Текст книги "Черный сектор (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Глава 1

Снилось, что я стою за пулемётом на стене Рыжего Замка, и идут мантисы, и Борух орёт на меня: «Стреляй, стреляй, Артём!», и Ольга рядом, оскалившись, зло щурится в прицел… Всё как было, только во сне пулемёт никак не хочет стрелять, а когда начинает, то пули не летят, а вываливаются из ствола, падая рядом. И мантисы накатывают, накатывают волной, и я оборачиваюсь – а во дворе тоже они, и бежать с этой стены некуда, и пулемёт ни на что не годен…

Мне в последнее время часто снится что-то такое. Когда кругом враги и бежать некуда. Наверное, потому что и правда – некуда.

Разбудил меня зуммер телефонного вибросигнала – с тех пор, как в Коммуне моими стараниями подняли сотовую связь, от неё нет спасения. «Борух» – обозначилось на экранчике кнопочного защищённого аппарата. Три часа ночи, хороших новостей не будет.

– Поднимай свой детский сад, – не тратя время на условности, типа «привет» или «извини, что разбудил», сказал усталый голос в трубке, – отведи детей в Убежище и бегом в штаб.

– Опять? – только и спросил я.

– Да. Прорыв, и серьёзный. Сирену дадим минут через десять, у тебя фора, поспеши. Сам понимаешь…

Я всё понимаю. Но как же мне это не нравится!

Ольги нет, она опять не пришла ночевать, осталась в штабе. Мне бы тоже ночевать там, но дети… Вышел в коридор, тихо стукнул в соседнюю дверь. Алистелия открыла сразу, в фиалковых глазах печаль и тревога.

– Я услышала, муж мой. Уже поднимаю детей.

– Давай, скоро дадут сирену, будет очередь на вход, а мне потом надо в штаб.

– Я могу сама, муж мой…

– Нет, я помогу. Вместе быстрее.

– Да, муж мой…

Как меня вымораживает это её «мужмойканье». Глаза в пол и даже по имени не назовёт никогда. А ведь хорошая тётка, умница, красавица, характер золотой, но… Как будто забором отгораживается этим «мужмоем». Мне бы больше времени, больше сил, больше внимания ей… Ей и детям. Херовый я муж и отец бесполезный.

Герда капризничает и отказывается вставать, вцепившись в одеяло. Вилора печально, совсем по-матерински вздыхая, уже натягивает гольфы, с сонных глаз перекрутив пятку на носок. Конграт, отличник начальной военной подготовки, оделся по полной форме за сорок пять секунд, забыв проснуться, и теперь стоит по стойке смирно, но без единой мысли на лице. А рыжий Ванюшка, по малолетству ещё не ходящий в школу, только лупает голубыми глазами, сидя в постели.

– Пап? А где мама? – спросил он.

– В штабе. Подъём, детишки, всем подъём, тревога.

– Прорыв? – моментально проснулся от слова «тревога» Конграт.

– Прорыв, – подтвердил я. – Детям в Убежище.

– Есть в Убежище! – ответил он и решительно потащил из-под одеяла младшего брата.

– Но Конг… – запротестовал тот вяло.

– Бегом, Юш! Тревога! Ротаапаадъём! – и уже подаёт ему штаны и майку.

«Юшем» Ваньку, нашего с Ольгой рыжего сына, прозвали младшие дети в детском саду. «Ванюша – Юш». Так и прилипло. Ольга, как первый раз услышала, аж с лица сбледнула, и до сих пор иногда дёргается. Что-то у неё с этим связано, но я не спрашиваю. Она назвала сына Ванькой в память о первом муже, погибшем в начале Катастрофы, и мне лучше в эти давние травмы не лезть. Юш и Юш, я привык, уже и сам его так зову.

Алистелия нежно и ловко извлекла из-под одеяла брыкающуюся рыжую Герду, я помог Вилоре поправить гольфы и натянуть платье, и, когда взвыла тревожным зудящим стоном сирена, мы уже спускались по лестнице. У гермодвери Убежища были первыми. Осунувшиеся от бессонной ночи дежурные записали детей в журнал.

Сразу вслед за нами спустилась жена Зелёного – Лена, ведущая за руку сына, Тимоху.

– Инженер! – обрадовался ему Конграт. – Привет!

