Текст книги "Хобо"
Автор книги: Павел Гросс
Соавторы: Екатерина Счастливцева
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Павел Гросс, Екатерина Счастливцева
Хобо
И мы не знаем, что было впоследствии, потому что имя Симона больше не упоминается ни в Евангелии, ни в других местах Нового Завета. Но мы знаем, что дети его, сыновья Александр и Руф, были христианами, впоследствии известными в Церкви людьми.
(Из проповедей о. А. Меня)
Дядя Сэм проснулся в тот момент, когда рядом с ним с грохотом обрушились стропила. Гадство какое, подумал он, отползая от извивающихся языков пламени, едва-едва не хватающих его за дырявые башмаки. Какой-то пьяный ублюдок поджег чердак. Поджег, кол ему в жопу! Договаривались ведь не разжигать костер ночью. Нет, кому-то… холодно стало…
Справа от Сэма что-то с хлопком взорвалось и он, чуя нутром, запах курносой… коснулся чьей-то холодной ладони. В слуховом окне появилась чумазая физиономия Хриплого.
– Валяй сюда, черенок хренов!..
– Меня мало интересуют ваши заморочки!
– Ну-у, э-э… м-мм…
– Что «э-э… м-мм..»? Это ваши проблемы. Вопросы есть?
Вся комната, в которой происходил разговор, была завалена бумагами и картонными коробками. Они (коробки) образовывали круг, в центре которого в высоком кресле сидел человек, утянутый с ног до головы в черные одежды. Человек держал в руках плетку и властно глядел на стоящих у двери крепких парней.
– Понимаете, – заметил один из парней, – мы просто не успели. Дел-то и без этой стрелки невпроворот.
Сидящий в кресле взглянул на осмелившегося перечить красными воспаленными глазами.
– Черт возьми! А я что, ерундой страдаю, по-вашему?
Парень неуверенно пожал плечами и сделал два шага назад.
– Вы только послушайте! Нет, – человек встал, – вы только послушайте, что он говорит. Не успели! Да плевать я хотел на ваше «не успели», нахрен.
Он, помолчав некоторое время, продолжил:
– В общем, так, даю вам три часа времени. Стрелка назначена, место оговорено. Бабки в машине.
– А ключи?
Человека, минуту назад поднявшегося с кресла затрясло от ярости:
– Ключи висят справа от двери. На гвоз-ди-ке-е! И если вы задержитесь хотя бы на минуту, пеняйте на себя. И смотрите, чтобы с лимоном ничего не случилось. Вы отвечаете за каждый доллар. Ясно?
Парни, ничего не ответив, схватили длинные черные плащи, ключи от машины и выскочили из комнаты…
Ть-фу-у! Выпить хочется, аж печень наизнанку выворачивает… Хобо[2]2
Сленговое (хобо, дрифтер) – бомж с англ. (авт.)
[Закрыть] плюнул, пару раз крякнув, растер плевок ногой и, раскачиваясь, поплелся к ближайшему мусорному бачку. Палка (толстая и сучковатая, найденная года полтора назад в Центральном парке) при каждом прикосновении к земле утопала в ней на добрые десять-пятнадцать сантиметров. Еще бы! Середина октября, пожалуй, самое смурное время для дрифтеров. Все в округе адом пропахло: водомоины, ручьи, грязь, снег… Зимой, конечно, тоже плохо, но ведь к зиме даже самый проклятущий хобо уже где-нибудь, да пристроился. Кто в подвале лежанку соорудил, кто на чердаке прикорнул на три долгих месяца, кто вообще в катакомбы метро подался. Туда, где в самую лютую стужу можно не страшиться сдохнуть от переохлаждения. Особенно, если под рукой выпивка имеется. Правда, зимой трудновато с промыслом… Ну, в смысле со сбором пустых бутылок. Под снегом их довольно трудно отыскивать. А они – кормилицы и поилицы. Спасибо людям, которые их до сих пор делают. Для того же пива. Хотя, говорят, производство банок для пивца значительно дешевле. Впрочем, дяде Сэму все это было по барабану. Пока бутылки кто-нибудь выбрасывает, кто-то другой их собирает, потом сдает за бабки. Собранные затем отправляют на пивоваренные заводы. И так по кругу, так до бесконечности. Безусловно, пока… до бесконечности.
Сэм остановился, переводя дух. Воткнул палку в землю, вытер рукавом пот со лба, и собрался, было идти дальше…
– Привет, – за спиной послышался знакомый голос, – припозднился что-то ты, брат.
