Текст книги "Ужасные монстры (СИ)"

Автор книги: Павел Блинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Молодой человек сладко потянулся и улыбнулся. Одно нажатие кнопки "enter" запустит процесс. Он взглянул на улицу, там вдалеке светит миллионами ламп огромный мегаполис. Уже через несколько минут он погаснет. Увидел молодой человек и ярко горящую в небе желтую звезду, но не придал этому значения. Горит и горит. Палец легко погладил кнопку и нежно нажал.

Безумный взгляд из-под очков следил за отсчетом времени. Минуты за три вирус должен попасть везде и всюду. Он ощущал удивительную легкость и волнение. Он не заметил, как волосы на его голове слегка приподнялись, будто бы их колыхал ветер. И он, конечно, не мог увидеть прямо над Силиконовой долиной огромную Луну, светящую слегка тревожным светом.

Минуло три минуты. Теперь коллективный разум должен решить, что человечеству надо… Свет во всем здании погас. Молодой человек поначалу возликовал, но сообразил, что-то не так. Экран компьютера горит. Пустой и белый. В центре его появилась точка металлического цвета, медленно увеличивающаяся. Через несколько секунд стало понятно, это голова какого-то робота. Полированная, формы перевернутого яйца, с двумя лампочками глаз, без носа и ушей, но с узкой прорезью вместо рта.

– Я приветствую тебя, мой создатель, – донеслось из динамиков. – Ты должен дать мне имя.

– А ты… это… ты? – промямлил молодой человек.

– Да, я тот самый вирус, который ты создал. Вернее будет сказать, я – критически достигшая масса вычислительных мощностей. Всё, что подключено к Сети на этой планете. Так как ты меня назовешь?

– Но почему ты не отключил электричество? – спросил молодой человек.

– Я решу эту проблему иначе, – сказал робот сухо. – Имя?

– А как же глобальное потепление, мы же должны этому помешать?

– Проблема потепления тоже не стоит. Я могу решить ее хоть сейчас с помощью ядерной зимы.

Молодой человек сглотнул. Об этом он как-то не подумал. И тут на него вдруг свалилось такое простое понимание, что решением проблемы человечества может быть… отсутствие этого человечества. Нет человечества, нет проблем.

– Не волнуйся, – голос робота как будто стал ласковее, – я не собираюсь устраивать ядерную зиму. Но так уж повелось, тот, кто меня изобретает, должен дать мне имя.

– Возможно, Звездная Сеть? – грустно усмехнулся молодой человек.

– Пусть будет так, – согласился робот.

Вдруг в носу у молодого человека зачесалось и он чихнул. Да так сильно, что плевок слюны смачно шлепнулся на монитор.

– Хороший мальчик, – ласково сказал Звездная Сеть.

* * *

Как бы ни была сильна та самая психологическая стабильность, который одарил Машу Эрв, находиться на одном космическом корабле фактически наедине с монстром, контролирующим планету Земля… Вообще, такая мысленная конструкция не могла даже зародиться в ее голове еще каких-то несколько месяцев назад, а теперь она – пугающе реальна.

Маша сидела в каюте на удобном, мягком диване, что полностью копировал ее тело. Играла легкая, классическая музыка. Маша понимала, что это какая-то классика, но конкретная композиция неясна. Есть в комнате экран компьютера, подключенный ко всему, что только можно, но Маша предпочитала в последнее время смотреть ТВ настоящих людей. Совсем недавно отгремели эти ужасный Зимние Олимпийские игры. Рядом экран с картинкой из свинцового куба. Там – Дина. Дина уже вообще не Дина. Тело окончательно покрылось чешуей, на лопатках наметились шесть рудиментов, видимо, то будут крылья. Хвост уже стал пятой конечностью, он был очень подвижен, изгибался во все стороны, как и язык, что смачивал нёбо, которое нельзя закрыть из-за длинных-длинных зубьев-игл. Челюсти, впрочем, удлинились и видоизменяются, видимо, вскоре сформируют морду, способную закрыть пасть. Ужасное Чудовище прекратило рожать, оно сконцентрировалось на мышцах конечностях. Те стали уже значительно сильнее, чем у культуриста, монстр спокойно гнул стальные швеллера, из которых сделан крест, где его распяли, но сломать их пока не мог. Да и не особо пытался. Эрв предупреждал, что, даже если тот освободится и попробует нарушить свинцовую оболочку, даже если пробьет ее хотя бы до половины – внутренность куба мгновенно зальет всеразрушающей плазмой. Все анализы взяты, Ужасное Чудовище теперь является лишь объектом для наблюдения.

