Текст книги "На 127-й странице (СИ)"

Автор книги: Павел Крапчитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Сцена 5

Маленькая мансардная комната была по-своему уютна и функциональна. Умывальник типа «мойдодыр» слева от входной двери, у стены напротив – железная кровать, стол со стулом. Мансардное окно, как часть крыши, было удобно тем, что через нее проникало достаточно лунного света, чтобы можно было передвигаться по комнате, не рискуя удариться головой о низкий потолок или перевернуть «ночную вазу».

Я лежал поверх заправленной кровати. Разобрать ее у меня уже не было сил. Пришел, снял брюки, под которыми обнаружил серые кальсоны с завязками, положил на подушку полотенце, с облегчением вытянулся на кровати и провалился в сон.

По ощущениям я проспал несколько часов, а проснулся от холода. Вспомнил о пальто, которое видел висящим на крючке на двери. Пришлось вставать. Полотенце на подушке оказалось мокрым то ли от гноя, то ли от сукровицы, вытекающей из моей болячки на голове. В темноте не разобрать. Взял носовой платок. Обильно смочил его виски и, упершись одной рукой в раковину «мойдодыра», другой рукой стал осторожно очищать платком рану на голове. Потом достал пузырек со стрептоцидом, который мне вручил Фриц, и стал, не торопясь, по щепотке, посыпать его на очищенную рану. Посидел немного на стуле. Подивился полной тишине на улице, от которой давно отвык. Убрал мокрое полотенце с подушки и снова вытянулся на кровати, накрывшись оказавшимся тяжелым пальто. Но в этот раз сон не шел.

Как все закончилось у Фрица, я помнил смутно. Фотограф, притащивший с собой здоровенную деревянную коробку-фотоаппарат и треногу, фотографировал. Я ему что-то советовал, а Фриц на это только ухмылялся. Потом все как-то резко закончилось, и я обнаружил себя стоящим снова на улице рядом с аптекой Фрица.

И снова надо было думать, куда идти. Где могла быть «берлога» Энтони Клера? Он же вышел выпить. Вряд ли он пошел бы за этой надобностью куда-то далеко.

– Эй, – окликнул я мальчишку, который катил мимо меня ржавый обруч от большой бочки. Чтобы обруч не падал, мальчишка время от времени подбивал его палкой.

^{Детские развлечения с обручем от бочки}

От моего окрика мальчишка остановился, а обруч упал.

– Что желаете, мистер? – Как настоящий американец, он сразу перешел к делу.

– Ты меня знаешь, парень?

– Конечно, мистер. Вы тот англичанин, который уже два дня живет у фрау Бергман.

– Вот и отлично. Я что-то устал, парень. Доведи меня до дому. Получишь никель.

^{Генрих, мальчик, который проводил ГГ до его съемной квартиры}

Мальчишка, как-то странно посмотрел на меня, но потом нагло заявил:

– Маловато, мистер. Надо бы добавить.

– Как хочешь. – Я сделал вид, что оглядываюсь по сторонам в поисках другого кандидата в кормчие.

– Всегда готов, мистер. – Мальчишка подлетел ко мне, взял за руку и отвел к крыльцу, стоящего напротив дома.

«Упс, – подумал я».

Мальчишка уже стоял с протянутой рукой, в которую я положил пять центов. Поскольку это резко подняло степень доверия между нами, то я уже не стесняясь спросил его:

– И где здесь я живу?

Взгляд мальчишки ясно говорил, что он думает о моих умственных способностях. Но еще пять центов сделали свое дело.

– Фрау Бергман сдает комнату в мансарде, мистер. Она специально там ее оборудовала. Всего хорошего.

Мальчишка убежал, не забыв прихватить свое колесо.

Из кармана пальто, которым я укрылся, что-то выскользнуло и гулко ударилось о пол. Кровать была невысокой, и я опустил руку и стал шарить по полу, собираясь найти там, как минимум, кошелек с золотыми. Но рука сначала наткнулась на что-то пушистое, а потом я почувствовал холодный метал.

Я поднес находку поближе к глазам. Это был нож с прямым толстым лезвием, мощной рукояткой, которая заканчивалась пушистым хвостом какого-то зверька типа белки. Спрятав руки вместе с ножом под пальто, я снова уставился в темноту и задал вопрос, как будто было кому.

– Это ведь не шоу? Это ведь навсегда?

Дикая волна отчаянья и безнадеги накатила на меня, и я удержался от слез только благодаря тому, что снова провалился в сон.

