Текст книги "Черные сны"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Да нормально живется, не жалуюсь, – соизволил наконец ответить Слава, помешивая деревянной ложкой начавшую закипать воду. – У кого руки не под поц заточены, тот при любой власти не пропадет.

– Золотые слова! – поддакнул без спроса распаковавший шоколадку Шурик. – А чего дома не сидится?

Устроившись поудобней, я зажмурился, но перед глазами тут же поплыли разноцветные круги. Обреченно вздохнув, сгреб в пригоршню оттягивавшие карман фуфайки монеты и начал одну за другой пропускать их меж пальцев. Как ни странно, в очередной раз полегчало.

– Говорю: дела, – не пожелал откровенничать Зверев. – Сами-то какими судьбами? Давно же на Север не мотались?

– Нас со Скользким на кордон к вам перевели, – не моргнув глазом соврал Шурик, – вот и решили, пользуясь случаем, одну захоронку проверить, до которой все руки не доходили.

– Ясно, – сделал вид, что поверил, а может, и в самом деле поверил Слава. – Все, готово вроде.

Наскоро перекусив разварившейся картошкой, после которой во рту остался какой-то неприятный привкус, мы еще немного поболтали ни о чем, но Слава почти сразу же отправился по своим пресловутым «делам».

– Мутный он какой-то стал, – широко зевнул Ермолов.

– Есть такое, – согласился я. – Ты давай спи, я покараулю, да через пару часов уже и выходить можно будет.

– А ты как?

– Пока не хочу. – Усевшись на пол, я оперся спиной о стену.

– Везет, – еще раз зевнул Шурик. – Ты хоть в машине подремал, а я с парнями языками зацепился, так и не поспал.

– Шел бы ты, бедолага, рюкзак забрал.

– Да ну, ничего с ним не случится, – не воодушевился моим предложением Ермолов.

– Спи тогда, пока возможность есть, – разрешил я и, задув стоящую на рассохшемся буфете свечу, потер подушечкой большого пальца первую попавшуюся монету.

Десятирублевка с Гагариным. Рубль с вмятиной по центру. Погнутые десять копеек. Пять рублей с посеченным гуртом. Старая двухрублевая монета. Еще одна двухрублевка на сей раз со стершимся рифлением гурта. Сильно поцарапанный рубль…

– Лед, – некстати отвлек меня Шурик.

– Чего?

– Пока по лесу шли, не показалось, что кто-то следил за нами?

– Нет.

– Точно? Я, когда на крыльцо выходил, мне снова чужой взгляд почудился.

– Гонишь.

– Иди ты знаешь куда? – обиделся Шурик и отвернулся к стене.

Я вновь занялся монетами, но слова Ермолова никак не шли из головы: может, у меня чутье на такие дела притупилось? Действительно пару раз краем глаза замечал размытое движение, но думал, показалось. Запросто мог ветер снег с веток стряхнуть. Такой ерундой можно себе голову даже не забивать.

…Новенькая пятирублевка. Травленная кислотой пятидесятикопеечная монетка…

– Лед, ты спишь, что ли? – приподнялся на локте часа через полтора проснувшийся из-за пиликанья чарофона Шурик.

– Нет, – односложно отозвался я.

– Прикинь, этот аппарат говорит, что магическая буря кончилась!

– Давай тогда собираться, – с тихим вздохом поднялся с пола я. – Скоро светать начнет.

– Ладно, пошли. – Заспанный Шурик допил набранную в трехлитровую стеклянную банку воду и поставил ее обратно в буфет. – Может, перекусим?

– На ходу.

– Слушай, ты чего недовольный такой? – внимательно посмотрел на меня здоровяк.

– Чувствую себя чего-то хреново, – сознался я.

– Простыл?

– Не, просто голова болит. – Я закинул на плечо лямку рюкзака и, приоткрыв дверь, с ружьем в руках выглянул наружу. Никого. – Давай, короче, собирайся.

– Лыжи не забудь, – окликнул меня Шурик, но я уже вышел на покосившееся крылечко.

Ух, морозно. Зато на свежем воздухе голова хоть немного прояснилась. Не иначе, как дымом в избе надышался, вот и замутило.

