Текст книги "Империя добра"

Автор книги: Павел Рябцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Господи, вот это глаза. Я хочу остаться в этих глазах навсегда. Там целый мир, там целая жизнь. Твои глаза выдают тебя. Ты не умеешь быть злым, хотя и хочешь, хотя и пытаешься. Как же ты ненавидишь и любишь меня одновременно. Я – твоя загадка, твой философский камень, камень преткновения. В мире счастья появилась единственная злюка, как такое могло произойти? У твоего лица уже нет сил вытягиваться от удивления.

Н

Я не стану прямо сейчас выводить её под маленький локоток и не стану скручивать её ручки и затыкать рот ладонью. Я не стану доносить на неё в сегодняшнем отчёте, чтобы то, что я не сделаю не смогли сделать и другие. Я даже не стану анализировать её перемещение по зданию и корзину потребления. Но я точно знаю, что хочу понять, что это за испытуемый и почему все наши усилия по подготовке прошли даром, что заставило сохранить в ней женщину и почему она упорно не хочет выбирать средний род, когда говорит о ком-то и почему у неё столь богатый словарный запас, а ещё почему я не замечаю смены вещей на ней, на что мы так рассчитывали.

Я хочу сказать тебе прямо в лицо, да нет, закричать: «Кто ты?»

Спокойно, не стоит думать так, от таких мыслей повышается пульс и не дай бог я покраснею прямо здесь. Увидят все, а она ещё чего воспользуется моментом, чтобы выставить меня дураком или шутом, а может придумает что посерьёзнее. Думаю о Винни-Пухе. Он меня всегда успокаивал, с самого детства. Весь мир этого сказочного персонажа дарил мне спокойствие и гармонию. Мир всеобщего равенства, где все имеют одинаковые социальные условия. Не это ли мир мы создаем в этих стенах?

Плутовка, она хочет мужчин и женщин, свадьбу и похороны, завтрак, обед и ужин. А здесь всё иначе. Мы прошли этот путь и перешли в новую эпоху, мы перелистнули страницу и она оказалась последней; потому теперь мы разрезаем новый, чистый, не исписанный глупостями и рисуночками на полях альбом, и начинаем с чистого листа. В прямом смысле. Но она ставит свои каракули по бокам и снизу, перечеркивает неуверенной рукой новый текст оглавления, меняет нумерацию станиц, да и просто ставит кляксы. Шалит.

Она, не понимая своим крохотным умом всего замысла, трансформации нового общества, пытается устроить бунт на нашем Ноевом ковчеге. Я догадываюсь чего она хочет: она желает старого мира, старых потребностей в чувствах и желаниях, старой системы взаимодействия людей. Но не выйдет. У нас тут новый мир с новыми правилами и новыми жителями. Я переделаю её, я сделаю её неотличимой от остальных. Ей так же, как и всем не понадобится имя, свой дом, семья и забота о ком-то. Мы переходим на новый уровень и раз уж ей так не повезло оказаться здесь, она пойдет с нами. Ни один этолог, биолог или сам Дарвин не думали так масштабно и наперед, как это делаю я. Моя концепция, оттачиваемая годами, совершенна; одобрена высочайшими людьми; выделены средства, которые не снились ни одному грантоеду, и какая-то маленькая девочка не посмеет встать на пути нашей славной машины будущего. Машина просто сшибёт её и поедет дальше, весело блестя полированными боками.

3.1

Но не шёл разговор, не приклеивались одно к другому слова, чтобы вырастить предложение, которое станет ещё одной ниткой клубка, называемого беседой. Не было тех умелых рук, что создадут из ничего хоть что-то, а потому они стояли и смотрели друг на друга, не зная, кто сможет начать эту пытку.

Начал он, а ведь все подумали, что начнёт она.

– Как ты себя чувствуешь?

– Плыть или бояться.

– Что это?

– Читала когда-то такой рассказ. Я выбираю плыть.

– И давно ты читала его?

– Давно. Еще до того, как оказалась здесь. Пока лежала в больнице.