Хобо неуверенно обернулся, заметив в тусклом свете силуэт. Большой, косая сажень, как говорится, в плечах. Хриплый? Или не Хриплый? Дядя Сэм прищурил оба глаза. Хриплый? Точно! Он самый! Приперся, зараза живучая… Стало быть, здесь есть, чем поживиться. У Хриплого нюх на пустые бутылки. Впрочем, на «жрачку лежалую» тоже.
– Ты еще бачки не осматривал?
Сэм, выдернув палку из земли, покачал головой. Какое осматривал? Ноги, вон – еле таскаю. Как обморозил их прошлой зимой, так и стал шоркать по улицам, словно затраханная корова. Скажет тоже: осматривал!
– Нет, – ответил Сэм в полголоса, – не осматривал, братец. Ты что!
Хобо снова прищурился… Гм-м, вообразите себе человека лет пятидесяти, высокого, худого, с хрипотцой в голосе, серыми глазками на выкате, узким лбом, вечно взъерошенными волосами и толстыми, как у кабанчика губами. Хриплый ходил зимой и летом в старом пальто, подпоясанной в два оборота веревкой; носил краповые армейские штаны, сапоги с высоким берцем и шапку. К веревке Хриплый привязывал две драные сумки. Одна сумка висела спереди, другая сзади, словно для балансировки Хриплого во время ходьбы. Сумки эти Хриплый умудрялся каким-то образом перекручивать проволокой на две половинки. Одна половинка служила для сбора бутылок, другая для подпорченного хавчика, в избытке валяющегося на любой помойке. Хриплый среди дрифтеров слыл известным пройдохой. Любого собрата и сосетру мог вокруг пальца обвести. Говорят, до того, как в побирушки податься, он несколько лет в полиции отработал. Детективом. Но так это или нет, Сэм точно не знал, да и не мог знать, ибо трудно было определить, что в байках о Хриплом правда, а что вымысел чистой воды.
– Раз не осматривал, – произнес Хриплый, дернув кверху головою, как рысак, – тогда идем вместе… И не смотри на меня так, будто мне хочется тебе кишки выпустить. Живучий я. Да и тебя, кажется, даже не лизнуло огнем…
Да-а! Дядю Сэма едва в холодный пот не пробило. Что это с Хриплым случилось после пожара? Странно, очень странно. Он ведь за пустой пузырь и башку проломить может. Тюкнет кирпичом и все.
– Идем-идем, не робей, – повторил Хриплый, подталкивая рукой Сэма, – сейчас не время старое вспоминать. Дождь вот-вот ливанет. Так ни ты, ни я, ни черта не наберем. Оно нам нужно?..
Сэм неуверенно направился в сторону помойки. Кто старое помянет, тому глаз вон. Этот, он покосился на Хриплого, не только глаз выколоть может. Вон, в позапрошлое лето херакнул Дороти минетчицу из Бруклина. И за что?.. Не сделала Хриплому отсос. У нее горло болело, а ему что? Гены у него промеж ног в тот момент сношались… как никогда. Взял и херакнул. А еще, говорят, бывший коп. Тьфу, оборотень в погонах… Нах!
– Ты, Хриплый, шутишь? – спокойно спросил дядя Сэм, не спуская с него глаз.
– Почему шучу? Не шучу.
– Но-о…
– Не «нокай»! Боишься, что тебя могу тюкнуть, как Дороти? – Хриплый поправил сумки и засмеялся.
Чешет, как мерин, дубиной его по башке. Смешно ему… А Дороти, межу прочим, так никто по-человечески и не похоронил. Завалили бруклинские дрифтеры кирпичами в подвале и все. Вот тебе и могила, хрен горбатый.
– Ну, – Хриплый остановился метрах в пяти от помойного бачка, – идешь ты или нет?
Сэм крякнул, высморкался и кивнул ответно:
– А куда деваться? Иду, конечно.
Черный, сверкающий в лунном свете полированной крышей «глазастый мерс» медленно подъезжал к краю пустыря. Именно здесь ровно через пять минут должна была состояться стрелка.
– Кретин… Что за кретин вздумал звонить именно сейчас?!..
Водитель остановил машину, посмотрел на сидящего рядом парня и достал из кармана мобильный телефон.
