Текст книги "Дева дождя"

Автор книги: Павел Комарницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Резко хлопнул залп. Второй. Третий. Рядом снова завыла, забилась тётя Надя, Алёшкина мама… Мозг привычно фиксировал всё – и треск холостых выстрелов, и короткое пламя из задранных к небу стволов, и плач тёти Нади… Вот только не складывалась из всего этого многообразия цельная картинка. Мир был разбит вдребезги, как то самое стекло.

Сыплются, сыплются мокрые глинистые комья на влажно блестящую цинковую поверхность… вот уже яма превратилась в неровный длинный холмик… всё?

Тётя Надя, наконец почувствовав что-то, обернула к несостоявшейся невестке вконец заплаканное, осунувшееся лицо.

– Ты прости, Мариночка… зря мы это… не надо было крышку снимать…

– Нет, тётя Надя, не зря, – медленно, ровно произнесла Марина, отчего-то попытавшись улыбнуться. Улыбка вышла та ещё – будто оскал бешеной кошки. – Не зря… Теперь я точно знаю. Алёшка вернётся.

Тётя Надя даже плакать перестала, в глазах мелькнуло что-то, весьма похожее на мистический ужас. Старуха с носом-картофелиной украдкой осенила себя крестом.

…

Кишлак выглядел настолько сонным и неподвижным, что казался объёмной фотографией – такие Алексей видел как-то на одной заезжей выставке, куда они забрели с Маринкой во время дождя. Зачем он ведёт их через населённый пункт, этот потусторонний Конвоир? Можно же было обойти…

– Слышь, Лёха… – подал голос Толян, шедший позади. – Я в кино каком-то американском, что ли, видел, как привидения сквозь стены проходят… И никто не видит их…

– Говорю для всех, – шипит голос Конвоира. – У некоторых при виде родных мест возникли мысли о побеге. Даже не пытайтесь. Я вижу вас всех как на пустом месте.

– Можно вопрос? – подал голос Алексей, чтобы переменить тему, поскольку, чего греха таить – мысль о возможности побега в виде привидения успела посетить и его собственную голову. – Можно ли… ну… в таком виде… проходить сквозь стены?

Пауза.

– Проходить сквозь стены можно, но не так просто. Во всяком случае для сущностей вроде вас. Вы сохраняете много общего с тем, бывшим плотным телом – таков уровень.

Раздался негромкий топот копыт, и из-за угла длинного строения вывернулся ишак, несущий на себе худого старика в длиннополом одеянии. Животное немедленно остановилось и принялось прядать ушами, словно почувствовав неладное.

– Пошёл! Пошёл! – по-пуштунски принялся понукать осла наездник, колотя пятками и хлопая по холке, однако тот упёрся намертво.

– Не обращать внимания, – шипит ровный мёртвый голос.

Едва незримая колонна мертвецов поравнялась с осликом, нервы животного не выдержали, и ишак с истошными воплями ринулся назад в проулок, унося на спине незадачливого седока. Выходит, не совсем незримые они?

Возле арыка копошились, визжали ребятишки, играя в какую-то игру. Как только колонна духов во главе Конвоиром поравнялась с арыком, гомон стих. Будто бы сама собой увяла ребячья радость, как цветок в кипятке, а самый маленький из компании, голый карапуз с перемазанной рожицей, вдруг заревел басом.

При виде текучей прозрачной воды Алексей вдруг ощутил жажду, пока несильную. Это было первое внутреннее «телесное» ощущение, возникшее после того, как завершилась «конденсация» с её адским холодом. Не останавливаясь, он наклонился и попытался зачерпнуть воду, сделав ладонь лодочкой. Попытка не удалась – рука ощутила лишь странное сопротивление, точно струя воздуха из фена, без малейшего ощущения сырости.

– Напиться здесь тебе не удастся, – шипит голос потустороннего проводника. – Жажда, это только начало. Держать интервал, продолжать движение.

Колонна призраков покидала кишлак, населённый живыми. Уже на самой околице им повстречалась кошка. Она шла по своим делам, сторожко озираясь – очевидно, опасалась собак. При виде процессии шерсть животного встала дыбом, и кошка с диким мявом унеслась прочь.

