Текст книги "Сцены из лагероной жизни"

Автор книги: Павел Стовбчатый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

«Где бирка?!»

Знаменитый на весь Кизеллаг майор Портянкин по кличке Рыло бил всегда неожиданно и хлёстко, как настоящий боксёр.

Наблюдение за лагерной столовой было одним из любимейших занятий режимника. Он приходил в зону в полшестого утра, прятался в укромном местечке неподалеку от пищеблока и ожидал начала завтрака.

На завтрак ходили не все, многие спали до самого развода, и по этой причине некоторые зеки несли из столовой пайки товарищей и иногда свои собственные. Майор Портянкин считал это действо грубейшим нарушением режима и всеми силами старался искоренить «ношение» начисто.

Он жестоко и беспощадно дубасил активистов-эсвэпэшников, стоявших на пропускных воротах, за зевание и жалость к мужикам, но ещё крепче бил несущих. Он прямо-таки зверел при виде обнаруженной пайки, терзал и волтузил несчастного мужика, потом валил его на плац и долго пинал ногами в бока.

Справедливости ради следует отметить: майор Портянкин никого не тащил в ШИЗО после побоев и всегда отдавал бедолаге выстраданную и, как он считал, заработанную уже пайку.

Почему ему не спалось утрами, не знал никто, но какая-то веская причина на это наверняка имелась. Как бы там ни было, но налеты майора на столовую продолжались и продолжались, и, казалось, нет той силы, которая может остановить этого идиота и законника. Сила между тем нашлась, майора остановил не нож и не приказ, а обыкновенный человеческий смех, именно он.

Дело было глубокой осенью. Выстроенные на плацу бригады ожидали очереди на выход, лил мерзкий, холодный дождь, всем хотелось побыстрее выскочить на биржу.

Рядом с последними бригадами почти в самом конце плаца смирно стоял зоновский конь Наглый и, как всегда, выискивал глазами добычу – пакеты и свертки зеков. Лагерные кони частенько приходили вместе с людьми на развод, и ничего удивительного для заключенных в этом не было. Они выпрашивали у стоящих людей хлеб, а иногда, тихонько подойдя сзади, сами выхватывали желаемое из-под мышек ротозеев. Никто их не бил и не обижал за подобные шалости, но все от души смеялись, сочувствуя пострадавшим.

Небезызвестный в зоне конь по кличке Негр умудрялся красть даже ночами, как настоящий вор. Летом в бараках душно, окна открыты, Негр подходил к тому или другому окну, засовывал морду в помещение и сметал с тумбочки все съестное, если таковое имелось. Обобрав таким образом три-четыре отряда за ночь, он со спокойной совестью отправлялся отдыхать.

Итак, было холодно, лил дождь, майор Портянкин маячил где-то у второго КП, выкрикивая громкие команды: «Вперёд!», «Стоять!», «Подровняться!»

Конь Наглый, которому, видимо, надоело стоять на месте, демонстративно обошел отряды и, протиснувшись в узкую калитку, двинул в сторону вахты, туда, где выкрикивал фамилии нарядчик.

Глупый эсвэпэшник, стоящий на калитке, не обратил на коня особого внимания, но все же посторонился, косясь на его копыта. Майор Портянкин заметил коня довольно поздно, когда Наглый находился чуть ли не в метре от него.

Майор на мгновение застыл, вперился в коня немигающим взглядом, сплюнул на землю и разразился диким матом.

Несколько впереди стоящих отрядов как один замерли в ожидании чудной сцены. Хорошо зная нрав майора, все были просто уверены, что он отреагирует на «явление коня» еще тем образом! И не ошиблись. Выматерившись от души, Портянкин, не долго думая, размахнулся и нанес коню сокрушительный удар в челюсть, от чего тот заржал, как сумасшедший, и задрал голову вверх. Но майору показалось этого мало, он с ходу подлетел к «зевнувшему» эсвэпэшнику и изо всей силы врезал ему в ухо.

Не ожидая ничего подобного, молодняк буквально полетел к будке, так и не успев сообразить, что к чему. Майор между тем и не думал прекращать «урока» и уже надвигался на лежавшего. Предвидя неминуемый удар сапогом, эсвэпэшник на сей раз не растерялся, вскочил, сжался и закрылся руками у будки.

