Текст книги "Петров, к доске! Книга третья (СИ)"

Автор книги: Павел Ларин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 7

День не задался с самого утра. Я проснулся от громкого, отвратительного звука будильника, трезвонившего прямо в мое ухо.

Это было настолько неожиданно, что меня буквально подбросило на месте. Без преувеличения. До кучи, оказалось, что в моей постели спал гадский Илюхин кот. Естественно, по закону подлости, он умудрился пролезть мне под задницу и, естественно, коту тоже очень не понравилось, что эта задница плюхнулась на него сверху.

Он извернулся, полоснул меня когтями по мягкому месту, а потом, чтоб избежать заслуженной расплаты, резко ретировался под кровать.

От полученных травм меня снова подбросило вверх и снова вполне буквально. Конечно же, я заорал. Потому что коты, знаете ли, хоть и мило выглядят, на самом деле те еще сволочи.

На этот раз мой импровизированный полет закончился приземлением на пол, слава Богу, на ноги.

– Что случилось⁈ – Раздался закономерный вопрос со стороны Илюшиной кровати.

Младший брат, разбуженный звоном будильника, моим криком и громким мяуканьем кота, принял сидячее положение и теперь, тараща сонные глаза, крутил головой по сторонам, пытаясь определить причину столь активного подъёма.

Причина стояла рядом с моей кроватью. Сурово поджав губы, она разглядывала меня и младшенького недовольным взглядом.

– Встаем. – Сообщила Людмила Владленовна. – Делаем зарядку. Потом – водные процедуры. Алексей идет в школу. Илья начнёт заниматься уборкой. Алексей вернется из школы и присоединится. Засрались тут, сил нет никаких.

– А я в школу не иду, если вы не знали. – Высказался Илюха. – Могу попозже встать. И уборку мы делали на прошлой неделе.

Он снова рухнул в постель, натянул одеяло и попытался изобразить крепко спящего человека. Не тут-то было.

Бабуля, подскочив к Илюшиной кровати, с силой дёрнула его за ногу.

– Подъем! То, что ты не идешь в школу, не освобождает тебя от домашних обязанностей. Труд облагораживает человека!

Младшенький что-то промычал в ответ из-под одеяла. По-моему, предложил родственникам уехать обратно в свой районный центр и облагораживаться там, сколько душе угодно.

Я посмотрел на часы, которые висели на стене. Время было шесть утра. Шесть! Утра!

– Слушайте… Вы же директором в школе работаете. Верно? – Спросил я Людмилу Владленовну. – Должны понимать, уроки начинаются в восемь. Зачем, скажите на милость, вставать за два часа до этого?

– Как зачем? – Удивилась странная женщина. – Говорю же, сначала зарядка, потом водные процедуры, потом завтрак. Вещи, опять же, надо погладить. Ты ведь не собираешься идти в мятой рубашке? В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и мысли! Это, между прочим, слова классика. Антона Павловича Чехова.

Честно говоря, из всего перечисленного Людмилой Владленовной списка, я был согласен только с пунктом «завтрак». Чехов, конечно, молодец и все такое, но думаю, он имел в виду немного другое.

Во-первых, зарядка, конечно, дело хорошее, и впереди, если ничего не получится изменить, меня ждут тысяча и одно утро, когда я начну активно заниматься спортом. Конкретно в данный момент передо мной стоит совсем другая задача. Сделать так, чтоб не случилось похода со всеми его вытекающими последствиями. И если все сложится положительно, я, возможно, совсем иначе проживу жизнь.

Во-вторых, рубашка у меня в очень даже нормальном виде. Висит себе на «плечиках» в шкафу. Вот насчёт этого точно прикопаться не к чему. Сказалась армейская привычка, держать вещи в строгом порядке.

А в-третьих, что это за водные процедуры, занимающие по времени… сколько? Час? Ну точно не меньше, если исключить зарядку и рубашку. Я же не тюлень, что настолько долго плескаться в воде.

– Ах так… – Протянула бабуля, переводя свой взгляд с меня на Илюху и обратно.

Я, конечно, как братец, недовольства вслух не высказывал, однако, не сомневаюсь, Людмила Владленовна и без слов по моей физиономии поняла, что думают оба внука о ее нововведениях.