– Скажи, командир, – подал голос кто-то из экс-моджахедов. Слова странно звучали в его устах, точно русский синхронный перевод, наложенный поверх приглушённой нерусской речи. – Они что… видят нас?

Пауза. Долгая пауза – очевидно, Конвоир не счёл вопрос существенным…

– Из всех живущих кошки чувствуют нас сильнее всех, – шипит ровный мёртвый голос.

Ни малейшего удивления никто не высказал. Посланец из мира мёртвых ясно обозначил – теперь все они по одну сторону невидимой стены.

…

– … Душу усопшего раба твоего упокоооооой!

Свечи, густо натыканные в грибовидном раззолоченном подсвечнике, казалось, колыхались в такт густому голосу, гулко разносившемуся под сводами храма. Или это всё же колебался густой, тяжёлый воздух, пропитанный запахами ладана, горелого воска и человеческого пота?

И страшной, нечеловеческой тоски.

Все вокруг крестились, и Марина тоже тыкала сложенными в щепоть пальцами куда-то себе в лоб, плечи и низ живота. Впрочем, сознательное участие Марины в этом процессе было минимальным, если не сказать – незначительным. Похоже, тело её окончательно разочаровалось в способностях хозяйки как-то управлять жизненными ситуациями и отныне намерено было полагаться только на себя. Вот и сейчас, в церкви, оно знало, что делать…

Вообще-то ни Марина, ни тётя Надя никак не могли причислить себя к рьяным богомольцам. Во всяком случае, до сего дня Марина смутно помнила лишь один-единственный визит в храм, и воспоминания эти не были особо приятными. В памяти сохранились лишь фрагменты – она, голенькая, незнакомый бородатый дядька в блескучих одеждах, какая-то лохань… мокро… Она тогда ещё ревела, громко и от души, ощутив чужие ладони на своём голом теле…

А вот сейчас слёз нет. Ни капли, как в Сахаре.

Это Надежда Алексеевна, не находившая себе места после гибели сына, затеяла поход в церковь в надежде хоть как-то уменьшить давящее неизбывное горе. Марина, все эти дни безропотно помогавшая несостоявшейся свекрови, вызвалась сопровождать полубезумную женщину…

Девушка чуть усмехнулась. Полубезумную… Не ей, Марине, говорить. Сама-то она нормальная или как?

Странное состояние, возникшее ещё тогда, в тот страшно далёкий вечер – до того, как грянул очередями в упор телефон – закрепилось за эти дни. Марина уже начала привыкать, что ли, к этому ощущению – будто она вышла из собственного тела, стоит рядом, невидимая и неощутимая… А тело живёт своей жизнью. Ходит, машет руками, кивает головой… Оно оказалось очень умным, её тело, ему были под силу даже довольно сложные деяния. Например, помощь в оформлении документов на погибшего или подготовка поминок к девятому дню. Правда, в университет Марина пока не ходила. Поскольку не видела смысла в неподвижном сидении тела в аудиториях и отстранённом наблюдении за передвижением разных фигур у доски и в коридорах "альма матер".

Народ потянулся к выходу, из чего Марина заключила, что обряд закончен. Она прислушалась к себе. Стало ли легче? Хм…

На улице ярко светило холодное осеннее солнце. Череда серых дождливых дней кончилась, но девушка знала из той, прошлой жизни – ясный денёк в октябре, это к ночным заморозкам. Тепла уже не будет, и вслед за осенней хмарью идёт настоящая зима.

– Спасибо тебе, Маринушка… – тётя Надя поправляла сбившийся платок. – Не оставляешь ты меня одну…

– Как можно, тёть Надь… – она даже сумела чуть улыбнуться. – Я завтра пораньше приду, девятины готовить. Если что… звоните.

Ну вот, думала Марина, глядя в спину удаляющейся несостоявшейся свекрови. Завтра уже девять дней… Потом будет сорок. Потом полгода, год… Время идёт неумолимо. Какое-то время друзья и родственники будут вспоминать Лёшку… вздыхать, выпивать не чокаясь… Потом как-то само собой получится, что в этот день куча дел, ну никак не удалось вырваться, чтобы съездить на кладбище… но мы помним, да…

Вот только тётя Надя, пожалуй, уже не оправится от удара. Будет вздыхать, лить слёзы в подушку… или просто не спать, смотреть в потолок ночь напролёт.