– Где бирка?! Бирка где?! – неожиданно заорал на него майор, чем буквально парализовал и без того ошарашенного молодняка, не понимающего, чего от него хотят и за что его били. – Ну! – майор приподнял кулак над головой эсвэпэшника, затем чуть опустил его и отвел вбок.

Эсвэпэшник силился что-то сообразить, связать в голове за эти короткие секунды, но, видимо, так ничего и не понял. Его аккуратная кожаная бирка с фамилией и номером отряда была пришита на нужном месте, ниже правого плеча. Не видеть ее майор просто не мог, за это он мог поручиться. Тогда что?..

Не зная, что ему делать, эсвэпэшник дрожащей рукой показал на бирку и вжался спиной в стену будки. Наступила пауза. Майор смотрел на эсвэпэшника, как кровожадный вампир, и тяжело молчал.

– У не-го! У него, козёл! – показал он рукой на Наглого и несильно опустил кулак.

И тут грянул настоящий зековский хохот, заглушивший все. Шутка майора Портянкина была оценена урками по достоинству. Постояв еще некоторое время возле эвэпэшника и дождавшись, пока хохот спал, он медленно развернулся на каблуках и гордо зашагал вдоль рядов на свое место.

– Я их научу, как Родину любить! Расслабились, сволочи!

– Правильно, майор, молодец! – почти тотчас выкрикнул кто-то из толпы. – Бей их, козлов, чтоб знали, как на администрацию пахать. Ты только мужиков за пайки не тирань, а этих…

Майор повернул голову в сторону кричавшего, но тот уже затих и спрятался за спинами стоящих. Напоминание о пайках, видимо, задело его. Он повел плечами, иронично качнул головой и широко улыбнулся. Затем резко махнул рукой.

С тех пор пайки можно было носить мешками, во время завтрака майор не появлялся. Говорили, что он наконец женился, но многие считали, что дело было вовсе не в этом…

«Зато увиделись, мать!»

Кольку Корнелюка срочно снимают с рабочей зоны. «Помиловали, Колек!», «Срок скостили. Просто так с биржи не снимают», «Постановление в БУР», «Свидание»… Друзья и приятели гадают, с чего бы это Колька снимали так срочно, если ничего не случилось. Все однозначно сходятся на помиловании, судебном решении в его пользу. В БУР так не спешат. Да и не за что Кольку сажать – работяга, так, понты одни, а не нарушения. Несколько вшивых изоляторов по семь суток, солдатские причины…

Колька взволнован, не знает, что думать. Быстро переодевается, бреется и собирается идти на вахту. Впереди целых пять с лишним лет сроку, с женой – в разводе, матери уже семьдесят восемь, брат далеко, на Курилах. Свидание просто исключено, да и лишен он свидания, лишен.

На всякий случай прощается с друзьями, делает пару глотков чифиря на дорожку и – вперёд.

Вахта, дежурный офицер, конвой… Ведут одного по «коридору», все молчат, словно воды в рот набрали. Жилая зона. Пришли. Сразу ведут в штаб колонии. В кабинете главного режимника трое: два оперативника и майор-замполит. Колька снимает шапку и докладывает по форме: «Осужденный Корнелюк, бригада сорок один, отряд пятый». Пристальные взгляды, и снова молчание.

Наконец один из оперативников говорит: «Иди в санчасть, бери справку, что ты здоров и не заразный, и живо на свидание. Понял?» – Режимник не шутит, говорит миролюбиво и на полном серьёзе.

Колька кивает головой в ответ, а мозг сверлят десятки мыслей. «Лишён ведь! Кто же это приехал? Почему так срочно? Что-то стряслось?!..

Сказать, что лишён, или молчать до конца? Если лишён, умри, не дадут свидания, а тут?.. Провокация или беда!»

Замполит видит Колькину растерянность, медленно встает и выходит из-за стола.

– Ты не волнуйся, Корнелюк, – говорит он, – ничего страшного не случилось. На свидании всё и узнаешь… Произошла небольшая ошибочка, вот и всё. – Чуть помолчав, добавляет: – Мы тут разобрались уже… В общем, твой начальник отряда дал маху, перепутал адреса…

Колька по-прежнему ничего не понимает и пытается за что-то зацепиться:

– Какие адреса?

– Иди, иди, всё хорошо, – выпроваживает его замполит. – Бывает и хуже.

Через двадцать минут Кольку уже целует рыдающая старушка, брат стоит рядом с ней, жена ждет на улице, не пустили разведенную.