Сцена 6

(за несколько месяцев до ранее рассказанных событий)

В усадьбе Элтонфорд было три здания. Не считать же зданием усадьбы уютный, но небольшой коттедж, в котором жила семья управляющего. Из этих трех зданий только одно можно было считать обитаемым. И то – с большой натяжкой. Обитателем этого здания – старой усадьбы Диспенсеров был старик, который отринул от себя настоящее, а если бы кому-то в голову пришло прийти к нему, чтобы поговорить о будущем, то он сначала бы рассмеялся, а потом бы сильно разозлился.

^{Усадьба Элтонфорд}

Старика звали лорд Хью Диспенсер и сейчас он шел от усыпальницы своей жены Эвелин по тропинке к этому старому зданию. Этот путь к усыпальнице и обратно лорд Диспенсер совершал каждое утро. Дорога давалась тяжело. Больные колени и скрюченная спина делали его походку, по влажным от утренней росы камням, неуверенной и шаткой. И крепкая трость, на которую он упирался, мало в чем могла ему помочь. Но лорд, казалось бы, не замечал, этих трудностей. В его голове, как отблески далекой грозы, мелькали видения. Каждый раз и только на этой тропинке.

«Почему они приходят только, когда я возвращаюсь от Эвелин?» – думал Диспенсер. – «Почему только этот бал в загородном доме герцога Портлендского?» Ведь после этого была их красивая свадьба, несколько лет счастливой семейной жизни? Масса других вопросов привычно появлялись в мозгу старика, но он их тут же забывал, так как бывал поглощен, встававшими перед ним и почти тут же исчезающими картинками. Многое было на этих картинках, но лорд ловил своим внутренним взглядом только одно – юную Эвелин стоящую на краю зала, танцующую Эвелин, улыбающуюся Эвелин, … его Эвелин.

Диспенсер старался удержать похищенную у него смертью любимую женщину. И даже заказал ее бюст известному скульптуру.

^{Бюст Эвелин на пианино}

Что тот и сделал. Холодный, белый мрамор точно копировал молодую Эвелин уже ставшую миледи Диспенсер. Но жизни в ней не было. Может быть из-за глаз? Глаза у бюста, как и у всех других скульптур, были белые и без зрачков. Словно Эвелин ослепла и закрыла глаза, чтобы никто не видел ее ничего не видящих глаз. Тогда Диспенсер и допустил ошибку. Он поручил скульптуру сделать у бюста настоящие глаза. Как на картинах. Все его предки гордо взирали с полотен на стенах Элтонфорда обычными зрячими глазами. Скульптур вернулся через несколько дней, установил на стол перед Диспенсером бюст и не торопясь убрал с него красную толстую ткань.

На крик лорда сбежались все находящиеся в доме слуги и, ничего не понимая, уставились на своего лорда, который с перекошенным лицом, хватая открытым ртом воздух, пытался что-то сказать и на бледного, как тот же мрамор, скульптура. Гэрант, управляющий первым подбежал к хозяину, взял его под руки и усадил в кресло. А затем взглянул, на то от чего не мог оторвать взгляд сам лорд. У бюста появились глаза и вроде бы были похожи, но на белом мраморе они смотрелись хоть и красиво, но ужасно. Они словно выныривали откуда-то из далека. Гэрант вдруг понял из какого далека смотрят на него эти глаза и тут же перекрестился.

– Пусть уберет, пусть уберет, – только и смог вымолвить лорд и лишился чувств.

Сцена 7

Скульптор убрал нарисованные глаза. Бюст занял свое место на небольшом фортепьяно и смотрел на мир обычными для скульптур гладкими белками глаз. Но с того дня здоровье лорда стало ухудшаться. То одно, то другое. Постепенно его круг общения сузился до Гэранта. Жил лорд в старой усадьбе, а наружу выходил он только по утрам, чтобы дойти по усыпальницы Эвелин и вернуться обратно.

Сейчас Гэрант вернулся из Лондона и ждал лорда у дверей здания старой усадьбы. Он молча открыл перед лордом дверь, зашел вслед за ним и замер в ожидании, когда лорд захочет с ним говорить.

В то время как голова Дисперсера была занята одним, его тело жило своей жизнью. Диспенсер сам не заметил, как расположился в кресле у разожженного слугами камина и вытянул к огню ноги.

^{Гостиная в усадьбе Элтонфорд}

Светлая гостиная с хорошо подобранной мебелью в бежевых тонах никак не соответствовала ни одеянию, ни настроению старого лорда. Просто все осталось так, как 30 лет назад задумала и воплотила Эвелин.

