Текст книги "Потерять, чтобы найти"

Автор книги: Патриция Сили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Нашли что-нибудь интересное? – осведомилась она довольно сердито.

Гейб оглядел столовую и увидел еще несколько акварелей: на всех картинах были изображены пологие холмы, заросшие буйной растительностью, или воздушного вида горы и скаты. Все они были выполнены в каком-то «потустороннем» стиле, который, как он теперь понял, был характерен для Кэсс Эпплтон.

– Вы очень талантливы.

Кэсс удивленно подняла голову. Она не ожидала, что он оценит ее искусство. Полагала, что он будет проверять, не прячется ли кто-то у нее под кроватью, и вообще искать какие-нибудь вещественные доказательства. Поэтому она онемела от его похвалы.

– Все ваши картины необычны. – Он подошел к картине, выполненной в черно-белых тонах, которая тем не менее производила впечатление цветной. – Художница и бухгалтер.

Приборы, которые Кэсс держала в руке, с шумом упали на стол.

– Вижу, вы не теряли времени зря, – процедила она сквозь зубы.

– Я же предупреждал, что проверю вас. Не так-то трудно было узнать, где вы работаете.

– Вы прослушиваете мой кабинет?

Гейб пошел вслед за Кэсс на кухню и, положив ей руки на плечи, заставил повернуться к себе лицом, но она опустила голову, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Нет, – тихо сказал он, – не прослушиваю. И вашу квартиру тоже не прослушиваю. Поверьте, мне не доставляет удовольствия разузнавать, кто вы. Главным образом потому, что я не могу себя заставить поверить, будто вы замешаны в каком-то заговоре против Эмили. Особенно после того, как вы с ней встретились.

– В таком случае, почему бы вам не оставить меня в покое? – вызывающе спросила она, но таким жалобным голосом, что почувствовала себя маленькой девочкой.

– Я не могу этого сделать по двум причинам. Во-первых, в мои обязанности входит защита Эмили. Я знаю, что разумный взрослый человек должен суметь сам себя защитить, но Эмили Кроссуайт – особый случай. Более пятидесяти лет тому назад она вышла замуж за человека, который ее обожал и обращался с ней, как с оранжерейным цветком, ограждая от жестоких реалий жизни. Сомневаюсь, что она прочла хотя бы одну газету или смотрела новости по телевидению. Информацию о внешнем мире она получает от дам, с которыми играет в бридж, или из обрывков разговоров, которые она слышит на светских раутах. Она, конечно, в курсе некоторых событий, происходящих в мире, но пять десятков лет они никак не влияли на ее жизнь. Так хотел Хартли Кроссуайт, а Эмили была старомодной женой, преданной своему мужу, готовой исполнять все его капризы и никогда не перечить.

Гейб помолчал, ожидая вопросов от Кэсс, но она не проронила ни звука.

– Со смертью Хартли два года назад уютный мир Эмили рухнул. Сначала она была в полной растерянности. Сейчас, надо отдать ей должное, она старательно пытается наверстать упущенное. У нее склонность к филантропии, но она подчас не в состоянии отличить законные пути от жульничества. Набрала для обслуживания поместья недавних иммигрантов и политических беженцев из слаборазвитых стран. Иногда мы не могли допроситься – ведь полиглотов среди нас не было! – чашки кофе.

Гэйб поднял за подбородок ее лицо и заставил посмотреть на себя.

– Зачем я все это вам рассказал? Чтобы вы поняли, что я несу ответственность за Эмили Кроссуайт и должен уберечь ее не только от нее самой, но и от посягательств посторонних. Поскольку я взвалил на себя эту ответственность, мне приходится мириться и с теми неприглядными обязанностями, которые с нею связаны. Вам это понятно?

Гейбу, возможно, и не понравилось бы сравнение, но Кэсс испытывала именно такие чувства по отношению к Крудли. Она была его опекуном, опорой и другом.

– Да. А какая вторая причина?

– Что? – не понял Гейб.

– Вы сказали, что у вас две причины не оставлять меня в покое. Так какая же вторая?