Тот только кивнул молча. Неразговорчивый пацан, вечно возится со своими конструкторами, сооружая из них не пойми что. Его даже родители чаще зовут «Инженером», чем по имени. Однако, несмотря на несходство характеров и год разницы в возрасте, с Конгратом они большие друзья, да и Вилора с Гердой его любят. Серьёзный, но харизматичный пацан. Юш вообще в нём души не чает – Инженер периодически дарит ему самодельные игрушки. Однажды принёс удивительной конструкции самострел, из которого Ванька расстрелял всех Вилкиных кукол, после чего оружие пришлось конфисковать.

Лена поздоровалась, сдала Тимоху Алистелии и сразу убежала. Она по боевому расписанию в госпитале. Я передал Альке сумки, которые нёс сам, поцеловал на прощание в щеку и тоже побежал наверх. Навстречу мне уже спускались первые партии женщин и детей – сонные, с несчастными лицами и вещами в «тревожных чемоданчиках». Вовремя мы, спасибо Боруху за фору.

В штабе царит тревожная деловая суета, но пока без паники, хотя видно, что ситуация нешуточная. Ольга как всегда спокойна, бессонная ночь на ней никак не сказывается, всё так же хороша. Военная форма без знаков различия, никакой косметики, волосы снова стрижены рыжим коротким ежиком, в голубых глазах боевой задор и холодный расчёт разом. Вот такой я её и увидел когда-то в пустом городе, и в такую влюбился.

Мы поженились после рождения Ваньки. Формально, без особого пафоса, как в Коммуне принято. Пригласили только своих – Зелёного и Ивана с семьями, Боруха с Анной, Марину с Македонцем, Настю. Меланта к тому времени уже сбежала, поселившись на бывшей родине – в срезе Эрзал, где, взяв под контроль местных сервов, вела странную жизнь «королевы зверей». Забрала с собой Эли и Еньку, неплохо обустроилась, располнела колобком и рожала по паре кайлитов в год. Эли немного отставала, заведя всего трёх миниатюрных и невозможно хорошеньких дочек. С ними уехала и сестра Алистелии – Лемисина. Бедная женщина так и не оправилась до конца, и без кайлитов ей тяжело. Их эмпатия ей вместо антидепрессантов. Меланта прямо заявила, что мне она всегда рада, Альке и Таире тоже, а остальных видеть не желает, пусть даже они мне жена. В общем, понятно, кого имела в виду. Ольга слишком настороженно отнеслась к возрождению непредсказуемого и опасного народа кайлитов, и Мел ей не доверяет. А поскольку среди некогда бесхозных, а теперь признавших её за хозяйку искусственных существ хватает боевых юнитов, то у неё есть чем отвадить нежелательных гостей.

Таира на нашу свадьбу тоже не явилась. Ей плевать, сколько у меня жён, если я могу их прокормить, но Ольга ей с самого начала не нравилась, а наш брак она сочла даже несколько оскорбительным. Ольга в нём главная, а для горянки это дико. Боюсь, её уважение ко мне после этого здорово просело, как бы не до отрицательных величин. Таира отказалась переезжать в Коммуну, вместо этого, оставив мне сына, вернулась в горы Закава, где возглавила что-то типа партизанского фем-отряда. Желающих купить там женщину за козу с тех пор ждал большой сюрприз. Ольга на неё ничуть не обиделась, наоборот, внезапно поддержала ресурсами Коммуны, и в горах стало не то чтобы хорошо, но гораздо менее голодно и опасно. Таира там национальная героиня, но сейчас она здесь, с нами. Когда началась настоящая жопа, она внезапно явилась и напомнила: «Я убью за тебя и умру за тебя. Так было сказано, и так осталось».

Ольге плевать, что у меня ещё три жены. Она сгрузила сына на безответную Алистелию и занялась любимым делом – властью, управлением, разведкой, войной и интригами. Если она находила для меня свободную ночь – то мы были вместе. Если нет – я мог идти спать к Алистелии, Ольга выше таких мелочей. Альку она не обижает, но… Та её довольно заметно побаивается. И вообще, мне перед ней немного стыдно – не похоже, что она тут счастлива. Впрочем, тут сейчас никто не счастлив.

– Что у нас? – спросил я Боруха.