– Как ты попала в больницу?

– Несчастный случай. Но теперь всё хорошо.

– Тебе здесь нравится?

– Иногда да, иногда нет.

– Читаешь что-нибудь сейчас? – Он понял, что зря задал этот вопрос только после того, как слова были сказаны.

– Нет. Но я вспоминаю книги, которые прочла.

Он решил идти до конца. Он тоже решил плыть.

– Я видел тебя в окне и мне понравилось.

– Если судить по выражению твоего лица, то об этом нельзя сказать с уверенностью.

– Согласись, это было неожиданно.

– Соглашусь.

Это был разговор через дверь. Они шептали друг другу послания в замочную скважину, боясь, что их заметят. Мог спугнуть любой, и этот любой испортил бы всё и навсегда. Перевернулся бы мир. Но не находилось того другого. Они так и продолжали стоять и бездействовать, изредка перебрасываясь фразами. Он не мог, даже если захотел бы, взять её за руку, обнять или повлечь за собой. Они оказались в ловушке, к созданию которой они оба имели отношение: он участвовал в создании стен и людей вокруг, а она в создании этой, если так можно сказать, неловкой, ситуации. Тикал невидимый метроном; неспешно, как кисель текло время, становилось скучно.

4.0

Н

Это был день. Комнату залило солнечным светом. Я стоял у двери. Видимо, я только что зашёл. Это была моя комната. Здесь были мои вещи.

Полдень. Это был полдень. Потому что солнца не было видно, но было очень светло. Я не слышал их, но видел. Они были около окна и не видели меня. Я смотрел на них, не шевелясь. Она, и я точно знал, что это она, хотя парень перекрывал её, опёрлась ладонями на окно. Парень стоял сзади неё. Я догадался, что она была раздета. Я вспомнил, как она манила меня тогда из окна своей комнаты, а теперь развлекалась с кем-то у меня. По следам на стекле можно было догадаться, что она только что вышла из душа. Наверное капли воды по всей комнате. Видимо, не первый раз она принимает здесь душ. Возможно, таких случаев уже были десятки и я просто не знаю об этом.

Почему-то внезапно мне стало страшно, что они заметят меня. Я злился на неё, очень злился. Она портит мне жизнь своими гнусными привычками. Этот парень наверняка её дружок, такой же странный и опасный, как и она сама. Дальше терпеть это становилось невозможно. Позвать охрану я не смог бы. У нас нет охраны. Но что же делать? Обнаружить себя я не мог и не хотел. Только одна мысль крутилась в голове – положить этому конец. Я страшно потел в этот момент. Пользуясь тем, что они не видят меня, я снял верхнюю одежду, в надежде, что пот перестанет литься рекой. Решение не приходило. Я опустился на пол и прислонившись спиной к стене просто ждал, когда придет то самое решение. Я просто ждал. Я делал семь вдохов и выдохов, потом делал паузу, решение не приходило, и я повторял все заново.

Решение созрело внезапно. Это странно происходит. Ты понимаешь, что пора действовать. Тебе по-прежнему страшно и не по себе. Ты всё так же раздражён. Но внезапно я понял, что пора и тело послушно встало само. Я скользнул к ящику, вспомнив, что где-то там убирал канцелярский нож, очень крупный для своего названия. Он больше походил на заточенную металлическую пластину с рукояткой. Я решил спрятать его, когда отделка в комнатах шла и мы беспрепятственно могли носить инструменты; решил оставить его на всякий случай, например разрезать листы бумаги. Теперь же я осторожно нащупывал его, стараясь быть незаметным и тихим. В ящике было мало предметов и нож оказался в руках очень быстро. Следующий шаг – встать и подойти к ним долго не давался. Опять я, сжавшись в комок, сидел в ожидании чуда. Опять делал вдохи и выдохи. Паузы. И вдохи, и выдохи.

