Текст книги "Пионер в СССР (СИ)"

Автор книги: Павел Ларин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 7

– Нам нужен план… – Сказал Мишин и поманил нас пальцем к себе.

Начало мне уже не понравилось. Только все успокоилось и угомонилась после возвращения Константина, после его пламенной речи о том, что пионеры это тебе не просто так. Это – пример для всех остальных, а не источник различных абсурдных идей. Только народ перестал обсуждать произошедшее, а у Бегемота пропал оскал на лице. И вот снова… План…

Толстяк сидел на кровати, скрестив ноги. Вид он имел при этом очень загадочный. Уже представляя, насколько витиеватыми путями идут мысли Мишина, я даже боялся предположить, какую идею он выдаст на этот раз.

– Есть ли у вас план, мистер Фикс? – Антон засмеялся и подмигнул мне. По моему лицу понял, шутку я не оценил, потому что, прямо скажем, тупая шутка. – Ну, ты чего? Мультфильм не смотрел?

Он искренне удивился. Я молча покачал головой и направился к Васе. Точнее, к его кровати. Один только факт наличия у Мишина какого-то плана, любого, уже настораживал. Потому что мне сегодня не нужны никакие номера в исполнении этих шустрых детишек. Мне нужны тишина, покой и крепкий сон у всего отряда. Кроме Фокиной с Селедкой.

Хотя и Селедка – временно необходимый элемент. Выполнит свое задание, пусть тоже валит спать. Тем более, пока непонятно, чем закончится наше «свидание» с девочкой Машей. Я пока данную часть предстоящей встречи не мог оценить в перспективе. Ясное дело, если допустить, что в Фокиной каким-то чудесным образом оказался псионик, он не признается в этом с первых же слов. Соответственно, мне нужно его спровоцировать. Заставить выдать себя. Как? Пока не знаю. Сейчас у меня нет ни одного мало-мальски подходящего способа. Я – всего лишь чертов пионер Ванечкин. Но… Как говорится, будем решать проблемы по мере их поступления.

– Итак…– Вася сделал серьезное лицо. – Мы должны ликвидировать Константина Викторовича.

Мишин вытянул одну руку вперед, сжал пальцы в кулак, а потом изобразил жест, будто выжимает что-то невидимое.

Я напрягся еще больше.

– В смысле ликвидировать… – Этот вопрос прозвучал только от меня, между прочим. Ряскина, судя по его довольному лицу, ничего не смущало.

Нет, Прилизанный меня бесит достаточно сильно. Естественно, при первой же возможности спровадить его, как можно дальше от отряда и Леночки, я непеременул бы этим способом воспользоваться. Но совсем не уверен, что разумно переходить к таким радикальным мерам. Мне пока что светиться в столь серьёзных обстоятельствах вообще никак нельзя.

– Петя, что непонятного? У нас сегодня столько дел! – Толстяк откровенно возмутился. Мол, он тут изо всех сил придумывает нам эти дела, а я, дурак такой, говорю ерунду.

– Опять⁈ Опять какие-то безумные идеи⁈ – Мой вопрос прозвучал слишком громко. Я просто охренел, если честно. Они вообще способны сидеть на заднице ровно? Просто сидеть и ни черта не делать. – Вася, какие дела? Что за новости?

– Конечно! – Мишин подвинулся ближе и наклонился вперед. – Конечно, у нас есть дела. Ты зачем в пионерский лагерь приехал? А, Ванечкин? По утрам на линейке стоять?

Мы втроем устроились на его кровати. Остальные пионеры занимались какими-то своими делами. Бегемот и Елена Сергеевна ушли к девчонкам. Константин скрылся в вожатской. Скоро пора было идти на ужин и на нас особо никто внимания не обращал. Сочли, наверное, за столь короткое время, да еще у всех на глазах, ничего страшного исполнить не сможем. Как я убедился буквально только что, зря они так расслабились. Нельзя недооценивать моих товарищей. Честно говоря, даже интересно, как вообще Мишин с Ряскиным дожили в целости и невредимости, с полным набором конечностей и других частей тела, до четырнадцати лет.

– Так…хорошо. Какие у нас дела? – Я тяжело вздохнул, испытывая сильное, огромное желание послать Мишина куда подальше с его грандиозными планами. А судя по выражению лица, планы действительно грандиозные.

