Текст книги "Факел Новороссии"

Автор книги: Павел Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Часть первая
Русская весна и война за Новороссию

Глава 1
Я, Павел Губарев…

В год «Боинга», на краю Донецкого кряжа…

Мне посчастливилось родиться 10 марта 1983 года в рабочем городе Северодонецке, что в Луганской области. Вернее, тогда она была Ворошиловградской, а ныне – это ЛНР. Хотя сам Северодонецк, когда пишутся эти строки, – еще под пятой оккупантов.

Тот, 1983-й, год знаменовался тем, что в СССР правил бывший шеф КГБ СССР Юрий Андропов, люди были полны надежд на лучшее будущее. В тот год президент Соединенных Штатов Рональд Рейган объявит о начале программы «звездных войн», а вскоре объявит Советский Союз «империей зла», потому что именно в 1983-м у острова Монерон наши собьют южнокорейский «Боинг-747» – и та, еще первая холодная война, пойдет на круг ожесточения. Наверное, это глубоко символично: ровно 31 год спустя в ДНР упадет другой «Боинг», тоже с пассажирами. И снова и Россию, и Новороссию начнут выставлять «империей зла».

Я появился на свет на самом северном краю Донецкого кряжа. Если вы посмотрите на карту нынешних ДНР и ЛНР, они почти в точности повторяют очертания этого кряжа – остатков древних гор. Это такое невысокое плоскогорье, густо разрезанное сетью оврагов-балок и как бы врезанных долин. На этом кряже и поселился особый тип людей юго-западной ветви великого русского народа.

Семья моя – из самых простых, трудовых людей. Мама происходила из крестьян Слобожанщины, то есть Слободской Украины. Это, читатель, такая область, которая раскинулась на территориях Белгородской, Курской, Воронежской областей, на землях юга Сумской и севера Харьковской и Луганской областей. Здесь цари московские с шестнадцатого века селили тех малороссов, что бежали к братьям-великороссам от польско-литовских поработителей. Здесь русские цари давали им право жить слободами. Сюда уходили, спасаясь, украинские повстанцы. Так что, можно сказать, в моих жилах течет кровь тех свободолюбивых людей, что предпочли не мириться с господством тогдашних польских «европейцев» и выбрали единство с Москвой, с великороссами.

Впрочем, горячая кровь мне передалась и от отца. Его предки были донскими казаками (станица Боровское близ Северодонецка). Ведь область Войска Донского примыкала к Слобожанщине. А казаки-донцы – славные воины. Так что дух свободы во мне, считайте, от предков по обеим линиям.

Родители мои трудились простыми рабочими на северодонецком «Азоте», главном предприятии города, построенном еще в 1951-м. Оно тогда давало великой стране азотные минеральные удобрения, аммиак, органические спирты и кислоты, выпускало товары бытовой химии, изделия из полимеров и полимерных пленок. Папа работал мастером по механизации, а мама – в цеху по производству сифонов для газированной воды.

Я-то был первенцем, старшим сыном. А потом у меня появились четверо братьев и сестренок.

Как могла семья простых рабочих позволить себе пятерых чад? Ну, так это же был Советский Союз, где о рабочих людях заботились, причем не на словах. Жизнь в СССР я знаю лишь по книгам и воспоминаниям, но точно помню, что завод в советские годы постоянно давал нам – бесплатно! – все большее и большее по площади жилье. Сначала – «двушку», потом – трехкомнатную квартиру. Завод обещал дать пятикомнатную квартиру в доме, что сдавался в 1992-м. Но СССР погиб, все рухнуло, пришли гиперинфляция и страшный спад промышленности – так мы и остались в старой трехкомнатной квартире.