И вновь решение пришло само и внезапно. Я встал и уверенной походкой направился к ним, комната маленькая – два шага и я был на месте. Парень как раз наглаживал ей ягодицы, а она была в наушниках и, закрыв глаза, впитывала каждой клеткой своих бёдер его прикосновения. Наши глаза, мои и парня встретились в отражении стекла. Клянусь, у него расширились зрачки, когда он меня увидел. Но обернуться он не успел. Левой рукой я обхватил его за шею, а правой принялся наносить удары лезвием. Я работал быстро. Ковер позади него становился бурым. Я ловко оттащил его, очень быстро опустил на землю и перерезал горло. Девчонка продолжала витать в облаках мелодии, доносившейся из её наушников. Решив, и это решение далось мне молниеносно, я вытер руки о подвернувшуюся под руки верхнюю одежду кого-то из них, спустил свои штаны и продолжил то дело, которое не смог завершить предыдущий оратор.

4.1

– Глупости все это. – Наблюдатель сидел на кровати, обхватив голову руками. – Всё это глупости.

В комнате темно и тихо. Нет лампы-ночника. Верхний свет включать не хотелось. Он так давно не видел сны, что даже испугался, в особенности того, что он знал этого человека – он видел его здесь, в эксперименте. Это был один из испытуемых, но от того становилось только ужаснее от воспоминаний об этом сне. Во рту пересохло. В темноте, спотыкаясь о невидимые препятствия, он пробрался к крану, подставил руку к датчику и принялся жадно и громко пить. Сладковатый поток воды остудил мысли, они отступили куда-то в темноту и затаились.

П

Мы сидим с Девчонкой около окна на диване. Она в моей комнате. Сама пришла, улыбнулась и пока я зависал с открытым от удивления ртом, прошла в открытую дверь. Сама налила себе воду и села на диван. На я подошёл к ней и тоже сел, потом тоже захотел воды и сходил за водой, а потом сел рядом с ней.

Она улыбалась, смотрела в окно, а потом стала говорить, сама, я только кивал и, наверное, тоже улыбался в ответ, но точно помню, что мне было хорошо. Так мы сидели и больше ничего не хотелось. Она говорила со мной и мне всё было понятно, не нужно было переспрашивать или думать, что она говорит. Иногда она задавала мне вопросы и я легко находил на них ответы, легко отвечал и ей это нравилось, нравилось, что я говорю.

Она коснулась моей руки и потянула к себе, а потом коснулась своими губами моих. Я немного испугался, но мне понравилось. Она сняла с меня верхнюю одежду и бросила её на пол, около дивана. Мы оба засмеялись. Потом она встала и подошла к стеклу. Она очень красиво раздевалась, медленно и очень красиво. Удивительно, но её тело так отличалось от моего. Мне оно нравилось больше, чем моё, но мне не хотелось такое же тело. Сложно объяснить. Просто нравилось смотреть, но не хотелось иметь такое же тело. Когда она была совсем без одежды, она подошла ко мне, нагнулась так, что наши лица были напротив друг друга и я увидел как красиво повисли её мышцы груди, которые я качаю; так вот, она сказала мне глядя прямо в глаза и не моргая: «Жди меня здесь. Я скоро приду». И что-то было в этих глазах и словах, что я чуть с ума не сошёл. Жарко стало неимоверно. Огонь. Я аж вспотел. Всё, что я мог – это сказать «хорошо», но вышло как-то глупо, будто я занят чем-то и вдруг она меня спрашивает. И я так нерешительно говорю «хорошо». Потом раздался шум воды и только тогда я понял, что сижу один на диване.

Не знаю, сколько времени прошло, но она вернулась, вся мокрая, на голове были наушники, из наушников шел звук, не знаю точно какой. Она, взяла меня за руку и потянула к окну, потом встала ко мне спиной и замерла. Я не понимал, что она хочет, стал гладить её, как расправляют подушку перед сном. Кажется, ей это нравилось. Я так подумал, потому что она водила головой и закрыла глаза, так делают, когда ощущения, которые ты испытываешь, они приятные. Я так делаю, когда в спортивном зале, робот гладит мое тело и я подумал, что ей тоже будет приятно если я её поглажу.

