Текст книги "Смерть раненого зверя с тонкой кожей"

Автор книги: Патрик Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Патрик Александер
Смерть раненого зверя с тонкой кожей

«Штурмовая винтовка Армалит-15 является самым смертельным оружием в своем классе и предназначена для эффективного поражения зверей с тонкой кожей, то есть людей, на расстоянии до шестисот метров. Из-за высокой начальной скорости пули, ее формы и большого калибра в момент попадания и проникновения она начинает вращаться по непредсказуемой и хаотичной траектории, расходуя свою кинетическую энергию в минимально короткое время, что вызывает повышение гидростатического давления в теле, содержащем жидкость и придает ей дополнительную останавливающую способность. Результатом такого проникновения является образование глубоких каверн, полостей и жесткий разрыв тканей, что приводит к мгновенному и обширному шоку».

Описание штурмовой винтовки Armalite AR-M15 в каталоге Coopers McDonald, Inc.

Одной из самых больших проблем, с которой сталкивается истинный либерализм – это отчаянная нехватка союзников, которые понимают жестокие реалии нелиберального мира, и которые совершенно отчетливо осознают, что невозможно защитить свободу и все, что с ней связано, не имея на своей стороне людей, которые готовы защищать свободу жестко, уверенно, без колебаний и, если это необходимо, совершенно безжалостно.

Бернард Левин, The Times

Пролог

Вокруг него были джунгли

«Тебя всегда, где бы ты ни был, окружают джунгли», – маленькому, говорила ему мать. Они тогда жили в Руислипе, и он, с надеждой глядя в окно, почти верил, что вот-вот из зарослей сладкого горошка в дальнем углу сада выпрыгнет тигр.

Как бы он сейчас хотел снова очутиться там. Ребячество, почти такое же ребячество, как слезы, пролитые им над Киро, умершим на рассвете и уже начинавшим источать неприятный сладковатый запах.

Одной рукой он механически согнал с мертвого тела мух, другой утер собственные слезы. Он плакал от горя, от жалости к себе, но больше всего – от физической слабости. Последние два года он мало ел, много работал и нередко страдал от жестокого обращения и регулярных побоев. Киро был единственным, кто стал его другом за это время. Он делил камеру с ним и еще шестью африканцами: пять мелких воров и туповатый насильник.

Он бы хотел похоронить друга, но у него не было времени на церемонии и ритуалы. Оставить его гиенам, грифам и остальным тварям, промышляющим в этой части тропического леса? Он забрал нож, взятый ими у мертвого охранника, и, глотая слезы, двинулся через кусты. Он шел на запад по узким тропинкам и следам животных, ориентируясь по изредка проглядывающему сквозь нескончаемый мрак джунглей солнцу.

У него ныли ноги и кололо ступни, его мучила жажда. Но он продолжал ритмично шагать.

Беглецы провели в лесу уже шестеро суток, питаясь дикими бананами, лесными улитками и ямсом, который ночами таскали с ферм, изредка попадавшихся на пути. Теперь он был один, и ему было страшно.

Глава 1

Ричард Эббот стоял в темноте под проливным дождем в северо-восточном углу Трафальгарской площади, не решаясь сделать следующий шаг, который всего-то и состоял в том, чтобы пересечь улицу и, дойдя до круглосуточно работающего почтового отделения, послать телеграмму.

Но это было для него сродни пересечению Рубикона – объявление войны. Поэтому Эббот сомневался (сомневаются только неудачники, тут же бесстрастно сказала бы его мать). "Это не сомнение, – уговаривал Ричард себя, – это просто затишье перед бурей, глубокий вдох перед прыжком с высоты".

Мимо, обсуждая Гамлета, классику сомнения, прошли два человека. Но это не имело никакого отношения к бывшему полевому агенту. В конце концов, он ведь не собирался убивать собственного отца. Эта мысль заставила Эббота улыбнуться, отчего проходящая мимо женщина, видимо, решив, что он не в себе, резко ускорила шаг.

Внезапно поднялся ветер, дрожью напомнив ему о физическом дискомфорте, которого до этого момента он просто не замечал.

Часы на Биг Бене пробили два, Ричард снова вздрогнул и перешел через улицу к почтовому отделению. Статуя Эдит Кавел блестела от капель. Ему всегда хотелось почитать ее биографию[1]1
  Английская медсестра, с ноября 1914 по август 1915 года помогла более 200 английским, французским и бельгийским солдатам совершать побеги через датскую границу. Здесь и далее в квадратных скобках примечания Etc. Publishing Group


[Закрыть].

