Текст книги "Мир победившей Смерти (СИ)"

Автор книги: Павел Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 12. За границы.

– Который под камнями? – хмыкнул я, не принимая всерьез сказанное.

– Нам неизвестна физиология таких, как ты, – пожевал губами мужчина. – Может статься, что сейчас это твои привычные показатели. Но лучше пройди полноценное обследование.

– И желательно, там, где скажете вы? – наклонил я голову на бок.

– Юр, – на пару мгновений мне показалось, что Игнатьев собирается ругнуться, но нет. – Одно другому не мешает. Я не буду ходить вокруг, да около. Пройди обследование в нашей клинике. Возможно, это спасет не одну жизнь! Я поговорю с Плисецким, он подумает, чем тебя заинтересовать.

– Знаем мы эти ваши «заинтересовать», – сморщился я. – Кнут и пряник. Только вот обычно пряник получается чёрствый и невкусный.

– Нет, нет, – мотнул головой Игнатьев. – Ты, подумай, что реально хочешь за два-три дня, проведенных в клинике? Будь уверен, я сделаю всё, чтобы ты остался доволен! Да и сам посуди, а вдруг, у тебя действительно рак? Как ты себя вообще чувствуешь? Что-нибудь беспокоит?

Участие в голосе мужика подкупало, чего уж тут скрывать. Но зная наше правительство, верить в его сладкие речи как-то не хотелось. Нет, он может и честен, только не факт, что честными будут люди по другую сторону переговорного стола.

Что касается своего самочувствия, так прислушавшись к телу, ничего странного или беспокоящего не уловил. Всё, как всегда. Ни боли, ни ломоты.

– С самочувствием всё отлично, – пожал плечами. – Что касается твоей просьбы, я подумаю.

– И на том спасибо, – тяжело вздохнул мужчина.

После того, как Игнатьев ушел, паломничество ко мне продолжилось. Следующим на очереди был Гор.

– Что посоветуешь, для организации ночного лагеря? – сразу же взял быка за рога он.

– Не оставаться здесь на ночь, – хмыкнул я.

– Уже семь часов, – не принял мою шутку майор. – Удивлен, что еще не темнеет, но если нам придется остаться, то лучше бы подготовиться, как следует.

– В чистом поле? С ограниченной видимостью? Где даже сверху может тварь какая напасть? – иронии в моем голосе было хоть отбавляй. – Не вариант. Вот вообще.

– А, если эти заартачатся? – кивнул он головой в сторону ученых. – Сам понимаешь, их работа это приоритет всей вылазки.

– Приоритет это наши жизни, – убрал я улыбку. – Если понадобится, то за шкирку их и на выход. Но ночь посреди степи всё равно, что пулю себе в висок пустить. О!

Замер я, ощущая разливающееся по телу тепло и это неприятное чувство ностальгии и тоски. Открытие трещины перестало мне нравится раз эдак на десятый.

– Что? – тут же напрягся Гор.

– Трещина, – бросил я, хрустнув шеей. – Восемнадцать километров на юго-запад. Собираться надо. В ночь лучше не идти.

– Пошли тогда вместе к этим, – сморщился мужик, словно от лимона. – Авторитетом давить будем.

Ну, мы и пошли.

– В конце концов, у вас есть пушки! – зло выговаривала Аня своему отцу. – Вот и делайте свою работу! А он, – тычок пальцем в меня, – вообще ходячий трансформатор!

– Ань, – сделал короткий вдох Гор. – Нас всего четверо.

– И несколько часов тому назад вы остановили целую толпу этих тварей! – не стала она дослушивать.

– Мы остаемся, – вмешался Павлов. – А вы сделайте всё, чтобы мы выжили. Точка. Больше здесь обсуждать нечего.

Пятидесятилетний учений бросил на меня кривой взгляд и усмехнулся. Зря.

Несильный разряд молнии сорвался с ладони и отбросил мужика метра на полтора. Вокруг повисла неприятная тишина, и тот дымок, что шел от груди Павлова, стал эпицентром сосредоточения взглядов всех собравшихся.

– У вас есть полчаса, чтобы собрать всё самое ценное, – скучающим тоном бросил я.