Мне очень нравилось то что происходило и я готов был стоять так хоть до вечера. Вдруг, из ниоткуда в отражении окна появилось лицо, такое искаженное и ненастоящее, и сразу же что-то горячее коснулось меня сзади, тонкое и горячее. Больно стало, очень больно. Какая-та сила потянула меня назад и стало темно. Я узнал его.

4.2

Парень проснулся весь мокрый от пота, он ощупал себя сверху донизу лодыжки вспотели – такого не случалось с ним даже на серьёзных тренировках. Память ещё успела сохранить образы сна, но они с легкостью расплывались и стоило большого труда возвращаться к этим образам, укладывать этот ряд картинок в некую логичную последовательность. Было не по себе от того, что это присходит с ним. Опять что-то новое, чего не было раньше. Он не мог дать этому определения, он не знал правильных слов и переживал непонятные чувства, опять же без названий. Будто кто-то ещё жил там за поверхностью глаз и появлялся лишь тогда, когда всё вокруг него погружалось в темноту.

Он не понимал, что произошло. Но он увидел знакомые лица. Девчонка, которая теперь тоже была добра с ним, и человек без имени, который явно был зол. Там, за темнотой, мир оказался другим с точностью до наоборот. Противоречие нарастало в нём и он не умел разрешить его, а потому всё, что оставалось делать – заплакать, чтобы скорее изгнать образы из памяти, чтобы скорее забыть и почувствовать себя в безопасности.

Д

Я иду по коридору и этот коридор ведет меня к нему. Я просто хочу увидеть его. Знакомая дверь, неотличимая от десятков других дверей здесь. Мне открывает Парень. Странно увидеть его здесь, но что же, подождём Наблюдателя вместе. Я готова потерпеть.

Становится скучно говорить ни о чём, становится противно быть искуственно-вежливой. Я решаю поцеловать его, по-детски, в губы. Он сразу же краснеет. Одно прикосновение губ и алая краска заливает его лицо. Чтобы не засмеяться, я стягиваю с него верхнюю одежду, а в этот момент неслышно смеюсь. Удалось выиграть время. И это было не зря. Тело Парня выглядит ещё лучше, чем тело Наблюдателя. И не такое худое. Парень действительно крепкий малый. Не даром он не выходит из спортзала. Хочется гладить его торс и мышцы, но я сдерживаю себя. Лучше поиграем ещё немного. В принципе, какая разница, кто из них. Этот, по крайней мере, интересуется мной, а не избегает.

Я покажу ему кое что, чего он точно никогда не видел. И я показываю, прямо у окна, при свете дня, я раздеваюсь для него так, как никогда ни для кого не раздевалась. Я действительно вкладываю душу в этот процесс, я очень стараюсь и хочу получить результат. Ему ведь тоже понравится. Он больше не будет на меня сердиться.

Пока он ошарашенный сидел на диване, потеряв дар речи, я оставляю его и направляюсь в душ. Мы сделаем это, так я решила. По дороге из душа я беру наушники с тумбы. Заодно узнаю, что слушает наблюдатель – Мусоргский, вот это выбор! Я люблю музыку и мужчин. Это хорошее сочетание. То, чего так и не получилось с Наблюдателем, получится с ним. Я хочу стоять всё так же у окна, будто вновь пытаюсь повторить то, чего не было. Я же понимаю, что буду представлять его, а не Парня. Для этого я даже не стану смотреть на него, а закрою глаза. Ну, начинай.

А он стоит и гладит меня. И больше ничего, но я жду, я понимаю, что ему нужно время. Он начинает внезапно. Настоящий огонь разливается по всему телу. Становится жарко и хорошо.

4.3

Она открыла глаза и нашла себя в своей комнате, в своей постели. Возбуждение витало в воздухе, по телу продолжало разливаться приятное тепло. Но радости не было. Будто демон говорил в ней, будто демон был там, под покровом ночи. Она вспомнила то время, когда ей нравилось нравится, когда она разрешала себя трогать незнакомым мужчинам и не только трогать, и не только мужчинам. И вспомнила мрак и тусклые фонари, которые сопровождали её тогда постоянно, от ночи к ночи. Демон говорил в ней, извиваясь и показывая язык. И не было Библии, но была молитва; и она, спустившись с кровати, обратилась к стене, где находилось воображаемое распятие, начала усердно молиться, то и дело крестясь и опуская голову к полу.