– Я думаю… – взгляд Гейба неожиданно потеплел, и Кэсс непроизвольно затаила дыхание, – я думаю, вам понадобится моя помощь, независимо от того, мошенница вы или нет.

Вопреки логике Кэсс ожидала совсем другого ответа. Она вырвалась из рук Гейба и сказала, стараясь проигнорировать так недвусмысленно выраженное мнение о своей личности.

– Заблуждаетесь. Мне не нужна ваша помощь. Как только миссис Кроссуайт сообщит мне, когда и где оставить выкуп, я смогу получить обратно моего кота и сделаю это без посторонней помощи – вашей или чьей-либо еще.

Гейб криво усмехнулся и едва заметно покачал головой.

– Я надеюсь, для вашего же блага, что вы ошибаетесь.

Он подошел к плите и, подняв крышку, понюхал то, что она приготовила.

– Я ненавижу ваши загадочные намеки, – рассердилась Кэсс. – Что, позвольте узнать, означает ваше последнее замечание?

Гейб опустил крышку и спокойно встретил ее взгляд.

– Я не считаю, в отличие от вас, что не нуждаться ни в чьей помощи – самое важное в жизни. Вы считаете, что зависимость —нехорошее слово, но лично я ничего не вижу плохого в том, что одни люди предлагают другим поддержку или принимают ее.

– Я и представить себе не могу, что выне считаете это зазорным.

– Так, теперь моя очередь. Что означает это замечание?

– Оно означает: я устала от того, что обо мне судит человек, который не может понять ситуации, в какой я оказалась. Вы, верно, никогда в своей жизни ни от кого не зависели. Вам никогда не приходилось беспокоиться о том, есть ли в доме кусок хлеба или крыша над головой. Вам все доставалось без труда по праву вашего рождения. Вам кажется, зависимость – это то, что человеку необходимо? В зависимость очень легко попасть. Отдайте свои деньги, перестаньте играть в охранника для крестной и займитесь настоящим делом – таким, где вас могут унижать, распекать или в любое время уволить. Может быть тогда вы поймете: для большинства людей зависимость – это не то, что они добровольно выбирают.

– Мне казалось, что я говорил именно об этом, – мягко возразил Гейб.

Кэсс обычно быстро остывала. Вот и сейчас ей стало стыдно за то, что она выплеснула на незнакомого человека свои эмоции, открыла перед ним темные стороны своей души.

– Мы договорились о перемирии, – промямлила она наконец.

– Оно все еще в силе, во всяком случае, что касается меня.

Он великодушно отпускает ее с крючка. Кэсс глубоко вздохнула и кивнула в знак того, что согласна с временным прекращением огня. Каким-то образом ей снова удалось избежать катастрофы.

Сливая воду из-под макарон, Кэсс мысленно себя ругала. Не стоит рассчитывать на то, что Гейб Престон и дальше будет терпеть ее колкости. Как бы ни раздражал ее Гейб, надо перестать быть такой обидчивой, хотя бы ради Крудли. В ее планах Гейб играет не такую уж важную роль. Как только она вернет домой Крудли, Гейб исчезнет из ее жизни, как и многие из ее случайных знакомых.

Почувствовав на себе его внимательный взгляд, Кэсс вдруг обнаружила, как что-то внутри нее задрожало – наверняка от голода – и поспешно отвернулась.

Она подала обед, и Гейб галантно подвинул ей стул, словно они находились в роскошном ресторане. Ей это было приятно, хотя она и подозревала, что вежливость Гейба была, скорее всего, шуткой. Но выражение его лица оставалось серьезным. Кэсс начинала понимать, почему Эмили Кроссуайт так привязана к своему крестнику.

А она, наверняка, тут же исчезнет из памяти Гейба Престона, как только кончится эта история с похищением.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Возвратившись на следующий день с работы, Кэсс увидела, что бежевый седан припаркован прямо возле ее дома. Но Гейба в машине не было. Кэсс почувствовала нечто, похожее на разочарование: она была почти уверена, что он и сегодня будет ее ждать. Правда, она немного задержалась в офисе. События последних дней выбили ее из колеи, и она здорово запустила дела на работе. Пришлось остаться на час, чтобы все подогнать. Но она не думала, что Гейб так скоро сдастся. Ему, верно, наскучило за ней шпионить, и он отправился прогуляться.