– Алло! Да, мы уже на месте. Нет-нет, с баблом ничего не случилось. Все в порядке. Копы нас ни разу не тормознули. Точно! Кейс, как лежал в багажнике, так и лежит. Да, все до последнего доллара. Что?.. Отдать кейс братве и ничего, не говоря уезжать? По-о-нял. Будет сделано.
На этом разговор был закончен. Парень, пробубнив что-то невнятное, убрал телефон обратно в карман.
– Что сказал босс?
– Что сказал? Сказал, что их пахан, только что утряс последние детали стрелки. Сейчас приедет братва. Мы отдаем лимон и сваливаем. Чем скорее, тем лучше.
– Да-а?..
Сидящий за рулем молча кивнул.
– Я чего-то не понимаю… – парень поправил воротник, – на фига босс раскидывается таким баблом? И, главное, кому платит-то! Я бы этим… гроша ломанного не дал.
– Мало ли. У него свои тараканы в голове. И, главное, ты забыл о его статусе, братишка. Он даже с главным «на ты». Соображаешь?..
– Все это так, но-о-о… Мы не должны так поступать. Даже под дулом пистолета.
Водитель перевел взгляд на лобовое стекло, потом на парня, который не обронил ни единого слова с момента выезда со складов.
– Все эти традиции, кодексы-шмодексы писались не нами, и давным-давно. А с тех пор многое изменилось. Изменились они, изменились и мы. Что говорить, ежели все изменилось. Все!
– До неузнаваемости…
– Постой, – водитель всмотрелся в стекло, за которым появились туманные пятна огней, – кажется, они уже подъезжают. Проверь ствол.
– Зачем?
– На всякий пожарный. От этих уродов можно ожидать чего угодно. Даже невозможное.
Хриплый остановил дядю Сэма в тот момент, когда из-за сваленных в кучу бревен выехала большая машина.
– Подожди, – он надавил Сэму руками на плечи, пригнул его к земле, – не дергайся.
– Чего так?
– Не видишь что ли? – бывший коп показал на остановившийся в нескольких метрах от мусорного бака автомобиль, – Братва, кажется, нагрянула. Что-то сейчас бу-де-т…
И точно, примерно через минуту из-за бревен появилась еще одна машина.
– О-о, на джипе прикатили. Стрелка!
– Что?
– Бандиты, Сэм, здесь стрелку забили. Так что нам с тобой сейчас лучше не рыпаться. Пришьют, как звать не спросят. Пересидим потихонечку, а потом деру…
– А как же тара? – мрачно спросил хобо, чувствуя коленями липкую жижу.
– Хрен с ней, с тарой твоей дурацкой. Живыми бы выбраться. Знаешь, братва, она такая – чуть что, за стволы хватается. Трах-бах-тарарах, один труп, второй, третий… Гора трупов!
В глазах дяди Сэма в это мгновение застыл ужас. Он обвел взглядом машины и сидящего рядом Хриплого, не в силах что-либо произнести.
– Сиди и не рыпайся, – Хриплый присел и, прислонившись плечом к бревну, принялся смотреть сквозь пелену зачинающегося дождя на шикарные машины, место которым уж точно не на помойке.
– Ствол проверил?
Сидящий по правую руку от водителя кивнул. Его большой палец уперся в изгиб предохранителя. Послышался щелчок.
– Я выйду первым. Все время следи за моими руками. Если я трижды сожму ладонь в кулак, доставай ствол и вали любого, кому сочтешь нужным вышибить мозги.
– А ты?
Водитель открыл бардачок, и достал из него старенький «Парабеллум»…
– Ого-о! Копия?
– Почему ты решил, что копия? – ответил водитель после непродолжительного молчания. Он еще немного помолчал, а потом буркнул: – Больше всего в оружии я ценю его принадлежность к истории. Что толку от какой-нибудь новенькой пукалки? А этот, – в тусклом свете мелькнул холодный металл «Парабеллума», – некогда принадлежал офицеру, служившему в «Освенциме». Он источает смерть за версту. Понимаешь?
Лицо парня приняло встревоженное выражение, но окутавшая его пелена беспокойства тут же исчезла…
– На стрелки лучше всего брать то оружие, при помощи которого кто-то кого-то уже отправлял на тот свет. Шансы с таким оружием резко возрастают.
– А-а, – парень немного оживился, хотя, не обратил никакого внимания на братву, переминающуюся с ноги на ногу перед «Мерседесом», – это как у Шайонов: съел сердце медведя, стал таким же, как медведь – сильным, съел сердце оленя – стал быстрым, проворным, как олень. Да?
