Текст книги "Общий враг"

Автор книги: Павел Мамонтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

После чего одну за другой я выстрелил три красные ракеты и коротко провыл волком – сигнал к отступлению. Все знали, что делать, и Юла тоже не подвёл. Первым из ямы выбрался Гаврик с новичками, они бодро побежали ко мне. Я, став на колено, прикрывал их одиночной стрельбой из автомата. Юмашев, Загорный и Викинг, расположившиеся на флангах, в это время отстреливались, а когда кончились патроны, тоже побежали к рыжему облаку. Саша и Коля на всякий случай кинули перед собой еще пару гранат и дымовых шашек, пускающих обычный дым.

Когда в рыжем облаке скрылась Инга, я одной очередью опустошил магазин, кинул перед собой гранату и ещё одну шашку и побежал за группой.

– Как думаешь, сколько их? – спросил я у Иглы, когда догнал всех остальных.

– Человек двадцать пять – тридцать, – ответила на бегу снайпер.

Лыжи мы бросили и бежали налегке по твёрдому насту. Юмашев меня порадовал: с виду паренёк не очень крепкий, но бежал наравне со всеми, да ещё пулемёт тащил, и незаметно было, чтобы выдохся.

– Когда начнётся эвакуация? – спросил Загорный.

Будто в ответ на его слова в небе вспыхнула яркая звезда, свет больно резанул по глазам. Группа рухнула в снег.

– Рассыпаться, занять оборону! – ослеплённый вспышкой, закричал я.

Но держать оборону в одиночку нам не пришлось. До нас донёсся звук, похожий на рёв бизона во время гона, и рёв этот раздавался совсем близко.

– Мотор выключали, чтобы послушать, где мы веселимся, – заметил довольный Загорный. – А теперь к нам едут.

Осветительная ракета погасла. Я перевернулся на спину и выстрелил в небо сигнальную ракету. Через пару секунд вспыхнула новая «звезда», не такая яркая, но выхватившая из темноты угловатый бок бэтээра. Машина на полной скорости мчалась в нашу сторону. Вторая осветительная ракета тоже погасла, я выбросил последнюю дымовую шашку, выпустившую облако рыжего дыма, чтобы дать более точный ориентир водителю бэтээра.

– Гаврик, связь есть? – спросил я.

– Нет.

– Коля, тогда ты обозначь трассерами наших гостей.

Викинг радостно оскалился, встал в полный рост и заплясал на насте, уходя влево от остальной группы, и начал стрелять. При этом его трассеры кучно летели точно в выбранное им место. Если честно, я не верил, что это возымеет эффект. Но башня бронемашины повернулась в указанную сторону, сверкнула яркая вспышка, сопровождающаяся глухим лаем выстрелов.

На ходу стреляя из 30-миллиметровой пушки, БТР остановился рядом с нами и сразу выстрелил вперёд с борта все дымовые шашки. Вряд ли, конечно, у южан, охотившихся на мобильные разведгруппы, окажутся с собой РПГ или другие тяжёлые гранатомёты, но командиру бэтээра виднее.

– Грузимся, – приказал я.

На этот раз отход прикрывали Загорный и Юла. Вова Орлов, буквально тащивший на себе Рикки, который кроме магического удара ещё получил ранение в руку, и Гаврика, добрался до бэтээра. За ним отступали мы с Иглой, но, как только мы подошли к борту машины, по нам открыли стрельбу с фланга – как раз с той стороны, с которой мы забирались на БТР. Я одновременно с Ингой упал, быстро откатился от машины, выискивая цель, Коля метнулся в дымовую завесу. Вова рухнул в снег, накрывая собой Гаврика и Рикки. Пули со звяканьем зарикошетили от железного борта. БТР дал длинную очередь из пушки в сторону стрелявших, это ослабило их пыл. Бортовой люк с обратной стороны от зоны обстрела открылся, оттуда вылез человек в шлемофоне, крикнул:

– Залазь, чего стоим?

– Игла, ты остаёшься тут, прикроешь, – скомандовал я и вместе с Вовой быстро затащил внутрь бэтээра Гаврика и Рикки.