5.0

Наблюдатель вернулся в свою комнату с ежедневного обхода территории. Он решил понаблюдать за происходящим в саду с высоты. Распахнув дверь, он увидел белый лист, сложенный вдвое. Лист лежал прямо перед входом, как будто его кто-то просунул в щель по дверью. Но щели не было. Во всех комнатах установлены специальные герметичные двери, чтобы внутри можно было индивидуально дозировать воздействие на испытуемых всеми доступными средствами.

Первая мысль: «Как это могло произойти?»

Вторая мысль: «Может быть это сон?»

Третья мысль: «Какая разница? Это давно похоже на дом сумасшедших».

Третья мысль показалась ему наиболее точной и подходящей. Поэтому он не стал мучать себя догадками, и, подняв лист, отправился к дивану. Развернув его, он обнаружил текст, написанный женским почерком. Видно было, что писали в спешке. Шариковой ручкой. Здесь ни у кого, кроме него нет шариковой ручки. Более того, он прячет свою ручку. Машинально он поднялся и отправился к столу, открыл с помощью отпечатка пальцев секретный ящик – ручка была на месте и пачка листов тоже. «Какого художника?» Никакого. Художник испарился.

– Ну что же, продолжим балаган. – Сказал он уже вслух.

При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что это не просто текст – это стихи. Он медленно начал читать, вникая в каждое слово, пытаясь понять, кого цитирует автор строк. Ничего в голову не приходило, но стихи были написаны недурно. Ахматова? Ахмадулина? Цветаева? А почему именно женщина? Потому что так написал бы только Фет, но он это не писал наверняка. Автор признавался или признавалась, или как здесь говорят признавалось в любви к предмету своей страсти. Такие кружевные фразы, как нижнее белье женщин, усыпали лист бумаги синими завитками. Он сложил лист так же, по линии сгиба, и улыбнулся. Он улыбнулся потому что ему было приятно, что есть кто-то, кто написал эти строки, кто-то, кто может думать и говорить красиво, кто-то, кого он наверняка знал и, конечно, это была она и стало так все равно, что дверь без щели снизу, что ручка и бумага под замком, что на самом деле нужно бить тревогу и срочно выводить её из эксперимента, пока он, этот эксперимент, который сейчас действительно больше походил на цирковое представление, не развалился ко всем чертям. И теперь, прокрутив в голове столько всего, он вспомнил недавний сон, но теперь уже не ужасался ему, а лишь немного сожалел, что он кончился, как обычно бывает со всяким сном, на самом интересном месте. А может это не сон? Может быть он сейчас спит? Ведь ящик стола и прочее – это же больше на сон похоже, чем то, что с ним было недавно.

Впервые за всё время знакомства с Девчонкой, ему захотелось её увидеть. Он посмотрел в окно, но не смог разглядеть её, тогда он спустился вниз и плутал по саду, совсем забыв о намеченном наблюдении за испытуемыми. Он блуждал среди людей и не видел их, он жаждал увидеть только её, но её не было нигде. Тогда он вернулся в здание и принялся бродить по коридорам, но и там было пусто. Наконец, найдя дверь в её комнату, он сделал то, что никто здесь не делает, то, что он сам давно уже не делал – он постучал в дверь. И ожидая, пока дверь откроется, он с улыбкой на лице воображал себе момент этой встречи: она распахнёт створку и бросится ему на шею, а он обнимет её, потом немного отстранит от себя и поцелует, непременно с языком. Дверь осталась закрыта.

