Текст книги "Холод надежды"
Автор книги: Павел Гнесюк
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Оставь, пустое это, – вяло выговорил Дед, – в его речи не было слов и выражений, что часто слышал парень от других уголовников. – Я приказал на протяжении нескольких месяцев наблюдать за тобой, приставил к тебе Угрюмого и вижу, как ты стал меняться.
– Невозможно бесконечно страдать, – не выдержал парень, – мне помог разобраться с собой Угрюмый.
– Постарайся даже здесь на зоне остаться нормальным человеком, не впитывай привычки уголовного мира, – лицо Деда растянулось в улыбке, – рядом со мной нужен человек, не замазанный в преступлениях.
– Я здесь оказался не просто так, – Вспыхнул неожиданно Никита, – меня осудили…
– Мне все известно, – повысил голос старый вор, – ты виновен только в том, что позволил своей женщине поехать на гулянку с тобой, за это ты ответишь перед богом, – Дед положил ногу на ногу, – с этого момента никаких кличек, обращайся ко мне Аркадий Васильевич.
На протяжении часа уголовник рассказывал о своей воровской жизни и о невероятном богатстве, что сумел создать Дед, даже во времена Советского Союза. Оказалось, что на протяжении своих долгих лет он так и не создал семью, здоровье на зоне стало лететь под откос, разочарование в выбранном пути, мечты о сыне и вынудили вора привлечь к себе Никиту.
– Мне немного осталось, и я хочу передать все, что смог заработать своему наследнику. На протяжении десяти лет на свободе и на зоне я ищу такого наследника, но не желаю, чтобы он оказался из моего воровского мира.
Смотрящий снова зашелся в припадке кашля, деревянные заготовки затряслись вместе со стариком, видя, что кружка может опрокинутся, Никита соскочил с табурета, подхватил кружку и попытался напоить вора.
– Завтра, – давясь кашлем, продолжил Дед, – из барака переезжаешь в мою пристройку.
– А как начальник лагеря…
– С кумом уже все решено, работать в цехе будешь по четыре часа, а в остальное время, сынок, нужно будет упорно учиться, – аккуратно оборвал вор фразу парня.
– Аркадий Васильевич, – горько произнес Никита, – чему я могу научиться, как мебель делать или на станке работать.
– Рабочие профессии тоже очень важны, – рассмеялся смотрящий наивности парня. – Ты же студент, поступил в институт и, если бы не ментовская подстава, уже во-всю бы учился. – Дед побарабанил пальцами по-своему колену, – на моей зоне много разных сидельцев, есть профессор истории, есть преподаватели экономики и финансов, а также целый декан факультета. Скоро кремлевские старики, как и я, уйдут в далекий и неизведанный мир.
– Аркадий Васильевич, – встревожился Никита, – надеюсь, вы проживаете долгие годы.
– Сынок, это не главное, – поморщился вор, – мне важно, чтобы ты получил хорошее образование, пусть и без картонного диплома, а когда выйдешь на свободу, советские устои рухнут, а ты займешься бизнесом и приумножишь мои богатства.
На следующий день Никита перебрался в пристройку смотрящего за зоной, он думал, что придется помогать, обслуживать старика, но у него оказался комплект слуг и даже личный врач. День Никиты протекал по сценарию, намеченному смотрящим, с утра на протяжении четырех часов работа в мебельном цехе, затем, сменяя друг друга профессора и преподаватели читали персональные лекции, а после обеда, следовали семинары и контрольное тестирование, после парень корпел над учебниками и книгами. С особым увлечением Никита погружался в исторические книги, несмотря на пестроту дат, событий и имён, парень впитывал знания. Новая книга, непонятно как попавшая в библиотеку исправительного учреждения, оказалась посвящена крестовым походам. Перелистывая мелованные страницы книги, Никита представлял себе смелых крестоносцев. На одной из страниц книги, приводился перевод письма рыцаря госпитальеров командора Бертолдо Сарто, одного из выживших крестоносцев Иерусалимского королевства, когда на святой земле у них осталась последняя цитадель Акра, а мамлюки султана Халила уже стучались в стены крепости, заняв позиции перед крепостными стенами.