– Нам нужно сегодня ночью устроить посвящение. – Торжественно произнёс Толстяк, потом резко отстранился и посмотрел на нас с Ряскиным многозначительным взглядом.

– Посвящение в кого? Кому? Кого и кому мы будем посвящать?– Я подумал в этот момент о землеройке. Серьёзно. Просто смотрел на Толстяка, а видел перед собой землеройку.

Единственное существо, которое не имеется чувство самосохранения. Если к примеру, на пути этого животного протянуть проволоку и пустить через нее ток, то землеройка будет упорно биться о преграду, пока не сдохнет. Но обойти не догадается. Вот теперь стало точно понятно. Чувство самосохранения отсутствует у нее и у пионеров. Ни угроза вылететь из лагеря, ни обещание Прилизанного оторвать нам головы к чертовой матери, ни прогрессирующая трансформация Бегемота, которая звереет буквально от каждого нашего поступка, не способны остановить энтузиазм Васи.

– Так…– Мишин оглянулся на остальных подростков, который весело переговаривались, собираясь на ужин. Проверил, не подслушивает ли кто. – У нас теперь самая настоящая команда. Я, Антон, Ванечкин, и…

Вася поискал кого-то взглядом. Заметил Богомола, который в этот момент вошел в комнату, махнул ему рукой, подзывая к нам, а потом добавил.

– И вот он…ну…Богомол, в общем. И у каждой команды обязательно есть свои традиции. Мы тоже должны их придумать. Вот я решил, что первой традицией станет ночное купание.

– Ну, ты… – Ряскин развел руками. Я честно ожидал, что далее последуют эпитеты, типа, «придурок», «псих», «ненормальный», потому как это было бы самым верным определением слов Мишина. – Ну, ты здорово придумал.

Закончил довольный Антон свою речь и стало окончательно понятно, в этом месте есть лишь один адекватный человек – я.

– Отлично! – Ряскин был в восторге от предложения Толстяка. – Мы, как три мушкетёра и Д’Артаньян!

В этот момент к нам подкрался, именно подкрался, на цыпочках, Богомол. Он осторожно пристроился на соседнюю кровать, наблюдая с улыбкой за происходящим.

– Ну…насчет д’Артаньяна не уверен…– Вася задумчиво посмотрел на четвертого члена нашей новоиспеченной команды. – Хотя если в общем, то мысль верная. Вот, например, у нас с отцом есть традиция. Мы каждый год, как только заступаются праздники Первомая, едем в деревню. У нас случается первая рыбалка.

– Ого. – Ряскин с уважением кивнул, – Хорошая традиция. Это вы сами придумали.

– Да не…– Толстяк махнул рукой. – Это мамка с бабушкой. Картошку сажать надо. Но мы с батей решили добавить свое, мужское дело. Вот в этом году, например…Мы даже придумали свои, особые правила рыбалки. Отец начал забрасывать удочку через плечо, в противоположном направлении от того, куда смотрит. Ну, вроде, наш, особый способ. Мы его даже назвали Метод Мишина…

– Ого… – Антон проникся еще большим уважением в Толстяку и его отцу, которые изобрели такую классную штуку. Хотя, по мне, тупее сложно придумать. – И как? Что принёс метод? Больше рыбы?

– Да нет…– Вася тяжело вздохнул. Рыбы вообще не поймали. Наша задумка увенчалась тем, что чайка схватила его наживку на лету и полетела к своему гнезду на том берегу реки. Мы рыбачим на реке. Река у нас широкая. Почти, как море. И вот пока он замахивался, птица хапнула эту наживку. Папа же подумал, что поймал большую рыбу и восторженно закричал, дергая удочку и заливаясь хохотом. Выглядело, конечно, это… Честно говоря, напугал он других рыбаков, которые были на берегу, знатно. Мы то на лодке рыбачили. Бедная чайка со свистом рухнула в воду. Наверное подумала про себя, что за бешеная рыбина ей попалась. Ну, и все. Отец медленно подтянул ее в лодку. Сделал вид, что так задумано. Местные его не сильно любят. Говорят, мамка могла выйти замуж за какого-то комбайнера Мишку. Больше было бы толку. Ну, и вот… Оказавшись в лодке, чайка притворилась мертвой. Папа вынул крючок и отпустил птицу. Чайка открыла глаза, клюнула его в руку и с недовольным воплем улетела. Папа ругнулся ей вслед и попытался сшибить ее свинцовым грузилом. У него хлестала кровь, настроение испортилось, и он отменил рыбалку. Но суть то не в этом. Главное – традиция.