После гибели Союза наша семья познала суровую нужду. И в благополучные-то времена быть старшим сыном в большой семье – участь нелегкая. А тем более в нищие и лихие девяностые. Зарплаты у родителей стали совсем маленькими. Да работы, в общем, и не было. Руководство предприятия пыталось всеми способами занять коллектив. Отца перевели на совсем малоквалифицированную работу: мыть железнодорожные цистерны, в которых возили сырье для химических удобрений. А маме предложили работать в цехе озеленения. Приходилось ей еще на рынке подрабатывать: продавщицей-реализатором. В общем, обычное тогда дело.

Жили мы, мягко говоря, очень скромно, денег постоянно не хватало. Помогала деревня, куда я каждое лето ездил к родителям отца и трудился: огород, сенокос, уход за скотиной, выпас колхозного стада. Потом заработанное кормило нас зимой. Часто же из еды дома были только макароны да сахар. Помню, как мы отваривали макароны, накладывали в тарелки, а вместо масла клали сахарку, да побольше.

В 1996-м записался я в секцию бокса и увлекся им весьма серьезно. На любительском ринге провел больше шестидесяти любительских боев. Тренер считал меня середняком, но часто ставил в пример: за четыре года я не пропустил ни одной тренировки. Почему? Да потому, что меня не лавры Кличко манили: характер я так закалял. Тот, кто занимался боксом, борьбой или боевыми единоборствами, меня поймет. И боль в мыщцах, и красные круги перед глазами во время схватки, и влажный воздух раздевалки. И радость от преодоления себя. Это, знаете ли, на всю жизнь остается. Именно там, в северодонецком клубе бокса «Скорпион», оформлялись главные черты моего характера: настойчивость и решительность в достижении поставленной цели.

Боксу отдал несколько лет жизни, с 1996-го по 2000-й. Потом, уже студентом, в 2001–2002 годах, занимался кикбоксингом. А в 2003–2007-м «баловался» тайским боксом – «битвой четвероруких».

И, конечно, я учился. Сначала – в обычной средней школе. А вот в старших классах пошел в коллегиум Киево-Могилянской академии, окончив его со средним баллом аттестата в 4,9.

Что такое коллегиум? Что-то вроде школы для одаренных детей при вузе. В данном случае – при центре махрового украинства, при Киево-Могилянской академии, что открыла свою школу и в Донбассе, где украинства отродясь не было. В пору той еще первой бандеровщины, когда СССР в основном подавил вооруженное подполье на Западной Украине лишь в середине 1950-х, в нашем краю шахт, терриконов и заводов любой проповедник «самостийности» рисковал отправиться вниз головой в недра земли. Надо сказать, что тогдашним самостийникам не удавалось толком выйти из пределов западной части советской Украины (УССР). В собственно Новороссии, охватывающей Причерноморье, Крым и Донбасс, их тогдашнее влияние было в пределах, что называется, статистической погрешности.

Но украинские наци, возрадовавшись гибели СССР в 1991-м и созданию «незалежной», уроки из прошлого извлекли. Они решили с помощью не только пропаганды, но и образования «перепрошить сознание», «промыть мозги» Новороссии, украинизировать ее молодое поколение. И, надо сказать, поступали они очень умно, копируя политику старинной Польши-Литвы (Речи Посполитой) по полонизации Малороссии в семнадцатом веке. И если тогдашние паны завлекали малороссийскую-украинскую молодежь в иезуитские коллегиумы, то новоявленные самостийники-мазепинцы, как видите, открывали учебные заведения с аналогичными названиями и в Донбассе. В уме и изобретательности им не откажешь: тонко работали. В 1997-м, когда я поступил в коллегиум при Киево-Могилянской академии, ее «отцы» не торопились преподавать только на «дэржавной мови». Нас учили еще на великорусском языке. Так сказать, пытались втягивать нас в «украинство» постепенно, однако неуклонно. Вот те ребята, что поступили в тот же коллегиум годом позже, с самого начала обучались уже только на «мове». Оттого мы горько шутили: мол, выступили в роли «последних русских». В стенах коллегиума нас усиленно обрабатывали в антирусском духе, выставляя Россию главной виновницей всех бед Украины. Те, кто оканчивал коллегиум с отличием, могли поступать в Киево-Могилянскую академию без вступительных экзаменов. И там «формовка» будущих «укронаци» продолжалась с утроенной энергией. Дальше выпускники академии шли в жизнь, начиная пополнять госаппарат, руководство корпораций и предприятий, ряды политиков. Как видите, очень продуманная машина «бандеризации» вышла. Они дотягивались даже до таких небольших городов Донбасса, как Северодонецк, где на мове никто отродясь не «розмовляв». Ведущий центр «украинизма», Киево-Могилянская академия, открыла свой «уловитель» в одной из двадцати школ Северодонецка, в нашей школе номер три. В ее старших классах. В 2001–2002 годах, при «пророссийском» президенте Кучме, пошла тотальная украинизация средней школы. Да и сам Кучма, в СССР работавший директором ракетостроительного «Южмаша», изгалялся, издал книжонку «Почему Украина – не Россия?». Книгу эту писал не Кучма. Читая ее, понимаешь, что это творчество мощной команды идеологов, психологов, политтехнологов и ярых западноукраинских лириков, виртуозно владеющих русским языком и беззастенчиво манипулирующих фактами. Там, например, написано, что название «Украина» происходит от слова «рай», а вовсе не от «окраина», «украйна».