***
На протяжении нескольких лет мы, ведомые королем Гуго III, королем Генрихом II и принцем Эдуардом Английским, усиливали и строили новые оборонительные сооружения, для главной крепостной стены были возведены барбакены, выдвинутые строения, связанные с куртиной – валом, прикрывавшим нижний бастион с мощными башнями. Внутри крепости город разделяли на два квартала, а дома, в том числе и принадлежащие братьям госпитальерам, представляли собой хорошо укреплённое здание.
Как печально наблюдать со стен цитадели о нарастающей силе мусульманского войска, осмысливая прошлые ошибки наших предводителей, их прошлые споры и распри, сегодня кажутся грешными.
Я смотрел на молодого солдата с бледным лицом, наблюдавшего за подготовкой осадных орудий мамлюков и не находил слов для его поддержки, но наконец собрался с мыслями и призвал к стойкости, ибо вера Христова и благодать небес позволят нам выстоять. Когда под крики погонщиков многочисленные повозки вытянули на линию стрельбы две огромных катапульты мангонно, волнение передалось даже закалённым в битвах сержантам, на их лицах я прочел сомнение – выдержат ли наши укрепления удара огромных метательных снарядов или сокрушат крепостные стены и башни.
Как рыцарю госпитальеру, поставленному защищать последний христианский форпост, приходится покрикивать на солдат и сержантов, чтобы находились под прикрытием стен, иначе осколки камней от осадных машин, мечущих огромные валуны и мириады стрел, не выкосили мой отряд. Крепость кажется надёжной твердыней, но наша вера твёрже камня, она дарует нам силы и позволяет сражаться. С наступлением каждой ночи все воины христовы ждут передышки, как и армия мамлюков, я выхожу на крепостную стену и смотрю вдаль на огни мусульманской армии, расположившейся от окончания стены Монтмусарда до залива Акко, где-то вдалеке у берега я представляю красный шатер султана. От этой грозной армии, от обстрела десятками требуше, мои воины впадают в трепет, несмотря на прибывающие подкрепления из Кипра, ощущаю, как немного нас против воинства султана Халила.
Что же нам предпринять, как скинуть врага от наших стен? Остаётся только одно – преодолеть трепет и под покровом ночи атаковать врага и напоить наши мечи кровью воинов Халила и вогнать их в страх и бегство с земли, принадлежащей нам по христову завещанию. Нет ничего хуже слухов, германцы отступили, дрогнули, великий магистр тамплиеров смертельно ранен, наши силы почти на исходе.
Почему наши вылазки неудачны, мы теряем рыцарей и солдат, может Христос оставил нас, я слышал о прибытии сорока кораблей с королем Генрихом II, я видел спустя неделю его лицо, боровшейся с тенью растерянности и собственной слабостью, почему господь не посылает нам источник, где мы могли бы черпать новые силы. Когда стали гибнуть горожане и простые люди великий магистр отправил парламентеров к султану Халифу, но тот не возжелал выслушать и требовал ключи от города, угрожал уничтожить бедных жителей, если христово воинство не отступит и мирно не сдаст Акко. Тамплиеры не принимали предложений госпитальеров, полные решимости они хотели умереть, но не отступить, их требуше запустил валун, по палатке рядом с султаном. Позже я раздумывал, смогу ли понять его ярость, это вероломство со стороны храмовников многие госпитальеры сравнили с их прошлыми распрями. К счастью в окружении султана Халила нашелся достойный человек, кто подобрал слова для своего господина вернуть наших братьев живыми.