Бабуля молча крутанулась на месте и чеканным шагом покинула комнату. Честно говоря, я сразу заподозрил неладное. Не похожа она на человека, который так быстро сдается.

Не прошло и пяти минут, как дверь комнаты снова распахнулась. На пороге обозначилась Людмила Владиленовна с ведром в руках.

Ведро было полным и догадаться о его назначении не составляло труда. Вряд ли эта особа решила показать правильный пример и помыть полы.

Я открыл рот, собираясь рывкнуть младшенькому, чтоб тот быстренько выбирался из постели, но не успел. Людмила Владленовна оказалось крайне шустрой дамой, не смотря на возраст и занятые руки.

Сходу, не останавливаясь, она подскочила к Илюшиной кровати, а потом, размахнувшись, плеснула ледяную воду прямо на братца.

Как я понял, что вода ледяная? По Илюшиному воплю и той скорости, с которой он вылетел из постели.

– Вы что, совсем что ли? – Вытаращился братец на бабулю. – Теперь же все мокрое. Я мокрый, постель мокрая и ветрянка!

Илюша выставил вперед обе руки и покрутил их, показывая любительнице здорового образа жизни зеленые пятна.

– Ветрянка не сахар, не растает. И ты тоже не сахарный, не растаешь. Зато теперь всем точно понятно, если я говорю:«Подъем!», значит– подъём. – Невозмутимым тоном ответила Людмила Владиленовна. – Так что сначала зарядка, потом два круга вокруг дома, в качестве педагогического наказания, водные процедуры и завтрак. Илья, прежде, чем заняться уборкой, разбери мокрую постель, сними белье и сложи его в стирку. Матрас – на улицу сушить.

Бабуля снова резким движением, на одной пятке, развернулась в сторону выхода и с гордо поднятой головой покинула комнату. Похоже, моя служба в армии – это тоже на генетическом уровне. При такой-то бабке-генеральше. Как ее вообще к детям допустили?

– Леха… Песец нам… – Протянул с тоской младшенький, глядя в след женщине-деспоту.

– Угу… Похоже на то… – Согласился я. – Эй! А что за словесные обороты, не понял⁈ Какой «песец»? Смотри в садике не ляпни.

– Почему? – Искренне удивился братец. – Дед Ваня же говорит так. А еще «ещкин дрын», «раздери тебя коза» и «мляха-муха».

– Илюша, блин! Тебе рано такие выражения использовать. Мамку в садике ругать будут. Смотри, еще раз услышу, рот мылом намажу. Понял? – Пригрозил я младшенькому. – Идем. Зарядку делать будем, пока наша чудо-бабушка ещё какой-нибудь ерунды не придумала. Фантазия у нее очевидно богатая.

Илюха, насупившись, пошлепал мокрыми пятками из комнаты в зал, а оттуда в ванную, заявив, что ему вообще-то сначала нужно высушиться и переодеться.

Вот честно говоря, уже в тот момент мне нужно было задуматься, стоит ли идти вечером в парк, чтоб решать важные вопросы. Очевидно же, если день начался через одно место, то закончится он еще хуже.

Глава 7.2

В общем, кто-то невидимый очень выразительно давал мне понять, обстоятельства сегодня для важных дел складываются не самые лучшие. Однако я к знакам судьбы не прислушался, на ее намеки, говорвшие:«Леха, притормози, подожди!», внимания не обратил. Хотя стоило и притормозить, и обратить.

Мало того, утро выдалось крайне энергичным, отнюдь не в положительном смысле, так еще и продолжение дня оказалось слегка дурацким. Ну как слегка… Просто идиотский день, вот и все.

В школу я явился, естественно, в дурном расположении духа. Всю дорогу, пока топал от дома до «храма знаний», мысленно костерил новообретенных родственников по чем зря.

Во-первых, я вообще за годы своей жизни отвык от того, чтоб за меня решали, как я должен провести мой же день. Причём, детально. Уж тем более, в приказном тоне.

Да, сейчас я не взрослый мужик, а подросток, но даже в этом периоде времени у нас с Илюхой имелся простор для самостоятельности. Мать все время проводила на работе либо в домашних заботах. Ей некогда было ходить за нами след в след и заглядывать детишкам в рот.