Я с удивлением наблюдал за Мишиным. Он реально верил в то, что говорил.

– В общем… Я придумал способ, как нам нейтрализовать Константина Викторовича на всю ночь. И скажу точно, ему будет не до нас. Гарантированно. Мы по-тихоньку смоемся через окно. Доберемся до моря, искупаемся, а потом вернёмся обратно. Тихо, спокойно. Начало будет положено. А еще, думаю, надо вести летопись. Ну, как дневник наших летних приключений. Перед отъездом спрячем его в особом месте.

– Это все хорошо…– Я перебил Машина. Полет его мысли было сложно остановить. Эту мысль начало заносить куда-то очень далеко. Летописи он собрался вести… – Что с Константином?

– А-а-а-а-а… Касторка! – Торжественно произнёс Толстяк и обвел нас всех довольным взглядом.

Глава 7.2

Что такое Касторка, я не имел ни малейшего понятия, но слово мне это не понравилось сразу. Еще больше не понравилось, что Ряскин после того, как Вася произнес свою мысль вслух, посмотрел на Толстяка с опасением и уважением. Видимо, даже он счел его предложение слишком серьёзным. Богомол просто несколько раз хрюкнул. Не до конца было понятно, что это, смех или он собирается разрыдаться.

– Касторка отвратительно воняет и мерзкая на вкус. – Высказался, наконец, Антон. – Хотя, достать ее, в принципе, можно. Думаю, в медчасти точно есть. Но как ты собираешься напоить Константина Викторовича? Мне кажется, он точно будет против.

– Так…стоп. – Я поднял руку, привлекая внимание всех участников нашего собрания. – Объясните, что это вообще такое? Тем более, раз планируется какой-то мутной ерундой вывести вожатого из строя. Он не окочурится?

Не то, чтоб меня сильно волновало состояние здоровья Прилизанного. Вообще похрену. Даже если он внезапно откинет копыта, данный факт только порадует. Но не сейчас же. И не здесь. Я такими темпами вообще никогда не выполню ни один пункт своего плана. А сегодняшняя ночь мне мандец, как нужна. Необходимо понять, что произошло с Фокиной. Вернее, кого и как занесло в Фокину. То, что там точно не друг, я уверен. У меня друзей отродясь не было. Хочу понять насколько опасен псионик, оказавшийся в Маше. Кто он вообще? Зачем ему эта девочка и это место. А главное – как⁈ Может, существует способ, о котором я не знаю.

– Слабительное. – Толстяк, как ни в чем ни бывало, уставился на всех нас, пожав плечами.

Я прикрыл глаза. Мысленно попытался себя успокоить. Просто у меня такое чувство, что куда я ни пойду в этом прекрасном месте – психи всегда рядом.

– Вася…Скажи, как ты думаешь, какой эффект наступает после слабительного? – Спросил я Толстяка ласковым голосом.

Мишин уставился на меня. Его лицо стало сосредоточенным и напряжённым. Очевидно в этот момент в голове Васи шел умственный процесс. Тяжело, со скрипом, непонятно, куда, но шел.

– Так, это…Пронесет его. – Выдал, наконец, Мишин.

– Потрясающие способности в дедукции. Вот знаешь, смотрю на тебя и поражаюсь. Редкого ума человек. – Я несколько раз демонстративно хлопнул в ладоши.

Мишин сарказма в моем голосе не услышал. Наоборот – гордо распрямил плечи. Типа, да, он такой!

– Да ладно, Ванечкин. – Вася даже слегка покраснел от удовольствия. – На самом деле я просто обращаю внимание на любые детали. Понимаешь? Потом анализирую их. Жизнь – это открытая книга.