Последующие дни оказались печальными, король Генрих II со своими рыцарями и солдатами оставили без защиты башню и ворота святого Антония, по соглашению с сарацинами вернулись на Кипр. Ранним утром я услышал гром барабанов и рев горнов, это стало предвестием приближающейся гибели. Перед моими глазами до сих пор стоит хаос смерти, это была битва не за город, а за улицу и переулок, мертвые тела христианских защитников были повсюду, стоял безумный ор, простые жители покидали дома, с криками мчались к берегу, надеясь найти спасение на море, но падали, застилая своими телами все вокруг и окропляя многострадальную землю своей кровью. Горстка наших братьев скрывалась под защитой внутренних стен, когда наш великий магистр получил соизволение султана Халила свободный проход на Кипр, мы покинули Акру с тяжёлым сердцем и на нескольких кораблях вышли в море. Позднее мы узнали о страшной гибели тамплиеров, они отказались покидать Акру, и оказались погребены под рухнувшими стенами крепости от подкопов мамлюков.
***
Только поздним вечером после ужина вечерние посиделки с Аркадием Васильевичем, эти обсуждения Никита также считал очень важными для себя. Среди гуманитарных предметов толстый неуклюжий мужчина несколько раз в неделю учил Никиту английскому языку. Несколько раз в неделю с Никитой работал мастер спорта по дзюдо, что помимо синяков приносило парню истинное удовлетворение. Аркадий Васильевич месяц за месяцем наблюдал за Никитой, названный сын раздался в плечах, его мышцы постепенно наливались сталью, преподавание разнообразных дисциплин не наскучило, в его глазах постоянно светился огонек жажды новых знаний.
Прошло пять лет, как старый вор взял под свое крыло Никиту, вместе с взрослением парня смотрящий старел и слабел, в тоже время на зону стали прибывать молодые сильные злобные отморозки, а мощное государство под названием СССР раскололось на множество частей. Волею судьбы на зону занесло молодого американского профессора, преподававшего в Йельском университете менеджмент и экономику, но за какое преступление он очутился в лагере, оставалось загадкой.
Вечером в небольшую комнату Никиты, что была выделена ему в пристройке смотрящег, привычно зашел Аркадий Васильевич.
– Как ваше самочувствие, Аркадий Васильевич, – Никита отложил книгу в сторону, – что врач говорит.
– Болезни оставим на совести лекарей, – старый вор на мгновение задумался, как будто что-то подсчитывал, – мне еще лет семь на зоне гнить, но пять годков я еще выдержу, а за это время может смогу тебе устроить условно-досрочное освобождение.
– Надеюсь, что мы вместе еще глотнем воздуха свободы? – Предположил парень.
– Ты, сынок, выйдешь на свободу, а я здесь навечно, – старик хотел еще что-то сказать, но в комнату заглянул услужливый подручный.
– Дед, – замялся уголовник, – тут Юса привели.
– Давай его сюда, – Аркадий Васильевич снова повернулся к Никите, – я уже перестал удивляться подаркам судьбы, – старый вор усмехнулся, – сынок, наверное, уже наслышан, что на моей зоне появился профессор американского университета, настоящий штатовец, – Дед с улыбкой посмотрел, как молча кивает парень, – надеюсь учиться еще не надоело?
– Нет, вы же сами, Аркадий Васильевич, говорили, что это позволяет убить время с пользой, – направление взгляда Никиты изменилось, и смотрящий тоже повернул голову в сторону вошедшего.
В дверном проеме стоял высокий бледный молодой мужчина, в руках он теребил кепку, но пройти в комнату опасался.
– Что застыл, Джон, проходи и присаживайся, – спокойным голосом произнес смотрящий.
– Я не Джон, – американец, получивший кличку Юс, прошел в комнату, но присесть не осмелился, – мое имя Фил Райли.
– А отца у тебя как зовут? – Снова спросил старый вор.
– Роберт, – коротко ответил американец.
– Будешь по русской традиции Филиппом Робертовичем, – сквозь кашель рассмеялся смотрящий. – Мне нужно чтобы ты научил этого парня рыночной экономике, ведь сейчас в России рыночные отношения, и другим наукам, что для бизнеса нужны. – Аркадий Васильевич поднялся со своего места. – Про все свои другие дела забудь, – старый вор медленно покинул каморку.
