Текст книги "Старая сказка"

Автор книги: Павел Комарницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Киннор повернулся к Ивану.

– Мы не можем рисковать, так как не знаем, сколько раз эти… пытались разблокировать Ключ. Ключ явно жив, так как мы его запеленговали. Но если ты не передашь его по всей форме – не по принуждению, не под гипнозом, а именно и только в твёрдом уме и ясной памяти, может произойти непоправимое.

Иван тоже встал, подошёл к окну.

– Всё это понятно. Непонятно одно – почему Ключ не может находиться у меня в кармане. Ведь я здесь, и я не собираюсь убегать, ни при каких условиях…

– Да потому, что за Ключом охотятся. Ты не задумывался, как оказался Ключ у агентов "Аннанербе"? Они нашли его, запеленговали, как и мы.

– Фашистская Германия разгромлена. Какая теперь к чертям "Аннанербе"?

– Это ты так думаешь. И кроме того, есть и другие… претенденты. Тебе известно, что в вашем НКВД существует аналогичное подразделение?

Иван захлопал глазами.

– Нашим-то он зачем?

– Затем же, зачем и ихним. Вероятно, они желают воспользоваться Звёздным Путём, дабы нести идеи пролетарской революции во Вселенную.

Иван искоса взглянул на эльфа. Не любит, ох, не любит, контра, пролетарскую революцию…

Эльф сухо рассмеялся.

– К счастью, это не опасно для Вселенной. С таким же успехом какие-нибудь дикари-людоеды могли бы попытаться воспользоваться захваченным самолётом, чтобы прилететь в Москву и установить здесь первобытнообщинный строй.

Он внезапно помрачнел. Даже глаза потемнели, как синее море перед бурей.

– Но ваши охотники из НКВД – пустяки, как и "Аннанербе". Есть ещё "чёрные хранители". Вот это по-настоящему опасно.

Иван молчал, пытаясь переварить всё услышанное. Надо же, сколько всего наворотилось вокруг крохотной безделушки. Эльфы, "Аннанербе" эта, плюс родное НКВД, да ещё какие-то "чёрные хранители"… Кстати, кто такие? Тайная секта?

– Нет, не секта – услышал его мысль эльф – они не люди, и не эльфы. Они вообще неизвестно кто. Нет даже доказательств, что это живые существа – я лично в это не верю, слишком много фактов против. У них нет агентурной сети, как у НКВД, сотен тысяч осведомителей и дивизий автоматчиков. Но они гораздо опаснее, и скорее всего, именно они вычислят местонахождение Ключа первыми. Здесь, в этом доме, нам от них не отбиться.

– А если его положить, ну скажем, в железный ящик? Мне помнится, радио не берёт через металл.

На лице Киннора отразилось изумление

– При чём тут радио? Разве я говорил про радио?

Эльф подошёл вплотную.

– Отдай, прошу тебя. Мы спрячем Ключ в надёжном месте, где его никто не найдёт. И сами будем в безопасности, так как они не смогут выйти на нас по пеленгу Ключа. А когда… всё кончится, мы вернём ключ, и ты передашь его королеве Элоре лично. Отдай!

Иван медленно покачал головой.

– Мне надо подумать.

Тонкая нежная кожа на точёном лице вздулась желваками на скулах.

– Думай. Если умеешь.

…

– Ваш обед, товарищ старший сержант.

Тамиона швырнула ему тарелку под нос, не глядя. В тарелке горой дымилась пшённая каша на воде. Иван усмехнулся. Сами лососину с апельсинами трескают…

– Мне показалось, что совесть не позволяет товарищу употреблять такие продукты, в то время, когда вся страна, как один человек, упорно голодает.

Они сидели на просторной кухне, являвшей собой необычное, какое-то эклектическое сборище, где на нормальных кухонных столах и полках вперемешку соседствовали деревенские чугунки и невиданно изящные предметы, хрустальные вазы, фарфоровые блюда и ещё более экзотическая утварь, живо напоминавшая Ивану школьную лабораторию. В довершение в углу, как раз напротив русской печки, невиданным экзотическим цветком высился умывальник, уместный разве что во дворце. Эльфы… Кто бы мог подумать, что детские сказки, да не просто детские – буржуйские детские сказки, которые советским детям и знать-то не пристало, оживут в полуразрушенном войной русском городке таким неожиданно диким образом. Надо же – бессмертные прекрасные существа, воплощённое совершенство… Само собой, такие на фронт не пойдут, и у станков стоять не станут. Пока вся страна воевала, эти жрали тут икру…

Иван оборвал сам себя. Всё это лабуда. Если эта их королева действительно сделает то, что обещала, Иван готов простить им всё, всё что угодно – и отсидку в тылу, и икру, и даже расплавленный свинец во внутренностях. Всё что угодно.

