Текст книги "Имя Кати"

Автор книги: Павел Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Офис класса А

– Опять ты, – сказала Катя.

Лёва улыбнулся своей обычной улыбкой. В ней не было ни самодовольства, ни лишней скромности. Улыбка как бы сообщала, что да, это опять он, и он на своём месте. Словно он был кошкой, иногда заходящей в офис как к себе домой.

– Бывал когда-нибудь в офисе класса А? – спросила Катя.

– Нет, а что?

– Сейчас побываешь.

Они встретились на выходе из метро. Катю отправили забирать партию чипов у фирмы подрядчика, наказав убедиться собственными глазами, что с ними всё как надо. Катя знала, что проще выслать чипы дроном, а проверку устроить на месте, но подозревала, что начальство отправило человека для внушительности: мол, попробуйте подсунуть нам что-нибудь не то.

Ей также пообещали дать интерна в помощники. Помощник был не нужен: коробка с чипами лёгкая, а приёмочные испытания Катя могла провести сама. Она подозревала, что интерну просто нечего было поручить.

– А что такого в офисах класса А? – спросил Лёва.

– О… там стоят диванчики класса А. В кадках цветут фикусы класса А. В коридорах установлены автоматы, продающие воду класса А. Я думаю, там даже воздух класса А.

– Разве воздух бывает разным?

– Конечно. У них кондиционеры и очистители воздуха класса А. Очищают воздух класса А от воздуха класса B. И главное – там работают люди класса А.

– Какие-то особенные?

– Конечно. Ещё Стив Джобс говорил, что разработчики класса А должны работать только с себе равными.

– Стив Джобс… это который автомобиль изобрёл?

Катя покосилась на Лёву.

– Нет. То был Эдисон. Стив Джобс изобрёл компьютеры.

Они подошли к зданию из стекла и бетона. По раздвижным дверям шмыгнул робот-уборщик, оставив после себя чистую полосу – словно стёр дриззловую погоду со стекла. В полусером отражении были видны они: два человека класса B, а то и куда более низкого.

– Только с равными? – уточнил Лёва. – Что это? Им жалко, что ли?

Они прошли в здание и отправились лифтом на пятый этаж. Лёва разглядывал интерьер без особого интереса. Катя же с жадностью подмечала цвет и фактуру гранитной отделки, узор на ковролине и растения в кадках.

– Э-э-э. Нет, им, наверное, не жалко. Но один слабый игрок тянет всю команду вниз. Им нужно соревноваться, обмениваться идеями, а слабый программист…

– Слабо программирует? Не хватает сил на клавиши нажимать?

– Лёва, прости, ты из-под какого куста выполз? Ты кто по образованию?

– Ну я начинал как медик…

– А закончил?

– Закончил вот здесь. Интерном.

– Понятно.

Двери лифта закрылись. Катя повернулась к зеркалу и стала поправлять одежду и причёску. Лёва разглядывал Катю. Чёрт его знает, почему Катю это не смущало: у неё было ощущение, что Лёва совершенно безопасный.

– Запомни. Разница между хорошим программистом и средним – огромная. Лучший таксист отвезёт тебя на 10% быстрее среднего таксиста. Лучший повар приготовит на 30% вкуснее. Лучший программист сможет сделать код, который будет на 1000% лучше. Поэтому за лучшими программистами идёт охота. И мы сейчас попадём в место…

– Стой!

Лёва схватил Катю и прижал палец к её губам.

– Молчи! Я всё понял. Сейчас откроются двери, и мы увидим коридор. На его стенах будут висеть ружья, сабли, трофеи… и головы! Головы программистов! Мимо нас поволокут связанного, израненного подранка-программиста, он повернёт голову и посмотрит на нас затравленным, умоляющим взглядом. Тогда мы схватим ножи! У тебя есть нож?

Катя, смотревшая на Лёву круглыми глазами, могла только помотать головой.

– Чёрт! – сказал Лёва. – Ладно. Мы сорвём со стены саблю и меч. Я буду размахивать мечом, отпугивать охотников. А ты саблей быстренько разрежешь верёвки, стягивающие программиста. После этого мы и голый, прихрамывающий программист побежим к пожарному выходу. А, чёрт, я забыл про охрану!