– Да кем ты себя возомнил! – сорвалась вдруг Аня.

– Не самоубийцей, точно, – усмехнулся я, глядя ей в глаза. – И по возвращении у меня будет долгий разговор с Плисецким. Но конкретно вас я больше сопровождать не буду. Идиотами пусть занимается кто-нибудь другой.

Всё. Надоело. Это просто какой-то феерический бред. У этих дебилов вообще отсутствует чувство самосохранения. Я закрыл глаза на это, когда Павлов голыми руками хотел поднять посох некроманта. Промолчал, когда вместо охраны, Лопата и Бездарь таскали вещи. Закрыл глаза, на попытку Ани заставить Вола глотнуть из фляги одного из погибших защитников каравана. Но вот это желание остаться на ночь уже переходит все границы. Причем, что Гор, что остальные вояки, всецело меня поддерживают! Они-то прекрасно понимают все прелести ночного дежурства в таком развеселом месте. Но вот этим, кажется, море по колено. И даже сотня мертвых человеческих тел для них не погибшие ужасной смертью люди, а, млять, образцы и научные изыскания!

К моему удивлению, после выходки с молнией, даже Гор взял, наконец, свои яйца в кулак. Нет, я понимаю, у него есть приказ, но в конце то концов! Павлов вот только плевался. Угрозами кидался, обещал меня закопать. Правда, заткнулся сразу же, стоило мне только приподнять правую руку и вызвать пару искр между пальцев.

Да, я прекрасно понимал, что всё это может мне ой как аукнуться. Но в тоже время, нужен я им не меньше. Так что, как-нибудь разгребемся. Главное, чтоб у Плисецкого мозги работали нормально, а не так, как у этих вот умников.

Сборы не заняли много времени. Аккуратно и по отдельным пластиковым контейнерам было сложено всё, в том числе и посох некроманта. Моё предупреждение не хватать артефакты голыми руками бесследно не прошло. Всё делалось осторожно, при помощи щипцов из свинца и контейнеров из толстого пластика.

Кроме самого посоха, по контейнерам лежали кинжалы вампирш. Четыре вполне себе изящные зубочистки, с нанесенными на лезвия, письменами. И если в том же посохе я частично видел остаточный след затухающей магии, то вот эти казались пустышками. Тем не менее, предосторожность была и здесь. Хоть в чем-то мозги у них работают.

Кроме этих образцов, были собраны кусочки кожи погибших людей, части их одежды, трава и местный грунт. В нагрузки шли предметы обихода, фляги, кружки и тарелки. Туда же ушел обычный охотничий нож, шерсть с тел буйволов и кусочки пищи. Но все эти находки меркли по сравнению с книгами. О, как же Аня носилась с ними, как только Бездарь вытащил пару штук из одного фургона. Все хорошо сохранившиеся, не блеклые, не старые. Письменность абсолютно незнакомая, а стиль написания явно ручной.

В конечном итоге, чтобы освободить место в рюкзаках, они решили оставить здесь сборные столы и часть дешевого инструментария. Нагружать рюкзаки военных не позволил Гор, а меня же никто и не просил. Хотя, думаю, все понимали, каков будет мой ответ.

– Можно выдвигаться, – раздался голос Павлова в наушнике. – Мы готовы.

– Очень даже вовремя, – проворчал я.

– Юр ты со мной впереди, – начал отдавать приказы Гор. – Вол в центре вместе с головастиками. Лопата, Бездарь – замыкающие. Всё, двинули!

Кажется, когда Плисецкий говорил, что эта тройка ученых не лыком шиты, слегка преувеличил их возможности. Уже через десять километров наша скорость заметно упала. Восторженные разговоры между Павловым и Игнатьевым сошли на нет. Аня еще пыталась делать фотки и какие-то заметки в своем планшете, но тоже сдулась, уронив взгляд в землю.