Тамиона передвигалась по кухне неуловимо-стремительно, на ходу что-то переставляя, протирая и прибирая. Сегодня на ней было синее платье с открытыми плечами, скорее сарафан. Помимо воли Иван залюбовался её движениями. За версту видать – хорошая хозяйка…

– Верно, дорогая товарищ Тамиона. Не представляю, как можно спокойно жрать икру и апельсины, когда дети пухнут с голоду.

– Чьи дети? – Тамиона достала из белого шкафчика здоровенный кусок мяса, покрытый инеем, сунула его в кастрюльку необычной формы, похожую на автоклав, стоящую на столе. С лязгом захлопнула крышку, повернула какие-то штуковины.

– Да уж ясно, не ваши.

– Верно, мои не голодают и не будут, хотя у меня их трое, и будут ещё, не сомневайся. А почему вы вашим детям не даёте апельсинов и икры?

Иван поперхнулся, закашлялся.

– Не любите вы людей, гражданочка.

Тамиона коротко рассмеялась.

– Каких именно? Если имеется в виду вот этот конкретно старший сержант – то да.

Иван тщательно пережёвывал кашу. Ещё и обижается. Вообще-то да, вчера он не очень… Но сама виновата, нечего было под шкуру лезть, когда у человека горе.

– Я готов извиниться за вчерашнее.

– За что именно?

– За всё.

– Твои извинения не приняты.

– Погоди…

– Нет, это ты погоди – Тамиона встала перед ним, сверкая глазами – За тот эпизод в скверике я не в претензии – во-первых, действительно сама виновата, грубая работа, а во-вторых, хам получил своё, и мы в расчёте. Но дело не во мне – ты посмел оскорбить королеву.

Она вдруг взяла его за подбородок неожиданно крепкими пальцами, вздёрнув голову. Иван попытался перехватить её руку, но своя собственная рука неожиданно повисла плетью, будто онемела. То же случилось и со второй рукой. Лазурные глаза смотрели в упор, полыхая огнём.

– Кто ты такой, ничтожный эфемерский ублюдок, чтобы оскорблять королеву Элору? Знаешь ли ты, что она живёт на свете почти шестьсот ваших лет? Знаешь ли ты, что она способна видеть всё, что было, есть и будет? Знаешь ли ты, что она родила и воспитала девятнадцать детей, и не каких-то там эфемерских – настоящих бессмертных эльфов? Знаешь ли ты, что за время их правления с королём Эльмером ни один эльф не погиб безвозвратно? Кто ты такой, чтобы безнаказанно оскорблять её, я спрашиваю?!

Она отпустила его подбородок, брезгливо отряхнув пальцы, переместилась к раковине, подставила руку под изогнутый в виде лебединой шеи кран – вода полилась сама. Иван угрюмо молчал, наблюдая, как она моет руки. В его собственные руки жизнь возвращалась мурашками, будто он и в самом деле отлежал их.

– Я же сказал, что готов принести извинения, сегодня же. Я же не знал ничего…

– Готов, ну конечно же готов, ну конечно же не знал. Только и это ещё пустяки.

Тамиона снова неуловимо-стремительно переместилась к столу, двумя взмахами руки отвернула крышку диковинной кастрюли, извлекла кусок мяса. Иван мог поклясться, что три минуты назад мясо было сырым и мёрзлым, сейчас же на разделочной доске лежал кусок отварной телятины, причём холодной – Тамиона уже шинковала её мелкими ломтиками.

– В конце концов, слова – это только слова, ладно. Перейдём к делам. В твои руки попадает вещь, тебе никоим образом не принадлежащая, совершенно случайно. Тебя находят хозяева этой вещи и просят вернуть за вознаграждение. За неслыханное вознаграждение, заметь – любое желание. Что делаешь ты? Почувствовав власть и используя момент, ты берёшь хозяев за горло. Хозяйку, скажем точнее.

