Текст книги "Штирлиц, или Корейский вопрос"

Автор книги: Павел Асс

Соавторы: Нестор Бегемотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 11
Дикая страна, дикие нравы

Из бункера выходили через парадный выход, чистыми и хорошо освещенными коридорами.

– Слушай, Айсман, – спросил Борман, обгладывая на ходу куриную ножку, прихваченную со стола. – Раз из вашего бункера есть отличный выход, через который мы идем, то за каким хреном мы лезли через эту вонючую канализацию?

– Борман, ты не фига не понимаешь! Надо же было показать Штирлицу, как мы хорошо организованы, какая у нас классная конспирация! Скажи, Штирлиц!

– Ясный пфенинг, – согласился Штирлиц, которому выражение «ясный пень» уже приелось.

Фашисты погрузились в три грузовика и с песнями поехали в кабак. Айсман, любовно глядя на Штирлица, думал: «Надо бы мне тоже заказать трость с железным набалдашником!»

Грузовики подкатили к «Розовому бегемоту». Сквозь стеклянные витрины, исписанные иероглифами, проглядывался уютный зальчик. В зале гудели разноцветные пивные автоматы, стоящий за стойкой бармен подавал более крепкие спиртные напитки и закуску. Над входом светились два иероглифа. Сначала синим загорался один, затем зеленым другой, и, наконец, оба иероглифа загорались желтым цветом.

«Что все это значит? – удивился Штирлиц. – Неужели загорается – „Пива нет!“, „Пива нет!“»?

Пиво и веселье в кабаке были в самом разгаре. Команда американских бейсболистов праздновала свою победу. Бейсболисты, все как на подбор здоровенные, мускулистые, лакали пиво, обнимали красивых корейских девушек и сквернословили. Упившийся тренер в одиночестве поднимал тосты за состоявшуюся победу, но его никто не хотел слушать.

Мимо ресторанчика, приплясывая и напевая «Харе Кришна! Харе Рама!», проходила толпа выбритых наголо кришнаитов в оранжевых одеждах.

– Штирлиц! – обрадовался Борман. – Это же кришнаиты! Я пойду пообщаюсь!

– Пообщайся, – разрешил Штирлиц. – Только много не пей!

– Да ты что? Мы поговорим о душе, о смысле жизни… Я давно уже хотел выяснить, кем я был в своей прошлой жизни.

– Смотри, чтоб тебя наголо не обрили! – пошутил Штирлиц. Эсэсовцы громко заржали, так как Борман уже лет сорок был лыс, как бильярдный шар.

Борман помахал друзьям рукой и побежал за процессией кришнаитов.

– Уйдет мой друг Борман в буддистский монастырь, – посетовал Штирлиц. – Окончательно просветлится, станет Бодисатвой…

– Какие ты умные слова знаешь, – удивился Айсман.

– Это меня Борман научил, – не стал скрывать Штирлиц.

Эсэсовцы завалились в кабак и быстро заняли все свободные места. Холтофф резво подбежал к пивному автомату и начал наполнять кружки, передавая их по цепочке из рук в руки. Кружки быстро заставили длинный стол, во главе которого сел Штирлиц.

– Штирлиц, скажи речь! – крикнул бывший адъютант Гиммлера Фриц.

– Что я вам, Брежнев, что ли? – откликнулся Штирлиц. – Я сюда не разговаривать пришел!

С этими словами русский разведчик выпил первую кружку.

Американцы испуганно замолчали, разглядывая черную форму со свастикой.

– Что здесь делают эти фашистские ублюдки? – громко спросил один из бейсболистов, самый здоровый.

Немцы не обратили на него никакого внимания, поскольку реплика прозвучала по-английски, и никто ее не понял. Пивные кружки продолжали быстро опустошаться.

– Ребята, мой рюкзак никто не видел? – спросил Штирлиц.

– Нет!

– Жаль, у меня там было три блока «Беломора».

– О! – застонали эсэсовцы. – Какой облом!