– Примерно так. Ну, ладно хрен с этими Шайонами. С богом!
Водитель, прежде чем открыть дверь, перекрестился и трижды плюнул через левое плечо.
– Идем…
Хриплый осторожно выглянул из укрытия. Свет от фар немного потускнел в тот момент, когда перед «Паджеро» и «Мерсом» замелькали высокие тени.
– Начинается, – прошептал он, обернувшись, – ты, что… очумел совсем?..
Дядя Сэм, штаны которого промокли до нитки, вставал, отряхиваясь.
– Сейчас же пригнись, придурок!
– Президентов привезли? – сказал, вытирая ладонью губы, самый высокий из бандитов.
– Привезли, – водитель «Мерседеса» кивнул в сторону багажника, на дне которого покоился кейс, цвета полированной стали, – баксы здесь.
– Все о'к, приятель? Проверять не стоит?
– Твое право…
Высокий нагнувшись, заглянул внутрь багажника. Водитель тем временем пригладил волосы рассчитанным актерским жестом. Парень, стоящий у него за спиной, насторожился.
– Проверяй, не проверяй… У нас все точно, как в аптеке.
– Нет, братишка, – утробный голос бандита тонул в глубине багажника, – проверять не только можно, но и нужно. Тем более, если идет речь о бабле.
Воздух на пустыре стал густым от пелены дождя, который с минуты на минуту грозил превратиться в тропический ливень.
…послышался слабый хруст…
Водитель перевел взгляд на копошащегося в багажнике. У него из-за пояса выглядывала ручка полуавтоматического пистолета, судя по всему – девяти миллиметрового «Браунинга». Хорошая дурашка. С обоймой в тридцать патронов. С такими, как она просто так на стрелки не ездят…
– С президентами, – высокий бандит выпрямился, убрав правую руку за спину, – вроде бы все в норме. Не смухлевали, на сей раз.
Водитель незаметно сжал ладонь в кулак, что было сигналом для парня, стоящего у него за спиной.
– Ты хочешь сказать… – в это мгновение хруст повторился. Братва с той и с другой стороны посмотрела на сваленные у помойного бачка бревна.
– Не понял?.. – высокий рывком выдернул из багажника кейс. Ладонь водителя сию секунду повторно сжалась в кулак.
– Чего ты не понял?
– Вы что не одни здесь? – высокий подмигнул приятелям, и те полукругом обступили водителя и парня, приехавшего вместе с ним на стрелку. – С огнем играете. Крэзи, да?.. Не хорошо, не по понятиям это!
– Завалить их нахрен! – крикнул кто. – Маст дай, мадэ фака!
– В расход пидоров!
– Вот, бастард, шит!
При любых других обстоятельствах, водитель стремительным прыжком отпрыгнул бы в кусты и… Нате вам, уроды – пошел бы палить из «Парабеллума» направо-налево. Благо, старенький нацистский пистолет был надежным, как швейцарские котлы.[3]3
Сленговое – часы (авт.).
[Закрыть] Но сейчас… Сейчас он был не один. За спиной стоял юнец, которого прикрепил к нему, так сказать «в подмастерья», босс. А слово босса – закон! Это водитель знал назубок. Да и жалко будет парня, если ему задарма какой-нибудь филер башку продырявит. Вот и стоит он теперь под прицелом четырех пистолетов, ловя лицом тусклый свет фар. Стоит и думает: сжать ладонь в кулак еще раз или нет?
– А, может быть, они сюда копов притащили, suck?
– Не-е, приятели, – произнес парень, – ума вам не занимать.
Высокий, прижав кейс к груди могучей рукой, шагнул в сторону бревен.
– Вот дерьмо! А мы сейчас это и проверим…
Хриплый едва не упал в обморок, заметив, как один из бандитов, прижимая к себе кейс, идет к их укрытию.
– Ма-а-ть, – он мощным ударом на полуобороте сбил дядю Сэма с ног. Тот, потеряв на мгновение равновесие, упал лицом в грязь. Вжав голову в плечи, Хриплый закричал, что было сил: – Справа тройка, слева вторая тройка. Сложите немедленно оружие! Сопротивление бесполезно!
Последняя фраза показалась Хриплому убийственной. Кто же так говорит? Кто?.. В кино разве что… Вот так бывает, отделишься от общества, от работы, так все напрочь и забудешь. Мать его в селезенку!