«Когда же Эвелин первый раз посетила Элтонфорд? Кажется, там была целая толпа. Ее тетушки и племянники». Диспенсер опасался, что вид неухоженного старого замка не понравится Эвелин. Но получилось все наоборот. Эвелин восторгалась и прудом, в который превратился ров вокруг усадьбы, и уцелевшими башнями, и тем более башнями разрушенными, и зарослями одичавших рододендронов, азалий и роз, которые густо разрослись вокруг.

^{Старый замок в усадьбе Элтонфорд}

А уж после того, как она стала полноправной хозяйкой замка, она развернулась на полную.

«Хью ты не представляешь, как жутко приходится проводить дни английской леди!» – говорила она. – «Утром целый час на чтение газет и обсуждение с тетушкой политики, потом фортепьяно, рисование, затем запланированные за неделю визиты к соседям, снова чтение. И так до одиннадцати часов, после – молитва и сон. Так нельзя жить! Надо делать что-то полезное!»

Диспенсер во всем соглашался со своей молодой женой. Хотя в душе считал, что именно так и должны жить воспитанные девушки из аристократических семей.

Сначала Эвелин направила свои усилия и деньги Диспенсера на приведение в порядок старой усадьбы. Полуразрушенные башни разобрали окончательно, не обнаружив к расстройству Эвелин, никаких спрятанных сокровищ. Затем пришел черед внутренних помещений и вскоре комнаты Элтонфорда было не узнать.

А затем Эвелин убедила Диспенсера, что надо построить новую усадьбу. Доходы от сдачи земель в аренду вилланам были высокие, и Диспенсер согласился. Место было выбрано на холме рядом со старой усадьбой. Новое здание должно было снисходительно взирать сверху на «старичка», стоящего по колено в пруду.

Строить было решено из песчаника, карьер по добыче которого находился во владениях лорда. Работа благодаря энергии Эвелин закипела. Каждый день из каменоломен везли телеги с камнем. А однажды Эвелин остановила все работы и потащила Диспенсера прямо в каменоломни, в открытый карьер.

– Посмотри это же отпечаток лапы дракона! – восклицала она.

Пласт старого песчаника, который отпиливали рабочие рухнул и, на одной из отвалившихся плит, был виден след, похожий на след от куриной лапы. Только курица с такой лапой должна была бы быть размеров со слона.

– Ты мне про это не рассказывал, – не умолкала Эвелин. – Говори быстро, кто из твоих предков сражался с драконом?

Потом вечером они наполовину серьезно, наполовину в шутку попытались предположить кто из предков Диспенсера лучше всего подходил на роль рыцаря, сражающегося с драконом.

Сцена 8

Счастливая жизнь лорда Хью Диспенсера рухнула вместе с болезнью Эвелин. Слишком уж часто она выбегала из теплой старой усадьбы к строящемуся на холме зданию. А легкое платье, пусть и с накинутой теплой шалью, слабая защита от осенних ветров. Сильный жар и кашель уложили Эвелин сначала в постель, а через неделю мучений – в могилу. Все произошло так стремительно, что у Диспенсера случился апоплексический удар. Врач, еще не успевший уехать после смерти жены хозяина усадьбы, получил шанс проявить свое мастерство. Он быстро вскрыл вену на руке лорда, и кровь отлила от головы убитого горем мужа.

Смерть отступила от лорда, удовлетворившись его женой. Диспенсер провел в постели почти месяц. Долгое время он ходил, подволакивая правую ногу. Слова выговаривать у него получалось с трудом, что, вкупе с постигшей трагедией, сделало его неразговорчивым. Строительство новой усадьбы приостановилось, а затем и вовсе прекратилось. Работники заколотили досками окна и двери и разъехались кто-куда.

Слишком близко вытянутые к огню камина ноги стали беспокоить своего хозяина. Лорд с кряхтеньем подтянул их к себе и недовольно взглянул на Гэранта. Тот стоял у рабочего стола Диспенсера. В руках у него была пухлая кожаная папка.

«Стоит. Ждет. Почему бы им всем не оставить меня в покое?», – подумал Диспенсер.

Гэрант вернулся из поездки в Лондон, где занимался финансовыми и прочими делами лорда. Посетить портовые склады и компании, совладельцами которых был лорд. Встретиться с управляющим других акционеров, погасить векселя, выпустить новые и даже выполнить ряд поручений, связанных с родней лорда. Поездка была удачной во многом благодаря его стараниям. И Гэранту, как и любому другому человеку, хотелось услышать, если не похвалу, то хотя бы слова одобрения от своего хозяина.