Признаться честно, у меня не было и нет отторжения культурного украинства. Я люблю украинскую речь, песни, традиционную украинскую культуру в целом. Отторжение вызывает политическое украинство, которое я предлагаю называть «украинизм». Суть его в том, что украинцы объявляются тысячелетней нацией, которая испокон веков борется с ненавистными москалями, а вся история украинцев – это отчаянная борьба за свою независимость от Московии (именно так они именуют Россию).

Оглядываясь назад, я с горечью думаю: тогдашняя Украина жила очень трудно. Куда беднее, чем современная ей РФ, плевавшая кровью и задыхавшаяся после кошмара девяностых. Однако даже в то время все многоликое сообщество «укронаци» заставляло украинскую бюрократию заниматься «бандеризацией сознания» молодежи с помощью образования, причем без устали, но чиновники Российской Федерации вели себя совершенно иначе. Они попросту отказывалась считать нас русскими. Нас не вывозили учиться в русские вузы и школы. Мы попали в трагическое положение: «свидомые» на Украине считали нас чужаками, «москалями», а в РФ рассматривали нас как «украинцев», как отрезанный ломоть. Была напрочь отринута изначальная идея царей московских, вдохновившая Переяславскую раду 1654 года: мы – единый народ. Просто трех разновидностей: великороссов, малороссов-украинцев и белорусов. Вступая на территорию Галиции (Западной Украины), командование русской армии в 1914-м раздавало специальные памятки солдатам, называя местное население русскими! А тогдашних сторонников обособления Украины – мазепинцами. Увы, подложили нам свинку советские политические лидеры. О людях труда в СССР, конечно, заботились. СССР вывел нас в число научно-технически и промышленно развитых народов. Однако всячески форсировалось разделение одного русского народа на три «братских». И в этой политике культивирования «украинства», как ни крути, виновны правящие круги Страны Советов. Ох, как нам это вылезет боком в 2014-м!

Под православной восьмиконечной звездой

Но нас «украинизировать» в коллегиуме не удалось. Еще там мы устраивали жаркие диспуты с учителями истории, которые пытались вымазать Россию грязью. Можно сказать, наша русскость и чувство русской общности пробились сквозь украинофильскую обработку сознания, словно зеленый росток – сквозь бетонную плиту.

Хотя жизнь была очень-очень трудной. Учебу пришлось совмещать с работой. В 1998-м, пятнадцати лет от роду, стал я подмастерьем на фирме у моего дяди, у которого была плотницкая мастерская. Собственно, на «фирме» было-то всего два сотрудника: дядька да я. Мы мастерили входные двери: просто из дерева, из дерева со стальным листом, целиком металлические. Помните, тогда в постсоветских странах люди стали ставить себе дома двойные двери? Мы и занимались удовлетворением этой потребности общества. В мои обязанности входило принимать заказы, выезжать к клиенту и снимать мерки. Потом мы изготавливали эту дверь, ехали и устанавливали ее. Весь цикл занимал от одного до трех дней. Я зарабатывал очень приличные на то время деньги. За неделю – больше, чем моя мама на заводе в цеху за месяц.