Иван давно забыл про кашу, сиротливо стывшую на столе. Он наблюдал, как перед Тамионой словно по волшебству образуются разнообразные блюда, аппетитные и причудливо украшенные – кухарка хоть куда…

– Кругом полным-полно безмужних женщин и девушек, а тебе только двадцать лет с мелочью – для эфемера в самый раз. Сам не можешь найти? Хорошо, попросил бы королеву Элору, через сутки имел бы такую… Любую! Но ты требуешь то, чего нельзя требовать в принципе – тебе, видите ли, нужна навка, только навка и никто более! Да знаешь ли ты, несчастный, во что ты впутал королеву, и во что впутался сам?

Иван встал, пристально глядя ей в глаза. Только без хамства…

– Всё сказала? Теперь послушай меня. Тебе известно, что такое любовь?

– Гораздо лучше, чем тебе – Тамиона тряхнула головой, дунула, отбрасывая растрепавшийся локон.

– Возможно. А известно ли тебе, что такое смерть? Теряла ли ты родных и близких?

– Как говорится, Бог миловал.

– Понятно. Тогда дальнейший базар смысла не имеет.

На сей раз Иван выдержал её взгляд совершенно спокойно. Ему вдруг вспомнился точно такой же взгляд, и даже глаза были тоже голубыми. Немец холодно-ненавидяще смотрел на него, а рука быстрым уверенным движением вставляла рожок автомата. Он даже успел передёрнуть затвор, тот немец, но нажать на курок уже не успел.

Хватит. Никакой вины за собой он более не чувствовал. Возможно, тот немец тоже считал его в чём-то виноватым – это его дело.

Какой смысл разговаривать с существом, не имеющим понятия о смерти? С существом бессмертным и прекрасным, внешне очень похожим на человека. Как мраморная статуя. Разве мраморная статуя способна понять, что это такое – потерять единственного своего человека, свою любовь?

– Спасибо за угощение – Иван повернулся и вышел из кухни, не заботясь более о производимом впечатлении. Да по х…й!

Рассохшиеся ступеньки заскрипели под тяжестью шагов, словно жалуясь: "Охо-хо… Старость – не радость…" Не провалятся, часом? Да вроде нет, ещё крепкие…

Иван бродил по дому, как привидение. До чего же мерзко ничего не делать. После вчерашней беседы Тамиона больше не удостоила его ни одним словом, всем своим видом давая понять – она считает его не более чем мебелью, совершенно ненужной, к тому же мебелью, способной к самостоятельному передвижению и оттого ещё более нелепой. Другие эльфы тоже не докучали Ивану своей компанией, неожиданно появляясь и так же незаметно исчезая по каким-то своим таинственным делам. Условие не выходить из дому Иван соблюдал твёрдо, в остальном же ему была предоставлена полная свобода.

От нечего делать бывший старший сержант занялся исследованием дома. Начал он с залы, отделанной полированным мрамором и малахитом. Откуда в маленьком городке, пусть даже и в бывшем купеческом доме, такая немыслимая роскошь?

Иван подошёл к стене вплотную, провёл пальцами по стене и вздрогнул – кончики пальцев свободно погрузились в мрамор, ощутив под ним грубую побелку настоящей стены. Вон как… Стало быть, вся эта роскошь – призрак, иллюзия?

В остальных помещениях отделка оставалась прежней – нормальные, белёные известью комнаты, точнее, давно уже не белёные. Вот только среди старой рухляди там и сям встречались неожиданно изящные вещицы, часто непонятные, но нередко и обычные – например, мягкая широкая кровать, аккуратно застеленная белоснежным бельём, или зеркальный серебристый поднос с изумительным серебряным же кувшином и парой хрустальных бокалов на тонких ножках.

Старый, кирпичный дом ещё дореволюционной постройки имел целых шесть комнат, плюс полуподвал с маленькими подслеповатыми оконцами, в которые вряд ли пролез бы даже десятилетний ребёнок. Из подвала в узкий закуток между домами вела низенькая, но широкая потайная дверца, обитая толстым железом – Иван обнаружил этот лаз совершенно случайно. Другой выход, из дощатых пристроенных сеней за домом вёл в огород. Наконец, прямо со двора наверх вёл ещё один вход, через высокое крыльцо. Последний, парадный вход вёл в дом прямо с улицы. Как говорится, ходы-выходы на все четыре стороны.