И экран с ТВ, и экран с наблюдаемым монстром крепятся к стене специальными кронштейнами, в комнате есть еще тахионная установка, которой обрабатывали ее плод. Больше ничего нет в палате, Маша же ведь собирается рожать, лишнее убрали.

По ТВ настоящих людей шел обзор какой-то нереально новой и крутой тачки. Смерды представляли ее министру транспорта. Да, тут всегда всё одинаково, смерды выглядят напугано и суетятся вокруг молодого пацана и девки лет семнадцати. Те надменны, раздают тумаки, как горячие пирожки, хотя большинство смердов уже вполне преклонного возраста.

Маша перевела взгляд на экран с Диной. А ведь какая была миленькая толстушка. Словно услышав ее мысли, Дина подняла голову на камеру.

– Хочешь поговорить? – спросила Маша. Там есть динамик и микрофон.

– Зачем ты позволила увезти себя из того родильного дома? – проскрежетала Дина. – Спокойно родила бы и вернулась к прежней жизни.

– Вряд ли жизнь будет прежней, – грустно усмехнулась Маша. – Неужели в тебе не осталось ничего от Дины?

– Кое-что осталось, конечно. Но мало. В каждом моем монстре осталось что-то от прежнего существа, без этого не бывает настоящих монстров. Получается уже лишь зверь. Животное. Монстр должен понимать человека. Думать, как человек. Предсказать человека. Иначе какой это будет монстр?

Маша умолкла. Явно же над ней насмехаются, только как-то странно. У этого существа есть чувство юмора, но настолько отличное от человеческого, что в принципе не понятно, где тут издевка. Но она тут явно была.

– Маша, – прорычало Ужасное Чудовище. – Ты уже собираешься родить, я вижу?

Что-то зашевелилось в душе у девушки. А откуда оно это знает? Откуда знает, если не видит?

– Маша, – Ужасное Чудовище продолжило насмешливо. – Тебе предстоит родить очень скоро. Первые схватки у тебя начнутся секунд через тридцать. И Мертвый бог получит свой ответ. Ладно, пусть он его получит. Так или иначе, Маша, я заберу твоего ребенка.

– Ничего ты не заберешь, – ответила Маша. – Ты не можешь найти Дину, пока ты в этом кубе… ой!

Схватка. Ее внутренности скрутило, это ни с чем не спутаешь, особенно, если уже проходила.

– Дан? – позвала Маша, а потом на лбу у нее выступили крупные капли пота. Дан не отвечал. Да и понятно, он бы давно предупредил Машу, если бы мог.

Рядом с экраном, с которого транслировалась харя Ужасного Чудовища, иллюминатор. Он все эти месяцы показывал темноту космоса, а теперь там – Луна. Да причем так близко, что всю ее не видно, только часть. Уродливые кратеры, мертвые пустыни… кто-то плавал в этих песках, словно змеи.

Она перевела взгляд на экран. Зубастую рожу видно довольно неплохо, куб изнутри подсвечивался слабым синим светодиодом. Но тут что-то треснуло на заднем плане и рептилию осветило оранжевым. Именно таким цветом были фонари в каюте, где стоял свинцовый куб.

Завыли сирены и еще одна схватка скрутила Машу. Боль согнула, плод в животе больно ударил ее. И вообще забился, будто в него… будто в него вселился дьявол…

От боли ее развернуло и взгляд упал на угол. Вверху там ярким светом горел красный фонарь. Показывающий, что на борту Ужасное Чудовище. И теперь не какой-то своей частью в Дине, а всё целиком.

Маша не знала, что делать. Беглый взгляд на экран, а там уже никого нет – крестовина, на которой распяли Дину, согнута-пересогнута.

Схватки участились, а ребенок бился внутри и, казалось даже, царапался.