Возможно, не совсем точно называть это шпионажем, призналась себе Кэсс. Шпионам положено прятаться, выглядывать из-за кустов и все такое, а Гейб следит за ней совершенно откровенно. Даже пообедал с подозреваемой и остался почти до полуночи, играя в кункен [1]1
  Карточная игра (здесь и далее прим. перев).


[Закрыть]и рассказывая разные забавные истории. Он так остроумно поведал Кэсс о своем наблюдении за ней, что проведенное вместе время могло бы даже сойти за свидание. А сегодняшнее отсутствие Гейба Кэсс восприняла почти как предательство.

Кэсс поднялась к себе на этаж и уже собралась вставить ключ в замок, когда услышала доносившуюся из ее квартиры тихую музыку. Она толкнула дверь и обнаружила, что та не заперта. Отсутствие Гейба в машине перестало быть тайной.

Он был у нее на кухне и резал овощи для салата, бросая их в большую деревянную миску. Услышав, как хлопнула входная дверь, Гейб поднял голову и улыбнулся во весь рот. Взгляд Кэсс должен был бы его смутить, но он явно не произвел на Гейба никакого впечатления.

– Что-то вы сегодня запаздываете, – весело сказал он.

– Да уж вижу, – процедила Кэсс сквозь стиснутые зубы.

– Послушайте, – добавил он извиняющимся тоном, – я понимаю, что вы подумали. Человек, который практически вам незнаком, приходит в ваше отсутствие к вам в квартиру…

– Вламывается, – сердито поправила его Кэсс. Все хорошие мысли о Гейбе улетучились. Их вытеснили гнев и возмущение: как он смел вторгнуться в ее личную жизнь!

– Ладно, если хотите – вламывается. Не будем придираться к словам. Однако вам не следует оставлять ключ под ковриком. Грабитель поищет ключ в первую очередь именно там. У вас могут быть неприятности, если ваша страховая компания узнает об этом, когда вы, избави Бог, обратитесь за помощью в случае грабежа. Но в данном случае вам повезло, потому что я принес продукты и намерен приготовить обед. Я долго парился в машине, поджидая вас, и боялся, что бифштексы протухнут, вино нагреется, а цветы завянут. Я позвонил вам на работу, но ваша секретарша заканчивает в пять…

– И поэтому вы влезли в мою квартиру.

– Можно сказать и так, – со вздохом признался Гейб.

– Другого названия этому нет. Уходите. Сейчас же.

Он вышел из-за кухонной стойки и направился к ней, но она увернулась и шмыгнула в спальню, надеясь хлопнуть дверью у него перед носом. Но он успел схватить ее за руку, прежде чем она сумела скрыться в своем убежище.

– Подождите. Все, что вы сказали, правильно, и ваши чувства справедливы. Но послушайте меня. Что, если все на самом деле не совсем так, как вы это себе представляете? Предположим, мы с вами друзья и планировали пообедать вместе, а вы задержались и не смогли вовремя вернуться домой. Что бы вы предпочли: чтобы я сидел в душной машине или чтобы я вошел в квартиру, зная, где вы прячете ключ? Разве не были бы довольны, если бы я, уверенный в том, что вы придете с работы уставшей, начал готовить обед, не дожидаясь вас?

– Но мы не друзья, – напомнила Кэсс.

– Разве? А мне показалось, что вчера мы здорово продвинулись в этом направлении. Мы поговорили, вкусно поели и провели вместе приятный вечер. По-моему, это было по-дружески.

– Думаю, что вы просто вели себя как профессионал: наблюдали за мной, надеясь уличить меня в чем-нибудь подозрительном. Вы же думаете, что я мошенница.

Гейб легонько погладил руку Кэсс от локтя до плеча, и она ощутила, как по спине у нее пробежали мурашки.

