Текст книги "Ключ"

Автор книги: Патриция Вентворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 13

Когда Гарт и Дженис в половине пятого вошли в холл, голоса, доносящиеся из гостиной, дали им понять, что мисс Софи проводит званое чаепитие. Кстати, она пригласила многих раньше, чем Дженис.

Церемония проходила в раннеэдвардианском стиле[11]11
  Имеется в виду стиль времен начала царствования короля Эдуарда VII (1841-1910; на троне с 1901)


[Закрыть]. На расшитой скатерти стояли массивный поднос и серебряный сервиз. Справа, на трехъярусной металлической подставке, покоились тарелки из вустерского фарфора[12]12
  Вустерский фарфор – фарфор, содержащий минимум глины и изготовляемый с 1751 года в Вустере, административном центре графства Вустершир на западе Англии


[Закрыть], на которых лежали миниатюрные сандвичи с рыбным паштетом, салатом-латуком и листьями настурции, А слева, на такой же подставке – имбирное печенье и сдобные булочки с яичным порошком (продукт военного времени). Мисс Софи восседала во главе стола, улыбаясь гостям и разливая жиденький чай. Она с энтузиазмом приветствовала Гарта и Дженис.

– Вот и вы, дорогие мои! Как раз поспели к чаю – хотя он такой слабый, что может и постоять. Флоренс говорит, что мы перерасходуем наш рацион, но в чай всегда можно добавлять воды. Какое счастье, что у нас есть яйца. Кажется, Гарт, ты не знаком с мистером Эвертоном. У него великолепные курицы, которые никогда не перестают нестись.

Круглолицый и румяный мистер Эвертон утвердительно кивнул.

– Потому что я знаю, как с ними обращаться.

– Хорошо бы вы поделились этим со мной, – жалобно произнесла сидящая напротив миссис Моттрам.

Прежде чем он успел ответить, вмешалась мисс Софи.

– Миссис Моттрам – мой племянник, майор Олбени.

Голубые глаза устремились на Гарта.

– О, я так много о вас слышала! Наверное, мы покажемся вам глупыми – все время разговариваем о еде, но с ней сейчас так трудно. У меня шесть куриц, но они уже две недели не снесли ни одного яйца.

– Потому что вы не прибегаете к нужному методу, – объяснил мистер Эвертон. – Все думают, что с курицами метод не обязателен, А потом удивляются, что курицы ведут себя неметодично. Но это только ваша вина. Курицы беспечны, потому что беспечны вы. Им надо подавать хороший пример. Вы даете им горячее пойло из отрубей не позднее восьми утра?

– Нет, – печально отозвалась миссис Моттрам.

– Так начните это делать. Я напишу вам всю диету, вы будете ее придерживаться, А через две недели скажете, по-прежнему ли у вас нет яиц.

Они отошли вдвоем. Гарт взял свою чашку, сел рядом с мисс Донкастер, которая доедала сандвич с настурцией, выражая неодобрение чаепитиям в военное время, и заговорил любезным тоном:

– Мне так жаль, что мисс Мэри Энн стала инвалидом.

Мисс Люси Эллен взяла очередной сандвич.

– Мэри Энн получает необходимый уход, – сказала она. – Если хочешь знать, это меня следует пожалеть. Мне приходится бегать вверх-вниз по лестнице полдюжины раз за час. Мы превратили переднюю спальню в гостиную, Мэри Энн приезжает туда в кресле из своей комнаты и видится со всеми, кто к нам приходит. Если хочешь знать, визитеров у Час слишком много – притаскивают в дом кучу грязи, А так как у нас только одна служанка, убирать все должна я. Мне даже присесть некогда. Ты здесь надолго? Не ожидала, что тебе дадут отпуск. Если хочешь знать, все получают чересчур много отпусков. Сын Фредерика Буша провел дома всю прошлую неделю.

– А теперь я к вам заявился. Конечно мы должны трудиться денно и нощно, с мокрыми полотенцами на головах. Иногда мы так и делаем.

– Не верю. Будь это так, дела бы шли куда лучше. Если хочешь знать, сейчас развелось слишком много праздной болтовни.

Гарт попытался вернуть беседу к Мэри Энн.

– Вы говорите, что ваша сестра видится с многими посетителями. Полагаю, она знала мистера Харша?

