Текст книги "Сын Пантеры"

   У некоего человека было два сына. И сказал младший из них отцу: «Отче, дай мне мою долю наследства». И отец разделил им свое имущество. По прошествии какого-то времени младший сын, взяв свою долю, пошел в дальнюю сторону. Там жил он распутно и расточил все, что было. Когда же он все потратил, настал в тех краях великий голод. Не имея денег, пошел он в услужение к одному из жителей, который послал его на поля свои пасти свиней. Он рад был бы наполнить чрево свое их кормом, но никто не давал ему.

   Придя в себя, он подумал: «Сколько поденщиков у отца моего, и у всех довольно еды, а я умираю от голода. Пойду я к отцу моему и скажу ему: „Отче, я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. Прими меня в число поденщиков твоих“». Встал и пошел к отцу своему.

   И увидел его отец, когда он был еще далеко, и сжалился; и, поспешив к нему, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: «Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и недостоин называться сыном твои им». А отец сказал слугам своим: «Поспешите и принесите лучшую одежду, и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги. И приведите откормленного тельца и заколите; станем есть и веселиться. Мой сын был мертв и ожил, пропадал и нашелся». И пировали и веселились.

   Старший же сын его был занят работою в поле. И, возвращаясь и приблизившись к дому, услышал пение и ликование. Призвав одного из слуг, он спросил его, что это там такое. Тот сказал: «Брат твой вернулся, и отец твой заколол откормленного тельца, потому что сын его в добром здравии». Старший сын возмутился и не хотел войти в дом. Но отец его вышел сам и позвал его.

   И тогда тот с сердцем сказал отцу своему: «Уже столько лет я служу тебе верой и правдой и никогда не преступал ни одного из желаний твоих. Но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими. А для этого сына твоего, расточившего имение твое с блудницами, ты заколол откормленного теленка». Отец же сказал ему: «Сын мой! Ты всегда со мною, и все, что мое, твое. Но о том надобно радоваться и веселиться, что брат твой был мертв и ожил, пропадал и нашелся».

   Окончив рассказ свой, Учитель умолк. Мы просили истолковать его смысл. Тогда пожелал он, чтобы мы сами, поразмыслив, сказали, что сей рассказ означает.

   Первым начал Матфей, сын Алфеев. Помолчав, он сказал: «Все истории уже были рассказаны. Мне известна притча о двух сыновьях, из которых младший был пастырь, а старший был земледелец. Это два сына Адама: Каин и Авель. Жертву старшего сына отвергли, младшего – приняли. Но почему ты утаил конец этой истории? Не убил ли старший сын младшего? И откормленный телец, которого закололи для праздника, не был ли это сам младший сын?» Он же отвечал: «Вопрос – он и ответ».

   Вторым был Андрей, сын Ионы. Он сказал: «Рассказ этот напомнил мне рассказ об Аврааме и двух его сыновьях. Второй из его сыновей, Исаак, сын Сары, вытесняет первенца его, Измаила, сына Агари». Учитель кивнул: «Он не был принесен в жертву отцом своим, но сохранен. Так смог он стать прародителем нашим».

   Потом подал голос Иаков, сын Грома: «Я знаю еще и третий рассказ о двух братьях. Сыновья-близнецы Исаака бились в материнской утробе друг с другом. Иаков, который родился вторым, получил благословение своего слепого отца вместо Исава, который был первенцем. И он бежал от гнева своего брата в дальнюю землю, где служил и пас чужие стада». – «Да, – молвил Учитель, – но после долгих лет службы возвратился он к отцу своему и после последней битвы с подобным себе получил имя Израиль».

   Теперь настала очередь Иоанна, сына Зеведеева. Он сказал кротко: «Есть и четвертый рассказ о двух братьях, которые были в ссоре друг с другом. Когда Моисей был на горе Синай, чтобы получить там скрижали Завета, брат его Аарон велел воздвигнуть Золотого Тельца и почтил этого бога сладострастия пением и танцами. И тогда младший сын укорял старшего за то, что тот поклонялся идолу. Ты же вывернул старый рассказ наизнанку: на сей раз ради младшего сына, а не ради старшего плясали и пели. И на сей раз творишь ты все новое». – «Верно, – сказал он, – будут первые последними, и последние первыми; и Ветхий Завет станет Новым Заветом».

   Тогда встал Симон Зелот и сказал: «Младший сын, он – бунтарь. Только тот, кто восстает против отца и покидает дом свой, где рос ребенком, может сделаться взрослым. Старший сын повинуется, как слуга. Как станет он господином, если он всегда будет рабом?» И Учитель откликнулся: «Как он станет отцом, если он всегда будет сыном?»