Война обошла дом стороной. Дом, но не его обитателей. Похоже, до войны в этом доме жило немало народу, но кто-то ещё не вернулся из эвакуации, кто-то с фронта, а кто-то не вернётся уже никогда.

А куда ведёт эта дверь, на чердак?

Иван осторожно потянул дверь на себя – закрыто… Толкнул, и дверь неожиданно легко распахнулась на две стороны, совершенно бесшумно. Иван взглянул на петли – они блестели свежей смазкой. Дверью явно пользовались.

На чердаке царил полумрак, прорезаемый узким лучом света, казавшимся осязаемым из-за обилия пыли. Какой-то хлам, обычный для чердаков…

Иван замер, ощутив, как разом взмокла спина. На полу стоял гроб. Натуральный открытый гроб (крышка валялась рядом) с натуральной покойницей.

Разом проснулись фронтовые рефлексы. На то, чтобы восстановить дыхание, ушло секунды три. Ещё пара секунд ушла на то, чтобы оторвать от пола словно прибитые гвоздями ноги. Иван осторожно и бесшумно подошёл ближе, держась так, будто у покойницы в рукаве был спрятан метательный нож.

Бабка, сморщенная и тёмная, как сушёный гриб, дышала медленно, глубоко и ровно, смиренно сложив морщинистые руки на груди. Ну ни хрена себе!

Изумление сержанта было столь велико, что пару минут он стоял неподвижно, силясь собрать разом разбежавшиеся мысли. Потом, так и не решившись побеспокоить "покойницу", начал медленно отступать к двери.

Иван пришёл в себя только на лестнице. Дверь на чердак была уже закрыта – когда успел? – осторожно спустившись вниз по крутым ступенькам, Иван перевёл дух и гулко откашлялся.

– Что-то не так? – Перед ним стоял эльф, вроде бы Таэль (Иван уже начал различать их понемногу).

Хм… Не так… Нет, если для эльфов спящие в гробах на чердаке старушки дело обычное, то всё в порядке…

– Понятно – улыбнулся Таэль – ты обнаружил нашу квартирную хозяйку. Надеюсь, ты её не разбудил?

…

– Вас просит к столу королева – Тамиона стояла перед ним с таким видом, что Ивану даже стало жалко её. Так могла бы стоять принцесса крови, вынужденная поклониться в ноги грязному нищему.

– Передайте моё почтение королеве – отозвался Иван, продолжая бриться. Хорошие у фрицев всё-таки бритвы, ничего не скажешь…

– Точнее, пожалуйста – теперь Тамиона сама напоминала Снежную королеву, так что сержанту даже показалось, что на волосах у него оседает иней.

– Прошу разъяснить: это приглашение или приказ?

– Это приглашение.

– В таком случае я вынужден отклонить его – Иван даже удивился, с какой лёгкостью перестроился на возвышенный слог, полузабытые книжные обороты из романов так и слетали с языка. С кем поведёшься… – Я опасаюсь, что моё присутствие нарушит процесс пищеварения вашего изысканного общества.

Тамиона молча повернулась и вышла. Иван вернулся к бритью. Пошли вы все…

Когда Таэль объяснил ему, спокойно и невозмутимо, что на чердаке спит хозяйка этого дома, Иван понял не сразу, а когда понял, с трудом сдержался. чтобы не врезать эльфу промеж глаз. Но Таэль смотрел по-прежнему невозмутимо, и Иван вдруг понял, что даже врезать не удастся – этот зверь Ивану просто не по зубам…

Всё просто. Эльфы заняли этот дом, позавчера ещё, а старушку погрузили в здоровый гипнотический сон, чтобы не путалась под ногами. На чердаке очень кстати оказался гроб, очевидно, припасённый бабкой на случай собственной кончины, куда и поместили бабулю, предварительно постелив какие-то мягкие тряпки.