Двери лифта отворились. Ребята выглянули наружу и увидели толстого, бледного охранника, сидящего за стойкой под огромной надписью GE-ROBOTICS. Охранник оторвал взгляд от экрана и посмотрел в лифт. В лифте была испуганная девочка школьного возраста и парнишка чуть постарше, прижимавший палец к её губам. Девушка убрала руку молодого человека от своего рта и сказала звонко:

– Здравствуйте!

– Пропуск, – сказал охранник.

– Пожалуйста, – сказала Катя и торопливо отправила файл со своего планшета на консоль охранника.

– АндантеСофт? – вяло спросил охранник.

– Так точно.

– Обычно робота пригоняют.

Катя пожала плечами.

– Сами роботов делают, а пригнали человека.

– Двух человеков, – сказала Катя.

Охранник стал, медленно водя толстым пальцем, нажимать виртуальные кнопки на невидимой для ребят консоли, не поднимая взгляд ни на Катю, ни на Лёву.

– Странные. Роботов делают, а пригнали человека.

– GE-Robotics тоже делают роботов. А на входе в офис посадили человека.

Лёва покосился на Катю. Охранник даже бровью не повёл.

– Люди дешевле роботов, – флегматично заметил он.

– Некоторые люди, – сказала Катя. Лёва захотел ущипнуть её за руку, но не решился.

– На пенсии, молодые люди, тоже будете дешевле, – равнодушно сказал охранник. – Проходите, девушка.

Он что-то нажал – и двери, ведущие в офис, открылись.

– А…

– А молодой человек подождёт здесь, на диванчике.

– Почему?

– Это офис класса А, – лениво констатировал охранник.

– И что?

Охранник помолчал, вздохнул и посмотрел на ребят. Его глаза были как две перчинки в котлете из сырого синтетического фарша. В такой, которая на сковородке меняет цвет на румяный, но до жарки светло-серая, так что ранним будним утром непонятно: котлету ты достал из холодильника или кусок московского неба.

– Не положено пускать в такой одежде, – сказал охранник.

– В какой? – спросил Лёва. Он осмотрел себя, чтобы убедиться, что не испачкался и ничего не порвал.

Охранник молча вынул планшет и показал им экран. На экране был снимок Лёвы, список предметов его одежды и подпись: «Примерно 1200 долларов».

– Маловато, – сказал охранник.

– Ну ничего себе! – сказала Катя. – Теперь так?

– С марта. Знать надо, куда идёте, – сказал охранник.

– У нас есть пропуск!

– Не положено.

– Но мы должны провести приёмку вдвоём!

– Не положено.

– Мы сейчас позвоним начальству!

– Звоните, – сказал охранник равнодушно, и даже не пожал плечами, а просто обмяк в привычную позу и прилепил глаза к монитору, на котором, видимо, шёл сериал.

Катя выругалась под нос.

– Стой здесь. Я тебя проведу.

И убежала в офис. Лёва остался стоять, как стоял, смотря на охранника. Охранник лениво посмотрел на Лёву, а потом перевёл взгляд на диванчик, на котором Лёве было положено сидеть. Лёва остался стоять, глядя на охранника. Охранник уткнулся обратно в сериал.

– Раз, два… – подумал Лёва, продолжая разглядывать охранника. – Раз, два, раз-два-три-четыре.

В его голове заиграла песня. Простой поп-рок со стандартными аккордами, в темпе ровно 120 ударов в минуту. Когда в голове такая песня, очень удобно отсчитывать время. Он начал напевать про себя, шевеля губами.

– В офисе класса А-а-а-а… Есть небольшая нора-а-а…

Через 22 такта, то есть через 42 секунды, вернулась Катя. В её руках был чей-то пиджак.

– Надевай, – сказала она.

Лёва послушно оделся и подвернул рукава, чтобы не свисали.

– Теперь можно? – спросила Катя с вызовом.

Охранник скосил взгляд на планшет и молча ткнул кнопку. Двери открылись.

Лёва и Катя вошли в офис класса А.

Вечером того дня Лёва пришёл домой и не разуваясь прошёл в свою комнату, где у завешенной ковром стены стояла антикварная пишущая машинка. Он сел за неё и стал печатать в размере пять четвёртых:

– Клац-клац-клац-клац-тых.

– Клац-клац-клац-клац-тых.

– К – А – Т – Я – пробел – К – А – Т – Я – пробел.