А она? Она сама как же?

Марина криво усмехнулась. Нет, не надо обманывать себя. Молодое, здоровое тело пересилит беспомощную хозяйку, втянет её в себя, прекратив мучительное раздвоение. Пусть и не сразу. Она закончит университет, потом найдётся парень… или уже взрослый мужчина… Она даст согласие и будет жить, как все. Работа, кухня, ночью тело примет нужную позу… Вероятно, она даже будет испытывать к мужу тёплые чувства. Благодарность, привязанность… что там ещё…

Вот только этой любви у неё больше не будет.

Она обернулась к храму.

– Бог! Слышишь ли ты меня?! Говорят, ты добр, мудр и справедлив! Ну так ответь мне – в чём тут мудрость, доброта и справедливость?! Почему он убит за чей-то чужой долг?! Почему мы не могли быть счастливы вместе?! Ответь! Ответь же!!

Марине казалось, что она кричит во всю силу лёгких, на самом же деле губы лишь чуть шевелились, и горло издавало какое-то невнятное потустороннее шипение, отдалённо похожее на человеческую речь. Как будто говорит призрак, всплыла откуда-то уже совершенно посторонняя мысль…

– Молчишь? Молчишь… Я знаю, почему ты молчишь, бог. Тебе просто нечего сказать. Поэтому ты молчишь всегда!

– Напрасно ты так скандалишь, красавица, – раздался сзади грудной женский голос, спокойный и лишь едва заметно насмешливый. Девушка резко обернулась. Жгучая горечь, переполнявшая душу, поднялась удушливой яростной волной. Ещё какая-то нищенка, прицерковная крыса будет над ней тут издеваться…

Стоявшая в трёх шагах женщина нимало не походила на "прицерковную крысу". Правда, одета она была довольно просто и неброско – так обычно одеваются в Союзе крепкие хозяйки средних лет, не готовые переплачивать фарцовщикам за все без разбору закордонные шмотки, но и имеющие средства, достаточные, чтобы не ходить в чём попало. Девушка окинула незваную собеседницу взглядом с ног до головы. Лет тридцать с мелочью… а может, ближе к сорока… Светло-русые волосы, гладко зачёсанные назад. Фигура чуть полноватая, но талия вполне. Высокая грудь, ноги тоже не подвели, правильный овал лица и прямо-таки классический нос… Серая юбка чуть ниже колена, добротный жакет – всё в тон глазам. Мда, глазам… Вот глаза у дамы были примечательные. Мудрые, всплыло в памяти подходящее слово… и ещё что-то про рентгеновский аппарат.

– Я говорю, напрасно ты так, – повторила дама, но уже без тени насмешки. – Таким образом ничего не получится.

– Женщина, у вас ко мне дело? – довольно грубо спросила Марина. Незнакомка чуть удивлённо приподняла бровь.

– У меня? Это у тебя ко мне дело.

– И какое же? – в эти слова девушка собиралась вложить столько яду, что ни одной африканской кобре не мечталось. Однако вышло нечто совсем противоположное. Вопросительно-просительная такая интонация, и голос дрожащий…

– Пойдём-ка, – коротко кивнула женщина и пошла, не оглядываясь. Очевидно, дама не сомневалась, что гражданка Кострова проследует за ней совершенно безропотно. Аферистка, конечно, такие возле храмов господних и ошиваются, ища ополоумевшие от горя жертвы…

Однако тело Марины и на этот раз оказалось умнее хозяйки. Девушка с некоторым удивлением обнаружила, что идёт за незнакомкой, как дворняжка, которую поманили котлеткой.

– Вот тут, пожалуй, нам никто не помешает, – произнесла дама в сером, присаживаясь на скамейку, каким-то чудом уцелевшую в крохотном скверике. Марина с сомнением посмотрела на сиденье – инстинкт городской жительницы, не ждущей от скамеек ничего лучше измазанного платья и порванных колготок. Однако лавочка оказалась на удивление чистой, как будто её покрасили только вчера.

– Слушаю вас, – напряжённым голосом сказала девушка, присаживаясь на край скамьи. Женщина чуть улыбнулась.

– И снова ты неверно подходишь к делу. Это я тебя слушаю.