С Людмилой Владленовной – ситуация обратная. Она решила за несколько дней наверстать все упущенные годы и привить нам свое видение педагогики. Я, конечно, попытался сопротивляться, но не зря наша бабка работает директором школы. Бодаться с ней – себе дороже. Мой бунт был пресечен на корню, а пробежка увеличилась на три дополнительных круга.

– Не ссыкуй. – Тихо сказал Илюша, когда мы под удивленные взгляды соседей, изучающих нас из окон, плелись к подъезду. – Мы ее измором возьмем. Выживем.

Я снова хотел отругать братца за то, что он начал использовать словечки деда Ивана, но… Плюнул на это неблагодарное дело. Пока родственники живут с нами, это бесполезно.

Естественно, в школу я зашёл хмурый и заведомо раздражённый.

В животе отвратительно «булькала» овсянка на воде, что усугубляло моральное состояние физическим. Выяснилось, Людмила Владленовна является сторонником ЗОЖ. Не знаю, чем ей не угодило, конечно, молоко. По мне – крайне полезный продукт. Однако, судя по всему, теперь нас ждали тяжелые времена.

Ужасно болела правая нога, потому что, нарезая трусцой круги возле дома под бдительным контролем бабули, которая внимательно следила за нами с Илюхой из окна, я ухитрился три раза споткнуться и один раз всё-таки долбануться носом, вывернув родную конечность. Точно бабка сглазила.

А еще я чувствовал себя идиотом. Самым настоящим. Потому что в школу пришлось одеть идеально выглаженную рубашку, джемпер и брюки с четкими, педантичными стрелками. Рубашка и брюки – ок. Но этот дурацкий джемпер делал меня похожим на какого-то лошка. Еще до кучи Людмила Владленовна перед тем, как мне удалось вырваться из ее цепких рук, минут пятнадцать чесала мои волосы, укладывая волосок к волоску.

Пожалуй, настолько махровым задротом я не выглядел в своей жизни вообще ни разу.

Естественно, мое появление сразу оценили друзья.

– Леха, а я не понял… – Высказался Макс после того, как несколько минут он, Демид и Ермаков молча изучали мой прикид. – Кто-то умер?

– Почему умер? – удивился я.

– Ну… У тебя вид такой, будто сегодня – праздник или кто-то умер. Праздника точно нет. Нет же?

Микласов вопросительно посмотрел на остальных пацанов. Те, естественно, в ответ отрицательно затрясли головами.

– О, парни, здорова!

Из-за угла школьного коридора вывернул Строганов. Он сначала радостно и громко поприветствовал нашу компанию, а потом сбившись с шага, уставился на меня настороженным взглядом:

– А че, сегодня праздник? Нужно в парадном? Или кто-то умер?

– Да идите вы! Когда кто-то умирает, по телеку крутят бы «Лебединое озеро». – Психанул я на друзей и рванул в сторону кабинета.

Конечно, по уму, джемпер надо было снять ещё до того, как пришёл в школу, по дороге. Однако, это чудо советской легкой промышленности Людмила Владленовна привезла с собой в качестве подарка. С размером она, конечно же, промахнулась. Годика этак на три. Поэтому чертова шмотка сидела на мне впритык. Просто как вторая кожа, но шерстяная.

Я очень даже пытался избавиться от джемпера, пока бежал к школе, но без посторонней помощи сделать это не представлялось возможным.

– При чем тут озеро… – Прилетел мне в спину растерянный голос Макса.

Однако я уже переступил порог класса, поэтому отвечать на его вопрос мне не пришлось.

– Почему, почему… Лет через шесть узнаете… – Буркнул тихо себе под нос и пошел к своей парте.

На этом бесячие события не закончились. На каждом уроке каждый учитель спрашивал, все ли у меня хорошо? Спустя два часа я понял, что даже если была надежда на «хорошо», то теперь ее точно не осталось. Моя персона внезапно именно сегодня стала главным гвоздём программы и это сильно раздражало.

Потом, на большой перемене, когда мы были в столовой, ко мне подсела Наташка. Вернее, подсела она к нам. За столом находилась вся наша компания. Я, Макс, Демид, Серега и Ермаков. Но как только девчонка пристроилась на лавочку, она таким выразительным взглядом посмотрела на пацанов, что они шустро передвинулись за соседний стол.