Иван слушал, чувствуя, как сводит скулы от бешенства. Бабушка, выдержавшая фашистскую оккупацию, хозяйка дома, старый человек, выброшена на чердак, как ненужный хлам, а в её доме хозяйничают новые оккупанты. Гады!

Иван повернулся и ушёл, ни слова не говоря. Глаза бы не видели эти смазливые рожи… И дом покидать нельзя, уговор есть уговор. Бля!

Иван закончил бритьё, ещё раз оглядел себя в круглое зеркальце. Вообще-то зеркал в доме было предостаточно, красивых и больших, но ему почему-то не хотелось даже смотреться в эти зеркала. Достали, господа эльфы.

…

– Пойдём, тебя хочет видеть королева – в дверях стоял Киннор, как Иван уже понял, старший в охране королевы. А эти двое – Таэль и Диэль – его подчинённые.

– Это приглашение или приказ?

– На сей раз это приказ. Идём!

Иван молча поднялся, поправил ремень, гимнастёрку. Находиться целыми днями в форме, в сапогах было мучительно неудобно, но он не мог позволить себе ходить босиком, расхристанным, перед этими… Скоро от меня будет нести, как от козла, мельком подумал Иван. Интересно, они сами моются, или выше этого?

В комнате, стены и потолок которой были сплошь покрыты янтарной мозаикой (Иван даже зажмурился, потряс головой – утром же ещё ничего такого не было!) за столиком на резных ножках сидела королева Элора собственной персоной, одетая в изысканный деловой костюм – длинная светлая узкая юбка с разрезом, лёгкий жакет в тон, белая блузка. На столике стояли разнообразные предметы непонятного назначения – хрустальный шар на чёрной подставке, молочно-белый шар на зелёной и аспидно-чёрный шар на золотой. На углу стояла совсем уже непонятного вида штуковина, стеклянная с виду крохотная этажерка из косо пересекающихся взаимно-перпендикулярных плоскостей. А перед Элорой стоял раскрытый планшет или толстый альбом, в чёрном вроде бы кожаном переплёте, в котором королева чего-то делала своими длинными чуткими пальцами. Писала? Непохоже…

– Я приношу извинения за твой принудительный привод, но у меня просто нет времени. Ты пропустил завтрак. Ты отказался от обеда. Почему, позволь узнать?

Иван молчал. Как объяснить мраморным статуям? Поймут ли?

Пальцы королевы принялись порхать по раскрытому планшету – ни дать ни взять печатает на машинке.

– Мы отнюдь не мраморные. И понимаем гораздо больше, чем ты в состоянии себе представить. Ты считаешь, что мы жестоко обошлись с квартирной хозяйкой, так? Загляни на кухню и возвращайся. Иди!

Киннор посторонился, пропустив Ивана. Миновав полутёмный коридор, сержант заглянул в кухню. На табуретке сидела старушка, уплетая что-то из глубокой чашки и рассказывая, а напротив сидела Тамиона, улыбаясь старушке ласково-сочувствующе. И ничего похожего на Снежную королеву. Иван сморгнул – видение сохранилось. Так…

Когда он вернулся, Киннор уже стоял рядом с королевой, пристально всматриваясь в раскрытый альбом-планшет. Королева щёлкнула пальцами по обложке планшета, эльф молча кивнул. Чего они там видят? Карта у них там, что ли?

– Ну, увидел? Как видишь, хозяйка в порядке. Просто сразу не было времени заниматься гипнонастройкой. В данный момент старушка уверена, что была в деревне, меняла соль на картошку и яйца. Сейчас она немного прогуляется, разомнётся, покажется соседям и справит естественные надобности. А потом… – королева замолчала, пальцы так и порхали по раскрытому планшету.

– Что? – не выдержал Иван.

Королева отвлеклась наконец от своего планшета. Изумрудные глаза смотрят в упор.

– А потом она снова ляжет отдыхать в свой уютный гроб, и будет спокойно спать до послезавтра. Тебе кажется, это жестоко?

– Да – Иван твёрдо выдержал взгляд Элоры – мне кажется, это жестоко.

