Текст книги "Искатель. 2013. выпуск №4"

Автор книги: Павел (Песах) Амнуэль

Соавторы: Владимир Лебедев,Сергей Саканский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

23

Утро требовало новых действий: Наталья решила проверить мысль, которая пришла ей в голову еще вчера, в машине.

Выйдя к Тарасу в халате, с чалмой на голове, она села перед ним и заговорила:

– После этого убийства мы с тобой уже не можем жить так, как раньше.

– Думаю, надо все пережить и забыть, – сказал Тарас.

– А я не думаю! Так или иначе, но мы оба втянуты в эту историю. Я с самого начала, а ты – благодаря мне.

– И как же теперь жить, что делать? – спросил Тарас. – Уж не предлагаешь ли ты прятаться от убийцы?

– Нет, – серьезно сказала Наталья. – Я предлагаю его найти.

– Снова едем в Казань? – спросил Тарас без тени неудовольствия, будто бы все, что она хочет, безусловно и необходимо.

– Нет. У меня есть еще одна зацепка. Адрес Влада в Москве. Я посмотрела его фальшивый паспорт на твое имя. Какая-то Парковая, дом четырнадцать.

– Этих парковых в Москве два десятка…

– Да, но они все в Измайлово и идут одна за другой. Я неплохо знаю город.

– И что же ты предлагаешь?

– Не знаю. Давай с тобой просто покатаемся там. У меня есть ощущение, что мы найдем какой-то ключ.

На сей раз они ползли по городу долго, теряясь в пробках. На полпути машина заглохла. Тарас вышел, поднял капот, нагнулся, что-то посмотрел и снова закрыл. Вернулся в машину, попытался завести. Тщетно. Ни звука, когда он поворачивал ключ.

– Так, – сказал Тарас. – Придется вызывать эвакуатор.

Наталья ерзала от нетерпения.

– Может, доберемся на такси?

– Я не могу здесь бросить машину. Стоянка на трассе запрещена. Если я уйду, то ее все равно отвезут эвакуатором, но уже – в качестве штрафной санкции.

– Что же делать?

Тарас выхватил бумажник, изящным жестом извлек на свет тысячную. Наталья покачала головой.

– Я тебя сюда завез, я и отправлю обратно. А в Измайлово съездим завтра.

Наталья спрятала руки за спину.

– Если машину еще не починят, то доберемся на такси, – настаивал он.

– Нет, – сказала Наталья. – Тогда я съезжу одна.

Тарас поднял бровь.

– Все равно возьми на дорогу.

– Взяла бы, – сказала Наталья, выходя из машины, – если бы и вправду домой поехала. Но это мое дело. И платить буду я сама.

– Ну, хорошо, – невозмутимо ответил Тарас и спрятал ассигнацию.

Они расстались холодно. Уже сидя в машине частника, Наталья принялась ругать себя: разве виноват этот мужчина в том, что подвела техника? Несмотря на доводы разума, она почему-то продолжала дуться на него…

Вот и Десятая Парковая, дом четырнадцать. Почему десятая, а не первая? Потому что Наталья помнила, что номер улицы в паспорте ложного Тараса Балашова был двузначный. Круг поисков значительно сужался. Только вот поисков – чего?

Дом четырнадцать. Квартира четыре. Это адрес ложного Тараса Балашова на одной из двузначных парковых, с десятой, по семнадцатую. Просто пройти и позвонить во все четвертые квартиры четырнадцатых домов? Одной боязно. Но, по здравом размышлении, казанский убийца уж точно не мог подстерегать ее в одной из этих квартир, с пальцем на курке… А кто там может быть? Тарас Балашов, ложный Тарас Балашов! Никто его не убивал, а женщина в Казани солгала. Потому что она была частью этой группы или этой секты, которая творит непонятно что… Начиная с любовной переписки, тщательно продуманной во всех деталях, основанной на хорошем знании ее характера и привычек, вкусов и правил.

На двери подъезда был домофон. Наталья вызвала квартиру номер четыре. Ответил какой-то старческий женский голос.

– Тарас или Влад не у вас? – спросила Наталья.