– Рейдеры, десяток единиц на лёгкой броне, прорыв на точке пять.

– Ну, рейдеры, это ещё…

– Да, – перебил меня Борух, – Карасов их держит и скоро дожмёт, но это не просто беспокоящий заброс. Они конкретно пытаются удержать плацдарм у портала. Их кинули на убой под что-то другое. Мы подтягиваем силы, но что от них ждать?

– А что наш аналитик говорит?

– Ваш аналитик на дирижабле занимается эвакуацией опорных пунктов. Поэтому я его вижу только во время выгрузки. И он ничего не говорит, только ругается матерно.

Впрочем, и без аналитики понятно, что дела наши плохи. Мы потеряли почти всё – опорные пункты, логистические хабы, транспортные узлы да и сам транспорт, по большей части, тоже. Вывозим людей и самые ценные грузы дирижаблем, выпотрошив каюты, чтобы больше влезало. Экипаж – Иван с Василисой и Зелёный, жена Ивана – Света, за кока, медсестру и суперкарго, и подросшие дети – Маша и Лёша, юнги на правах курсантов. Мотаются туда-сюда без перерыва, спят по очереди. Мы на глазах теряем Мультиверсум, который ещё совсем недавно, казалось, принадлежал нам безраздельно.

Когда тройная мандала «инь-янь-хрень», как назвал её Зелёный, остановилась, встав к куполу чёрным фрагментом, и странный парнишка, обозвав нас «Основателями», сказал свое «Еет – пака!», нас выкинуло в гостиной нашего дома. Однако Ольга, чья прекрасная задница выбрала для нас это будущее, успела выкрутить и забрать детали рекурсора. Оказалось, что прошло полгода, и нас уже практически списали в расход, но мы отделались одним синяком на левой Ольгиной ягодице. Я предлагал ей сделать снимок на память, пока не сошёл, но она не согласилась. Жаль, не всякий может похвастаться тем, что ушиб своей жопой всё Мироздание.

Ольга немедля свалила в Коммуну, а вскоре Мультиверсум обрушился. Не помню, на третий или четвёртый день после нашего возвращения, Настя спустилась к завтраку растерянная и – с голубыми глазами вместо синих.

– Не чувствую Дорогу, – испуганно сказала она, – что-то случилось!

Вскоре выяснилось, что и дверь в Центр не открывается, и дирижабль, как ни тужится, не может покинуть срез.

Зелёный с Иваном остановили мораториум, подумав, что дело в нём – не помогло. Локаль закрылась, как будто никакой Дороги и не было. Мы поняли, что вот оно, началось. Последствия докатились.

К счастью, оказалось, что реперная сеть работает, неподалёку есть рабочий репер, а у меня сохранился операторский планшет, так что мы не совсем заперты. А вскоре объявилась Ольга и предложила нам всем перебираться в Коммуну, где она отныне рулит.

Мы и перебрались.

– Всем привет, – сказал, входя в зал совещаний, Зелёный. – Если вам интересно – мы чудом вырвались. Половину груза пришлось бросить, на борту трое раненых.

– Среди пассажиров, – быстро успокоил он вскинувшуюся Ольгу, – экипаж цел. По задней части гондолы из крупняка вслед зацепили, опять дырки латать.

– Ещё один опорный пункт потерян, – констатировал Борух.

– Да ну, блядь? – зло сказал ему Зелёный. – Вот прям сюрприз, да? Я когда говорил вам, что так будет? На кой хер вам аналитик, если его никто не слушает?

– Сергей, прекрати, – приказала Ольга.

– Ты их попроси прекратить, рыжая, – огрызнулся Зелёный, – тех, кто порталами кидает банды рейдеров в гуманитарные миссии. Ты видела, что там делают с женщинами и детьми?

– Хватит истерик!

– Истерик? Истерик, блядь? А посаженных на кол школьников ты давно видела? Рядами, как в классе – мальчик-девочка, мальчик-девочка. В форме, которую вы им выдали! И только мухи в раскрытых глазах… Осчастливила Коммуна аборигенов образованием! Это у меня истерика? Это ты не видела, какая у моей дочери была истерика. Ей тринадцать, между прочим! Да что с вами говорить… – махнул он рукой. – Я окружён безнадёжными долбоёбами. Мы выгружаемся, через полчаса будем готовы лететь.