Вот так, работая, параллельно учился в коллегиуме, где до хрипоты отстаивал Россию и русскость. Уже в 16 лет съехал от родителей на съемную квартиру по той причине, что жить на 60 квадратных метрах всемером очень тесно, а мои младшие братья и сестры не давали мне учиться, отвлекали меня от чтения своими шумными играми.

Именно в 1999 году я, 16 лет от роду, стал сотрудничать с РНЕ – «Русским национальным единством». Я стал участником этой организации.

Ребята-баркашовцы устраивали полевые сборы. Например, в Белогородской области или на Дону, в Ростовской области. На такие сборы я ездил с 1999 по 2001 год.

Они сыграли в моем формировании огромную роль. Мы играли в регби, делали 80-километровые марш-броски, занимались боевой и военно-политической подготовкой. Кстати, в то же самое время, как на Западной Украине точно так же наши враги занимались фактически тем же самым с тамошней молодежью. Делали лагеря подготовки в живописных Карпатах. Надо сказать, что размах подобной деятельности у наших врагов был куда больше. Патриотическое и спортивное воспитание в рамках РНЕ было частной инициативой нескольких десятков подвижников русского народа, а украинским националистам помогали местные и центральные органы власти, церковь и богатые эмигрантские организации, спонсируемые в том числе и западными спецслужбами.

На сборах РНЕ нам преподавали курс молодого бойца суровые ребята, прошедшие войну в Чечне. Нас серьезно готовили и физически, и психологически. Воспитывали и волевые качества. Могу с гордостью сказать, что испытания я прошел. Помогли занятия боксом: на спаррингах своих соперников буквально «раздалбывал». Был капитаном команды регби, которая состояла на сборах из ребят с Украины. Она так и называлась – «Хохлы». Надо сказать, что на этих сборах коллеги из РФ нас часто так шутливо троллили и порой относились с некоей заносчивостью. Хотя сама идеология РНЕ гласила: есть триединый русский народ, и малороссы-украинцы – его неотъемлемая часть. Сказалось все-таки изменническое разделение русских в 1991-м! Но программные документы – одно, а другое – «человеческое, слишком человеческое» (как говорил один великий ум). Были на этих сборах и представители других народов: армяне, мордва, евреи и др. Мы прекрасно ладили, становились друзьями.

Но мы на сборах неизменно вызывали к себе уважение. Поэтому РНЕ вызывает в нас лишь искреннюю благодарность. Без тех сборов не было бы нынешнего Павла Губарева, первого народного губернатора Донбасса. На тот момент РНЕ и казачество были практически последними оплотами мужского воинского патриотическго воспитания. Недоброжелатели часто упрекают меня сотрудничеством с РНЕ, но, повторюсь, это был важный этап становления моей личности. И не рассказать об этом этапе было бы как минимум нечестно.