Штирлиц послал своего адъютанта Кана к бармену купить сигарет. Огромный бейсболист подставил пробегавшему мимо корейцу ногу, Кан споткнулся и растянулся на полу.

В зале повисла тишина. Эсэсовцы повернули головы к Штирлицу. Штирлиц встал.

– Я давно говорил, что американцы – это нация ублюдков, – процедил он. – Все отбросы общества в течении трех веков вывозились в Новый Свет! А теперь эти бандиты, адвокаты, наркоманы и гомосексуалисты хотят навязать свой вонючий образ жизни всему миру!

Эсэсовцы грозно взревели. Янки приготовили бейсбольные биты.

– Кан! – позвал Штирлиц.

– Да, хозяин, – отозвался Кан, потирая ушибленное колено.

– Ты можешь дать своему обидчику ногой!

– Спасибо, хозяин, – поблагодарил кореец и с диким визгом дал ногой американцу между ног. Бейсболист загнулся и упал на пол.

Американцы, размахивая бейсбольными битами, бросились на немцев. Эсэсовцы заняли круговую оборону и некоторое время кидали в противника кружками. Когда кружки кончились, американцы прорвались к фашистам и начали молотить их дубинками.

– Где мой револьвер? Ах, черт – забыл в бункере! – посетовал Айсман и заработал кулаками.

Холтоффу разбили голову, и он упал к ногам Штирлица, обливаясь кровью. Штирлиц встал и взял в руки костыль.

– Вот Холтоффа я вам никогда не прощу! – закричал Штирлиц ревнивым и страшным голосом, словно только один он на всем белом свете мог бить Холтоффа по голове.

Штирлиц, как приамурский тигр, напившийся валерьянки, прыгнул в толпу дерущихся.

Русский разведчик натренированным движением уклонился от дубинки, сунул костыль в живот одному американцу, дал по голове второму, третьего свалил всепоражающим ударом ноги, обутой в ботинок фабрики «Скороход». Смертоносные удары костыля обрушивались на бейсболистов с безжалостностью кирпича, летящего на голову прохожему с пятнадцатого этажа.

«Нет, точно заведу себе такой же костыль, как у Штирлица,» – еще раз дал себе зарок Айсман.

Очень скоро эсэсовцы из участников драки превратились в простых зрителей. В считанные секунды Штирлиц расправился со всеми американцами, и теперь они, залитые кровью и пивом, были разбросаны по всему залу. Лишь двое, самых прытких, успели удрать и спрятаться в американском посольстве.

Нервно помахивая костылем, русский разведчик приблизился к тренеру, но тот только бессмысленно ухмыльнулся и протянул Штирлицу бутылку виски.

Запрокинув голову, Штирлиц отпил из горла пару глотков, глаза разведчика подобрели. Он похлопал тренера по плечу и сел рядом с ним за столик.

– Как там у вас в Америке дела? – спросил он. – Все ракеты сраные производите? Тебя как зовут?

– Донт андэстэнд, – широко улыбаясь, ответил тренер.

– Хорошее имя, – кивнул Штирлиц. – А меня – Штирлиц.

На улице завыли полицейские сирены.

– Штирлиц, – подскочил Айсман. – Бармен вызвал полицию! Вот ведь гад, а? А мы у него даже витрину не разбили… Пора сматываться!

– Зачем? – поинтересовался Штирлиц.

– Да ведь мы все оружие в бункере оставили, а у полицейских – автоматы!

– А где бармен?

– Вот он!

К Штирлицу вытолкнули забитого бармена с огромным синяком под глазом.

– Что ж ты так? – добродушно спросил Штирлиц и дал бармену костылем по голове. Бармен свалился под столик.

– Кан! – позвал Штирлиц.

– Да, хозяин, – весело откликнулся Кан, который обыскивал американцев, выуживая из карманов зеленые банкноты.

– Встань за стойку и изобрази бармена. Когда войдет полиция, скажи, что все уладилось и дай им за беспокойство денег из кассы!

– Тут слишком много!

– Отдай тогда половину. А остальное забери себе.

– Ну, Штирлиц! – восторгу эсэсовцев не было конца. – Ну, голова!