– Никто никуда уже не летит! – ответила Ольга.

– Вот сейчас не понял, – угрожающе сказал Зелёный, – у нас очередь на эвакуацию. Люди ждут, и многие рискуют не дождаться. Атаки идут массово, в случайном порядке, надо вывозить всех.

– Операторы не справляются. Им нужен отдых.

– Нам тоже нужен, – упрямо ответил он, – но мы работаем.

– Мы потеряли сегодня троих, – призналась Ольга.

Борух присвистнул поражённо.

– Да, я не сообщаю об этом направо и налево, – сердито сказала она, – но операторы не выдерживают ритма эвакуации, у нас никогда не было такого трафика. Им, кроме вас, приходится перекидывать с точки на точку ГБР. Да и дирижабль им тяжёл, это вам не автобус…

– Вашу мать… – безнадёжно сказал Зелёный, – что ж вы творите, люди…

– Выгружайтесь и отдохните. Поспите уже нормально, в кроватях, примите душ, а то пахнешь уже…

– А ты меня не нюхай! Мы воду слили и мебель выкинули, чтобы вес снизить. Помыться нечем, спим в спальниках на палубе…

– Вот я и говорю – отдохните. Всем на землю на восемь часов. Как раз подберём смену операторов, и продолжите…

Нынешние операторы – это не то, что были мы, рисковые ребята с планшетами, игравшие в русскую рулетку с Мирозданием. Когда Дороги не стало и кросс-локусы пропали, Мультиверсум потерял транспортную и торговую связность. Контрабандисты, проводники, цыгане – все они остались там, где застало их это событие. Резонаторы машин впустую жрали энергию акков, глойти напрасно удалбывались веществами – отныне в Мультиверсуме работали только реперы. А реперы – это Коммуна и только Коммуна. Транспортная, мать её, монополия!

Однако много ли может м-опер с планшетом? Шесть человек с грузом. Дохлая логистика, Дороге с её цыганскими караванами проигрывает начисто. Кроме того, м-оперов мало, да и планшетов не вагон. Доставка грузов и перемещение людей выходят в таких условиях не то, что золотыми – платиново-иридиевыми они становятся. И поневоле вспомнили о нехорошем – о технологии Комспаса. Они-то свободно перекидывали технику в больших объемах, и планшеты для этого не нужны, и операторы не рискуют… Правда, сами операторы у них, как бы это помягче сказать, не очень счастливы были. Технология Комспаса оказалась не очень сложной в воспроизведении, благо их научные и инженерные кадры достались Коммуне в качестве трофея. Правда, решиться на такое же зверство с операторами Коммуна не смогла, люди бы не поняли. Но оказалось, что, если глушить их препаратом йири, то эффект почти такой же, без всяких ампутаций. А если регулярно менять состав операторов, то и вред для психики… Условно приемлемый, скажем так. Тем более, что недостатка в способных глойти теперь не было – по всему Мультиверсуму без работы остались.

Так и стала Коммуна глобальным транспортным предприятием. Буквально – рейсовые автобусы пустила между крупными населёнными срезами, плюс перевозка грузов фурами. Операторы перемещают караваны от репера к реперу, лёжа на койках в полукоме, только глазные яблоки под веками дёргаются. Коммуна получает плату за проезд – довольно значительную, кстати, – и влияние на Мультиверсум. Там, где логистические хабы, там и опорные миссии. Школы для местных детей, больницы для аборигенов, торговые фактории, и, конечно, заводы по переработке местных ресурсов. Сырьё для Коммуны, работа для туземцев. Нормальная такая колониальная политика. А где местные царьки решали, что Коммуна себе много позволяет – так от Комспаса не только транспортные технологии остались, а и производство летающих боевых платформ, например. И их не надо много, потому что в любой момент можно в любую точку перекинуть. Войну выигрывает тот, у кого лучше логистика, а если она только у тебя – то только дурак станет с тобой связываться.