Еще через несколько километров стал виден конец степи. Высоченный лес, сухих до потрескавшейся коры, деревьев, что сплошной стеной стояли на пути, с расстояния в пару сотен метров смотрелся пугающее. Пусть кора и была суха, но вот крона у этих деревьев была. Черные длинные листья, росли столь часто, что крона шла сплошным потоком. Ветви деревьев соприкасалась, порождая этакий ковер, что полностью перекрывал свет местной звезды. Так что, когда мы заходили под сень этих деревьев, холодом и сыростью пахнуло сразу. А еще гнилью. Сырая земля под ногами, казалась перепаханной вот-вот. Мягкая, пружинистая, она мгновенно налипала клочьями на ботинки, добавляя прилично веса.

– Сколько нам еще? – спросил Гор, с толикой напряжения в голосе.

– Метров пятьсот, – ответил я, тихо. – Но нам лучше поторопиться. Дерьмовое место.

– Земля – словно посреди братской могилы, – бросил Лопата.

– А мне почему-то огород вспомнился, – это уже Бездарь. – Такая же каша на ногах.

– Надо образец грунта взять, – Павлов.

– И листвы, – пробормотала Аня. – Она здесь странная какая-то, слишком сочная что ли. Сок изучить, вдруг полезными свойствами обладает?

Если с первым проблем не было, и Павлов тут же ловко подхватил часть земли в небольшую мензурку, то вот сорвать листик просто так не получится. Крона начиналась на высоте метров так десяти-двенадцати. И до неё массивные стволы вообще не имели веток. А обхват их, наверно, метра четыре в диаметре.

– Товарищ майор, – обратился Павлов к Гору. – Вы не могли бы очередью срезать какую-нибудь ветвь? Тут и правда может оказаться очень интересный состав.

Гор сморщился, но повернувшись к Волу, кивком показал ему наверх. Пусть выстрел «Выхлопа» громче глушеного калаша, но так хоть будет шанс закончить всё одним точным попаданием.

Вскидывал винтовку Вол легко и непринужденно. Дальше был выстрел, практически навскидку и вот чуть в стороне от нас, на землю упала достаточно толстая ветвь. Звук её падения получился глухой, но тяжелый. Словно листья и правда весили прилично. А вот дальше случилось странно – шелест листьев в кроне разнесся на многие метры вокруг. Только вот ветра не было. Абсолютно. Полный штиль. Но, тем не менее, движение листвы было такое, будто по кроне прошелся хороший такой порыв.

– Боже, что это? – удивленный возглас Ани раздался неожиданно. – Какого??

Бросив взгляд в её сторону, брови у меня полезли на лоб со скоростью очень близкой к скорости света. Девушка буквально отпрыгнула от ветви, которая кровоточила. Разрезанный напополам лист, половина которого лежала на земле, обильно кровоточил. Вместо травяной мякоти виднелась человеческая плоть. А белые росчерки внутри неё, больно уж походили на кости.

И тут деревья вокруг нас начали взрываться. Кора разлеталась щепками, оголяя наполовину сгнившие человеческие тела. Они падали на землю и тут же приходили в движение. Этому движению вторило другое – за мертвяками внутри деревьев, словно змеи из плоти, нехотя скользили толстые жгуты.

– Ходу, ходу, ходу! – заорал я, первым посылая пули в ближайший ствол дерева.

Тот скрежет, что раздался в ответ, прошелся наждачкой по нервам. Жгуты с неимоверной скоростью понеслись ко мне, но молния, всё-таки быстрее.

Разряд по венам и мир чуть замедляется. Этого оказывается достаточно и очень вовремя. Подшаг назад, доворот корпуса вбок и вскинуть автомат. Два выстрела в основание жгута и пуля калибром 7,62 разносит податливую плоть в клочья. Чуть отклонить голову, пропуская второй жгут мимо и снова два выстрела. Отпустить спусковой крючок, увести правую ладонь выше, к крючку гранатомета и плавно потянуть за него. Хлопок! ВОГ устремляется к стволу и взрыв порождает скрежет уже со всех сторон. Как в замедленной съемке вижу, группу вояк, в центре которых трое ученых. Сверху на них сыплется дождь из мертвых, полуразложившихся тел, и всему этому вторит множественное движение толстых жгутов внутри деревьев, что ждали своего часа за ними.

Ограничить, подчинить, управлять!