– Отличная аллегория. Жаль только ты неграмотный…

Ряскин услышав мою фразу, прыснул в кулак. Даже Богомол тихо захихикал себе под нос. А вот Мишин ни хрена не понял. Сначала. Почти минуту он молчал, глядя мне в глаза. А потом опять покраснел. Только на этот раз совсем по другой причине.

– Эй, Ванечкин, ты намекаешь, что я тупой? – У Васи даже щеки стали больше. Его раздуло от обиды и возмущения, как лягушку в момент опасности.

– Мишин, я не намекаю. Прямо говорю. Ты сам подумай. Ну, хорошо, даже если удастся напоить Константина этой ерундой, что ждёт нас дальше? Он будет каждые десять-пятнадцать-двадцать минут бегать в туалет? И точно не уляжется спать. Сложно заснуть при том, что существует угроза обосраться. Слепленные из вещей манекены уже не проканают. Как часто будут приступы, мы не знаем. И что? Я совсем не против устроить Константину адски веселую ночь. Но одного не пойму. Как ты собираешься сбежать из корпуса, если по этому корпусу между туалетом и спальней будет метаться Прилизанный. Это – первое. Второе… Вам не кажется, что сто́ит переждать хотя бы несколько ночей?

– Почему? – Теперь Ряскин с искренним удивлением пялился на меня вместе с Мишиным.

– Почему⁈ Потому что за три дня мы успели засветиться везде и во всем. За нами наблюдают воспитатель и вожатые. Наши… – Я окинул взглядом подростков, которые суетились по комнате, готовясь к ужину. – Наши товарищи при первой же возможности задушат нас ночью. Потому что весь отряд в который раз наказывают за то, что делаем мы. И потом… я сегодня…

В голове в этот момент щёлкнуло. Черт. Передо мной сидят пацаны. Подростки. Нужно назвать им причину, которая в этом возрасте может показаться значимой.

– И вообще, у меня сегодня свидание. – Выдал я.

Ряскин, Мишин и Богомол качнулись вперед, ко мне. Как три мартышки, загипнотизированные удавом.

– Серьёзно? – У Толстяка моментально прошла вся обида, а глаза загорелись восторгом. – С девчонкой?

– Офигеть… – Ряскин хлопнул меня по плечу. – Вот это Ванечкин. И когда только успел?

Богомол ничего не стал говорить, он снова хрюкнул. Теперь его хрюк имел интонацию восхищения.

– С Фокиной. – Добил я своих товарищей.

Мишин охренел, услышав имя. И явно расстроился. Он изо всех сил старался сохранить высокомерное и слегка скучающее выражение лица, характерное для чучела лося, висящего над каминной полкой. Но получалось у него это чертовски плохо. Похоже, Вася искренне был увлечён Машей. Впрочем, Ряскин обалдел не меньше.

– С Фокиной⁈ – Он так громко это переспросил, что все остальные пионеры, находившиеся в комнате, застыли на месте и обернулись в нашу сторону.

– Чё уставились⁈ Собирайтесь, вон. Скоро жрать пойдём. – Тут же накинулся на них Мишин.

Вася явно был расстроен услышанной новостью.

– Эх…черт…– Он почесал затылок. – А я ведь сам рассчитывал…Думал на дискаче приглашу Фокину на медляк. Музыка, все дела…звезды…Сами понимаете…

– Да уж, Петька…Вот ты всех нас обскакал. – Ряскин покачал головой.

Только Богомолу было по хрену, он продолжал улыбаться и вертеть башкой, переводя взгляд с одного на другого.

Я развел руками, мол, пацаны, извините. Хотя, конечно, больших усилий стоило не заржать в голос. Они реально на полном серьёзе рассчитывали мутить с самой красивой девочкой в лагере? Идиоты, млять…Просто малолетние идиоты.

– После случая с Матильдой, это самая страшная минута в моей жизни. – Трагично произнёс Мишин. Потом посмотрел мне в глаза и с не меньшим трагизмом добавил. – Но что не сделаешь ради счастья друга…

– Кто такая Матильда? – Тут же с сочувствием поинтересовался Ряскин. Видимо, речь шла о какой-то личной драме.

Я, честно говоря хотел спросить то же самое, но по другой причине. Просто единственное, что могу представить в объятиях Мишина – это жратва. Все. Вообразить, как он заинтересовался девчонкой… Ну только если причина та же. Если у этой девчонки есть еда. Или она сама похожа на еду. Другие варианты исключаются. Для Толстяка нет ничего важнее собственного неумного аппетита.