– Сынок, сыночек мой! Родненький! – Мать захлёбывается слезами и не отпускает Кольку от себя.

Его потряхивает, знаком он показывает брату, чтобы тот достал сигарету. Наконец все садятся, начинают говорить.

Вскоре выясняется следующее. Ровно шесть дней назад на бирже погиб молодой парень. Он совсем недавно прибыл в лагерь и еще как следует не осмотрелся, не привык к опасной работе на бирже. Был сильный гололед, и сорвавшееся с транспортера пятиметровое бревно пригвоздило его к станции намертво. Колька несколько раз встречался с этим пареньком, они жили в одном отряде. После гибели парня начальник отряда, лейтенант Паклин, беспробудный пьяница и крохобор, перепутав по пьянке адреса, послал похоронку Колькиным родственникам. Фамилия парня была такой же, как у Кольки, они были однофамильцами. Мать в горе не обратила внимания на имя, а в телеграмме стояло имя Алексей, и тут же вызвала с Курил телеграммой Колькиного брата. Прихватив с собой жену «покойного», они втроем полетели на Урал. Брат видел телеграмму и, конечно же, обратил внимание на несовпадение в именах, однако подумал, что это просто ошибка.

Приехав с некоторой задержкой в поселок, они сразу же направились к воротам лагеря и стали просить начальство, чтобы им выдали тело для захоронения на родине.

Администрация лагеря не знала об ошибке, и Колькиным родным сообщили, что покойный уже захоронен. (К тому времени парня действительно похоронили на зековском кладбище.) Мать сразу упала в обморок. Жена начала кричать не своим голосом: «Убийцы! Фашисты! Убили человека и концы в воду! Отдайте хоть тело!» Брат стал требовать прокурора и начальника управления.

И как раз в это самое время появился пьяненький лейтенант Паклин.

– Лёша ваш там лежит, не кричите, – показал он рукой на кладбище и скорчил скорбную гримасу. – Хороший был парень, хороший! Я немножко того, вы уж извините, – щёлкнул он себя по шее. – Жизнь!..

– Какой Лёша?! – Колькин брат начал что-то соображать.

– Лёшка Корнелюк! Как же?.. – выкатил глаза отрядник. – Я начальник отряда, лейтенант Паклин, – представился он, одёрнув мундир. – Гололёд… А он в Крыму-то и леса не видел. Наше упущение, наше. Всё план проклятый, а осужденных везут со всех концов, – развёл руками Паклин. – А мы что? Мы лейтенанты… Телеграмму я вам отбил сразу же. Думал, успеете…

– Его Николаем звали, Николаем! – завыла пришедшая в себя мать. – Идите с Богом, идите! Ой, сынулечка мой, ой кровиночка родненькая! Ой, за что ж ты тут голову сложил, бедный!

Отрядник ошалело смотрел на причитающую старуху, не в состоянии ничего сообразить.

– Алексеем его звали, Алексеем, – твёрдо заявил он. – Срок – три года, статья двести двенадцатая. Я его дело дважды смотрел и сейчас вот в спецчасть иду…

Мало-помалу выяснилась вся нелепость случившегося. Мать и брат не верят собственным ушам и требуют показать им теперь уже живого сына. С учетом сложившейся ситуации Кольке дают двое суток личного свидания.

– Прости нас, сынок, прости! – плачет мать, извиняясь за то, что приехали с пустыми руками. – Вот выпустят в магазин, продуктов принесём, курева. Мы же… – мать запинается и снова целует Кольку.

– Зато увиделись, мать! – торжествует тот и хлопает брата по плечу. – Четыре года кряду лишали, гады! Как будто свидание предоставляется только зекам, а не их родителям. То за физзарядку лишат, то за курение в секции, то ещё за че-то. Козлы, короче! – сплевывает он. – Надо отряднику бутылку поставить по такому случаю, ага. Хоть и пес сумасшедший, а молодец! Не плач, ма, – поворачивается он к матери, – я живой, живой!

Мгновение

Третий этаж строящегося здания в рабочей зоне. Девятнадцатилетний Женька Механошин смотрит из проема окна на волю. Поле, дорога, лес, одинокие прохожие вдали. Ветерок нежно ласкает лицо, начало сентября. В голове мысли об оставленной на воле невесте, в душе тоска и беспросветная тьма. В зоне всего четыре месяца, еще не адаптировался, живет одними воспоминаниями, дичится людей. Постоянно в одиночестве, «сам на сам». Десятка сроку, жить совсем не хочется, но петля страшит. Глаза ни на что не смотрят, только на волю. Жизнь между жизнью и смертью, в состоянии сплошной муки.

