Текст книги "Бессердечный"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Это абсолютно ненаучный подход, Леопольд Борисович! – помрачнел Александр Дьяк, впадая в дурное расположение духа. – И мне немного стыдно, что я хватаюсь за него, будто за соломинку. Я надеюсь на чудо, а должен уповать на разум!

– На разум и всеблагое электричество, – кивнул я. – Быть может, приступим?

– Страшно! – признался владелец лавки, но сразу взял себя в руки и подключил питание.

Аппарат загудел, тогда изобретатель для пробы передал несколько коротких сигналов, и под воздействием колебаний электромагнитного поля призрачная тень полтергейста на миг расслоилась и заколыхалась, а потом медленно пришла в равновесие, замерев в былой неподвижности.

– Ну, поехали! – выдохнул Александр Дьяк, приводя вал в движение.

Штырьки принялись один за другим поднимать планку, замыкая контакт передатчика, и полтергейст вновь заискрил, как лампа накаливания, к которой подают и отключают напряжение.

Короткий-длинный-длинный-короткий…

Электромагнитные колебания перетряхивали тень, врываясь в нее сияющими дробинами. В такт этому мерцанию тихонько что-то тикало у меня в голове, но злому духу приходилось несравненно хуже. Его призрачное марево расслаивалось и переливалось, вспыхивало северным сиянием и понемногу разгоралось непонятным свечением. Вскоре размеренный ритм всполохов начал сбиваться, а потом вспышки света стали пронзать полтергейст все чаше и чаще. Призрак вдруг выпал из нашего мира, тут же возник вновь, но лишь затем, чтобы воссиять ослепительным светом, резанувшим по глазам даже через затемненные линзы очков.

Александр Дьяк спрятал лицо в ладонях, я потянулся к выключателю, и тут злой дух взорвался, разметав по всему подвалу окружавшие его металлические штыри!

Вот он был – и вдруг просто исчез, покинув этот мир, а сила его расплескалась по сторонам, корежа и ломая все кругом. Массивный корпус динамо-машины вздрогнул, принимая на себя ударную волну, его даже сдвинуло с места и немного протащило по залитому бетоном полу. Железную крышку сорвало, она врезалась в стену и с оглушительным лязгом рухнула на пол.

Нас с Александром не зацепило.

Какое-то время мы просидели в полной тишине, потом Дьяк повернул ко мне бледное как мел лицо и выдохнул:

– Отче наш! Это сработало! Вы видели, Леопольд? Это сработало!

Я молча кивнул. Стальная спица одного из электродов торчала из свинцового листа в паре ладоней от моей головы; угоди она немного левее – и в ад отправилось бы сразу две заблудшие души: полтергейста и моя собственная.

– Это сработало! – выкрикнул изобретатель. – Сработало, слышите?!

– Слышу, – ответил я, вытирая платком вспотевшее лицо.

Особой надежды на переведенный в морзянку Pater Noster у меня не было, но полтергейст развеяло даже прежде, чем аппарат Дьяка выдал в эфир всю оставленную нам Спасителем молитву целиком.

– Это потрясающе! – продолжил восхищаться результатом эксперимента владелец лавки. – Не знаю как, не знаю почему, но это сработало! Колебания электромагнитного поля с подобной длиной волны сами по себе не могли изгнать полтергейст, но комбинация коротких и длинных сигналов привела к полному уничтожению подопытного объекта! Как это объяснить?

– Не прибегая к теологии? – улыбнулся я. – Боюсь, никак. Но ведь подвести научную базу под уже сделанное открытие проще, чем совершить сам прорыв.

– Вы совершенно правы, Леопольд Борисович! Совершенно правы! – согласился со мной изобретатель. – Но здесь еще есть над чем поработать!

Мы поднялись из подвала в мастерскую Александра Дьяка, и на радостях тот открыл бутылку шустовского коньяка.

– Выпьете? – предложил мне.

– Воздержусь, – покачал я головой. – Надеюсь, насчет броневика уговор остается в силе?