Придерживая одной рукой ружье, наклонился зачерпнуть пригоршню снега, и в этот момент что-то ударило меня в спину. Не удержавшись от сильного толчка на ногах, я выронил ружье и перекувыркнулся через голову. Сразу же вскочил и тут же вновь упал в снег, уворачиваясь от клацнувших у лица клыков огромного белого волка. Даже не пытаясь отползти, я рванул с пояса широкий нож и хватанул им по шее решившего цапнуть меня теперь за ногу зверя. Густая шерсть смягчила удар, но все же тяжелый клинок перебил сразу несколько хрящей.

Вот только волка это не остановило! Лишь на мгновение припав к земле, он вновь прыгнул вперед. Широко замахнувшись, я со всей мочи рубанул его по голове, но лезвие ушло вбок, всего лишь срезав левое ухо.

Весившая никак не менее центнера туша навалилась сверху и вдавила меня в сугроб. Вцепившись в густую шерсть, я умудрился удержать оскаленную морду на вытянутых руках и невольно взглянул в налитые кровью глаза.

Такие глаза просто-напросто не могли принадлежать волку! Человеческие это были глаза!

Оборотень!

Перевертыш одним рывком освободился от моей хватки и отпрыгнул в сторону, но в этот момент грохнул пистолетный выстрел. И почти сразу – еще три подряд. Глаза едва не успевшего вырвать мне глотку оборотня подернулись поволокой, и он, потеряв былую грацию, неуклюже уткнулся мордой в снег.

– Спасибо, – только и смог выдавить из себя я, когда наконец поднялся на ноги. Надо же, как удачно, что у Шурика пули серебряные под рукой оказались…

– Ты смотри, – вздрогнул вдруг Ермолов, когда волчье тело начало медленно изменяться, прямо на наших глазах превращаясь в мертвого человека с четырьмя пулевыми отверстиями в спине.

– Чертовщина какая-то. – Я отвел взгляд в сторону, морщась от размеренного треска встающих на место костей перевертыша. – Он один был, как думаешь?

– Ты меня спрашиваешь? – убрал пистолет в кобуру Ермолов. – Проверь.

– Блин, и как я его не почувствовал? – окинув внутренним взором росший вокруг поляны лес, поморщился я. – Да не, оборотни не волколаки, в стаи обычно не сбиваются. Хотя бывают и исключения…

– Он тебе никого не напоминает? – Шурик перевернул на спину труп невысокого полноватого мужчины. – Твою мать!

Я так и вовсе чуть язык от удивления не проглотил. Дрон!

– Вот так дела! Вот так встреча! Теперь понятно, куда он запропастился, – уставился на меня Шурик. – Но так просто не бывает! Или он специально нас выслеживал?

– Да какая разница? – зарядив в ружье патрон с посеребренной дробью, я почти в упор выстрелил в голову бывшему командиру нашего с Шуриком отряда Патруля. Но даже и с почти напрочь снесенной головой труп Дрона вызывал у меня желание как можно быстрее отсюда убраться. Явно ведь меня выслеживал. Чуть не достал, гадина. Неужели за брата поквитаться хотел? Злопамятный, сволочь.

– Да и так бы не ожил, – не одобрил моего поступка Ермолов и поднял валявшийся на снегу рюкзак. – Лямку правую пришивать придется и карман один выдран.

– Ну и хрен бы с ним. – Я выровнил наконец сбившееся дыхание. – Давай, лямку пришьем по-быстрому и валим отсюда.

– Может, пули выковырять? – задумчиво поглаживая рукоять ножа, поинтересовался моим мнением Шурик.

– Совсем, что ли, сбрендил? – осадил его я.

– А че?

– Да ни че! – Я б так и вообще этого выродка серебром нафаршировал. Чтоб уж точно не ожил. – Забудь. Лучше пару рублей сверху накину.

– Ловлю на слове. – Здоровяк оставил нож в покое и расправил плечи. – Ладно, чего встал, займись лямкой. Сейчас рюкзак притащу.

– Чем пришивать-то? – крикнул я в спину парню, направившемуся в ельник с автоматом на изготовку. – У тебя инструмент есть?

– Сказал же – сейчас.

– Шевели копытами живее, надо убираться отсюда.