– Сашок! – крикнул я. – Быстрей.

Они с Юлой о чём-то переговорили, после чего Загорный один побежал к бэтээру.

И тут я понял, почему Юмашева называют Юлой. Этот невысокий мужичок вдруг встал в полный рост с пулемётом в руках и открыл огонь по противнику, хотя непонятно было, как он его вообще мог держать на весу и стрелять. Юла отходил, будто пританцовывая, постоянно двигался, менял положение тела и поливал из пулемёта пространство перед собой. Это было и эффектно, и эффективно. Но всё-таки его достали, уже у самой машины, очередь вдруг раздалась из дымовой завесы, ударил его в бок, несколько пуль перебило ноги. Пушка выстрелила особенно яростной очередью, мы с Колей тоже ударили по южанам на фланге, но, после того как ранили Юлу, огонь противника прекратился, как отрезало.

Я запрыгнул в БТР, Коля с Сашей затащили раненого Юмашева и забрались сами.

– Валим отсюда на хер, – выразил общее мнение Коля.

Водитель бэтээра был с ним вполне согласен, он дал задний ход по пробитой им же колее, не останавливаясь, проехал с километр, а потом круто развернулся и повёз нас к заставам.

4. Застава

– Вот здесь, – я провёл остриём карандаша косую линию на карте, – мы несколько раз засекли колонны подвод, по восемь – двенадцать штук. Пробовали узнать подробнее, куда и откуда они движутся, но не получилось. Это всё, что мы смогли выяснить, прежде чем нас засекли.

Командир заставы «Крепкая» полковник Василий Минкевич ничего не сказал, только коротко кивнул и бросил в рот толстую папиросу, я еле заметно поморщился – терпеть не могу запах табака. Минкевич тем временем выпустил густое облако папиросного дыма. Сквозь него проглядывало лицо полковника: измотанное, но упрямое, с квадратной челюстью, чёрными кругами под глазами от недосыпа, редким ёжиком волос на голове.

– Можете идти, капитан, отдыхайте. Совещание закончилось.

Все собравшиеся, не суетясь, согласно старшинству вышли из штаба заставы. На улице продолжались разговоры: офицеры обсуждали бытовые проблемы, нюансы оборонительной системы или своё видение ситуации. я был вне местного коллектива, поэтому быстро остался в одиночестве. Моя группа уже отдыхала в казармах, раненые Юла и Рикки лежали в госпитале, а я отправился докладывать начальству. На улице шёл мелкий снег, тусклые фонари освещали узкие проходы между зданиями в лагере, где-то неподалёку тарахтел дизель. я вдохнул воздух, отдающий соляркой и бензином, за шиворот расстегнутой куртки упало несколько снежинок. я поёжился, накинул капюшон и пошёл к офицерскому бараку.

Бтр довёз нас до заставы чуть больше чем за сутки. Вернулись мы без приключений. Только в конце пути, когда оставалось проехать чуть больше шестидесяти километров, пришлось остановиться. У бэтээра кончилось горючее, включая и запас, который экипаж взял с собой, а машина с топливом из заставы всё не подходила. Как я потом узнал: южане действительно начали охоту за машинами эвакуации и даже вроде бы подожгли одну, из-за этого задерживался выход машины с топливом. Но это мы узнали потом, а тогда командир экипажа, его звали Георгий, начал нервничать. В конце концов он предложил нам на лыжах в одиночку дойти до лагеря. Я отказался. И не только из-за раненого Юлы, который всё ещё не приходил в себя, но и потому, что считал неправильным оставлять бронемашину без поддержки. Георгий, конечно, понимал, что я откажусь, но всё равно сделал предложение и получил ответ, так были соблюдены все условности. Георгий вообще был очень храбрым мужиком, уже на заставе я узнал, его прозвище – Чёрный Демон. Нечего сказать, подходящая кличка для командира бэтээра.

Моя группа осталась. Не то чтобы мы обладали какой-то невероятной силой, но шестеро разведчиков вместе с магом, пулемётом и снайпером делали бронемашину куда более зубастой добычей для южан, чем БТР без пехоты на ровной местности.