«А ведь не уйдет», – вздохнул лорд. – Ну что там?

– Граф Аргайл называет вас финансовым гением, – сказал Гэрант.

– Это тебе сам граф сказал? – Лорд не любил, когда слуги обсуждали своих хозяев за их спиной. Даже если хвалили.

– Нет. Слова графа мне передал его управляющий. А вызваны они были ростом акций страховой компании, которые вы купили в прошлом году.

– Ты купил, Гэрант. Ты купил, – сказал лорд. Ему не нужно было чужой славы и чужих заслуг. В этом мире ему уже мало что было нужно.

– Без вашего одобрения и без вашего решения о размещении рентных доходов в акции, я бы никогда этого не смог сделать, – честно признался Гэрант.

«Да, так и было», – подумал Диспенсер. – «Все так и было».

После смерти Эвелин вся эта житейская суета – обеды, визиты, охота, рента, размещение активов – казались ему дикостью. Жизнь неожиданно открылась перед ним совсем с другой стороны. Оказывается, самым ценным было не золото, не власть, а человеческие отношения, которые оказалось так легко разрушить. Которые он так недостаточно ценил, когда они были. И которых ему стало очень сильно не хватать, когда они безвозвратно исчезли. Его все стало раздражать. Как эти люди могли есть, пить вино, чувствовать его вкус, рассуждать о видах на урожай, когда Эвелин лежит там одна, в холодной мраморной гробнице. Никто не смог ей помочь в беде, но все хотят забыть ее поскорей.

Первым делом тогда Диспенсер выгнал из усадьбы всех своих родственников, которые приехали якобы утешать его. А на самом деле все они были расстроены, тем что апоплексический удар не достиг своей цели, и Диспенсер выжил. Больше всего он провозился со своей родной сестрой Кларой, которая никак не хотела уезжать и, чуть ли не завывая, утверждала, что не оставит его одного без сестринской заботы. Муж Клары, полковник королевской пехоты, слишком легкомысленно относился к приданному своей жены. Другими словами, он просто его потратил. К тому же он не нашел ничего более умного, чем словить шальную пулю в ходе очередного восстания в индийских колониях. Так что из Индии Клара вернулась без мужа, без денег, но с маленькой, писклявой дочкой, которую она зачем-то все время подсовывала под нос Диспенсеру. Пришлось пообещать ей денежную помощь. Это сразу убедило Клару, что ее сестринская помощь брату не нужна, и она покинула усадьбу Элтонфорд, на которую на многие годы опустилась тишина.

Сцена 9

В те дни, избавившись от родственников, Диспенсер еще более просто избавился от всех дел. Он поручил их Гэранту, сыну старого дворецкого. Сможет он управляться с полями и лесами Элтонфорда или нет, получится у него вести хозяйство и финансы или нет, лорда мало беспокоило. Он поручил, а Гэрант согласился, и остальное было не важно. Последним вмешательством Диспенсера в этот мир стала рекомендация свободные деньги, поступающие в виде ренты за землю, вкладывать в торговлю. В молодости, поездив по старой доброй Англии, лорд убедился, что самую большую норму прибыли получают ни вилланы, выращивающие зерно и овец, и ни даже владельцы земли, на которой растет это зерно и пасутся овцы, а именно торговцы. Причем торговый бизнес, на взгляд лорда, был весьма безопасным. Упадут цены на зерно и мясо. Вилланы разорятся. Землевладельцы потеряют свои доходы. А торговец просто будет торговать другим товаром, получая при этом всю ту же высокую норму прибыли.

Гэрант творчески подошел к поручению лорда. Он, конечно, не стал открывать лавок и стоять за прилавком. Свободные денежные средства он стал из года в год вкладывать во все, что было связано с торговлей. Так лорд стал совладельцем складов в портах Кардифа и Бристоля, акционером нескольких страховых и транспортных компаний. И, конечно, Гэрант не упустил возможности приобрести акции ряда банков. Ведь именно банки были квинтэссенцией торговли и, кредитуя торговцев, фактически наживались на каждой проданной иголке, на каждом проданном зернышке.