Они встретились глазами. В глазах аферистки, привыкшей ловить и охмурять клиенток возле церквушек, клубилась мудрая печаль. А, наплевать!

– Я хочу, чтобы он остался жив, – заявила Марина, сжав зубы.

– Точно? – во взгляде незнакомки теперь преобладал рентгеновский аппарат.

– Абсолютно.

Взгляд серых глаз утратил рентгеновскую пронзительность, ушёл куда-то в себя.

– Что ж… Каждый может высказать желание. Если желание праведно, то есть не направлено во вред иным живущим, оно будет услышано и рассмотрено. Только вот исполняются не все желания, пусть даже праведные. Лишь те, за которые желающий готов и способен заплатить нужную цену.

Ну вот мы и добрались до сути вопроса, усмехнулась про себя Марина. Чего она ещё ожидала от аферистки? Глаза, видите ли… И, чтобы закончить с данным эпизодом – перед тем как послать даму подальше – она грубо спросила:

– Сколько?

– В смысле? – взгляд дамы, пребывавший в недрах таинственной души, вновь обернулся наружу.

– В смысле – рублей. Или вы берёте этими… долларами? А может, золото пойдёт?

Незнакомка откинулась на спинку скамьи, взгляд стал тоскливо-утомлённым.

– Знала бы ты, милая, как меня достали все эти нынешние кондовые атеисты. Рубли, доллары… золото… Посмотри под ноги!

Марина взглянула вниз и оторопела. Дорожка скверика, явно не знакомая с метлой дворника и оттого ещё минуту назад заваленная сплошным ковром сухих опавших листьев, была сейчас покрыта слоем купюр, в основном багряно-красных червонцев и жёлтых рублей. И только кое-где зеленели трёшки, явно сорванные ветром до срока…

– Гипноз… – пробормотала девушка, потрясённо глядя на это чудо.

В серых глазах протаяли озорные смешинки.

– Ну ясное дело, гипноз. Что же ещё, как не гипноз? Да ты возьми их в руки, что ли. Не бойся!

Марина нагнулась и осторожно выудила из денежной массы пару купюр, десятку и рубль. Помяла в пальцах, посмотрела на просвет – солнечные лучи обозначили характерные водяные знаки. Очень, очень сильный гипноз… подробный и качественный…

– А ты говоришь, рубли… – дама глянула на часики-кулон, висевший на груди. – Однако время идёт. Сделаем так. Поскольку ты пока не готова, отложим разговор. Как только будешь готова, позвони по данному номеру.

– Какому номеру? – хриплым, севшим голосом спросила Марина.

– Который на купюрах в твоих руках. До свидания!

Незнакомка легко поднялась со скамьи и направилась прочь, не оглядываясь. И Марина вдруг ощутила, что на сей раз ей не удастся последовать за таинственной собеседницей при всём желании. Вот не удастся, и всё тут… Кто, да кто она такая?! И тут девушка сообразила, что незнакомка так и не назвала своего имени. Скорее, вот сейчас она уйдёт, исчезнет из вида…

– Как мне вас звать? – в отчаяньи крикнула вдогонку Марина. Дама чуть обернулась на ходу.

– Позвонишь – узнаешь!

Нестройные звуки гитары раздались за спиной. Марина обернулась – в скверик заваливала компания, явно пребывавшая навеселе. Четверо разнокалиберных юнцов, все как один в джинсах – признак явной крутости и крепкого кошелька родителей, способных выложить двести "деревянных" за иностранные штаны. Парнишка с краю лабал по струнам разрисованного наклейками инструмента без особого таланта, зато с удвоенной силой.

– О, какая птичка! Девушка, будем знакомиться! – последнюю фразу долговязый парень, судя по всему, вожак этой шаечки, произнёс с сугубо утвердительной интонацией.

– Витёк, ты глянь!!! – свистящим сдавленным голосом перебил шефа другой, с длинными чёрными волосами.

Гитара смолкла. Четвёрка балбесов, выпучив глаза, смотрела на ковёр из дензнаков, расстилавшийся по скверику.

– Деньги… – сглотнув, медленно произнёс главарь. Было очевидно, что знакомство с девушкой явно утратило для ребят актуальность.