Сатана денно и нощно подбрасывает картины мести тем, кто держит его в клетке, заодно подсказывает простой выход – расстрел. Раз – и все кончено. Следствие, камера, приговор, одиночка, пуля. Захочешь – не отвертишься, а так проклятый страх не дает распрощаться с этим скотским существованием.

«Как тихо, как хорошо сейчас в поле, – думает Женька. – Парень с девушкой прошли по дороге по направлению к лесу… Дядька на велосипеде, бабка с козой… Как они далеко, как близко и далеко!»

Внизу слышится какой-то шум, а затем разговор. Женька наклоняется и смотрит вниз. Дежурный помощник начальника колонии (ДПНК) и два активиста из осужденных, стоя у самой стены, кого-то высматривают, обговаривают ситуацию…

«Кто-то собрался ловить грев, – мелькает в Женькиной голове. – Хотят прихватить, гады».

Сатана моментально выдает комбинацию, в долях секунды. Сила, азарт, охота, жизнь! Вокруг ни души, выход из здания на другой стороне. Здорово!

Женька быстро поднимает с пола несколько пустых сигаретных пачек и, зажав ими белый кирпич, кладет его на подоконник. На него – второй, затем третий. Кирпичи тяжелые, увесистые.

«Никаких отпечатков не будет, – думает Женька. – Высота приличная, промахнуться тяжело. В полете они чуть разойдутся и как раз хватит на двоих. Точно в головы. Наглухо. Быстро сбегу вниз и потеряюсь на той стороне, полминуты делов-то. Пусть докажут потом. Третий с испугу все „рамсы“ перепутает, свидетелей нет. Пачки оставлю в руках, потом выброшу». Женька еще раз оглядывается по сторонам. Этаж по-прежнему пуст. Никого. «Если и погорю, плевать, – думает он. – Так и так не вытяну срок».

Кирпичи уже приподняты, голоса внизу не стихают. Пальцы на грани расслабления. Пора…

– Женька! Женек! – На лестничном проеме в самом конце этажа стоит молодой парень и машет Женьке рукой. Это Серега, земляк и ровесник Женьки, вместе пришли этапом в зону. – А я думаю, куда ты запропастился! – говорит он. – Витька сказал, что ты сюда пошел, ну я и поднялся… – Серега приближается.

Кирпичи мигом ложатся на подоконник, руки и ноги слегка дрожат. Накатывает волна понимания и жуткого осмысления. Тошнит. Сегодня это был Серега…

«К делу не относится…»
(Пародия на органы дознания и суды)

Петров А. обвиняется в краже импортного лифчика у гражданки Н. прямо в автобусе. Автобус № 118. Время – три часа дня. Лифчик снят буквально с тела, на ходу. Гражданка Н. почувствовала это, когда ее объемные груди неестественно и подозрительно зашевелились. Она тут же закричала. Водитель автобуса, не открывая дверей, помчался к ближайшему отделению милиции.

В процессе обыска злополучный лифчик был обнаружен под вторым сиденьем, справа от задней двери. В автобусе находился рецидивист Петров, который никогда ранее лифчиков не крал, но частенько баловался кошельками… Больше, по мнению работников угрозыска, подумать не на кого. Отпускают всех, Петрова задерживают и арестовывают.

– Версии, товарищи?.. – спрашивает у подчиненных начальника розыска.

– Тут, Сан Саныч, версия одна-единственная… Скотина искал между титек кошелёк, увлёкся и не заметил, как стащил лиф! Пошёл на выход, тут визг… Спулил под сиденье. Бить бесполезно, Сан Саныч, девять судимостей!.. Готов к смерти с шестьдесят восьмого года.

– Так-так-так… Что говорит гражданка Н.?

– Дура не видела его рядом и не желает клеветать!

– Пусть хорошенько «припомнит» и поможет следствию.

– Есть!

– Провести очную ставку как следует… Никаких «а»!

– Слушаюсь!