Водитель, чуя нутром, приближение смерти сжал ладонь в кулак, что явилось для парня, стоящего у него за спиной, сигналом к нападению. Первая пуля попала в бандита, стоящего справа. Он машинально прижал руки к изуродованному лицу и умер… Умер сразу, даже не успев пикнуть. Вторая пуля пронзила голову еще одного, когда тот прицелился водителю в живот. Развернувшись на месте, парень попытался поймать в прицеле третьего негодяя, но тот, ловко увернувшись, нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Через секунду по лицу парная потекла кровь. Водитель вскрикнул и схватился за пистолет…
– Вот свинство, – Хриплый в отчаянии шарил руками в полутьме, – эти сволочи сейчас перестреляют нас!
В горле у него совсем пересохло. Перед глазами стояло белое марево, виски пульсировали, а слова вылетали подобно выстрелам, которые он слышал словно гудки скрывающегося в предрассветном тумане теплохода. Он давно так себя не чувствовал. Скорее всего, с тех пор, как уволился из полиции.
– Бежим! – дядя Сэм дернул Хриплого за рукав.
– Куда? Говорил же тебе, идиоту: сиди тихо, как мышка. Кретин!
– Но… я… я…
– Молчи хотя бы теперь. Лучше дай мне что-нибудь тяжелое.
– Где же я найду что-нибудь тяжелое?
– Аа-й-й!
Хриплый, наконец-то нащупал нечто, похожее на огрызок трубы…
– Сэ-ээ-эм!
Открыв глаза, хобо увидел над собой покрывало неба, усыпанное тысячей звезд бриллиантового отлива.
– Жив хоть?
– Вроде да.
Сэм попытался встать, но больная нога… ныла так, что глаза на лоб вылезали. Ныла так, будто кто-то нанес на нее несколько глубоких порезов.
– Что с бандитами?..
Хриплый, поставив на землю ящик, сел.
– Нет их больше…
– Как это нет?
– А так, перестреляли друг друга. Никого кроме нас в живых не осталось, брат. – Хриплый протянул дяде Сэму бутылку с коротким горлышком: – На, пей.
– Кхм-м…
– Пей-пей. Это вискарь. Я нашел в джипе два пузыря. Этот твой, пей – полегчает.
Хобо крякнул и, оттолкнув от себя землю, сел.
– Дождь-то давно закончился?
– Да. Часа два прошло или чуть больше.
– Ого, это я столько времени провалялся?
Хриплый кивнул, откупоривая вторую бутылку «Джонни Уокера».
– Ты уверен, что бандиты друг друга перестреляли?
– Думаю, да.
– Что значит «думаю да»?.. – пробормотал, взъерошив волосы, Сэм.
– Видишь ли, – Хриплый потрогал рукой распухший глаз, – трупы я не видел, но… Уверен, что они перестреляли друг друга.
– Это как, – хобо поставил прямо в грязь бутылку с напитком, способным будоражить не только разум, но и душу, – трупы не видел, но они были? Так получается?..
Хриплый глотнул «Джонни Уокер».
– Именно так. Понимаешь, когда бандит с кейсом в руке шел к нам, на меня будто затмение нашло. Э-э… я вроде как даже сознание на какое-то время потерял. А когда пришел в себя, бандитов уже и след простыл.
– То есть их трупы… испарились?..
– Не знаю, – Хриплый сурово покосился на стоящую в грязи бутылку, – ты пей-пей, а то счастье свое клювом прощелкаешь.
Хриплый, поправив сумки, двинулся в направлении автомобилей. Дядя Сэм побрел вслед за ним. Они шли медленно, между помойкой и бревнами, не проронив и слова, покуда бывший детектив едва не уперся животом в тупую морду «Паджеро».
– Хриплый, – начал Сэм, – что-то мне слишком боязно. А вдруг кто-то из братков все же уцелел.
«Боже мой, – подумал он, глядя на своего покуда безмолвствующего спутника, – вроде чувствую, что храбрости ему не занимать, но… Какая-то безбашеннная эта храбрость. Как бы чего не вышло…»
– Не думаю, – Хриплый повернулся, вытянув руку вперед, – слишком много времени прошло с окончания перестрелки. Поверь мне, будучи копом я и не такие трахи-перетрахи видывал. Перегандобасили они друг дружку!