– Я вынуждена с тобой не согласиться. Постоянное нахождение под гипнозом гораздо вреднее для старческого ума эфемеров, нежели здоровый сон. Или ты хотел бы, чтоб старушка растрезвонила соседкам про всё это? – Элора обвела рукой вокруг – Скажу более – там есть ещё крышка от этого гроба, ты должен был её видеть. Так вот, вполне может так случиться, что эта крышка станет твоей постелью на пару-тройку дней. Я не оправдываюсь, просто сообщаю тебе истинное положение вещей. События, первопричиной которых ты стал, закручиваются что-то уж очень быстро. Тут будут происходить вещи, видеть которые тебе крайне нежелательно.

Стоявший на столе прибор, похожий на странную маленькую этажерку, вдруг ожил – по перекрещенным плоскостям побежали какие-то тени, заиграли размытые огни. В толще хрустального шара запрыгали искры, побежали, извиваясь, голубые огненные змейки.

– Пойми наконец – мы не люди. Мы эльфы. Перворождённые и Бессмертные. Возможно, мы и не добрые, но уж не злые точно. И мы не жестоки – всего лишь справедливы.

Королева пристально вглядывалась в планшет, снова щёлкнула пальцем по откинутой крышке, метнув взгляд на Киннора. Эльф вгляделся, снова кивнул головой.

– Если всё пойдёт так, как идёт, ты получишь свою Машу через четыре недели. Это очень, очень быстро.

– Где? – хриплым от волнения голосом спросил Иван, внезапно почувствовав головокружение.

– Конечно здесь, в этом доме, где же ещё? Несчастный, ты будешь иметь, что хотел. – Элора чуть улыбнулась, грустно – Только прошу тебя, не объявляй голодовку в знак протеста против жестокого обращения. Иначе скоро не сможешь таскать ноги. А заставлять Тамиону кормить тебя отдельно я не хочу – очень уж ты ей не понравился. До вечера!

…

Иван слонялся по дому, раздираемый противоречивыми чувствами. Всё смешалось в голове отставного старшего сержанта – королевы, эльфы, "Аннанербе", старушки в гробах, мраморные и янтарные апартаменты… А может, его всё-таки контузило, и сейчас, вот в этот момент, он валяется в палате для тяжелораненых, и нет ничего этого? Иван вдруг взмок – значит, нет и не будет Маши. Нет!

Иван обнаружил себя стоящим в комнате, немногим уступающей размерами обеденной зале, где всё сияло золотом и белым мрамором. Иван даже потряс головой – только что, утром, ничего такого здесь не было. Колдовство… Опять колдовство…

В углах помещения стояли целых три полукруглые прозрачные кабины, вроде как душевые – сроду Иван никогда таких не видывал. Плексиглас, что ли? Опять непохоже…

А прямо посреди помещения стояла здоровенная золотая ванна, наполненная белоснежной пеной, с торчащей головкой лебедя на изящно изогнутой шее – водопроводный кран, догадался Иван. Подожди-ка, откуда тут водопровод? Тут до него дошло, что не только водопровода, но и электричества на этой улице нет – провода срезаны, похоже, в войну, и восстановить их пока не собрались. А в доме-то свет есть!

И в последнюю очередь Ивана потрясла мысль – да в этой ванне золота тонн десять, не меньше, да ещё с водой – как её перекрытие держит? И как сюда затащили?

Он подошёл к ванне, ступая, как лунатик, осторожно потрогал край. То, что казалось цельнолитым золотом, было тугим и упругим. Вон как… Надувная ванночка-то, понял Иван.

Сдавленный гневный возглас заставил Ивана резко обернуться. Тамиона стояла, босая и голая, на голове – какая-то прозрачная голубая шапочка, скрывавшая роскошные волосы. Округлые, высокие белые груди воинственно топорщились розовыми сосками, и вся она дышала гневом.

– Ты! Куда залез! Пшёл! – даже не пытаясь прикрыться, девушка замахнулась на него полотенцем, как на кота, забравшегося на стол. И в точности как шкодливый кот, втянув голову и зажмурившись, Иван проскользнул мимо разгневанной красавицы, сдавленно пискнув на ходу "Извините". Блин горелый, неловко вышло… Вот контузит ещё сгоряча, с неё станется…

– Могу! – Тамиона высунулась на миг, захлопнула дверь ванной комнаты. И только тут Ивана разобрал совершенно неуместный в такой момент смех.

Иван проснулся от неясного шума. В подвал, где он обустроил свою "берлогу", кто-то явно проникал, молча и осторожно. Воры?