В это время Ани отключился от вечернего созвона, который, как всегда, выехал за конец рабочего дня. Расписание Ани было похоже на коробку с детскими игрушками: всё время что-то торчит и норовит вывалиться. Он выдохнул, пошёл на кухню, чтобы приготовить лапшу и съесть без аппетита – просто потому что надо питаться регулярно.

– Здоровое питание и никаких таблеток, – сказал он себе.

– Здоровое питание и никаких таблеток, – повторил он. Фраза не тянула на приятную мантру, но он всё равно повторял её. Кати не было дома – она снова пошла в библиотеку, – и Ани решил посмотреть какой-нибудь битадаптив для взрослых, но через десять минут выключил: ему мешала тревога. Он попытался понять, что именно не даёт ему сидеть спокойно. За Катю он не переживал: ей ничего не угрожало. По крайней мере, не должно было угрожать. С работой всё было хорошо. Налоги были уплачены вовремя. Ани перебрал в уме всё, что могло его беспокоить, и понял, что тревожится без причины. Тревога бродила по его мозгу сама по себе, как гроза по ночному небу, вспыхивая то тут, то там. И этому было одно объяснение: организму нужна доза транквилизаторов.

Ани ударил ручку кресла.

Поняв, что тревогу унять не удастся, он решил направить её на что-нибудь полезное. Раскатал планшет, завёл два документа из двух вкладок – и стал рисовать плюсы и минусы релокации в Евроштаты в сравнении с продвижением по карьерной лестнице в России. Документ был уже почти готов, когда пришло сообщение от Кати.

Эй, Плёнка! Ты Плёнка?

– Эй, Плёнка! Ты Плёнка? Привет.

– Я не отзываюсь на это слово.

– Уже отозвался.

– Ну да… Блин. Тебе чего?

– Ты ждёшь робота. Расскажи про него.

Плёнка всегда отводил взгляд, и глаза у него постоянно бегали, будто к нему подбирался кто-то невидимый с хлыстом. Поэтому было трудно понять, напуган он сейчас или ведёт себя как обычно.

– Не расскажу. Что? Какого робота?

– Робота, который тебя сюда пригласил.

– Что? Иди ты! А тебе-то что? Тебе зачем? Отстань.

– Да расслабься. Я ищу потерявшихся роботов. За вознаграждение. Подскажешь – с меня доля. Сто пятьдесят.

Плёнка поёрзал плечами и стрельнул взглядом по сторонам.

– Сто семьдесят, – сказала Катя.

– Не, он не потерялся, – сказал Плёнка.

– Ну мы это сможем проверить с помощью патрульного. Простой запрос с планшета – пробьём номер по городской базе. И все дела. Идёт?

– Не надо патрульных, – тихо сказал Плёнка. – Ты не понимаешь.

– Понимаю больше тебя. Я работаю на AndanteSoft – слышал, небось?

– Не. Не слышал. Вообще ничего не знаю. Никакого робота не видел. Иди отсюда.

Плёнка слегка замахнулся на Катю, сперва повернувшись спиной к камере видеонаблюдения.

– Не уйду. И попробуй только тронь. Я закричу.

Катя говорила едва слышно, но в библиотеке уже начали оглядываться на подростков. Катя встала лицом к полке и сняла книгу. Камера слежения среагировала на это и повернулась прямо на Катю. Книги были дорогими. И хотя библиотеки были бесплатными, штраф за испорченную бумагу был гигантским. Сюда ходили либо успешные люди в возрасте, либо золотая молодёжь. Впрочем, золотая молодёжь крутилась в соседнем зале: пила кофе и флиртовала. Так или иначе, ни Катя, ни тем более Плёнка не походили на золотую молодёжь. Катина одежда выдавала в ней девушку из спального района: она никак не могла жить в центре, она могла только приехать на метро. Плёнка, живший в одном районе с Катей, и не пытался как-то скрыть своё происхождение, а потому смотрелся в интерьере библиотеки как видавший виды пластиковый пакет, что ветром занесло на веранду дорогого ресторана.

«Хоть бы постригся, – подумала Катя. – Или снял свою электронику обшарпанную. У него на лбу же написано, что он одной ногой в подворотне, а другой в тюрьме».

Катя медленно перевела дух и решила пойти ва-банк.