Фил Райли с опаской посмотрел на парня, присел на стул, развел руками, словно спрашивая, чему и где он должен научить хозяина комнаты. Никита, чтобы направить отношения с американцем на дружеский лад, начал без подробностей рассказывать о себе и о том, какими знаниями он овладел за последние годы.
***
Владимир Эдуардович Савельев с распадом Советского союза оставил пост градоначальника уездного городка, перебрался в областной центр и основал успешный банк. В дальнейшем банковская деятельность стала прикрытием честного бизнесмена, используя подкупленных силовиков, Савельев с помощью доверенных лиц захватывал предприятия области. С ростом финансового могущества империи Савельева, его интересы охватили многие регионы России.
В течение пятнадцати лет среди собственности бывшего мэра провинциального городка были торговые и бизнес центры, банки, строительные компании, крупные пакеты акций угольно добывающих и металлургических компаний. Его попытки завладеть хотя бы частью нефтегазового сектора обернулась сильным ударом со стороны власти и более могущественных структур, тогда Савельеву пришлось отступить, он решил переориентировать свои интересы с нефтянки на криминализированные золотодобывающие артели дальнего востока.
Сегодня Владимир Эдуардович отправился в свой офис поздно, виной тому послужили нахлынувшие воспоминания. Савельев, как обычно проснулся рано, вместо утреннего душа ему почему-то захотелось воздуха, поэтому облачившись в спортивный костюм и засунув ноги в удобные кроссовки, покинул свой душный дом. На улице прохлада обволокла Владимира Эдуардовича, разгоняя холод, он пружинисто попрыгал, потряс руками и припустил по гравийной дорожке вокруг дома.
Со стороны реки подул слабый ветерок, сдувающий пот с лица, Савельев то ускорял, то замедлял свой бег и так круг за кругом огибал свой дом. Савельев, наконец, остановился и прогулочным шагом прошел на поляну, поросшую мягкой травой, ему захотелось прилечь, как когда-то в детстве на этот ковер. Он опустился на траву и стал разглядывать глубокое, как море, голубое небо, а когда почувствовал холод от земли мгновенно поднялся, сделал несколько согревающих гимнастических движений и вошел в дом.
Савельев решил поплавать в бассейне, но, когда потрогал воду, поморщился от холода, разделся и направился в душ, согревая себя теплыми приятными струями мягкой воды. Кухарка уже приготовила завтрак, Владимир Эдуардович хотел было по быстрому привычно проглотить кашу за столиком на кухне, но передумал и решил позавтракать в столовой. Кухарка, шаркая ногами, потащилась с подносом за хозяином и накрыла стол.
Савельев, не дожидаясь реакции кухарки, налил в стакан апельсинового сока, отпил несколько глотков, его внимание привлекла небольшая картина на стене. Этот зимний пейзаж Саврасова зацепил и не отпускал взгляд Владимира Эдуардовича, воспоминания вернули его на десятилетие назад. В то время он жаждал денег, больших денег, он, как волк рыскал по регионам, рассылал своих подручных и придумывал разные схемы по присвоению различных предприятий.
Алишер Ревангалиев, владелец южного шахтоуправления, умудрился получить эту собственность за копейки в начале девяностых, а когда он обратился за кредитом в банк Савельева для проведения реновации, то банкир отказал, он в мечтах уже владел этой собственностью. Горелый в то время получил назначение на должность заместителя начальника областного главного управления внутренних дел с повышением до звания полковника. Горелый следил за ростом империи Савельева, активно собирая досье на бывшего градоначальника, что позволяло регулярно получать от бизнесмена финансовые выплаты. Однажды Горелый предложил банкиру встретиться в ресторане, и Савельев не смог отказать менту.
– Заставляешь ждать тебя Владимир, – вместо приветствия сердито бросил полковник.
