покорение гигантов"

Автор книги: Павел Рототаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

ПОЧТИ ПОБЕДА

4 июля стояло прекрасное утро. С большим воодушевлением группа выходит вверх. Все идет хорошо. Но подъем по крутому снежному склону труден. Каждый шаг отдается не только в голове, но и в сердце. Оно стучит усиленно и, как говорят, готово выпрыгнуть из груди. Несмотря на свежий ветер, людям жарко. По лицам альпинистов стекают крупные капли пота. Им приходится часто останавливаться и делать более или менее длительный отдых. Это влияние высоты (пониженное давление) сильно сказывается на работоспособности человеческого организма. Нагнув голову до самой головки ледоруба, воткнутого в снежный склон, альпинисты восстанавливают дыхание. И хотя рюкзаки у них очень легкие, но нагрузка все чаще и чаще заставляет их останавливаться. И так два-три десятка шагов, и снова отдых.

Очевидно, альпинисты не имели достаточной акклиматизации и были еще далеко не в той спортивной форме, которая требовалась для выполнения восхождения на Нанга-Парбат.

По сравнению с этим носильщики, произведшие много выходов для доставки грузов в промежуточные лагери, были хорошо подготовлены к работе на больших высотах. Это и подтвердилось в дальнейшем успешным подъемом носильщиков с грузами на Серебряную седловину. Недостаточная же подготовка альпинистов при подъеме на Северное седло выявилась в слишком медленном темпе движения, в результате чего и не было выполнено восхождение на вершину в тот же день, как на этом настаивали Шнейдер и Ашенбреннер.

Носильщики, дарджилингцы и балтистанцы, идут сзади. Идут они бодро, несмотря на большой груз, сильно тянущий назад не только плечи за одетые на них плечевые ремни, но и голову, на которой также надета дополнительная лямка от груза. Носильщики выполняют свои обязанности четко и добросовестно, без жалоб на трудности. Особенно хорошо зарекомендовали себя дарджилингцы.

Привыкшие к тяжелой работе, они безропотно взбираются но крутому склону с грузом в 23 кг и удивляются тому, что альпинисты, имея рюкзаки за спиной весом всего в 4—5 кг, так часто останавливаются и так тяжело дышат.

И, несмотря на большую нагрузку и трудность разговора на таких больших высотах при движении с тяжестью, среди носильщиков иногда слышались короткие возгласы или легкие вспышки смеха.

И снова шаг за шагом поднимается колонна людей все выше и выше по крутому склону Ракиот-пика.

Подъем к ребру Ракиот-пика и переход с него к гребню Нанга-Парбат, несмотря на опасения, прошел довольно быстро и без осложнений. Лишь на последнем участке пути, находясь уже в тени гребня Ракиот-пика, альпинистам и носильщикам стало холодно.

На гребень восходители вышли довольно рано. Пока готовили горячую пищу и обедали, погода стала меняться. Из ущелий вдруг начал подниматься туман. Он заполнял глубокие ущелья и, подобравшись к гребню, стал прикрывать его сначала своими малыми, а затем и большими клочьями, как хлопьями белой ваты.

Но уже во время установки лагеря туман стал расходиться. Из под его пелены встал взлет главной вершины Нанга-Парбат. Массив медленно раскрывался, показываясь во всей своей красе.

Носильщики, бросив полурасставленные палатки, вместе со спортсменами смотрят на это чудное видение с восторгом. Кажется, что все напряжение последних недель сразу куда-то улетучилось, и все участники, как завороженные, смотрят на величественную картину, не чувствуя усталости.

Последние лучи вечернего солнца падают на Серебряное седло, где покрытые вечным снегом выступы блестят ярко, как слитки серебра. Северная стена Нанги сейчас в тени, и поэтому она кажется еще более мрачной и даже какой-то зловещей. Перед глазами альпинистов весь путь по гребню вплоть до Серебряного седла. Этот гребень представляет собой ряд мощных снежных взлетов, сглаженных часто дующими с юга ветрами.

При вечернем освещении весь путь до Серебряного седла выглядел нетрудным. Само седло казалось очень близким.