– Петров, а что, кто-то умер? – Спросила Наташка первым делом.

Смотрела староста на меня с таким видом, будто «кто-то» – это я. Во взгляде Деевой наблюдалось огромное море сострадания и бескрайний океан сочувствия.

– Да вы сговорились⁈ – Снова начал заводиться я. – Пожрать можно спокойно? Просто пожрать. Я с утра был вынужден съесть тарелку овсянки, сваренной на воде. У меня такое ощущение, что я двину кони либо от голода, либо от клейкой, отвратительной массы, заполнившей мой желудок. Потому что она не желает перерабатываться. А Людмила Владленовна, чтоб ты понимала, не только сторонних здоровой пищи, но и противник соли, сахара, а так же любых более-менее вкусных вещей.

– Ты чего орешь? – Возмутилась Наташка. – Я вообще просто как староста решила узнать, что у тебя случилось.

– Рубаха в задницу засучилась! – Рявкнул я в ответ одну из поговорочек деда Ивана. – Все хорошо. Все прекрасно. Ничего не произошло.

– Ааа… Тогда отлично. Я знаешь… Хотела узнать. Мне идти сегодня в парк с Толкачевым?

Вопрос был настолько неожиданным, что я подавился куском «Московской» плюшки. Наташка вскочила с места и со всей дури принялась лупить меня по спине.

– Видали? Староста хочет Петрова угробить! – Засмеялся кто-то из одноклассников, но тут же резко заткнулся, получив подзатыльник от Макса. Я даже не понял, если честно, кто.

– Да все. Хватит. – Я дернул плечом, отгоняя Наташку, как назойливую муху. – Слушай, что за странные вопросы? Вчера же решила, что пойдешь, а сегодня спрашиваешь у меня разрешения.

– Я не спрашивала разрешения. Просто советуюсь. – Нахмурилась Деева. Ей, похоже, снова не понравился мой ответ.

– Иди, конечно. Хороший парень.

– А-а-а-а-а… Ну отлично! – Психанула девчонка, развернулась и бегом выскочила из столовой.

Я молча смотрел ей вслед. Еще только половина дня прошла, а я уже готов кого-нибудь убить. Что дальше?

– Деева в тебя втюрилась. – Раздался рядом голос Макса.

Пока я пялился на старосту, которая едва не сбивая попадавшихся на ее пути школьников, неслась подальше от моей персоны, Микласов снова подсел ко мне. Строганов, Демид и Ермаков, к счастью, были заняты и его фразы не слышали. Пацаны понесли грязную посуду к раздаточной.

– С ума сошел? – Искренне удивился я.

Удивился, конечно, не факту возможного сумасшествия друга, а потенциальному наличию у Деевой любви.

– Ты что, слепой? – Макс удивленно поднял брови. – Это же в глаза бросается. Староста наша от тебя без ума. Все время смотрит в твою сторону, психует, ведет себя как обычная девчонка. Раньше совсем по-другому было.

Микласов рассуждал с таким уверенным видом, будто у него за плечами докторская диссертация по состоянию женской влюблённости.

– Да ну… – Я с сомнение посмотрел на открытые двери столовой. Наташки там, конечно, уже не было. – Она просто сама по себе бывает странной. Нет, ну может симпатия есть какая-то, однако про любовь речь вряд ли может идти.

– Ты дурак? Или слепой всё-таки?– Макс схватил кусок моей недоеденной плюшки, сунул в рот и сразу же, почти целиком, проглотил его. – Блин, жрать чего-то сегодня охота сильно…Давай забьёмся, что Деева в тебя втрескалась?

Минут пять мы с Максом активно препирались, обсуждая Дееву и ее чувства. В итоге, когда я уже хотел друга послать куда подальше с его психологическими экспериментами, он вдруг выдал вполне годную идею.

– Короче. Ты же сегодня идешь на концерт? Только не говори, что нет. Всеми идём. Я уже отпросился. И Серега, и Димка, и Демидов.

– Иду. – Я кивнул.