   Фома Близнец сказал нерешительно: «Быть может, младший сын выражает собой буйство молодости, а старший – рассудительность зрелости». Учитель усомнился: «Возможно, сын этот на склоне лет обретет мудрость отца».

   Похвалив шестерых учеников за их проницательность, он спросил у шести других кем из двух сыновей каждый из них хотел бы быть.

   Симон, сын Ионы, попросил дать ему первое слово: «Это рассказ о царстве. Отец – это царь, который ищет для себя столь же могучего преемника, как он сам. Старший сын слабее другого: он ничего не просит для себя и поэтому ничего не может получить. Младший сын, который еще до смерти своего отца требует царской власти, сильнейший из двух». Учитель благословил его, говоря: «Петр, кто возвысится, тот унижен будет. Я дам тебе ключи моей немощи».

   Филипп вскричал: «Пусть я буду старшим сыном! Младший сын был до того пьян от денег и сладострастия, что вел себя как свинья». Учитель прошептал: «Филипп, не его, но твои помыслы нечисты».

   Поднялся сын Толмаев: «Должен ли я тогда предаться неизвестным женщинам и с ними промотать мои деньги?» Учитель одернул его: «Нафанаил, старший сын никогда не пел и не плясал с друзьями своими».

   Сын Алфеев пришел на помощь сыну Толмаеву: «Лишь старший сын был праведником». Но Учитель сказал: «Иаков, простить можно лишь грешника».

   Иуда, сын Симона Искариота, покачал головой: «Рассказ укоряет обоих. Младший сын требует денег только для того, чтобы их промотать. Старший сын отказывается от денег, но завидует своему брату. Хороший сын тот, который просит денег, чтобы заботливо хранить их». Учитель рассмеялся: «Иуда, вот тебе мой пустой кошелек».

   Я же, брат Господень, не сказал ни одного слова, потому что вдруг проник в суть рассказа. Я был старшим сыном, который всегда повиновался отцу своему. Он же был младшим сыном, который отвернулся от. нас. Однажды попросил он свою часть наследства и получил ее. И тогда покинул он дом свой и край свой. Позже узнали мы, что общался он с женщинами и иноплеменниками и все, что у него было, отдавал им. Он пренебрегал всеми правилами воздержания и каждого призывал оставить близких своих и идти с ним.

   Но вот он вернулся и был встречен с радостью и ликованием. Когда же я с горечью упрекнул его в легкомыслии, он впервые рассказал мне притчу об отце и двух сыновьях его, но тогда смысл этой притчи не дошел до меня.

   Вновь оставшись один, я подумал о том, что у каждого человека два глаза: праведный глаз видит только греховное, милосердный – только невинное. Теперь смотрим мы на все то одним, то другим глазом. И только у Бога единый взор. Так открылось мне, что отец видит двух своих сыновей как единого сына, и, как тень, последовал я за братом моим.

Слово от Фомы: Тайна

   Вот тайные слова Учителя, которые говорил он во дни жизни своей и которые записал за ним близнец его Иуда Фома Дидим.

   Однажды спросил он учеников своих: «За кого почитаете вы меня?» Симон Петр отвечал: «Я думаю, за праведника, подобного ангелу». Матфей сказал: «Я думаю, за мудреца, подобного ученому книжнику». Фома сказал: «Учитель, нет у меня таких слов, чтобы выразить, каков ты».

   Тогда сказал он Фоме: «Я больше не учитель вам. Колодец, из которого давал я вам черпать, вы уже выпили». И он отвел его в сторону и доверил ему три тайных слова.

   Когда Фома вернулся к прочим ученикам, они спросили его, что поведал ему Учитель. Он же отвечал им: «Если я скажу вам, что он сказал мне, вы забросаете меня камнями, и камни эти исторгнут огонь, который испепелит вас».

   Он сказал: «Кто пьет из уст моих, будет подобен мне. Я же уподоблюсь ему, так что тайна сия откроется для него».

   Он сказал: «Нет тайны, которая не откроется, и того, что, будучи погребено, не воскреснет».

   Он сказал: «Кто постигнет смысл слов моих, не вкусит смерти».

   Он сказал: «Кто ищет, не успокоится, пока не найдет. Кто найдет, потеряет. Кто потеряет, на изумление себе, будет обладать всем».

   Он сказал: «Кто знает все, но не знает самого себя, лишен всего».