Всё обошлось, с пятичасовым опозданием нам привезли горючее – на подводах, зато с солидным военным сопровождением. Раненые Рикки и Юла чувствовали себя относительно неплохо. У Кангарова была ранена рука, раздроблена кость, но он все равно хорохорился и рвался в бой. А вот с Юмашевым ситуация была более сложная, когда его привезли, он был без сознания. Ранение в брюшную полость, в обе голени и бедро, большая потеря крови. Но врачи в госпитале заставы уверяли, что он должен выкарабкаться.

В целом, если не считать серьёзного ранения Юлы, рейд закончился для моей группы очень даже хорошо. По сравнению с группой Халмакова, конечно.

Полный таких обнадёживающих мыслей, я пришёл в офицерский барак на ночлег. С виду он походил на обычную казарму, но комнаты в нём были на одного-двух человек. Зато я смог наконец снять с себя броню и улечься на относительно удобную кровать. И мне приснился сон, тот самый сон о прошлом, который я не успел досмотреть в схроне.

* * *

Скрип колеса, проворачивающегося вокруг оси, скрип телеги, покачивающейся на ухабах. Шелест леса по бокам дороги. Я мерно шагаю рядом с возком, посматривая по сторонам. На мне броня, собранная из чешуек – не титановых, а железных, поэтому довольно тяжёлая. На броню накинут маскхалат, на плече автомат. Старенький, не тот, что у меня теперь, и «стечкина» за поясом нет. Что неудивительно, ведь он у отца, а мне только четырнадцать лет. И я сопровождаю торговый караван. Стоит ранняя осень, близится вечер.

Полтора года назад отец ушёл из Разведки из-за проблем со здоровьем, сказывались последствия нескольких ран и контузий. Тогда же он занялся частным бизнесом, собрал компанию знакомых – проверенных бойцов и подрядился охранять караваны купцов. Его в городе, конечно, знали, ему доверяли и часто предлагали работу. Конечно, не совсем безопасную и не всегда спокойную, но одному из лучших разведчиков Зелёного Города, пусть и отошедшего от дел, вполне по плечу. Скорее даже, это было интересное приключение, чем рисковая работа. Поэтому в охрану он взял меня.

Вместе со мной охранников было восемь. Тогда я уже считал себя полноценным бойцом и был не так уж далёк от истины.

Мне было семь лет, когда обнаружилось, что я могу видеть в темноте. В десять я спокойно, не сбив дыхания, пробегал три километра за десять минут, в одиннадцать вместе с друзьями в летнем лагере охотился на кабанов, правда только с огнестрельным оружием, а не с холодным. Кроме бега и охоты, ещё, конечно, была огневая подготовка, боевые искусства, работа с ножом. Мы, дети Колоний, дети Прорыва, должны были многое уметь. И служба в охранной компании отца тоже была частью этой учёбы, необходимой для того, чтобы я стал хорошим разведчиком.

Но до этого было ещё далеко, а пока мы ввосьмером охраняли телеги с товаром. Что конкретно везли на повозках, я не знал, не интересовался такими, как мне тогда казалось, мелочами. Знал только, что груз принадлежит купцу Николаю Самохину, одному из лучших разведчиков Города, который тоже перестал ходить в рейды и теперь занимался торговлей. Они с отцом были хорошими друзьями, вместе с другими пятью легендарными разведчиками создали Разведку – лучшее боевое подразделение Зелёного Города. Только сейчас с караваном ехал один из приказчиков Самохина.

Всего подвод было пять, я шагал около второй с начала. Отец шёл во главе каравана. Я старался повторять его походку и манеру движения, хотя уже понимал, что, даже если у меня будет такой же напряжённый взгляд, это вовсе не гарантирует, что заметишь противника в кустах.

– Стоп, – внезапно распорядился наш командир, – привал, кому надо, можете в лес сходить оправиться.

– Так вроде только недавно останавливались? – удивился один из возничих.

Отец пристально посмотрел на погонщика, открывшего рот.

– Вот ты, раз такой памятливый, сходишь в лес за хворостом для костра. Комар, покарауль его, – приказал он одному из своих охранников. – Остальные готовимся к привалу, можно перекурить, перекусить, только в кусты по одному не шататься.