Между тем шум нарастал, явно двигали какой-то тяжёлый груз. Иван нашарил сапоги, обулся, осторожно выглянул в тёмный полуподвальный коридор. На обустройство цокольных помещений эльфы тратиться не стали, то ли руки не дошли, то ли просто не сочли нужным, и шаров-светильников тут не было. Но в конце коридора из-под двери той комнаты, имевшей потайной выход, пробивался неяркий свет. Интересно…

Иван прокрался по коридору, резко распахнул дверь и с изумлением увидал несколько фигур, сгрудившихся вокруг здоровенного гроба – иначе назвать длинный богато украшенный предмет Иван не мог. Среди фигур сержант заметил Таэля.

– Всё в порядке. Закрой дверь и спокойной ночи – невозмутимо произнёс эльф.

Иван в замешательстве прикрыл дверь. Опять гроб. Похоронное бюро они тут открыть хотят, что ли? Или сия домовина предназначена специально для Ивана? Вряд ли. Он усмехнулся – ему же обещали крышку от гроба старушки. А в такой шикарный саркофаг, пожалуй, не побрезгует лечь сама королева.

…

–… Нет, это же невозможно, это вообще никуда не годится. Где прикажете искать по такой вот… – невысокий худощавый человек в форме, с погонами майора НКВД, блеснув стальной оправой маленьких очков, раздражённо потряс картой, на которой как будто отпечатался тёмный круг, как если бы на карту неряшливо поставили сковороду.

– Точнее никак, Иосиф Наумович – сидевший перед ним человек в штатском развёл руками – Возможности прибора ограничены, вы же в курсе. И вообще, если бы вы прямо сказали мне, как именно работает этот ваш чёртов кристалл, тогда я, может быть…

– Не может быть – мягко перебил майор. Очень мягко, но так, что сидевший в кресле разом подобрался, замолк на полуслове – как раз этого никак не может быть. И вообще, я не думаю, что это вам необходимо. Чтобы повысить точность пеленгации, необходимо повысить точность определения истинного, или астрономического, полудня, так? Именно это и надо сделать, не отвлекаясь на свойства этого кристалла.

– Так точно – сидевший в кресле человек попытался встать, но майор остановил его движением руки – Но мы и так получаем сигналы точного времени прямо из Москвы!

– Значит, этого мало. Надо придумать что-то ещё. Слушайте, Николай Ильич, а может быть, пёс с ними, сигналами точного времени? Ведь как определяют истинный полдень – астрономически, так ведь? А что если нам самим определять его с высокой точностью?

– Да, но… Потребуется уйма астрономического оборудования.

– Дорогой Николай Ильич – майор засмеялся совсем уже ласково – астрономическое оборудование – это вам не кристалл. Я полагаю, проблема разрешима.

– Да, но время…

– А вот это действительно проблема. Времени у нас с вами нет. Не хочу вас пугать, дорогой Николай Ильич, но если к первому августа мы не определим местонахождение объекта, боюсь, дискуссию нам с вами придётся продолжать где-нибудь в Верхоянске – мне рядовым опером, а вам рядовым зэком. Идите.

Сидевший в кресле встал, и в этом движении слились две противоположные тенденции – стремление интеллигента сохранить чувство собственного достоинства и суетливость зэка, вышколенного кулаками лагерного "кума" и следователей. Подойдя к двери, человек всё-таки решился.

– Иосиф Наумович, можно один вопрос?

– Смотря какой – майор улыбался совсем уже по-отечески.

– Что мы всё-таки ищем?

Улыбка майора стала нежной, где-то даже застенчивой.

– Я не отвечу вам на этот вопрос. Я – просто не отвечу. Но если вы будете задавать его другим, уважаемый Николай Ильич, боюсь, Верхоянск вскоре станет для вас недосягаемой мечтой.