Цепная молния сорвалась с выкинутой левой ладони и внутри неё, словно бы остался осколок моего разума. Он управлял дугой, что, минуя людей выжигала деревья по ходу их движения. И тут снова оно – чувство прикосновения к лицу непонятной, еле ощутимой взвеси и следом насыщение. Полное ядро исторгает очередную цепную молнию и снова три слова, которые позволяют подчинить саму стихию. Вторая дуга несется по другую сторону от группы людей, а я падаю на одно колено от боли. Следующий поток энергии, что буквально врывается в ядро, корежит тело и туманит разум. Оно не в силах принять такое её количество! И тогда сыто заворочалась льдинка. Она вспыхнула сверхновой, заполняя собой всё. Мертвенный холод разошелся по телу, достигая макушки и кончиков пальцев на ногах. Боль пропала и мир вернул себе привычную скорость. Вернул, чтобы взорваться сотнями точек, раскиданных вокруг. Одни совсем тусклые, пусть и светят стабильно, а вот вторые, о это прям произведение искусства! Толстые, яркие, массивные. Они находятся ниже уровня земли и медленно пульсируют, распространяя жгутами свой гнило-зеленый свет на десятки метров вверх. А там, в вышине он расходится тонким саваном, что заменяет собой небо. И всем этим я могу управлять. Только протяни руку, только отдайся ему, стань частью чего-то большего. Чего-то?

– Нет, кого-то! – тихий шепот вклинился в мысли, а следом смех.

Тихий, вибрирующий. Он проникал внутрь головы. Выжигал мысли, чувства, переживания. Подчинял своей воле, ломая все барьеры и ограничения. Холод стал приятен. Зеленый свет – желанен. А семь двигающихся, где-то впереди, точек – уродливое вкрапление, на столь идеальном полотне вечности.

Встать!

Приказ не мне, но лежащим телам. И они подчинились воле того, кто через меня наделил их новой, свершенной жизнью.

Встать! – уже мне. И поднимался с одного колена я, как во сне.

Сухой еле слышный треск, что зародился где-то в складках одежды, стегнул по коже не слабее прута раскаленного железа. И именно эта искра породила бурю. Сияющее в груди ледяное солнце жалобно звякнуло, когда изнутри ядра вырвалась молния. За какое-то мгновение она пронеслась по телу, подчиняя себе тот океан энергии, которым наполнилось тело. Чуждый смех отрезало мгновенно. Следом пропал и холод. Его просто снесло жаром от дуг, пляшущих вокруг меня. Осознание себя, как личность, а не как часть, чего-то большего – было следующим. А дальше – пробирающий до самых костей, животный страх.

Слух вернулся предпоследним, тогда как финальным, завершающим штрихом стало зрение. Сухой треск вклинился в мысли, следом яркие молниевые вспышки, что разносились от меня пучками на несколько метров вокруг. Они тонкими росчерками выжигали ту зеленую взвесь, что обильно падала сверху. А еще крики в наушниках...

– Юра, твою мать, где ты там! – орал, кажется Гор. – Куда нам бежать?

– Да сделайте что-нибудь? – этот истеричный крик так не подходил Павлову.

– Никогда не думал, что подохну в другом мире, – спокойный голос Вола.

– Обитель зла отдыхает, – нервно хохотнул Бездарь.

– Помнится, ты даже первую часть пройти не смог, – хмыкнул Лопата.

Семь точек, где? Вижу.

Сорвался с места я на пределе своих возможностей. Треск в ушах стоял такой, что заглушил любые другие звуки. И всё это под вспышки дуг, что разносились от меня в разные стороны, выжигая и мертвые деревья, и сам мертвый фон. И с каждой такой вспышкой, ядро вновь заполнялось до краев, чтобы снова исторгнуть из себя молнию.

Ограничить, подчинить, управлять!

Возле группы я оказался спустя секунд пять. Пусть и разделяло нас не меньше сотни метров, но пролетели они слишком уж быстро. Подчиняясь моим приказам, молния огибала тела людей, не причиняя им никакого вреда.

– За мной! – рявкнул так, что голос перекрыл трески электрических разрядов.