Охранники и обслуга каравана, восемнадцать человек, забродили между телегами, занимаясь своими делами: кто-то курил, кто-то ел сало с чёрствой лепёшкой, кто-то просто разминал ноги. Только охранники отца делали всё то же самое, не забывая ни на секунду следить за окрестностями.

Заместителем моего отца в охранной компании был Николай Рубанов, тот самый, который очень скоро уйдёт в трапперы, получит в бою шрам на лице и обзаведётся говорящим прозвищем – Рубец, а потом погибнет на войне с Факториями. Он первым подошёл к своему командиру во время остановки.

– Думаешь, нас ждать могут, Саша? До городка совсем немного осталось.

– Вот именно.

– Что такое, Александр Михайлович? – спросил подошедший приказчик, судорожно сжимая потной ладонью рукоять двустволки. – Засада?

– Может быть, надо проверить. Коля, – это уже Рубанову, – выбери двух человек, они останутся здесь, остальные пойдут тройками по обе от стороны дороги. Проверят лес.

– Пап, разреши, я тоже пойду? – подбежав, спросил я.

В ответ молчание.

– Я лучше всех вижу в темноте, – я обвёл взглядом всех вокруг. – Я смогу, пап, ты же сам понимаешь, я подхожу для этого задания.

На лице отца отразилась борьба чувств.

– Саш, проверь парня, – начал Рубанов и осёкся под взглядом командира.

– Пойдёшь с Рубановым, – после раздумий сказал отец. – Он твой начальник, делай что скажет. Дальше пятисот метров от подвод не уходить, дистанцию между собой определите сами.

– Слушаюсь, – весело отчеканил я и отбежал готовиться к заданию, краем уха услышав, что говорил мой отец своему заму. У меня всегда был хороший слух.

– За него отвечаешь лично. С сыном что-нибудь случится – голову оторву. Понял меня?

– Нормально, кхм… командир, всё сделаем.

Я бесшумно пробирался сквозь заросший редким кустарником хвойный лес. Было уже совсем темно, но, включив ночное зрение, я отчётливо видел каждую деталь: тонкие прутья молодняка, высотой мне по колено, растопыренные еловые ветки над головой, опавшие иголки, устилающие землю. Работать в лесу я умел и любил. Двигался как учили: ни один куст не зашуршал от моего прикосновения, ни разу сухой мусор не хрустнул под ногами. В крови бурлил адреналин, меня переполняли самые разные ощущения, от сладкого трепета до чувства превосходства над другими, ведь это я вёл опытных воинов, а не они меня. Так я шёл по лесу, стараясь унять учащённое сердцебиение и не улыбаться.

Все мои распрекрасные чувства: предвкушение боя и ощущение близкой опасности – мгновенно испарились, когда я увидел шагах в пяти от меня лежащего на земле человека с автоматом. Позицию он выбрал грамотно – под разлапистой старой ёлкой. Сконцентрировавшись, я заметил рядом с ним ещё одного человека, тоже с автоматом. Задавать вопрос, кто это такие, не было нужды.

– Чи, ши, – тихо проговорил я, подражая звукам леса.

Охранники, шедшие за мной, остановились, я знаками показал, сколько заметил человек и где они. Скорее всего, наблюдательный пункт, а дальше нас ждала основная засада. Рубанов положил мне руку на плечо, приказал стоять на месте, а сам двинулся дальше вместе со своим напарником, обходя разбойников с тыла. Он хотел определить точное число противников.

Я стоял не двигаясь, пытался унять дрожь и не мог оторвать глаз от лежащего разбойника, как будто от моего взгляда что-то зависело. Но вдруг разбойник шевельнулся и посмотрел в мою сторону. Рука сама схватила нож обратным хватом, мыслей в голове никаких не было – только понимание того, как нужно всё сделать. Два тихих шага, третий шаг, перетекающий в плавное движение тела с наклоном и доворотом корпуса. Удар! Лезвие точно вошло в ямку между затылком и шейным позвонком и перебило спинной мозг. Человек от такого удара умирает мгновенно и беззвучно. Я замер над трупом в полном удивлении. Всё было сделано как надо, но меня одолевало ощущение нереальности, невозможности происходящего.