– Деньги!!!

Парни упали на колени и принялись судорожно хватать купюры, охапками заталкивая во все карманы и отверстия, имевшиеся в костюмах. Марина встала, осторожно обошла очарованных золотым тельцом молодых людей и пошла прочь. "А ты говоришь, рубли…"

Она встала как вкопанная. Телефон… Номер!

Но незнакомка в сером, очевидно, и не собиралась обманывать-морочить несчастную девушку. На жёлтой однорублёвой купюре и на красной десятирублёвке явственно и чётко виднелись номера, свойственные каждому банковскому билету…

Одинаковые номера.

Марина перевела взгляд на номер серии. Полное совпадение. Да что же это такое?!!

Послышался звук приближающейся машины. Девушка торопливо спрятала обе бумажки за бюстгальтер – самое надёжное хранилище, как известно – и вовремя. Мимо проехал милицейский УАЗ, прямо и уверенно направляясь к скверику. Ой, что сейчас будет…

Вероятно, разговор с таинственной незнакомкой каким-то образом вернул Марину к жизни. Во всяком случае, ещё полчаса назад она не обратила бы ни малейшего внимания ни на УАЗ, ни на парней с гитарой. Да и на россыпь купюр, откровенно говоря, тоже. Сейчас же в ней зашевелилось любопытство. Женщина, имеющая любопытство, будет жить, как сказал какой-то доктор… А ноги уже сами несли её обратно к заколдованному месту, обходя скверик так, чтобы не попадаться на глаза.

– Товарищ капитан, ну на земле же они лежали! – взывал к справедливости истошный голос юнца.

– Ну ясен пень, на земле! – невозмутимо-иронично отвечал грубый мужской голос. – Деньги, они же обычно на земле и валяются. Да пошёл, не задерживай!

– Товарищ капитан!

– Гражданин начальник, привыкай помалу!

– Това… гражданин… ну правда же не виноватые!!! Ну правда на земле!!!

– Да ты не ссы, малый, – вмешался другой мужской голос. – Сейчас в отделение приедем, всё напишем чистосердечно – где лежали, сколько… как взяли… Правильно напишем, срок минимальный…

УАЗ, гружёный под завязку, проследовал обратным курсом, тяжело давя рубчатыми шинами палую листву. Подождав, пока машина скроется из виду, Марина осторожно вошла в скверик, ступая, будто по минному полю.

Земля в скверике, густо усыпанная палыми листьями – красными, жёлтыми и лишь изредка зелёными, сорванными ветром раньше срока – явно не помнила, что такое метла дворника. Возле сирых облетевших кустов стояла разбитая вдрызг скамейка, с одной-единственной сломанной посредине жёрдочкой вместо сиденья.

Странно, но смятение внутри не только не усилилось, но как-то разом улеглось. Марина медленно провела пальцем по жёрдочке скамейки, не знавшей кисти маляра лет десять минимум, и отдёрнула руку – из пальца торчала крупная заноза. Осторожно вынув занозу при помощи ногтей, она оглянулась вокруг. Ни души.

И только тогда Марина решилась. Если сейчас вместо бумажек за лифом окажутся смятые листья…

Но дензнаки оставались незыблемы, всем своим видом убеждая – это не сон, не гипноз и не бред.

И на обеих купюрах стояли одинаковые номера.

Глава 2

Ущелье выглядело до того мрачным – хотелось буквально бежать, бежать без оглядки из этого места. Экс-моджахеды, идущие впереди, нервно озирались, крутили головами – должно быть, тоже ощущали угрюмую, скрытую мощь, исходящую от обступившего со всех сторон камня.

– Дорога на Мордор… – Артур перепрыгивал с камня на камень, выбирая те, которые на человечий взгляд не грозили подвернуться под ногой. Алексей усмехнулся – похоже, пережитки теперь уже всё это… Действительно, живые люди давным-давно сбили бы ноги в кровь, передвигаясь по горам босиком. Однако ничего такого не наблюдалось. Ощущения при ходьбе были, правда, почти привычные… вот именно, почти. Бывший сержант всё никак не мог отделаться от ощущения, что тело его на самом деле не твёрдое и упругое, а состоит из какой-то текучей субстанции, сохраняющей форму под воздействием неких сил. Так катится по камням капля ртути… только там силы поверхностного натяжения собирают жидкий металл в простой, бесхитростный шар.