Впрочем, вот так сразу убраться от Ледяной избы не получилось: и на починку время ушло, и припасы из Шурикового рюкзака распределять пришлось. Да и труп Дрона у крыльца оставлять не стали и, оттащив к деревьям, закидали снегом.

Так что отошли от охотничьей избушки мы уже ближе к рассвету. Поэтому и до Границы между территорией Форта и Севера добраться смогли только к обеду. А ведь это еще нам с погодой повезло: продолжайся вьюга, было бы проще переждать непогоду в охотничьей избе. И так все тропы и лыжни ночной бурей замело.

– Не видать никого, – убрал бинокль и отполз с опушки в ельник Шурик, внимательно оглядевший начинавшееся за лесом поле.

– Не удивительно, – усмехнулся я и начал потихоньку выбираться на открытое пространство.

– Не скажи. – Ермолов закинул за спину рюкзак и поспешил за мной. – Рейнджеры городские Границу частенько патрулируют, промысловики постоянно мотаются. Да мало ли кто еще. На Север, считай, другой дороги нормальной и нет.

– Ладно, пошли тогда живее, – заторопился я, наблюдая за игрой искривленного пространства над полем, по которому проходила Граница. Вроде уже не первый раз все это вижу, а до сих пор мурашки по коже.

Невольно поежившись, я присмотрелся к росшим на другом краю поля деревьям с трепетавшими по ветру прозрачно-синими листочками. Зависшее над Границей марево выкидывало странные шутки: вот еще только росший метрах в трехстах лес вдруг одним скачком удалился на несколько километров. И это не самое удивительное – медленно ползшее по небу облако вдруг, словно гигантское ватное одеяло, темной пеленой опустилось на поле, мутными струями тумана растеклось в разные стороны и выпало ослепительно-белой изморозью. Миг тьмы, и сквозь брешь в затянувших небо тучах вновь засияла немного размазанная мордаха солнца. Странное место, одним словом.

– Не, напрямик не пойдем, – остановил меня Ермолов. – Туда без миноискателя лучше не соваться. Давай, к дороге сворачивай.

– Там чисто?

– Скорее всего.

– Как-то ты не очень в этом уверен, – пробираясь вдоль опушки леса по глубокому снегу, забеспокоился я.

– Ну вроде как дорогу договорились не минировать, но мало ли…

– Здорово, – фыркнул я. – Может, все же, по полю?

– Не, на дороге безопасней. – Шурик прибавил ходу и, помогая себе лыжными палками, полез через наметенные ветром сугробы. – Говорю же: по ней то туда тащатся, то обратно. Собирают урожай…

Я только кивнул и, опустив на лицо вязаную шапочку – по мере приближения к Границе мороз кусал щеки и нос все злее, – выбрался на дорогу. Не давший мне перевести дух Шурик заспешил дальше, и ничего не оставалось, как отправиться за ним вдогонку. Ладно, от Границы отойдем, тогда и передохну. А то в самом деле как бы на рейнджеров не нарваться. Припомнят старое – и все, сразу к стенке поставят. Или, что более вероятно, на ближайшем суку вздернут.

Кости начало ломить от разлитой в пространстве энергии Севера, и я задумался, не закрыться ли мне окончательно от неуклонно повышавшегося по мере приближения к Границе магического излучения. Через силу терпеть боль не самый лучший вариант, но полностью отсечь себя от энергетических полей тоже не дело. И колдовским зрением толком не воспользоваться, и снять защитные щиты до возвращения с Севера уже не получится – из-за разницы потенциалов запросто скопычусь.

Плюнув на неприятные ощущения и ломоту в суставах, я до минимума уменьшил связывающую меня с внешним миром нить силы, но обрывать ее все же не стал. Ничего – перетерплю. И не такое терпеть приходилось. Может так статься, что этой малости и не хватит из очередной передряги выпутаться. Запросто…

Главное – не обращать внимания и идти, преодолевая сопротивление сгустившегося воздуха. Идти, полностью выкладываясь в изматывающей попытке победить исковерканное и скрученное в жгут пространство. Бросить все силы на то, чтобы сделать следующий шаг, и позабыть про замораживающие прикосновения крадущейся за спиной Стужи. Просто – идти…

Чувствуя, как по каплям просачивается и начинает превращать кровь в концентрированную кислоту энергия Севера, я даже не сразу заметил, что вокруг стоит ночь, а бездонное черное небо полно ярких изумрудных звезд.