– Что я думаю – не имеет значения. Просто я хотел все вам объяснить. Там, где дело касается благополучия Эмили, мне приходится не поддаваться чувствам, а относиться скептически к любому, кто мог бы нанести ей вред. К сожалению, это относится и к вам. Вы понравились Эмили. Она обожает душещипательные истории, особенно, если это касается детей или животных. Она хочет помочь вам, но и я тоже. Однако это не означает, что я не должен рассуждать здраво или игнорировать разумные сомнения, которые у любого вызвала бы ваша история. Я обязан защитить Эмили.

– Однако жертва – я,а не миссис Кроссуайт. И не вы. Это моего кота украли, и деньги, на которые я выкуплю его, – мои. Никто не пострадал, кроме меня. Все, что случилось, – не моя вина. Я не заслуживаю такого наказания, но меня все равно наказали. А все потому, что я хотела для своего кота самого лучшего и отдала его в дорогую клинику, когда уезжала на два дня.

– Я понимаю, как вам тяжело… – начал Гейб, но Кэсс его оборвала.

– Тяжело? – повторила она, еле сдерживая слезы. – Вы не имеете ни малейшего представления о том, что я чувствую. Моего кота похитили, и мне придется выложить все свои сбережения, все до единого цента, чтобы спасти его. Мне пришлось обратиться за помощью к совершенно незнакомому человеку за небольшим одолжением, а за это меня заклеймили как мошенницу, за мной шпионят и вламываются в мою квартиру. Да, вы правы, все эти дни мне было очень тяжело.

– Может быть, именно поэтому вам стоит попытаться не думать обо мне как о враге, а начать считать меня своим другом? Не только Эмили питает слабость к душещипательным историям. Молодая барышня, особенно если у нее большие карие глаза и стройные ноги, и она к тому же умеет почти не глядя перемахнуть через ограду, вызывает и у меня дрожь в коленках.

На этот раз Кэсс не стала отталкивать Гейба, а позволила ему обнять себя. Она даже непроизвольно положила ему голову на грудь, а он стал гладить ее по волосам. Ей так хотелось почувствовать себя под его защитой, поверить в то, что этот человек позаботится, чтобы все кончилось благополучно.

– Мне очень жаль, что я вас расстроил. Следовало догадаться, как именно вы отреагируете на мое вторжение, какими бы добрыми ни были мои намерения. Мне так понравилась идея приготовить вам обед, что я совсем забылся… Почему-то решил, вы догадаетесь, что я здесь, а после вчерашнего вечера не позволите оставаться в машине в такую жару. Подумал, мой план приготовить обед гораздо менее предосудителен, чем все то, что я уже сделал в последние два дня. Возможно, это меня не извиняет, но это сущая правда.

Кэсс хотелось бы и дальше сердиться на Гейба – он заслужил это, а может, даже и большего, – но прислушиваясь к ровному биению его сердца, чувствуя тепло обнимающих ее рук, она забыла свой гнев, ее враждебность рассеялась, как туман в лучах солнца. В конце концов, он хотел как лучше. Стоит только чуть-чуть изменить угол зрения, признать, что они друзья, – и окажется, что в его поступке нет ничего оскорбительного.

– Я прошел прямо на кухню и все время там оставался, – добавил Гейб, как будто упреждая ее дальнейшие вопросы. – Я ничего не вынюхивал, даже не разглядывал картины и керамику, хотя, по правде говоря, мне очень хотелось.

Кэсс решила пока что не прощать Гейба, но ее решимость таяла с каждой минутой. Искусство было неотъемлемой частью ее личности, которой она, правда, в последнее время немного пренебрегла. Она была удивлена и польщена тем, что Гейб не только заметил ее картины, но они ему нравятся.

– Ладно, – смягчилась наконец она, – если обед окажется хорошим, я проведу с вами экскурсию.

– Это было бы замечательно, – обрадовался Гейб. – Нет ничего лучше, чем путешествовать по неизведанным странам с человеком, который их открыл. А пока, – он с видимой неохотой отпустил Кэсс, – мне надо закончить готовить салат, а потом бросить на сковородку бифштексы, а то мы так и не пообедаем.

Гейб вернулся на кухню, а Кэсс пошла в спальню переодеться. Когда она вновь появилась в розовой футболке и выцветших джинсах, с завязанными в хвост волосами, Гейб расплылся в улыбке.