Находящиеся в этом лагере испытывали сильное ощущение холода. Каждый из них старался не стоять на месте и непрерывно двигаться. Но это оказалось не так-то просто – быстро наступающая усталость не давала согреться и этим способом.

Все спешили с установкой лагеря, чтобы скорее залезть в палатку и согреться в теплом спальном мешке.

Но даже и тогда, когда все разместились по палаткам и легли спать, долго еще слышались тихие разговоры. И все они велись вокруг Нанга-Парбат. Грандиозный массив притягивал все стремления участников экспедиции. Носильщики оживленно переговаривались, но вскоре и они затихли. Весь маленький лагерек погрузился в сон.

Несмотря на тесноту в палатках, все спали хорошо. Но утро принесло альпинистам большое огорчение. Трое носильщиков заболели горной болезнью и не могли следовать вместе с штурмовой группой. Положение усложнялось. Ждать в лагере прихода других носильщиков не приходилось. Да и к тому же участники штурмовой группы знали, что в резерве экспедиции не было сильных носильщиков. Заболевшим «великодушно разрешили» возвращаться обратно, не заботясь о том, как они пройдут в таком состоянии этот сложный путь. Остальные начали готовиться к выходу по маршруту к вершине.

С некоторым опозданием против намеченного времени группа вышла в дальнейший путь с оставшимися носильщиками. Гребень, ведущий к Серебряному седлу, не представлял особых трудностей для движения. Он то плавно поднимался вверх, то вновь некруто понижался. Иногда он переходил в сравнительно узкий гребешок, ажурной аркой нависающий над мощными и крутыми северными склонами. В отдельных местах этого гребня фирн был очень твердый – приходилось вырубать ступеньки.

Величествен вид на массив Нанга-Парбат. Все более чувствуется его исключительная мощь. Со стороны Рупала и Ракиота поднимается прибой ползущих снизу туманов. Под отвесным полуденным солнцем все выше поднимается море облаков. Они обволокли гребень, и с нижних лагерей не могут следить за передвижением штурмовой группы. Вот первые обрывки тумана долетают до идущих, и через некоторое время вся группа оказывается окутанной серо-молочной пеленой.

К вечеру погода вновь проясняется. Совсем близко возникает между двух мрачных скальных выступов блестящий снежный мостик Серебряного седла. Кажется, что вот еще усилие и участники штурмовой группы достигнут его. Но это только кажется.

Крутая, почти отвесная скальная стена пятикилометровым обрывом спускается в ущелье Рупал. Снег на ней держится только в отдельных выемках да на выступах. Блестящий белый снег находится в резком контрасте с цветом темных, почти черных скал. А над этим грозным и величественным массивом высилась ослепительно сверкающая вершина, как бы состоящая из чистейшего серебра.

Носильщики по-другому воспринимали частые остановки альпинистов. Они говорили между собой, что альпинисты устали и останавливаются для того, чтобы отдохнуть. Такое медленное движение было для носильщиков неприятным. Они мерзли на свежем ветре, который был здесь, на гребне, легкая одежда мало их защищала.

Все участники штурмовой группы еще до захода солнца влезают в спальные мешки. Вопрос о погоде не беспокоит их, так как все признаки за то, что на следующий день погода будет хорошей. Гораздо больше беспокоит ночь. Все желают, чтобы она была тихой. Насколько хорошо удастся выспаться в эту ночь перед штурмом, настолько успешен будет сам штурм. Выход с задержкой в этот день и беспокойная предыдущая ночь сильно повлияли на продвижение группы. Уже сейчас к концу дня отдельные альпинисты жалуются, что им трудно дышать, других очень беспокоит холод, третьи почему-то не могут заснуть.

Носильщики скоро умолкают. Но сон их некрепок – холод дает себя знать.

Ночью температура доходит до —15°С, но некоторые из участников при свете свечи стараются внести запись в свои дневники…

Утро взволновало штурмовую группу. Двое носильщиков заявляют о том, что они больны. Вид у них действительно измученный. Конечно, идти вверх они не могут. Но хуже то, что приходится выделить одного альпиниста для их сопровождения вниз. Распоряжением начальника экспедиции для этого был выделен Бехтольд, который также чувствовал себя неважно. Горная болезнь не миновала и его.