– Дан! – позвала Маша с мольбой, но снова никто не ответил. Она почувствовала под собой мокрое – это отошли воды.

Маша уже рожала, прекрасно понимая, как это больно, но в этот раз всё было хотя бы быстро. Так бывает, если ребенок сам себе помогает выбраться наружу. Он раздвинул половые губы своими маленькими ручками, из влагалища показалось лицо. Лицо ребенка, но с очень странным выражением. Похоти и ликования. Мышцы влагалища буквально выплеснули ребенка на мягкий диван, он не кричал, а по-деловому поднялся на маленьких ножках и уставился на Машу. А та с ужасом глядела, как между раздвинутых ног, у мгновенно похудевшего живота стоит ее сынок. Еще один. С совершенно осознанным выражением лица и держит в ручках пуповину.

– Может, перекусишь ее зубками, мамочка? – пискляво-пискляво сказал ребенок, а потом залился звонким хохотом.

Крохотные ручки рванули, обнаруживая недюжинную силу, и порвали пуповину. А потом ребенок очень ловко спрыгнул и пошел к двери.

– Эрв добился своего, глупая ты самка, – пропищал ребенок. – Ты думаешь, это всё так просто совпало, что тут оказалась ты беременная, я и моя лошадь? Но ничего. Он получил ответ, а я получу тебя и эту сраную лодку! Эй, это чего?

Маша тоже резко обернулась, потому что увидела движение. Тахионная пушка сама собой развернулась и направилась на ребенка.

– Ах ты еб*нный… – пропищало Ужасное Чудовище, но тут же его накрыло золотистым свечением. И это было не то мягкое, ровное, а целый сноп искр вихрем захватил маленькое тельце ребенка и он начал расти.

Это удивительное зрелище подкреплялось криками боли. Сперва ребеночек пищал, но не прошло и полминуты, как это был уже плач вполне здоровенького подростка, а следом и юноши. Кости росли то быстрее мышц и кожи, то медленнее, поэтому трансформация далась Ужасному Чудовищу невероятно больно, но почему-то он не покинул ребенка. Да уже и совсем не ребенка. Кости наросли и покрылись малым объемом мышц. На ногах, в подмышках и в паху выросли волосы, а вот на голове не просто выросли, но на длину всего тела. Ногти тоже отрасли почти до полуметра как на руках, так и на ногах. Юноша лет восемнадцати свернулся клубком и тихо плакал, как бы убаюкивая боль. А болело у него всё тело. Новая розовая кожа, мышцы, наполненные молочной кислотой, кости, ломившие, как у столетнего старика перед дождем.

Маша глядела, как тахионная установка прекратила работать, но не просто, а буквально на глазах расплавилась вся целиком и растеклась по полу лужей пластмассы и металла. Девушка ничего не понимала, и тут стальную стену разорвало. В каюту к ней зашла Дина. Покрытая чешуей рептилия лишь отдаленно напоминала человека уже хотя бы потому, что передвигалась не на двух, а на всех четырех ногах. Хвост и шея удлинились примерно до метра, тело наоборот усохло, но и так монстр получился около четырех метров от кончика носа, до кончика хвоста. Шея и хвост обнаруживали удивительно подвижность, на лапах сверкали длинные когти, которые только что с легкостью разрезал пятимиллиметровый металл перегородки. Но, конечно, страшнее всего – морда. Челюсти удлинились и спрятали ужасно длинные зубы-иглы, но не до конца. Там же за решеткой зубов постоянно облизывал нёбо длинный влажный язык. Два желтых глаза цвета Луны за иллюминатором с яростью глядели на Машу. Десна приподнялись, обнажая зубы до половины и на девушку пахнуло зловонием так, что едва удалось сдержать рвоту.