Изобретателю совершенно точно не терпелось перенести свои мысли и предположения на бумагу, но он сделал над собой усилие и подтвердил:

– Да, подходите к двум часам.

– Благодарю.

– Пока не за что! – рассмеялся Александр Дьяк, наливая себе вторую рюмку коньяка.

Я распрощался с ним, вышел на улицу и задумался, чем занять свободное время. Возвращаться домой не было никакого смысла; в итоге решил заглянуть к Альберту Брандту и подготовить его к очередному расставанию с дамой сердца.

Дождь понемногу моросил, но не очень сильно, поэтому к поэту отправился пешком. По сравнению со вчерашним днем людей на улицах заметно прибавилось; слонялись всюду констебли, спешили на занятия студенты, пользовались недолгим затишьем лоточники и уличные торговцы.

– Ужасная катастрофа! Крушение дирижабля! Взрыв летательного аппарата! – голосил один из разносивших газеты мальчишек. – Покупайте «Атлантический телеграф»!

– Дерзкое ограбление барона Дюрера! Кража во время званого обеда! Таинственное исчезновение дочери главного инспектора! – вторил ему конкурент. – Только в «Столичных известиях»!

Тут уж я не удержался, купил свежий номер «Столичных известий» и зашел в кофейню «Елена Прекрасная» позавтракать и ознакомиться с новостями. Чай в заведении не подавали, только кофе, а у меня и без того давило сердце и ломило виски; кофе заказывать не стал. Вместо этого попросил принести пакет профитролей с белковым кремом, а пока готовили мой заказ, быстро пролистал газету.

Как оказалось, Елизавету-Марию фон Нальц с кражей никто не связывал, писали исключительно о бесследном исчезновении девушки. Главный инспектор употребил все свое влияние, дабы правда не выплыла наружу, и теперь каждый постовой в городе, посматривая на красоток, держал в голове портрет пропавшей особы. Если она еще в городе, ее найдут.

«Если…» – слово это острой болью засело в сердце, и я заставил себя выкинуть мысли о Елизавете-Марии из головы.

«Всему свое время. Сначала стоит разобраться с неотложными делами, а дальше будет видно» – так уговаривал я себя, шагая по затянутым моросью улицам.

Впрочем, отвратительным расположение духа было не только у меня: Альберт Брандт ругался как сапожник, выясняя с хозяйкой заведения, кто будет оплачивать выбитое грабителем окно и сушку залитой дождем мебели.

Мне даже сделалось немного совестно.

– Мадам! – потеряв терпение, проговорил Альберт своим низким голосом, и глаза его засветились в полумраке помещения двумя призрачными огнями.

Но фигуристая дамочка знала поэта как облупленного; она немедленно подступила к нему, уткнулась в него высокой грудью и закрыла рот ладонью.

– Альберт! – промурлыкала хозяйка. – Еще одно слово таким тоном – и я как следует врежу тебе коленом между ног. Сразу перейдешь на фальцет!

Поэт откинул руку, но талантом сиятельного больше пользоваться не стал.

– Пополам? – предложил он.

– Ты просто лапочка, Альберт! – улыбнулась дамочка и отправилась отдавать распоряжения.

Мой изрядно раздосадованный неожиданными тратами приятель всплеснул руками и повернулся ко мне.

– Куда катится этот мир, Лео, скажи мне? Пытаться обокрасть поэта, подумать только! Уму непостижимо.

Я кивнул вслед хозяйке и поинтересовался:

– У вас с ней что-то было?

Поэт только рассмеялся:

– Лео, мужчина и женщина не могут прожить под одной крышей и дня, чтобы у них не возникли те или иные отношения, а я снимаю эти апартаменты третий год кряду! Разумеется, у нас с ней кое-что было!

– Развратник.

– Я однолюб! – с достоинством заявил Альберт Брандт. – Каждое мгновение жизни люблю только одну женщину. Правда, раз потерял голову от двойняшек, но это другая история. Дело вот в чем, Лео, сейчас должна нанести визит моя нынешняя возлюбленная, а наверху все вверх дном перевернуто. Времени нет совершенно.

– Не ночевал дома? – ухмыльнулся я.