– Ты чего встал? – Из ступора меня вывел тихий возглас.

Я посмотрел на говорившего – другой разбойник приподнялся на локте и обратился, как он полагал, к своему другу. Нож словно сам собой лег в руку обычным хватом, и я ударил, чуть наклонившись. Бил, особо не целясь, но попал – лезвие вошло точно в глазницу, с хрустом пробило кость и пронзило мозг.

Где-то неподалёку я услышал такой же хруст, с которым нож пробивает хрящи. Услышал только потому, что был готов услышать этот звук и знал, откуда он донесётся, – впереди, где должна была находиться основная засада. И в ответ на этот звук раздались выстрелы.

Я рухнул на землю и с трудом освободил нож. В нос ударил запах железа и крови. Надо мной, там, где только что была моя голова, басовито прогудели пули. И тут началось: автоматные очереди, крики, росчерки трассеров, свист пуль. Вспышки выстрелов озарили лес, они высветили мечущихся по нему людей, кричащих, матерящихся. С другой стороны дороги тоже послышалась стрельба.

«Как же остальные?» – запоздало подумал я.

Ответом была короткая акцентированная (это я тоже на слух определил) очередь, и один из разбойников опрокинулся на землю. А на меня из кустов внезапно вылетел бандит. Встреча для нас обоих оказалась полной неожиданностью, но я отреагировал быстрее. Остановил врага коротким, снизу вверх, ударом в пах под броню и двумя росчерками ножа перерезал сухожилия под коленями. Противник издал сдавленный сип и повалился на землю. Словно только и дожидаясь этого сигнала, наступила полная тишина. Звенящая, которая бывает только после боя.

– Ты чего на линию огня вылез? – заставил меня вздрогнуть голос сзади.

– Да, так я это… вроде… в общем… дядь Коль, вы, что ли? – промямлил я, оборачиваясь.

– Да, я, – дядя Коля стоял в трёх метрах от меня. – Ладно, – сказал он, – пусть отец тебя уму-разуму учит, Чингачгук, блин.

И три раза пропел выпью. Ему ответили, тоже три раза, – условный знак: значит, всё в порядке.

– Дядь Коль, а как вы меня увидели? И как вообще нашли?

– Мал ты ещё меня обманывать, давай бери трофеи. – Он показал ногой на разбойника без сознания. – И пошли на дорогу.

На грунтовом тракте лежали убитые и пленные разбойники (тройка отца взяла живыми двоих), чуть дальше в ряд стояли телеги с товаром. В засаде было всего двенадцать человек, никто из них не ушёл, наш отряд потерял одного. На обочине дороги горел костёр. Пока я занимался делом: собирал трофеи из леса, помогал раненым, – чувствовал себя нормально, но потом, что называется, вдруг накатило. Наверное, реакция организма на стресс или что-то вроде этого. Заколотилось сердце, к горлу подступил комок, настроение стало отвратительным. Вместе с этим пришло какое-то непонятное чувство утраты. Я постоял, подумал, потом сел, унимая дрожь в руках и сердцебиение. Меня никто не трогал, только спросили, не режет ли глаза свет от костра. Я отрицательно мотнул головой. Разбойника, которого я взял живым, отец приказал добить, его бы всё равно не довезли до городка. Бандиту перерезали горло, и, можно сказать, ему сильно повезло. Разбойников в Колонии очень не любят.

Говорят, человек всю жизнь помнит первого убитого, помнит его последние слова. Говорят – убитые часто снятся. Я никого не запомнил, посидел, подумал, отдышался. А потом просто выкинул всё из головы. Ну убил и убил, подумаешь, забыли. Но свои ощущения в тот момент, когда нож пробивает кость и входит в мозг врага, я хорошо запомнил. И ещё сладостно-приятное и мерзко-отвратительное чувство, когда лишаешь человека жизни. Отец потом говорил со мной об этом случае. Я рассказал ему всё: и что делал, и что чувствовал. Он меня похвалил за грамотные действия, отметил ошибки и объяснил одну важную вещь. Воин может и должен получать удовольствие от победы в поединке, от того, что одержал верх над своим врагом. Но не должен получать удовольствие от самого убийства. При этом, как бы мы ни старались, в душе у нас проклёвывается червячок наслаждения от убийства человека. Главное, следить, чтобы червячок не превратился в дракона и не сожрал тебя самого.