Моё появление ввело в ступор всех. Но надо отдать должное Гору, реакцией он обделен не был. Схватил за руку Аню и рванул следом, тогда, как остальные опоздали секунды так на две. Пришлось даже сбросить скорость, чтобы успели все. Но творящийся вокруг пиздец послужил лучше всякого нашатыря. Скрежет умирающих деревьев, сыплющиеся сверху листья из плоти и падающие гнилые тела, что сразу же пытаются подняться, но не преуспевают – молния выжигает плоть, оставляя лишь черный костяк, не имеющий в себе ни капли магии.

– Ремни, карабины! – ору, понимая, что до трещины метров двадцать. – Сцепка!

Резко торможу, разгоняя свою скорость и пропуская вперед остальных. Руки скользят с бешенной скоростью, буквально спаивая ремни и карабины. Дальше снова рывок! Где я уже, словно тягач, тяну остальных. Есть контакт! Чувство прикосновения к трещине бьет по нервам не хуже оголенного провода. Перед глазами мелькают смутные образы и ледяной воздух на судорожном глубоком вдохе становится полной неожиданностью. Очередная молниевая вспышка вновь опустошает ядро, но в этот раз дармовая энергия его не наполняет. Спазм, словно пытаешься вдохнуть полной грудью, находясь на приличной глубине, и вместо воды, заполняющей легкие – дичайшая слабость. Сил нет даже на то, чтобы удержать веки. Ничком валюсь в снег, пытаясь заставить работать легкие. Но и для этого сил не находится. Тук-тук – стук сердца набатом в ушах. Тук-тук – он же, но уже тише. Тук...

Глава 13. Медицинская.

Темнота, сквозь которую доносятся еле различимые звуки, убаюкивала.

– Да не знаю я! – мужской голос. – Вывалился из портала и сразу рухнул! Сердце отказывается работать! Делаю непрямой массаж! Понял!

Тишина. Она была приятна. Но вдруг её разбивает ритмичный гул винтов. Что-то холодное касается груди, и всё тело пронзает вспышкой боли. Следом еще раз и еще. После становится легче. Время течет странно, но это течение я прекрасно ощущаю.

– У него рак четвертой степени! – в мысли ворвался холодный женский голос. – Гортань, желудок, кишечник. Поражения обширные. Я никогда такого не видела.

И снова вокруг темная пустота, где только тишина давит на уши.

В следующий раз в мой разум ворвалось сразу два голоса. Всё тот же женский, что был до этого и незнакомый мужской.

– Так может, попробуем его подзарядить из розетки? – вроде и сказано всерьез, но прозвучало как-то не очень.

– Он вырабатывает электричество не потому что у него внутри стоит генератор! – недовольства в женском голосе было хоть отбавляй. – Его тело каким-то образом научилось преобразовывать магическую энергию, ману, если хотите, в молнию. Это не совсем электричество в привычном нам понимании. Я не уверена, но там, кажется, даже законы физики попираются. То есть, ни электронов, ни ионов в его молниях нет.

– Но это же невозможно, – обладатель мужского голоса явно нахмурился. – Это же сама основа!

– Невозможно? – с иронией и толикой удивления в голосе, бросил женский голос. – Вы сейчас серьезно? Там мертвые встают!

Тишина. Кажется, ответить мужчине было нечего.

– Что вы предлагаете? – спустя секунд двадцать снова мужской голос.

– Ждать, – раздался простой ответ. – Либо организм справится сам, либо его путь закончится на этой койке.

Странное состояние понимать, но не осознавать сказанное. Слова засели в подкорке, но на этом всё. Как-то осмыслить сказанное не получалось.

Забавно, но в себя я пришел с уже открытыми глазами. Осознал белый потолок над головой, писк приборов и жар, что терзал тело. А еще очень хотелось пить.

Попытка встать не увенчалась успехом. Слабость была такая, что даже дышать было сложно. Пришлось смириться и просто лежать. Гонять в голове мысли, в надежде, что кто-нибудь зайдет, да попытаться разобраться со всем случившимся по ту сторону.