– Едва ли это можно назвать знакомством, – фыркнула мисс Донкастер. – Мистер Харш был поглощен экспериментами. Я всегда говорила, что он когда-нибудь взорвется.

Гарт позволил себе нотку злорадства.

– Но ведь он не взорвался, верно?

Мисс Донкастер смотрела на него с нескрываемым неодобрением. У нее были рыжеватые глаза хорька, длинный острый нос и самые тонкие губы, какие только Гарту приходилось видеть. Тот факт, что она никогда не открывала рот достаточно широко, чтобы продемонстрировать зубы, породил легенду, которая так пугала его в детстве. Говорили, будто у Люси Эллен зубы настоящего хорька и что если она поймает кого-нибудь в темноте, может случиться всякое.

– Не вижу особой разницы между взрывом и пистолетным выстрелом, – ехидно отозвалась она.

Гарт еще раз попробовал выяснить, могла ли мисс Мэри Энн слушать телефонный разговор по общей линии в половине седьмого во вторник и посещал ли ее кто-нибудь в тот вечер, но потерпел неудачу. Казалось, мисс Донкастер относится к нему еще более неодобрительно, чем когда он был подростком. Он оставил попытки и так как не мог сразу прекратить разговор, обнаружил, что это неодобрение распространяется на всех жителей Борна. Единственным, для кого у мисс Люси Эллен нашлось доброе слово, был мистер Эвертон, которого она считала добродушным, но тут же заметила, что грань между добродушием и глупостью весьма тонкая.

– Если бы мужчины знали, как нелепо они выглядят, позволяя молодым женщинам обводить их вокруг пальца, они бы не выставляли себя на посмешище хотя бы в обществе. – Замечание сопровождалось презрительным фырка льем. – Думаю, ты нашел Софи сильно постаревшем, – добавила мисс Донкастер.

Гарт удивился вспыхнувшему в нем гневу. Казалось, он вернулся в прошлое, когда был испуганным маленьким мальчиком, смотревшим на тетю Софи как на самую надежную опору и защиту.

– Мне не кажется, что она изменилась хоть сколько-нибудь, – вежливо заметил он.

Длинный нос брезгливо сморщился.

– Значит, ты не слишком наблюдателен. Софи превратилась в развалину.

После этого мисс Донкастер переключилась на экстремистские взгляды пастора, некомпетентность доктора Эдуардза («То, что его собственная жена – полный инвалид, едва ли служит ему хорошей рекомендацией»), деградацию манер и морали молодых, примером которой являлась миссис Моттрам, и общее неудовлетворительное состояние всех и вся. Гарт снова услышал о трех близнецах («Крайне непредусмотрительно») и о непозволительном поведении молодого Подлингтона, который женился на Люси Пинкотт и получил воинскую медаль. Прибыв в отпуск, он встретил мисс Люси Эллен на кладбище и фамильярно приветствовал ее: «Привет, мисс Донкастер, как поживаете?», А Люси Пинкотт повисла на его руке и пялилась на медаль, как будто видела ее впервые в жизни.

– А теперь он получил офицерское звание! Куда только катится мир!

Мисс Софи спасла племяннику жизнь, окликнув его, чтобы представить доктору Эдуардзу. Краем глаза он видел, как Дженис передала печенье мисс Донкастер и оказалась припертой к стенке.

После чаепития Гарт проводил Дженис домой.

– Совсем забыл, что это за мегера, – сказал он. – Как ты думаешь, что она говорит о нас?

Дженис получила предупреждение не верить в серьезные намерения праздных молодых людей, которые помышляют только о развлечениях.

– Я – глупая деревенская девчонка, – слегка покраснев, ответила она, – А ты – веселый обманщик.

Что-то в ее голосе подзадорило Гарта.

– Неужели она так и сказала? – засмеялся он.

– Слово в слово.

– Ей самое место в музее!

К его удивлению, Дженис рассердилась.

– Тогда я хочу, чтобы ее там заперли! – Она топнула ногой и повернулась к нему. – Тебе хорошо смеяться – ты здесь не живешь. – Прежде чем Гарт успел что-нибудь сказать, Дженис добавила: – Ты что-то выяснил насчет вторника? Вы так долго разговаривали.

– Ты имеешь в виду, что она со мной разговаривала. Нет, я ничего не выяснил. А ты?

На лице Дженис отразилось сомнение.