Граница.

Нахлынувший со всех сторон пронзительный холод в мгновение ока проморозил до костей, но стоило пошевелиться, как его хрупкие оковы спали, и я вновь смог вдохнуть обжигающе студеный воздух. Ух-х-х…

– Лед! – крикнул мне обернувшийся Шурик. – Шевелись!

– Сейчас. – Я отвернулся от маячившего впереди леса и двинулся с дороги к затаившейся между мирами непроглядной тьме. Вот сейчас и посмотрим, брехал Хозяин или нет, что домой мне теперь дорога закрыта. Пока вроде все как обычно идет – ступить на Границу неимоверно трудно и еще труднее не свернуть с выбранного пути.

Усмехнувшись, я шагнул вдоль Границы и неожиданно почувствовал, как в верхний позвонок впился раскаленный гвоздь. Мне едва удалось удержаться на ногах и через силу вырвать ногу из сугроба. Что за дела?! Следующий шаг дался еще труднее предыдущего: сразу несколько уколов боли пронзили позвоночник и в глазах потемнело.

Хозяин, тварь поганая! Что ж ты натворил, гаденыш?!!

Замерев на месте, я никак не мог решиться сделать следующий шаг – после нового приступа на ногах уже не устоять. И что, придется повернуть обратно? Сдаться? Похоже на то.

Глубоко вздохнув проморозивший легкие воздух, я неожиданно для себя зло оскалился и наперекор всему шагнул вперед. Боль – это иллюзия. Боль – это то, что можно перетерпеть. Чувствуешь боль – значит жив. Так стоит ли ее бояться? Ну уж нет! Никто и ничто не заставит меня свернуть с выбранного пути.

Шаг…

– Лед! Что ж ты, творишь? Да очнись ты! – Щеки обжег холод, но Шурик, не удовлетворившись полученным результатом, с садистской методичностью продолжил втирать пригоршню снега мне в лицо.

Медленно открыв глаза, я посмотрел на жутко разозленного здоровяка и попытался понять, где нахожусь. Овражек какой-то, снегом заметенный. Деревья с полупрозрачными голубоватыми листьями. Начинающее наливаться темной синевой небо. И яркий, до слез в глазах алый шар солнца. Север.

Выходит, отрубился я еще в Приграничье. Не убег. Хреново.

Боль, боль… Не фиг всякой ерундой мозги забивать было. И ведь хотел же сразу обратно повернуть, так нет – назло всему дальше поперся. Мудак.

А Хозяину точно при следующей встрече мозги вышибу. Чтоб впредь неповадно было.

– Ты куда полез?! – заорал Шурик и, размазав остатки снега, неслабым ударом ладони по лбу опрокинул меня в сугроб. – Жить надоело?

– Не ори, – попросил его я и расслабился, наслаждаясь нахлынувшим со всех сторон теплом.

Хотя откуда здесь теплу взяться? Дело в другом – это как в детстве: зимой возвращаешься домой после проведенного на улице дня, даже пуговицы замерзшими пальцами расстегнуть не можешь. Кран с холодной водой открываешь – струя по началу кипятком кажется. Потом привыкаешь, конечно. Вот и сейчас та же ситуация. Хорошо еще, с магической энергией проблем пока не наблюдается: щиты выстояли, и в полной мере излучение меня не захлестнуло.

– Не ори?! – завопил как резаный Шурик. – Ты опух, что ли? Думаешь, такой легкий, что я тебя для собственного удовольствия почти версту на закорках тащил?!

– Не ори, – вновь повторил я свою просьбу. – Услышит кто.

– Хватит разлеживаться, подрывайся давай.

Медленно поднявшись на ноги, я дождался, пока перестанет кружиться голова, и проверил свое снаряжение. Вроде все на месте. Что ж, действительно пора выходить. Нам бы до заката до Лысой горы дойти и обратно на Границу вернуться. Если есть возможность – на Севере на ночь лучше не оставаться. Мало ли что здесь с неосторожным путником приключиться может…

– Пошли, чего встал? – дернул я задравшего голову к небу Шурика.

– Гарпии, – снял тот с плеча АКМ.

