Текст книги "Много шума вокруг волшебства"
Автор книги: Патриция Райс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Глава 17
От крика Трев, неожиданно для себя задремавший, рухнул со стульев на пол. Он долго не засыпал, взволнованный ее восторженным взглядом. Поднявшись и потирая ушибленную лодыжку, он подошел к кровати, на которой стонала и беспокойно ворочалась во сне Люсинда. Ну вот, опять из-за него ей снятся жуткие сны.
Трев попытался, как и в прошлую ночь, успокоить ее поглаживанием, но она отталкивала его даже во сне и так неистово мотала головой, что он испугался, как бы она не ударилась об изголовье. Тогда он сел на кровать и взял ее на руки, но она неожиданно вскрикнула, и Трев быстро накрыл ее рот своим и крепко прижал девушку к себе. Не хватало еще, чтобы сюда ворвались солдаты!
От ее легкого ароматного дыхания у него закружилась голова, но он не отрывал своих губ, упиваясь выпавшим на его долю поцелуем. Люси перестала вздрагивать и умолкла. Он прижимал к себе ее нежное гибкое тело и гладил его поверх тонкой сорочки, которая не мешала его ладони ощущать все его женственные изгибы. Вчера Трев едва не взорвался от резкого возбуждения, когда она вдруг предстала перед ним в этом полупрозрачном одеянии. Господи, это дивное девичье тело словно создано для соблазна! Кто знает, может, ему дано в последний раз испытать это блаженство, грустно подумал он и снова нежно поцеловал свою спящую принцессу. Она застонала от удовольствия, и он коснулся ее языка своим, и девушка порывисто выгнулась навстречу ему. Трев накрыл ее упругую круглую грудь ладонью, и она зарыдала от желания.
Глаза ее были по-прежнему закрытыми. Трев убеждал себя, что просто старается внушить ей более приятные сны, но его самообладание подвергалось серьезному испытанию, и он с трудом удержался, чтобы не развязать ленточки на ее сорочке. Потом он хотел было опустить ее на кровать, но она протестующе захныкала и ухватилась за его руку. Наконец Трев сдался и уложил ее, обняв рукой и целуя в затылок, а сам кое-как устроился рядом на кровати. Она затихла и, казалось, задремала, хотя постанывала каждый раз, когда он ее целовал.
Нестерпимое желание огнем терзало его, и, борясь с ним, Трев поддался сну только к рассвету.
Синда проснулась вся в поту и от ощущения какой-то тяжести, мешавшей ей дышать. Когда же она осознала, что рядом спит Трев и во сне обнимает ее, сильная головная боль притупила ее реакцию, и она продолжала тихо лежать, вперив взгляд в низкий потолок.
Кто бы мог подумать, что ее семье понадобится столько времени, чтобы найти ее! Две ночи, проведенные с этим мужчиной, угрожали погубить не только ее репутацию. Он уже пробудил в ней желание, а что же будет дальше?!
Равномерное тихое дыхание Трева щекотало ей кожу около уха. Синда попробовала отодвинуться, но он только крепче прижал ее к себе. Его большое тело занимало почти всю кровать, так что она оказалась прижатой к стене. Руки у нее были связаны, поэтому она не могла даже убрать от своей груди его горячую ладонь, под которой ее соски покалывало от возбуждения. Она хотела его ненавидеть, но предательская плоть не желала слышать голос рассудка – она жаждала ласк мужской руки.
Синда решила разбудить его и ударила пяткой, но Трев только легонько простонал и, не просыпаясь, улегся поудобнее, уткнувшись лицом ей в плечо. Тогда она попыталась толкнуть его локтем, но ей мешала его тяжелая рука, и она добилась только того, что его пальцы погладили ей грудь, вызвав такой острый прилив наслаждения, что она едва не закричала.
Синда свернулась клубочком, и ее ягодицы коснулись его бедер. Он застонал и лизнул ее в ухо. От неожиданности Синда резко дернулась, задела головой его по носу и… Трев скатился спиной на пол.
Не испытывая ни малейшего чувства вины, она смотрела на его ошеломленное лицо.
– Посмейте еще раз коснуться меня, и я сама не знаю, что с вами сделаю!
Он что-то бессвязно пробормотал и затрясся от беззвучного хохота, закрыв руками обросшее темной щетиной лицо. Но Синда была удовлетворена – она выкинула его из постели и снова могла дышать.
– Прекратите этот дурацкий хохот и немедленно развяжите меня! – потребовала она.