– Матильда… О-о-о-о-о…это была очень страшная история… – Мишин понизил голос и поманил нас, намекая, чтоб мы подвинулись ближе. – Случилось все… Прошлой весной. Сплю, значит, я, никого не трогаю. И сквозь сон, как будто кто-то зовет меня по имени странным голосом. Открываю я глаза и слышу потусторонний, совершенно нечеловеческий голос:

– Ваааасяяяя…

У меня все внутри похолодело. Я думаю, уж не приснилось ли. И тут опять еще более страшным голосом:

– Ваааааасяяяяяяя……

Сердце у меня пропустило штук пять ударов. Волосы на моей голове встали дыбом, и моментально, как мне кажется, поседели. Думаю, вот это номер. Я лежал просто парализованный, не в силах сдвинуться и посмотреть, что же там.

Тут из своей комнаты мамка выглянула. Тоже проснулась. Она посмотрела куда-то вглубь коридора. В этот момент вновь раздался жуткий, нечеловеческий вой, похожий на стон, который звал меня. Мамка и говорит говорит так тихо:«Вот же сволочь…»

А я лежу, не могу разлепить губы, от сковывающего меня страха. Кое-как пересилил себя, и спросил:«Что там?»

Мишин замолчал, выдерживая паузу. Ряскин машинально подвинулся еще ближе. Учитывая, что сидел он на одной кровати с Толстяком, а места там вообще-то не очень много, ещё чуть-чуть и Рыжий просто заберётся на Васю. Даже Богомол перестал улыбаться и хихикать. Толстяк обвёл нас взглядом.

– Ну⁈ – Ряскин от нетерпения подпрыгнул на месте. – Мать ответила?

– Да. Кошка блюет. Утром уберу. Вот что мамка сказала. – Мишин вздохнул. – А я лежал на мокрой от пота простыне, и чувствовал, как потихоньку вставшие дыбом волосы укладываются на место…Ребята, это жутко, когда блюёт кошка. Просто ужас… Вот сейчас такое же ощущение. После признания Ванечкина…

– Тьфу, блин! – Антон вскочил с кровати. – Придурок! Думал, правда там Матильда. А у него кошка…Ну, ты, блин, и дебил…

Пацаны, тусовавшиеся по комнате, снова испуганно замолчали, уставившись на нашу компанию.

– Вам что, заняться нечем? – Набросился на них Толстяк. – Харе подслушивать.

Несколько пионеров высказались про то, что нам, всем четверым, надо лечить голову. В принципе, с этим высказыванием частично я был согласен.

– Знаешь… – Ряскин подошел ко мне, положил руку на плечо и заглянул в мои глаза. Учитывая, что он стоял, а я сидел, сделать это было не очень просто. – Мы, как настоящие друзья, обязаны помочь тебе. Касторка точно не подходит. Нам нужно сделать так, чтоб Константин Викторович или крепко уснул, или вообще ушёл из корпуса.

– Уйдет он, как же… – Мишин хмыкнул. – Слышал, что сказала Нина Васильевна? Вожатому устроиться на ночлег с раскладушкой в дверях комнаты.

В этот момент Богомол издал очередной странный звук, а потом отчетливо произнёс.

– Вожатый влюбился в вожатую. Жених и невеста.

Фраза эта вообще не имела никакого смысла. Первые несколько секунд. А потом меня осенило. Прилизанный явно увлечен Еленой Сергеевной. И если, к примеру, она назначит ему встречу, то Костик побежит, роняя тапки. Естественно, меня совсем не устраивает, чтоб Леночка реально позвала придурка на ночную прогулку. Но… Это ведь может быть не совсем правдой…

Главное, чтоб Прилизанный верил, будто у него встреча с Еленой Сергеевной. А если, к тому же, там окажется вовсе не вожатая, а, например… Элеонора… Которая живым его не выпустит до утра. Уверен, эта дамочка не подведет. Она смотрит на Константина, как Мишин на обед. Того и гляди сожрет с потрохами.

– Богомол! – Я тихо засмеялся, потирая руки, – Чертов гений… Отлично придумал.