– Где?! – схватившись за ружье, прищурился я и тоже различил ледяной блеск широких крыльев круживших в небесной выси исчадий Стужи. – Как бы они нами пообедать не решили…

– Улетели, – с облегчением выдохнул Ермолов, проследив за скрывшимися в низких облаках тварями. – Двинули.

Продравшись через невысокие кусты и подавив при этом немало незрелых снежных ягод, мы вылезли на дорогу и огляделись. Никого. Это и к лучшему, нам сейчас компания ни к чему.

Настороженно поглядывая по сторонам, я чуть отстал от Ермолова и покатился на лыжах немного левее и сзади от него. Как ни крути, мои навыки сейчас не на том уровне, чтобы на роль проводника претендовать. Да тут в принципе по лесу пройти всего ничего осталось. Если не ошибаюсь, изувеченные магией Севера деревья с острыми синими листьями и искривленными стволами тянутся еще с полверсты. А дальше сразу холмы начинаются, за ними – Стылое море.

– Замри, – остановил я выбравшегося на дорогу Шурика и прислушался.

Вроде тихо. Но отчего тогда такое впечатление складывается, что сейчас волосы на загривке встанут? Будто дверь в ад где-то неподалеку открыли. Или серпом в опасной близости от одного интересного места провели…

Не обращая внимания на удивленного Шурика, я вытащил из петли на поясе топорик и принялся выбивать вокруг нас на корке дорожной наледи защитный круг.

– Все так плохо? – спросил разом осунувшийся Шурик.

Я ничего не ответил и только перекрестился. Мгновением позже из кустов выпорхнула стая ярко-синих птах. Не успели птицы унестись прочь, как вслед за ними выскочил молодой сугробник. Этот тоже даже носом в нашу сторону не повел и, в два прыжка перемахнув через дорогу, скрылся в росшем на противоположной обочине лесу.

Ужас накатил вдруг – ни с того, ни с сего. Свет дня померк, и наступила вечная тьма. Тоска голодным зверем набросилась на душу и принялась рвать ее на куски, вытаскивая на свет божий все мало-мальски значимые оплошности и прегрешения. Все несправедливые обиды. Все предательства.

Жить расхотелось моментально. Но приставить дуло к виску и нажать на спусковой крючок не было сил. Хотелось только одного – лечь навзничь, зажмуриться и проклясть тот день, когда родился на свет.

И все же наваждение схлынуло, не сумев окончательно отравить наши души и поработить волю: выбитый на дороге защитный круг принял на себя часть ментального удара. Затаившийся в придорожных кустах Призрачный легионер лишь испустил полный бессильной злобы вопль, но с новой атакой торопиться не стал. Впрочем, и безобидного в общем-то крика оказалось достаточно, чтобы Шурик упал на колени и сунул ладони под опущенные уши меховой шапки.

– Ах ты… – выругавшись, он достал из кармана чарофон, несколькими нажатиями кнопок выбрал нужное заклинание и заорал: – Получай, гаденыш!

Полыхнуло знатно. Всего один миг – и в плотной стене деревьев и кустов образовалась проплешина шириной метров десять. А насколько она протянулась в длину, так сразу и не сказать. Не видно пока ни черта: зависший в воздухе пепел невесомыми хлопьями закрутился в воздухе и начал медленно опускаться на землю.

Давящее на плечи чужеродное присутствие исчезло моментально. Сразу и день обрел свои краски, и воздух перестал быть столь колюче-ледяным. Попавший под удар «Вакуумного поцелуя саламандры» призрак сгинул без следа.

– Вернусь в Форт, схожу в церковь, свечку поставлю, – тяжело дыша, заявил мне Шурик, убрал чарофон в карман и подул на обожженные пальцы.

– Ты, вообще, в порядке? – присмотрелся к нему я.

– В полном, – криво усмехнулся здоровяк и принялся собирать свои пожитки. – Пойдем уже, пожалуй, отсюда…

– Погоди, – прислушался я к послышавшемуся вдалеке звону бубенцов. – Давай-ка с дороги, принесла кого-то уже нелегкая.

– Не суетись ты, – остановил меня Шурик и, кинув на обочину рюкзак, уселся на него. – Вон, едут уже.

Я обернулся посмотреть на вывернувшую из-за поворота подводу, заткнул меховушки за пояс и подошел к Ермолову, который барабанил пальцами по лежавшему на коленях АКМ.