Он покатывался от смеха, колотя по полу босыми ногами, кажется, не осознавая всей серьезности ситуации.
– Ночной горшок находится в другом конце комнаты, и я не могу до него добраться, – холодно сообщила она ему между приступами хохота.
Это его отрезвило, и он перестал хохотать, хотя уголки его рта продолжали подергиваться.
– Доброе утро, ваше королевское высочество. – На смуглом лице ослепительно сверкнули белые зубы. – Приятно видеть, что вы проснулись в таком хорошем настроении.
– Прекратите кривляться, никакое оно не хорошее! Да перестаньте вы ухмыляться и развяжите меня! – Синда протянула ему связанные руки.
– Кажется, вы чем-то недовольны? – поддразнил он ее, одним движением распуская узел на веревке. – Уверяю вас, это можно исправить. Правда, кровать недостаточно широкая, зато мягкая, а я больше чем готов служить вашему высочеству.
Не на шутку рассерженная тем, что он понял ее состояние, Синда едва удержалась, чтобы не ударить его, и быстро пробежала за ширму.
– Мне нужна моя нижняя юбка! – крикнула она, решив сразу одеться, чтобы снова не появляться перед ним в этой полупрозрачной сорочке.
– Служанка принесет ее вместе с завтраком. Если вы оттуда выйдете, я переставлю ширму и разожгу огонь.
– Я не могу выйти! У меня нет одежды!
– Одежда у вас есть, у вас отсутствует нижнее белье. Такой поворот меня очень устраивает, так что не искушайте меня оставить все как есть.
– Вы свинья, настоящая невоспитанная свинья! – Расстроенная и еще не оправившаяся от головной боли, Синда отодвинула ширму и в одной сорочке и с упавшими на спину волосами пробежала на середину комнаты. – Понять не могу, почему мне казалось, что вы будете для Черити подходящим опекуном! Вы наверняка заставили бы ее страдать.
Трев вздрогнул, словно она его ударила, но, скрывая боль, со злорадной усмешкой смерил ее взглядом с ног до головы.
– Как это ни странно для вдовушки, дорогая моя, сегодня вы выглядите просто невинным ангелом.
Синда бросила в него подушкой. Поймав, он швырнул ее назад и угодил ей по голове. Пораженная его нахальством, Синда во все глаза смотрела на его ухмыляющуюся физиономию. Затем с неожиданной для себя яростью стала колотить его по плечам подушкой. Усмехаясь, Трев стоял подбоченившись и широко расставив ноги, предоставляя ей бить себя, пока она не запыхалась. Затем ловко ее обезоружил и зашвырнул подушку подальше.
– Ну что? Теперь вам лучше?
– Нет! Я хотела бы убить вас!
В дверь постучали, и Синда поспешно схватила покрывало и закуталась в него.
– А я уже начал думать, что у вас не больше характера, чем у медузы! – возразил Трев, открывая дверь и впуская служанку с горячим завтраком.
Синда в бешенстве бросилась к двери, забыв о том, что не одета, но Трев стремительно подхватил ее на руки. Она пыталась вырваться, колотя кулаками ему по плечам, а прислуга только удивленно таращила глаза на эту неприличную сцену. Трев лишь усмехался.
– Жена требует свое белье! – выразительно прокомментировал он ситуацию.
Служанка сделала реверанс и удалилась, закрыв за собой дверь.
– Внизу бродят солдаты, которые только и ждут момента, чтобы упрятать меня за решетку и подвергнуть допросу с пристрастием, – прошептал Трев на ухо Синде. – Если не хотите оказаться там вместе со мной, советую соблюдать приличия.
– Если меня поместят в отдельную от вас камеру, я готова на это согласиться! – Она вырвалась у него из рук, как только Трев опустил ее на пол, на самом деле не испытывая ни малейшего желания оказаться в тюрьме, от которой у нее остались самые жуткие воспоминания. Так же, как люди не могли обойтись без воздуха, она не смогла бы и дня прожить без солнца и своих красок.
Господи, когда же родственники ее спасут?!
– Скажите мне, где найти Лоренса, и я сам доставлю вас к порогу вашего дома, – пообещал Трев.
– А вы не привязывайте меня к кровати, и я наверняка нарисую во сне место, где он скрывается, – ответила Синда, хотя в действительности вовсе не была уверена, что его кузен еще жив и что она сможет его нарисовать.
– Я сделаю это, когда мы окажемся на моем корабле, откуда вы уже не сможете сбежать.