Таким образом, штурмовая группа уменьшилась на шесть носильщиков и одного альпиниста. Носильщиков осталось вместо 17 только 11, а альпинистов 5.

Итак, трое возвращались вниз по пройденному пути.

Все остальные готовились к выходу на Серебряное седло, к этой перемычке между двух черных скальных выступов. Средний по крутизне снежный взлет к седлу неровен, снег бугрист, и только к самой седловине он становится более ровным и даже более отлогим. Если снизу этот склон казался очень крутым и неизвестно было, как придется выйти на седло, то практика показала, что склон этот гораздо проще. Преодоление его большого труда не составило.

В этот момент при взгляде из лагеря 4 было видно, как маленькие черные точки медленно движутся по снежным склонам. Одни из них поднимаются все выше и выше к Серебряной седловине, другие, ежеминутно оглядываясь, идут по гребню в направлении лагеря 6.

Спускающиеся видят, как к седловине подходит первая тройка из штурмовой группы. Значит, успех обеспечен.

С этими мыслями группа продолжала спуск. Бехтольд с трудом передвигался. Этот спуск ему казался сложнее, чем подъем. Заболевшие носильщики тоже шли напряженно. На подъемах то один, то другой из них пытался садиться на снег. Они говорили, что им очень хочется спать. Особенно тяжело было переходить ребро Ракиот-пика. Альпинист и один из носильщиков совершенно выбились из сил. На крутом участке этот носильщик сорвался, и только быстрая реакция второго, успевшего удержать веревкой сорвавшегося, спасает его от гибели.

С большим трудом добирается спускающаяся тройка до лагеря 5. Но здесь никого нет. Палатки полузасыпаны снегом – очевидно здесь был снегопад. После продолжительного отдыха тройка продолжает путь. Тропинка, связывающая эти лагери, занесена, и люди долго блуждают по занесенным снегом склонам. Теряет силы и второй носильщик. Теперь они оба совершенно обессилены. Бехтольд же в то время чувствовал себя значительно лучше. Он видит, что утомленных носильщиков трудно довести до лагеря 4. Тогда, оставив выбившихся из сил больных людей, он уходит вперед и находит лагерь. Оттуда поднимаются двое людей и находят носильщиков. Они уже в очень тяжелом положении. Только через два дня эти носильщики более или менее приходят в нормальное состояние.

Направить из лагеря 4 носильщиков с запасами питания навстречу штурмовой группе не удается. Имеющиеся носильщики больны. Выйти соглашаются только Ангтейнинг и Лева. В ночь на 7 июля в районе лагеря 4 снова был снегопад. Но это мало тревожило находившихся здесь. Они теперь знают, что в предыдущие дни, когда здесь также был снегопад, на гребне стояла хорошая погода. Утром вышли из лагеря 4 в лагерь 5 Бернард, Мюльриттер, а также Ангтейнинг и Лева. Но уже через два часа они возвращаются. Глубокий снег делает путь к этому лагерю чрезвычайно трудным, и альпинисты, не считая необходимым спешить, прекращают эту попытку. Планируют на завтра выйти снова.

В ночь на 8 июля вокруг палатки лагеря 4 бушевала пурга. С утра никто не решался выйти в лагерь 5.

С лагеря 4 пытаются всматриваться в направлении вершины и седловины. Но плотная завеса облаков не дает возможности видеть что-либо. Лишь один раз в середине дня разрываются на короткое время темные снеговые тучи. Все впиваются взглядами в Серебряную седловину. Вдруг кто-то из наблюдающих громко кричит: «Смотрите, смотрите! Они спускаются!». И действительно, на крутом склоне видна спускающаяся группа в пять человек. Большая группа видна наверху, на самом седле. Сразу же появляется много вопросов. Почему спускаются? Сделали ли они восхождение? Что случилось, если они спускаются, не совершив восхождения?