– Мне не хотелось задавать много вопросов, так как они могли совпасть с твоими. Мисс Донкастер заподозрила бы, что мы что-то вынюхиваем, и стала бы распространяться об этом по всему Борну. Но я узнала, что во вторник вечером к ним приходил только один человек.

– Кто же это был?

– Буш.

– Фредерик Буш?

Дженис кивнула.

– Он пришел взять с чердака какие-то полки и поставить их в гостиной – ты ведь знаешь, что он всегда берется за такую работу. Мисс Мэри Энн хотела, чтобы ее чайный сервиз из споудского фарфора[13]13
  Споудский фарфор – фарфор, изготовленный английскими гончарами Джозайей Споудом (1733-1797) и его сыном Джозайей Споудом-младшим (1754-1827) или основанной ими фирмой


[Закрыть] стоял бы там, где она могла его видеть, А не в посудном шкафу в столовой. Мисс Донкастер рассказала мне об этом, так как она очень сердита на всех Пинкоттов из-за Эрнеста Подлингтона. А так как миссис Буш – урожденная Пинкотт, то ее муж, разумеется, ничего не может сделать как надо. Она сказала, что он возился с полками вдвое дольше, чем требовалось, и закончил только в половине восьмого, из-за чего возникли неудобства с ужином. А мисс Мэри Энн слишком много говорила, что с ее стороны было необдуманным и эгоистичным, так как она отлично знала, что после этого будет плохо спать ночью, А в таких случаях Люси Эллен тоже спит плохо. Короче говоря, во всем виноват Буш.

– Что за вздор! – буркнул Гарт.

Глава 14

Гарт медленно шел назад. Добравшись до деревни, он воспользовался коротким путем через Церковный проход к саду пасторского дома. Кто-то успел убрать осколки. Когда Гарт задумался, кто это сделал, из калитки Медоукрофта боком, точно краб, вышел Сирил Бонд.

– По-моему, я неплохо поработал. Ведь я скаут, поэтому собрал осколки, чтобы никто не порезался, и выбросил их в канаву. Думаю, это хороший поступок.

Гарт засмеялся. Мальчик выглядел на редкость бесхитростным.

– Я тоже так думаю.

Сирил подошел ближе.

– Вы были на дознании?

Гарт кивнул.

– Ну и что они там решили? – У него был слегка гнусавый выговор, характерный для жителей Степни[14]14
  Степни – район восточного Лондона


[Закрыть].

– Что это было самоубийство.

– Почему?

– Потому что его нашли в церкви за запертой дверью и с ключом в кармане.

Сирил презрительно усмехнулся.

– Думаю, был еще один ключ, мистер.

– Даже целых три. Один у пастора, другой у сторожа – мистера Буша, А третий брала мисс Браун, которая играет на органе.

– Эти люди на дознании никому не верят, – фыркнул Сирил. – Я мог бы рассказать им кое-что, но разве они мне поверили бы? Конечно нет! Я ведь не священник, не сторож и не мисс Браун.

Гарт прислонился к стене, сунув руки в карманы и глядя на раскрасневшиеся щеки и блестящие глаза подростка.

– И что ты мог бы им рассказать?

– Кое-что о ключе.

– Быть не может!

– Я говорю правду! Скауты никогда не врут! Иногда вранье идет на пользу, но потом люди перестают тебе верить. Понимаете?

Гарт все отлично понимал.

– Ну так что же тебе известно о ключе?

Паренек переминался с ноги на ногу.

– Не знаю, стоит ли говорить.

– Если ты действительно что-то знаешь, то, безусловно стоит.

Сирил задумался. Он явно весело провел полтора часа после времени чая, перепачкав в грязи лицо, руки и колени. Несмотря на это, вид у него был серьезный.

– Если я расскажу, то уже не смогу взять свои слова обратно?

– Нет.

– А если из-за этого у кого-то будут неприятности и дело дойдет до суда, мне придется повторить все перед судьей?

– Да.

– И моя фотография появится в газетах? Здорово! Будет о чем написать домой! – Его лицо просияло от радостного предчувствия, но тут же омрачилось вновь. – Как бы мне самому не угодить в передрягу.

– Почему?

Сирил приблизился еще на шесть дюймов.

– Считается, что я должен быть дома в полвосьмого, поужинать, умыться и лечь спать в восемь. – Он подчеркнул слово «считается».