– Иван Семенович, что ты хотел, – устало спросил банкир, – у меня слишком много забот, чтобы праздно сидеть в ресторане.
– Знаю, что тебе покоя не дает собственность Ревангалиева, – на лице мента образовался хитрый оскал, – я могу устроить, чтобы эти шахты стали твои.
– А в чем твой интерес? – Удивился банкир.
– Скромное, но регулярное пополнение счета в твоем банке, – улыбнулся Горелый.
– Деньги не проблема, – заторопился Савельев, – что ты можешь сделать с Алишером?
– По оперативным данным Ревангалиев собирает силы, чтобы захватить карьер на востоке области и послезавтра состоится встреча с нынешним владельцем. – Полковник помолчал, давая осмыслить сведения банкиру. – Мои бойцы помогут зажечь перестрелку, в результате операции по ликвидации преступной группировки ты получишь и шахты, и карьер.
– Иван, это отличный подарок для меня, – обрадовался Савельев, – держи меня на связи, и я отправлю своего нотариуса, бухгалтеров и юристов.
Через два дня Горелый позвонил банкиру и сообщил, чтобы дожидался на шоссе в десяти километрах от здания южного шахтоуправления в придорожном кафе, пока милиция разберется с группировкой Ревангалиева. Прошло несколько часов после короткого боя в окрестностях поселка Скабирово, менты собирали оружие, подсчитали убитых, передавали скорой помощи раненых и грузили в автозак выживших задержанных.
Савельев подъехал спустя полчаса после звонка полковника, в окружении охраны он решил подойти к Горелому.
– Иван Семенович, – выкрикнул банкир, полковник взмахнул рукой, чтобы пропустили за оцепление, – Алишер где?
Полковник отвернулся, что-то пробурчал в рацию и спустя минуту, перед ним возник высокий майор с грубым серым лицом.
– Майор, где Ревангалиев, – Горелый почти повторил вопрос банкира, – задержан?
– Товарищ полковник, Алишер Ревангалиев убит в ходе перестрелки, – Майор отошел на шаг, – пройдемте, я покажу его труп.
Возле рощицы на поляне с затоптанной травой лежали убитые мужчины, некогда принадлежащие к южной ОПГ, чуть в стороне Савельев заметил еще одно тело, уложенное лицом на траву. Савельев почувствовал накатывающую дурноту, чувство ликования испарилось, во рту появилась горечь, а в животе неприятно забурчало.
– Переверните, – приказал полковник, слегка пнув труп Ревангалиева, а затем повернулся к Савельеву, оказавшись в шаге от него. – Владимир Эдуардович, что же ты не радуешься? Не забудь о нашей договоренности. Горелый заметил изменения в состоянии Савельева, пристально посмотрел на него, и отступил в сторону, отдавая приказы своим людям.
В течении недели юристы и финансисты активно работали в здании администрации южного шахтоуправления, собственность уже перешла Савельеву, но он все что-то тянул. Каждую ночь на протяжении недели Владимира Эдуардовича мучил один и тот же сон, он шел по длинному плохо освещенному коридору своего делового центра, то впереди, то сзади одиночные лампы дневного света вспыхивали на мгновение и гасли, на расстоянии пятидесяти метров на стене тускло горели лампы дежурного света с оранжево-красными плафонами.
Оранжевое дежурное освещение вызывало оторопь у Савельева, казалось, что он крадется через преисподнюю, он останавливался и вновь шел вперед. На расстоянии двухсот метров, из-за поворота вышел живой Алишер Ревангалиев, красные отблески делали лицо демоническим. Владимир Эдуардович в страхе отступил на несколько шагов назад, выхватил откуда-то взявшийся пистолет и выстрелил, пуля прошила тело Ревангалиева, но он продолжал двигаться вперед. Савельев стрелял и стрелял, а Алишер трубно загоготал, его животный смех парализовал Савельева. Ревангалиев приблизился вплотную к банкиру, красные от крови пальцы Алишера сжали горло, превозмогая удушье Владимир Эдуардович закричал и проснулся, сотрясаясь от спазм и страха.