Его слова я хорошо запомнил.

* * *

Из докладной записки префекта энергоносителей Ларионова Л. А. Главе Совета военнослужащих, военному префекту, главнокомандующему объединённой группировкой войск Зелёного Города Рогачёву В. П.:

…Особенно в связи с проведением операции «Рубеж» расход горюче-смазочных материалов, высокооктанового бензина, значительно увеличился. План использования запасов нефтепродуктов превышен уже на 10 %, что в условиях эмбарго Внешней Земли я считаю недопустимым. Я настоятельно рекомендую Союзу военных принять более жёсткие меры для экономии ГСМ либо дипломатическими усилиями заключить новый договор о поставках с Внешней Земли.

Резолюция военного префекта Рогачёва В. П.:

Да успокойся ты. Всё что нужно собрали, а в политику больше не лезь.

* * *

Бункер на территории гарнизона военной части Зелёного Города

– Я потерял двадцать восемь человек! Двадцать восемь! – опершись о стол руками, глухим голосом сказал полковник Анатолий Голубев, командир Разведки Зелёного Города. Ещё в молодости он получил прозвище – Толя Каскадёр, за горячий нрав и умение мастерски водить машину. Близкие друзья к нему и сейчас так иногда обращались.

Почти облысевший, среднего роста, но очень крепкого телосложения, он сохранял железную выправку, несмотря на потерю ноги. На правой руке у него не хватало двух пальцев. Одет Каскадёр был в обычную армейскую мешковатую форму защитного цвета, далеко не новую. Когда полковник говорил, шрам, окружающий левый глаз, словно оживал и начинал шевелиться уродливым узором.

– Ты понимаешь, двадцать восемь разведчиков! Ещё семь человек ранены. Где я найду им замену? Это были лучшие кадры, других таких не найти. Я больше не имею права нести такие потери.

– Объяви новый набор из Спортзала{ Учебная база Разведки и крайней важный объект для Зелёного Города.},– сказал собеседник Голубева – главнокомандующий Зелёного Города генерал Валерий Павлович Рогачёв.

– У нас и так уже пятнадцатилетние в рейды начали выходить. Такого уже лет семь не было. Вот во что обошлась ваша глубокая разведка местности.

– То есть ты хочешь сказать, что тактика, одобренная командованием, себя не оправдала? – осведомился генерал.

– Возможно, – ответил Анатолий, отведя взгляд, и опустился на стул.

Рогачёв побарабанил пальцами по столу, помолчал, потом произнёс:

– Это мы ещё обсудим. Скоро они должны прийти?

Полковник посмотрел на часы.

– Да опаздывают уже минут на десять.

Генерал опять забарабанил пальцами по столу. Ему было далеко за пятьдесят, и из-за глубокой лысины его и без того высокий лоб, который перерезали три продольные морщины, казался ещё выше. Дополняли портрет большие уши и маленькие хитрые глаза. Главнокомандующий был облачен в зелёный мундир, сшитый по заказу, а на плечах красовались погоны с роскошной золотой вышивкой. Валерий Рогачёв был не только главнокомандующим армией Колонии и главой Союза военных, одной из пяти структур, которые являлись законодательными и судебными органами Колонии. Месяц назад, вопреки ранее принятым декларациям, он стал военным префектом. А в Зелёном Городе военная префектура считалась главенствующей над остальными. Железная дверь открылась, в комнату заглянул адъютант:

– Товарищ генерал…

– Зови, – не дослушав дневального, скомандовал Рогачёв.

В кабинет вошли трое. Начштаба главнокомандующего Илья Говоров, высокого роста, худощавый, длиннорукий, с костистым лицом, и еще два человека – без преувеличения главные маги Города.