– И скажи, чтобы прибрали тут этих американских козлов! – добавил Штирлиц.

Адъютант Штирлица быстро уладил все недоразумения с полицией. Четверо корейских полицейских оперативно вынесли бесчувственных бейсболистов, с поклоном приняли от слуги Штирлица пачку южно-корейских вон и удалились.

В кабак, оглядываясь на отъезжающих полицейских, вошел мрачный Борман.

– О, Борман! Заходи! – обрадовался Айсман. – Кан, налей-ка Борману пива!

Борман прошел к столу и сел, подперев щеку рукой.

– Ну, и как тебе кришнаиты? – спросил Штирлиц.

– Полные козлы! – махнул рукой Борман. – Ни по-русски, ни по-немецки не рубят! Лопочут что-то по-своему! Хари-хари, Рама-рама! Такие тупые!

Огорченный Борман выпил кружку пива.

– Тихо тут у вас, – сказал он, осматривая помещение. – В Германии давно бы уже была драка…

– Что ты хочешь? – пожал плечами Штирлиц. – Дикая страна, дикие нравы!

Глава 12
Ночь перед вероломным вторжением

Разгоряченные эсэсовцы возбужденно обсуждали только что закончившуюся драку. Раненому Холтоффу перевязали голову, и он пил шнапс, на все лады проклиная обнаглевших янки.

– А здорово Штирлиц этому бейсболисту своим костылем! – кричал штандартенфюрер, который в детстве ходил со Штирлицем на футбол.

– Да, костыль – это грамотно! – завистливо качали головами эсэсовцы.

Айсман подсел к Штирлицу.

– И что нам теперь делать всю ночь? – спросил он, отхлебывая пиво. – До четырех часов еще куча времени.

– Ты меня спрашиваешь? – удивился Штирлиц. – Я только сегодня прилетел, ничего тут не знаю…

– Но ты же у нас теперь главный!

– Да, тут ты прав, – согласился русский разведчик. – Борман, что нам теперь всю ночь делать?

– Может, сначала в Южной Корее переворот устроить? – предложил Борман.

Айсман закашлялся пивом и жизнерадостно заржал.

– Ну, ты скажешь, как пукнешь!

– Сама по себе мысль неплоха, – сказал Штирлиц. – Там – коммунисты, тут – капиталисты, а где народ? Как обычно, в заднице! По идее, можно сделать переворот и здесь. Но сначала мы все-таки захватим КНДР, а потом объединим обе Кореи и отдадим народу!

– Точно! – вскричал Айсман. – Устроим в объединенной Корее Четвертый Рейх. Бункер у нас уже есть…

– Все-таки ты фашист, – покачал головой Штирлиц. – Слушай, Айсман, время идет, оружия нет, а скоро уже начинать.

– Никаких проблем. Эй, Фриц, Отто! – позвал Айсман. – Возьмите грузовик, пару-тройку ребятишек и сгоняйте за нашим вооружением!

– Есть! – отсалютовали эсэсовцы.

– Вернемся из Северной Кореи, захватим здесь сначала здание правительства, потом нападем на американскую военную базу под Сеулом… – планировал Айсман.

Тут в ресторанчик заглянул тощий кореец с косыми, как у зайца, глазами. Кан стоял за стойкой и не хуже бармена отпускал эсэсовцам спиртное. Убедившись, что в кабаке тихо и нет полиции, косой кореец подал знак, и в зал ввалились трое корейских верзил. Двое из них встали у дверей, а третий, с перебитым носом, подвалил к Кану и, вытащив пистолет, процедил сквозь зубы:

– Где наши деньги, приятель!

– Какие деньги? – невинно спросил Кан, перемешивая коктейль.

– Что ты придуриваешься? Давно в репу не получал?

– Вы что, рэкетиры, что ли?

– Долго я буду тут с тобой разговаривать? – вскипел корейский мафиози. – Хозяин требует деньги!

– Да пошел ты со своим хозяином! – сказал Кан. – Господин Штирлиц! У меня тут проблемы с мафией! Можно дать ему по голове?