– Побольше бумаг вообще… Куда ехал, зачем, на какие средства, с какой целью, на каком основании. Дайте ему немного полапать лифчик и приложите выводы экспертизы об идентичности потов. Вложите пуговичку от лифа в его карман и «случайно» обнаружьте при обыске в КПЗ. Акт с подписями в дело.

– Находился под надзором, товарищ капитан…

– Приобщить. Всё!

* * *

Спустя четыре месяца. Суд.

Судья. Петров, вы утверждаете, что не имеете к лифчику никакого отношения и воруете, воровали исключительно кошельки?

Петров. Так точно, ваша честь или как вас там, истинная правда, не имею.

Судья. А как вы объясните обнаруженный на лифчике ваш собственный пот?

Петров. А вы?

Судья. Отвечайте на поставленный вопрос, подсудимый!

Петров. Телепатия или сатана, ваша честь! Я не потею с тех пор, как отсидел последние десять.

Судья. А пуговицу?..

Петров. Ее могли подкинуть настоящие воры или милиция…

Судья. Да, но почему ее не подкинули никому другому?

Петров. Но ведь с автобуса сняли одного меня!..

Судья. Вот именно, Петров, только вас… Гражданка Н. утверждает, что видела, как вы крутились и терлись рядом с ней…

Петров. Да как я мог крутиться, ваша честь, когда у меня всего одна нога?!

Судья(изумлённо). Как одна?!

Петров. А вот так!.. (Задирает высоко штанину и показывает суду протез.)

Судья. С какого года у вас нет ноги?

Петров. С восемьдесят третьего.

Судья. Справка на протез имеется?

Петров. А никто и не требовал. Ноги-то нет, к чему ж справка?

Судья. К делу не относится, протез фиктивный. Итак, почему вы крутились возле гражданки Н.?

Петров. Я нигде не крутился, ваша честь, я сидел спокойно на заднем сиденье, а когда автобус помчался к райотделу, встал поближе к двери, так как мне очень неудобно проталкиваться на протезе.

Судья. Стало быть, вы категорически отрицаете свою причастность к краже лифчика, так?

Петров. Совершенно так, ваша честь!

Судья. Но гражданка Н. твердо опознала вас на очной ставке и точно заявила, что видела возле себя именно вас!..

Петров. На очной ставке меня посадили меж двух старушек, ваша честь, и спросили у гражданки Н., какой из трех мужчин… крутился возле нее двенадцатого августа в автобусе № 118. Она, понятное дело, показала на меня.

Судья(потирая виски). Суд удаляется на совещание.

Приговор

Учитывая все, что можно учесть, и принимая во внимание технические средства, коими пользовался подсудимый во время совершения кражи, а именно специально изготовленный без соответствующего разрешения протез, приговорить подсудимого Петрова А. Б., тысяча девятьсот тридцатого года рождения, по статье сто сороковой, часть третья Уголовного кодекса Украины к четырём годам лишения свободы в колонии особого режима…. И полной конфискации всего личного имущества.

Вор-философ

Вор. Послушайте, уважаемые. Я вообще не понимаю, за что меня судят! Да, я взял этот злополучный кошелек, но при чем здесь кража?

Судья. Вы неоднократно судимы, Котеночкин… Не пытайтесь делать из себя ягненка и вводить суд в заблуждение. Этот номер у вас не пройдет, говорите по существу.

Вор. Да это вовсе не номер, ваша честь. Гражданка Н., во-первых, не писала заявления в милицию, и это ее кровное право. А во-вторых, я вовсе не имел умысла красть, просто мне почему-то казалось, что именно таким способом я смогу познакомиться с несравненной и божественной гражданкой Н. При встрече с ней я был просто сражен! Каждый заблуждается и влюбляется по-своему.

Судья. Хорошо. А чем вы объясните кражу чемодана у спящего пассажира в поезде Москва – Сочи двадцать первого апреля сего года?

Вор. Честно говоря, ваша честь, мне и самому не совсем ясно поведение инопланетян в тот день. К сожалению, вопрос о существовании НЛО до сих пор остается открытым. Ни у меня, ни у вас нет никакой возможности пригласить на процесс несколько свидетелей оттуда… (показывает рукой на потолок). Ведь это они начали шептать мне на ухо странные вещи двадцать первого апреля ровно в девятнадцать ноль-ноль в скором поезде Москва – Сочи. А именно: «Возьми желтый чемодан и немедленно поднимайся к нам на корабль. Это вовсе не кража, не выдумывай ерунды! Слушай, что тебе говорят умные! Чемодан до отказа набит старыми инструкциями и приказами, кодексами и постановлениями, по которым в тоталитарном государстве судили и отправляли на вечные койки здоровых людей! Твой долг взять эту рухлядь и сохранить её через нас для потомков, дабы не допустить повторного рабства. Разве это кража?!» Ну я и взял этот ничтожный чемодан, ваша честь.