– Нет, девушка, вы ошиблись, был ответ.

В одном из окон первого этажа шевельнулась занавеска, мелькнуло круглое личико в седых буклях. Не то…

На другой улице первый этаж дома номер четырнадцать был магазином, на стене красовалось крупное граффити: какие-то непонятные символы… Наталья уставилась на них. Казалось, они о чем-то хотят сказать ей, именно ей. Нет, просто чей-то автограф, каких полно везде. Говорят, что подобные знаки показывают границы владений определенных уличных банд.

Наталья вдруг остановилась. Надпись на стене! Вот что она должна искать. Она прошла все парковые, внимательно осматривая стены. Это было легко, потому что теперь она знала: нужный дом должен быть именно хрущевской пятиэтажкой. И под окном квартиры справа от двери подъезда должна расти рябина.

Таких домов с номером четырнадцать было всего два. Рябина росла у последнего дома, на девятнадцатой улице. Этот двор сразу показался ей знакомым. Конечно! Именно этот тополь, детская площадка и тропинка через двор наискось… Так и написано.

Наталья уже не собиралась звонить в квартиру номер четыре. Она обошла дом и принялась рассматривать стену. Здесь было наслоение многих народных граффити, современных и древних, в старом советском стиле: «Агафониха гадина», «Спартак», «FANTOMAS»…

Многие надписи были полустерты. От времени. Одна – именно стерта. Причем совсем недавно, намеренно. От букв остались хвостики и точки. Но ее все равно можно было прочесть, если знать, что ищешь.

ТАРАС ИЗ ЧЕТВЕРТОЙ КВАРТИРЫ ДУРАК

Такое ощущение, что человек очень торопился, потому и не успел затереть полностью. Наталья обратила внимание на темное пятнышко внутри надписи. Это пятнышко полминуты назад было меньше. Оно растаяло прямо на ее глазах. Наталья понюхала стену. Кирпичи пахли бензином.

Наталья посмотрела вдоль стены. Стена обрывалась углом на фоне кустов сирени с кистями зеленых семян. Вдруг она всем своим существом почувствовала, что нечто страшное, опасное, но в то же время – притягательное, прячется за этим углом. Она сделала несколько решительных шагов. Запах бензина усилился. Поколебавшись, все же заглянула за угол. Там, среди кустов и кистей с семенами, стоял, держа на отлете грязную тряпку, Тарас Балашов.

24

Наталья повернулась и быстро пошла вдоль стены. Только поскорее выйти во двор, где на детской площадке гнездятся мирные старушки с внучатами.

Нет, он не стал бежать за нею, выламывать ей руки. Краем глаза она отметила, что он донес свою тряпку до угловой урны и выбросил, как истинный джентльмен. Этот жест почему то воскресил внутри нее чувство безопасности.

– Позволь мне все объяснить, Наталья.

– Почему нет? Через два дома я видела кафе. Можно по чашке зеленого чая, в жару – самое оно.

Что же это такое? Один за другим в ее жизни появляются люди, которые имеют документы на имя Тараса Балашова, зачем-то разучивают наизусть его прозу… Теперь вот этот реально существующий дом и надпись, которой она не должна видеть. Это что – заговор сумасшедших?

Они дошли до кафе молча. Зеленый чай был, но холодный, в банках. Все не так на этой земле…

– Скажи мне, пожалуйста, – спросила Наталья, – почему эта надпись на стене дома – здесь, в Измайлово? Получается, что в своих рассказах ты описал именно этот дом. И зачем ты стер эту надпись, симулировал поломку машины? И ты, как говоришь, никогда не жил в Измайлово. Не слишком ли много Тарасов Балашовых получается по мою душу?

– Я знал, что ты догадаешься, – сказал Тарас после паузы.

– Догадаюсь – о чем? Что есть еще один, какой-то третий Тарас Балашов? И уж он-то – настоящий?

– Нет. Я последний. Да, я действительно описал в своем романе этот дом. Потому что в квартире номер четыре жила девушка, которой посвящена моя проза.

– Вот как? А при чем же тут надпись?