Итак – та часть ядра, которую я называю льдинкой, есть аспект магии смерти. Здесь уже никаких сомнений. По всей видимости, тогда в башне, те волны концентрированной энергии смерти изменили ядро. Теперь оно неоднородно. И это открывает передо мной еще одну грань магии. Грань, которой я бы вообще не хотел касаться. Только вот, судя по случившемуся, от моего желания там мало, что зависело. Сейчас, смотря на всё это со стороны, становится жутко. Тот голос, а после и смех.... Когда просто-напросто изменилось мировоззрение. Как это вообще возможно? Тут же полноценная перестройка личности! И от этого уже просто так не отмахнешься.

Так, ладно. Противодействие этому у меня есть. Точнее не так. Есть определенные шаги, или правила, соблюдая которые, подобное можно избежать. Отсюда плавно переходим к следующему пункту моих размышлений, а именно, непосредственно, к магии смерти. Поглощение души? Сомневаюсь. Слишком уж это как-то фантастически звучит. Даже с учетом наличия магии и проходов в другой мир. Тогда что? Что ж, включаем логику и проводим параллели. Если наполнялось ядро, значит, дело в энергии. То есть при смерти выделяется определенное её количество, которое, благодаря аспекту магии смерти внутри моего ядра, им же и впитывается. Тогда почему при убийстве тех же мертвяков ничего подобного не было? Работай, логика, работай!

Хм, а что, если в мертвяках просто не было достаточного количества энергии? Взять ту же вампиршу. С неё и камешек получился приличных размеров, да и вообще, как враг, она та еще проблема. Да и деревья эти. Тоже ведь явно нерядовые противники, в отличие от тех же зомбаков.

Тогда, что получается? Убивая опасную нежить, при пустом ядре, когда балом правит льдинка, я впитываю выделяемую при смерти энергию? Как вариант сгодится.

Дальше!

Подчинение смерти.

Вспоминая об этом сейчас, по телу непроизвольно бегут мурашки. Не хотелось бы потерять себя. И вот чтобы этого не случилось, правило номер один – в ядре всегда должна оставаться энергия. Так как, находясь в нем, полярность её явно противоположна смерти. И именно это не позволяет ей развернуться вовсю, чтобы привлечь внимание, хм, кого? Бога? Не хотелось бы останавливаться именно на этом выводе, но никаких других мыслей у меня просто нет. Какой-нибудь залетный некромант? Тот, что этот мертвый лес создал? Да нет, сомневаюсь. Было там что-то другое. Что-то, что заставляет смотреть на мир с той стороны иначе. Без напускной бравады и веры в собственные силы.

Возможности размышлять и дальше, меня лишили. Нагло, бесцеремонно, но, черт подери, красиво!

Дверь в палату отворилась резко, да так, что стук её о стену, невольно заставил вздрогнуть. Девушка в белом халате, зашла быстрым шагом и увидев мои открытые глаза, позволила себе легкую улыбку. Строгие черты лица, только подчеркивались круглыми очками. Ярко-красные волосы, стянуты в тугую косу и отброшены назад. Пухлые губы, лишь чуточку подчеркиваются бледной помадой. Высокие скулы, немного курносый нос и верхние, наверно, сто десять, что никак не скрывает медицинский халат.

– Как интересно, – бросила она, закусив губу.

Каюсь, засмотрелся.

– Как ты себя чувствуешь? – подошла она ближе.

– Слабость, – прохрипел я, с трудом разлепив губы. – И пить хочется.

Последнее было сказано без какой-либо заднее мысли, но, когда эта нимфа налила стакан воды и придерживая мою голову, помогла напиться, мысли у меня были явно не о воде.

– Всё в порядке, – произнесла она с теплотой в голосе. – Ты в безопасности. Всё будет хорошо.

Ох, женщина, лучше бы ты молчала! Да еще и так близко от моего лица!

– У тебя рак, – озвучила она итак известный мне факт. – Не видела бы результаты анализов собственными глазами, не поверила бы. Пусть и выглядишь ты бледно, но не как человек, с четвертой стадией, да еще и с целой россыпью очагов. Сейчас, когда ты пришел в себя, нужно всё повторить и уже после будем разрабатывать метод твоего лечения.

Что-либо говорить не было ни сил, ни желания. Поэтому я просто кивнул, погружаясь внутрь собственных мыслей.