Потом мне эти связи с РНЕ станут поминать на нынешней «евромайдановой» Украине. Мол, Губарев всегда был русским фашистом. Ну да – кто ж я такой еще в их глазах? Выскажусь по сему поводу определенно, раз и навсегда. Я – красно-белый. Я совмещаю социалистическую идею с национально-цивилизационной, русской. С моей точки зрения, примитивно-узкоплеменной, «чисторасовый», уменьшительный русский национализм – это тупик. Ненавижу «борцов с Ымперией»! Потому что форма русского национального государства – это империя, и одновременно – цивилизация. Потому что русские – народ с особой миссией. Мы – Удерживающие Мировое Зло. От силы и здоровья великой России зависит судьба мира. Мы – русские, объединяющие вокруг себя другие народы. Россия всегда будет и империей, и особой цивилизацией, и стражем мирового порядка. Иначе ей просто не быть. Иначе, если она попустит мировому Злу и не удавит его, то потом столкнется с легионами этого Зла на своей земле, в смертельной войне! Так было и в 1917-м, и в 1941-м, и в 1991-м, так есть и ныне. Чтобы не погибнуть под ударами Зла, нам надо контролировать дела на всей планете. Устанавливать на ней Русский порядок. В симфонии цивилизаций мира мы – Дирижер, Великий Удерживающий. Так написал один мой хороший друг в «Русской доктрине». Таков суровый закон русской истории. Отступление от него карается огромными русскими жертвами. Замыкаться в своем узкоплеменном «хуторе» нам смертельно опасно. Если новые мазепинцы-евромайдановцы считают такую философию фашизмом, это их проблемы.

И об этом мы еще расскажем на страницах нашей книги. А злобно-племенной, пещерный, хуторской национализм прикарпатских попердюковок оставим «свидомым украм». Хотя, ежели разобраться, они тоже льнут к империи. Только к европейской, антирусской…

В старших классах я уже обладал независимостью и самостоятельностью мышления. Прекрасно видел, в какое запустение приходит Донбасс, что вообще делают с русскими. Элементарные причинно-следственные цепочки выстраивались в моих мыслях. Было очевидно, что и упадок, и нищета, и одичание общества, и разгул русофобии – всего лишь последствия развала страны. Разделения нашего народа. Действий могущественных внешних сил.

Даже в маленьком Северодонецке находились единомышленники. Первый раз меня допросили в СБУ 16 лет от роду, когда я еще в школе учился, в десятом классе. За расклейку листовок в 1999 году. С призывами к воссоединению единого Русского пространства, приданию ему территориальной целостности. А клеил я эти листовки, вдохновленный первой книгой Максима Калашникова «Сломанный меч Империи». Она, говорившая о великих возможностях русских и утраченном потенциале великой страны, звала к воссоединению. То, первое, издание, нынче считающееся библиографической редкостью, до сих пор стоит у меня на полке.

Студенчество и первый опыт в политике

Еще в старших классах решил твердо: пойду учиться дальше на исторический факультет Донецкого университета. Потому что история – важный фронт борьбы за русское Будущее. За воссоединение русских земель. Именно в общежитии истфака существовал возглавляемый мной Клуб любителей истории Новороссии, в рамках которого мы разрабатывали критику украинской историографической концепции и успешно воплощали ее на учебных лекциях и семинарах. Ох и попадало же нам за это!

Окружающая жизнь подпитывала мой русский воссоединительный пыл. Украина начала нулевых годов, десять и более лет спустя после гибели Советского Союза и разделения Русского народа – это первые плоды нацибилдинга новых бандеровцев, первые ростки «укропства». Тогда появляются первые украинские самостийники, не говорящие на мове, русскоговорящие «свидомиты». Знаете, как на Балканах после завоевания их турками-османами образовался новый народ: босняки-«муслимане»? То есть вчерашние христиане, сербы и хорваты, сохраняя свой практически один и тот же язык, принимали ислам. Со временем они стали действительно особой нацией, ожесточенно воевавшей с православными сербами, например. Новоявленные русскоговорящие «свидомые» напоминали именно таких босняков. А с другой стороны, и хорватов: вроде бы говорят на одном языке с сербами – а ненавидят их. Ибо их вера – католичество, а не православие, и считают хорваты себя – Европой, а сербов – каким-то сбродом. Мне это тоже напоминало «хорватизацию» Украины.