Ha почте работал только один отдел. В нем сидело четверо служащих, трое из которых были заняты чтением, в углу грелся бродяга, а из посетителей была только пожилая дама-американка в большой шляпе и с металлическими нотками в голосе.

Эббот поискал глазами коробку с бланками для телеграмм, но ее нигде не было видно. Это его рассердило. Она просто должна была быть там.

"Где у вас бланки для телеграмм?" – спросил Эббот у одного из увлеченно читающих клерков. В ответ тот вяло указал на другого служащего и вернулся к чтению.

Он повторил свой вопрос. Другой клерк достал форму из ящика и передал ему.

– Разве вы обычно не храните их в коробке по эту сторону стойки?

– Мы выложили четыре тысячи, – ответил служащий. – Знаете, что произошло? Они закончились через три дня. Это все женщины и дети. Берут их пачками. Один Бог знает, что они с ними делают.

Он заполнил строку адреса, затем написал короткое послание и, как бы прощаясь, пристально посмотрел на текст.

– А эта, – скрипел металлический голос матроны, – для Гомера. Он мой племянник, живет в Вифлееме, штат Пенсильвания. Сколько времени это займет?

До Ричарда донесся запах алкоголя, смешанный с запахом мочи и пота, исходящий от шатающегося рядом бродяги.

– Не выделит ли ваша милость мне пару монет на чашку чая? Смерть как хочется горяченького, ей богу, – завел тираду бомж с заметным ирландским акцентом.

– Отвали.

Даже не взглянув на него, бродяга отошел.

Эббот отдал телеграмму служащему, тот посмотрел на адрес.

– Это же совсем рядом, – удивился клерк.

– Я знаю, где это.

– Я имею в виду, что вы можете отнести это сами. Это не займет и пяти минут.

– Я не хочу нести это сам.

Служащий сдался и принялся пересчитывать слова.

– Вы уверены? – попробовал он снова.

– Да.

– Это смешно.

– Так и задумано, – ответил Эббот. – Это шутка. Чтобы всем стало весело.

Снаружи все еще лил дождь. Он прошагал вдоль Чаринг Кросс Роуд к Кембриджской площади и уставился, не видя, на афиши Дворцового театра.

Он был голоден. Ему хотелось побриться, принять ванну. Какое удовольствие – горячая ванна! Он глубоко вздохнул, мечтая о душистой ванне, как вдруг почувствовал знакомое зловоние и ирландское хныканье.

– Не дадите ли вы несколько пенни старому несчастному бродяге, ваша милость...

Нищий по-прежнему даже не смотрел на него, не понимая, что просит у того же самого человека.

Эббот хотел уже было прогнать его во второй раз, как вдруг ему в голову пришла идея, даже не идея, а всего лишь смутный намек на нее. Он обернулся к бродяге, который выглядел так же дурно, как и пах, и улыбнулся.

– Конечно, – сказал он со своим лучшим уличным ирландским акцентом. – У меня есть пара шиллингов для достойного ирландского парня.

– Так ты и сам ирландец? – осипшим от восторга голосом переспросил бродяга.

– Такой же ирландец, что твои свиньи в Дублине!

– Ты, похоже, из Корка?

Эббот утвердительно кивнул:

– Скиберин.

– Да ну! У меня когда-то была тетя в Баллидехоб на берегу залива Роаринг. Отменное местечко. Так сколько, ты говоришь, у тебя есть?

Эббот вынул из кармана мелочь и несколько банкнот:

– Семьдесят девять пенсов и немного бумажных денег.

– Святые Мария и Иосиф, да ведь это порядочная сумма.

– А не знаешь ли ты местечка где-нибудь неподалеку, где мы могли бы что-нибудь выпить в это неласковое время суток?

– Вы обратились по адресу, ваша милость, определенно, по адресу, – довольно ответил бездомный.

Глава 2

Фрэнк Смит услышал доносящийся издалека колокольный звон. Звук перерастал в сплошной гулкий благовест, становясь все громче и настойчивее, пока не превратился в телефонный звонок Фрэнк грезил. «Это сон», – сказал он себе, и проснулся.

Все еще в полусне он взял трубку.

– Алло.