«Окошко» в облаках снова затянулось. Все закрыли густые тучи. Зрительная связь прекратилась. Связавшись по радио с главным лагерем, лагерь 4 сообщил, что вершина, очевидно, взята, так как наблюдали главную группу спускающейся.

Сильный ветер продолжается. Он гонит темные тучи над склонами. Собравшись в лагере 4, трое альпинистов и врач заявляют друг другу, что они тяжело переживают свое бессилие. Они чувствуют, что спускающиеся находятся в сложных условиях. Но как помочь? Тяжелые мысли томят обитателей лагеря 4. И, чтобы отвлечься, они начинают петь.

Несмотря на явно тревожное положение, никто из находившихся в лагере 4 даже не пытался выйти навстречу спускающимся. Так писал в своем дневнике Бехтольд.

Но могло ли это соответствовать действительности? В предыдущем изложении, даваемом нами на основании дневника Бехтольда, говорилось, что в ночь с 6 на 7 июля в районе лагеря 4 была буря и выпало много снега. Бернард и Мюльриттер говорили ему, что и предыдущие четыре дня тоже шел снег. Но 4 июля, когда штурмовая группа выходила из лагеря 5, погода была великолепная, и лагерь 4, расположенный на 700 м ниже, был залит солнечным светом, лишь к вечеру начал спускаться туман. 5-го на гребне Нанга-Парбат к середине дня был туман, а затем хорошая погода. 6-го погода была хорошей вплоть до лагеря 5, но у лагеря 4 Бехтольд с двумя носильщиками попадает в снегопад. 7 июля в лагере 4 погода достаточно хорошая, а в ночь на 8-е бушевала буря. Но перед обедом тучи разорвались, и находящиеся в лагере 4 увидели, что с Серебряного седла спускается группа.

Совершенно неожиданно около 19 часов раскрывается вход в палатку лагеря 4 и в нее входят двое из альпинистов штурмовой группы – Ашенбреннер и Шнейдер. Они в один день преодолели путь от Серебряной седловины до лагеря 4. Их раздевают и срочно приносят горячий чай и еду. «Вершина не взята», – сообщают они.

Относительно судьбы остальных они рассказывают оптимистически и предупреждают о скором их приходе. Дается команда о подготовке чая и еды для всех ожидаемых.

Отдохнув, возвратившиеся рассказали о том, что же произошло наверху…

На Серебряное седло передовая группа в составе Ашенбреннера и Шнейдера вышла довольно быстро, несмотря на то что альпинистам пришлось выбивать ступени для носильщиков в твердом фирне. Весь подъем у первой двойки от лагеря 7 до седла занял всего 3 ч. 15 м. Выйдя на седловину, они увидели следующее. По направлению к предвершине Нанга-Парбат простирается снежный склон незначительной крутизны. Увидя это, они укрепились в уверенности, что победа над вершиной близка. Дул сильный ветер. Здесь Ашенбреннер предложил взойти на северную вершину, пока остальные поднимутся сюда, на седловину, но Шнейдер не согласился на это. Продолжая двигаться в направлении главной вершины, эта двойка стремилась найти удобное и защищенное от ветра место для лагеря 8.

Они поднимались все выше и выше, не чувствуя усталости. Близость цели так захватила альпинистов, что они не замечали холода и ветра и остановились лишь тогда, когда увидели, что основная группа выходит на Серебряную седловину. Передовая двойка, как впоследствии утверждали Ашенбреннер и Шнейдер, была в это время на высоте 7900 м[77]77
  Эта высота, очевидно, указана ошибочно, так как она соответствует высоте предвершины, до которой эта двойка альпинистов не доходила.


[Закрыть].

Когда они увидели, что носильщики разбивают лагерь вблизи седловины, Шнейдер пошел вниз с целью убедить всех идти дальше. Но он не смог доказать Мерклю, что необходимо продолжать двигаться к вершине. Оставшийся на высоте 7900 м Ашенбреннер также был вынужден спуститься к ним.

Ветер к вечеру усилился, но над альпинистами было голубое небо. Ничто не могло поколебать уверенности начальника штурмовой группы в победе. В этом были уверены также участники группы и даже носильщики.

Был разбит лагерь, приготовлена пища, и, наконец, все улеглись в своих палатках.