– Это связно с той историей, – сказал она тихо, – с твоей младшей сестрой. Правильно?

Плёнка замер, сжал кулаки и подошёл к Кате вплотную.

– Послушай, – выдохнул он. – Иди на хер очень быстро! Ясно тебе? Ничего я не видел. Никакого робота.

– Зато я видел, – сказал кто-то отчётливо.

Катя и Плёнка вздрогнули и обернулись.

Схема Анны

Вчера вечером Анна написала пост, а сегодня утром увидела комментарий от Лёвы. Как всегда, в стихах. Она знала, что хотя Лёва читал каждую её запись, комментарии он оставлял только когда ответ складывался в стихи, будто проза была недостаточно хороша, чтобы обращаться ею к Анне.

Её пост был таким:

«За окном уже минут сорок чем-то орудуют – звук, будто раскалывают лёд – как бывает зимними утрами. Подглядеть, что там происходит, нет никакой возможности, темно – глаз выколи. Сижу, работаю и маюсь – одна мысль свербит – всё, зима! Наступила на два месяца раньше, дрянь такая. Никаких больше ассоциаций с этим звуком. Вообще. Настолько похож на тот, зимний. Вот блин. Листья жёлтые, а у меня на Можайке уже лёд…»

Под текстом поста сегодня утром появился двойной столбик стихотворения:

Зима накинулась утайкой

Не ожидая свой черёд

Обледенелая Можайка

Скрипуче стряхивает лёд

Размерно-монотонным звуком

Разрезан местный полумрак

Здесь так темно, что злейший враг

Смог оказаться лучшим другом

Она живёт всё так же с ним

Ночным неясным постояльцем

Привязан безымянным пальцем

К ней этот вечный аноним

И улетают птицы стайкой

И стук, звенящий нотой «ми»

Забудем, Анна, не грусти

Давай же следом полетим

Над млечной, зимнею Можайкой

Она прокручивала текст и улыбалась: Анне нравилось, что у неё есть Лёва. Иногда казалось, что она пишет в соцсети только для него. По-старомодному и по-книжному – текстом. Никаких видео, фотографий и 3D, только буквы. Он отвечал тоже только словами и только рифмованными. Лёва с ней уже давно. Больше, чем друг, но меньше, чем…

Психотерапевт откашлялся, давая понять, что готов слушать Анну. Она оторвала взгляд от экрана, свернула планшет, убрала в сумочку и начала говорить. Сперва неловко. Губы почему-то пересохли, а язык с трудом слушался.

– Сегодня утром ехала в спортзал и упала. На дороге был лёд, а я ехала довольно быстро, и нужно было повернуть. Колёса заскользили и велосипед грохнулся на бок. Я приземлилась на колено, потом на голень и затормозила левой ладонью.

Анна с шумом втянула воздух сквозь зубы.

– К счастью на руках были перчатки, а вот колено до крови разодрала. Голень, наверное, посинеет ночью. Но сильнее всего болит эго.

Я шмякнулась с громким звоном. Куча людей остановились спросить, как  я. Я быстренько вскочила и подняла велик. Женщина одна спросила: «У вас всё хорошо? Точно?». А я им помахала, села на велик и уехала.

Потом на работе рассказала об этом Ирочке, та посмеялась и заявила, что Анна такая Анна: держит невозмутимый вид, хотя понятно же, что ей больно и ещё как.

И вообще – так себя чаще ведут мужчины.

Вроде бы всё верно, но я не уверена. Ведь… разве не все мы так себя ведём? Если что стряслось, то первый инстинкт – посмеяться погромче. Ведь если смеяться достаточно громко, боль уйдёт.

Анна облизала губы и заговорила уверенней, быстрее.

– А ещё все знают, что когда упал – боль приходит не сразу. Ещё кипит адреналин, мышцы ещё разогреты… Поэтому я доехала до спортзала, вскочила на беговую дорожку и бежала изо всех сил минут десять, пока браслет не заверещал, что у меня слишком высокий пульс.

Будто я хотела убежать от боли. А может, от стыда. Мне и вправду стало получше.

А может, я всего лишь отсрочила наступление первой настоящей волны боли.

Вот и жизнь у меня так сложилась. Когда я была ещё подростком, у меня случилась травма. Вот я побежала. Бежала и бежала как сумасшедшая. Строила карьеру. Но боль таки догнала, схватила меня.