– Проблем с ними не будет? – забеспокоился я, насчитав более двадцати человек, сопровождавших три загруженные лесом подводы.

– Не должно, – прищурился Шурик. – Не видишь – артель лесорубов возвращается? Им с нами связываться себе дороже выйдет. Вот если б старатели из кочевья от Снежных пиков возвращались, тогда ноги бы делать пришлось…

Так оно и оказалось: настороженно косясь то на нас – АКМ, «Тайга», зеленые петлицы на полушубке у Шурика, – то на выжженную огненным заклятием проплешину, крепкие мужики, подгоняя здоровенных серых тяжеловозов, заспешили дальше. С нами они не перемолвились даже словом и только демонстративно держали руки поближе к разнообразному вооружению: охотничьим ружьям, самострелам и тяжелым, явно предназначенным для смертоубийства топорам. У пары охранников так и вовсе по жезлу «Свинцовых ос» при себе было.

– Северную лиственницу повезли, – проводил взглядом загруженные в подводы неошкуренные стволы со срубленными ветвями Ермолов.

– Далековато им забраться пришлось. – Северные лиственницы только за Снежными пиками и растут, а это минимум день пути от Границы. Но, как ни крути, овчинка выделки стоила: во-первых, эта лиственница – практически вечный строительный материал, а во-вторых, сопротивляемость магическому излучению у нее просто потрясающая. Очень хорошая экономия на накопителях Иванова выходит.

– Их заботы. – Шурик медленно покатился по дороге, я последовал за ним.

Когда кончился лес, вдоль дороги потянулись занесенные снегом луга, а у обочин над сугробами заколыхалась синеватая трава, острым узким лезвием взломавшая прочный наст. Редкими проплешинами на полях выделялись заросли снежной ягоды и только начавшей отвоевывать себе здесь жизненное пространство зимней крапивы.

Вскоре впереди замаячили высокие холмы, а вершину ближайшего к дороге кургана венчал мрачный силуэт неведомо кем возведенной крепости. Точнее, развалин крепости, от башен которой сохранились лишь руины в три этажа высотой. И все равно сложенные из здоровенных блоков серого камня постройки смотрелись на редкость впечатляюще.

– Слушай, Шурик, – присмотрелся я, прикрывая глаза от лучей выглянувшего в разрыв между облаками тусклого зимнего солнца, – она же раньше выше была. Разобрали, что ли?

– Говорят, молнии несколько дней подряд били. – Ермолов остановился перевести дыхание перед подъемом по склону холма. – Магический шторм тогда с десяток верст до Лудина не дошел.

– Пошли, чего встал, – поторопил его я и сам принялся снимать лыжи. – Нам еще пилить и пилить.

– Дай отдышаться! – возмутился Шурик. – Никуда тебе эти пять минут не впились.

– Тут пять минут, там пять минут, – пробурчал я, но все же остановился подождать приятеля. Странно, не могу сказать, что так сильно и вымотался. На поддержание щита, правда, сил все больше и больше уходит, а в целом – вполне могу без привала хоть до Лысой горы доковылять. – Пойдем, у Стылого моря остановимся.

– Не, вот там-то как раз задерживаться никак нельзя, – тяжело вздохнув, принялся догонять меня Шурик.

– С чего бы это? – удивился я.

– Держи. – Ермолов протянул мне наполненный какими-то мелкими камушками мешочек. – Далеко не убирай.

– Это еще что такое? – Развязав тесьму, я обнаружил внутри обыкновенные окатыши. – На фига козе баян?

– Лужи там появились зеркальные – сам увидишь. Если отразишься – наружу двойник вылезет. Одно спасение: в воду что-нибудь кинуть, чтобы рябь пошла. Тогда доппельгангер сгинет.

– Круто. – Затянув тесьму, я сунул мешочек в карман фуфайки.

По мере приближения к вершине холма в лицо начал веять не по-зимнему теплый и влажный ветерок. Стоит закрыть глаза, и проще простого представить себя на берегу небольшого, прогретого солнечными лучами озера. Не летом, конечно, – слишком холодно сейчас для этого, но вот весенним вечером, когда уже начинает подыматься от земли прохладная стылость, – легко.