«Хрена с два Комспасу это помогло», – скептически говорил тогда Зелёный, но его не очень слушали. Ведь всё было так хорошо…

Коммуна переживала свой ренессанс. Став метрополией для всего Мультиверсума, она не испытывала недостатка ни в ресурсах, ни в кадрах. Покупать детей было больше не нужно, всех, у кого были способности, считали за счастье пристроить к нам. А куда их ещё девать, если Дороги нет? Полный, трёхчастный рекурсор потряс учёных Коммуны возможностями по манипуляции срезами, и размер локали значительно вырос. У неё даже появились море и Луна, что позволило прихватить один из рабочих маяков. Теперь было чем заряжать акки, а мантисов на Вещество вообще держали в загоне, как коров.

Я тоже принял этот «эликсир молодости» – отчасти, потому что здесь это норма, отчасти, чтобы не выглядеть Ольгиным папой. Принял – и понял, почему она была готова за него на всё. Это такое непередаваемое чувство разом вернувшейся юности…

Тогда же присоединили к Коммуне фрагмент с городом, где стоял наш дом. Не ради него, а ради оставшегося там дирижабля – его резонаторы стали бесполезны, но операторы перемещали его от репера к реперу так же, как любой транспорт. Отличное средство воздушной разведки.

При Ольге, ставшей главой Совета и сместившей Палыча в руководители научной части, я обретался в должности кого-то вроде министра образования. Первым делом я собирался отключить мотивационную машину, но Ольга уперлась до скандала. В результате пришли к компромиссу – программа была урезана до минимума, не задевающего базовых установок личности. Никакой военной и идеологической накачки, только немного трудолюбия, усидчивости и стремления к знаниям. Ну и коррекции психологических травм, которые не редкость у попадавших в Коммуну извне детей. Поскольку я снова читал лекции для сборного потока, то результаты наблюдал лично. Дети стали другими, более свободными и эмоциональными, с ними стало труднее. Но, как по мне, дело того стоило.

Я же настоял на школах для аборигенов в деградировавших постколлапсных срезах. Это целиком моя идея, и я ей очень гордился, несмотря на скепсис Зелёного.

– Научите на свою голову, – говорил он, – первые же, кого вы там образуете, станут революционной интеллигенцией, которая возглавит освободительную борьбу туземцев против проклятых колонизаторов. То есть, вас.

– Это ещё с чего? – удивлялся я. Мне казалось, что аборигены будут нам благодарны.

– Потому, что вы мешаете туземным элитам свободно грабить соплеменников. Историю деколонизации в родном мире почитай.

Ну что же, надо признать, что он был прав. Потому что сажать школьников рядами на колья – это не рейдеры. Рейдерам недосуг – они пограбят, пожгут, изнасилуют кого-нибудь и свалят. Это местные после их ухода. Символическое отрицание навязанного колонизаторами порядка. Стоило нашей силе перестать быть абсолютной, полыхнуло и там, куда рейдеры не добирались. А теперь рейдеры добрались до нас…

– Ещё один прорыв, – сказал слушавший рацию Борух, – восьмой сектор.

– Рейдеры? – спросила Ольга, наклоняясь над картой Коммуны.

Я невольно сполз взглядом на плотно обтянутую штанами задницу. Самую могущественную задницу Мультиверсума. Она по-прежнему божественно хороша.

– Рейдеры, – кивнул майор, – и снова какие-то странные. Не ломятся, выпучив глаза, в прорыв, а грамотно окапываются под прикрытием брони. Карасов докладывает, что они неожиданно хорошо вооружены и у них полно боеприпасов. Готовятся держать плацдарм.

– Раздёргивают наши силы, – сказала Ольга.

– Как специально в самых неудобных точках…

– У них тоже есть разведка, Борь.

– Хорошо, что Зелёный спать ушёл, – вздохнул он, – а то сейчас бы жрали ложками его фирменный «яжеговорин».

– Он действительно говорил, – сказал я.

– Да знаю…

Зелёный давно утверждал, что мы не удержим монополию. И, как только это случится, нас немедля сожрут. И он же был первым вестником грядущей беды.