– Куда дорога? – переспросил Ринат.

– Толкиена читал? – полуобернулся на ходу Артур.

– Нет…

– Тогда оставим.

– А у нас в Грузии горы куда лучше, – вступил в беседу Васо. – Там таких…

– Пришли, – шипит змеиный голос Конвоира. Колонна разом встала – каменный коридор упирался в тупик. Ровная тёмная поверхность камня была будто срезана ножом… бывают ли в природе такие ровные скальные сколы?

– Слышь, Лёха… – Толян попытался было сократить дистанцию, подойдя поближе для разговора, но тут же получил хлёсткий удар бледной молнии. – Бля! …..!!! За что?!

– Держать интервал, – шипит ровный мёртвый голос. – Я предупредил.

– Так ведь не идём, стоим…

– Не спорь, Толя. Говори так, если можешь, – вмешался Алексей.

Скальный выход, перекрывавший ущелье будто пробкой, вдруг слабо заколыхался, точно занавеска от слабого дуновения ветерка.

– Переход открыт, – Конвоир отодвинулся в сторону, явно уступая дорогу подконвойным. – Вперёд.

Однако колонна привидений не двигалась с места. Экс-моджахед, шедший первым, замотал головой и упёрся, как тот ишак, встреченный в пути.

– Нет.

– Вперёд, – ровный шипящий голос лишён эмоциональной окраски, но можно было не сомневаться – это уже угроза.

– Нет!

Какая-то сила смяла духа, точно так, как дети сминают в комок неудавшуюся пластилиновую поделку. Миг, и сжатый в позу эмбриона бунтарь поднимается над грунтом и влетает в каменную стену, точно булыжник в воду – даже волны пошли кругами по поверхности камня.

– Ты, – Конвоир чуть повернул свою безликую голову к следующему в цепочке.

Демонстрация силы и бесполезности сопротивления была настолько впечатляющей, что второй дух безропотно двинулся вперёд. Подошёл к скале, осторожно протянул руку…

– Не медлить, – сильный толчок буквально бросил парня на «камень», и он исчез в тёмно-серой поверхности, вновь пошедшей круговыми волнами – точь-в-точь от брошенного в воду предмета.

– Следующий…

Цепочка духов двинулась вперёд, один за другим исчезая в кажущейся незыблемой каменной тверди. Как десантура в люке самолёта, мелькнула у Алексея мимолётная мысль…

Серая поверхность того, что казалось со стороны скалой, ударила в лицо, дохнула печным жаром, обволокла клейкой массой, и спустя долю секунды бывший сержант уже вновь стоял на камнях, серых и безликих. В спину ему ткнулся Сашко, шедший следом.

– Не стоять!

Этот голос уже не походил на змеиное шипение – скорее на треск переламываемого дерева. И в обладателе голоса, маячившем возле Прохода, явно проглядывало нечто деревянное – худой, как палка, высокий субъект в тёмно-бурой рясе из чего-то, похожего на шёлк. По поверхности одеяния то и дело пробегали волны фосфорического сияния и какие-то разноцветные искры.

Васо, шедший в колонне замыкающим, вылетел из серой субстанции, ошеломлённо крутя головой. Все…

Конвоир выплыл из Прохода, повис над землёй.

– Привёл. Двадцать три. Полны энергии по макушку – убиты молодыми и здоровыми.

– Хорошо. Будешь спускаться вниз?

– Некогда. Там вот-вот будут готовы следующие.

– Ты молодец. Великий Игва тобой доволен.

– Я вижу, на тебе новый эрцхаор.

– Да, удачно обзавёлся . И тело подновил.

Субъект откинул с головы капюшон, явно хвастаясь, и Алексей с дрожью осознал, что он и впрямь деревянный. Как будто папа Карло, не удовлетворясь скромной поделкой из соснового полена в виде Буратино, решил сваять из целого бревна настоящее, полномасштабное изделие.

– Неплохо. Хотя я бы предпочёл живую плоть, – откликнулся Конвоир. Субъект деревянно засмеялся.

– Хорошая шутка. Ладно, я сдам этих, как положено. Не беспокойся.