Судья. Вы лжете, Котеночкин! В чемодане находились вещи, три тысячи американских долларов и видеокамера. На общую сумму двадцать семь тысяч рублей. Инопланетяне, если вам нашептывали именно они, никогда бы не допустили такой опрометчивой ошибки. Вы лжете, Котеночкин!

Вор. Я не могу отвечать за мозг инопланетян. Вы говорите так, будто уверены, что среди них нет дураков. (Обиженно опускает голову.)

Судья(вздыхая). Почему же вы не вернули похищенный или «взятый» чемодан владельцу, когда обнаружили, что в нем нет никаких инструкций? Почему?

Вор. Клянусь вам, что я не сразу обнаружил ошибку! Сойдя на первой же станции, я почти два часа искал корабль инопланетян. Затем зашел в магазинчик, в магазин номер двадцать четыре, как сказано в деле, чтобы купить булочку… Но едва я ступил на порог этого самого магазина, как тут же получил новый и совершенно неожиданный для меня сигнал: «Точное место корабля закодировано в кошельке гражданки 3. Очаровательная блондинка тридцати восьми лет стоит рядом с тобой, она в тёмно-синем австрийском плаще, в руках хозяйственная сумка…» Что мне оставалось делать, ваша честь?

Достав несчастный кошелек из сумки, я вдруг услышал знакомое «минуточку»… Сначала я пытался объяснить переодетым сотрудникам угрозыска истину, но, увидев их агрессивные лица, понял, что они не поверят. Все остальное вам известно из дела.

Судья(явно нервничая). Мы все равно докажем ваш злой умысел, Котеночкин! Докажем. Поэтому я от души советую вам чистосердечно признаться и получить минимум наказания. Подумайте как следует, не затягивайте заседание. Вы не один, Котеночкин, имейте совесть.

Вор. Ваше «все равно» чертовски напоминает мне судей тридцать седьмого года. Я возмущен до глубины души! Требую предоставить мне группу независимых беспартийных экспертов по НЛО.

Судья. Подсудимый, вы спекулируете своими правами и пытаетесь уйти от ответственности. Суд считает ваше заявление об инопланетных экспертах несостоятельным. Итак, вы подтверждаете факт краж, но под диктовку ино… голосов?

Вор. Ни в коем случае! Я подтверждаю факт взятия, но отрицаю факт кражи. Я выполнял приказ свыше, как выполняли и выполняете его вы. Мне не в чем упрекнуть свою честную душу. Гражданка в австрийском плаще трижды приносила мне передачи… Благороднейшая и небесная женщина, я восхищен ею!

Судья. Не морочьте нам голову, Котеночкин! (Хлопает папкой с «Делом» о стол.) Вы абсолютно здоровый человек и не могли слышать голоса.

Пауза.

Вор. Мог.

Судья. Нет.

Вор. Мог.

Судья. Нет.

Вор. Мо-о-г!

Судья. Не-е-ет!!!

Плачет, уронив голову на руки. Сидящие в зале опускают глаза. Котеночкин кусает губы и хрустит костяшками пальцев. Проходит несколько томительных минут.

Судья. Суд удаляется в совещательную комнату. (Вытирает платочком слезы.)

Спустя час оглашается приговор: «Руководствуясь статьями сто пятьдесят шестой и сто четырнадцатой Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, взяв во внимание личность подсудимого и тяжесть содеянного им, суд признает его виновным. Кроме того, руководствуясь неожиданным сигналом, только что полученным от инопланетян тремя народными заседателями и мною лично, суд считает, что все кражи были совершены Котеночкиным умышленно. На основании закона и именем Российской Федерации Котеночкин А. Г. приговаривается к трем годам лишения свободы в лагере особого режима. Приговор может быть обжалован в течение семи (земных) суток со дня получения копии».

Вор. Протесту-ю-у!

Закатывает глаза к небу, поднимает руки и медленно-медленно взлетает со скамьи. Конвой хватает его за ноги и тянет назад. Заседание прекращается.