– Но ты не всегда так делаешь, верно?

– Я всегда умываюсь и иду в свою комнату…

– Но не всегда ложишься в кровать?

Сирил смущенно шаркнул ногой. Гарт снова засмеялся.

– Понятно. Значит, в прошлый вторник ты не лег спать в восемь?

В ответ он получил виноватый взгляд, который сменился чем-то похожим на подмигивание.

– Что же ты сделал? – допытывался Гарт.

Сирил пнул стену, рискуя повредить носок ботинка.

– Думаю, я попаду в передрягу, – повторил он.

– Возможно. Тем не менее тебе лучше все рассказать. Так что же ты сделал?

– Я вылез из окна.

– Каким образом?

Сирил сразу оживился.

– Видите окно в той стене дома? Это моя комната. Если перелезть через подоконник и повиснуть на руках, оттуда легко спрыгнуть на выступ крыши над библиотекой. Над ним нависает большая ветка, за которую можно уцепиться, проползти до ствола и слезть вниз. Я часто так делал, и меня ни разу не поймали.

Посмотрев на дерево и окно, Гарт измерил глазами расстояние и подумал, что едва ли смог бы осуществить такое в возрасте Сирила.

– Ну, ты слез с дерева. И что произошло дальше?

– Я поиграл немного в индейцев, подползая к дому, как будто это форт, и окружая его.

– Сколько тогда было времени?

– Когда я вылез в окно, было около без четверти деть я слышал, как бьют церковные часы.

– Ладно, продолжай.

– Когда взошла луна и стало светлее, я больше не мог играть в индейцев возле дома, так как если бы кто-нибудь выглянул в окно, то увидел бы меня. Поэтому я решил выйти сюда и устроить засаду, А если кто-нибудь появится, поиграть, будто я его скальпирую.

– И кто-нибудь появился?

– Еще как! Сначала вышла леди вон из той двери. – Он указал на косяк, к которому прислонился Гарт.

– Какая леди? – Гарт старался говорить помедленнее.

– Та, которая живет со старой леди в вашем доме и по воскресеньям играет в церкви на органе – мисс Браун. Я залег в канаве напротив и, будь у меня лук и стрелы, наверняка мог бы ее подстрелить. Она постояла немного в дверях, А потом вышла в проход, но тут появился джентльмен и назван ее по имени. Мне оно показалось забавным – что-то вроде почечного сала.

– Почечного сала?

Сирил кивнул.

– Да, сала «Атора» в пакете, за которым моя тетя посылает меня к бакалейщику.

Гарт с трудом сдерживался.

– Медора?

– Вот-вот! Правда, забавное имя? «Куда ты идешь, Медора?» – спросил он. Она ответила, что это его не касается, А он сказал, что очень даже касается, и спросил, что у нее в руке. «Ничего», – ответила она. «У тебя в руке ключ от церкви, – сказал он. – Нечего тебе шляться туда по ночам. Если хочешь слушать, как он играет, можешь стоять здесь, А если тебе нужно поговорить с ним, то делай это в дневное время. Отдай мне ключ!» Она не захотела, тогда он вывернул ей руку и ключ упал на землю. Мисс Браун вскрикнула так жалобно, словно вот-вот заплачет, убежала назад в ваш сад и захлопнула дверь, А джентльмен подобрал ключ, положил его в карман и ушел.

– Куда?

Грязный палец указал в сторону церкви.

– Ты уверен?

– Да.

– И ты знаешь, кто это был? – спросил Гарт.

Сирил казался удивленным.

– Конечно знаю. Тот, кого здесь называют профессором.

Вот так удача!

– Ты уверен? – повторил Гарт.

Сирил энергично кивнул.

– Я бы не стал говорить, если бы не был уверен. Конечно это был он. Выглядел он жутко сердитым – напомнил мне Бэнкса из «Убийства в полночь». Вот это была картина! Бэнкс убил леди…

– Давай вернемся ко вторнику, – остановил его Гарт. – Почему ты так уверен, что видел именно его.

– Я же говорил вам, мистер: луна светила вовсю. Конечно я его разглядел. Он живет в конце аллеи, где поле с развалинами. Джентльмен, которого застрелили, тоже жил там.

Гарт присвистнул.

– Ну, раз уверен, тогда ладно. Но ты не должен так говорить, если не уверен полностью. Это очень важно.