С другой стороны, именно в нулевые годы, в пору моего студенчества, жителей Донбасса все чаще и чаще вслух называют какими-то людьми третьего сорта. Мол, куда им до утонченных жителей Львова! До настоящих украинцев, носителей европейскости, с Галичины. А еще лучше – из Канады, где украинство сохранилось в первозданности. Господи! Вчерашние лакеи и холопы то Австро-Венгрии, то Польши, бывшие в тех державах обитателями самых нищих и забитых областей, обитателями хуторов, в нынешней самостийной они вдруг осознали себя какой-то высшей расой культурных господ! Хотя один только Донбасс – это 30 % валютной выручки уже бывшей Украины, 25 % ее экспорта. Весь же русскоговорящий Юго-Восток (Новороссия) – это более 75 % ВВП всей Украины. Такое высокомерное отношение к Новороссии (юго-востоку Украины) и его людям у «свидомых» никуда не делось. Оно достигло сейчас своего зенита. Вот что пишет один из современных русскоговорящих «евромайдановцев».

«…Суровая правда Донбасса в том, что иначе выжить как при хозяине и твердой руке эти люди не могут. Многим из них довольно низкий уровень интеллекта не позволяет найти себя в малом бизнесе, творчестве или креативных профессиях.

Если посмотреть на их политические убеждения, то вы увидите перед собой в сущности детей, которых надо еще опекать и вести по жизни в независимости от возраста. Им физиологически нужен вождь, который как папа будет защищать, говорить, что все хорошо и заботится о пропитании. Ведь это прямая обязанность твердой папиной руки, найти пропитание. Как только сбежал Янукович – они тут же переключились на новую твердую руку, на Путина.

Я хочу еще раз подчеркнуть, что потребность в твердой руке не есть признаком предательства. Просто эти люди имеют гораздо меньший эволюционный возраст чем украинцы…» (Сохраняем написание оригинала, ибо писавший представитель «высшей расы» запятые в тексте ставить считает излишним).[3]3
  Как решить проблему Донбасса? // http://maxpark.com/community/politic/content/2818300


[Закрыть]

Вот он, взгляд «креативных «укроидиотов» на Новороссию, которая их кормила. Которая, в отличие от центральной и западной Украины, сохранила промышленность и серьезные научные институты, а по числу докторов и кандидатов наук «на душу населения» (особенно в технике и точных науках) намного превосходит «культурные европейские» области бывшей УССР. Идиотов эпохи постмодерна и постиндустриализма, считающих, будто они проживут за счет работы в рекламных агентствах, выкладываний роликов на «ютубе» и торговли импортом. В конце концов, обвиняя нас в стремлении к кормильцу и сильной руке, они сами уповают на добрую Европу, которая их прокормит и наладит цивилизованную жизнь. Для них все блага жизни возникают, видимо, в супермаркетах и торговых моллах. Пользуясь импортными электронными штучками и вообще всем импортным, они забыли, что не их ролики, не их парикмахерские и пиар-агентства, а именно Донбасс дает валюту на то, чтобы покупать все, чем они пользуются.

Да бес с ними, этими креативными слабоумными! Я хотел лишь показать их облик и то, с кем мы уже столкнулись в нулевые. Мы прекрасно понимали, что промышленность ничем не заменишь, что духовность без материальной основы – немногого стоит.

Учился на историческом факультете я с охотой, жадно. Чтобы заработать на жизнь, трудился и в охранной фирме, и кровь с 2002 года стал сдавать. Она у меня всем подходит, первой группы, резус-фактор – отрицательный. Кстати, если я сдам кровь еще четыре раза, то получу статус почетного донора. Даже став бизнесменом в 2008 году, я продолжал донорствовать – уже из чисто гуманистических побуждений, безвозмездно. Горжусь тем, что с 2005 года числюсь в кадровых донорах Донецкого центра переливания крови.

Я всегда жил в соответствии с созданным для себя идеалом сильного, имперского русского человека. Развитого и духовно, и умственно, и физически. Учебу совмещал с тренировками. Никогда не курил и не пробовал «дури». Чего, к сожалению, не избежало мое постсоветское поколение.