На работе в своем кабинете, после очередного кошмара бессонной ночи, Савельев долго орал на управляющего деловым центром, требуя заменить красные плафоны дежурного света, на прозрачные, и отремонтировать люминесцентное освещение в коридорах на этажах здания. Управляющий терпеливо выслушал гнев шефа, морщась от оскорблений, а затем прошел по этажам в поисках неполадок. Во всем здании все помещения идеально освещались встроенными светодиодными светильниками, никаких красных плафонов не было в помине.
Успокоившись, Савельев, наконец, отправился с инспекцией своей новой собственности. В здании администрации он сразу прошел в кабинет к генеральному директору, вызвав на ходу своего юриста, временно контролирующего работу предприятия.
– Рад познакомиться с вами, Владимир Эдуардович, – кинулся в коридор встречать нового хозяина гендиректор.
Гендиректор большой толстый человек в безразмерном темном костюме, всем своим видом выражал радушие. На лице толстяка сияла улыбка, второй подбородок трясся, он пятился назад к своему кабинету, припадая на ногу, как в поклоне.
В кабинете Савельев занял место генерального, кожаное кресло показалось ему широким, как скамья, а генеральный и юрист уселись по сторонам стола для совещаний.
– Владимир Эдуардович, подал голос юрист, – этот человек неплохо управлял бизнесом при Ревангалиеве, я проконтролирую, чтобы и дальше так было, а анализ его уровня воровства свидетельствует, что уводил он всего 2-3 процента от дохода шахтоуправления.
Савельев молчал и посматривал на мужчин, сидящих напротив. На лице генерального улыбка сменяла гримасу страха перед новым хозяином, но с каждым словом юриста он ощущал себя все более уверенно.
– Работай пока, но только один неверный шаг, отправишься вслед за Алишером, – Савельев поднялся, собираясь покинуть кабинет, но его взгляд приковала небольшая картина.
Банкир подошел к стене, рассматривая картину, улыбка озарила его лицо.
– Откуда у вас это чудо, – Савельев, как малограмотный сельский житель пальцем указал на предмет своего интереса.
– Это же зимний пейзаж Саврасова, – толстяк ловко соскочил со своего стула, подошел к новому хозяину и, торопясь выдал, – Это Алишер Ревангалиев забрал за долги у одного горемыки искусствоведа, а в кабинете, что занял ваш юрист, ранее Алишер, когда приезжал в управление, есть и другие предметы искусства.
Генеральный директор встал на цыпочки, вытянул свои короткие руки, снял со стены картину, из шкафа вытащил большой пакет, упаковал картину и передал Савельеву…
Владимир Эдуардович отвел взгляд от картины, он помнил, что поместил этот пейзаж Саврасова на стену столовой своего дома в тот же день по возвращению из южного района области. Савельев попробовал кашу, отпил кофе, еда была невкусной и холодной…
***
Жажду обогащения перевешивала другая страсть Владимира Эдуардовича, это была тяга коллекционирования редчайших предметов искусства. Однажды судьба свела его с ученым историком, наивно обратившимся к Савельеву за финансовой помощью. К удивлению бизнесмена, наука на протяжении постсоветского времени финансировалась по остаточному принципу. Ради своей страсти Савельев из брошенных государством на произвол судьбы ученых, создал собственный Институт проблем Истории Искусств, а во главе поставил доктора наук Степана Кузьмича Пафнутьева, пришедшего к нему за финансовой поддержкой.
Пафнутьева быстро смекнул в чем интерес хозяина и со своими сотрудниками проводил поиски и экспертизу особо значимых предметов искусства мира и России. В институте помимо ученых работали две группы особых специалистов. Первая исследовала и выискивала плохо охраняемые музеи, системы сигнализации и частные коллекции, в которых по мнению Пафнутьева, находились перспективные предметы. Вторая группа занималась похищением предметов искусства, фактически выполняла функции схожие с рейдерскими захватами собственности, как на этапе создания империи Савельева. Не все предметы, отобранные Пафнутьевым, Савельев оставлял себе, многое реализовывалось на открытом и черном рынке, вскоре и этот ручеек превратился в мощный финансовый поток.