– Я знаю, что это был он. Его зовут Мадок.

Подумав, Гарт положил руку на плечо мальчику.

– Пока он разговаривал с мисс Браун, ты больше ничего не слышал? Чего-нибудь из церкви?

– Только как другой джентльмен играл на органе.

– Ты точно это слышал?

– Да.

– Что случилось потом?

– Ничего. Я вернулся в дом. – Сирил недоуменно уставился на Гарта.

– Каким путем?

– Залез на дерево немного повыше – там есть ветка, но которой можно доползти до окопного выступа.

Гарт подумал о чувствах тети Софи, вспоминая собственные проделки, включающие соскальзывание по внешнему скату крыши и водосточному желобу.

– Ловкий трюк! – засмеялся он. – Полагаю, потом ш лег спать?

– Да.

– И после больше ничего не слышал?

Сирил с сожалением покачал головой.

– Если бы я не заснул, то услышал бы выстрел. Кома я думаю об этом, то готов убить себя! Как бы мне хотелось его услышать!

Глава 15

Следующие несколько часов протекли в бурной деятельности. Гарт пошел пешком до Перрис-Холта и добрался поездом до Марбери – достаточно большого города, чтобы можно было позвонить сэру Джорджу Рендалу, не опасаясь нескромных ушей. в результате этой беседы местному главному констеблю тактично намекнули, чтобы он обратился с просьбой о передаче дела Харша Скотленд-Ярду.

Покончив с телефоном, Гард закусил в вокзальном отеле невкусной и ужасно дорогой пищей и поехал назад медленным пригородным поездом, размышляя о том, каким образом гостиничные повара умудряются делать еду настолько отвратительной.

Идя в темноте через поле от Перрис-Холт, Гарт думал о других вещах. Зачем Мадоку убивать Харша? Он ревновал к нему Медору Браун? Ответ казался мелодраматичным и не слишком вероятным. Но люди часто совершают невероятные поступки, А мелодрама – наиболее устойчивый фактор в человеческих отношениях. Каждый день газеты публикуют подобные истории. Гарту не нравилась Медора, но она могла казаться привлекательной Мадоку и даже Харшу. В своем роде мисс Браун достаточно красивая женщина. Она подошла бы на роль одной из героинь греческой трагедии – немного старовата для Кассандры[15]15
  Кассандра – в греческой мифологии дочь царя Трои, Приама, прорицательница, которую проклял бог Аполлон, в результате его ее правдивым пророчествам перестали верить


[Закрыть], но вполне подходит для Электры[16]16
  Электра – в греческой мифологии дочь царя Микен, Агамемнона, убедившая своего брата Ореста убить их мать, Клитемнестру, и ее любовника, Эгиста


[Закрыть] – тут возраст не имеет особого значения, – А тем более для Клитемнестры[17]17
  Клитемнестра – в греческой мифологии жена царя Агамемнона, которая убила своего мужа и пала от руки сына Ореста вместе со своим любовником, Эгистом


[Закрыть]. Или для Медузы – Медузы, которая обратила в камень не других, А себя. Миф наоборот.

Ну, Мадок не избежит ареста, если не сможет представить достаточно убедительное объяснение насчет ключа. Интересно, как он воспримет арест? Люди, которые сердятся по пустякам, иногда сохраняют самообладание в серьезных делах. Гарт снова и снова спрашивал себя, почему Мадок мог убить Харша. Во-первых, налицо очевидный, хотя и мелодраматичный мотив ревности. Во-вторых, возможный мотив пацифиста, который видит себя спасителем мира от извращенных созданий науки. Не исключена и комбинация обоих мотивов. В любом случае полиции придется потрудиться, чтобы дело выглядело убедительно в суде. Присяжные едва ли отправят на виселицу человека на основании никем не подтвержденных показаний двенадцатилетнего мальчика. Гарт радовался, что эта ноша свалилась с его плеч. Он представил отчет, который от него требовался, и на этом его роль заканчивалась.

Казалось, что уже глубокая ночь, хотя было не больше одиннадцати, когда Гарт вернулся в пасторский дом, застал тетю Софи ожидающей его в шерстяном халат с за столом с горячим кофе и сандвичами. Она была в разговорчивом настроении, но, к счастью, воздержалась от вопросов. В ее время мужчины уходили и возвращались домой, А женщинам и в голову не приходило спрашивать, где они были. Это просто не было принято.