На историческом факультете Донецкого университета в рамках Клуба любителей истории Новороссии мы собирались в комнате нашей общаги, где стояли армейские кровати с сеткой-рабицей. Накрывали вскладчину скромный стол (чай-печенье). И устраивали дискуссии. Мы – бедные и полуголодные студенты, у нас сессия на носу, а мы спорим о Новороссии. О Русской идее. О Ницше и Достоевском. Обсуждаем веру и религиозные догматы. Обсуждаем взволновавшие нас книги. Проблемы воспитания национальной элиты. Представьте себе: поздний вечер. Я сторожевал на автостоянке, Серега Цыплаков работал барменом. Мирослав Руденко подрабатывал официантом. Мы только вернулись со своих смен. И под чай – начинается диспут о высоких материях. О судьбах Родины и мира.

Помню, как на факультете готовился семинар по эпохе Ивана Грозного. Конечно, преподаватели должны были вбить в нас то, что Иоанн Четвертый был безумным кровавым деспотом. Палачом и садистом. Понимай так: хорошо, что Украина теперь отделилась от этих русских, рождающих подобных чудовищ. И вот мы решаем не оставить от этой концепции учебника камня на камне. Углубляемся в литературу, читаем современных публицистов. И даем бой на семинаре!

Потом так же мы дали отпор на занятиях, прославлявших гетмана Мазепу, «сделавшего европейский выбор». У нас был преподаватель, боготворивший Мазепу. Ну, мы его забросали неудобными вопросами на лекции. Он перенес тему на семинар. А мы превратили его в суд над Мазепой, в разоблачение мазепинского мифа.

Мы все время давали отпор официальной версии истории Украины, где говорится о том, что украинцы – это якобы великий европейский народ с тысячелетней историей, всю жизнь свою боровшийся за независимость от Москвы.

В нулевые годы я начал активно участвовать в работе пророссийских организаций Донбасса, коих было не так много, – вплоть до 2006-го. Организации эти были маленькими, их деятельность была в основном просветительской. Иногда – в виде небольших пикетов или демонстраций. Мы дружили, но особых перспектив у них не имелось. Скорее, то был круг единомышленников с великой идеей, что встраивалась в общую мозаику воображаемого нами Русского мира. Мы ведь даже представить тогда не могли того, что наши идеи начнут воплощаться. В 2005 году в Северодонецке (моем родном городе) состоялся первый съезд регионов Новороссии, где в робкой формулировке прозвучала идея отделения от Украины, охваченной «оранжевым безумием». Но тогда сами участники съезда не воспринимали ее всерьез.

А потом, в 2005-м, я пошел в политику. С подачи уважаемого мною человека – главы Киевского райсовета Донецка Сергея Георгиевича Бешули. Еще советского производственника. Он из простого наладчика станков на оборонном «Точмаше» вырос до главного инженера. Бешуля в 2006 году пошел на выборы мэра Донецка, а я, студент неполных двадцати трех лет от роду, стал одним из руководителей его предвыборного штаба. Тащил на себе всю организаторскую работу. Руководил двумя сотнями душ. Сергей Георгиевич меня и выдвинул на выборы в городской и районный советы, которые происходили по пропорциональной системе. С прицелом на то, что если он станет мэром, то ему понадобятся свои депутаты.

Работая у Бешули, познакомился со своей супругой, Катериной. Вышло все по-современному: познакомились мы не на светском рауте, а в Интернете, на сайте знакомств. У меня шла выборная кампания Бешули – на пост донецкого мэра, и я подходил к делу прагматично. Времени у меня не было, весь день приходилось вкалывать, жил я в съемной квартире на отшибе. Но, по большому счету, Катерина меня выбрала. Побывала у меня в офисе под вечер (я хотел закончить текущие дела и пойти с ней на каток). Увидела, как двадцатитрехлетний Губарев руководит большим коллективом, – и началось. Я тогда не знал, что это кончится десятилетним на сей момент браком и тремя (пока во всяком случае) детками.