Начинался пятый год нашей жизни в Коммуне, и всё шло если не идеально – то хорошо. Мы были строгими, но добрыми колонизаторами, несли «бремя белого человека», потихоньку подтягивая уровень жизни в Мультиверсуме. Конечно, были недовольные, кому-то казалось, что ему недодали, но это были придирки. Да, Коммуна брала ресурсы и людей, но давала она больше. Хватало и чистой благотворительности – Закава отличный пример. Взять с тех гор нечего, но Коммуна держала там большую гуманитарную миссию, со школами, больницами, продуктовыми складами, с которых еду продавали так дёшево, что практически дарили. Их тоже разграбили, кстати, убив всех сотрудников. Таира, к счастью, была уже здесь. С тех пор ходит мрачнее тучи и не расстаётся с винтовкой. Если она когда-нибудь вернётся в горы Закава, я не позавидую тем, кто это сделал.

Но тогда всё ещё было хорошо, и казалось, что будет только лучше. Но пришёл Зелёный и сказал: «Нам пиздец».

– Слушай, – ответил снисходительно Борух, – ты, конечно, изрядный пессимист, но это даже для тебя перебор.

– Дай ему сказать, Борь, – сказала Ольга. Она не склонна недооценивать Зелёного.

– Я виделся с Криспи.

– И что, об этом узнала твоя жена? – засмеялся майор. – Тогда действительно, пиздец!

– Ты закончил изображать жопой юмор? Я могу продолжать?

– Не слушай его, Зелёный, – отмахнулась Ольга, – говори.

– Альтери спелись с Конторой. Конторские учёные получили альтерионские технологии свободного наведения порталов и подготовки операторов для них.

– Подготовки, в том самом смысле?.. – осторожно спросил я.

– Да, именно в этом. Биопрепараты порталов. Криспи бы не стала подставлять своих, но это даже для неё чересчур. Андрея, Эвелину и Артура взяли в числе первых.

– Ох, чёрт… – сказал Борух.

– Они тоже меня не слушали, когда я говорил им, что не надо возвращаться в Альтерион. Так же, как вы не слушаете меня сейчас.

– Мы слушаем, – вздохнула Ольга, – мы же первым делом запретили альтерионские разработки. Но, в любом случае, их порталы – очень ограниченного действия.

– Ты меня вообще услышала? – разозлился Зелёный. – Запретила она… Они отдали всё Конторе! Там учёные не хуже наших, и ресурсов у них хватает. Ты уверена, что они не смогут их доработать по дальности и точности? Воронцов говорит, что это не так уж и сложно, просто у альтери было «Дело молодых», и утрачена научная школа. Но у Конторы с этим всё в порядке, не сомневаюсь…

И он, разумеется, оказался прав.

Мы не сразу поняли, что происходит. Разграблен и уничтожен дальний пост? Пропал караван? Как? Кто? Зачем? Свидетелей они не оставляли. Только Зелёный сказал: «Ну вот, началось». Боевую группу держали в круглосуточной готовности, но она всё время опаздывала, прибывая на дымящиеся руины.

Противник наводил портал на один из реперов, вокруг которых строились наши базы, и перебрасывал банду рейдеров. Даже относительно защищённые опорные пункты в опасных срезах не были готовы к атаке изнутри периметра. При этом вражеские операторы держали портал, блокируя репер, и мы не могли перекинуть подкрепление. Мы выборочно усиливали охрану привлекательных, с нашей точки зрения, точек, надеясь поймать противника в засаду – но ни разу не поймали. Ольга права – у них работала разведка. А наши резиденты на Родине и в Альтерионе исчезли разом, как только всё началось. Контора переиграла расслабившуюся Коммуну вчистую.

Мы сократили число опорников, усилив их, насколько могли, несколько раз рейдеры получили отпор, но вооружённых подонков в Мультиверсуме много, а наши силы, увы, таяли. Там, куда рейдеры пока не добрались, мутили воду какие-то странные провокаторы, одно за другим поднимались одинаковые, как по одной методичке построенные «освободительные движения». «Хватит кормить Коммуну» – и всё такое.

– Нам пиздец, – повторил Зелёный через полгода. – Они обкатали технологию, и теперь перейдут от отжима колоний к атаке на метрополию. И мы ничего не можем сделать, потому что вся концепция обороны строилась вокруг монополии на логистику. Когда-то ровно так же огребли от Комспаса. Ничему вас, блядь, жизнь не учит.

Ольга злилась на него люто, но возразить было нечего.

Надо отдать должное Конторе – перед первой атакой они вышли на связь и провели переговоры, больше похожие на предъявление ультиматума.