Ветер с каждым часом крепчал. От сильных порывов его одна из палаток наклонилась. Мелкая снежная пыль проникла в палатки, лезла в рот и нос. Все лежали в спальных мешках. Настроение у альпинистов заметно ухудшилось. Утром 7 июля Шнейдер и Ашенбреннер попытались выйти на штурм вершины, но из-за большого ветра они были вскоре вынуждены вернуться.

Весь день 7 июля и ночь на 8-е не принесли улучшения погоды. Все также дул сильный ветер, поднимая тучи снега, облака закрывали все вокруг. Все были того мнения, что необходимо спускаться в лагерь 4, откуда через несколько дней произвести вновь выход на штурм вершины. Меркль принял решение спускаться вниз и, переждав там непогоду, предпринять следующую попытку восхождения.

НЕ ОТСТУПЛЕНИЕ, А ПАНИЧЕСКОЕ БЕГСТВО

Итак, штурм Нанга-Парбат не увенчался успехом. Штурмовая группа экспедиции вынуждена была повернуть назад, не дойдя около 500 м по высоте и притом довольно простого пути. Началось отступление.

Казалось, что только случайность помешала всей группе победить вершину. Но это объяснялось тем, что альпинисты не знали ни характера пути, ни его протяженности. Пройденные Булем в 1953 г. эти участки маршрута оказались не такими простыми и потребовали значительного времени. Поэтому утверждение Ашенбреннера и Шнейдера о том, что только случайность помешала им совершить восхождение на вершину, не соответствовало действительности. На самом деле, от Серебряной седловины до вершины группе в составе четырех-шести человек потребуется целый день напряженных усилий, как впоследствии было и подтверждено восхождением Буля в 1953 г.

Исходя из известного теперь характера пути до вершины, можно уверенно сказать, что решение Меркля об организации основного штурмового лагеря на Серебряной седловине было правильным и оправданным. В свете этого авантюрной выглядела попытка Шнейдера и Ашенбреннера подняться на вершину в условиях ухудшавшейся погоды на следующий день по достижении Серебряной седловины.

И здесь, в условиях усложнившейся обстановки, решение руководителя экспедиции о временном отступлении до лагеря 4 с задачей возобновления штурма при наступлении хорошей погоды нельзя не признать целесообразным.

В качестве передовой группы при спуске были посланы Ашенбреннер и Шнейдер с тремя носильщиками. Они должны были прокладывать путь для остальных. При спуске с Серебряной седловины в передовой группе случилось несчастье – сорвался носильщик, но общими усилиями он был задержан. Сорвался лишь его тюк, где был один спальный мешок. Таким образом, у передовой группы остался лишь один двойной мешок. Происшествие произошло примерно в 150—200 м ниже Серебряной седловины. Это усложнило положение передовой группы, но не сняло с нее обязанностей по подготовке пути основной группе. Однако Ашенбреннер и Шнейдер в этих несколько усложнившихся условиях забыли о своих обязанностях и решили принять все меры к тому, чтобы как можно быстрее достигнуть лагеря 5, где есть спальные мешки и продукты, совершенно забывая, что основная группа без их помощи может очутиться в еще более серьезном, а возможно безвыходном положении.

Шнейдер, имеющий до восхождения на Нанга-Парбат пять успешных восхождений на вершины выше 7000 м, не может считаться малоопытным альпинистом. Он должен был и по указанию начальника экспедиции, да и в силу создавшейся обстановки возглавить все действия передовой группы для обеспечения успешного спуска основной части штурмовой группы и доверенных ему трех носильщиков.

Но он даже не обеспечил нормального спуска с Серебряной седловины по тому самому пути, по которому день назад эта же двойка альпинистов поднялась за 3 ч. 15 м. и оценила этот маршрут как сравнительно нетрудный.