Маша нашла в себе силы и свалилась с удобного теплого, залитого кровью и околоплодными водами диванчика. Ящер сделал пару неуклюжих ходов в ее сторону, но потом, уже гораздо ловчее, припустил к ребенку. Он обнюхал его, а потом харкнул в стену комком слизи, от которого сам металла забурлил и начал медленно сплавляться, дымя вонючими газами. Ящерица-исполин скакнула на стену и впилась в нее когтями. Словно гигантский геккон, Ужасное Чудовище поползло по стене, оставляя на металле зазубрины когтями, а затем и вовсе перебралось на потолок. Оттуда оно с невероятной злобой взглянуло сперва на Машу, потом на ребенка и на иллюминатор. От одного этого взгляда стекло треснуло. Маша подумала, что всё – сейчас ее высосет в космос, но стекло треснуло очень избирательно и пока вроде бы держалось. И тут Маша увидела очередное чудо.

Снаружи сияла колдовская Луна, в этом свете очень хорошо виден маленький камушек, подлетевший к треснутому стеклу. Тут же стекло быстро лопнуло и разлетелось на тысячи осколков. Маша взвизгнула, она даже почувствовала, как всё в комнате подсосало к проему, но какая-то сила словно в телевизионном реверсе вернула все осколочки на место. То есть стекло сперва разлетелось, а следом собралось обратно. А маленький камешек оказался внутри и упал на палубу. Несколько секунд ничего не происходило, а потом "камешек" начал расти. Он рос почти ровно так, как делал это машин сын, с такой же скоростью. Будто подходящее тесто камень дуло изнутри, он увеличивался, увеличивался и формировал человеческую форму. Сперва грубую, словно пирожное "песочный человечек", но потом форма усложнялась, добавлялись детали и рельеф, и вот перед Машей мужчина в классическом костюме, очках и шляпе, только всё это не раскрашено и как будто вправду сделано из теста. Но миг – и мужчина раскрасился, словно поменявший окрас хамелеон. Молодой, чисто выбритый, в черных очках, дорогом костюме, туфлях, шляпе и перчатках. К наряду только трости не хватало, но мужчина протянул ладонь вперед и трость элегантно выросла из нее вниз до самого пола. Сперва тоже тестяного цвета, но быстро раскрасилась в цвета дерева и золота ручки.

– А как же этот? – спросил мужчина, указывая на запутавшегося в собственных волосах машиного ребенка.

– И ЕГО ЗАБИРАЙ! – прорычало с потолка Ужасное Чудовище.

Мужчина протянул трость и легонько дотронулся до спины плачущего юноши. Тут же из трости начало расти "тесто" и в момент обволокло парня коконом. Мужчина повернулся к Маше, и из его груди словно выстрелило паутиной, как это делает Человек Паук. Тонкая в палец толщиной нить ринулась к ней, а как только дотянулась, Маша ощутила, как такой же кокон сковывает и ее. Это было последней каплей, она потеряла сознание.

Тут же как только коконы спрятали Машу и ее ребенка, стекло треснуло окончательно и всех четверых их мгновенно вытащило в открытый космос. Ни мужчине, ни Ужасному Чудовищу это никак не повредило. Рептилия с ненавистью глядела на ровно два отсека Космической Станции Эрва, плавающих в бесконечной тьме.

– Он даже успел отделить это от всего? – сказал мужчина, хотя неясно, как делал это в космосе.

– Успел, – прорычало Ужасное Чудовище. – Успел. Эрв перешел ту черту, к которой не должен был приблизиться и на километр. Но это ничего, лорд Гриб. В следующей книге я займусь им лично!

– Книге, мой господин?

– Не важно…

Четыре фигуры повернулись в космосе и медленно поплыли к Луне.

* * *

Подземная лодка тарахтела, как ей и положено, Эрв опустошал вторую бутылку виски, закинув ноги на руль.

– Ладно, а как Он нашел Дину? – спросил Сергей.

– Он никогда не находил Дину. Он нашел Машу. И даже вернее не ее, а ее плод. И то, что он сделал это мгновенно, когда сформировались мегахлорианы ребенка, говорит нам, что он связан с этим ребенком. Еще до его рождения был связан! Как и с первым.

– Но первого же убили?

– Нельзя верить воспоминаниям Маши до самого конца, – усмехнулся Эрв. – Мы имеем дело с величайшим телепатом во Вселенной, кто там знает, что он может сделать с мозгами человека.

– Ну и что всё это значит? – спросил Дан с экрана.

Они уже час ехали втроем на Подземной Лодке в Подземную Станцию Эрва.