Такая вот аналогия. А может, не ради аналогии я это всё рассказываю. Может, я изложила этот опыт в виде истории, чтобы… ну, чтобы всё это прозвучало не так глупо.

Анна сделала паузу. Психотерапевт слушал внимательно, не перебивая.

– Что-то ещё? – вежливо спросил он.

– Да, знаете. Сегодня я наорала на… Ну не то, чтобы наорала. Нагрубила этим…

Психотерапевт любезно протянул ей пластиковый стаканчик с водой. Анна отпила. Вода была безвкусная, бутилированная. Как у них в офисе. Что ж, это тоже офис. А для терапевта этот разговор – работа. Странно, что её проблемы, её психика – для кого-то повседневный труд. Наверняка у терапевта есть алгоритмы. Он пишет отчёты. Может, даже рисует диаграммы. Может, у него в голове сейчас строится схема лечения. Схема Анны.

Анна прочистила горло и продолжила:

– Я работаю в инвестиционной компании. Я не самая важная шишка, но… шишка. Поэтому ко мне то и дело лезут. Я уже иногда боюсь дверь в коридор открывать. Это как дверцей холодильника хлопнуть, и чтобы кот не прибежал. Пару раз даже в туалете ко мне подходили.

И я стараюсь им не грубить. Даже киборгам. Не люблю киборгов. Но стараюсь держаться. В конце концов, они не на мороженое денег клянчат, а для дела. Пусть и для какой-то ерунды вроде говорящего тостера. Больше инноваций богу инноваций! Ладно, чёрт с вами, давайте спустим деньги в унитаз, но по крайней мере это будет умный говорящий унитаз…

Когда выхожу в коридор, уже краем глаза замечаю людей, которые пришли меня окучивать. Обычно это молодая худощавая фигура, напряжённая. Если киборг, то обязательно почему-то сутулая.

Я стараюсь их отшивать максимально вежливо. Если не начинают манипулировать. Терпеть не могу такое. Вот и сегодня начали давить на жалость: «Вы обещали рассмотреть. Мы ждали и надеялись надеялись надеялись ждали надеялись ждали. Мы в вас очень верили». Будто отговаривают усыплять больную собаку.

– Вас это задевает? – спросил терапевт. – Почему?

– Потому что… – Анна запнулась. – Может, у меня просто колено саднило, вот я и сорвалась. А может, я всю эту историю про велосипед вам рассказала, только чтобы объяснить своё раздражение именно болью в колене. Хотя болит сильнее всего не колено, а душа. А может, я всю эту историю рассказала самой себе, чтобы у меня появилось объяснение. Кажется, я научилась врать себе, вот что.

Анна встала с кресла, подошла к зеркалу и вгляделась в отражение. Наверное, другие люди могут посмотреть себе в глаза и перестать себя обманывать, но у Анны с этим были сложности, о которых никому нельзя рассказывать.

– Это называется рационализация, – сказал терапевт.

– Знаю, – вздохнула Анна. – Если не хочешь в чём-то себе признаваться, придумай хорошее объяснение. Скажи себе: конечно, Анна, ты имела право нарычать на предпринимателей. Всякий будет раздражительным, если с утра приложился об асфальт. Да и всякий может взбеситься, если почует, что им пытаются манипулировать, что ему внушают чувство вины. Нет, это не твои скелеты стучат в шкафу. А хоть бы и скелеты. У всех скелеты! У кого меньше, у кого больше. У кого маленькие, у кого большие. А у тебя вот какие. Симпатичные, беленькие, ещё свеженькие. Косточка к косточке, зубик к зубику.

Анна помолчала и спросила терапевта:

– Что я сейчас делаю? Пытаюсь принимать себя такой, какая  есть? Или я опять себе вру?

Психотерапевт улыбнулся и молча развёл руками.

Анна вздохнула и с укоризной посмотрела на врача. Мол мог бы для разнообразия и ответить на прямой вопрос.

– Ну знаете, – огрызнулся терапевт. – Чтобы я сказал что-то дельное, вам таки придётся прийти ко мне на самом деле. А пока я продукт вашего воображения, могу произнести только то, что вы и так знаете.

– Надеюсь, в реальности вы не будете таким злюкой, – буркнула Анна.