– Надеюсь . Ведь мы в одном деле.

Деревянный субъект всем корпусом повернулся к новоприбывшим.

– Ну что, покойнички… Как там говорят в Энрофе – «Добро пожаловать»?

Первый раз Алексей услышал, как смеётся их Конвоир. Шипящий, булькающий звук.

– Не бойтесь его . Из всех местных Страж Грани , верно, самый безвредный. Мы не желаем вам зла, поскольку вы нужны.

Конво ир сделал паузу.

– Но и добра, разумеется, тоже.

Новички разглядывали место, в котором оказались. Пейзаж не впечатлял. Камни, камни, россыпи крупного щебня… Лишь кое-где виднелись серые, словно бумажные, кусты. И над всем этим висело белёсое, какое-то бесцветное небо. Ни малейшего оттенка голубизны.

– Где мы? Это ад? – Сашко задал вопрос, очевидно, мучивший всех. Страж Грани с отчётливым скрипом повернул к нему лысую, хорошо отшлифованную голову.

– Это Скривнус.

…

– … Таким образом, мы видим, что…

Что именно видит профессор в писанине, изложенной на доске, Марину не очень-то волновало. Лично она видела в этих меловых каракулях некое испытание, коему подвергается каждый студент любого высшего учебного заведения. Выучить, сдать и забыть – такова задача. Откуда-то в памяти всплыло странное слово "епитимья". Удивительно, как все эти преподаватели мнят свой предмет чрезвычайно важным – да что там, абсолютно необходимым в дальнейшей жизни всем без исключения молодым людям, коим выпала честь… А между тем Марина ещё не встречала ни одного человека, пользующегося по жизни, скажем, тройными интегралами. Или вычисляющего валентность атомов какого-нибудь висмута. Игра, всё это игра с определёнными, чисто условными правилами – точно такая же, как бридж или покер. Или даже подкидной дурак. И не надо смешивать игру с реальной жизнью. Молодые люди идут в ВУЗы вовсе не из страстной любви к интегралам и валентности висмута, а для того, чтобы устроить свою карьеру. Девушки идут туда же с целью познакомиться с перспективными и умными молодыми людьми, удачно выйти замуж… Рожать детей, жить в достатке, и чтобы не приходилось стоять целый день у какого-нибудь шлифовального станка. И чтобы муж приходил домой трезвый, не скандалил, любил и ласкал, и иногда, пусть даже редко, но всё-таки дарил цветы…

Разумеется, вслух профессорам этого не говорят – правила игры не позволяют.

После встречи с незнакомкой Марина наконец-то взялась за ум – подобно тому, как проснулся бы задремавший в седле всадник, которого умная лошадь везла на своё усмотрение. Девушка возобновила посещение занятий, утрясла все вопросы с прогулами лекций – прозрачная бледность лица немало способствовала этому, профессора, они тоже люди – и жизнь вновь вошла в привычную колею. Да, привычную…

Марина усмехнулась. Вся эта игра в интегралы-валентности не имела бы далее никакого смысла, если бы не пара бумажек, красненькая и жёлтенькая. С водяными знаками и абсолютно одинаковыми номерами.

Сразу по приходу домой Марина кинулась к книжным полкам, где пребывал в забвении телефонный справочник – правда, довольно старый. Однако означенного номера в нём не отыскалось. Может, и вправду устарелые данные?.. Но и в справочной службе ответ оказался тот же: "данный номер не существует".

Однако к тому времени ни малейших сомнений у Марины не осталось. Существует, да ещё как существует он, этот номер! Вот только можно ли по нему позвонить и когда? "Когда будешь готова" – так сказала тогда незнакомка в сером. И, судя по сплошному ковру из дензнаков, по её воле образовавшемуся в заброшенном скверике из опавших листьев, к словам этим следовало прислушаться. Тогда, на скамейке, волшебница не сочла Марину готовой к серьёзному разговору. А когда?.. И как, и к чему именно она должна быть готова?

Целые сутки она боролась с искушением снять трубку и набрать цифры, отпечатанные на дензнаках. Назавтра был хлопотный день, девушка помогала тёте Наде готовить и вообще устраивать поминки на девять дней. Видимо, что-то изменилось у неё в выражении лица, и тётя Надя то и дело исподволь кидала на несостоявшуюся невестку быстрые взгляды – сперва удивлённые, потом задумчиво-изучающие. И лишь когда они уже убирали со стола, проводив последних гостей, женщина не выдержала.