…

Мягкий, золотистый свет лился из висящих под потолком матовых шаров, тихая музыка звучала, как будто ниоткуда, со всех сторон. Иван упорно пытался разделать здоровенную куриную ногу (да ещё куриную ли?) при помощи изящной маленькой серебряной вилочки и закруглённого зубчатого ножичка, но операция продвигалась трудно – нога сопротивлялась с фанатическим упорством, словно гарнизон рейхстага, отчаянно вертелась на тарелке, разбрасывая гарнир. Подавив желание выругаться гигантским усилием воли, Иван огляделся исподлобья – на него никто не обращал внимания. Эльфы кушали – именно кушали, сказать "ели" не поворачивался язык – так изящно-непринуждённо, что сержанта вновь окатила волна беспричинной злобы. Ишь, господа, отсиделись в тылу, на серебре едят, в то время как вся страна…

– С чавканьем жрёт из корыта – вслух закончила за него мысль Тамиона.

– Тамиона! – строго сказала королева.

– Простите, моя королева – потупилась девушка.

И снова Иван гигантским усилием подавил желание встать и послать всех к чёртовой матери. Тарелка со злополучной ногой внезапно исчезла из-под носа, Иван лишь успел заметить руку – сидевший слева Таэль убрал её молча и без предварительных консультаций с сержантом. Королева Элора, перегнувшись через стол, поставила перед ним другую тарелку, с какими-то розовыми кусочками. Сидевший справа Диэль одним точным движением вложил в руку Ивана ложку.

– Не будем разыгрывать за столом сценки из басни "Журавль и лисица" – сказала королева – Это салат из крабов, попробуй, он вкусный, и его можно есть ложкой.

Иван тупо глядел перед собой, тяжело дыша. Поднял взгляд – все кушали по-прежнему непринуждённо-изящно, на него никто не обращал внимания. Иван вдруг вспомнил детдом-интернат. Что произошло бы с пацаном, если бы в столовой он на глазах у всех обнаружил своё неумение пользоваться ложкой? М-да… Могли и затравить, как обернётся. А эти походя решили маленькую проблему и забыли – ни насмешек, ничего.

И только тут Иван заметил, что молчание, царящее за столом, весьма условно. Эльфы перекидывались взглядами, неуловимо меняя выражения лица, будто безмолвно разговаривали меж собой. Тамиона внезапно прыснула в ладонь, весело блестя глазами, заулыбались Таэль и Киннор. Диэль тоже улыбнулся, но как-то смущённо. Уж не надо мной ли смеются, подумалось вдруг Ивану.

– Похоже, у тебя развивается мнительность – заметила вслух королева.

– Или мания величия – встряла Тамиона, тут же вновь потупив глаза – простите, моя королева.

– Можешь быть спокоен. Всё, что касается тебя лично, будет высказано вслух.

– Извините, моя королева, но это невозможно – подал вдруг голос Киннор – Если наша всеми любимая Тами выскажет вслух всё, что она про него думает, ужин грозит затянуться до утра.

Они засмеялись дружно и весело, и Иван вдруг поймал себя на том, что тоже улыбается, неловко и смущённо.

– Киннор, я на тебя надеюсь – сказала королева – Я, к сожалению, не имею времени для длительных бесед с нашим… гм… гостем, а Тамиона, теперь уже ясно, не годится для подобных бесед. Я попрошу тебя сегодня же прояснить наиболее важные вопросы с Иваном Семёновичем, иначе его пребывание в этом доме превратится в тяжкую обузу и для нас, и для него.

– Будет сделано, моя королева – слегка поклонился эльф.

– Ну, с чего начнём? Давай, излагай свои претензии. – Киннор спокойно разместился на диване в столовой. Со стола уже убрали, причём Таэль и Диэль молча и ловко помогли Тамионе, а на Ивана опять никто не обращал внимания.

Иван усмехнулся. Хотелось курить, но здесь, в этом сияющем зале… Ладно, потерпим.

– Какие могут быть у меня, ничтожного… как там… кефира?

– Эфемера – невозмутимо поправил эльф.

– Вот именно. Какие могут быть претензии к великим и мудрым существам, в сущности, людьми не являющимся?

– Ты говоришь неправду. Зачем? Я же вижу, что твоя голова битком набита претензиями. Знаешь, лучший способ выяснить что-либо – задать вопрос и получить ответ. Копить невысказанные обиды – удел закомплексованных барышень. Говори прямо. Ну?

– Прямо, говоришь? Ладно – Иван откинулся на спинку кресла – Вот лично ты, например, здоровый мужик, скажем прямо – боевой парень, такому только в диверсанты – где ты был, когда фашисты терзали нашу Родину?