– Конечно, это вы, Анатолий Евгеньевич, – сказал мрачно Зелёный, – почему я не удивлён?

Переговорщик просто появился из открытого портала возле одного из центральных реперов, как бы продемонстрировав нашу уязвимость. Стойко перенёс испуганные вопли «Руки вверх!» и тыканье стволами паникующей охраны. Только улыбался снисходительно, глядя на наш бардак.

– Здравствуйте, Сергей, – ответил он, – а кому же ещё? Я, как сейчас говорят, «глубоко в теме».

– А что же сам Куратор? – спросила зло Ольга. – Не снизошёл?

– Вы, уж простите за откровенность, не самая большая проблема в Мультиверсуме. У него есть дела поважнее. Впрочем, он просил передать вам, Ольга, персональный привет, что я с удовольствием и делаю.

Он привстал и слегка поклонился в её сторону. Ольга молча кивнула в ответ.

Требования Конторы были просты – отдать рекурсор. Взамен гарантировалось прекращение военных действий. Коммуне обещали оставить то, что она ещё сохранила, при условии прекращения дальнейшей экспансии, а также льготные расценки на пользование новой портальной сетью, принадлежащей угадайте кому.

– Ничего личного, – солнечно улыбнулся Анатолий Евгеньевич, – просто борьба за рынки сбыта. И не расстраивайтесь так, это нормальный процесс. Никто не может доминировать вечно, испанские колонизаторы и Британская Империя тому пример.

– А я бы отдал, – сказал потом Зелёный. – Ну что вы все смотрите на меня, как на врага народа? Отдал бы. Нет, так-то хорошая штука, полезная, не спорю, но…

– Хрен им, – сказал Борух. – Не мне решать, я человек военный, но, если отдадим – потеряем постепенно всё.

– А так, типа, нет? – хмыкнул Зелёный. – Скажи, военный, ты готов воевать с Конторой? Ты её хорошо знаешь, не так ли? Справишься, майор?

– Если мы хорошо защитим реперы, то…

– Чушь. Мы так солидно приросли территорией за эти годы, что реперов у нас слишком много.

– Закроем, сил хватит!

– На один раз – да. На два. На три. Но они будут долбить и долбить. Рейдеров им не жалко. Вы, вояки, будете побеждать раз за разом, но будут потери, которые нечем восстановить. Будут расходоваться боеприпасы, выбиваться техника… Война – дорогое удовольствие!

– Мы готовы защищаться, Сергей, – решительно сказала Настя.

Совсем взрослая и очень, очень красивая девушка. Она руководит Молодой Гвардией – юношеской организацией Коммуны. Ещё совсем недавно Гвардия занималась, в основном, гуманитарным волонтёрством, но теперь всё больше превращается в ополчение. Всё возвращается, всё. Снова я вижу то, от чего бежал когда-то – тень войны на лицах детей. Но теперь бежать некуда.

– Я знаю, Настюх, – вздохнул Зелёный, – но я не хочу видеть твоих ребят в окопах. Они, конечно, готовы, но это не поможет.

– Ты предлагаешь капитуляцию, – сказала Ольга.

– Прости, рыжая, я не герой по натуре. Не вижу подвига в том, чтобы сдохнуть из чистого упрямства. Но, если у тебя есть какой-то рычаг, на который ты можешь сесть жопой, я охотно посмотрю на это.

– Может, и есть, – задумчиво сказала Ольга. – Но это не точно.

То, последнее предвоенное совещание закончилось неожиданно.

– Здравствуйте, – прозвучал от двери тихий женский голос.

– Ирка? – изумлённо вскрикнула Настя.

– Ирина? – удивился Македонец.

Я тоже узнал эту девушку, хотя видел её один раз и давно. Корректор Ирина, так мечтавшая стать Хранителем. Но я удивился куда меньше – ведь, в отличие от большинства собравшихся, я знал, что у неё получилось.

Когда я вернулся строить вместе с Ольгой новую Коммуну, то далеко не сразу спросил, как так получилось, что она моментально взяла власть в Совете. Сначала было не до того, потом она ловко уклонялась от моих вопросов, что у неё всегда получается в совершенстве. Но потом дожал всё-таки.

Разумеется, Палыч, сколотивший себе за время её отсутствия карманный Совет и ставший фактическим военным диктатором с чрезвычайными полномочиями, не был настроен с этими полномочиями расстаться. И неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не Хранитель.