– Можно, – разрешил добрый Штирлиц.

Кан немедленно достал из-под прилавка толстую бутылку бренди и обрушил ее на голову незадачливого рэкетира. Два мафиози, стерегущие вход, тут же убежали. Эсэсовцы с хохотом оттащили мафиози от стойки и, чтобы не вонял, пинком выбросили из ресторана.

– Захватим почту, после почты захватим телеграф, ну, а после телеграфа и сам телефон! – Айсман продолжал строить планы.

За дверью зафырчал грузовик. Запыхавшийся Фриц с тремя подручными стал перетаскивать в ресторан ящики с оружием. Весело переговариваясь, эсэсовцы вооружались. Хозяйственный Фриц привез пистолеты, автоматы, гранаты, три ручных пулемета, пулемет станковый, фаустпатроны и тяжелое противотанковое ружье.

– В этом ресторане устроим штаб, – командовал Айсман. – У кого есть карта Сеула? Надо повесить ее на стенку!

На улице завизжали тормоза. Пять машин, набитых вооруженными людьми, остановились у входа в «Розовый бегемот». Двое убежавших рэкетиров выскочили из первой машины и, размахивая короткими израильскими автоматами, бросились в ресторан. Вслед за ними из машин повылезали вооруженные до зубов корейские бандиты.

– Господин Штирлиц! – проинформировал Кан. – У вас проблемы с мафией!

– Дай им по голове! – распорядился Штирлиц, прибивая в это время к стене карту столицы Южной Кореи.

– Не могу! Их много, они вооружены!

Не ожидавшие встретить в кабаке вооруженных людей, рэкетиры застыли в смущении в дверях. Штирлиц забил последний гвоздь, соскочил со стула и полюбовался своей работой. Оглянувшись на гангстеров, он спросил:

– В чем дело, ребята?

Вперед, вращая глазами, выступил самый главный. Ткнув в русского разведчика револьвером, он возопил:

– Этот бармен обидел нашего человека! Его надо как следует проучить!

– Этот бармен, – хладнокровно сказал Штирлиц, – мой адъютант Кан. Какие-нибудь еще проблемы?

– Этот ресторан должен нам за три месяца! – верещал кореец.

– А мне какое до этого дело?

– Бармен должен заплатить деньги, иначе мои люди тут все разнесут!

– Айсман, он меня утомил, – Штирлиц щелкнул пальцами.

По его сигналу Айсман выстрелил фаустпатроном. Раздался оглушительный взрыв, посыпались осколки стекла, всю мафию, стоявшую у входа, разнесло на окровавленные куски. Остальные рэкетиры залегли на другой стороне улицы и открыли пальбу по ресторану.

Эсэсовцы заправили в пулеметы длинные ленты и тоже открыли огонь. Мафиозные машины, прошитые трассирующими пулями, тут же взорвались. Айсман, озверевший от запаха крови, метал в мафиозную толпу гранаты, остальные стреляли из автоматов. Штирлиц стоял над своими солдатами, скрестив руки, как Наполеон.

– Так держать, ребята! Гаси их!

Окрыленные его похвалой, эсэсовцы за пять минут уничтожили всех рэкетиров, а выстрелом из противотанкового ружья обрушили дом, стоящий напротив ресторана, который завалил все бренные останки.

– Знаешь, Штирлиц, что-то эти мафиозные рожи мне показались знакомыми! – задумчиво сообщил Айсман. – Кажется, это северно-корейские агенты, я их когда-то перевербовывал. Обычное дело, работать они не хотят, возвращаться домой тоже, вот и мародерствуют… Эх, надо было их с собой в Северную Корею взять, что-то мы с ними поспешили!

– Что было, того не воротишь!

– Да, тут я с тобой прав, – согласился Айсман.

Прерывая разговор, завыли сирены на полицейских машинах. Эсэсовцы, заняв круговую оборону, быстро переключились на стрельбу по новым мишеням. Холтофф с перевязанной головой уже поднял тяжелую связку гранат, намереваясь угостить ею полицейских.