Четыре дня. Именно столько времени ушло на полное обследование моего тела. И что-то мне подсказывало, что не раком единым.

– Это потрясающе! – ворвалась в мою палату Виктория.

Именно так звали моего лечащего врача и по совместительству, самую красивую женщину, которую я когда-либо видел.

– Да, я такой, – хмыкнул я, убирая телефон.

Только вчера меня отпустила та лютая слабость, что терзала все эти дни. Даже встать смог и самостоятельно дошел до туалета! А это, знаете ли, прогресс.

– Еще позавчера, спроси меня кто, и я бы дала тебе от силы неделю жизни! – всплеснула руками женщина. – Мы нашли семь очагов раковых опухолей! Семь! Четвертая стадия, Юр, ты понимаешь? А сейчас все они локализованы в эпицентрах и интенсивность раковых клеток упала практически до нуля! С четвертой до второй! Как это вообще возможно?

Интересно, интересно.

– Возможно, – начал я осторожно, – будь у меня больше энергии....

– Нет! – тут же резко прервала меня Виктория. – Именно эти камни и вызвали рак! Растворяясь внутри тела, они не полностью перерабатываются в энергию. От них остаются микроскопические частицы, что агрессивно воздействуют на живые ткани. Проглоти такой камень обычный человек, и уже через пару дней можно будет спрогнозировать дату его скорой смерти!

Жопа.

Получается, чтобы регенерировать, мне нужна энергия, но получив эту энергию из рубина, обзаведусь проблемой, на решение которой эта самая энергия и уйдет. Замкнутый круг, мля.

Сейчас моё ядро практически пусто. И это напрягает. Не столько из-за опасения относительно магии смерти, сколько из-за бессилия. Как-то я уже привык, что круче меня только яйца.

– Есть один нюанс, – задумчиво бросил я. – При наличии энергии, я могу направлять её, непосредственно, в нужную мне точку. Чтобы ускорить процесс регенерации. Как раз и проверим, что сильнее: рак или возможности магии.

И заодно настоящую причину того, почему мне не позволяют принимать рубины. Правда ли заботятся о моем здоровье, или же специально держат в таком состоянии, чтобы можно было меня контролировать?

Я видел, как Вика колеблется. Как в привычном жесте, закусила губу, как на лбу появились еле заметные морщинки.

– Давай попробуем, – сдалась она наконец. – Только у меня будет небольшая просьба. Ты не против сделать это под наблюдением оборудования?

Хм, интересно девки пляшут.

– Не вижу в этом проблем, – пожал я плечами.

Уже через сорок минут я лежал совершенно в другой палате и различных датчиков на мне было столько, что я даже пошевелиться боялся.

– Начнем с самого маленького экземпляра, – обратилась ко мне Вика. – Держи.

Чувствую, день будет долгим.

Так и вышло.

К себе в палату я вернулся только к восьми вечера. Но вернулся на своих двоих, а не на каталке! Да и самочувствие заметно улучшилось, как и настроение в целом. Ядро заполнено наполовину, слабость ушла полностью, а Виктория, хм, кажется, словила когнитивный диссонанс. Хотя тут ничего удивительного нет. Подумаешь, своим существованием, такие, как я, попирают множественные незыблемые постулаты. Все внутренние органы получили качественный скачок. Увеличилась плотность костей и качество мышечных волокон. Сигналы ЦНС ускорились, пусть и не до каких-то немыслимых значений. Острота зрения, слух, обоняние – всё это тоже подошло к пиковой форме, доступной человеку. Печень так и вовсе превратилась в какой-то уникальный орган, что способен выводить из крови даже сильнейшие токсины. Что-то там связанное с качеством гепатоцитов и их количеством. Не стал во всё это вникать, так как мне это было неинтересно. Ну, была у меня утром третья стадия рака, а к вечеру она деградировала до первой, и что здесь такого? Подумаешь. Но нет, не «подумаешь». Назавтра в клинику должны были приехать ведущие онкологи страны, так что информационный бум получился знатный.

Что касаемо меня, так вернувшись к себе в палату, стал собираться на выписку. Больше здесь находиться у меня не было никакого желания. Кое-какую информацию получил и ладно. Выводы относительно онкологии, рубинов и своего организма в целом, сделал, так что можно сваливать. И так что-то подзадержался.

