Текст книги "Смертельные тайны замка Гогенцоллернов (СИ)"

Автор книги: Павел Метельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Какое?

– Он под разными вымышленными приговорами сгоняет в концлагерь мастеров. Неважно еврей, немец или венгр. Главное это были мастера живописи, керамики, граверных дел и ставит задачу: сделать с шедевров искусства копии. Не просто копии, а так чтобы и Рембрандт не отличил где его картина, а где копия. За качество мастер отвечал жизнью. Кто не справлялся, тех уничтожали в печах без сожаления! Они были не нужны государству. Чтобы стимулировать провинившихся возили в Дахау, знаете впечатляет. Многие начинали превосходить оригиналы.

– И как происходило распределение?

– Рассылались списки заинтересованным людям. Они выбирали, что хотят приобрести. И шел заказ, например, сделать семь картин «Коронование терновым венком» Ван Дейка. Принимали работы титулованные эксперты, они же и выписывали документ о подлинности произведения искусства. К концу войны это превратилось в огромную фабрику по выпуску копий и подделок всего, от почтовых марок и этикеток до древних манускриптов и книг.

– Но коллекционеры могли похвастаться друг другу. И как потом объяснить две одинаковые вазы династии Минь? – Астрид нашла противоречие в схеме.

– Это тоже было очень элегантно сделано, – засмеялся Штольпе, – учли психологию человека, каждому из коллекционеров говорили о наличии копий, но... каждому говорили, как он влиятелен и именно ему отдают оригинал, а остальным копии. Нагоняли важности и таинственности. И просили не говорить никому, фраза «ну вы понимаете...» была коронной и затем многозначительно кивнуть. Людей просто распирало от собственной значимости...

– А реставратор, как он оказался в замке?

– Это все доктор Ритер. Старый дурак! В итоге из-за него все и по рушилось.

– Ритер какое имел отношение ко всему этому?

– Да самое прямое! Он был полковником СС медицинской службы. Я майором, управляющий тоже. Принц был генералом и что? Это декоративные, статусные звания.

– Он что в концлагерях проводил опыты? – зло спросил француз.

– Да нет. Он не проводил научных исследований! Он был в комиссии по определению физического и эмоционального состояния заключенных. Было очень много нервных срывов, люди творческие. Именно он определял способен дальше мастер к работе или нет. Вот так и выкупил себя реставратор. Он заменил для доктора вот эти картины, когда понял, насколько доктору нравятся работы Арчимбольда. Доктор Ритер имел влияние и манипулировал данными о заключенных и смог освободить Шлизенгера, перевести его на работу в замок. Затем еще манипуляции с документами и заключенный Шлизенгер исчез из картотеки концлагеря. Но реставратор знал о механизме появления шедевров мировой культуры, но много лет молчал и был благодарен доктору, тот фактически спас ему жизнь!

– А Вас с управляющим почему не сдал доктор?

– Мы все были замешаны в этом. Доктор знал, но не говорил о копиях в коллекции кронпринца, ему так же не хотелось огласки, как он вытащил реставратора из концлагеря, да и свои картины ему нравились. Причем это оригиналы. Управляющий манипулировал стоимостью картин и разницу забирал себе, причем имперскими золотыми монетами. Несколько картин себе выписал. Я так же в основном манипулировал списками картин и несколько получил за счет средств кронпринца и чуть-чуть золота. Все были довольны. Все! Включая, кронпринца. Он не задавал вопросов и наслаждался картинами. Но мы все знали о копиях. А рассказать такое истинному коллекционеру, нет уж... он будет в ярости и прикажет спустить всех подземелье к ребятам Германа.

– По картинам понятно, мы и так это знали, – с напускным пренебрежением сказал инспектор, – а убийства? Общая причина – картины, а теперь расскажите про каждое убийство в отдельности.

– Да я к этому и подхожу. Реставратора убил доктор Ритер. Шлезингер пришел к нему ночью и потребовал убедить кронпринца в какой-то свадьбе. Иначе расскажет о картинах. Я тогда не понял о какой свадьбе говорил доктор. Он был в нервном состоянии, и перескакивал с одного на другое. То угрожал нам с Войтом, то рассуждал какая жизнь у него долгая была.

– Подождите про ваш разговор с доктором! Вернитесь к убийству реставратора, – резко оборвал его инспектор.