– Фрэнк?

Это был Фоули, дежурный офицер с Холланд Парк, где располагалось секретное отделение Департамента.

– Мы получили телеграмму, но ничего не можем понять.

– Что вы имеете в виду?

– Мы не можем ее расшифровать. Во всяком случае, Джонс, дежурный шифровальщик, не может. В шифровальной книге этого нет.

– Нет в книге? Должно быть!

На минуту Фрэнку показалось, что он продолжает спать.

– Джонс говорит, что мы уже два года не пользуемся этим шифром.

– Откуда была послана телеграмма?

– С почты около Трафальгарской площади, в два часа три минуты.

– Тогда это очевидно. Кто у нас там тусуется на Трафальгарской площади?

– Простите?

– Это розыгрыш, вы что, не понимаете? Придурок Ронни Саймонс или еще какой-нибудь идиот из отдела. Пошел выпить в центр. Два часа ночи. Крышу снесло. А давай-ка, старину Смита разбудим с утра свежей новостью про Пороховой заговор, например, или про падение Трои, или еще про что-нибудь в таком же духе.

Короткая пауза.

– И все-таки странно, что он воспользовался кодом двухлетней давности.

– Ладно, но в чем, собственно, проблема? Если он не в текущей книге, то в одной из старых. Или Джонс настолько ленив, что не может пойти и найти ее?

Тут он вспомнил, что все старые шифровальные книги хранились в архиве под замком, ключ от которого был только у глав отделов.

– Черт, – выругался он.

– Что?

– Я сейчас приеду.

Он положил трубку и на минуту откинулся на спину, прислушиваясь к барабанящим по стеклу каплям и думая о том, как тепло и уютно было в постели и как не хочется из нее вылезать. Совершенно не хотелось ни о чем думать, особенно – о Ричарде Эбботе, который, Смит был в этом абсолютно уверен, и отправил это послание. Он был единственным действующим агентом, который мог пользоваться устаревшим кодом. Хотя вообще-то, это никак не мог быть он, потому что должен быть мертв.

Он встал и подошел к окну, где на стуле лежала аккуратно сложенная одежда. Холостяк, он был аккуратен и любил порядок, за исключением моментов, когда пребывал в состоянии опьянения или депрессии.

Фрэнк быстро оделся, глядя в окно на черноту ночи и падающие капли дождя, качая головой и щелкая языком, в попытке умаслить неизвестных богов.

Уже ждущая внизу машина доставила его сквозь мокрую черную ночь на Холланд Парк, где в большом солидном здании георгианской эпохи, стоящем в глубине от дороги, за увитой плющом стеной, располагался офис Департамента. Во времена славы Империи в этом здании находились офисы морского отделения Ллойда, и если судить по табличке на стене, едва видной под листьями плюща, так оно и было до сих пор.

Он показал пропуск ночному дежурному и прошел в свой кабинет.

Фоули ждал его и сразу же отдал телеграмму, которая прошла длинный путь с почты в Министерство иностранных дел, затем по телетайпу в Г-образное здание за вокзалом Ватерлоо, где Секретное разведывательное управление расположило свой не такой уж секретный штаб. Среди профессионалов оно называлось "Си Ай Эс"[2]2
  От Secret Intelligence Service – Служба Тайной Разведки Ее Величества


[Закрыть]. А уже оттуда ее направили в Департамент на Холланд Парк.

Смит недовольно посмотрел на телеграмму. Ему совсем не хотелось знать, о чем в ней говорилось.

– Точно не хорошая новость, – мрачно заметил он.

Он спустился в архив, разбудил дежурного офицера, открыл один из сейфов и быстро отыскал нужную шифровальную книгу. Расписался за нее, поднялся в свой кабинет и начал расшифровывать телеграмму.

Переписав текст начисто, он уставился на него озабоченным взглядом.

– Это от Эббота, – сказал он таким тоном, как будто это все объясняло.

– От Эббота? – переспросил Фоули. – Я думал, он мертв.

– Многие так думали. И много раз.

На мгновение, лишь только на мгновение, ему очень захотелось, чтобы Эббот, который был его другом на протяжении трудных пятнадцати послевоенных лет, и в самом деле был мертв. И это было не просто эгоистическое желание.

Смит поднял телефонную трубку и вызвал оператора.

– Ну давайте же.

Наконец послышался сонный голос.

– Вы что там, черт возьми, все уснули?