– Вот! Значит сегодня и проверим. Если Наташка в тебя втюрилась, то ей небезразлична твоя жизнь и твоя судьба. Поэтому предлагаю проверку. Не брыкайся сразу. Тебе сто процентов понравится моя мысль. – Усмехнулся Макс, а затем, подвинувшись совсем близко, чтоб никто случайно не услышал, принялся просвещать меня в детали своего плана.

Глава 8

Макс вдохновился планом по выведению Деевой на чистую воду по полной программе. Он даже дал ему название – «План по выведению Деевой на чистую воду». Максу показалось, что это звучит крайне свежо и неизбито. По мне это звучало как полный бред, но энтузиазм Микласова фонтанировал через край, его уже было не остановить.

Естественно, к обсуждению ситуации он решил подтянуть остальных членов нашей команды. И естественно, лично я ничего не решал, это все – инициатива Макса. Я вообще хотел не афишировать историю с Деевой, но Макс непреклонно заявил, что это не по-товарищески.

– Мы все – друзья. Нехорошо скрывать от них. Пацаны все равно тоже идут на концерт. – Заявил Микласов. – Леха, да хватит тебе. Чего ты? Это же Деева в тебя втюрилась, а не ты в нее.

Видимо, что-то в моём лице изменилось, потому как Макс, помолчав пару секунд, с сомнением уточнил:

– Так же? Ты ведь в нее не втюрился?

– Нет. – Коротко ответил я, мысленно представляя реакцию Макса, если бы он услышал правду.

В итоге, вся наша компания осталась дежурить после уроков ради того, чтоб детально обсудить предстоящее мероприятие, чем сильно удивили учительницу русского языка. Мне кажется, она заподозрила нас в чем-то нехорошем. И тут не поспоришь. Когда пятеро не самых примерных учеников с пеной у рта рвутся убирать кабинет, это выглядит как минимум странно.

– Гадость задумали? – Спросила она после минутной паузы, потребовавшейся ей, чтоб прийти в себя.

Однако, так как внешних признаков опасности не наблюдалось, наше рвения просто в итоге было принято за нежелание идти домой.

Как только в классе остались я, Макс, Строганов, Демид и Ермаков, начался совет.

– Значит так, – Макс разложил на парте листок с нарисованной от руки схемой парка. Он реально изобразил парк. Чокнуться можно. – Концерт будет на главной сцене, тут. Народу будет дофига, так что нам нужно держаться вместе, иначе потеряемся. Тем более, сегодня подтянется народ и с Чижовки, и с Песчановки. Так-то под шумок можно и огрести. Договоренности договорённостями, но случай тоже никто не отменял.

– А Наташка? – спросил Серега. – Наташка тоже придёт? Ну вообще, конечно, это – номер… Деева влюбилась в Петрова. Нет, я, честно говоря, давно замечал, как она смотрит на Леху. Словно лиса на кролика. Честное слово.

– Наташка придёт с Толкачёвым, – сказал Макс, бросая на меня хитрый взгляд.

Я вкратце успел рассказать ему о том, что произошло возле училища, но, естественно, в слегка измененной версии. Якобы меня к «чушку» занесло волей случая, а ситуацию с дракой я решил чисто на волне паники. Ну и дядька Наташкин тоже оказался там по принципу «просто мимо проходил», что является по сути правдой.

Макс вообще не удивился тому факту, что Толкач позвал Дееву на концерт, потому как для него Витина симпатия к старосте новостью не была. Но сейчас перед другими пацанами он чувствовал себя более осведомленным, что его очевидно ужасно радовало.

– С Толкачевым? – Переспросил Ермаков, зависнув с поднятой рукой. Он как раз вытирал верхнюю часть доски.

– Да! Потом объясню. Это не важно. Важно, что Наташка будет. Петров! Леха! Слушай сюда. – Макс повернулся ко мне. – В общем, Наташка приходит в парк. Вы встречаетесь на площадке. И вот тут-то мы и проверим, втюрилась она в тебя или нет.

– Ты вообще собираешься объяснить, в чём суть твоего гениального плана? – Спросил Демид, снова занявшись вытиранием доски. – Я с третьего класса не оставался дежурить добровольно. Хотелось бы знать, за что страдаем.