– Надеюсь, в реальности вы не будете засорять мой мозг длинными рассказами про событие века – падение с велика. А про работу зачем было?

– Я хочу сказать, что… ну вот я сегодня сорвалась на ребят. А я хочу стать лучше, я правда хочу.

– Ой-ой. Хочешь сказать, что пришла просить таблеток, но уж – да, конечно – не для себя? Для других?

– Ну да. Если я забочусь о своём психическом здоровье, то я делаю это не только для себя.

– Какая разница? Скажи просто: «доктор, дай таблеток».

– Доктор, дай таблеток!

Доктор достал стеклянный пузырёк с большими синими капсулами.

– Вот тебе, Аня, таблетки. У тебя болят воспоминания. Таблетки задавят воспоминания, ты успокоишься и прекратишь кидаться на людей.

Анна открыла глаза. Вместо офиса терапевта был её офис: серые удобные кресла, нейтрально-бежевые стены. Приятный мох в кадках. Всё как обычно.

Анна раскатала планшет, свернула письмо от Лёвы, вздохнула и открыла окошко записи к терапевту.

Приют

– Куда мы идём? – спросила Катя.

– Здесь, девочка, неподалёку есть заброшенный офис с большим уютным залом.

Катя сбавила шаг и посмотрела на Плёнку. Плёнка тоже явно был не в восторге и тоже замедлил ход.

– Не надо бояться, девочка. И ты, мальчик, не бойся.

– Сам ты мальчик, – буркнул Плёнка.

– Ну да, я мальчик, – добродушно согласился мальчик.

Пухлый молодой человек действительно выглядел совсем ребёнком, хотя вряд ли был сильно младше Кати.

– Нас там много. Таких, как ты, мальчик, и таких, как ты, девочка.

– Это каких? – нахмурилась Катя. – Я одна такая.

– Выбранных.

– Может, избранных? – переспросила Катя.

– Может, – охотно согласился толстячок. – Мы пришли.

Офис действительно выглядел заброшенным и находился в глубине квартала. Катя напряглась. Затем, толком не успев понять, что делает, незаметно активировала очки и сделала жест отправить свои координаты Ани.

– Не надо бояться, – сказал мальчик. – Я тоже сперва боялся. А потом перестал. С вами будет так же.

Катя поняла, почему здание выглядит заброшенным: кирпичи обросли мхом. «Центр города, – подумала она. – Мы на набережной. От влаги растёт мох. Такого не бывает в спальных районах». Она снова почувствовала себя чужой – ущербной беднотой, зашедшей в красивое место, где живут красивые люди. Но вот уже сама судьба выталкивает её взашей – в загончик для придурковатой молодёжи.

Толстый мальчик уверенно проник через пожарный выход в здание. Катя и Плёнка переглянулись. Плёнка пожал плечами, и они пошли следом. Ребята миновали несколько коридоров и оказались в полутёмном зале с большими окнами и прекрасным видом на реку.

– Новички! – сказал кто-то.

Их обступили со всех сторон.

Как и предсказывал пухлый мальчик, Катя испугалась и даже сперва решила удрать, но быстро успокоилась. Встречавшие посмотрели на новеньких, тихонько поздоровались и быстро разошлись по своим углам. Катя встретилась взглядом с девушкой своего возраста, одетой в простой джинсовый костюм. Девушка улыбнулась, приветливо кивнула и отвела взгляд, явно смущаясь.

Молодёжь расположилась на офисных креслах и больших подушках на полу. Кто-то смотрел на новичков, остальные читали или тихо разговаривали. Один мальчик сидел на чём-то большом. Поморгав и привыкнув к освещению, она поняла, что это невесть как оказавшийся в офисном здании бильярдный стол. Стены зала были в ярких цветных пятнах: то ли граффити, то ли плакаты – Катя этого рассмотреть не смогла.

Катя захотела представиться, но тут Плёнка громко откашлялся и спросил:

– Кто здесь главный?

Публика явно растерялась.

– Меня зовут Катя, – тихо сказала Катя каким-то не своим голосом. Получилось нелепо.

Толстый мальчик, который привёл Катю и Плёнку, сказал:

– Среди нас главного, наверное, нет, мальчик. Если и есть главный, то он пока не пришёл к нам… Вот вам сейчас Джо, наверное, объяснит.