   Он сказал: «Кто проникает в мир до самых его глубин, находит там труп и, найдя труп, отвергает мир».

   Он сказал: «Кто думает, что все несовершенно, сам несовершенен».

   Он сказал: «Я Свет, воссиявший над всеми. Я – всё во всём. Из меня всё пошло, и ко мне всё пришло. Расколи кусок дерева, я буду внутри него. Подними камень, я буду под ним».

   Они спросили: «Когда ты откроешься нам, чтобы увидели мы, кто ты на самом деле?» Он ответил: «Кто, сбрасывая одежду, отбрасывает и стыд свой и, как дитя, бросает свою одежду на землю и становится на нее ногами своими, без страха будет взирать на сына Бога Единого».

   Саломия, жена Зеведея, спросила его: «Кто ты? Кто отец твой, что ты сидишь здесь и ешь за столом у меня?» Он сказал: «Я – сын Единого. Я здесь по воле Отца моего». Она сказала: «Я – ученица твоя». Он сказал: «Единый в себе исполнен света. Разделившийся сам в себе исполнен тьмы».

   Они сказали: «Двадцать четыре пророка было в Израиле, и все они возвещали приход твой». Он сказал: «Говорите о мертвых и забываете о живом, кто стоит перед вами».

   Они спросили: «Когда придет Царство Божие?» Он ответил: «Не придет Царство приметно. Никто не скажет: здесь оно или там. Нет, поистине оно уже на земле, но никто не видит его».

   Он сказал: «Если вожди ваши говорят вам, что Царство на небесах, то птицы будут там допрежь вас. Если скажут они вам, что оно в море, то рыбы будут там допрежь вас. Но Царство это как внутри, так и вне вас».

   Он сказал: «Царство Отца – это как женщина, с кувшином муки на спине идущая к дому. По пути ушко кувшина отламывается, и мука, позади нее, сыплется на дорогу. Ничего не замечая, она не знает об этом. Когда же приходит домой и ставит кувшин на землю, видит тогда, что он пуст».

   Он сказал: «Кто два объединяет в одно; кто внутреннее делает внешним, внешнее внутренним и верхнее нижним; кто мужчину и женщину превращает в единое, так что мужчина уже не мужчина и женщина больше не женщина; кто Оком становится вместо ока, Рукою вместо руки, Ногою вместо ноги и Образом вместо образа – тот войдет в Царство Небесное».

   Он сказал: «Оскопи себя ради Царства Небесного».

   Он сказал: «Счастлив, кто уже был до того, как родился».

   Они спросили: «Каков будет конец наш?» Он сказал: «Разве начало свое вы познали уже, что спрашиваете о конце?»

   Он сказал: «Старец да не убоится спросить у младенца семи дней от роду о пути в жизни. Тогда только он будет жить. Первые будут последними, и так станут они одни и те же».

   Он сказал: «Счастлив, кто одинок».

   Он сказал: «Счастлив, кто пострадал: он знает, какова жизнь».

   Он сказал: «Будьте путниками».

   Он сказал: «Счастлив леопард, который становится человеком, если тот съедает его, и несчастлив человек, который становится леопардом, если леопард съедает его».

   Он сказал: «Возлюби брата своего как душу свою, и храни его пуще зеницы ока».

   Симон Петр сказал: «Мария Магдалина должна нас покинуть, ибо женщины не заслуживают того, чтобы им дарована была жизнь». Учитель сказал: «Слушайте, я позабочусь о том, чтобы она стала мужчиной, так чтобы и она тоже стала живым дыханием, как и вы. Ибо всякая женщина, если станет мужчиной, войдет в Царствие Небесное».

   Он сказал: «Если двое утвердят мир в доме своем, они смогут, подойдя к горе, сказать: „Сойди с места!" – и она отойдет в сторону».

   Он сказал: «Кто не возненавидит отца и матерь своих, не сможет быть учеником моим. Кто не возлюбит Отца и Матерь своих, не сможет быть учеником моим. Ибо от матери моей обрел я смерть, и от Матери моей – жизнь».

   Он сказал: «Горе фарисеям. Они как собака, спящая в яслях для скота: и сама не ест, и скоту есть не дает».

   Он сказал: «Имеющий деньги да не дает их в рост, но дает тем, кто не вернет их ему».

   Он сказал: «Был однажды богач, владелец большого имения. И имел он в мыслях своих: употреблю я имение свое, чтобы посеять, и собрать урожай, и посадить, и пополнить запасы свои, чтобы ни в чем не было у меня недостатка. Так думал он, но в ту же ночь умер. Имеющий уши да слышит».