А потом рассказал свой план всем членам нашей Сумасшедшей четвёрки.

Глава 8

– Быть взрослым не сложно, ты просто все время устаешь и рассказываешь другим, как ты устал, а они тебе – как устали сами. – С умным видом выдал Мишин в ответ на высказывание Ряскина, мол, взрослых не понять.

Эта глубокая по своему содержанию мысль сопровождала обсуждение пятой по счету любовной записки. Первые четыре были забракованы. Мной, естественно. Потому что только идиот не понял бы, их писали подростки.

Я, конечно, об умственных способностях Прилизанного далеко не лучшего мнения, и, возможно, он реально придурок, но когда в письме из пяти предложений десять раз используется слово «любовь» в различных вариациях, думаю, даже Костик заподозрит неладное.

Тем более, если он похож на идиота, то Елена Сергеевна точно выглядит адекватно. И приди ей в голову мысль пригласить Прилизанного на свидание, вряд ли она стала бы писать что-то подобное. А записка, которую на наш суд предоставил Мишин, была похожа на романтический бред незрелой девицы лет двенадцати. Сильно озабоченной, но тщательно это скрывающей.

Вариант Ряскина выглядел приличнее, но слишком напыщенно. Там использовались слова «сударь» и «соблаговолите». Думаю, при первом же прочтении такого послания «сударь» Прилизанный если и «соблаговолит», то исключительно выяснить, кто из подростков решил поглумиться.

У Богомола в письме, слава богу, было одно предложение. Однако, во-первых, в нем он ухитрился сделать несколько ошибок, а во-вторых, фраза «Какое прекрасное лето» совершенно не напоминает приглашение на встречу.

В итоге, из всего того, что наваяли мои товарищи нужно было либо выбрать один вариант, либо слепить общий. Просто мы изначально решили, что каждый напишет свое письмо, и по результату выберем лучшее. Возможности нормально, спокойно сесть и сделать все сообща, к сожалению, не имелось. Благодаря педагогическому рвению Бегемота.

Кто бы мог подумать, что столь простое действие вызовет у нас столь большое количество проблем. Причём, с моей стороны, поступило, наверное, единственное здравое предложение. Просто написать время и место. Все. Внизу обозначить автора записки простым коротким «Лена». Как нормальный взрослый человек я понимал, этого достаточно. Не надо никаких признаний, восхищенных дифирамбов и всякой подобной ерунды. Хрен я угадал.

Мишин, Ряскин и Богомол подошли к данному вопросу творчески. С уже привычным уклоном в неадекватность.

Ситуация осложнялась еще тем, что нас четверых, как особо отличившихся, после ужина собрали в комнате отдыха. Нина Васильевна с подозрительно ласковой улыбкой сообщила, есть очень интересное задание. Вот это и послужило причиной того, что строчить записки пришлось по-отдельности. Каждому свою.

Бегемот обвела нашу компанию пристальным взглядом, а затем торжественно приступила к объяснению деталей задания.

По ее мнению, так как наша четверка отличается бьющим через край энтузиазмом, то для нас воспитатель теперь будет придумывать различные творческие уроки, которые позволят направить этот самый энтузиазм в мирное русло. Мне кажется, если честно, да́ром Бегемоту не сдалось никакое русло, просто она нашла способ постоянно держать особо опасных подопечных под контролем. Есть ощущение, до конца смены нас хрен выпустят из-под зоркого взгляда педсостава.

– Ну, вообще…– Протянул Мишин, провожая взглядом остальных подростков, которые отправились на улицу вместе с Еленой Сергеевной. – Вот тебе и классное лето получается. Весь год учились, чтобы опять учиться. Нина Васильевна, это несправедливо!

– Несправедливо, Василий, что вместе с вами страдаю я. Потому что вечернее время проведу рядом. А могла бы заняться чем-то более интересным… Бегемот, как и Толстяк, посмотрела вслед пионерам, которые, весело переговариваясь, вместе с вожатой резво рванули из корпуса.

Взгляд Нины Васильевны стал совсем грустным. Наверное, она представила, как могла бы сейчас отправиться к своему ненаглядному Родиону. Он буквально недавно прошел мимо окна корпуса, «случайно» в него заглянув. Раз десять. И прошёл, и заглянул.