На том конце принялись оправдываться.

– К черту извинения, соедините меня с министром. Нет, лучше с шефом Службы.

– Босс, наверное, еще спит.

– Так разбудите его!

Он бросил трубку, забарабанил пальцами по столу, нервно поковырял в носу и уставился на Фоули. Тот указал на телеграмму:

– Можно?

– Пожалуйста.

В послании говорилось: "Условия контракта будут выполнены до четырнадцатого".

– Могу я узнать, в чем заключался контракт?

– Почему бы и нет? Все равно к завтрашнему дню об этом будет знать в лучшем случае весь Департамент, а в худшем – вся страна.

Смит обеспокоенно вздохнул, будто бы стараясь или надеясь уменьшить эффект от того, что собирался сказать.

– Эббот был должен убить полковника Нжала.

– О Боже...

– Да, Фоули, без Его помощи мы точно не обойдемся.

Раздался телефонный звонок. Это был сонный и раздраженный начальник Департамента.

– Если это что-то менее значительное, чем объявление войны...

Смит объяснил, в чем дело.

– О Господи!

* * *

Сидящий в кровати начальник Департамента вдруг почувствовал слабость и откинулся назад, разбудив свою противную жену, которая что-то неразборчиво пробормотала и пнула его в ответ.

– Толстая корова, ты что делаешь?

– Простите? – по-джентельменски с легким ехидством отозвался на другом конце провода Смит.

– Я так понимаю, это действительно Эббот? То есть это не обман, не шутка?

В голосе начальника Департамента прозвучала робкая надежда.

– В послании были использованы оба его защитных элемента.

– Он, должно быть, не в своем уме.

– Это не делает Эббота менее опасным.

Начальник Департамента издал нечто среднее между вздохом и стоном.

– Ну и бардак. Научили придурков играть в силовую политику... Проклятые политиканы. Это все они виноваты, черт их побери... – последовал очередной вздох. – Ладно, свяжись с министром. Собери всех: Росса из Особого отдела, хотя нет, он в отъезде. Так, найди лучше Шеппарда, все равно всю работу выполняет он. Этого, как его там, из МИ-5, или как там они себя теперь называют, и парня из Министерства иностранных дел – в общем, сам знаешь, кого. Встретимся в моем кабинете через полчаса. И проследи, чтобы включили чертово отопление.

Он положил трубку и тяжело откинулся на кровати, получив очередной пинок он жены, которого даже не заметил.

Шеф натянул на голову одеяло и уткнулся лицом в подушку, как делал в детстве, пытаясь спрятаться от окружающего мира.

Спустя несколько минут тихо встал и оделся, не включая света. Его жена начала храпеть.

* * *

Пока начальник Департамента неловко одевался в темной спальне, стараясь не потревожить свою отнюдь не безответную жену, Смит пытался найти министра, которого не было ни в его городском особняке, ни в загородном поместье, ни на квартире официальной любовницы. Чересчур высокомерный личный секретарь министра не имел ни малейшего представления о том, где может находиться его начальник. Смит терпеливо настаивал.

– Это что, мой дорогой, пожарная тревога?

– Это срочно.

– Насколько срочно, мой дорогой?

Смит услышал зевок.

– Я не знаю, – деланно лениво ответил он. – Под какую категорию срочности подпадает убийство?

– Убийство? Моего начальника? – юноша мигом проснулся.

– Речь идет о человеке поважнее, чем твой хренов начальник.

– О Боже мой! О ком вы?

– А это, – Смит привел классическую отговорку органов безопасности, – вам знать совершенно необязательно... мой дорогой.

Высокомерность секретаря как рукой сняло, и он дал Смиту номер радиотелефона в машине министра. По его словам, министр уехал около полуночи в сопровождении только одного телохранителя.

Смит связался с телохранителем, вооруженным сотрудником Особого отдела, который в полном одиночестве сидел в машине, скучающе уставившись на дождь за окном, возле многоквартирного дома на Фулхэм Роуд.

– Я не могу, – ответил сотрудник Особого отдела, – он занят. Понимаете, занят! Прием.

– Понимаю, я уже слышал это от сопливого маленького ублюдка секретаря. Достань его и побыстрее. Прием.

– Дьявол, ну не могу же я просто пойти и постучать в эту чертову дверь.

– В таком случае, попробуй побросать камушки в окно. Достань его. Связь кончаю.