– Подожди! – остановил его Штирлиц и взялся за мегафон. – Отставить! Мы армейское подразделение, да что там… Мы – армия! И если мы будем воевать с полицией, нам сочтут за каких-нибудь хулиганов! – потом Штирлиц повернулся в сторону полицейских. – Полиция может спокойно отсюда убираться, здесь она уже не нужна!

В квартале, освещенном пожарами, стало тихо. Воспользовавшись образовавшейся паузой, сообразительные полицейские спешно отступили. Бой затих.

– Айсман! – крикнул Штирлиц, взглянув на часы. – Уже два часа ночи! Пора выходить на марш!

– Штирлиц, – Айсман весело ржал. – Давай еще немножко здесь повоюем! Давно так не веселился!

– Айсман, – подбежал Фриц. – Эти козлы полицейские смылись! Будем их преследовать или еще кого-нибудь загасим?

– А, Штирлиц? – Айсман вопросительно уставился на русского разведчика.

– Нет, Айсман, тут мы больше никого гасить не будем! Как сказал Ким Ир Сен, «Объединение Кореи – это дело уже сегодняшнего дня!» Я в таком возбуждении от этой идеи, что просто не могу медлить! Я готов сегодня же пожертвовать тобой, Борманом, да и всем корейским населением ради этой великой Идеи! Так что, давай-ка выступать в поход на Пхеньян!

– Но четырех часов-то еще нет!

– Не стоит быть таким мелочным, когда речь идет о Корее, единой и неделимой от моря и до моря! Нам просто необходимо начать раньше, надо использовать волну энтузиазма, захватившую наших людей! А кроме того, пока мы доберемся до границы, как раз будет четыре часа!

– Отлично! – воскликнул просиявший Айсман. – Ребята! Возвращаемся в бункер, грузимся на бронетранспортеры и в поход!

– Гип-гип, яволь! – заревели кровожадные эсэсовцы, размахивая оружием.

– Подождите! – взмолился Борман. – Я как раз хотел попить чаю!

– Отставить чай! Вода нужна пулеметам! – оборвал его стенания Штирлиц.

– Какое насилие! – страдальческим тоном заявил кришнаит Борман. – Что скажет по этому поводу Кришна?

– Больше всего, меня интересует, что скажет по этому поводу Кальтенбруннер, – по сценарию отозвался Штирлиц.

Глава 13
В двадцати семи километрах от Пхеньяна

В воскресенье, в четыре часа утра фашисты опять перешли границы дозволенного. На этот раз – корейскую границу.

На двух бронетранспортерах, трех грузовиках и автобусе эсэсовцы в полчаса разогнали пограничников, окружили и взяли в плен три дивизии, захватили военные аэродромы. На этих аэродромах Борман, во всеуслышанье объявивший себя пацифистом, лично уничтожил все самолеты, облив их бензином и бросив спичку. Армия «Центр», как назвал ее Штирлиц, быстро продвигались к столице Корейской Народно-Демократической Республики.

В Пхеньяне поднялась паника. Едва проснувшееся с утра правительство Ким Ир Сена никак не могло принять каких-нибудь мудрых решений. Любимый руководитель товарищ Ким Чен Ир предлагал, правда, партии поднять народ на священную войну, выработать программу борьбы с врагом, перестроить хозяйство на военный лад, мобилизовать силы и средства на защиту страны, организовать партизанскую войну в тылу врага, вывезти все заводы на территорию СССР, а какие нельзя вывезти – уничтожить, как и провизию с боеприпасами, в общем, уничтожить все возможное, чтобы ничего не досталось врагу.

Ответил ему сам Великий вождь, и ответил афористично: «Заткнись, урод!» Разобравшись с молодым и неопытным поколением, Великий вождь стал срочно готовился к эвакуации. На самолетах Ким Ир Сен летать боялся, поэтому золото, драгоценности, деньги, картины, мебель и разное барахло грузили в личный бронепоезд вождя.