Но спокойно уйти не получилось. Открывшаяся дверь явила моему взору Плисецкого. Этот франт выделился и сегодня. Правда, в какую-то другую сторону. Потертые джинсы, берцы и голубая приталенная рубашка, как обычно с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами.

– Юр, добрый вечер, – кивнул он мне, осматриваясь. – А здесь ничего. Думал, будет хуже.

– Дома один хрен лучше, – проворчал я. – И тебе не хворать.

– Что-то радости в голосе не слышу, – хмыкнул мужчина. – Не каждый день, знаешь ли, четвертая стадия рака первой становится.

– Жаль впустую потраченного времени, – сморщился я. – Сразу бы рубин закинули в рот, давно бы уже дома был.

– Ну, кто ж знал! – всплеснул он руками. – У нас по всем выжимкам стоит одно – рубины причина онкологии. А у тебя итак четвертая стадия! Ладно, ладно – третья. Не могли мы так рисковать.

– Ага, ага, – покивал я. – И такой удобный предлог, чтобы меня на больничную койку определить, да, словно, неведому зверушку поизучать.

– Ой, да не прибедняйся ты, – отмахнулся франт. – Тебя даже кишку глотать не заставляли! А всё остальное сущие мелочи.

Кажется, мой тяжелый взгляд и внезапно просевшее напряжение слегка уменьшили энтузиазм Плисецкого.

– Не люблю, когда мной играют, – произнес я, смотря в глаза тому.

– Никаких игр, Юр, – в миролюбивом жесте, поднял он руки. – Тебе в любом случае нужна была помощь. Или, что? Нам надо было тебя домой доставить? Когда у тебя сердце билось только благодаря Гору?

– Ладно, – сморщился я, понимая правоту сказанного. – Проехали.

– Не проехали, – покачал головой франт. – У меня Игнатьев был. И очень уж за тебя просил. А конкретно за обследование. И знаешь, никто не скажет, что я не умею быть благодарным. У меня будет к тебе одна просьба. Выполнишь и все заведенные не тебя дела закроются. Словно их не было. Дальнейшее сотрудничество только по обоюдной выгоде. Как тебе?

– Даже боюсь предположить, – криво усмехнулся я.

– Еще один день в клинике, – попросил он. Именно попросил. – Завтра здесь будет тесно от врачей разных квалификаций. И мне бы хотелось, чтобы ты побыл подопытной зверюшкой.

– Прости? – сказать, что я удивился, это ничего не сказать.

– Да блин, – хлопнул себя по лицу Плисецкий. – Как-то слишком агрессивно выразился. Нет, Юр, резать тебя никто не будет. И проверять насколько твоя регенерация сильна, тоже. Нас в первую очередь интересует механизм деградирования раковых опухолей. Ты представляешь, скольких это может спасти?

– А скольких озолотить, – с видом знатока, покивал я головой.

– Да чтоб тебя, Юр! – цыкнул Плисецкий. – Откуда такой скепсис к нашей работе? Результаты в любом случае не уйдут в частный сектор. Сейчас такое время, что престиж нашего государства в приоритете. Ты просто не понимаешь, какие дела творятся в большой политике!

– Да везде одно и то же, – сморщился я. – Двадцать первый век. Во главе угла всегда стоят деньги.

– Какой же ты упертый, – сморщился франт. – Да, худо нынче у молодежи с патриотизмом.

– Это о каком таком патриотизме ты говоришь? – фыркнул я. – О том, где местные депутатки жируют за счет простых людей? Строят себе дворцы, покупают стометровые яхты? Или о том, где отмазывают своих выродков, даже при наличии погибших? Коррупция миллиардами, саботирование законов? И такие честные приговоры – простой дядя Ваня с завода украл лист железа – пять лет тюрьмы. А, если депутата Андрея Васильевича поймали, за хищением пары сотни миллионов, то подписка о невыезде и свободен! Или как мусарская ОПГ годами под угрозами отбирает бизнес, а после свидетелей на дно? Это должно воспитать во мне патриотизм? Ты это сейчас всерьез сказал или не подумав?