Смит повесил трубку и принялся набирать номер Джоан Эббот, но, не дождавшись ответа, снова повесил трубку. Он не хотел ей звонить. Несмотря на то, что она его раздражала, ему было ее жаль. Когда-то она ему нравилась, и он даже встречался с ней пару раз после ее развода. Но из этого ничего не вышло. Фрэнк был закоренелый холостяк, а она – неврастеничка. Во всяком случае, так он себе это объяснил. На самом деле, он чувствовал себя виноватым, не столько перед ней, сколько перед Эбботом. А еще точнее – потому, что подозревал, что с Эбботом сделал Департамент. Но даже себе самому он не до конца признавался в этом подозрении. А оно сидело в нем и временами, как старая рана, причиняло ноющую боль. Поэтому он старался держаться от нее подальше. Ему и без того хватало старых ран. Это была благоразумная, предусмотрительная позиция человека средних лет. И он презирал себя за это.

– Она такая нервная, – пожаловался он. – А половину времени и просто пьяна.

Фоули хотел было спросить, кто, но сообразил, что Смит просто думает вслух.

Глава 3

Джоан Эббот стояла в темноте у окна и смотрела вниз на улицу, когда у фонарного столба остановилась машина. За ней – другая. Из первой вышло трое мужчин, еще двое – из второй. Она пересчитала их. Дважды. Она выпила и хотела быть уверенной.

Полицейские посмотрели вверх на ее окно, она инстинктивно уставилась на них в ответ, но потом поняла, что они никак не могут видеть ее в темной комнате. В следующее мгновение агенты уже скрылись в тени. Чтобы продолжить наблюдение, это без сомнения, как и предсказывал Ричард.

Джоан увидела, как в темноте вспыхнул огонек спички, когда один их агентов зажег сигарету. Ей тоже захотелось курить. Она отошла от окна, прикурила, ее рука дрожала, но, несмотря на это, она пребывала в приподнятом настроении. Она хотя что-то делала. В первый раз Ричард вовлек ее во что-то, касающееся его работы. Может быть, это знак... Джоан не стала дальше развивать эту мысль, но почувствовала, что ее сердце забилось чаще.

Ей нужно выпить еще, чтобы успокоиться. Она включила настольную лампу, налила виски из полупустого графина, добавила немного содовой и залпом опустошила стакан. Так лучше. Гораздо лучше. Снова наполнила стакан, на этот раз добавив больше содовой. Она не станет нить этот стакан залпом, как первый, она будет смаковать его медленно, глоток за глотком. Как настоящая леди.

История с Ричардом была странной. Она думала, он мертв. Так же думали и в Департаменте. Даже Фрэнк Смит был в этом уверен. Это была официальная версия. И вдруг, позапрошлой ночью, совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба, голос: "Это Ричард".

Голос из мира мертвых. От неожиданности она не могла произнести ни слова.

Не может ли она ему помочь? Он только что прилетел в Англию, но не хочет, чтобы кто-нибудь об этом знал.

Даже Фрэнк Смит и Департамент? Особенно Фрэнк Смит и Департамент.

Все звучало так загадочно, но она давно уже научилась не задавать лишних вопросов. Конечно, она знала, что муж был агентом (все жены знали, такова была политика Департамента).

Джоан даже знала, что Эббот уехал в Африку, потому что он сказал ей об этом сам и попросил сохранить кое-какую одежду.

Очевидно, что-то пошло не так, потому что спустя некоторое время она прочла в газетах, что Ричард был арестован и посажен в тюрьму за шпионаж в одной из туземных республик с туземным названием, которое никому не под силу запомнить.

Конечно, в газетах не фигурировало имя Ричарда Эббота, оно было изменено. Но там была фотография, на которой, вне всякого сомнения, был ее муж.

Газеты также напечатали речь местного президента, полковника Мумбо-Юмбо, или что-то типа этого, в которой тот заявлял, что ему явилось видение Бога, который велел ему выслать из страны всех обладателей британских паспортов, потому что британцы плели интриги с целью его, Президента, ниспровержения, и вообще, с точки зрения Всевышнего, являли собой вселенское зло.