Того, что постарше, звали Сергей Иванович Борисов. Он был лидером Профсоюза магов, то есть фактически – ровня главе Союза военных по влиянию. Да и возраста был примерно такого же, разве что выглядел гораздо более ухоженным, чтобы не сказать холёным. Сергей Иванович носил бороду, как и все маги, и любил изысканную одежду. На совещание он пришёл в дорогом чёрном костюме, смотревшемся неуместно в бункере с тяжелым низким потолком, среди бетонных стен и железных шкафов. Второй, помладше, – его советник и помощник Алексей Бахрушев. Внешне он чем-то походил на своего начальника: тоже черноволосый, с бородкой, в щегольской кожаной куртке. Но был заметно выше, поджарый, стройный, с мягкими чертами лица и добрым располагающим взглядом. Такому человеку хотелось довериться. К тому же Бахрушев был на двадцать пять лет моложе своего начальника, он родился в Колонии уже после Прорыва.

Гости поздоровались, расположились. Началось совещание. Первым взял слово начальник штаба Говоров:

– Вечер добрый, точнее, доброй ночи, товарищи. Мы собрались здесь в связи с резкой активизацией южан на фронте. Ситуация такова…

– Простите, Илья, – перебил его Борисов, – но я не понимаю, зачем нас всех собрали на это совещание. За военные действия отвечает, – тут Сергей Иванович чуть улыбнулся Рогачёву, – Союз военных. Профсоюз магов тут ни при чём, если военные не справляются, то необходимо довести до сведения Администрации обстановку на фронте, с тем чтобы…

– Да как это маги ни при чём? – не выдержал Голубев, его изуродованная ладонь хлопнула по столу. – Да когда амулеты южан…

– Толя, хватит, – осадил его Рогачёв, а своего коллегу пожурил: – Серёга, борзеешь, если считаешь нужным собрать Советы и Союзы, можем попробовать. И тогда узнаем, кого главный Общий Совет Колонии захочет отстранить от должности.

Главный маг иронично улыбнулся.

– Я просто выразил своё мнение, дал, так сказать, оценку ситуации. Не более. А получить из первых рук новости о войне, и более того оказаться полезным родной Колонии мне только в радость.

– Какая вдохновенная речь, – тихо проворчал подполковник.

Начштаба Говоров откашлялся.

– Продолжай, Илья, – сказал ему Рогачёв.

– Так вот. Около двадцати часов назад Южная Колония провела мощную войсковую операцию по уничтожению наших разведгрупп, собирающих информацию на своей границе. В результате три разведгруппы были уничтожены или частично захвачены в плен, потери понесли и другие подразделения Разведки. Характер данной операции и полученные нами разведданные говорят о готовящемся мощном ударе южан по одной из пяти застав, обустроенных нами и Факториями. Мы предусматривали такой вариант событий и собрали несколько групп быстрого реагирования для отражения угрозы. Подробнее об этом должен был рассказать начальник механизированных войск генерал Азаров, но его сейчас нет. Но то, как готовятся южане к удару, я бы даже сказал наглость, с которой они готовят этот удар, говорит о том, что у Южной Колонии есть в запасе ещё мощный резерв. Причём резерв, который может быть введён в действие моментально, и мы не сможешь его выявить. Учитывая особенности Южной Колонии, можно с уверенностью сказать…

– Проще говоря, ты говоришь о магии, – закончил за него Голубев.

– Именно так.

Дверь бункера опять отрылась, зашёл адъютант.

– Что? – недовольно спросил генерал.

Адъютант замялся и пробормотал:

– Там это, к вам, в общем, он это…

Все присутствующие обернулись, удивленные поведением офицера. Первым отреагировал полковник Голубев.

– Ты чего, капитан, – рыкнул он в своей манере, – тебе погоны жмут или по северным болотам соскучился?

– Там он пришёл… – так же непонятно ответил адъютант.

– Да кто, мать твою?!

– Я.

Бархатный голос входящего взбудоражил всех ничуть не меньше, чем если бы адъютант сообщил о полной капитуляции Южной Колонии.