У дяди Сэма не было никаких сомнений в правдивости слов Хриплого. Он как никак несколько лет в полиции отработал.
– Ты вот, кем был в другой жизни?
– Кем я был? – спросил хобо, поймав себя на мысли, что этот вопрос он сам себе не задавал примерно года полтора.
«Хм-м, – размышлял Сэм, – последним пристанищем, приносящим мне более-менее стабильный заработок, была мини пекарня. Та, которая пристроилась как раз напротив Манхэттена, в Джерси Сити. За зданием, приютившем всю местную управу. А до этого? Где же я работал до этого?..»
Тем временем Хриплый обошел джип и осторожно приоткрыл дверцу. Из салона ему в лицо пахнуло цитрусовым ароматизатором. Пахнуло так сильно, что еще немного и его бы стошнило.
– Вот зараза! – Хриплый выругался, с силой захлопнув дверцу, – Так кем ты, брат, работал?
– Научным сотрудником…
– Кем-кем? – удивленно спросил Хриплый.
– Научным сотрудником. В Силиконовой Долине.
– Ого-о! Что заканчивал?
– Бостонский Университет… э-эх-х…
– А я в свое время техасский.
– Но потом пришлось вкалывать копом, да?
Хриплый снял шапку и провел ею по лицу, вытирая пот.
– Судьба так сложилась, брат, ничего не поделаешь. После окончания университета как раз случилась вьетнамская кампания. Я же не король рок-н-ролла, не конченый придурок – тащиться неизвестно куда и получить в подарок пулю от какого-нибудь желтозадого. Был, правда, выход – пойти в полицейскую академию. Что я, собственно, и сделал.
– Значит, коп для тебя не призвание, а вынужденная отмазка от…
– Примерно так. Ладно, хватит о херне всякой ляса точить. Осмотрись, может быть, найдешь оружие.
Дядя Сэм обомлел от страха, чувствуя себя совершенно беспомощным.
– Причем здесь оружие?.. – спросил он, заикаясь.
Хриплый посмотрел на своего спутника умоляющим, почти детским взором.
– Оружие денег стоит. Ты разве об этом ничего не знаешь?
Хобо, давя в себе волну страха, несколько раз кивнул.
– Соберем и потом сбагрим где-нибудь в Бруклине. Знаю я пару мест. Думаю, по сотке за ствол дадут.
– Как?
– По сотне на двоих, по полтиннику на рыло.
Дядя Сэм просунул палку под мышку. Подумать только, здесь же, как минимум пять-шесть трупов должны где-то валяться, а ему… бабки за стволы подавай. Поразительное безразличие. Хотя… каждому свое! С другой стороны, почему Хриплый не бросил его в тот момент, когда к бревнам подходил верзила с кейсом в одной руке и стволом в другой? Этого хобо пока не понимал…
– Постой, – Сэм резко остановился и, вонзив палку в землю, и оперся на нее обеими руками, – помнишь, у одного из бандитов был в руке кейс стального цвета?
В голове у Хриплого теперь мелькало только: «…ты помнишь, у одного из бандитов был в руке кейс стального цвета?». А ведь этот хромоногий черт прав! Верзилу помню, и нес он странного вида чемоданчик. Нес, саранчу этому хромому в жопу!
– Я совсем забыл о кейсе, но… – Хриплый присел на корточки и посмотрел в ту сторону, где должен был лежать труп верзилы, а рядом с ним, безусловно, и вожделенный кейс, – где же он?
Сэм тоже посмотрел на место, привлекшее внимание Хриплого.
– Ты прав, я не вижу ни трупа, ни кейса. Ни-че-го не понимаю, – прошептал хобо, вздохнув.
Он украдкой перевел взгляд на своего спутника. В глубине души ему пришлось тут же признать, что вряд ли сейчас нашелся человек, который смог бы ему понравиться при данном, довольно нетривиальном раскладе. Кругом происходит та-ко-е, а Хриплому все похеру… все по барабану. Такое редко случается, но, случается же. Если бы не Хриплый, лежать сейчас Сэму у помойного бака с пулей в башке. И хрен этого Хриплого разберешь, чем он руководствовался, когда спасал его от неминуемой смерти…
– Я и говорю: трупы исчезли… Ну-ка, – Хриплый протянул хобо правую руку, – ущипни меня. Может быть, все это мне только снится?
Хобо отрешенно покачал головой, глядя на приглушенный свет фар.