– Вот это настоящая Кэсс Эпплтон!

Кэсс заправила за ухо выбившуюся прядь и скорчила гримасу.

– В душе я простая деревенская девушка…

– …а вовсе не сухой бухгалтер. Что правда, то правда. Как случилось, что вы стали работать в фирме «Лафлин и Денмор»?

– Мне надо было зарабатывать на жизнь.

– Почему вы не выбрали работу, более соответствующую вашим наклонностям? Я уверен, что вы замечательный бухгалтер, но это, – он кивнул в сторону картин, – вам явно больше по душе.

– Мне также по душе есть, пить и иметь крышу над головой.

– Не все же художники голодают. Многим их талант приносит немалый доход. Музыканты, например, настраивают рояли или дают частные уроки в качестве подработки к своему основному занятию. Вы могли бы давать уроки рисования, или работать в багетной мастерской, или в художественном салоне.

Кэсс вытащила из салата кусочек морковки и сказала, стараясь избегать взгляда Гейба:

– Возможно, я сумела бы наскрести на жизнь тем, что вы предлагаете – пробавляться чем-то «возле» искусства, а время от времени и самой что-то делать. Но меня такое существование не устраивает. Сводить концы с концами, все время думать о том, как заплатить за квартиру в следующем месяце, или есть ли у меня деньги, чтобы купить краски, кисти и прочее… Уверяю вас, такая жизнь в итоге приведет к тому, что творческие устремления заглохнут. Это неправда – по крайней мере, что касается меня, – будто только голодный художник создает высокое искусство.

– Но если ты бухгалтер, то какое уж тут искусство, – заметил Гейб. – Все ваши картины написаны не менее двух лет назад. Как художник вы не развиваетесь. Что вы написали с тех пор, как стали работать бухгалтером?

Надо бы одернуть его и сказать, чтобы не лез не в свое дело, подумала Кэсс, но в душе, в той ее части, которая почти ежедневно терзалась чувством вины и неудовлетворенности, она была с ним согласна.

– В жизни не все так просто. Я очень загружена на фирме. Я младший партнер и единственная женщина, когда-либо занимавшая этот пост. Мне приходится работать в два раза больше и лучше всех, чтобы меня считали ровней.

– Уверен, вам пришлось нелегко. Но я спрашиваю, почему вы вообще согласились на эту работу. Если бы она вам была действительно интересна, тогда имело бы смысл бороться, но вы же ее ненавидите.

– Я не говорила, что ненавижу свою работу.

– Может это и сильно сказано. Но она не делает вас счастливой.

– Меня не делают счастливой и многие другие вещи. Например то, что у меня украли кота или вторгаются в мою квартиру. Это не самая удачная неделя в моей жизни, – призналась Кэсс со вздохом. – Но это не значит, что я должна отказаться от карьеры и жить в лесу, питаясь ягодами и кореньями.

– Для вас так важны деньги, что вы готовы ради них всем пожертвовать?

– Не деньги ради денег, а для того, чтобы иметь то, что стремятся иметь все люди – свой дом, любимого человека, семью. Но люди знают, что ничего этого не будет, если они не достигнут определенного уровня материального обеспечения. Вам этого не понять.

– Вы полагаете, никто вас не полюбит, если вы не богаты?

– Я не могу позволить себе влюбиться до тех пор, пока не добьюсь финансовой независимости.

– Не знал, что это чувство можно контролировать.

– И даже очень легко. Небольшая доза жизненных реалий способна убить какую угодно фантазию.

– Боюсь, я с вами не соглашусь. Некоторые фантазии довольно живучи. А некоторые вообще отказываются умирать.

Разговор принимал слишком личный характер, приобретая какой-то непонятный для Кэсс подтекст. Ее стремление вынудить Гейба Престона сказать что-либо такое, что дало бы ей над ним превосходство, могло обернуться против нее же самой: вдруг она скажет что-нибудь такое, что он сочтет изобличающим. Рассуждая об искусстве, притворяясь, что озабочен ее неудовлетворенностью работой, он на самом деле хочет, чтобы она расслабилась, надеется усыпить ее бдительность и выудить информацию, свидетельствующую о ее причастности к бандитам.