   Он сказал: «Множество людей стоят вокруг ямы, но в самой яме никто не стоит. Множество людей стоят перед дверью, но только один из них войдет в брачный чертог».

   Он сказал: «Двое на ложе. Один умрет, другой будет жить».

   Он сказал: «Если спросят вас, откуда вы, отвечайте: Мы – из Света, который возник сам из себя. Если спросят вас, какие приметы Отца в себе имеете, отвечайте: Движение и Покой».

   Он сказал: «Того, кто знает Отца и Матерь своих, называют они сыном блудницы».

   Он сказал: «Идущие со мною не познали меня».

   Он сказал: «Сын – это имя Отца».

   Но три самых таинственных его слова были: «Я это вы».

Слово от Филиппа: Могила

   Мы покоимся в безмолвии сна и ждем ясности пробуждения.

   Свет меркнет во тьме и из тьмы восстает заново. Солнце исчезает с появлением вечерней звезды и появляется снова, когда утренняя звезда исчезает. Дни почиют в ночах и из ночей вновь пробуждаются. Восходят и заходят созвездия – так небо указывает нам время сеять и время жать. На ночном своде луна то крохотный колосок, то острый серп, то круглое веяло.

   Приходят и уходят времена года. Прорастают семена, раскрываются почки, расцветают цветы, вырастают растения, чахнут и увядают. Всякая тварь ищет свой закат и находит свое воскресение. Так же и мы: рождаемся, чтобы жить, страдать, умирать. Но кто делает нас снова детьми?

   Так спрашивали меня эллины, слышавшие об учении Господа. Я передал ему их вопросы, и он раскрыл тайну второго рождения: «Если пшеничное зерно, пав землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную». После этого, дабы постигли мы, что должны встретить смерть, чтобы снова родиться, привел он нас к этой могиле.

   В пещере, как эта, родился Господь нашей Жизни, – близ Вифлеема, что означает Дом Хлеба. Мать его, Мариам, в ясли положила дитя свое, в пищу всем людям, там он и спал, – так веяло, отделяющее зерно от плевел, стало колыбелью для Диониса, дважды рожденного бога.

   Он был ветвью древа Исайи, отца Давида. Его родной город лежал под сенью священной рощи, где сирийские женщины сокрушались об Адонисе, он же Господь Зерна, как прежде матери у северных ворот Храма скорбели об их Истинном Сыне Таммузе, а ныне плакальщицы из Вифании оплакивают обвитое саваном тело.

   «Я есмь Хлеб Жизни», – сказал Господь. Когда я передал слова Его эллинам, открыли они мне, как их самих посвятили в тайны Элевсинских мистерий. Мать Земля коснулась их рук своей растительной силой, и в виде срезанного колоса съели они ее во время жертвенной трапезы. Тогда я поведал им, как мы, ученики Его, пошли в поле в субботу. Там, как колос, сорвали мы нашего Господа и размололи в руках, чтобы принять в себя Его великую силу. Он же предрек, что в урочный день мы вкусим тело его в виде опреснока. И тогда жизнь Его перейдет в нас, и мы уподобимся ростку пшеницы, который всякий раз возрождается, поднимаясь из своей могилы в земле.

   Услыхав сие, эллины поняли, что это и есть то учение, которое исповедовали во всех пределах вокруг Великого Моря. Им был известен рассказ о египетском царе Осирисе, сыне Неба и Земли, который то же, что и Господь Зерна. Как срезают серпом колос, так тело его разрезано было на четырнадцать кусков братом и врагом его Сетом и разбросано по черноземному илу долины Нила.

   Супруга его Исида отправилась искать куски его тела и отыскала их все, кроме четырнадцатого: срамных частей. Тогда вылепила она их своими руками и вновь вдунула жизнь в его тело. Так Осирис восстал от смерти и сделался царем подземного мира. Там до сих пор кладет он души людские на чашу весов и выносит им свой приговор. Праведные обретают вечное блаженство, неправедные – вечную кару. После смерти и чудесного воскресения Осириса жители этой страны плодородного Нила бальзамируют, окутывают пеленами и укладывают в саркофаг своего умершего родственника и вместе с хлебными колосьями готовят его к загробной жизни.

   Но не только Осирис умер насильственной смертью, чтобы вновь возродиться. Во Фригии Кибела, матерь богов, поразила безумием Аттиса, сына девы Наны. Он оскопил себя кремневым ножом и повесился на сосне. Из капель его крови выросли фиалки, так же как расцвели анемоны из крови растерзанного вепрем юного бога Адониса.