^{Порт Кардиф}

По прошествии всех этих лет Гэрант из молодого человека превратился во вполне солидного мужчину, который обзавелся семьей, а его уже вполне взрослые сыновья вовсю помогали отцу в работе. Доходы от финансовых вложений давно уже стали превышать рентные платежи графства. И когда несколько лет назад цены на зерно и мясо из-за этих проклятых американских колоний резко упали, то это почти никак не отразилось на доходах Диспенсера. Вилланы разорялись, землевладельцы неожиданно для них потеряли поступления, к которым привыкли и стали распродавать оказавшиеся ненужными земли. Кризис обошел стороной Элтонфорд. «Богач, финансовый гения», а иногда и даже «колдун», так шептались о старом лорде его соседи аристократы. Об этих шепотках Гэрант иногда рассказывал лорду. «Глупцы! Какие же они все глупцы!» – было единственной эмоцией лорда на слова завистливых соседей.

– Леди де Клер почти закончила сделку по продаже своих земель, – сообщил Гэрант.

Графство Херефордшир, которое принадлежало семейству де Клер, граничило с землями лорда Диспенсера. Гэрант думал, что Диспенсеру будет не все равно, кто будут новые хозяева соседних с ними земель. Он ошибался. Лорду было все равно, а его интерес к семейству де Клер был совсем другой.

– Благодарю, Гэрант. Ты хорошо выполняешь свою работу. – Так Диспенсер дал понять, что он хочет остаться один.

Гэрант склонил голову и вышел.

«Как же это было давно!» – подумал Диспенсер.

Много лет назад он и его Эвелин наносили визиты к своим соседям. Эвелин все было интересно, а Диспенсер с удовольствием ее сопровождал.

Однажды, они приехали в усадьбу Херефорд. Возможно, визит был не очень удачным. Диспенсер и его молодая жена были полны радостных ожиданий от будущей семейной жизни, а леди де Клер только что потеряла своего мужа. Но возможно потому что граф Ричард де Клер был преклонного возраста, а Оливия де Клер была еще достаточно молода, то особой грусти и печали в усадьбе Херефорд не чувствовалось.

Леди де Клер оказалась радушной хозяйкой и приветливо принимала гостей. Во время прогулки по парку они увидели мальчишек, запускавших в небольшом ручье маленькие кораблики.

Несколько мальчишек при виде хозяйки бросились наутек. Остался только один, в аккуратном костюмчике. В руках мальчик держал деревянный кораблик с парусом.

– Энтони де Клер, подойдите ко мне! – Голос Оливии стал совсем не радушен и приветлив.

– Добрый день, милорд. Добрый день, миледи. – Мальчик поклоном головы приветствовал Диспенсера и Эвелин.

– Энтони де Клер, что у вас в руках? – Оливия явно намеревалась начать расследование.

– Это одномачтовый барк. На нем перевозят зерно, – сказал мальчик.

– А на парус вы, наверное, снова пустили свой носовой платок?

Мальчик молча смотрел вниз. Он понимал, что, скорее всего, его барк уже никуда не поплывет.

– Какой интересный корабль, – неожиданно вмешалась Эвелин. – Где ты его взял?

– Я его сам сделал, миледи, – сообщил мальчишка и с надеждой посмотрел на Эвелин.

– А сколько тебе лет? – Эвелин подошла поближе.

– Мне почти восемь лет, миледи.

– Восемь лет, а ты уже сам можешь строить корабли! Какой ты молодец! – И Эвелин погладила мальчика по голове.

Это было, как благословение. Отныне и во веки веков этот мальчишка стал связан с Эвелин. И тот свет, которым все вокруг освещала Эвелин, осветил для лорда Диспенсера и Энтони де Клера.

Диспенсер кряхтя поднялся из кресла, стоявшего у камина, и пересел за письменный стол. Среди бумаг, лежащих на столе, была вырезка из старой колониальной газеты со статьей о событиях гражданской войны в бывших британских северо-американских колониях. Корреспондент, в том числе, рассказывал об английском лорде, Энтони де Клере, который воевал сначала на стороне северян, а потом перешел на сторону южан. Корреспондент возмущался, как такое возможно? Воевать сначала на одной стороне, а потом перейти на другую сторону. В этой же статье приводился ответ де Клера. «Вы заблуждаетесь. Я всегда воевал только на своей стороне». Ответ еще больше возмутил корреспондента.

Диспенсер откинулся на спинку кресла, этого потребовала его больная поясница.

«Именно так, – подумал он. – Именно так. Настоящий благородный рыцарь всегда воюет только на своей стороне, которая называется честь и достоинство».

Он потянулся, взял стоящий на столе колокольчик и позвонил. На зов откликнулся Гэрант.

– Пошли за нотариусом, – сказал Диспенсер. – Я хочу внести изменения в завещание.

^{Энтони де Клер, незадолго до отъезда в Индию (примерно за 20 лет до происшествия в баре)}