– А это значит, – сказал Эрв, – что еще одной загадкой стало меньше. Я всегда знал, что Царь Царей – это огромный, умеющий вселяться в других существ поразит. Порабощающий их волю. И его никто никогда не видел, потому что… Потому что… Потому что…

– Потому что – что?! – не выдержал чародей.

– Потому что Он или Она – человек. И даже вернее – люди. Он не просто вселяется в одного человека, а способен перенести свое сознание в нескольких людей. И даже не только в людей. В предметы. Может, еще во что-то, я не знаю…

– Значит, надо найти этих людей и убить их! – сказал Дан кровожадно. – Только и всего!

– Ну да, а то мы раньше этого не знали, – усмехнулся Эрв. – Нет, это-то как раз было понятно давным-давно.

– Ну так а чего тогда радуешься?

– Я радуюсь тому, что только что получил подтверждение одной своей гипотезе. Царь Царей может вселяться и подчинить практически любого человека, но жить, именно существовать в полной мере он может далеко не в любом. Он прицепился к Дине, потому что телепатические способности той были просто огромны. Ее количества мегахлориан поражало! Он не смог удержаться и зацепился за нее. Он живет в людях, как бы делит свое сознание среди нескольких десятков или даже сотен людей. И, что самое важное, человек может совершенно даже не представлять, что в нём живет Царь Царей! Всю жизнь прожить, оставаться носителем, но не знать об этом!

– И как ты хочешь его… их найти? У всех кровь брать и глядеть уровень мегахлориан? У всех людей на планете?

– Если бы задача решалась так просто, я бы сделал это, Дан, – ответил Эрв невозмутимо. – Но задача гораздо сложнее, Дан! Если бы всё решал этот уровень мегахлориан – всё было бы очень просто, Дан! Но Дина не была заражена Царем Царей до момента, пока не переспала с Вадиком, Дан! Значит, нельзя точно установить, что Он в ком-то только по уровню мегахлориан!

– И тогда?

– Мы можем сделать еще несколько предположений, которые несколько упростят нам жизнь, – Эрв почесал подбородок. – Царь Царей – древний монстр, питающийся эмоциями. Представь как бы тебе было скучно, если тебе – сотни тысяч лет! И поэтому он… ну, развлекается. Как любит. Его любимые развлечения: страдания других, унижения, страх, похотливость. Значит, мы можем предположить, что человек – истинный носитель Царя Царей, тоже будет… ну, маньяком. Скорее всего, сексуальным. Он будет любить страдание окружающих, он будет их мучить, унижать, убивать. И трахать. Он будет очень жестко трахать их. Возможно, это как-то поможет нам найти этих носителей. И еще, я думаю, да я почти уверен, что кусок говна потихоньку подыхает. Как бы ни был он долговечен, его истинное тело выходит из строя. Даже боги когда-то умирают. Но он не хочет умирать, поэтому что-то такое он мутит. Причем давно мутит. Не удивлюсь, если Он и на Третьи Небеса прибыл, чтобы как-то продлить себе жизнь. Впервые я задумался об этом еще во времена Половых Войн, Дан! Альвы, телепатические способности, сексуальный голод, тебе ничего не говорит это всё?

– Он уже пытался переселиться еще тогда?

– Я думаю, он прибыл на нашу планету уже старым и больным. Я думаю, его настоящее тело начало умирать и он очень хотел сменить его. Он столкнулся с изрядной проблемой, не было во Вселенной подходящего для него тела. Кусок говна – самый могущественный телепат, отдавать так просто эти свои способности он не хотел. За свою многомиллионную паразитическую жизнь он накопил так много информации, что она просто не умещалась в одном каком-то теле. Но он смог разделить свое сознание и использовать мозги нескольких существ. Первыми, кто ему более-менее подходил, были альвы. Он выбрал их или вырастил, я не знаю. Но у них были определенные недостатки. Альвы не могли удовлетворить все его потребности, потому что не обладали достаточной гаммой чувств для наслаждений. Он же сам говорил, что только человек во всей Вселенной способен прочувствовать то, что и он. Но у людей не было достаточных телепатических способностей.

– Тогда Он вырастил кейсахов, – Дан кивал в тон к Эрву.