Грустный, он побрел обратно к себе, но на третьей ступеньке лестницы вспомнил, что не был в спортзале. Он и забыл о нём, наверное потому, что она сама не любит там бывать. В три счета он оказался рядом с прозрачной дверью с автоматическим открытием. Он немного нервничал, но не ругал себя за это. Выдохнув он поднял глаза и приготовился сделать первый шаг к открывающейся двери, как увидел её вместе с Парнем. Они шли, держась за руки и она улыбалась ему. А ведь здесь никто не ходит так – держась за руки. Им даже в голову не приходит, что так можно ходить. Потому что так ходят только те, кто хочет быть вместе.

Они увидели его одновременно и остановились. Парень даже испугался сперва – видимо, остатки сновидения продолжали покоиться в его памяти, но тут же взял себя в руки. Девчонка же продолжала улыбаться. Наблюдатель сам подошёл к ним.

– Рад вас обоих видеть.

– Привет. – Спокойно сказал парень.

– Добрый день, господин Наблюдатель. – Кокетливо произнесла Девчонка. Парень посмотрел на неё с удивлением – опять непонятные слова.

Наблюдатель смотрел на Девчонку. Сегодня она даже показалась ему особенно красивой.

– Я бы хотел поговорить с вами. – Он сделал паузу. Переводя взгляд на парня и обратно на неё – Наедине.

Девчонка что-то шепнула парню, он послушно кивнул и удалился из спортзала, не прощаясь.

– Хотите присесть или пройдемся? – По-деловому перешла она к разговору.

– Присядем, – он указал правой рукой в сторону окна, – там прекрасная скамья.

Они сели. Наблюдатель расположился напротив окна, опершись обеими руками о скамью, Девчонка повернулась в его сторону, подобрав ноги под себя и выпрямив спину. Он начал свой монолог.

– Ты видишь сны?

Она покачала отрицательно головой.

– Нет? Я тоже не вижу и не видел никогда. – Он сделал паузу и посмотрел ей прямо в глаза.

– Почему же я знаю, что они есть?

Она пожала плечами.

– Ты тоже знаешь?

Она утвердительно кивнула.

– Почему раньше не говорила?

Она опустила голову.

– Не молчи больше об этом. Нужно говорить друг другу об этом всегда. Ты слушаешь меня?

Она кивала.

– Тогда кивай. – С опозданием добавил он. – Я прочитал твои стихи. Это очень красивые стихи. Мне очень понравилось.

Она улыбнулась. По-доброму улыбнулась, словно и ей стихи тоже нравились, а ещё ей стало приятно от того, что ему они оказались близки. Было странно видеть сейчас её такой. Как это не звучало бы, но он привык видеть её без одежды, развращающую, но сейчас перед ним был настоящий образчик святости. Даже целовать её сейчас было бы полным кощунством.

– Может быть посидим в комнате. Я так хочу побыть с тобой наедине. Не подумай ничего дурного. Просто наедине. – Он с трепетом посмотрел на неё.

– Спасибо за такие добрые и тёплые слова. Мне, правда, очень приятно это слышать от вас, тем более от вас. Я ведь так любила вас. – Она осеклась.

– Теперь по-другому?

– По-другому. Теперь я с ним.

У Наблюдателя округлились глаза. Такого он ожидать не мог. Это же был просто сон. Во сне бывает всякий бред, но не на самом же деле.

– Теперь мы вместе. – Добавила она и тем самым забила последний гвоздь в крышку отчаяния Наблюдателя.

– Но как такое возможно? Он же не человек!

– Неужели?

– Разве ты не видишь, что они все как биороботы? Это не люди, у них лишь тело человека, но мозги примитивнее обезьяньих. Это же подопытные крысы, а не люди!

– Но ведь я среди этих крыс. Я одна из них. А вы – господин Наблюдатель, а мы – ваши лабораторные крысы.

Она сказала это строго, с обидой, а сказав, развернулась и пошла в ту же сторону, в которую уходил Парень. Наблюдатель был вне себя от гнева. В глазах горело пламя ненависти к этому Парню. Это была настоящая любовь к женщине, которую он никогда ещё не испытывал с такой силой.