Она беспокоилась за Ричарда, ставшего узником в этой варварской стране, где по прихоти боговдохновляемого полковника были уничтожены целые племена. Ее навестил тогда Фрэнк Смит и рассказал, что правительство с помощью закулисных махинаций пытается организовать освобождение Ричарда. Впрочем, эта затея, по-видимому, тоже не удалась, потому что в течение нескольких месяцев никаких вестей не было. И когда Фрэнк позвонил снова, то сказал, что полковнику снова явился Всевышний и повелел не отпускать шпионов и врагов государства.

В конце концов, она оставила надежду – надежду, которую однажды, спустя некоторое время, несмотря на их развод, Ричард ей вернет.

Но несколько недель назад Фрэнк снова навестил ее и сказал, что Ричард, убив охранников, сбежал из тюрьмы и скрылся в джунглях.

Так значит, есть шанс, что ему удастся вернуться в Англию? Фрэнк покачал головой и нервно стряхнул пепел на ковер. Если полиции не удастся добраться до него, это сделают джунгли. Все шансы против Эббота.

– Все против, – медленно повторила она, она была тогда немного пьяна. – И Боги. Они мерзавцы. По отношению к людям.

Она икнула и хихикнула, все от того же нервного напряжения, под влиянием которого Фрэнк стряхнул пепел прямо на ковер. Они вместе мрачно и сосредоточенно напились, затем так же мрачно отправились в постель. Когда она проснулась на следующее утро, то почувствовала себя шлюхой. И на вопрос Смита, не могут ли они увидеться снова, отказалась, решив, что он спрашивает исключительно из вежливости.

И вот Джоан снова напивается, а Ричард снова в стране. Она не должна больше пить. Ей нужна ясная голова. Эта мысль привела ее в уныние, и чувство одиночества в ее немолодом уже возрасте снова ее захлестнуло. Опять захотелось выпить. Ей всегда хотелось выпить, когда становилось грустно. Или весело. Она должна была признать, что последнее время слишком много пила. Впрочем, только когда никого не было рядом.

* * *

Набирая ее номер, Фрэнк сказал Фоули:

– Надеюсь, красавица не пьяна.

– В это время ночи? Она скорее всего в кровати и видит десятый сон.

– Когда звонили из Особого отдела, сказали, что в квартире горел свет. Значит, не спит. А если она не спит, то наверняка пьет.

– Я видел ее всего однажды, – возразил Фоули. – Леди мне показалась славной.

– Так оно и есть. Просто она всегда страдает.

Смит понял, что это она, прежде чем Джоан заговорила. У нее была привычка не отвечать сразу, когда она поднимала трубку, будто бы опасалась услышать плохие новости, или просто не хотела говорить или боялась еще чего-то, что может причинить ей боль.

– Алло?

– Джоан? Фрэнк Смит. Я тебя разбудил?

– Нет. Я никак не могла заснуть, поэтому решила выпить, – в голосе зазвучали нотки сомнения. – Я думала, это поможет мне уснуть.

Женщина подавила икоту.

– Джоан, мы думаем, что Ричард вернулся в Англию.

– Правда? – она надеялась, что ее удивление не прозвучало чересчур фальшиво.

– Он не звонил тебе?

– Мне никто не звонил. Все забыли и никто никогда не звонит. Я уже и не жду.

Нотка жалости к себе и упрек в ее голосе были верным знаком того, что ее голова была затуманена виски. И тем не менее, Смит почувствовал себя виноватым.

– Послушай, Джоан, я хотел позвонить тебе, но... ведь последний раз... ты ведь мне сказала не звонить, разве нет?

– Я никого не обвиняю, – произнесла она с акцентированным чувством собственного достоинства, слегка подпорченным снова подступившей икотой.

Он понял, что разговор уходит в сторону от главного, впрочем, любая беседа с Джоан всегда сбивалась с темы, даже если таковая и присутствовала вначале.

– Джоан, если Ричард свяжется с тобой, ты сразу сообщишь мне, хорошо? Это очень важно.

– Ты ведь говорил, что этого никогда не произойдет. Ты сказал, что это невозможно.

– Я был неправ, – терпеливо ответил Смит.

– А почему это так важно? Зачем он вам нужен?

– Ну... вообще-то, я не могу обсуждать это, Джоан. Это обусловлено интересами государственной безопасности.

Он ждал, хотя какого-нибудь ответа, но трубка молчала.

– Джоан?

Молчание.

– Джоан?.. Джоан?..

– Фрэнк, кто эти люди внизу, переодетые полицейские или из Службы?