– Я сам ее и сделал.

– Зачем?

– Это было колдовство.

– Не поняла.

– Я описал квартиру, в которой жила она, как квартиру, в которой живу я. Пусть это и наивно.

Он вдруг замолчал. Наверное, потому, что понял: Наталья совсем уже не слушает его. Она сидела, прижав ладони к щекам, пытаясь осмыслить свои впечатления, разложить их по полочкам, будто внутри нее был сервант с посудой и надо было расставить ее.

Каким-то образом во всем этом был замешан Серый. Но его больше нет в живых, а игра, которую он начал, почему-то продолжается…

Вдруг странная, дикая мысль пришла ей в голову. Она и раньше догадывалась, но гнала, гнала от себя эту сумасшедшую мысль.

Звезды были изначально правы. Иначе и не может быть. Почему она была так слепа? Ведь они, звезды, со всей ясностью, со всей математической точностью сказали ей, кто ее мужчина и кого на самом деле она должна была любить.

Он жил рядом с нею, в одном пространстве и времени. Она знала его телефон, достаточно было только набрать номер. Как две планеты, которые раз в тысячу лет сближаются… Так и он порой был на расстоянии вытянутой руки. А теперь его нет. Нет вообще. Нет нигде.

В последний раз он предстал перед нею инкогнито, призраком явился с Сейшельских островов. Она отрицала его. А ведь именно он писал ей письма несколько недель, три-четыре письма в день, больше сотни писем. И именно эти письма разбудили в ней любовь. Вот где был самим собой этот человек. Пусть он взял откуда-то эти чудесные стихи про молочай – не важно… Именно письма были толчком к любви, а не проза Тараса, не смазливый лик Влада. Она всю жизнь ненавидела Серого и всю жизнь любила его. Любовь-ненависть, вот как это называется. Эта истина открылась ей именно сейчас, но – как всегда случается в жизни – слишком поздно.

Влад был всего лишь манекеном, куклой. Серый прокрутил грандиозную аферу. Теперь уже не узнать, для чего ему было нужно выковыривать какого-то человека из Казани, тратить немалые деньги, чтобы наделить его имиджем Тараса Балашова… А сам Тарас – настоящий? Тарас из четвертой квартиры дурак – только и всего.

– О чем задумалась моя королева? – спросил Тарас, как всегда, изысканно и слащаво.

– О любви, – коротко ответила Наталья.

– А я тоже сейчас думаю о любви, вот странное совпадение! – сказал Тарас и положил ладонь на ее пальцы.

Наталья медленно потянула руку по глади стола, чувствуя его стеклянную прохладу. Рука выскользнула из некрепкого объятия и скрылась за обрезом столешницы. Будто бы скрылась навсегда, успел подумать он, как в голове его вновь закружилось оранжевое пламя, словно неведомая и страшная планета-апельсин.

– Тарас из четвертой квартиры дурак, – сказала Наталья.

– Верно, дурак, – поддержал ее шутку Тарас.

– И не один дурак, а несколько психованных дураков. Впрочем, мне безразлично. Я только сейчас поняла, что всю свою жизнь любила одного человека.

Тарас посмотрел на нее с напряжением, Наталья понимала, что не стоит ничего ему говорить, но остановиться уже не могла.

– Это был мой одноклассник. Несколько дней назад он погиб. Покончил с собой.

Похоже, известие о том, что ее сердце принадлежит, вернее, принадлежало до недавних пор не ему, просто огорошило Тараса. Он смотрел на нее не мигая, и этот взгляд заставил ее продолжать, хотя она и понимала, что совершает ошибку:

– Странная история! Этот человек преследовал меня, можно сказать, всю жизнь. Но я всегда искала кого-то другого. Все мне казалось, что мое счастье где-то выше и дальше… И только теперь, когда его не стало, я поняла, что оно всегда было здесь! Счастье. Но я не удосужилась, не смогла… А ведь если бы… Поведи я себя по-другому, он бы сейчас был жив.