Он давно не появлялся, все уже и забыли, как он может давить на окружающих.

– Сделайте, как она сказала, – сказал он Совету и побледневшему Палычу. – И уходите, мне надо с ней поговорить.

Палыч со своими подпевалами аж пробку в дверях устроили.

А ещё Хранитель пришёл не один.

– Это Ирина, – представил он худую, черноволосую и синеглазую девушку. – Она… Она со мной.

Ольге на секунду показалось, что он смущён и как будто спрашивает её одобрения.

– Это её ты велел тогда вытащить с Родины? – спросила она.

– Да, – он как будто ещё больше смутился, хотя, не видя лица под капюшоном, Ольга не была в этом уверена. – Так было надо. Это Судьба.

– Как скажешь.

– Ирина будет моим голосом здесь. Я не смогу больше появляться в Коммуне, это чревато парадоксами причинности, вместо меня будет приходить она.

– А почему ты…

– Ответ на этот вопрос сам по себе стал бы парадоксом причинности, – тихо засмеялся Хранитель, – так что в этой линии событий мы с тобой больше не увидимся. Прощай.

И они исчезли. И вот теперь пришла Ирина.

– У тебя все ещё синие глаза? – спросила Настя. – Как?

– Ты теперь Хранитель? – прямо спросил Македонец.

– Скорее, я с Хранителем, – мягко ответила Ирина.

– Значит, бортанула-таки Сеню? Эх…

– Это Судьба.

– Все вы так говорите… – махнул рукой расстроенный Македонец. – Бабы…

– Не отдавайте рекурсор, – сказала Ирина.

– С чего бы вдруг? – спросил Зелёный. – Нас за него раскатают в блин.

– Любая цена не будет чрезмерной. Если полный рекурсор попадёт в руки Куратора, будет гораздо хуже.

– Я одного не понимаю, – разозлился Зелёный, – почему, когда речь заходит о средствах, оправдывающих цели, всегда оказывается, что средства наши, а цели хер пойми чьи? Почему эту «любую цену» должны заплатить моя семья и мои друзья?

– Это Судьба, – повторила Ирина.

Зелёный громко, отчётливо и очень образно рассказал, где он видел такую Судьбу, в каких видах и какими способами. Покраснел даже ко всему привычный Борух. Но рекурсор так и не отдали, и война пришла в Коммуну.

Воюем теперь.

Утром, когда мы уже смотрели друг на друга глазами похмельных сов, вернулся зевающий Зелёный.

– Ну что, товарищи Основатели и примкнувшие к ним, что вы ещё просрали, пока я спал?

– Ещё два прорыва, – сказал Борух. – Но удачно попали на управляемые МВЗ1, мы разнесли их к чёрту.

– Теперь там нет МВЗ, – сказал Зелёный, – и ничто не мешает забросить туда новую группу. Так?

1 МВЗ – Минно-Взрывные Заграждения.

– Так, – признал майор, – мы оперативно минируем все реперы, но банально не успеваем. Очень мало опытных сапёров, не хватает взрывчатки. Так что я вас покидаю, моё место – там.

– Удачи, Борь, держитесь, – сказала ему вслед Ольга. – Мы что-нибудь придумаем.

– Ага, вы такие придумщики… – прокомментировал Зелёный. – Гении креатива, блядь. Я звонил Ивану, дирижабль готов возобновить эвакуацию. Но я уже не уверен, что это правильное решение.

– В смысле? – удивился я.

– Вывозить людей сюда – зачем? Чтобы их убили вместе с нами? Это ничуть не веселее, чем сдохнуть отдельно от нас. Более того, я бы сказал, что их шансы выжить там намного выше. Фактории и опорные пункты выносили для того, чтобы надавить на Коммуну, подтолкнуть к капитуляции. Теперь на нас напали открыто, а значит, практика террора себя исчерпала. Контора рациональна, они не станут громить и жечь просто так, без цели и смысла. Так что наши колонии, скорее всего, нас переживут. Через некоторое время к ним придут и сделают предложение, от которого они не смогут отказаться, вот и всё. И они, если не дураки, его примут. В отличие от нас, которых приговорила за всё хорошее синеглазая девчуля.