Фрэнк закрыл трубку рукой.

– Пьяна, – сказал он Фоули. – Но не глупа.

Затем, снова обращаясь к Джоан:

– Ах да, я как раз собирался тебе все объяснить. Они из Особого отдела.

– Должно быть, Эббот вам позарез нужен. Что он такого сделал?

– Ну... пока ничего. Но может кое-что сделать.

– Может? Ты имеешь в виду, что он сумасшедший или что?

– Нет, не это. Послушай, Джоан, я не могу тебе всего объяснить, это секретная информация. Просто дай мне знать, если он свяжется с тобой. Честно, это для его же блага.

Это звучало не слишком убедительно, и Смит это знал. Снова никакого ответа.

– Ты ведь веришь мне, Джоан?

– Я верю тебе.

– И еще кое-что. Эти ребята из Особого отдела, они хотят осмотреть квартиру. Если ты не возражаешь.

– Разве имеет какое-то значение, возражаю ли я?

– Это простая формальность. Ты ведь знаешь, что такое полицейские, – извиняясь добавил он.

– Нет, – ответила она. – Не знаю.

– Ну...

– Они думают, что Ричард здесь прячется. Поэтому?

– Им просто нужно удостовериться, что это не так.

– И тогда я – как это говорится? Буду вне подозрений?

– Могу я сказать им, что все улажено?

– Скажи им, чтобы поторапливались. Я хочу вернуться в постель.

Раздался щелчок. Она повесила трубку.

– В начале разговора леди была пьяна, но, постепенно трезвея, становилась все более сообразительной.

– Ты думаешь, ей что-нибудь известно об Эбботе?

– Не знаю. Она сбивает меня с толку. Психопаты и алкоголики все такие.

* * *

Двое сотрудников Особого отдела быстро и эффективно обыскали квартиру. Они держались вежливо и даже извинились за беспокойство, когда она провожала их к двери. Плоские настороженные лица агентов казались одинаковыми, впрочем, может быть, просто из-за схожего выражения туповато-детской сосредоточенности. У обоих были большие ноги. Это ее удивило.

Она вернулась в гостиную и наполовину задернула шторы на окне. Это был сигнал Ричарду, что обыск закончен и все чисто. Потом, решив, что заслужила награду, она налила себе виски.

* * *

Это произошло, когда беглецы, сидели в укрытии у грунтовой дороги, пережидая, пока по ней пройдет взвод пьяных солдат. Дорога вела к деревне, где солдаты расспрашивали людей о двоих сбежавших заключенных. Крестьяне ничего им не рассказали просто потому, что им было нечего сказать. Солдат это разозлило, они закололи штыками старейшину, изнасиловали двух женщин, не успевших спрятаться, и в хлам напились маисового пива.

Гвардейцы Его Превосходительства маршировали по грунтовой дороге и вразнобой фальшиво пели. Вдруг командовавший взводом сержант увидел в зарослях у дороги большого серого попугая и лихорадочно принялся в него палить. Солдаты немедленно последовали примеру командира. Целый и невредимый, попугай улетел, визгливо вереща. Хохоча, они расстреляли магазины в придорожные кусты, после чего неровным строем, вразнобой зашагали прочь, больше похожие не на солдат, а на толпу черных клоунов.

Шальная пуля ранила Киро в живот. Так это и случилось. Гвардейцы не смогли убить попугая, они бы даже в лошадь не попали, держа ее под уздцы, не попали бы никуда, если бы целились. Но они ранили Киро. Они без проблем его подстрелили.

– Нам не следовало прятаться, – сказал Эббот. – Нам нужно было дать им возможность в нас целиться. Тогда бы придурки попали в попугая.

Он отнес Киро к ручью, промыл рану и осмотрел ее.

– Тебе нужна помощь, – сказал он. – Я пойду в деревню.

– Нет, – ответил Киро на своем примитивном английском, которому его научил Эббот. – Они испугаться. Послать за солдатами. Тогда два умереть. Так один умереть.

– Ты не умрешь, – возразил Эббот, стараясь, чтоб его голос звучал убедительно.

Киро покачал головой.

– Умереть до рассвета, – без выражения произнес он.

И он умер. Всю ночь Эббот обнимал друга, пытаясь согреть. Он старался не заснуть, но, должно быть, задремал перед самым рассветом. Проснулся он от холода, исходящего от мертвого тела.