Тарас молча слушал ее, вдруг тычком погасил в пепельнице сигарету, встал, неожиданно расхохотался…

– Тарас из четвертой квартиры дурак! – воскликнул он, попятился, прошел несколько шагов, смеясь, и повторил: – Дурак.

Наталья с тревогой смотрела на него. Перед нею стоял сумасшедший. Он вдруг оттопырил уши и высунул язык. Поднял руки вверх и, помахивая ладонями, продолжал пятиться, пока не споткнулся, едва не упав.

Остановился, огляделся вокруг, будто не понимая, как он попал сюда. Повернулся и пошел, как тот, другой, шел под дождем, оставив ее в прозрачной беседке… Вдали, за кустами, знакомо пискнула его машина. Хлопнула дверца. Темно-синее, просвечивающее между листьев, тронулось, развернулось и уехало.

Ну и пусть едет. Вернется или нет – безразлично. Так ничего и не объяснил. Колдовство, квартира любимой девушки, чушь какая-то! Все равно… Ей надо было побыть одной. Она хотела подумать о человеке, которого любила всю жизнь.

25

Человек, которого она любила всю жизнь, умер несколько дней назад. Бренное его тело предали земле. Жизнь, полная героизма и предательства, милосердия и насилия, благородства и лжи, всех мыслимых и немыслимых пороков и наслаждений, неимоверных взлетов, головокружительных падений, жизнь-легенда, жизнь-символ, – была исчерпана, закончена, оказалась в итоге столь же бессмысленной, как и жизнь самого обыкновенного обывателя.

Можно ли представить, что главную, определяющую роль в преображении парня с рабочей окраины в одного из самых влиятельных мафиози страны сыграла девчонка с двумя светлыми косичками?

Это случилось, когда родители переехали на Сретенку, отдав две квартиры за одну, но в центре, и Серый пошел в новую школу. Директриса ввела его посередине урока в класс и представила ученикам. С минуту он стоял перед всеми, слушая смешки и язвительные комментарии. Именно в эту минуту он и увидел ее, на третьей парте в среднем ряду. Она внимательно его рассматривала, как некое диво, и одна ее косичка улеглась на раскрытую тетрадь, а другая болталась в воздухе, едва касаясь крашеного дерева парты. Именно этот образ он и пронес через всю свою жизнь.

В те времена было принято прятать любовь, особенно – от самого предмета любви. Серый пошел наперекор времени: он громогласно затрубил о любви. Больше всего на свете он был озабочен тем, чтобы доказать всему миру, что он не трус.

Доказательство не удалось, несмотря на красивый, смелый поступок: надпись на асфальте малярным валиком, которую он сделал на глазах у потрясенных старушек, вечных, как казалось тогда, сиделиц у дверей. Они-то и выдали его, смельчака. Доказательство рухнуло, когда на его девушку напали ребята, Сява и Хлюп из восемнадцатого дома, из самого шпанистого двора тогдашней Сретенки.

Серый оцепенел, с него мигом слетела вся его хулиганская спесь. Маленький кошачок подошел, стал вертеться у его ног. Серый сделал вид, что очень заинтересовался этим кошачком – так заинтересовался, что забыл обо всем на свете. Краем глаза он видел, что Сява и Хлюп толкают его Наташу, тычут в нее пальцами, как рыбки пираньи. То же самое не так давно проделали и с ним. «Мы рыбки пираньи!» – подскочили к нему человек пять, среди них Сява и Хлюп, и стали тыкать ему пальцами в живот, в бока… Двор, куда переселился Серый, был давно опущен восемнадцатым двором, подчинен и обложен данью. Серый не смел катить баллоны на этот сильный и жестокий двор. Он глупо улыбался кошачку и готов был провалиться на месте. После того случая он понял, что вся его любовь тщетна, что после такого позора он даже взглянуть на девушку не посмеет.