– Ты что-то знаешь?

– Вы о чём, тёть Надь?

– Маринушка, ну не надо… Ты что-то знаешь, – теперь уже Алёшкина мама говорила в утвердительной интонации. Марина чуть улыбнулась – бледной, как подснежник, потаённой улыбкой.

– Вы же мне не верите.

– Что ты знаешь?! – женщина вцепилась в руку несостоявшейся невестки. – Марина, я тебя умоляю!!

– Мне руку больно, тёть Надь.

– Ой, прости… прости… но не молчи же!

– Тётя Надя, вот что бы вы сказали, если бы увидели в длинном ящике мою изорванную одежду?

Женщина помолчала.

– Если бы одежда…

– Разница есть, не спорю. Но не принципиальная. Алёшка будет жив. Пока нет, но будет.

– Ты сходишь с ума, Маринушка… – тётя Надя отпустила руку девушки, села на краешек дивана. – Ох… Лёшенька…

Слова будто всплыли в голове, как подводная лодка.

– Каждый может высказать желание. Если желание праведно, то есть не направлено во вред иным живущим, оно будет услышано и рассмотрено. Только вот исполняются не все желания, пусть даже праведные. Лишь те, за которые желающий готов и способен заплатить нужную цену.

Марина вскинула взгляд, отчаянный и свирепый.

– Я буду готова, тёть Надь. И смогу заплатить ту самую цену.

Возражения не последовало. В глазах измученной горем немолодой женщины теперь плескался мистический ужас…

…Звонок, возвещавший конец урока, прервал размышления студентки и излияния преподавателя. Аудитория враз пришла в движение, профессор сунул свои бумаги в портфель, наскоро попрощался и покинул помещение. Пара была последней, все спешили домой, в тепло и уют…

На улице подмораживало – осень кончалась, зима вот-вот должна была вступить в свои права. Зима будет долгой… Но не вечной. И это главное.

Сегодня она позвонит.

…

Автобус, вывернувшийся из-за скалы, выглядел экспонатом со свалки, вполне созревшим для отправки под пресс. Бывшие солдаты и бывшие террористы смотрели на приближающееся диво, остолбенев, а кто-то и открыв рот от изумления. Даже в Афганистане, где по дорогам порой передвигаются совершенно дикие авточудовища, нелегко увидеть подобное – ржавый кузов без стёкол, с уцелевшими кое-где остатками разноцветной эмали, и даже двери отсутствуют напрочь. Однако сам реликтовый экипаж не шёл ни в какое сравнение с его водителем.

Из водительской кабины на дорогу вывалилось нечто, даже отдалённо не напоминающее человека. Три корявые ноги подпирали бесформенное серое тело, три толстых щупальца, заканчивающиеся тремя бескостными пальцами с присосками росли по кругу, делая существо чем-то похожим на морскую звезду. Но примечательней всего была голова этого существа – шесть глаз на стебельках моргали и шевелились вразнобой, точно реснички хищного растения росянки из школьного учебника. Единственным нарушающим симметрию органом был болтающийся спереди хобот – по которому, собственно, и можно было определить, где именно находится перед у этой твари.

– Ну где та свежатинка? – утробно прорычал монстр. – Я хочу!

– Хотеть не вредно, – возразил деревянный Страж, – но бесполезно. Учти, груз ценный, так что без глупостей. Пропадёт хоть один, переводом в шофёры тебе не отделаться. Здесь Скривнус, если ты помнишь, а не Агр.

– Да ладно, ладно, – несколько увял монстр. – Всё понял. Ничего… Я подожду. Не вечно же будет мне невезуха .

Он повернул все глаза на шеренгу пленников и прорычал.

– Вы все! В машину! По порядку, как стоите!

Хлёсткая бледная молния помогла преодолеть растерянность экс-моджахеду, стоявшему впереди. Один за другим духи обречённо ныряли в автобус.

– Ребята… я хренею… – заговорил Артур. Губы у него тряслись, и вообще от прежнего московского гонору ничего не осталось.