Кэсс попыталась незаметно перевести разговор в несколько другую плоскость.

– Вам повезло, что вам не приходится думать о деньгах. Вы можете делать все, что вам заблагорассудится.

– Да, я счастливый человек, – согласился Гейб, но с какой-то горечью, удивившей Кэсс.

– Должно быть, приятно работать на Эмили Кроссуайт. Она хороший человек и души в вас не чает.

– Эмили – лучшая женщина в мире. Если бы она не взяла меня на работу, не знаю, что бы я делал.

Искренность, звучавшая в голосе Гейба, заставила Кэсс пересмотреть свое мнение о нем.

– Вы очень серьезно относитесь к своей работе, верно?

– Конечно. – Гейб посмотрел на Кэсс недоуменно, будто удивившись ее вопросу. – Уж вам-то более других известно, что это так.

– Откровенно говоря, мне показалось, что работа для вас что-то вроде игры.

– Прошу прощения, если вас разочарую. Моя работа у Эмили Кроссуайт в качестве шефа службы безопасности очень важна. Я в ней хорошо разбираюсь и благодарен Эмили, что она меня наняла. Вы теперь будете больше мне доверять? Мои советы хоть и бесплатные, но, по-моему, не такие уж бесполезные. Может быть, к ним стоит прислушаться?

– А я и не говорила, что они бесполезные. – Кэсс открыла холодильник и достала майонез. – Я только хотела сказать, что очень долго думала, выбирая профессию, и потратила на обучение уйму времени и денег.

– Я мог бы с таким же успехом потратить время и деньги на то, чтобы стать жокеем, – парировал Гейб. – А когда выучился, все равно был бы на фут выше и восемьдесять фунтов тяжелее, чем положено, и не смог бы участвовать в скачках. Нельзя заставить себя стать кем-то, если к этому не лежит душа или ты не подходишь по физическим данным. Слишком высоки ставки.

– Значит вы бросили заниматься лошадьми и вместо этого стали шефом службы безопасности у Эмили Кроссуайт, так что ли?

Гейб поднял руки, сдаваясь.

– Ваша взяла. Я перестану читать вам проповеди по крайней мере до конца обеда.

– Лучше объявите перемирие на весь вечер, – предложила Кэсс, – а то у меня будет несварение желудка, если я буду думать, что после обеда все начнется сначала.

– Согласен. А теперь убирайтесь из кухни и дайте мне покончить с бифштексами. Вы можете пока открыть бутылку. Мне понравилось то, что мы пили вчера, и я принес то же самое.

– Вы принесли вино? – удивилась Кэсс.

– Послушайте! Я все же не законченный паразит и, если уж приглашаю леди к обеду в ее собственной квартире, то делаю все, как полагается.

Кэсс достала из холодильника вино и спросила:

– А что у нас на десерт?

– Неужели больше не осталось вашего изумительного торта? – Гейб выглядел удрученным.

– Представьте себе – ни кусочка.

– Я так и думал. Я приготовлю десерт в следующий раз, хотя он будет далеко не такой вкусный, как ваш.

«В следующий раз»? Он что, собирается поселиться у нее на пороге или на кухне на то время, пока не кончится история с похищением? Впрочем, это было бы не так уж и ужасно.

Кэсс давно привыкла к уединенному образу жизни, и он ее не тяготил. Но без Гейба Престона, который то раздражал ее, то приятно удивлял, дни были бы гораздо более тягостными. Он отвлекал ее от мыслей о печальной участи Крудли. Ей было хорошо в обществе Гейба. Глупо было бы это отрицать.

Разливая вино, Кэсс все же решила, что не станет слишком уж поддаваться магнетизму мистера Престона. Обаяние было как бы его торговой маркой. Может быть, именно поэтому он и получил работу у Эмили Кроссуайт. Он не был ленив и – надо отдать ему должное – задумывался о жизни. Но у них не было ничего общего, кроме временно связавшей их истории с похищением Крудли. Как только кот вернется домой…

– За Крудли и его возвращение.