Но вскоре ему пришло другое решение. Он поехал в Люберцы, в край, где родился и вырос. Там, в местном заводском клубе, возвышавшемся среди кирпичных пятиэтажек, была секция самбо, которую он бросил в связи с переездом. Товарищи приняли его радушно. Он записался еще и на штангу, на бокс. Каждый день после школы, сэкономив десять копеек из денег, что выдавала мать на обед, ехал до «Ждановской» и дальше, зайцем в электричке. День самбо, день бокса… Вскоре добавилась секция карате, которое только что официально разрешили в стране. По утрам он смотрел на себя в зеркало и вместо тщедушного мальчишки с впалой грудью видел какого-то римского гладиатора с гладкими, четко очерченными мышцами.

Мясо наросло быстро, с мозгами было труднее. Два часа туда и обратно он проводил, уткнувшись в книгу. Читал-то исключительно всяческие приключения с драками и стрельбой, но результатом оказалась неожиданная грамотность: он делал все меньше ошибок в диктантах и сочинениях и, к большому удивлению учителей, вскоре вообще выбился из безнадежных троечников, поскольку успехи в словесности непостижимым образом подтянули историю и географию. Парня, которому, как все безоговорочно думали, светило после восьмилетки ПТУ, в крайнем случае – техникум, с удивлением перевели в девятый класс.

Летом он совершил беспрецедентный подвиг и эксперимент. Открыл учебник химии за будущий год – новый, только что полученный, пахнущий типографской краской, – и стал его читать. С удивлением заметил, что сам все понимает и усваивает. Стал долбить и другие науки – просто сказал себе: не может такого быть, что я не осилю. И осилил.

Цель была одна: завоевать ее любовь. Все, что он делал, было подчинено этой цели и только ей. Люберецким ребятам, которыми он теперь верховодил в уличных боях, было невдомек, что где-то в школе на Трубной этот мастер рукопашного боя получает пятерки по физике и геометрии, а одна пожилая учительница на педсовете высказала шутливое предположение, что у Сергея Орлова есть брат-близнец. Никто даже и предположить не мог, что под шкурой бесстрашного борца скрывается нежный, глубоко ранимый юноша, к тому же – жалкий природный трус.

Лишь на выпускном вечере с него будто бы слиняла эта самая шкура, и он рыдал в туалете, смывая все прибывающие слезы в раковину, а когда кто-то из дебильных выпускников вошел, Серый притворился, что его уже тошнит от выпитого портвейна.

– Никогда, Сережа! – сказала она, улыбаясь и дразнясь. – Никогда.

И теперь ему было совершенно невдомек, как быть со всем тем, что он накопил за два последних года, – с авторитетом в сколоченной им банде, с авторитетом банды в Люберцах и за их пределами, с аттестатом зрелости в четыре с половиной суммарных балла, открывающим ему, сыну слесаря, дорогу в любой вуз Москвы.

26

Через тридцать лет он опять встретил ее, и опять повторилось то же самое: и руки посреди танца бросила, и «никогда» свое произнесла, только в виртуальном инет-пространстве. Жизнь ходит кругами.

За это время Наташа прошла долгий извилистый путь, впрочем, как многие в эпоху перемен. В девяносто втором он с удивлением увидел ее на Арбате: она гадала по руке, сидя рядом с мужем на двух одинаковых складных стульчиках. Серый прошел мимо, хотя был большой соблазн подойти, показать себя, ведь он шел не один, а с двумя быками, часто зыркающими по сторонам, и вся улица хорошо видела, кто это идет.

Наташа не заметила или не узнала его. Именно в этот день он понял, что давно перестал любить ее, вырвал с корнем. Вернее, так ему показалось тогда. В те времена у него были другие. Много других, в том числе и жена. Но прошли еще годы, жены не стало, а девушки, тусующиеся на всякого рода презентациях и бизнес-ланчах, обрыдли ему, как и профессионалки в салонах, и его потихоньку начала разъедать тоска. Именно потому, что у него были другие, много других… Но не она.

В год тридцатилетия школы он организовал встречу. Затем они пообщались недолго, не встречаясь, а лишь перезваниваясь, переписываясь, и снова расстались, теперь уж – навсегда.