К Кате подошёл паренёк со странным взглядом. Она решила, что тот слепой.

– Ты красивая, – сказал Джо. – У тебя немного нелепая внешность. Большой нос, крупные зубы. Но ты красивая.

– У Джо странная манера говорить всё, что приходит голову, – пояснил толстый мальчик.

– Ты красивая, как Шейла Джонсон до третьей пластической операции на носу, – сказал Джо.

– Ещё Джо прекрасно разбирается в кино, – пояснил толстяк.

– Мы здесь что? – спросил Плёнка. – Мы здесь об кино разговаривать?

Джо повернулся в его сторону, посмотрев куда-то мимо него.

– А зачем мы здесь? – спросил он.

Плёнка молчал, недоверчиво переводя взгляд с одного лица на другое.

– Тогда я расскажу, – сказал Джо. – Вот Сыр верно сказал: у меня есть странная манера говорить, что пришло в голову. Это такое дурное воспитание. Вообще я единственный сын богатых родителей. Это хреново, хотя мне никто не верит. Особенно хреново в Москве в последние полвека, когда житель Путилкова зарабатывает за месяц столько, сколько стоит час парковки на Сивцевом Вражке. Я преувеличиваю, но не сильно. Ещё я люблю других людей. И тут я не преувеличиваю. Большие компании. Голоса. Шутки. Но у меня их не было. В коттеджном посёлке, где я вырос, мало людей и много изнеженных подонков. Я искал друзей. Школа, университет, клубы, группы по интересам. Но была одна проблема. Я не понимал, что именно нужно людям – я сам или мои деньги. Пытался скрывать, кто я, но это только всё усложняло. Пробовал устраивать вечеринки за свой счёт, но не понимал: люди приходят ко мне или выпить бесплатно? А девушки? Я им нравлюсь? Я? С веснушками и странным взглядом? И с манерой нести всякую херню вслух? Или они хотят подцепить богатого?

В конце концов просто стал платить за общение. Стал говорить: пойдём ко мне, заплачу. Я богат и умею говорить про фильмы Копполы.

Но один раз я встретил робота. И этот робот сказал: «Прекрати покупать друзей».

– Как он догадался? – спросила Катя.

Джо улыбнулся.

– Не знаю. Никто из нас не знает. Но каждому из нас он смог заглянуть в душу. Вот так я попал в библиотеку.

– Он назначил тебе встречу? – спросила Катя.

– И пообещал научить дружить. Но не явился. Сперва я подумал, что это розыгрыш. «Может, робот имел в виду, что ответ в книгах?» – подумал я. И стал читать. Пока не встретил Аню. Аня ходила по библиотеке с потерянным видом. Так я понял, что не один. И мы стали собираться вместе и приглашать в нашу компанию тех, кого робот отправлял в библиотеку.

– Но робот… вы видели его с тех пор? – Катя почувствовала, что вот-вот у неё найдётся разгадка.

– Нет. Каждый встречает его только один раз. Его нельзя найти и переспросить. Но можно воспользоваться шансом, который он тебе даёт.

– И что? И всё? – спросил Плёнка. – Вы тут встречаетесь типа в клубе?

– Да, это всё, – просто сказал Джо.

– Я верю, что это посланник свыше, – вдруг сказала одна девушка с нервным лицом. – Мы должны собраться, как осколки зеркала. Мы подходим друг к другу. Когда-нибудь мы сложимся во что-то прекрасное. В новую силу.

– А я верю, что Галя несёт религиозную чушь, – сказал Джо. – Робот, конечно, загадочный, это да. Даже не знаю, что думать. В высшие силы я не верю. Мне тут видится тонкий социальный инжиниринг. С чем трудно спорить – так это с тем, что каждый пришёл в библиотеку не от хорошей жизни. Мы… как это? Square pegs in round holes? Квадратные в круглом? Те, кто не подходит. Те, кого не устраивает этот мир. Те, кто хочет его менять. Но не знает, как. Робот находит нас и даёт толчок.

– Даёт нам веру, – сказала Галя.

– Ну хотя бы веру в себя, – примирительно сказал Джо.

Плёнка хмыкнул и сунул руки в карманы. Его явно не впечатлил рассказ Джо. Тот обратил на него свой полурасфокусированный взгляд.

– Плёнка, ну расскажи, – попросила Катя. – Ты-то не друзей искал, верно? Может, ребята помогут.