Намерение Кэсс отдаться на волю обстоятельств и не философствовать сохранялось в течение всего обеда. Бифштекс был великолепным, мягким и сочным, а соус, по уверению Гейба, приготовлен по старинному рецепту семьи Престон. Гейб подавал еду, разливал вино и развлекал Кэсс забавными историями.

После обеда Гейб напомнил Кэсс, что она обещала провести экскурсию по квартире. Порозовев от удовольствия, она повела его в спальню. Гейб тут же подошел к любимой картине Кэсс, на которой был изображен фантастический остров. Картина висела на противоположной от кровати стене, так что каждый день, ложась спать, она на нее смотрела. Гейб долго молча стоял перед картиной.

– Просто не могу оторваться, – наконец, сказал он. – Меня так и тянет поехать на этот остров, но я не знаю, где он.

– А его нигде нет, – тихо рассмеялась Кэсс. – Он существует только в моем воображении. Я его сама придумала.

– Но он как настоящий! Кажется, что мы знаем, какие там живут люди, хотя они совсем не похожи на тех, которых мы привыкли видеть.

От того, что он так глубоко проник в ее творческий замысел, у нее мурашки побежали по спине. Никто еще так ясно не выражал словами то, что ей хотелось изобразить. Среди ее знакомых было немало людей, которые восхищались ее картинами, но редко кто из них понимал, какой она вкладывала в них смысл.

– А что за люди там живут? И где они?

Где-то в глубине души Кэсс прозвенел звоночек-предупреждение. Она отошла от картины к книжным полкам и, взяв керамический домик, стала вертеть его в руках.

– В ваших работах вообще нет людей, – настаивал Гейб. – Карты, пейзажи и дома, в которых живут одни только животные. А где же люди?

– Меня никогда не интересовали портреты, – уклончиво ответила Кэсс.

– Поэтому у вас и фотографий нигде нет?

Волнение Кэсс нарастало. Ей не следовало разрешать ему снова смотреть на ее картины. Он слишком наблюдателен, а что еще хуже – точен в своем анализе увиденного.

– Я знаю, какова жизнь на самом деле. Мне не нужны фотографии, чтобы напоминать о ее реалиях.

– А как же Крудли?

Так вот к чему он клонит! Непонятные чувства захлестнули Кэсс. Ей бы радоваться, что разговор перешел с болезненных личных вопросов в более безопасную область профессионального расследования, а она расстроилась: Гейб все еще считает ее замешанной в деле о похищении, все еще не верит, что у нее есть кот по имени Крудли. Как жаль, что между ними снова встала стена непонимания.

– У меня есть фотографии Крудли, – ответила она, ставя домик на место. – Они в альбоме, а не в рамках или на стене. Вы принимаете меня за идиотку, мистер Престон, – добавила она. – Я не заигравшаяся шестилетняя девочка и не разочарованная старая дева, которая сублимирует свои материнские инстинкты на своем коте. Я не наряжаю его в платьица, не сюсюкаю с ним. Он кот, а не игрушка. Но и не человек. Кот.

– Кот, за которого вы готовы заплатить десять тысяч долларов, лишь бы он вернулся к вам.

– Я полагаю, вы вряд ли поймете, что это возможно.

– А вы попытайтесь мне объяснить.

Скрестив руки на груди, Кэсс внимательно посмотрела на Гейба. В его силах убедить Эмили Кроссуайт не помогать ей. Но стоит ли ей раскрывать перед ним свою душу? Однако, вопреки логике, Кэсс чувствовала непреодолимое желание довериться ему, словно он один мог понять и принять то, что движет ее поступками. Что-то в его взгляде, в манере держаться вызывало к нему доверие. Ей захотелось вернуть ту близость, которая установилась между ними вчера вечером. Она посмотрела на картину, надеясь, что это вернет ей спокойствие.