На этом пути Шнейдер шел впереди, стараясь возможно быстрее спуститься на гребень, а не выполнял возложенных на него начальником экспедиции обязанностей по подготовке пути для спуска основной группы. Тяжело нагруженные носильщики шли в связке и страховали веревкой друг друга. И когда сорвался Ньима Дорье с рюкзаком, его быстро и четко задержал шедший следом Пассанг. В лагере 7 были только две маленькие, занесенные снегом палатки. Шнейдер решил не останавливаться здесь, а во что бы то ни стало спускаться до 4 или, в случае невозможности, до 5 лагеря, чтобы не замерзнуть здесь на гребне[78]78
  При желании помочь товарищам пять человек, входивших в состав передовой группы, могли бы успеть за время спуска основной группы вырыть в снежном гребне достаточного объема снежные пещеры для всего состава экспедиции и встретить спускающихся. Одно это несомненно исключило бы катастрофу.


[Закрыть]. Выполнение задачи, возложенной на них, и забота о товарищах сразу отошли на задний план. Все поглотила эгоистическая узко личная мысль – спасти себя, а другие пусть спасаются как могут.

Проводя эту идею и дальше, Ашенбреннер и Шнейдер оставили носильщиков, предложив им следовать по их следам, и бросились в меру сил своих спасать себя.

Этим паническим бегством они бросили на гибель своих товарищей (не говоря уже о носильщиках), стремительно шагая по гребню Нанга-Парбат, не оглядываясь назад.

Вот прошли они лагерь 6 и перешли ребро Ракиот-пика. Наконец, и лагерь 5. Здесь спальные мешки и продовольствие. Двое альпинистов согрелись, поели и, не задумываясь о положении основной группы, оставшейся на ребре Нанга-Парбат, отправились в лагерь 4, куда пришли в тот же день к 19 часам.

Брошенные же ими носильщики медленно спускались по снежному ребру Нанга-Парбат. Падающий снег занес следы прошедших впереди альпинистов. Плотные облака иногда спускались так низко, что закрывали и так ограниченно видимое пространство. Носильщики скоро сбились с дороги. Они попадали на сложные участки склона и, преодолевая их, теряли последние силы. Наконец, они обессилели настолько, что не могли идти дальше.

Собрав последние силы, они выкопали яму в снегу и остались в ней до следующего дня. Голодные и уставшие, они провели здесь тяжелую ночь. Все они получили обморожения.

Итак, двое альпинистов добрались до лагеря 4. Их носильщики остались на гребне Нанга-Парбат, а остальные альпинисты и носильщики мерзли и гибли на пути от лагеря 7 к лагерю 6…

В ночь с 8-го на 9 июля ветер трясет палатки в лагере 4. Сквозь неплотности палаток пробивается снежная пыль. Холодно. Но еще холоднее альпинистам становится от того, что не пришла основная часть штурмовой группы, отмечали в своих дневниках Шнейдер и Ашенбреннер. Что с ними? Где они находятся? Почему не пришли вслед за первой двойкой? Это лицемерное сострадание, конечно, ничем не помогало гибнущим на ребре Нанга-Парбат.

С нетерпением все ожидали утра. Но что оно принесет?

9 июля в лагере 4 царит подавленное настроение. Организуется совещание, на которое приглашается и Лева, старшина дарджилингских носильщиков, один из лучших знатоков Гималаев. Он всегда излагает свои мысли спокойно и обдуманно. Он говорил о том, что необходимо принять все возможные меры по оказанию помощи спускающейся группе и не сомневается в успехе.

Обстановка усложняется. Имеющиеся в лагере четыре носильщика больны и идти не могут. Несмотря на это, нужно сделать попытку добраться хотя бы до лагеря 5. Вскоре группа выходит. Ветер очень сильный. Он бросает в глаза сухой колючий снег. Идти трудно. Прокладывание следов в глубоком порошкообразном снегу в такой ветер было бессмысленно – ветер через несколько минут заметает проложенную тропу – такое оправдание нашел Шнейдер этому отступлению. Пройдя лишь часть пути, группа вернулась обратно.

На спуске Лева идет сзади. Он не только видит, но и чувствует, что альпинисты с большой неохотой шли вверх, а сейчас спускаются с большой поспешностью. У него складывается впечатление, что альпинисты не особенно настойчиво стремятся помочь своим товарищам, попавшим в тяжелое положение.