– Тогда это должно сниться и мне. А так не бывает: один сон на двоих.
Хриплый встал и, пошатываясь, направился вперед. Он молчал. Ему, прежде чем признать свое бессилие, нужно было едва ли не обнюхать место, где должен был лежать труп верзилы.
– Труп был здесь, – заключил Хриплый, коснувшись рукой липкой лужицы, – кровь, конечно, подсохла. Но у меня нет никаких сомнений в том, что это именно кровь.
Он достал из кармана спички и через несколько секунд в его руке затрепетал крохотный огонек.
– Pardon mon cher, – в полголоса произнес дядя Сэм, дотронувшись рукой до плеча Хриплого.
Тот немного помялся и не ответил ни слова.
– В переводе с французского, который я еще с университетских времен не забыл, это значит: извини, мой дорогой… Но почему ты решил, что это кровь?
– Не задавай лишних вопросов, ведь я не истязаю тебя своими. И еще… – Хриплый отвел огонек в сторону, – смотри!
Дядя Сэм потупил голову и посмотрел исподлобья на освещенное пространство. Боже! На земле был отчетливо виден человеческий силуэт. Вернее, отпечаток силуэта. Руки, ноги, туловище, голова. Обрамление силуэта было ничем иным… как извилистой ниточкой пепла…
– Ты в детстве сжигал точеный магний? Его в больших количествах добавляют в некоторые авиационные детали. Мы, – Хриплый почти припал лицом к земле, – в детстве частенько ходили на военный аэродром. Спиливали какие-то хреновины со списанных военных истребителей. Потом эти хреновины точили напильниками в гараже, и полученный порошок использовали для…
– Делали взрывпакеты, смешивая магний с марганцовкой?
Хриплый молча кивнул.
– Я тоже чем-то подобным, помню, увлекался.
– У меня складывается такое впечатление, что труп этого урода сгорел…
Довольно незначительное лицо Сэма: горбоносое и подслеповатое вытянулось, изменилось почти до полной неузнаваемости. Плотно сжатые губы больше не шевелились, брови застыли над темными глазами, словно гранитные арки – складывалось впечатление, что он щурится от угасающего в руках его спутника огонька.
– Бред какой-то! Такого просто не может быть…
Человек, утянутый с ног до головы в черные одежды, посмотрел на стоящих у двери худых, испуганных, жалкого вида типов. Вытягивая шею, он тщетно пытался заглянуть им в лица.
Комната, заставленная три часа назад коробками, изменилась. Теперь она напоминала аудиторию, размеры которой, впрочем, не были большими, но высвободившееся пространство с ответвлениями коридоров создавало зеркальный эффект. Чувствовалось, что аудитория продувается сквозняком. Вероятно, один из коридоров заканчивался выходом на улицу. Справа от высокого кресла располагались несколько рядов стульев. Позади человека, держащего плеть, стояла высокая полка, на которой находилась всего одна книга…
– Кто-то из вас уже был на месте? – человек обезоруживающе улыбнулся.
– Нет, нам только что сообщили, что стрелка не состоялась. Наши… их больше нет!
После тяжелого вздоха на пол упала плеть и человек, проведя руками по волосам, сел.
– Все старания коту под хвост. Все летит к чертям собачьим из-за наивности тех, кто должен служить мне верой и правдой. За что, – он поднял голову и закрыл глаза, – боже, за что мне такие муки? Если бы ты знал, как я устал управляться с этими болванами. Как же я устал, боже!
– Послушайте, но у нас еще есть время.
– Есть время?.. Есть время?..
Человек, сидящий в кресле посмотрел на долговязого парня, осмелившегося заговорить.
– Кто? Скажи мне на милость, кто будет исправлять эту ошибку? Ладно бы просто пропал лимон баксов. Мы их спишем и нашлепаем еще. Нужно миллион, нашлепаем миллион. Нужно два, стало быть, забабахаем два. Не вопрос! Но время… Ты представляешь себе, сколько времени уходит на это шлепанье?
Долговязый покачал головой, виновато опуская глаза.
– Для меня и миллион, и два – рабский труд. Так не гнобили своих рабов даже фараоны, знали бы вы. А работаю я порой, тринадцать-четырнадцать часов в сутки. Причем, в отличие от вас, мне приходится давать отчет о проделанной работе главному. А он у нас самый утомленный из всех утомленных.