– Так я и говорю. Доктор не мог помочь Шлезингеру, но и в подвал к фон Зальцу не хотел. Вернулся в комнату к реставратору и убил его, аккуратно закрыл потайную комнату и ушел. Что делать с телом он не знал. Хотел просить нас о помощи в избавлении тела, искал нас, а тут такое.... Умер кронпринц, не до этого стало... Затем он нашел нас и рассказал о проблеме с телом. Уговаривал, угрожал, что-то рассказывал. Он тогда спиной к нам повернулся и стоял у окна, рассуждал о своей жизни, философствовал. Мы тогда с Войтом переглянулись и не сговариваясь шагнули к доктору. Решение было принято моментально. Ну и толкнули его...Дальше Вы знаете. Мы вышли в коридор...

– А зачем Вы убили Войта? Все проблемы разрешились, никто кроме вас не знает тайну картин. Зачем?

– Да в том то и дело! Остался один свидетель и все. Мы, когда разговаривали в коридоре и смотрели друг другу в глаза, было ясно – остаться в живых должен один. Я первый нанес удар. Мы целый день ходили рядом друг с другом и все не решались. Я тогда на всякий случай стилет снял со стены в оружейной и в рукаве носил, у Войта был небольшой пистолет системы «Браунинг», тут кто кого. Когда он пригласил к себе, я понял, что он решился... Говорил ни о чем, отвлекал... Я не стал ждать и как подвернулся момент нанес удар. Тогда думал только о том, как нанести удар первым и всё... Что делать с телом и как дальше быть, не знал. Теперь я понимаю метания доктора, – усмехнулся Штольпе, – я тогда решил вернуться и закрыть дверь на ключ, а ночью спрятать тело в подземных ходах замка. Здесь их много, через пару лет он превратился бы в мумию... После похорон кронпринца попросился бы в отставку, а за это время нашел золото, спрятанное в комнате управляющего и прибрал картины доктора. Не думаю, что кто-то обратил бы внимание. Тем более об их ценности никто не знал. А тут девушка у трупа! Я тогда растерялся и пришлось бежать к принцу, и сообщать об убийстве. Тогда я подумал, что все удачно сложилось, но никак не мог предположить, что Вы инспектор свяжите картины и убийства. Не повезло мне.

– Не повезло тем, кого убили в замке, – жестко ответил инспектор.

Секретарь Герхард Штольпе вопросительно посмотрел на принца Луи.

– Герман, отведите Герхарда в его комнату, выдайте пистолет и один патрон. Так будет лучше для всего дома Гогенцоллернов. Прощайте господин Штольпе.

Секретарь тяжело поднялся с кресла и не смотря ни на кого вышел в сопровождении фон Зальца из комнаты.

– Вы считаете, что это правильное решение? – Грета смотрела на принца.

– Иногда приходиться выбирать из двух плохих решений, третье ужасное. Он все рассказал. Дому Гогенцоллернов судебное слушание не нужно. Но и наказание должно быть. Все уравновесилось. Инспектор, что напишите в деле? – принц внимательно посмотрел на полицейского.

– Реставратора Шлезингера убил доктор Ритер из-за..., – инспектор на минуту задумался, – из-за испорченной картины. Кто поймет, что она не дорисована? Испорчена при реставрации. Доктор не простил и убил в гневе ... Затем обратился за помощью к управляющему Войту и секретарю Штольпе, чтобы скрыть улики и тело. Они отказались. Доктор в отчаянии бросился на них, мужчины в борьбе вытолкнули старика из окна. Самооборона. Но испугались ответственности и скрыли от следствия факт своего присутствия на месте преступления. Когда собрались обсудить дальнейшие действия в процессе разговора поссорились, угрожали разоблачением и сваливали вину друг на друга. Секретарь нанес удар первым и убил управляющего. Когда за ним пришел начальник охраны замка Герман фон Зальц и инспектор полиции Вальтер Хок, преступник, испугавшись ареста застрелился из пистолета. Всё. Дело закрыто.

– Правильное видение произошедших событий. Спасибо. Дом Гогенцоллернов у Вас в долгу. Прекрасное расследование, – принц был удовлетворен ответом полицейского.

– А почему не отразить в отчете, что причиной была история с картинами? – Астрид не понимала, почему нельзя написать правду.