Все, разумеется, оказалось совсем не так. Нет, большую часть открывшейся нам с вершины холма долины действительно занимало озеро. Вот только на прогретое солнечными лучами оно никак не тянуло. Наоборот, казалось, что над ним пелена облаков сошлась еще гуще, чем над окружавшими дол курганами.

Принюхавшись к теплому воздуху, я внимательно осмотрел ровную гладь озера, которую не нарушала даже малейшая рябь. Странно, сколько раз здесь был, всегда волны на берег накатывали. А тут – тишина. Даже туман над прозрачной водой неподвижен, и только края его бледно-молочной пелены медленно расползаются на отдельные пряди и истаивают, так и не добравшись до покрытых коркой прозрачного льда берегов.

– Смотри, – указал мне Ермолов на лужи, усеивавшие снег вокруг Стылого моря. – Новую дорогу проложили подальше от них, но мимо трех-четырех придется пройти.

– Ясно. – Я внимательно осмотрел петлявшую по склонам холма меж валунов широкую тропу. – А откуда эти лужи взялись?

– Ты меня об этом спрашиваешь? – Шурик начал спускаться в долину, осторожно переступая ногами по обледенелой тропинке. – Ты б еще спросил, почему над Стылым морем туман всегда.

– Иди ты, – послал его я и заскользил следом. Как бы на такой наледи не навернуться. А то до самого озера скачусь.

Остановившись за пару шагов до первой из казавшихся покрытыми тонким ледком луж, Шурик примерился и кинул в нее окатыш. Вот тут-то и оказалось, что никакого льда не было и в помине – по довольно булькнувшей лужице разошлась мелкая рябь. И, как мне показалось, исказившееся отражение темного неба вдруг стало пронзительно-черным, а едва проглядывающее из-за туч тусклое солнце налилось лазурным сиянием. Жуть…

– Чего ты там? Пошли быстрее! – поторопил меня обернувшийся Шурик и я, швырнув окатыш в уже почти успокоившуюся лужу, поспешил вслед за ним.

Даже не знаю, что заставило меня обернуться. Пробежавший по спине противный холодок? Или едва различимый плеск воды? Или, быть может, не раз выручавшее чувство опасности? Кто знает! Да оно и не важно: главное, я обернулся. А обернувшись, обмер – выпроставшиеся из воды длинные руки уперлись в снег и в следующее мгновение на свет божий показалась лысина.

Тут уже моя оторопь исчезла без следа: широко размахнувшись, я что было мочи метнул горсть окатышей в покрывшуюся матовой пленкой поверхность воды. Перекинувшаяся на торс моего уже по пояс выбравшегося из лужи двойника рябь странным образом исказила его и в следующий миг ставшая прозрачной фигура человека серебристой пеной выплеснулась на снег.

– Быстрее! Бегом! – зарычал на меня Шурик, щедро разбрасывая в лужи окатыши. – Ходу!

Ничего не ответив, я перехватил ружье и бросился бежать по тропинке.

– Ты чего тормозил там?! – заорал пропустивший меня вперед Ермолов. Зеркальные лужи к этому времени остались позади, так что Шурик по полной программе дал волю своим чувствам. – Жить надоело?

– Ладно, успокойся ты, – примирительно махнул рукой я. – Ну тупанул, с кем не бывает?

– Вот что, Скользкий, еще раз такая фигня повторится, сам тебя грохну. Понял? – придвинулся вплотную здоровяк, возвышавшийся надо мной почти на голову.

– Успокойся, говорю. – Открытой ладонью я отодвинул его в сторону. – Чего завелся-то?

– Я, блин, живым в Форт вернуться хочу, вот и завелся. – Шурик сплюнул на дорогу и растер плевок подошвой ботинка. – Так что давай без фокусов.

– Постараюсь, – пожал я плечами и поплелся по восходящей на холм тропе. И чего привязался? Будто сам не понимаю, что в следующий раз удача может повернуться задом. Так что собранней надо быть, собранней. А то размяк что-то. Как бы чего не вышло.