Конец, безусловный конец этой вечной любви. Теперь он ясно понимал, что то была не просто любовь, а какие-то кровные узы, правда, родственность вышла односторонней, потому что Наталья оказала фундаментальное влияние на всю его жизнь, а он для нее был никем. Именно благодаря этой девчонке он изменил себя, стал новым человеком, сильным, влиятельным, одним из тех, кто непосредственно сделал историю страны. Если бы не она, он так бы и остался в той среде, из которой вышел, – продолжил бы рабочую династию, вместе с другими оказался на улице, когда закрыли завод, запил и умер, как отец. Иногда ему даже казалось, что и у нее могло бы вырасти ответное чувство этого странного родства: ведь Наталья не может не подумать о том, что ко всем переменам в его жизни причастна она.

Прошло еще полгода – неминуемо, незаметно, поскольку время с возрастом летело быстрее. Он знал все ее координаты: телефон домашний и два мобильных, электронный адрес, ее страницу на сайте знакомств, которая вызывала у него бессмысленную ревность.

Ну да, вывесила свои фотки на сайте. Ищет единомышленника. Это значит, прежде всего, что она одинока, что свободна… Но какое ему до этого дело? «Никогда».

На страничке сведений о себе Наташа четко сформулировала свои интересы: путешествия, душевные разговоры, велосипед. Где-то он недавно читал что-то душевное, именно про велосипед…

Он пошарил по закладкам и нашел. Некто Тарас Балашов опубликовал в сети несколько десятков рассказов, и было там про велосипед. Серый стал читать эти рассказы и нашел в них множество мыслей, которые приходили в голову и ему. Он и сам так думал, но сказать не умел. Он был буквально влюблен в прозу таинственного Тараса Балашова и читал ее с упоением. Иногда ему казалось, что он сам и написал все эти слова: где-то в другой жизни, или – почему бы и нет? – когда баловался наркотиками, а теперь и не помнит вовсе.

Как-то раз выпив лишнего, он написал ей письмо, назвавшись Тарасом Балашовым. Этот самый Балашов уже лет восемь не появлялся на сайте, было даже неизвестно: жив ли он.

Мистификация должна быть совершенной, и Серый отнесся к ней с обстоятельной тщательностью, как делал любое свое начинание. На каком-то провинциальном портале эротических знакомств он выбрал несколько кандидатов на облик Тараса: именно то, что не могло не понравиться Наталье, исходя из ее славянофильских настроений, – светлоглазый блондин с открытым лицом, мужественным подбородком, доброй «гагаринской» улыбкой.

Поначалу ему казалось, что совершенно не важно, какого роста Тарас, ведь будет фигурировать лишь его аватарка – крупный план, чтобы Наталья могла рассмотреть эти арийские глаза. Неожиданно Серый сделал открытие: оказывается, по лицу можно определить, высокого роста человек или нет. Рассматривая сайт знакомств, он сначала видел фото, а потом читал сведения. Поймал себя на том, что всегда безошибочно определяет, маленький ли это мужчина или нет. Правда, порой они наивно врали. Зачем? Все должно кончиться личной встречей, иначе к чему начинать игру? И как же тогда он ответит за свои шесть футов, пятифутовый?

Серый как раз и был пятифутовым. Маленький, юркий, весьма пригодный для боев на татами, но не для штурма женских сердец. Особенно это касалось вкусов Наташи: на сайте Байды, где она выставила себя для знакомства, было четко выдвинуто ее требование: рост не менее ста восьмидесяти сантиметров.

Рассматривая ряд этих красавцев, Серый предался бесплодным мечтам… Зачем, собственно, брать реально человека, другого человека? Почему бы не слепить образ из себя самого? На дворе кризис, положение у него сейчас не лучшее: на одно из его предприятий напали рейдеры, подходят сроки сразу нескольких кредитов, а платить, честно говоря, не хочется…

Вот бы исчезнуть. Сделать пластическую операцию. Явиться к ней в новом облике и покорить ее сердце. Допустим, он сможет увеличить рост, вставив костные протезы в голени, как это делают фотомодели, превращаясь в Барби. Голос тоже можно подковать, как ухитрился волк, страстно желающий семерых козлят. Но вот как из карих глаз сделать светлые? Контактные линзы дадут в лучшем случае темно-синие или зеленые глаза, но никогда – голубые или серые. Ученые пока еще этого не добились. В недалеком будущем – возможно. Наука в современной цивилизации работает на потребу плоти: все хотят нравиться противоположному полу, а кто-то и вовсе сменить пол.