– А другие фотографии, которых тоже нет на стенах, – любительские снимки моей семьи. У нас не было фотоаппарата, так что фотографий не очень много. Персонажи на них все время менялись. Моя мать выходила замуж четыре раза. Она верила в институт брака, но не очень хорошо разбиралась в мужчинах. Ее погубили привлекательные и обаятельные бездельники. Ни мой отец, ни многочисленные отчимы не удерживались ни на одной работе. Мать была почти все время единственной опорой семьи. Мы все время переезжали, спасаясь от кредиторов.

Кэсс рискнула взглянуть на Гейба. Выражение его лица было серьезным и внимательным.

– Однажды наши соседи уехали, не взяв домашних животных своих детей. Отчим не разрешил мне взять собаку, решив, что и четырехмесячного котенка будет довольно. У него уже была кличка – Крудли. Постоянные переезды как-то само собой перестали меня волновать. Менялись дома и квартиры, школы и друзья, отчимы появлялись и исчезали, но каждый вечер, когда я ложилась спать, рядом был Крудли. Он всегда оставался со мной. Я думаю, он любил меня, какие бы ни случались перемены в моей жизни.

Кэсс сотни раз сама задавала себе вопрос: почему она так привязана к Крудли, но ей никогда не приходилось объяснять это другому человеку. Как должен отнестись к ее рассказу человек, у которого было совершенно другое детство и который, возможно, совсем по-другому справлялся с проблемами подросткового возраста? Ожидая ответа Гейба, она устремила взгляд на изображение несуществующего острова, где все живут счастливо и без забот.

Гейб сделал шаг ей навстречу и привлек к себе.

– Мы вернем Крудли, – шепнул он, прижавшись губами к ее волосам. – Обещаю.

Слова сорвались у него с языка, прежде чем он успел подумать. Он тут же о них пожалел. Выходит, он поверил ее рассказу о пропаже Крудли? И не значит ли это, что он вообще ей верит? Почему его растрогала ранимость Кэсс, которую она так тщательно скрывала? Где его хваленый скептицизм?

Гейб понимал, что он сейчас должен сказать что-то, что прояснило бы его реакцию. Он должен это сделать и ради нее, и ради себя. Необходимо, чтобы у Кэсс не создалось впечатление, будто он ее уже не подозревает. Но от аромата ее кожи, ее мягких, шелковистые волос у него путались мысли.

С тихим вздохом, который Гейб скорее почувствовал, чем услышал, Кэсс зашевелилась в его объятиях, и Гейбу захотелось защитить эту девушку от житейских невзгод. Но он подавил в себе это инстинктивное желание, как и все другие, которые вызывала в нем Кэсс. Он сжал ее немного крепче, словно это он, а не она нуждалась в защите и эмоциональной поддержке. Закрыв глаза, он позволил себе на мгновение забыть все, кроме ее теплого податливого тела. Потом он разжал руки и, отступив, произнес:

– Мне лучше уйти. – Его хрипловатый голос предательски выдавал эмоции, о которых он предпочитал не думать.

– Уже? – Щеки Кэсс горели, глаза блестели от слез. Закусив губу, она отвернулась. – То есть, я хочу сказать, вы ведь еще не съели десерт, – бросила она через плечо и поспешно вышла из спальни.

Гейб прекрасно понимал, чего стоило Кэсс попросить его остаться. Было бы жестоко отвергнуть ее просьбу и уйти после того, как она попыталась сделать шаг ему навстречу. Надо просто взять себя в руки.

Приняв такое решение, Гейб отправился вслед за Кэсс на кухню, где она нарезала на кусочки остатки шоколадного торта.

– Я вспомнил, что у меня вроде бы ничего не намечено на сегодняшний вечер, – сказал он как можно непринужденнее. – Сегодня по телевидению начинается ретроспектива фильмов с участием Джона Уэйна. Я собирался посмотреть один из его вестернов, но ничего не случится, если я сегодня пропущу передачу. Тем более, что я смотрел эти фильмы не один раз.

Кэсс перестала притворяться, что поглощена десертом, и удивленно спросила:

– Вам нравятся фильмы с Джоном Уэйном?

– Особенно вестерны. – Гейб пожал плечами и рассмеялся. – Ничего не могу с собой поделать. Меня мало интересуют его личная жизнь и политические взгляды. Мне просто нравятся фильмы.