В кабинет вошёл высокий человек в багровой куртке. Его длинные тёмно-русые с рыжим отливом волосы вились почти до плеч. Лицо вроде бы обычное, неприметное, но стоило присмотреться, как взгляд сам собой на нём останавливался. Вдруг становились заметны и безукоризненные черты небольших губ, ровного носа, едва заметных скул, всезнающе-сочувствующее выражение лица, и добро-ироничный взгляд, вместе с тем пронизывающий как игла.

– Вернулся, – медленно проговорил Голубев, садясь на свое место. Все присутствующие по-прежнему молчали, ошарашенные происходящим. Главнокомандующий Рогачёв, в своём роскошном мундире, встал из-за стола, подошёл к гостю в простой видавшей виды куртке и молча обнял.

– Рад тебя видеть, Ярослав, – шепнул он ему.

– Я тоже, Валера, – ответил тот, – давно не виделись. Я пришёл по важному делу, не прогонишь?

– Шутишь, что ли? Это не в моих силах, – засмеялся в ответ генерал, отстраняясь, но глаза при этом оставались холодными.

– Доброй ночи, господа, – сказал Ярослав, обращаясь ко всем присутствующим. – Думаю, все рады меня видеть.

– Да уж, рады, – буркнул полковник, подходя к старому другу. – Вернулся, чертяка! – и махнул беспалой кистью навстречу руке Ярослава. Две ладони с хлопком соединились.

– А ты не изменился, Каскадёр, – улыбнулся Ярослав.

– Ну да! А ты, Славка, хорош, как всегда! Сэнсэй настоящий.

Голубев назвал друга старым прозвищём – со времён, когда они вместе тренировались в Спортзале, и слегка ткнул его кулаком в грудь. Ярослав обозначил удар под мышку. Оба засмеялись.

Начштаба Говоров сначала замешкался, но тоже встал. Рассеянно протянул обе руки.

– Здравствуйте, – тихо сказал он и потряс немного поданную ладонь.

– Ну что ж, ещё раз доброй ночи, господа, – сказал Сэнсэй и обошёл стол, по пути кивнул и улыбнулся магам. Взял в углу табуретку и сел напротив Рогачёва. – Алексей, Сергей Иванович, очень хорошо, что вы тоже здесь.

– У тебя, наверное, есть какое-то дело? – поинтересовался командующий.

– Конечно. Господа и товарищи, я бы не посмел отвлекать столь занятых людей, если бы у меня для этого не было веских оснований. Я принёс вам вести, значимость которых трудно переоценить. Исходя из них, вам нужно в ближайшее время принять решение.

– Хочешь, чтобы мы заключили мир с южанами? – ехидно осведомился Голубев.

Все присутствующие улыбнулись.

– Мимо Толя, но близко…

– Это немыслимо – то, что ты предлагаешь, это немыслимо! – ошарашенно проговорил Рогачёв. Уже во второй раз за этот вечер он был удивлен сверх всякой меры, такого с ним давно не бывало.

– Я ничего не предлагаю, я просто излагаю факты. На которые вы обязаны отреагировать. Здесь собрались самые влиятельные люди Колонии. А я, с точки зрения закона, обычный бродяга, у меня нет ни власти, ни полномочий, но вы, – пронизывающий взгляд прошёлся по каждому из присутствующих, – вы обязаны принять решение. Я не знаю, каким оно будет, но… вы должны понимать всю степень своей ответственности.

– Это надо обсудить, – тихо сказал лидер Профсоюза магов. – Да, так что же от нас требует Союз военных? Как я понял, именно для этого нас и пригласили сюда. И очень кстати нас посетила такая известная личность – сам Сэнсэй. Думаю, он тоже может помочь советом.

– Давать советы руководству Колонии – мой долг, – заметил Сэнсэй. – Если, конечно, руководство пожелает их выслушать.

Когда совещание уже закончилось, Голубев остановил Ярослава у дверей.

– Ты опять пропадёшь? – спросил он с беспокойством в голосе. Голубев смотрел на своего друга снизу вверх – он был на полголовы ниже, но взгляд его излучал уверенность, чтобы не сказать наглость – как всегда, впрочем.

– Уйду, но ненадолго, через пару дней вернусь. Разрешишь потренироваться в Спортзале?

Полковник засмеялся.

– Ну это как получится, – и обнял старого друга.