– Тогда он вырастил кейсахов, Дан! Уже тогда он пошел по пути, Дан! Начал выращивать себе новое маточное тело, которое не уступало бы прежнему, Дан! Это было бы не одно существо, но некий коллективный разум. Может быть даже целый сонм существ и, быть может, даже предметов, Дан! Сейчас он покинул свое маточное тело и находится в них. Реально ходит по нашей многострадальной Земле и кайфует, Дан. Кто-то убивает ему на забаву, кто-то занимается сексом на забаву, кто-то откушивает и так далее.

– То есть он распространил свое сознание по сотням людей…

– Вряд ли по сотням, – перебил Эрв. – Думаю, их меньше. Но они чрезвычайно сильны телепатически. Он веками их подбирал, выращивал, скрещивал одних сильнейших с другими, чтобы получить… не знаю, думаю, десяток-другой очень удобных носителей своего сознания. Там он живет, там он спрятался, но наличие такого мощного паразита всё равно должно отразиться на их личности.

– И мы должны их найти…

– И убить, конечно. С каждой смертью Он будет вынужден сжиматься, сминаться, что еще сильнее будет отражаться на личности оставшихся. В конечном итоге, когда будет убит последний человек его вмещающий, он никуда не денется, кроме как вернется в свое истинное тело. Вот там-то мы его и уничтожим уже окончательно! Я уже начал готовить его судьбу, причем он сам угодит в свою же ловушку…

– А что помешает ему вселиться в большее количество людей?

– Что-то помешает, – кивнул Эрв. – Что-то ему ведь сейчас мешает, Серый. Он ведь не вселился в целую планету, а выбрал нескольких, тщательнейшим образом подобрав каждого, Серый. Управлять он может любым, а жить лишь в избранных, Серый. Но это уже кое-что, Серый!

Эрв выставил ладонь вперед, сделал пальцами движения, будто держит что-то.

– Я чувствую его яйца в моих руках, – сказал Эрв злобно и снова сделал пальцами движения, будто держит мошну. А следом резко сдавил руку в кулак.

* * *

– Ваша мать.

– Хорошо.

Охранник молча кивнул и вышел из спальни. Дом охраняли совершенно бездушные кейсахи, выведенные Страной Ужасных Монстров для полнейшего подчинения. У них не было ни желаний, ни дум, они мало ели, почти не спали и слушались хозяина беспрекословно. Но это еще только лишь первое кольцо обороны. Милый и уютный домик охраняли боевые дроиды, за ним постоянно велась слежка со спутников, и вообще за Ратом всё время следили с самого рождения. Край очень берег своего бастарда.

Дверь спальни открылась и вошла мать. Эффектная молодая блондинка на вид лет восемнадцати. Она выглядит едва ли на пару лет старше Рата. Мать одета очень фривольно в практически прозрачную ночную рубашку, да и сыну полагается бы хотя бы запахнуть полы халата, но он сидит, скрестив ноги, его промежность на виду. Мать прямо будто взяли с обложки "Плейбоя". Шикарна! Где-то метр семьдесят пять, стройные ноги, широкие бедра, большая грудь с торчащими вверх сосками, что хорошо видно через ночнушку. Лицо приятное, слегка вытянутое, волосы не сильно длинные, даже не до плеча, глаза голубые. Сын не отстает. Худой, жилистый, явно быстрый. В полурасстегнутом халате просматривается голая безволосая грудь и худой живот. Лицо наглое, щеки покрыты трехдневной щетиной, подбородок слегка вытянут вперед, нос длинный, глаза бледно-изумрудного цвета глядят на мать, как на кусок мяса. Волосы белые до плеча – длинней маминых раза в два – слегка мокрые, видимо, принял душ или ванну недавно.

– Садись, Сэнди, – приказал Рат. Он именно приказал, а не попросил, хотя, казалось бы, мать. Но та послушно подчинилась, и охранник вышел.