– В гробу отосплюсь, – пошутил поэт. – Без обид?

– Нет проблем, – хлопнул я его по плечу. – Просто проходил мимо и решил узнать, как у тебя дела.

– Дела отлично, Лео! Все хорошо! Заходи как-нибудь в другой раз! – крикнул Альберт и убежал наверх.

Я не стал его останавливать. Не стал ни о чем рассказывать. Просто покачал головой и вышел за дверь. А там на глаза сразу попалась женская фигура в черном плаще и шляпке с густой вуалью. Выглядела Елизавета-Мария так, словно собралась на похороны.

Ежась то ли от нехорошего предчувствия, то ли от студеного ветерка, я подошел к суккубу и довольно грубо спросил:

– Какого черта тебе здесь надо?

– Не твоего ума дело, – столь же нелюбезно отозвалась девушка.

– Рискнешь показаться ему в таком виде?

Елизавета-Мария только фыркнула.

– Лео, у меня появилось к тебе предложение, – заявила она. – Взаимовыгодное.

– Верится с трудом, – хмыкнул я, развернулся и зашагал по улице.

– Дочь главного инспектора пропала, – донеслось вдруг из-за спины. – Не желаешь ее отыскать?

Меня словно паралич разбил. Я медленно обернулся и веско произнес:

– Ты ничего не знаешь об этом.

– Лео, мой милый Лео! – звонко, совсем по-прежнему рассмеялась Елизавета-Мария. – Та дылда-сиятельная пропала, и вопрос только в том, как сильно хочешь ты ее отыскать.

– Ты прочитала об этом в газете!

– Прочитала, – подтвердила девушка. – Ты ведь сам советовал читать прессу. В аду такого нет, помнишь, Лео? Это ведь твои слова.

– Перестань!

Елизавета-Мария подступила ко мне и тихонько прошептала:

– На приеме я кое-что видела. Уверена, это поможет тебе отыскать глупышку.

– Что ты хочешь взамен? – вырвалось у меня помимо собственной воли.

– Верни мне молодость! – ожидаемо потребовала суккуб. – Верни молодость и дай слово никогда не забирать ее впредь!

Я покачал головой.

– Исключено.

– Позволь узнать почему?

– Ты все выдумала. Хочешь обвести меня вокруг пальца? Не выйдет.

– Я дам слово, – очень серьезно произнесла Елизавета-Мария. – Я дам слово тебе, а ты – мне. Если моя информация не приведет тебя к девушке в течение сорока восьми часов, поступай как знаешь.

– Сорок восемь часов?

– Да.

– Занятно…

Мне хотелось поверить. О, как мне хотелось поверить словам суккуба, но верить ее словам было нельзя. Но что я теряю? Если это обман, все вернется на круги своя уже через два дня, а если Елизавета-Мария и в самом деле видела нечто важное, я смогу отыскать дочь главного инспектора. Не знаю, сумею ли в этом случае добиться расположения Елизаветы-Марии фон Нальц, а вот на благодарность ее отца смогу рассчитывать твердо. Это и решило дело.

Суккуб заметила, как загорелись мои глаза, и облизнула губы.

– Ну, Лео? Ты согласен?

– Ты расстанешься с Альбертом, – выставил я дополнительное условие. – И это не обсуждается.

– Как скажешь, дорогой, – покладисто согласилась Елизавета-Мария, изнывая от нетерпения вновь вернуть себе облик юной девицы, и откинула вуаль.

Мы обменялись клятвами, и не успел я еще ничего предпринять, как покрытая морщинками кожа девушки принялась разглаживаться, на глазах возвращая себе свежесть и упругость.

– Говори! – потребовал я, ощущая себя круглым идиотом. – Или сделке конец!

Елизавета-Мария несколько раз вздохнула полной грудью, потом рассмеялась, но сразу осеклась, перехватив мой полный лютого бешенства взгляд.

– Лео, успокойся! – попросила она. – Я всегда держу свое слово!

– Говори!

– На приеме дочь главного инспектора показалась мне немного не в себе, – пространно сообщила Елизавета-Мария. – Я видела ее на полицейском балу, взгляд был совсем иной. Будто у барона она опилась опиумной настойки.