Вместо вопросов тетя Софи заговорила о мисс Браун.

– Боюсь, что смерть мистера Харша явилась для нее слишком сильным потрясением. Я отправила ее спать – она была сама не своя, – по надеюсь, что утром ей станет лучше.

Гарт в этом сомневался и поспешил перевести разговор на мисс Донкастер. Ранее он слышал, как тетя Софи с увлечением говорила на эту тему, но сейчас она только вздохнула и промолвила.

– Знаешь, дорогой, мне ее жаль. У нее и Мэри Энн была трудная молодость. Их отец был очень странным человеком. Он не любил, чтобы в дом приходили гости, и у них не было возможности завести знакомства, даже когда они ездили за границу. Думаю, они бы хотели выйти замуж, по так и не встретили подходящих молодых людей. Мистер Донкастер был очень замкнутым и умер, когда его дочери уже миновали средний возраст. Сейчас Мэри Энн – беспомощная калека, поэтому мне очень жаль Люси Эллен, хотя иногда она выводит меня из себя.

Гарт тепло пожелал тете Софи доброй ночи.

Следующим утром в начале одиннадцатого в почти пустом поезде, приближавшемся к Перрис-Холту, сидели два офицера Скотленд-Ярда – старший детектив-инспектор Лэм, крупный невозмутимый мужчина с румяным лицом и густыми черными волосами, слегка редеющими на макушке, и детектив-сержант Эбботт, чей облик разительно контрастировал с внешностью его начальника. Они могли бы послужить материалом для карикатуры, озаглавленной «Полицейские офицеры, старый и новый». Эбботт был элегантным молодым человеком, окончившим привилегированную частную школу и полицейский колледж, одетым и костюм безукоризненного покроя. На его лице застыло выражение скуки, граничащей с мрачностью. Он только что получил отказ на свою четвертую просьбу о присоединении к королевским военно-воздушным силам, сопровождавшийся подозрительным чиновничьим фырканьем. На совет старшего инспектора искать во всем хорошую сторону, он с горечью ответил, что подобной стороны не существует.

Лэм укоризненно посмотрел на него.

– Нельзя так говорить, Фрэнк. Могу вам посочувствовать, так как со мной произошло то же самое в пятнадцатом году. Я был вне себя, но потом научился смотреть на вещи по-другому, и с вами будет то же самое.

Светло-голубые глаза сержанта Эбботта сердито блеснули, А упрек во взгляде его начальника стал еще более заметным.

– Готов биться об заклад, хотя не люблю держать пари, – продолжал Лэм, – что знаю, о чем вы думаете. «Что значит убийство одного старого профессора, когда тысячи людей во всем мире разрывают друг друга на мелкие кусочки?»

На тубах Эбботта мелькнула усмешка, однако он отозвался почтительным тоном:

– Вы как всегда правы, сэр. Именно об этом я и думал.

– Тогда перестаньте это делать и послушайте меня! Что лежит в основе этой и всех прочих войн? Презрение к закону, как и в любом другом преступлении. Кто-то чего-то хочет и старается это заполучить, не заботясь о том, что стоящие на его пути могут пострадать. Когда подобная страсть овладевает целыми народами, их невозможно остановить. Но на случай, так сказать, индивидуального преступления, существует закон и существуем мы. Каждый раз, когда мы ловим преступника, мы показываем людям, что закон защищает тех, кто относится к нему с уважением. Таким образом люди становятся законопослушными и начинают уважать законы других народов – в результате возникает нечто вроде международного закона. Беда немцев в том, что они перестали уважать закон – сначала других народов, А потом и свой собственный. Здесь такого никогда не случится, но закону необходимо служить. Мы с вами слуги закона, и что бы мы ни делали – летали на самолете, водили танк или охотились на убийцу, – мы должны выполнять нашу работу… Ну, вот мы и прибыли. На перроне местный полицейский – надеюсь, он приехал на автомобиле.

Надежда сбылась, и их отвезли в полицейский участок Борна, где они побеседовали с радостно возбужденным Сирилом Бондом и выслушали его показания. Паренек четко ответил на все вопросы и был отпущен с указанием держать язык за зубами. После этого Лэм заявил, что они отправятся в пасторский дом, если кто-нибудь покажет им дорогу, но сначала хотели бы взглянуть на церковь.