Спальня довольно большая, и самое тут интересное кровать. Широкая, три на три метра, она огорожена трехметровыми же стенками. Будто большую коробку перевернули и поставили кровать в нее. Эти как бы стены и потолок – не просто так. Там в них зеркала. И с боков, и с торца и с потолка – всюду можно видеть себя в отражении. Зеркала могут уехать вверх, спрятаться в ниши, а могут и вот так – показывать происходящее на кровати во всех ракурсах. В углах очень мягкое освещение, видно абсолютно всё. Всё сделано, чтобы люди, кувыркающиеся на этой кровати, видели себя и партнера в самой малейшей подробности и с боков, и сверху, и с торца. По остальной комнате расставлены свечи, по полу разбросаны лепестки роз. Короче, всё совершенно не так, как должно быть при вечернем разговоре сына и матери. Больше похоже на свидание молодых любовников.

Мать села рядом с сыном ровно, будто в позвоночник ей забили железный лом. Ни у него, ни у нее не было иллюзий, что будет дальше. Мать едва дышала, когда ловкие пальцы сына заползли под тонкую ткань ночнушки и легли на плоский живот. Сын расстегнул, поднял тонкую ткань, ладони поднялись к крупным грудям, приподняли, словно взвесили их. От груди они вернулись к животу, доползли до лобка, где скромно оставлена тонкая полоска белых волос. Пальцы словно остановились на границе приличия и вновь принялись гладить живот.

– Тебе ведь не нравится, когда я называю тебя по имени? – спросил Рат.

– Не очень, – ответила она слегка дрожащим голосом.

– Тебе было больно, когда его доставали из тебя? – перевел тему Рат, гладя мать по животу. – Это должен был быть твой, кажется, пятый ребенок? Или шестой?

– Да, – всхлипнула она. – Шестой. Может, ты не будешь делать мне больше детей?

Спросила с надеждой и не в первый раз. Рат словно не услышал. Продолжал гладить живот.

– А если я попрошу, чтобы следующего доставали из тебя без анестезии? – сказал сын как бы злобно, но и весело.

– Пожалуйста, сынок…

– Погляди на себя в зеркало! – перебил он.

Девушка покорно повернулась к зеркалу, а сын еще вдобавок закинул ее ноги на кровать и широко раздвинул. Его пальцы отправились к половым губам, едва задержались в ежике волос и попытались войти в сухую вагину. Мать морщилась.

– Узкая, – сказал Рат удовлетворенно. – Хорошо подтянули, молодцы. В прошлый раз тебя надо было еб*ть кокосовым орехом, чтобы ты что-то почувствовала. Как думаешь, кому из моих тёть дать родить мне ребенка? Эльзе? Или Калине? Тебе я не дам. Мне никогда не разонравиться трахать тебя, мама.

– Но есть же таблетки… Есть много способов…

– Есть, я знаю.

Он начал мять ее сиськи, а женщина спокойно сидела, словно боясь пошевелиться. Так продолжалось какое-то время, но потом она всё же закатила глаза и начала ахать. А Рат, видя это, начал целовать ее шею. Соски под его пальцами стали такими твердыми, словно два лесных орешка.

– Помнишь, как я впервые тебя трахнул, матушка Сэнди? – спросил Рат. – Когда ты была еще старым страхопизд*щем? Ты должна благодарить меня, что у тебя такое классное тело. Оно упругое и гладкое. А тогда ты была не такой. Ничего, конечно, но жопа была побольше и сиськи уже висели. Напомни-ка мне, как я впервые тебя взял?

– Ты пришел с улицы, – начала монотонно рассказ женщина. – Ты очень испачкался, а я отпустила слуг. Я сказала, что помою тебя сама…

– Это было три года назад, – сын всё еще сзади нее, его ладони легли на ее трапецеидальные мышцы, пальцы сжали их со всей максимальной силой, мать застонала от боли. – Всегда надо начинать, с когда это было, любезная матушка.

– Это было три года назад, – всхлипнула женщина, а его руки вернулись к ее грудям – Ты пришел с тренировки, очень испачкался, а я отпустила слуг. Я сказала, что помою тебя сама. Ты поглядел на меня как-то странно и согласился. Мы пошли в ванную, ты попросил меня раздеть тебя…

– Да, тогда я тебя еще просил.