Впрочем, обходиться без фокусов получилось только до вершины холма. А там я, как какой-нибудь зеленый мальчишка, вновь замер с разинутым от удивления ртом – весь северный склон покрывали темно-синие заросли кустов, длинными узкими листьями весьма напоминавшие невысокие пальмы. Только уж больно острые кромки у этих листьев: даже с такого расстояния видно – стоит прикоснуться и руку располосует до самой кости. Да и цвет этот…

– Это еще что такое? – повернулся я к поднимавшемуся по склону кургана Шурику. – Не было ведь ничего такого здесь.

– Тундровая карликовая пальма – Шурик жестом заставил меня спрятаться за один из валунов и оглядел окрестности в бинокль. – Откуда-то с Севера занесли, так веришь, нет, скоро вокруг Форта все поля ею засеяны будут.

– Это еще зачем? – Здоровяк убрал бинокль в футляр, и мы начали спускаться с холма. – Понт от нее какой? Неужели в харчи?

– Да ну прям! Совсем нас никуда поставил, – фыркнул Шурик. – Масло у пальмы этой горючее очень, вот и выращивают. Лампады им заправляют, стволы и листья на ТЭЦ сдают. Колдуны так и вовсе суррогат бензина гнать приноровились. Чего, думаешь, у «газели» выхлопные газы так воняли?

– Дак мы теперь от поставок горючки из Города независимы?

– Ну как тебе сказать? – пожал плечами и поправил лямки рюкзака Ермолов. – Рубить пальмы – тот еще гемор. Они ж острые, заразы, чуть кто зазевался – раз! – и без пальцев остался. Да и растут, хоть и быстро, но не настолько, чтобы только на них полагаться. Хотя как ни крути, у Гимназии теперь проблем с бензином нет. Еще и нас с Дружиной снабжают.

– И что, никто у гимназистов еще ноу-хау не стырил?

– А чего там тырить? – усмехнулся Ермолов, старательно вышагивая строго посередине дороги, чтобы оказаться как можно дальше от заросших темно-синими растениями обочин. – Срубить, отжать, процедить, разбавить водой, прочитать коротенькое заклинание – и все дела. Только вот это самое коротенькое заклинание столько каратов на ведро жрет, что всем, кроме Гимназии, получается дешевле у горожан горючку купить.

– Понятно. – Я поежился под порывами ледяного ветра. Что за жизнь? Только-только в долине у Стылого озера отогрелся…

– То-то же, – хохотнул Шурик, хлебнул холодного воздуха и, закашлявшись, замолчал.

Настороженно косясь на выросшую вдоль обочин невысокую стену едва-едва колышущихся под порывами ветра длинных синих листьев, я поплелся вслед за ним. Вот ведь разрослись-то! И что самое паскудное – в зарослях этих не спрятаться: острые кромки пальмовых листьев такого пренебрежения к себе никому не спустят. Да они и разрослись наверняка так только потому, что их зверье не жрет.

Соскальзывая на обледенелой дороге, мы спустились по склону холма и заторопились к видневшемуся неподалеку лесу, опушка которого заросла высоченной зимней крапивой. Все верно – чем раньше уберемся с открытого пространства, тем лучше. И пусть щелкать клювом в северных лесах категорически не рекомендуется, схлопотать пулю только потому, что рейнджеры нагнали тебя посреди чистого поля, согласитесь, тоже совсем не весело. Как ни крути, от зверья отбиться всяко проще. Да и отдохнуть на опушке можно.

Вытащив из бокового кармана рюкзака Шурика пластиковую полуторалитровую бутыль, я внимательно осмотрел выведенные на ней черным маркером символы колдовского заклинания – ничего особенного, обычная «незамерзайка» – и, скрутив пробку, сделал несколько глотков. Обернувшийся Ермолов забрал у меня полторашку и, прополоскав рот, сплюнул воду на дорогу.

– Срезать будем? – уточнил я, глядя на прозрачно-голубоватые листочки северного клена. – Если напрямик – это по времени почти вдвое выигрыш.

– Почему нет? – сунув бутыль обратно в боковой карман рюкзака, пожал плечами Шурик. – После Дикой охоты все зверье по норам попряталось.

– Как бы только на снежных людей не нарваться, – припомнил я последний свой визит сюда и, настороженно озираясь по сторонам, сошел с дороги. От попытки всмотреться внутренним взором в заросли зимней крапивы заломило виски, но зато стало ясно, что за ставшими на мгновение прозрачными стеблями не скрывается ничего опасного.