Уборку сделать надо было в любом случае и мы разделили обязанности, чтоб не огрести потом за хреновое дежурство. Мне и Строганову досталась почетная должность мытья полов. Ермаков переворачивал стулья и убирал мусор в партах, Демидов оттирал меловые следы. Макс не делал ни хрена. Он заявил, что на нем самая сложная работа – мозговой штурм.

– Всё просто. – Микласов снова усмехнулся, очень сильно в этот момент напомнив деда Ивана, а такие схожести, скажем честно, волнуют. – Леха под каким-нибудь предлогом отходит от нас, якобы его затеряло в толпе. А мы наблюдаем за Наташкой. Если она начнёт паниковать и искать Леху – значит, дело пахнет керосином.

– То есть я должен специально потеряться? – уточнил я. – И в этом заключается твой гениальный план?

– Ну да.

– Круто… А если она наплюет на мою пропажу?

– Не наплюет. Она втюрилась, значит, ей не все равно. – Уперся Макс.

– Замечательно. Хорошо. Ты предлагаешь мне затеряться в толпе, где, как известно, будут пацаны с соседних районов. Одному. А ниче, что пару минут назад сам говорил про «огрести мандюлей» по случайному совпадению?

– А мы на что? – махнул рукой Макс. – Мы же не идиоты. Будем приглядывать.

– Как? Если нужно затеряться? Ладно, – вздохнул я, глядя на Макса. – Допустим, твой план с «потеряться в толпе» не полный бред. Но что, если Наташка даже не заметит?

Макс задумчиво почесал подбородок.

– Хм… Тогда нужен более жесткий вариант.

– Жесткий? Боюсь представить уровень твоих фантазий по этому поводу. На! Мой! – Я вручил Сереге ведро с водой, тряпку и швабру.

– Да, нужно подойти более серьезно… – Макс помолчал несколько секунд, а потом выдал, – Например… ты тонешь.

Я уставился на него, искренне недоумевая, откуда в голове друга берутся подобные варианты.

– Я что? – Переспросил на всякий случай, вдруг послышалось.

– Ну не по-настоящему, дурак! – Макс оживился. – Мы же в парке будем. Там этот пруд с мостиком. Рядом с фонтаном. Ты падаешь в воду, начинаешь бултыхаться, кричишь: «Спасите, тону!». А я героически вытаскиваю тебя. Наташка увидит, как ты, мокрый и беспомощный, дрожишь у меня на руках, и её сердце растает!

– Ты совсем охре… – начал было я, но потом вспомнил, что беседую с тринадцатилетним подростком, который мыслит сценами из фильмов и книжек. – Макс, это какая-то ерунда. Точно тебе говорю.

Я с сомнением посмотрел на друга, который, в отличие от меня, был полон ожидания и волнительного предчувствия. Такое ощущение, будто он хочет убедиться, что Деева втюрилась в него, а я вообще ни при делах.

– Леха, ты не понимаешь девчачью логику. Там все не так как у нас. – Макс с умным видом несколько раз кивнул. – Да. Они вообще другие. Любят всяких кошечек жалеть, щеночков подбирают. У них сильно развитие это… чувство сострадания.

Я, конечно, с товарищем был в некотором роде согласен, правда не уверен, что меня можно сравнить с щеночком.

С другой стороны… Мне нужно, чтоб Наташка со мной помирилась. Не так, как происходило последние дни. Не с претензией и в виде одолжения. Иначе после такого перемирия едва зайдет разговор о Ромове, мы снова посремся. А вот если у нее будет чувство вины, то тут, пожалуй, Деева согласиться на любые условия с моей стороны.

– В общем, пацаны… – Строганов выкрутил тряпку, кинул на швабру, а затем вместо того, что мыть полы, оперся на деревянную основу локтем. – Вот, что предлагаю. Тонуть кому-то однозначно надо. Мысль хорошая. Давайте решать, кто именно. Либо тонет Леха и мы его спасаем. Ну… То есть кто-то из нас спасает. Правда тут есть обратная сторона. Наташка еще возьмет и втюрится в героя. Я лично не готов к такому. Имею в виду, если мне придётся спасать. Поэтому, думаю, тонуть должна Наташка.

Из всех присутствующих против был только я. Остальные на предложение Строганова отреагировали бурными овациями.