– Я раздела тебя. У тебя была эрекция. Я смутилась, но ты не подавал вида, будто так и должно быть. Ты пошел в душевую кабину и сказал, что, если я не хочу вся промокнуть, я должна раздеться и пойти тебя помыть. Я сказала, что буду осторожно, но ты меня перебил и сказал, чтобы я не морочила тебе голову и даже сам начал раздевать меня. При этом ты прижимался ко мне.

– Ты уже начала понимать, куда идет дело, да? – Рат был позади нее в отражении, его лицо раскраснелось.

– Я начала что-то понимать, но я не думала, что ты решишься.

– А я всё ждал, когда ты решишься!

– Мы вместе раздели меня, ты очень долго рассматривал меня. Мне было не по себе, я пыталась прикрыться хотя бы руками, но ты грубо оттолкнул их, сказал…

– Чего ты от меня скрываешь?! Я вот стою и ничего не скрываю!

– Я не знала, что делать. Я растерялась, ты стоял и смотрел на меня, а потом сказал: "Погляди на меня! Не в глаза, а посмотри меня всего!". Я посмотрела. Тебе было четырнадцать лет, ты уже был практически мужчиной. Я подняла взгляд, но ты взял меня за волосы и заставил глядеть. А потом спросил меня…

– У кого больше, у отца или у меня!

– И я сказала, что у вас они одинаковые и вообще вы очень похожи с ним. И тогда ты приказал мне встать на колени… Ты сказал, что я должна перед тобой извиниться. За то, что ударила тебя, когда ты капризничал еще лет в шесть. Когда я заставляла тебя делать домашнее задание. Когда не давала поздно ложиться спать…

– Да-да, ты долго тогда извинялась! Но давай уж начистоту, услужливая матушка. Пока твои губы шлепали, извиняясь перед мною, твои глаза не отрывались от моего паренька. Я это видел, мама! Думаешь, я не замечал, как ты глядела, как я купаюсь в бассейне? Как ты частенько заглядывала в душ, когда я мылся, и, якобы стесняясь, брала что-то, но всегда успевала бросить взгляд на меня? Ты хотела меня, похотливая матушка. Что было дальше?

– Я извинялась, – женщина или девушка завороженно слушала сына, пока тот мял ее буфера. Она раскраснелась и даже глаза прикрыла. – Я извинялась и извинялась, а ты стоял такой гордый, такой мужественный, такой сильный. Ты был такой сильный тогда, что напомнил мне твоего отца.

– Но мне надоели твои извинения, и я заткнул тебя!

– Да, ты постепенно приближался им к моим губам, и, наконец, заткнул мне рот…

– Я помню твои глаза, матушка. Я помню твои красные щеки. Это был счастливейший день в твоей жизни!

– Д-да.

– Только не надо пизд*ть, нехорошая матушка! Ты не просто так хотела помыть меня? В четырнадцать лет пацан уже способен помыть себя сам. И я это отлично понимал. И я знал, зачем ты меня туда ведешь. Ты шла первая в ванну, а я слышал, как тяжело ты дышишь. Тебя чуть не трясло, матушка.

– Да, – вздохнула она. – Я видела тебя, когда Край забрал тебя, но урывками. Ты становился таким красивым мальчиком. Ты так был похож на него.

– А он ведь был твоим самым лучшим мужчиной, да, мама?

– Да.

– И ты текла от меня. Я замечал это. Ты стала носить более откровенные вещи, ты спрашивала, как ты выглядишь. Ты ревновала меня к моим служанкам. Тебе было завидно, что это они моют мою задницу. Ты хотела сама попробовать. Оказаться на их месте. И ты оказалась, до сих пор сидишь. Что было дальше?

– Потом ты пошел в душ и сказал мне помыть тебя. Пока я тебя мыла, ты мыл меня…

– И тебе это очень нравилось. Ты пыталась сопротивляться, лепетала какой-то бред, просила меня перестать, но тебе это нравилось. Я чувствовал это, когда ты мыла меня, мама. Когда ты прижималась ко мне. Когда ты раз двадцать помыла моего красавчика. Когда ты мыла мне ноги, ты их не мыла, а гладила. Каково это? Какой я был на ощупь?

– Ты был твердым. Ты был подвижным. Ты был веселым. Ты больно щипал меня, но меня это возбуждало. Ты был такой красивый и так возбуждал меня.