Довольная, краснощекая физиономия электрика говорила о том, что он уже принял на грудь и готов к подвигам. Нина Васильевна, судя по тоске в глазах, эту готовность разделяла, но подвигов ей хотелось значительно меньше, чем проблем. А перспектива оставить меня, Ряскина, Мишина и Богомола наедине с нашими мыслями, которые приводят к опасным ситуациям, у Бегемота теперь ассоциировалась только с проблемами.

Поэтому мы, как четыре дебила, находились в комнате отдыха, при том, что остальным после ужина было разрешено заняться своими делами. «Свои дела» подразумевали какие-то подвижные игры. Я уже понял, что «своего» в этом пионерском лагере нет ничего и ни у кого.

Ради нас в помещении появились столы на складных ножках, бумага, карандаши, краски, вода в баночке, кисти и неизменный стул для Бегемота. Нина Васильевна заявила, что мы займемся рисованием. Мол, это хорошо помогает выплеснуть эмоции и совладать с внутренним напряжением.

Не знаю… Я от такой новости точно не расслабился. Если до этого никакого напряжения лично у меня не было, ни внутреннего, ни внешнего, то теперь оно появилось. Потому как чертова Бегемот со своими новаторскими идеями в детской психологии, охренеть как сильно мешала. Я даже не смог выяснить у Селедки, договорилась ли она с Фокиной о прогулке. А вообще, по-хорошему, нам с Тупикиной надо обсудить детали плана. Вот только вместо этого, я сижу за столом и наблюдаю кислую рожу Бегемота. Хорошо хоть успели с пацанами договориться что каждый напишет одно письмо для Константина и одно для Элеоноры. Мы шли с ужина уверенные, что проведем ближайший час иначе и все сделаем нормально. Благодаря Нине Васильевне придётся действовать через задницу.

Думаю, можно не уточнять, что этот импровизированный урок рисования превратился в настоящий цирк. А ещё я сделал один, несомненный вывод. Кажется, Бегемот побаивается Ряскина, Мишина и Богомола. Их она считает гораздо более неадекватными. С одной стороны, так и есть. А с другой, из-за этого все ее педагогическое внимание было направлено на меня.

Увы, зря она решила, что если я выгляжу приличнее остальных, можно возлагать на меня надежды. Рисование, как выяснилось, не мой конёк. Я вообще не знаю, в чем Ванечкин нормально разбирается, или что он способен делать хорошо. Такое чувство, будто этот придурок все время только учился. С утра до ночи. Больше ни на что он не годен.

Однако я пытался строить из себя профессионала, разложив на столе аккуратно заточенные цветные карандаши. Дело не в том, что подумает Бегемот. И не в желании произвести на нее впечатление. Мнение Нины Васильевны вообще мало волнует.

Просто пока она смотрела на меня, не обращала внимания на остальную часть нашей компании. А там, как раз, полным ходом под прикрытием внезапно проснувшегося интереса к живописи, активно шел процесс сочинения любовной записки, которую мы планировали подбросить Константину. Сложность ещё в том, что катастрофически поджимало время. До отбоя – всего ничего осталось. Нам надо успеть и письмо состряпать, и подкинуть его Прилизанному.

Вожатый в данный момент смылся в старший отряд. Видимо, к той самой коллеге, с которой уже ходил на прогулку. Они там, якобы, обсуждали предстоящую игру в Пионербол. Кстати, про Пионербол…

Услышав название во время ужина, я с трудом мог себе представить, что это за вид спорта. По мне, пионеры ничего путного сделать не могут. Какой, на хрен, «бол»?

Ряскин, естественно, попытался объяснить правила игры, заметив мое недоумение. Сначала, правда, долго удивлялся, что мне эти правила незнакомы. Потом вспомнил Новый год, высказался не очень лицеприятно в сторону матери Ванечкина, которая лишила сына всего, оставив ему только учебу, а затем в двух словах пояснил, что в Пионерболе нужно перебрасывать мяч через сетку на сторону противника. Не допускать, чтобы он коснулся земли на территории твоей команды. Нельзя касаться сетки, переходить среднюю линию и делать более трёх шагов с мячом в руках. Практически как в волейболе. Только там нужно мяч отбивать, а в пионерболе его ловят.