Лева останавливается и, повернувшись к гребню Нанга-Парбат, напряженно всматривается в его неясные контуры, тонущие в снежной пелене поземки. Там в мучительном ожидании находятся живые люди. Они голодны и, очевидно, поморожены. Их силы иссякают. Они верят в своих спутников, они ждут их.

Глубокая складка прорезала широкий лоб мужественного человека. Он стоял на крутом снежном склоне, и поземка давно забила все его следы, и казалось, что ноги его начинаются от поверхности снега, как у незаконченной скульптуры. Губы его сжаты, брови нахмурены.

Горькая усмешка пробежала по его губам, когда он с усилием вытащив из снега ноги, шагнул вслед за удаляющимися альпинистами.

Около 11 часов облака разорвались. Отсюда совершенно ясно видно группу, спускающуюся с Серебряного седла. Они уже в районе лагеря 7. Но почему они здесь? Что их задержало?

Находящимся в лагере 4 становится совершенно ясно, что на гребне разыгралась трагедия и находящиеся там вряд ли смогут без помощи спуститься. А здесь в лагере 4 находятся пять опытных альпинистов, в том числе врач, и два сильнейших носильщика. Они имеют полную возможность оказать помощь попавшим в бедственное положение альпинистам и должны это сделать, несмотря на сложные условия погоды.

Ночью снова шел снег. Ветер значительно стих, но грохот лавин не смолкал.

С раннего утра следующего дня все находящиеся в лагере 4 с напряженным вниманием смотрят вверх.

Во второй половине дня они заметили 7—8 человек, спускающихся с ребра пика Ракиот. Срочно выходят навстречу. Через некоторое время из-за одного из снежных взметов выходят только четыре человека.

Что сзади? Где остальные?

При встрече альпинисты узнают в спускающихся четырех носильщиков: Пассанга, Китара, Да-Тунду и Кикули. Пассанг потерял очки и ослеп. Его ведут под руки. Все они совершенно истощены и обморожены. Врач дает им из термоса понемногу горячей пищи и затем их сопровождают в лагерь 4. Здесь организуется оттирание их помороженных конечностей снегом. В наихудшем состоянии Китар – его руки опухли. Долго не могут возвратившиеся прийти в себя и рассказать о том, что же случилось с остальными. Все находящиеся в лагере с нетерпением ждут рассказа очевидцев. Только к полуночи носильщик Китар оправляется настолько, что может более или менее связно рассказать о случившемся. Другие не могли это сделать, так как не знали языка. С большим трудом, медленно, стараясь произносить на чужом языке малознакомые слова, развертывает он страшную картину трагедии, происшедшей на спуске штурмовой группы.

8 июля, рассказывает Китар, основная группа спускалась с Серебряной седловины очень медленно. Настроение у всех было подавленное. Не дойдя до лагеря 7, остановились на ночевку, так как некоторые альпинисты не смогли идти дальше.

Еды здесь не смогли приготовить. В этом лагере еще вечером умер носильщик Ньима Нурбу, а Меркль и Виланд поморозили конечности. На всех было только три спальных мешка. Вельценбах спал в снегу без мешка. Но буря в эту ночь была уже слабее. Наутро из этого временного лагеря все, за исключением трех носильщиков – Гей-Лея, Ангтсеринга и Дакши, отправились вниз. Оставшиеся чувствовали себя плохо и хотели переночевать здесь еще ночь. Когда спустились в лагерь 7, начальник экспедиции приказал носильщикам идти вперед, в лагерь 6, так как здесь негде было ночевать.

Что было дальше с альпинистами, Китар не знает.

При спуске, по словам Китара, было много снега. Носильщики глубоко увязали в нем и поэтому не смогли дойти до лагеря 6 и ночевали в пещере. На следующий день они прошли лагерь 6 и решили его не занимать, так как сюда должны были скоро прийти остальные участники восхождения. Поэтому направились в лагерь 5.