Между тем, немецко-фашистские войска захватывали город за городом, и везде их встречали как освободителей, увешивая солдат гирляндами ярких цветов. Занимая очередной населенный пункт, армия «Центр» внедряла «новый порядок» – канистры с бензином и весь алкоголь конфисковывались и сносились к боевым машинам. Пленных решено было не брать, разве поймешь, кто здесь «свой» и «чужой» – все поголовно корейцы!

Промедления возникали исключительно из-за Бормана, который вплотную занимался осквернением священных мест, связанных с Великим вождем. Под «осквернением», Борман понимал самые разнообразные вещи, которые обычному человеку просто не пришли бы в голову.

Покидая населенный пункт, Айсман под урчание моторов приговаривал к расстрелу евреев и коммунистов.

– Но только, чтобы не насмерть! – напоминал Борман.

Коммунистов, впрочем, уже не было ни одного – все они живо посжигали свои партбилеты и с южно-корейскими и нацистскими флагами восторженно приветствовали захватчиков. Что касается евреев, то и этих не было тоже, по крайней мере, никто в этом не сознавался.

Случалось, что как только армия «Центр» выходила из города, в нем действительно начиналась пальба. Это, пользуясь случаем, расстреливали друг друга сами корейцы. Но за что – было уже совершенно не понятно.

Оккупанты стремительно продвигались все дальше, к сердцу страны Чучхе – Пхеньяну. Бронетранспортеры оставляли глубокие гусеничные следы на свежевспаханной корейской земле.

На головном бронетранспортере ехал Штирлиц. В бинокль он осматривал окрестности и, если видел неподалеку что-нибудь подозрительное, стучал по люку, давая Борману сигнал пустить туда снаряд. От взрыва снаряда корейцы разбегались, как кролики, и армия «Центр» успешно продвигалась дальше.

Наконец, упарившись в машине, Борман вылез из люка и присел на броню рядом со Штирлицем. Душа Бормана пела и он затянул песню:

– Вставай проклятьем заклейменный…

– Совсем Борман съехал под старость лет! – воскликнул Айсман.

– Ой, простите! – смутился Борман. – Я хотел сказать: Гитлер зольдатен…

И все хором подхватили:

– Гитлер зольдатен!

За двадцать семь километров от Пхеньяна в маленькой деревушке армия Штирлица наткнулась на брошенную машину с ящиками женьшеневой водки.

Эсэсовцы с радостными криками откупоривали бутылки и пили прямо из горла, тут же закусывая находящимися в бутылках корешками женьшеня.

– Пожалуй, пора делать привал, – решил Штирлиц.

– Точно! – согласился Айсман, осматривая добычу. – Вот оно – изобилие!

Расположились на постой в сельсовете, эсэсовцы освежевали пойманную на лугах живность и устроили грандиозный шашлык. Лучшие куски принесли Штирлицу.

– Борман, – спросил Штирлиц, откусывая мясо с шампура, – что мы сделаем с Ким Ир Сеном, когда захватим Пхеньян?

– Что за вопрос? Повесим!

– А как же религия? Ведь вам, кришнаитам, никого убивать нельзя?

– Так это не я, это же ты его повесишь! – резонно заметил бывший партайгеноссе.

Эсэсовцы доели шашлыки, допили захваченную водку и завалились спать. Заснул и Штирлиц, уставший после стольких бурных событий.

Ночью северные корейцы под руководством чекиста Пака ползком подобрались к деревушке. Часовых не было, нападения никто не ждал, пьяные захватчики храпели во сне, как младенцы. Корейцы повязали их сетью, погрузили в фургоны и увезли в тюрьму.

Штирлица и Бормана опознал лично товарищ Пак, поэтому их связывать не стали, а бережно перевезли в гостиничный номер, откуда они сбежали два дня назад.

Штирлиц мог бы запросто проснуться, но ему снился интересный сон, и он хотел его досмотреть. А Борман и не знал, что он спит, поскольку ему снился мавзолей с надписью «Штирлиц», возле которого Борман нес свою бессонную вахту, причем в двух экземплярах – по краям от резных дверей из красного дерева…