Я задал логичный вопрос, почему такое название. Пионеры то при чем? Ладно, можно понять, если бы в этой игре, как в крикете, надо было отбивать мяч пионерами. Вместо биты берешь товарища по команде и херачишь его башкой по мячу. Или наоборот, вместо мяча швырять все тех же пионеров через сетку. Ну, если по логике вещей. Однако, судя по реакции остальных, которые моего креативного подхода не оценили, что такое логика, знаю и понимаю только я.

Но самое интересное, нашему отряду предстояло принять участие в нескольких играх. Вернее, конечно, не только нашему. Оказалось, каждую смену проходит соревнование. Отряды играют между собой, потом остаются сильнейшие, которые борются за три места. В общем, этакий чемпионат в пределах пионерского лагеря.

– Не знаю…– Ряскин вздохнул и с тоской посмотрел на Мишина, который сидел за столом рядом с ним, уминая ужин за обе щеки. Толстяк каждый раз делает это с такой скоростью, будто кто-то сейчас отберет у него еду.

Задница Васи свешивалась со стула сразу на две стороны. Мне кажется, я даже слышал тихий стон несчастной мебели, которая реально могла развалиться под тяжестью веса Толстяка.

– Опять, наверное, проиграем. В том году мы даже в тройку не вышли. Да что там в тройку…В пятерку не попали. Играть никто не умеет нормально. – Ряскин снова тяжело вздохнул и опять посмотрел на Васю.

Тоска Рыжего в принципе была понятна. Так выходило, он всегда становился капитаном команды, потому что лучше всего играл в Пионербол. Но вот с составом участников ему катастрофически не везло. В этом году снова не из кого собрать сильную команду. Мишин, конечно, крайне удачно подошел бы в роли ударной силы. Он если швырнет мяч, то соперника, решившегося этот мяч поймать, просто вынесет за пределы поля. Как снаряд метателя молота.

Есть лишь одно маленькое «но». Вася физически не способен бегать. Через два шага он останавливается, складывается пополам и часто дышит. Единственный раз, когда он несся вперед, преодолевая все препятствия, – это то самое путешествие, в результате которого наш Толстяк застрял в дырке. Когда он испугался Белой Дамы. Однако заставить Мишина бегать и прыгать по полю с помощью несуществующего призрака невозможно.

Остальные подростки в нашем отряде либо мелкие, либо щуплые, либо просто руки из жопы растут. В команду нужно шесть человек, а Ряскин снова не видит подходящих кандидатур, на которых можно сделать ставки. Поэтому, как обычно, будут играть все, кто захочет. Антон в третий раз тяжело вздохнул и занялся своим ужином.

В любом случае, предстоящее соревнование неизбежно. Участвуют все. Тут страдай-не страдай, толку никакого. А вот Вася – рядом, и он с тоской смотрит на тарелку Ряскина. Просто Васина тарелка уже пустая. Поэтому у Рыжего есть все шансы лишиться еды.

Соответственно, когда мы вернулись из столовой, Прилизанный ушёл в корпус старшего отряда обсуждать предстоящие игры. Правда, наверное, только я догадался, что игры эти Костику в хрен не упёрлись. Он просто резвым козликом поскакал к особе, увлеченной Его Прилизанным Величеством. У нас от силы был час, чтоб намутить любовное письмо, которое вынудит Константина явится в назначенное место после отбоя.

Мы ещё во время ужина решили, что местом для встречи будет здание администрации. Туда же пригласим Элеонору от имени вожатого. Вторую записку, кстати, тоже надо написать и вручить этой знойной женщине. А мы пока ещё и первую то не придумали.

К тому же, если с Костиком все понятно. Пока он отсутствует, положим письмо на тумбочку в комнату. С Элеонорой ситуация сложнее. Ей придётся отдать послание прямо в руки. С одной стороны то, что «амурный почтальон» будет из нашего отряда, это хорошо. Лишний раз подтвердит ей, приглашение точно от Костика. Но с другой стороны…Прилизанный потом может отыграться за такое устройство его личной жизни. Если решит разобраться в том, как это вообще вышло. Почему вместо Леночки на свиданье явилась Элеонора.