– Я докажу тебе это! – Крикнул он ей вслед, окончательно потеряв контроль над собой.

Она даже не обернулась.

Н

Входная дверь надежно заперта. Я пересматриваю документы, шелестя бумагами. Хочется отделить себя от проблемы, которую она создала мне. Я хочу побыть наедине со свои детищем, с лучшей частью своей жизни и своих способностей. Наверное, я не умею любить, как хотелось бы ей, но я умею другое, не менее важное – создавать новое, избегая повторений. Что же, с самим собой я могу быть честен.

Мы наладили фабрику по выпуску блаженных. Но они такие лишь на первый взгляд. Безусловный доход делает своё дело. Я читал книгу одного человека, не помню его имени и специальности, но это не важно. В его книге дано имя людям нового времени: это человек версии два. Мне очень нравится это определение. Оно отражает суть наших усилий. Механистичная психика сравнима с алгоритмом программы. Одухотворенность заменена на жажду комфорта. Мы проводим не просто исследование – мы творим нового человека. Наше исследование имеет небывалую актуальность, ведь наш новый человек необходим, если мы хотим идти вперёд, построить другой мир, потому что старый себя исчерпал. Мы погрязли в аморальности, наркотиках, проституции, лжи. Мы докажем, что это наброски карандашом. Мы являемся тем ластиком, который сотрет их. Ни одна из систем не смогла добиться чего-то подобного. Даже близко. Капитализм не смог сделать всех богатыми, социализм не справился с задачей сделать всех равными. А мы можем. Мы вскрыли главное противоречие несчастья – отсутствие линейного равенства индивидов. Все должны быть равны прежде всего на уровне мозга и умственной деятельности. Ошибка предыдущих поколений – формирование сверх человека, лучшего образца и признания за ним право лидерства и возвышение его. Самый умный, самый быстрый, самый богатый, самый красивый. Этого больше не будет. Это яд, который нужно вытравить из пор общества. И теперь мы знаем как.

Представьте себе общество без пороков, но с налаженной и прогнозируемой экономической выгодой. Здесь нужно ввести некоторые ограничения для стабильности системы. Первое – это упрощение системы потребностей. Мы должны сами определить его для индивидов для оптимизации производства, для снижения издержек, для повышения эффективности. Второе – мы должны определить, очертить и ограничить среду жизни индивидов. Отчасти это связано с первым пунктом, но так же и следует к третьему пункту – контролировать, анализировать и регулировать психическое состояние. Чего хочет женщина? Или мужчина? Какая разница, если я определяю то, чего они хотят, а для простоты я сделаю желания идентичными, независимо от гендера. Я сам новый гендер и я в каждом из вас. Определяя ваши потребности, я определяю вашу систему потребления, таким образом я получаю наибольшую прибыль при наименьших рисках. Переменные расходы в данном случае вовсе исчезают, лишь убеждая нас, что теперь иная модель, которая чётко делит общество на два сегмента, даже не класса, а сегмента – наших заказчиков и всех остальных.

Кто-то скажет, что мы выбрали самый простой путь – упрощение единой системы. Но так не скажет держатель капитала или власти. Он обрадуется и захочет купить такой проект. Ничего лишнего – только выгода. Долой саморазвитие, профессии, семейные узы, голосования, предпочтения и желания, а самое главное – мечты. Расширение ассортимента привело к кризису перепроизводства: забитые склады с ненужными товарами, огромные средства на формирование желания покупать ненужные вещи, инвестиции с высокими рисками потери капитала. Все это в прошлом. Наша работа – священный Грааль, мечта любого инвестора и я сам буду выбирать, кто им станет, а кто пойдет на корм капиталу. У меня больше такого права, чем у кого-либо.

Но в любой работе есть брак. И вот она и стала тем самым дефектом прекрасного механизма, восхищающего, но не до конца отлаженного. Это хорошо, что она есть и пусть будет. На ней мы сможем отработать все наши недочёты, исправить их, и наладить систему. Лучше иметь дело с ошибками в начале пути и исправлять их, чем когда машина идет полным ходом, а дорога без обочин и съездов. Я должен использовать её, а не приклоняться перед ней, а там, глядишь, я и выпишу ей премию или даже дам награду за её полезность. Жизнь – странная штука, но, думаю, у меня есть шанс сделать её простой и прогнозируемой. Цель оправдывает средства.