– Довольно!

– Не моя вина, если твою нежную психику травмируют такие подробности! Среди дам высшего света тоже встречаются наркоманки!

– Ближе к делу!

– Зная о твоей привязанности к этой девице, я старалась не упускать ее из виду, – продолжила девушка. – Единственный, с кем она общалась на приеме помимо жениха, был маэстро Марлини, фокусник.

– Гипнотизер.

– Шарлатан.

– Где ты видела их?

– Пошла в дамскую комнату припудрить носик и наткнулась в коридоре.

– Это еще ни о чем не говорит.

– Чутье подсказывает обратное, – возразила Елизавета-Мария. – А теперь оставь меня, надо еще порвать с поэтом.

– Полегче!

– Сорок восемь часов! – напомнила суккуб и зашагала к варьете.

Я выругался, двинулся было вслед за ней, потом в сердцах махнул рукой и отправился на поиски извозчика.

«Лунный цирк» должен был уехать из города сразу после заключительного выступления, лишь непогода помешала им незамедлительно перебраться на континент. А значит, терять время было нельзя, дорога была каждая минута.

Я поймал себя на этой мысли, остановился и встряхнул головой. Елизавета-Мария манипулировала мной, и это было чревато серьезными неприятностями. Вдруг она задумала месть? Или просто солгала, рассчитывая выиграть время?

Разумеется, я мог попросить о помощи Рамона, но решил этого не делать. Действовать в этой ситуации стоило строго в рамках закона; новые неприятности мне были ни к чему.

В итоге я поймал извозчика и велел гнать на Ньютонстраат. Но не в штаб-квартиру полиции метрополии, вовсе нет. Меня интересовал ресторан «Синий страус».

Небрежно кивнув швейцару, я прошел в заведение и поинтересовался у метрдотеля, нисколько не смущаясь своим неподобающим внешним видом:

– Старший инспектор Моран уже подошел?

– Да, проходите.

Бастиан Моран при виде меня едва не поперхнулся. Он только-только приступил к трапезе, рассчитывая насладиться тонким вкусом трюфелей в винном соусе, но сразу отложил нож и вилку, промокнул губы салфеткой и заявил:

– Виконт, вы последний человек, которого я рассчитывал повстречать здесь, – сделал паузу и добавил: – И последний, нет – предпоследний, кого я желал бы сейчас видеть.

– Поверьте, старший инспектор, – улыбнулся я в ответ, – лицезрение вас не доставляет мне никакого удовольствия.

– Тогда чем обязан?

Я уселся за стол напротив собеседника и поинтересовался:

– Как продвигаются поиски сообщника налетчиков среди сотрудников полиции?

Бастиан Моран холодно взглянул на меня, изогнул крутую бровь и отрезал:

– Не готов сейчас говорить на эту тему.

– Значит, никаких подвижек.

– Вы желали меня видеть только за этим?

– Если честно, – вздохнул я, – у меня не было никакого желания видеть вас, просто больше не к кому обратиться.

– Вот как? – хмыкнул старший инспектор.

– Предлагаю взаимовыгодную сделку. Я подкину вам зацепку, которая позволит значительно сузить круг подозреваемых, а вы поможете мне в одном деле.

Бастиан Моран покачал головой:

– Знаете, виконт, вы не только тщеславны, но еще и чрезвычайно самоуверенны.

– Повторю: сделка выгодна нам обоим.

– Позвольте усомниться в ваших словах.

Я обреченно вздохнул и рискнул приоткрыть свои карты:

– Дело касается дочери главного инспектора. Возможно, у меня появилась зацепка. Возможно, я знаю, где она сейчас находится.

– Не уверен, что хочу стать тем полицейским, который арестует дочь главного инспектора, – покачал головой Бастиан Моран. – Вы страшный человек, виконт! Хотите с моей помощью избавиться от персоны, несущей угрозу вашим интересам, и меня же в благодарность за это втравить в неприятности, которые разрушат мою карьеру окончательно и бесповоротно! И это вы называете взаимовыгодной сделкой?