Как-то Пафнутьев заметил, что к сожалению, не все можно экспроприировать безболезненно, есть богатые европейские, азиатские и американские коллекционеры с сильными службами безопасности, влезть на их охраняемый объект подобно смерти, с теми следует только договориться.
– Владимир Эдуардович, – в селекторе раздался голос Анны, – к вам Пафнутьев.
– Анечка, – доброжелательный тон хозяина говорил о его хорошем настроении, – пропусти.
– Приветствую вас, уважаемый Владимир Эдуардович, – на лице Пафнутьева нарисовалась улыбка, похожая на гримасу.
– Что-то срочное, Степан Кузьмич? – взглянул на вошедшего хозяин, и спокойно стал ждать ответа, наблюдая, как карманный ученый усаживается, напротив.
– Вы же помните, что с Тамидоглу по его коллекции вавилонских барельефов не удалось договориться.
– Ты имеешь в виду этого жадного старого турецкого коллекционера? – К своим подчиненным, невзирая на возраст, Савельев всегда обращался на ты.
– Да, уважаемый Владимир Эдуардович, я говорю про нашего турецкого визави, – Пафнутьев потер переносицу указательным пальцем, поправил очки. – Группа наших переговорщиков две недели назад снова вернулась из Турции без результатов.
– Ты бы не тянул, – потребовал хозяин, – ситуацию по этому турку и без твоих разъяснений хорошо представляю. У наших специалистов по захвату интересующих нас артефактов действительно нет шансов?
– Вы же помните справку моего института, – Пафнутьев посмотрел на банкира своими слезящимися глазами, – у нас нет не единого шанса, во-первых, у Тамидоглу отличная сигнализация, во-вторых здание охраняет постоянный пост полиции, а в-третьих в начале этой недели было объявлено, что часть его Вавилонских барельефов будет реализовано на торгах аукционного дома Кристис. Аукционисты вовсю готовятся, скоро выйдет их каталог, а там уже и до аукциона дело дойдет.
– Как ты оцениваешь уровень безопасности этого аукционного дома?
– Если вы, уважаемый Владимир Эдуардович, спрашиваете меня про попытку перехвата при передаче ценностей, – Пафнутьев пошлепал своими сухими губами, то я бы даже не рассматривал эту акцию, у британцев широкие возможности, они могут и Скотленд – Ярд подключить. Для нас остается только попытка приобрести эти барельефы на аукционе.
– Твое мнение я принял, – Савельев отвернулся от посетителя, – иди и готовь нашу будущую сделку.
Савельев кое-как избавился от словоохотливого ученого, для этого пришлось даже встать со своего удобного кресла и сопроводить Пафнутьева до двери кабинета.
***
Шло время до предполагаемого досрочного освобождения Никите оставалось ожидать немногим более года, но он видел увядание Деда. Фил Райли в один из вечеров пришел в пристройку смотрящего и рассказал Никите принцип действия финансовой пирамиды, американец, видя сомнения парня, пояснил.
– Жалеть людей не нужно, – американец рассмеялся, – люди сами понесут свои деньги, кто-то потеряет деньги, но это позволит им избавиться от доверчивости, в рыночной экономике это чувство должно атрофироваться, поэтому технология финансовой пирамиды будет работать на переходном периоде.
– Я бы не хотел, чтобы такой бизнес был связан с моим именем.
– Да я уже определился, вместе с нами выходят два жулика, попавшие под советский меч правосудия, – Фил снова улыбнулся, а контроль будет на мне.