Плёнка отодвинулся и засунул руки в карманы ещё глубже, как будто у него попросили взаймы.

– Тогда я расскажу, – сказала Катя. – Плёнка не так давно…

– Нет, – Джо поднял руку в сторону Катиного голоса, продолжая смотреть сквозь Плёнку. – У нас есть правило. Каждый рассказывает свою историю сам. Если хочет.

– Да чё. Слушайте. Она вон знает, – Плёнка показал подбородком на Катю. – В моей школе все знают. Два года назад… я украл у бати амфетамины. Нанюхался. Ну. Сел в машину батину. Захотел покататься. И задавил свою сестрёнку насмерть. За ворота выезжал пока. Вот. Судили. Дали условный. А на той неделе этот робот. Я у него мелочи хотел попросить. Ну знаете, подходишь к роботу, который явно, ну знаете…

– Нет, не знаем, – сказала Катя, – правда.

– Ну который явно наркоту тащит. Кто в теме, тот заметит. И просишь у него так… ну, не сильно много. Если жмётся, то говоришь ему, что сдашь патрульному. И он точно даёт денег. Так вот. Я рта не успел открыть, а он…

Джо улыбнулся и поднял указательный палец, как человек, который слышит любимое место в песне.

– А он первый заговорил. Говорит, я, Игорь, знаю одного человека… Игорь – это я, если что. Так меня зовут, то есть. Игорь – это моё имя… Игорь меня звать…

– Мы поняли, – сказал Джо.

– И он меня по имени назвал. Знаю, говорит, одного полицейского, который торгует амфетаминами. Детям их продаёт. И подросткам. И сделать с ним ничего нельзя, потому что его начальство прикрывает. Ищу, говорит, неравнодушных людей. Тихо так говорит. В душу смотрит. И я понимаю, что знает он мою историю. И мне так…

Плёнка отвёл взгляд. Он смотрел мимо притихших ребят в окно, за которым текла серая река.

– И мне так стыдно стало. Да мне… я так себе и не простил. Но тут что-то… Как будто он сказал мне: «Почему ты живёшь как раньше? Ходишь с теми же. Деньги сшибаешь. Сделай что-нибудь!».

– И пригласил в библиотеку.

– Да вот. Только я не понимаю ни хрена пока. Думал, встречу тут… ну людей, которые.

Плёнка стал делать руками жесты, как будто рубил что-то ребром ладони.

– Что-то вроде деятельной организованной группы, – подсказал Джо. – Или общественной организации. Или партии. Возможно, радикального толка.

– Во. Толка. Такого толка.

– Понятно. Интересно, – сказал Джо. – И ты видишь перед собой не тех людей, которые способны вывести на чистую воду криминальную тварь.

– Ну как бы… да.

– Что ж, от имени нашего собрания приношу извинения. Но призываю не торопиться с выводами. Может, у кого-то получится тебе помочь в твоей задаче. Поговори, послушай наши истории. А может, через некоторое время к нам из библиотеки придёт новый человек. Кто он будет? Человек с историей, похожей на твою? Или, скажем, журналист, которые устал писать об одежде для кошек и решил провести серьёзное расследование.

Катя заметила, что грызёт большой палец: всё рассказанное было очень интересным, и ей казалось, что вот-вот она сообразит, что именно задумал робот, но с каждым словом Джо в этом уравнении появлялось больше переменных, и пока решения не находилось.

– Но этот полицейский, – сказал Плёнка. – Наркоторговец. Где его теперь искать?

– Я верю, что это знак, – сказала Галя напевно. – Быть может, не было никакого торговца. Просто Посланник сообщил, что тебе, Игорь, не надо жить как прежде. Тебе ведь и хотелось посвятить себя чему-то большему. Верно?

Плёнка нервно повёл плечами. Поморгал и кивнул.

– Хорошо, – сказал Джо. – Катя?

Все перевели взгляды на Катю, и она заметила, что Плёнка выдохнул с явным облегчением.

– Катя, не хочешь рассказать свою историю? No pressure. Можно в другой раз.

– Да запросто. Только, боюсь, что на фоне истории Плёнки это будет довольно бледно. Хотя… если подумать, я чуть не… – Катя засмеялась. – В общем, я собиралась заставить Посланника носить кофе в постель…