Уйти из реальности вообще. Изменить облик и имя, покорить девушку своей мечты, жениться на ней, увезти из страны, начать новую жизнь с чистого листа… Впрочем, ерунда: Наташа ни за что не уедет из России, из Москвы. Эти патриоты думают, что любить родину можно, только живя на родине. Да и был существенный изъян в его фантазии: ну, изменит он облик, сделает новое лицо, а кто даст гарантию, что это лицо ей также не покажется отвратительным?

Он выбрал среди красавчиков какого-то Влада, тридцати пяти лет, крепкого, спортивного парня, к тому же, позировавшего с футбольным мячом, в майке и широких спортивных трусах, чтобы показать свои мускулистые ноги. Аккуратно вырезал его лицо с сегментом мяча и запихнул в только что созданный ящик в качестве аватарки.

Послал письмо, где сообщал, что нашел ее резюме и поразился удивительным совпадениям: и нравится ему в точности то же, что и ей, и время он проводит совершенно так же. Оба любят велосипед, дальние путешествия, оба в восторге от песен «Битлз».

Наталья отозвалась немедленно, буквально через несколько минут. Серый так и замер с открытом ртом, с очередной рюмкой, не донесенной до рта.

Она предложила связаться по скайпу, голосом и веб-камерой, сама отправилась читать рассказы Тараса Балашова по ссылке, которую ей кинул Серый.

Он заглянул на страницу, где был отображен список прочтений автора Тарас Балашов. Счетчик сайта показал, что некто сейчас открывает рассказы один за другим, с интервалом в минуту-другую – достаточное время, чтобы бегло прочитать его короткие тексты. Несомненно, этим читателем была Наташа. Она просмотрела несколько первых рассказов и остановилась. Вскоре пришло от нее письмо с односложным комплиментом и недоуменным вопросом: где же ваш скайп? Серый не думал, что поражение придет так быстро. Может, сказать ей, что у него старый маломощный компьютер, который технически не выдержит аудио и тем более видеосвязь? Немыслимо. Кто он тогда такой – бедняк, школьный учитель пения?

Внезапно его озарило, будто бы то слово, которое Наташа бросила в качестве комплимента рассказам Тараса Балашова, само по себе излучало свет.

«Я в военном госпитале за Байкалом», – отстучал он на клавиатуре. – «Главврач дал мне свой компьютер на время. Как раз сейчас отбой, и мне надо компьютер вернуть».

Этот Байкал был внезапным открытием: мало того, что Наташа как-то обмолвилась, что давно мечтает съездить туда, но и разница во времени сработала на руку – там сейчас как раз десять вечера, и вполне понятно, что в госпитале отбой.

У Серого был целый день, чтобы все обдумать. Наташа клюнула на рассказы, прочитала пять первых, по две минуты на каждый, похвалила: «Блеск!» – это было ее любимое словцо. Это во-первых. Во-вторых, ей, похоже, пришлась по вкусу светлоглазая аватарка: иначе она не стала бы попусту тратить время. В следующий раз непременно попросит его позвонить. Не потому, что боится какого-то мошенничества, – просто, как он понял из последнего периода общения, недолюбливала электронную переписку вообще.

Он поискал на интернет-базарах предмет, о котором был наслышан, – электронный имитатор голоса. Тотчас заказал, выбрав магазин, который обещал немедленную доставку. Имитатор принесли в офис, прямо к началу рабочего дня, но за это время он уже обдумал правдоподобную легенду, для которой этот прибор не был нужен. Взял все же на всякий случай. Голос, пропущенный через прибор, мог превратиться и в истерический фальцет кастрата, и в грозный бас Дарт Вейдера. Зашвырнул коробочку в стол.