   Весной наступал праздник Аттиса. Евнухи в женских одеждах поражали свое тело ножами, и брызжущая во все стороны кровь благословляла обезумевших зрителей. Вечером под душераздирающе скорбные вопли погребали изображение Аттиса, но в ту же ночь свет появлялся вновь. Могила распахивалась, и бог воскресал. Верующий получал посвящение через крещение кровью, как то нам было однажды обещано Иоанном на Иордане. В завершение ему, как новорожденному, давали пить материнское молоко.

   Но этот Господь не только бог злаков и зеленых растений. Он также непобедимое Солнце, и персы зовут его Митрой. Поэтому он рождается в праздник зимнего солнцестояния и становится днем весеннего равноденствия, днем сотворения мира, днем его и нашего воскресения.

   Все эти боги умирали и сходили в подземный мир. Так же и мы расстались с жизнью в запечатанной этой могиле. За три дня до весеннего праздника мы спустились по семи ступеням лестницы, ведущей в крипту, где еще не горела ни одна лампа. Молча сбросили мы одежды и закутали тела наши в чистейшее полотно. В тишине простерлись мы в нишах, сжав в правой руке колосок и приложив ее к сердцу. После этого Господь нас покинул. Он вышел наружу и подал знак прислужникам, бывшим на страже. Они прикатили перед входом в гробницу круглый камень, словно черное солнце. И ночь сразу же приняла нас в свои объятия.

   Время, обычное, незримо катилось над нашими преклоненными головами. Между тем наше время преткнулось, замерло и стало вращаться в обратную сторону. Новое тело зашевелилось в нас, мы уже были не взрослыми мужами, но юношами с гибкими членами, как у пантеры. Мы сбросили с себя ветхого человека, словно одежду, суставы наши вновь стали подвижны, мы превратились в мальчишек, в детей, коих он всегда так любил.

   Но как бы нам этого ни хотелось, мы не смогли оставаться детьми, ибо неумолимое время влекло нас назад, к колыбели, к все более раннему детству, когда мы сосунками лежали на груди нашей кормилицы, и дальше, когда мы были еще не рожденными плодами в лоне земли, и еще дальше, в дородовое преддверие, где мы были всего только снами земли, нашей могущественной матери, грезившей о нашем еще не зачатом существовании.

   Но мы погружались все глубже. Мы проникли сквозь землю, нырнув в воды бездны, пока не достигли врат царства мертвых, и они распахнулись пред нами, и мы разглядели мертвых в густом мраке тех мест, что всегда алчут все больше теней и не могут ими насытиться.

   Но когда наши плотские очи привыкли к тьме Авадонны, мы узнали в смутных тенях не только своих умерших сородичей, не только своих умерших матерей и отцов, но также сестер и братьев, друзей и знакомых, которых вчера еще видели мы своими собственными глазами. Изумленные, спрашивали мы самих себя, неужели и они тоже мертвы, пока вдруг до нас не дошло, что то, что мы видим, не подземный мир, но тот самый мир, который мы единственно знали.

   И тогда поняли мы, что все живущие поистине суть мертвецы и что плоть есть могила духа. Только тот, кто умрет и оболочку своего тела сбросит, как платье, нагой, как душа его, возродится для истинной жизни.

   Некий голос шепчет нам о тайне творения. Дух, войдя в человека, ослабел и померк. Будучи заточен в нашем теле, он привязан к миру и времени, к материи и плоти, к желанию и страсти. Его услаждают наши органы чувств, он хочет видеть, слышать, ощущать, пробовать на вкус, обонять, не вникая в то, что ощущения наши вдул в него обольститель, злой дух, дабы совлечь его с пути его истинного предназначения, познания самого себя вне какого-то образа.

   Но вот наконец слышим мы голос, слышим свои имена. Мы пробуждаемся от нашего мертвого сна. Сияющий свет врывается в крипту. В ореоле света стоит ангел в белоснежных одеждах и указывает нам путь из могилы. В полусне-полубодрствовании, еле держась на ногах, бредем мы наружу и падаем на руки Учителю, рыдая, оттого что нам, слепым, во тьме могилы блеснула молния истины.

   Господь Жизни сравнивает нашу слепоту со слепотой бедного Лазаря, который был перенесен ангелами в лоно Авраамово, тогда как богач был наказан вечными муками в геенне огненной. А неделю спустя услыхали мы от жителей Иерусалима о некоем Лазаре, выведенном Учителем из врат смерти.