– Если отразить настоящую причину, то эта информация со временем распространится быстрее лесного пожара. На дело нельзя наложить гриф «секретно». А теперь представь, как сойдутся тысячи богатых людей, музеев в битве и спорах у кого оригинал мирового шедевра. А сколько будет недовольных и обманутых. Гневный или затаивший обиду коллекционер страшный враг! Для всех.

– Да все равно история с копиями всплывет!

– Нет, тот кто был участником никогда не скажет, им как раз и не нужны проблемы с обманутыми коллекционерами.

– А если кто захочет продать картину, и тут другой коллекционер заявит, что оригинал у него, а конкурент всех дурит?

– Это будет частный случай. Все версии обрастут мифами и легендами, всякими конспирологическими теориями, откровенной ерундой и истина потеряется. Факты в общую картину сложить никто никогда не сможет. Дело закрыто.

Эпилог. В путь, господа!

– Вильгельм, вы обещали рассказать где и как искать малую корону, – барон Курт с напряжением ждал ответа от барона.

– Да все просто. Подсказка в словах якобы сумасшедшего, которого казнили на глазах Фридриха Великого. Я считаю, что это был Хранитель регалий. И да, артефакт в нашей семье – это музыкальная табакерка из коллекции короля Фридриха.

Фото 6. Табакерка короля Фридриха Великого.

Барон Курт задумался на мгновение. Затем его сосредоточенное лицо просветлело.

– Действительно просто. Спасибо, барон.

– А нам кто-нибудь объяснит, как и где? – Грета не понимала, как табакерка и слова Хранителя указывают на малую корону.

– «и пройдет время времен, и протрубят снова трубы вблизи Иерихона и падут стены до основания и очистится имя моё от скверны. И Господь свидетель клятвам моим.». Такие слова были Хранителя перед смертью. Вспомните историю «иерихонских труб».

– Там иудеи семь дней ходили вокруг стен города Иерихон, а на седьмой день протрубили и стены были разрушены, в кратком исполнении как-то так. Нам что вокруг дворца Шарлоттенбург семь дней с гармошкой ходить, а на седьмой на трубе джаз с играть? И чего? Стены падут? Там после войны и так всё разрушено, – Анри не понимал, как фраза может помочь открыть проход к малой короне.

– Первое – трубы. Где есть трубы, из которых может пойти звук? Ну? Слова «...И Господь свидетель клятвам моим» указывает на.... Указывает на часовню при дворце, там орган, у органа звук идет из труб. Понятно, теперь? Надо сыграть на органе определенную мелодию, сработает механизм и откроется проход, то есть падут стены. Хранителя жалко. Что он мог сделал в той ситуации? Его все бросили. Он скипетром должен был отмахиваться от Тодлебена? Минимум малую корону спас. Всех регалий защитить не смог. А кто бы смог? – вздохнул барон Курт.

– А что сыграть-то надо?

– Раз табакерка Фридриха является артефактом графа Тодлебен, логично предположить, что мелодию из табакерки. А там будем смотреть по месту: что и как. Дорогу нам прошлое указало. Возможно, слова о трубах Иерихона надо интерпретировать дополнительно, как время, то есть с играть на органе на седьмой день, то есть в воскресенье. Возможно, там механизм срабатывает дополнительно на время.

– А кто-нибудь умеет играть на органе?

– Я умею на клавесине немного, – застенчиво сказала баронесса Эльза, – совсем немного.

– Решено. Едем в Берлин, находим часовню при дворце Шарлоттенбург, играем мелодию из табакерки на органе и смотрим: где и что откроется. Если нет, то думаем дальше. Без архивной подсказки и табакерки нельзя было найти корону. Они последние штрихи в понимании места и действий. Браво нашему предку графу Готтлобу фон Тодлебен и Хранителю! Надежно и изящно, – барон Курт был воодушевлен предстоящим открытием.

– А у меня создается впечатление, что мы марионетки, а кукловод в темноте искусно нами манипулирует, – Анри несколько поежился от предчувствия. – Представьте, мы в темном и зловещем подземелье дворца Шарлоттенбург, пройдя через множество преград, ловушек и испытаний находим малую корону и.... и на сцене появляется кукловод... Мёртвый граф Тодлебен... Идет к нам из темноты, руки, истлевшие тянет...и голос – ууууууу... Мурашки по всему телу... К черту сомненья! Утром в путь, господа!