– С ума сошли? – Попытался я образумить друзей. – Чтоб Деева тонула, она должна оказаться в пруду. Уверен, сама Наташка туда прыгать не захочет. У нее, конечно, с башкой бывают проблемы, но не настолько. Это первое. Второе, даже если я кинусь ее спасать, суть в чем? Как это покажет Микласову, который упорно хочет ставить эксперименты, что Деева влюблена? Нет уж. Давайте буду тонуть я. Черт с ним. Переживу. Только… Нужно будет обыграть это как-нибудь. К тому же, если что, плаваю я отлично. А пруд не такой глубокий.

– О! Я знаю. – Демидов оторвался от доски и, повернувшись, к нам лицом, расплылся в радостной улыбке. – Мы в пруд бросим котенка. Макс правильно сказал. Девчонки любят всю эту фигню.

– Идиотство… – Тихо пробормотал я себе под нос.

С одной стороны, весь план реально выглядел полным бредом. С другой, что-то в этом есть. Деева – девочка, пионерка, все дела. Думаю, котенок реально произведет на нее впечатление. Тогда можно не тонуть, а просто прыгнуть за ним и спасти.

– Черт с вами. Котенка где возьмем? – Скривившись, кивнул я пацанам. – Правда, ни фига не понятно, как вы во всей этой ситуации определите, влюблена ли Деева. Но лучше пусть неизвестный котенок и я, чем староста.

– Ну ты даёшь. Уж чего-чего, а этого добра в парке навалом. – Макс развёл руки в стороны, видимо, изображая количество котов, живущих в парке.

Собственно говоря, на том и порешили. Уборка класса после того, как все члены компании пришли к консенсусу, значительно ускорилась и через полчаса мы уже благополучно разбежались по домам, договорившись встретиться за час до начала концерта у Макса дома.

«Ничто не предвещало беды» – хотел бы я сказать, но не скажу. Потому как все, вообще все, если не предвещало беду, то однозначно намекало, лучше бы мне остаться дома и выбрать другой, более удобный случай для воплощения грандиозных планов.

Однако, я с упрямством тяглового мула настойчиво шел к своей цели.

Из дома мне пришлось натуральным образом убегать. Проблема, естественно, была в Людмиле Владленовне, которая внезапно решила, что именно сегодня срочно необходимо вытряхнуть все паласы и ковры. Как будто полежать спокойно еще несколько дней они не могли.

Мне кажется, бабка просто поставила себе цель довести нас с братом до ручки, вот и все. Она с таким задумчивым, сосредоточенным видом изучала квартиру, что я невольно заподозрил, не ждет ли мать по ее возвращению, к примеру, свежий ремонт. Естественно, сделанный мной и младшеньким.

– Вернулся? – Спросила Людмила Владленовна, когда я переступил порог родного дома. Хотя, честно говоря, есть вопросики теперь: такой ли уж он родной? – Быстро есть и заниматься делами. Завтра – воскресение, поедем за грибами, а сегодня нужно закончить с бардаком в квартире.

Я очень хотел сказать бабке, где именно видал и придуманный бардак и тем более грибы. Но, поймав ее суровый взгляд маньяка, понял – бесполезно. Сейчас имеет тот случай, когда человеку, страдающему ранней стадией шизофрении, лучше не перечить. Лучше дать, что этот человек хочет.

К тому же, судя по всему, Людмила Владленовна ждала от меня пререканий, приготовилась к нему. Подозреваю, в случае отказа, меня ждало бы что-то более серьёзное, чем уборка и поездка за грибами.

– Замечательно. – Я расплылся в улыбке, всем своим видом демонстрируя радость.

– Да? – Бабка с сомнением окинула меня взглядом с ног до головы, подозревая подвох. – Ну ладно… Тогда обедай и отправляйтесь с младшим иродом выбивать паласы. В них пыли набилось, просто жуть. Дышать невозможно.

– А вы не дышите! – Громко крикнул Илюша из-за приоткрытой двери спальни. – Домой к себе езжайте. У нас тут в городе вообще все ужасно. А… Вам, наверное, нельзя не дышать. Можете собственным ядом подавиться. Ой! То есть слюной, конечно.