Легенда была красивой, где-то даже душераздирающей. Она включала в себя все пункты, которые Наташа обозначила в своем резюме: любовь к путешествиям и велосипед, тягу к дикой природе и сермяжность горячо любимой родины. Тарас Балашов, блондин, пишущий душевные рассказы, решил путешествовать не просто так, а именно на велосипеде, и поехал не куда-нибудь, а на Байкал.

И вот, едет Тарас Балашов вокруг Байкала, по знаменитой Кругобайкальской тропе, крутит педали, любуется дикой природой и обдумывает новые рассказы, которые еще лучше, еще душевней.

Внезапно случается катастрофа: велосипед соскальзывает в пропасть. Замечательный писатель оказывается на волоске от гибели – в самом расцвете творческих сил. Он лежит на дне глубокого ущелья с переломанными ногами, над ним уже кружат стервятники. Позвонить никому не может, потому что его мобильник улетел в ущелье, вместе с велосипедом. Сутки лежал неудачливый путешественник на родной земле, смотрел на звезды, думал об астрологии и тайном смысле созвездий, мысленно сочинял стихи…

Случайно его спасли десантники на большом зеленом вертолете с красной звездой. Теперь он лежит на растяжке в гипсе, в военном госпитале, главврач, майор медицинских войск, его уважает, отважного москвича, писателя, дает ему ноутбук по вечерам. Позвонить он, конечно, не может, поскольку мобильник-то как раз улетел в пропасть, а до городского телефона, что в ординаторской, не дойти ему с гипсом…

Все было именно так, как он и предполагал, достаточно хорошо зная эту женщину: на следующий вечер она написала, что предпочла бы живое общение сетевому, но если живое никак пока невозможно – что ж, подождем, пока болезный пиит выздоровеет. В этом же письме она между прочим поинтересовалась, когда у него, то есть Тараса, день рождения.

Для несведущего это ничего бы не значило, могло выглядеть как простое любопытство, чтобы поздравить при случае, но Серый-то понимал, что она хочет построить его гороскоп и вычислить, хороший ли это человек или нет, насколько он совместим с нею и стоит ли начинать с ним отношения.

Серый ответил: что день рождения у него еще не скоро, сам же бросился на астрологические сайты – пытаясь разобраться, какой знак Зодиака назначить Тарасу, чтобы он подошел наверняка. Беглое путешествие разочаровало, так как разные статьи противоречили друг другу, и в мире астрологии царил полный сумбур.

Дуреха! Ведь считает себя какой-то особенной, избранной. Что душа, дескать, рождается соответственно своим достижениям в прошлой жизни, которой нет. И хорошая душа рождается, конечно, в Москве, а плохая – где-нибудь в Казани. Хорошая – в теле славянина, а плохая… Просто фашистка. Недаром он выбрал образ Тараса – светлоглазый блондин.

Меж тем от Наташи пришел новый запрос, она повторяла свое требование: назвать дату рождения, место и время, то есть в котором часу он родился. «Да зачем это Вам?» – отписал ей Серый, а сам лихорадочно продолжал катать по монитору страницы… Нет. За отпущенные ему минуты он не сможет врубиться в астрологические нюансы. Доктор, конечно, мог бы забрать у него компьютер, майор. До завтрашнего вечера Серый бы покорпел над этой наукой, ему не впервой было изучать и решать самые сложные проблемы за рекордно короткие сроки, только вот стоит ли игра свеч? В конце концов, не прекратит же она с ним общение, если у него будет какой-то не тот гороскоп? Что ж, лев так лев…

Вскоре выяснилось, насколько он был не прав, недооценивая значение астрологии в жизни любимой женщины.

«Родился я 8 июля 1975 года, в Москве, – написал он, сбросив свой реальный возраст, чтобы Тарас был на десяток младше ее. – Где-то в восемь утра».

«Спасибо, Лев Тарас!» – немедленно отозвалась она. «Данные – это дата рождения полная – со временем суток и местом, для построения Вашей астрологической карты. Посмотрю, может, что полезное скажу. Я соображаю в этом».

Серый прождал весь вечер: больше писем не было. Сколько же времени ей надо, чтобы построить карту? Насколько он знал, компьютер делает это мгновенно.