По комнате прокатился ропот. Дело в том, что упоминание всуе имени главное не сулило ничего хорошего. Он, хотя по-сути своей и добродушный, но ежели разозлиться… Смейтесь громом небеса, освещайтесь молниями!
– А сколько я затрачиваю сил на производство долларов? Даже самый затертый баксик отнимает у меня день жизни.
– Дайте нам шанс. Мы исправим ошибку…
Дядя Сэм забрался в салон «Мерседеса» следуя примеру Хриплого. В машине было тепло и уютно, не считая резкого запаха клубничного ароматизатора.
– И здесь навоняли, – хобо обронил несколько колких ругательств и за сим хлопнул дверью.
Устроившись на сидении, он с силой оторвал с бардачка подобие мыльницы, внутри которой пряталась ароматическая пластина, вызвавшая у Хриплого столь бурную реакцию.
– Брат, выброси эту херню в окно. Иначе я облюю весь салон.
Сэм забрал у своего спутника «мыльницу», опустил стекло и швырнул ее наружу.
– Так-то буде лучше, – сказал Хриплый, ощупывая рукой приборную панель.
Минуту спустя, зашумел мотор. Хотя, приятное урчание под капотом было довольно трудно назвать шумом. Так… шуршание вентилятора.
– Ты думаешь, мы поступаем правильно?
Хриплый повернулся, увидев уставившиеся прямо на него две пары возбужденных глаз.
– Ничего страшного не произойдет, если мы немного прокатимся. Видишь ли, мне очень трудно отказать себе в удовольствии посидеть за рулем этой красавицы.
Интересно, подумал Сэм, что он скажет, если нас остановит дорожный патруль или «братки» убитых братков?
Он наклонился вперед, положив себе на колени три пистолета.
– Не робей, – Хриплый запрокинул голову назад, – нас никто не цепанет. Братве можно было бы уже давно приехать, а копы… В конце концов, мы же с тобой не собираемся по всему Нью-Йорку колесить. Лучше скажи, сколько стволов тебе удалось найти?
– Три.
– И у меня два. Тэк-тэк, – хобо зажмурил один глаз, вероятно, уже подсчитывая барыши, – получается пятьсот баксов.
– Не плохо.
– Хм-м, какое там не плохо! Да это просто праздник какой-то, брат. Тебе двести пятьдесят и мне ровно столько же. Вот скажи, двести пятьдесят долларов хватит на то, чтобы скоротать зиму?
Дядя Сэм кивнул, гладя руками промерзшие от холодного воздуха стволы.
– Э-э, а ты еще сомневаешься. Ладно, – Хриплый опустил голову, – коробка автомат, максимальная скорость… У-у! Едем?..
– Сейчас выедем с пустыря, еще километра полтора по дороге, – Хриплый ехал, периодически поглядывая на Сэма и улыбаясь ему, – там машину и бросим. Пусть ее потом хоть сотня сыскарей обнюхивает…
Они ехали уже довольно долго. От тепла Сэма разморило так, словно он только что в одну харю треснул пару пузырей «Текилы». В полудреме он заметил чернеющий за окном силуэт высокого здания. «Мерседес» слегка качнуло – ага, только что пересекли железнодорожную ветку. Сейчас бы проснуться и осмотреться, как следует…
– Хриплый, – дядя Сэм продрал один глаз и посмотрел на сидящего за рулем, – мы же забыли на пустыре вискаря!
– А-а… – Хриплый махнул рукой, – не расстраивайся. Как только получим за стволы бабки, та-а-кой пир закатим. Представляешь?
– Было бы неплохо, но у меня какое-то странное предчувствие.
– Что такое?
– Что-то сердц…
Сэм почувствовал, как его затылка коснулось, что-то холодное. Сон тут же сгинул, как пелена тумана с первыми лучами восходящего солнца. В тишине прозвучало:
– Сиди и не рыпайся…
Хобо почему-то не испугался, робко улыбнувшись, он спросил:
– Вы кто?..
– Цыц! Конь в пальто. Сказал же: не рыпайся!
– Да я, собственно, – только теперь до Сэма дошло: никто, кроме него и Хриплого, в «Мерсе» случайно оказаться не мог. Разве что один из бандитов… Он вспомнил, что к помойке на джипе подъехали четыре братана, два других на «глазастом»… Он еще раз пересчитал пистолеты. Их оказалось пять. Пять пистолетов, а бандитов было шестеро. Значит, голос, который он только что слышал, принадлежал шестому бандиту!