Бабка, гордо задрав голову, проигнорировала высказывания младшенького. Она царским жестом указала мне в сторону кухни, намекая, что обед уже на столе.

После моей трапезы, закончившейся очень быстро, нам с Илюхой была вручена выбивалка. Одна на двоих. Почетную должность носителя ковров получил дед.

Где-то на втором необъёмном паласе я понял, пора что-то предпринимать. Время идет, и работает оно вовсе не на меня.

– Так, Илюха… – начал я, оглянувшись на окно, в котором маячило суровое бабкино лицо.

Оно, это лицо, то появлялось из-за шторки, то пропадало. Людмила Владленовна таким образом проверяла, как идет процесс выбивания ковров.

– Сейчас ты вернешься домой и скажешь, что мне срочно пришлось уйти. Мол, явилась староста, выглядела она очень взволнованной, и позвала меня по супер важным школьным делам.

– Наташка? – Оживился младшенький, услышав знакомое имя. – Я тоже хочу к Наташке. С ней весело.

– Наташка? – Из-за паласа, висевшего на металлической трубе, выглянул дед. Физиономия у него была хитрее обычного. Он многозначительно подмигнул мне. Два раза. А потом добавил. – Дела сердечные, Алексей?

Присутствие деда оказалось для меня полной неожиданностью. Он вообще-то, буквально пять минут назад громогласно сообщил, что сейчас принесет еще ковров. Его, чисто теоретически, быть не должно, он, чисто теоретически отправился за паласами. Но дед был и он прекрасно слышал, что я сказал Илюхе. А это – уже проблема.

Я собирался свалить по-английски, списав свое исчезновение на срочные дела, которые без меня ну никак не решатся. Да, скорее всего, по возвращению мою персону ждали бы какие-то карательные меры за самоволку, но это – потом. А потом не считается. Конкретно на данный момент ребром стоял вопрос с концертом, парком и Наташкой, что гораздо важнее всего остального.

Вполне очевидно, отпрашиваться у бабки смысла нет, она не отпустит. В очереди за коврами стояло мытьё посуды, предназначенной для «особых» случаев, и люстра. Посуду эту мы с братом за всю свою жизнь видели раза два, во время каких-то праздничных мероприятий, когда мать не хотела ударить в грязь лицом. На кой черт ее мыть – вообще не понятно.

А люстра… Люстру я заведомо ненавидел, потому что знал, как это происходит.

Данное творение советской промышленности имело вид каркаса из пяти пластмассовых обручей, на каждом из которых висела чертова уйма «стекляшек». Этакая имитация хрусталя, дешёвая и не очень, если честно, похожая.

Стекляшки надо было снять, промыть в тазу с мыльной водой, промыть в тазу с чистой водой, протереть и прицепить обратно. До концерта оставалось пару часов и было вполне понятно, что с люстрой до нужного времени мы не справимся, даже если будем начищать ее втроём: я, Илюха и дед Иван.

Людмила Владленовна, кстати, участия в хозяйственных работах не принимала. Она обложилась какими-то бумажками, заявив, что ей жизненно необходимо написать очень важные отчеты.

Какие уж там могут быть дела у бывшего директора школы, понятия не имею. Но судя по недолгому знакомству с бабкой, могу предположить, однозначно какая-то ерунда. Например, ей нужно составить список людей, которым она в ближайший год собирается выпить кровь.

Бабка, кстати, в действительности оказалась пенсионеркой, но дед Иван отчего-то упорно величал ее директором, будто Людмила Владленовна продолжает работать. На заслуженный отдых она вышла буквально весной, а потому, видимо, до сих пор не могла осознать, что период ее безграничной власти на детскими душами закончился.

В общем, я рассчитывал, пока мы будем трясти ковры, просто смыться без всяких диалогов и договоров, потому что с террористами мы не договариваемся. А Людмила Владленовна террорист, шантажист и маньячка в одном лице.

И вот теперь – дед Иван, который явно нарушить все мои планы. У меня имелось подозрение, что он специально сообщил, будто уходит, а сам притаился за ковром, намереваясь подслушать, о чем мы будем говорить с младшеньким. Вообще, кстати, не удивлюсь. Ибо дед – прощелыга еще тот.