– Да послушайте же! – повысил я голос, сразу осекся и уже спокойно произнес: – Елизавета-Мария невиновна. Она не отдавала отчета своим действиям. Ее просто использовали.

– Даже если эта линия защиты пройдет в суде, скандал получится изрядный. Не хочу иметь к этому никакого отношения. К тому же понадобится козел отпущения, чтобы повесить на него все грехи. Грязно играете, виконт.

– Я никого не собираюсь облыжно обвинять. Я уверен в своих словах!

– Еще вчера вы заявляли, будто ничего об этом прискорбном инциденте не знаете!

– Это было вчера! Я не просиживал штаны в кабинете, я разговаривал с людьми и кое-что разузнал.

В глазах старшего инспектора мелькнул отблеск интереса.

– Хорошо, говорите.

– Прежде дайте мне слово, что сообщите главному инспектору о моем участии в этом деле. Неофициально, разумеется. Лавры можете оставить себе.

– Хотите вернуться на службу? – прищурился Бастиан Моран. – Оригинально!

– Вам-то что с того? – насупился я.

– Ничего, – пожал плечами собеседник и пообещал: – В случае успеха я обеспечу вам аудиенцию у главного инспектора. Довольны? А теперь перестаньте тратить мое время или убирайтесь отсюда ко всем чертям!

Я никуда убираться не стал. Развалился на стуле и сообщил:

– Сообщник налетчиков имел доступ к изъятым у меня во время прошлого ареста вещам, а также к документам графа Косице, обнаруженным на месте падения дирижабля. Он точно не собирал обрывки на месте крушения и не самолично рылся у меня по карманам, иначе попросту изъял бы часть бумаг, а не сделал фотокопии.

– Были сделаны фотокопии? – насторожился Бастиан Моран. – Уверены?

– Уверен.

– И откуда это стало вам известно?

– Один пожилой господин тыкал мне ими в нос.

– И вы не задержали его?

– Он был столь настойчив, что я потерял сознание.

Старший инспектор заломил крутую бровь:

– И вас не тронули? Почему?

– Речь шла о каких-то стародавних бумагах моей бабки, – легко соврал я. – Возможно, налетчики думают, что они еще где-то всплывут и я получу к ним доступ.

– Каким именно бумагам?

– Не имеет значения.

– Я могу арестовать вас за сокрытие улик, виконт. Убит ваш дядя, разгромлен Банкирский дом. На мой взгляд, смертей уже предостаточно.

– Это семейное дело, в котором я и сам до конца не разобрался, – безапелляционно заявил я. – Предлагаю перейти к освобождению дочери главного инспектора.

– Еще один вопрос, виконт, – оборвал меня Бастиан Моран, доставая блокнот и карандаш. – Как выглядел тот пожилой господин?

– Он был сиятельный. Очень старый. Одет хорошо. Показался важной персоной. Большего не рассмотрел, было темно. – Я намеренно не стал расписывать внешность умершего от сердечного приступа старика и спросил: – Я удовлетворил ваше любопытство, старший инспектор?

– Частично, – хмыкнул тот, сделал пару глотков пино нуар и без особого интереса махнул рукой. – Излагайте, что у вас там!

Меня такое отношение изрядно покоробило, но высказывать претензий я не стал и просто рассказал о беседе Елизаветы-Марии и маэстро Марлини на приеме у барона Дюрера.

– И это все? – поморщился Бастиан Моран, выслушав меня. – Виконт, вы меня удивляете! Подозреваемая общалась с известной личностью, к которой подходят за автографами по десять раз на дню, и на этом основании вы делаете столь далеко идущие выводы? Это нонсенс!

Я так легко сдаваться не собирался и напомнил:

– Этот разговор прекрасно укладывается в общую схему! Гипнотизер заставил ее совершить это преступление!

– Он заставил ее воспользоваться собственным талантом?

– Почему бы и нет?

– Натянуто.

– Старший инспектор, – нахмурился я, – у меня складывается впечатление, что вы не заинтересованы в раскрытии этого ограбления! Мне так об этом главному инспектору и сообщить?