Никита рассказал идею американца старому вору и тот также заметил важность сохранения незапятнанного имени парня. Жесткий разговор смотрящего с отобранными лицами на должности руководителей фирмы. Спустя два месяца с интервалом в неделю на свободе оказались Фил Райли и новоявленные бизнесмены. Вскоре в Екатеринбурге был зарегистрирован Инвестиционный фонд Медная гора, и на людей региона пролилась навязчивая реклама, призывающая вкладывать деньги.
Райли настоятельно потребовал, чтобы жулики для большего расположения вкладчиков, поменяли фамилии, так на свет появились добропорядочные граждане Николай Добров и Вадим Чеслов. По решению американца Добров становится президентом фонда, а Чеслову досталась должность председателя совета директоров.
В одном из рекламных роликов Чеслов рассказывал о богатствах, скрытых в уральских горах, о том, как геологи фонда Медная гора открыли несколько месторождений редко земельных металлов, меди, полудрагоценных камней и черного золота – нефти, рассказывал о начале добычи этих полезных ископаемых. Чеслов демонстрировал контракты, заключенные с крупными компаниями, но убеждал зрителей, что основными инвесторами должны выступить обычные уральские граждане.
– При открытии нашего фонда Медная гора доход от вклада составлял 2 процента в месяц, сегодня уже 5 процентов, – вещал из телевизора Чеслов.
Изображение честного бизнесмена сменяли почти мифологические кадры. Данила мастер, известный каждому уральцу искал возможность получить доступ к сокровищам горы.
Пройдет год наш фонд добудет из уральских недр миллионы тонн полезных ископаемых, доходы вкладчиков резко вырастут, – снова призывал Чеслов уральцев вносить средства в фонд.
Телезрители наблюдали, как Добров в образе Данилы мастера получил ключи от хозяйки медной горы, перед ним раскрылись пещеры полные драгоценных самоцветов.
– Ваш вклад через год возрастет на 300 процентов, – гарантировал Чеслов с лицом честного бизнесмена в завершении ролика.
Аркадий Васильевич слабеющей от болезни рукой отключил телевизор, щелкнув по клавише. На протяжении получаса Никита и Дед вечером сидели возле включенного телевизора в ожидании рекламы фонда. Старому вору все становилось все сложнее сдерживать кашель, за последние месяцы болезнь сильно прогрессировала.
– Вот, гаденыши, – со смехом произнес Аркадий Васильевич, – научил этих жуликов твой Филипп Робертович.
– Мне этот бизнес не нравится, – вздохнул Никита, но Фил говорил, что сегодня в России большие возможности заработать капиталы, пока есть возможность нужно не полениться, наклониться и собрать деньги.
– С твоим досрочным освобождением все окончательно решено, – чтобы уменьшить кашель, смотрящий попил воды, – тебе нужно подумать о другом имени.
– Мне осталось отбыть три месяца, – на лице Никиты эти слова вызывали радость, – а имя мне свое нравится.
– Сынок, я думаю, что твои враги не забыли о тебе, – взгляд старого вора оставался спокойным и он не одобрял преждевременной радости парня. – О втором имени – псевдониме все же подумай.
Никита согласно покачал головой, поднялся, чтобы перейти в свою небольшую комнату, но старик поднял вверх указательный палец правой руки. Никита за годы привык к различным жестам названного отца, этот жест означал молчаливую просьбу остаться.
– Сынок, настало время сообщить тебе главное, – старик замолчал на мгновение, – чувствую мои силы на исходе, – заметив, что парень решил возразить, смотрящий медленно шевельнул пальцами левой руки, что означало просьбу помолчать. – С момента моего ареста всеми делами на золотых приисках Белогорска в Амурской области руководит вьетнамец Данг, ему я абсолютно доверяю.
Без доказательств Данг, как любой восточный человек не сможет поверить Никите, даже если он будет точно знать, что прибывший из зоны названный сын старого уголовника по кличке Дед. Аркадий Васильевич кликнул своего услужливого уголовника и на его глазах с трудом снял с большого пальца левой руки потемневший тяжелый золотой перстень с причудливым вензелем АВД.