На спуске с Ракиот-пика эта группа носильщиков догнала трех носильщиков, которые отстали от передовой группы. Они были сильно утомлены и еле двигались. Двое из них умерли там, где привязаны веревки. Ветер был сильный, и оставшиеся с большим трудом добрались до лагеря 5. Здесь около палаток умер Пинцу Нурбу. Отсюда направились в лагерь 4 и встретили группу, вышедшую из этого лагеря. Если бы этой встречи не произошло, то, вероятно, остальные тоже бы погибли. На этом Китар закончил свой рассказ.

После этого печального повествования у альпинистов создалось впечатление, что все остальные погибли, и рассчитывать на то, что хотя бы один из них остался в живых было маловероятно. Но Китар срывающимся голосом, мешая редкие английские слова со словами своего родного языка, утверждал, что оставшиеся на гребне живы и ждут помощи. К ним нужно выходить немедленно. Их нужно спасти, их можно спасти, говорил слабеющий Китар.

На следующий день, 12 июля облака еще плотно закрывали гребень Нанга-Парбат. Ветер еще не ослабевал. Больных носильщиков с одним альпинистом отправили вниз. И уже в это время у спасшихся альпинистов сложилось мнение, что там, наверху, на длинном снежном гребне горного гиганта Нанга-Парбат в живых никого не осталось. Бехтольд писал в своем дневнике, что мысли об этом приходят и уходят, они доводят до отчаяния, но страшно давят, вызывая боль, доводящую до отупения.

Но это только мысли. Практически же ими не было сделано ни одного решительного шага для спасения попавших в катастрофическое положение своих партнеров по экспедиции.

Во время спуска к лагерю 4 погода была достаточно хорошая. Просматривая гребень Нанга-Парбат, альпинисты увидели, что из лагеря 7 по направлению к лагерю 6 двигаются три человека. Вот они остановились в седловинке гребня. Здесь один из них выходит вперед и машет руками. Слышатся крики о помощи.

Теперь, когда все ясно увидели, что на гребне находятся люди, нуждающиеся в немедленной помощи, необходимость во что бы то ни стало подняться туда и помочь терпящим бедствие ни у кого не вызывала сомнения. К тому же в этот день спасательная группа доходила не только до лагеря 5, а почти до самого северного ребра Ракиот-пика. Отсюда до лагеря 6 оставалось 2—3 часа пути в нормальных условиях, а в настоящих, усложнившихся, это может потребовать 5—6 часов.

В таких условиях нужно было бы выходить немедленно или же дать людям отдых до утра, а еще до рассвета выйти к лагерю 5 с тем, чтобы в этот же день быть на гребне.

Альпинисты пишут в своих дневниках, что ночь для них была полна горьких сомнений. Каких сомнений? Теперь уже нечего было сомневаться. На гребне есть живые люди, обмороженные, голодные. Их нужно спасать, используя все имеющиеся средства. Сомнений в возможности оказания помощи также не может быть – ведь сумели же дойти до ребра Ракиот-пика.

Врачебное звание Бернарда обязывало его немедленно принять все меры к спасению погибающих. В соответствии с врачебным кодексом считается, что если врач не оказал помощи, то он этим совершил преступление. Очевидно Бернарду не знаком был не только этот кодекс, но и простое чувство человечности.

13 июля Мюльриттер, Ашенбреннер, Шнейдер, Нурбу, Ангтейнинг и Лобзанг пытались пробиться через глубокий снег в лагерь 5 и через 6 часов сумели подняться до лагеря. Там, конечно, никого нет. Попытались они пройти к ребру Ракиот-пика. Усиливающийся ветер прогнал их вниз. Конечно, при достаточной настойчивости они смогли бы дойти в этот день до гребня Нанга-Парбат. Но они этого не сделали.

К вечеру возвратились они в лагерь 4. Они не остались в лагере 5, для того чтобы наутро дойти до гребня. Теперь у альпинистов сложилась полная уверенность, что наверху никого в живых не осталось. Это просто совершенно невозможно, – говорили они друг другу. Носильщики с недоумением смотрели на сильных альпинистов и недоумевали, почему же они не идут навстречу терпящим бедствие. Лобзанг предлагал остаться на ночь в лагере 5, чтобы утром снова попытаться выйти на гребень, но альпинисты, не ответив на его предложение, направились вниз.