– Виконт! – невозмутимо улыбнулся в ответ Бастиан Моран. – Я не участвую в этом расследовании. И личность подозреваемой не имеет для меня ни малейшего значения. Превыше всего я ценю законность. Повторяю: ваши доводы не кажутся мне убедительными.

– Даже не попытаетесь во всем разобраться?

– Вы обратились не по адресу. Третий департамент не участвует в этом расследовании, поэтому я собираюсь держаться от него как можно дальше. Так главному инспектору и сообщите.

– Уверены, что он не усидит в кресле?

– Не имеет значения. Законность превыше всего, – пожал плечами Бастиан Моран и попросил: – А теперь будьте так любезны, оставьте меня.

Я остался сидеть и задумчиво произнес:

– Дюралюминий – это ведь новое слово в дирижаблестроении? Что, если документация по этому сплаву окажется проданной египтянам или персам? Разве не очевидно, что за этим преступлением стоят именно они?

Я прекрасно помнил былое утверждение старшего инспектора об активности иностранных разведок, поэтому бил наверняка. И точно – у собеседника явственно дернулось веко.

– Это аргумент, – вздохнул он, задумчиво расправляя салфетку, – но у маэстро Марлини множество влиятельных поклонников. Обвинить такого человека, не имея на то достаточных оснований, чревато серьезными неприятностями, хуже того – публичным скандалом. А именно скандала сейчас изо всех сил старается избежать главный инспектор. Боюсь, виконт, вы оказываете ему дурную услугу.

– Какая разница? Разве не законность стоит для вас на первом месте?

– Улик нет. Оснований для обыска нет. Ничего нет.

– И значит, не надо ничего делать?

– Сдается мне, у вас в этом деле личная заинтересованность, – вздохнул Бастиан Моран. – Вот что я вам скажу: любой гражданин, располагая информацией о совершенном преступлении, обязан принять меры к задержанию злоумышленников. Я вам для этого совершенно не нужен. Вы можете попросить о помощи любого постового. Дерзайте! Отыщите улики, и я с радостью помогу направить расследование в нужное русло. Такое предложение вас устроит?

– Нет! – Я слишком резко вскочил из-за стола, бокал с вином опрокинулся и залил пиджак старшего инспектора.

– Проклятье! – выругался тот, промокнул дорогую ткань салфеткой; рядом немедленно оказался официант.

– Позвольте мне, – попросил он, помогая важному гостю избавиться от забрызганной вином одежды.

Когда официант отошел, Бастиан Моран мрачно уставился на меня и прошипел:

– Вы невыносимы, виконт! Убирайтесь отсюда или я за себя не ручаюсь!

– Еще увидимся, – заявил я в ответ, вышел в фойе ресторана и, нацепив на нос темные очки, встал у панорамного окна.

На улице лил дождь, на душе было ничуть не менее мерзко. Нечего было и пытаться привлечь к задержанию предполагаемого преступника постовых. Констебли не склонны прислушиваться к словам частных сыщиков, в особенности когда речь идет о столь известной и популярной персоне.

В этот момент из мужской комнаты появился официант с пиджаком старшего инспектора, я заступил ему на дорогу и протянул руку.

– Позвольте мне принести свои извинения.

На какой-то миг тот заколебался, потом все же протянул пиджак. Я кивнул и направился в зал, но почти сразу развернулся и покачал головой:

– Боюсь, выйдет только хуже. Извините.

– Ничего страшного, – с абсолютно непробиваемой невозмутимостью ответил официант, принял у меня пиджак и понес его Бастиану Морану.

Я же спокойно вышел под навес, раскрыл позаимствованное у старшего инспектора портмоне и окликнул швейцара.

– Уважаемый! – протянул ему бумажник, оставив себе служебную карточку. – Должно быть, кто-то из гостей обронил. Поспрашивайте, когда будут выходить.

– Непременно, – пообещал тот, не заподозрив в моей невинной просьбе никакого подвоха.

Я кивнул и поспешил на поиски извозчика. Времени было в обрез.