Вскоре Катя осталась у меня в квартире. Мы как-то сразу поняли, что должны быть вместе. Мы сначала не расписывались в ЗАГСе. Только когда Катя понесла ребенка, гляжу: она что-то крутится, крутится, чего-то сказать хочет.

– Ладно, пойдем расписываться! – заявляю я.

– Это что, получается – я тебе предложение сделала? – отвечает она.

– Получается, что так! – засмеялся я. И мы пошли в ЗАГС.

Так я стал семейным человеком.

Мне несказанно повезло. В своей супруге нашел я и привлекательность, и ум, и общность интересов. Она – настоящая жена, она может продолжить мое дело, случись что со мной. Это уже проверено жизнью.

Я тогда с подачи Сергея Бешули пошел на выборы от Прогрессивной социалистической партии Украины и стал депутатом Куйбышевского районного совета в Донецке. ПСПУ Натальи Витренко на тот момент была единственной искренней пророссийской силой на всей Украине и имела значительный рейтинг. По квоте Бешули, который наладил сотрудничество нашего штаба и штаба витренковцев, я и был избран депутатом.

Тогда я получил и второе образование. В 2007–2008 годах закончил Донецкую академию управления, где специализировался на муниципальном менеджменте. Правда, сам я остался недоволен этим курсом, ибо многие предметы толком не усвоил. Поэтому на следующий год поступил в Харьковский региональный институт Национальной академии при президенте Украины, который успешно окончил по специальности «Государственное управление». Специализировался я там на нормотворчестве. Углублял знания по теории государства. Изучал его институты, устройство его механизмов и их взаимодействие. Планировал я и диссертацию написать на тему «Экономические и внеэкономические методы борьбы с коррупцией». Но дети отвлекли, бизнес, а потом и вовсе началась революция.

Совмещал учебу с обязанностями депутата районного совета. Правда, толку от такого депутатства было как от козла молока: районные советы превратились в чисто номинальные структуры. Бюджеты, коими они распоряжались, оказались совсем мизерными: все подминала под себя городская власть. Чем занимался районный совет? Да ничем. Никаким серьезным делом тут заниматься было нельзя, реально влиять на дела в Донецке – невозможно. Заниматься хозяйственными делами? Невозможно. Районного депутата мог послать на три буквы любой директор ЖЭКа. Ему же по хлебалу в ответ не дашь в ответ! Бюджет концентрировался на городском уровне, а в горсовете сидят свои «распильщики». И тоже посылают районного «парламентария» в эротическое путешествие. Особенно если он – из маленькой оппозиции невеликого района. Не стал я интегрироваться в чуждую среду. Кто сидел рядом со мною в райсовете? Директора школ, главные врачи больниц. Директора коммунальных предприятий. Бандиты. И каждый трясется за свой «огородик», чего-то для него выклянчивает у городских боссов. И всегда покорно поднимают руку за те решения, что нужны донецкому начальству. Знаете, какую сумму районного бюджета мы тогда распределяли? Пятнадцать тысяч долларов в пересчете. И это «кот наплакал» утверждали полсотни районных депутатов, собиравшихся каждый месяц! Словом, комедия и насмешка над здравым смыслом.

В общем, в 2008-м я сам сложил с себя полномочия. Никогда не был и не буду конформистом. Всегда поступал и буду поступать, как считаю нужным. По своему кодексу чести. Это, конечно, осложняет жизнь и портит отношения с многими людьми, но согласие с самим собой мне дороже. Пусть мир прогибается под нас, в конце концов! Зачем идти на поводу у сонмища лицемеров, подлецов и двоедушных?

Попрощавшись поэтому с мышино-продажной довоенной донбасской политикой, я двинул в бизнес. До сих пор считаю, что мешать бизнес с политикой нельзя. Тогда надо было семью кормить, политика для меня ушла на книжные полки. Читал по-прежнему много, но в политику возвращаться не собирался. Учредив в 2009 году свое рекламное предприятие, я шесть лет занимался этим делом. Пока гром не грянул.