Д

Не всё ли равно, кого ты любишь, главное, что ты счастлив? Я счастлива, когда я возвращаюсь назад, когда я оказываюсь вновь маленькой и чувствую его тепло в своей груди. Так я становлюсь на колени, молюсь и это чувство через годы возвращается ко мне и вновь я чувствую себя счастливой. Теперь нет такого дня или ночи, когда я бы думала иначе. Моё тело поместили в клетку, но душу никто не ухватит и не сможет заточить, кроме него самого, ради кого я стою на коленях и отвергаю себя.

Мы можем быть крысами в глазах Наблюдателя. Так проще строить эксперимент, рассматривая нас, как испытуемых. Осталось только выбить номера на лбу, чтобы проще и быстрее было определять того, кто перед тобой. Правда, в таком случае, мы будем напоминать ему подготовленные для инвентаризации котелки. Не его вина, что он делает то, что делает, но это его выбор. Он просто уже не может иначе, даже полюбив. Я думаю, что он верит, что это сконструированный им мир, а значит события здесь развиваются по определённом и понятному ему сценарию, и это его ошибка.

Любовь – всё, что я могу дать ему и всё, что я могу забрать. Сегодня я забрала, то что давала всё это время, но не спрятала поглубже и подальше, а поделилась ею с Парнем. И, что особенно ценно, и давая, и забирая любовь, ты меняешь человека. Без его сознательного волевого акта, а иногда даже и без своего. Как всё изменилось за такой короткий срок. Она пылала к нему чувством и дарила себя, но стоило ей отвернуться от него, как он сам бросился на колени перед ней, упал вместе со всей своей гордостью и статусом: пастух спустился до уровня крысы и стал сам крысой. Стоит только поманить и он послушно встанет на задние лапы и пойдет на звук её дудочки. Но с ним всё ясно. А что с такими, как этот Парень? Что он чувствует? Интерес? Радость? Просто положительная эмоция, несколько более сильная, чем эффект от насыщения желудка цветной массой из биологически нейтральной упаковки?

Наверняка он сам не поймет этого, а ещё вероятнее, скоро потеряет это ощущение, забудет о нём, заместит чем-то другим, например кроссовками или цветастым бесформенным нарядом, новыми впечатлениями из мира видео блогов, новой формой тренажёра в спортзале, или, может быть, и в это так хочется верить, прекрасной мелодией или ночным воздухом сада, или фантазией под луной, или сплетением рифм на листе бумаге, которые обязательно написаны от руки, или же, совсем просто, поцелуй и объятия, а потом уже рифмы на листе.

Не так. Система отстроена и работает по другим законам. Они вытравливают, как это делают с металлами, с помощью щелочей и кислот всё, что может быть любовью, проливая разъедающую душу элементы прямо на сердце. Как страшно от этой мысли, как больно от возможности сбыться этому, как плохо, что нет ничего большего, что могут предложить такие как Наблюдатель таким как мы с Парнем.

П

Я думал, что он добрый, но он злой человек. Как он говорил с нами, как смотрел на меня. Да, Девчонка стала со мной хорошо разговаривать и даже зачем-то взяла за руку. Но взяла внезапно, за секунду, как мы встретили человека без имени. От чего он так делает с нами? Я не могу понять. Мне даже стало так, будто я сейчас ошибусь и у меня что-то не получится. Так бывает, но не когда видишь другого человека, а когда играешь в игру, например стреляешь, и тебя могут убить, а потом всё начинать с начала. Я бы хотел и с ним начать с начала, но хочет ли он? Я готов говорить с ним хорошо, но захочет ли он? Тем более, как начать это? Я должен прийти к нему или он придет ко мне, или же мы встретимся в саду, внезапно, разумеется, или специально?