Трев подтащил стул к столу и стал снимать крышки с судков.
– На корабле? – испуганно переспросила Синда, поняв, что он говорит серьезно. Она не могла представить более ужасного удела, чем оказаться одной на корабле, полном мужчин, отрезанной от своей семьи целым океаном.
Он даже не взглянул на нее.
– Разумеется. На борту «Подружки пирата» меня не достанут ни дед, ни его солдаты. Может, мне придется даже заняться контрабандой до тех пор, пока граф не умрет и не оставит меня в покое.
– Я думала, что вашего корабля здесь нет, – прошептала Синда.
– Так оно и есть, – подтвердил Трев. – Придется нам замаскироваться и отправиться на его поиски.
– Ее здесь уже нет, она уехала! – Из кареты спустилась величественная матрона и с отвращением окинула взглядом рыбацкую деревушку Гастингс.
– Но ведь Гарри еще не сказал нам об этом, тетушка Стелла, – возразила Кристина. – Это самая приличная здесь гостиница, вы сами говорили. И мы так быстро до нее добрались. – Действительно быстро, принимая во внимание, что они отправились в погоню за пропавшей парой довольно поздно и что им пришлось остановиться на ночлег, не доезжая деревни. Сейчас было около полудня.
– Говорю тебе, она уехала, и ее увез этот проклятый пират. Ты знаешь, я терпеть не могу Лэнсдауна, но, возможно, не так уж он заблуждается насчет своего внука! – Герцогиня Мейнуаринг выглядела, старше своих лет, когда с горечью осматривала двор гостиницы. – Синда слишком хрупкое, слишком ранимое дитя, чтобы устоять против такого зрелого мужчины. Он ее погубит.
– Вы научили ее быть сильной, тетушка Стелла, – сказала Кристина, нетерпеливо ожидая, когда из гостиницы выйдет ее муж. – Она осталась с ним по своему желанию.
– Она еще ребенок и ничего в этих делах не понимает.
Синда и Кристина были ровесницами и далеко не детьми, но Кристина не решилась снова возражать расстроенной тетке. Все родственники были встревожены, а в такую минуту не стоило ссориться друг с другом.
Она радостно улыбнулась, когда наконец из двери гостиницы показался ее муж и быстро направился к ним. Как всегда, он выглядел решительным и уверенным. Гарри предложил дамам взять его под руки.
– У вас поразительно точный инстинкт, герцогиня! – торжествующе воскликнул он. – Пара, за которой мы следим, уехала отсюда на рассвете. Я. уверен, что это были они, и трактирщик сказал, что они направились в Дувр. Вам следует немного отдохнуть и выпить кофе, пока я отправлю солдат по ложному следу.
– Они не поехали в Дувр, а снова поменяли направление, – упрямо поправила его герцогиня. – Пошлите в Брайтон, на яхту герцога сообщение, чтобы он высматривал их, а как только появится кто-нибудь из ребят Айвза, скажите, чтобы он скакал в ближайший порт, расположенный к западу отсюда.
Кристина и Гарри переглянулись. «Ребята Айвза» были уже взрослыми женатыми людьми и жили отдельно, но если тетушка Стелла сказала, что они едут, кто станет с ней спорить? Ведь солдаты в гостинице даже не догадывались, что их жертва провела ночь прямо у них под носом.
А тетушка Стелла в этом нисколько не сомневалась.
– Уж не знаю, как это надевать, – проворчала Синда, стоя с другой стороны занавески, натянутой внутри крытого фургона.
– Буду рад вам помочь, – весело отозвался Трев, сидя на сундучке и оглядывая свое последнее приобретение. Конечно, цыганский фургон невозможно сравнивать с «Подружкой пирата», но для того, чтобы путешествовать по земле, он явно имел свои преимущества. Правда, леди с этим не соглашалась и сбежала бы с цыганами, если бы он ее не удержал.
– Нет, благодарю вас, – раздраженно отказалась Синда.
Через некоторое время она отдернула занавеску и вышла. Ее рыжеватые волосы падали на собранную тесемкой у ворота и сползающую с плеч блузу. Яркая пестрая юбка волочилась по полу, и ее приходилось подбирать, чтобы не запутаться в ней.
Отстранившись, Трев с восторгом смотрел на результаты своих хлопот. Хорошо, если бы юбка была покороче, чтобы были видны пальчики ног леди Люсинды, но цыганка, которой принадлежала эта юбка, была выше ростом и плотнее сложена, чем его изящная пленница.
– И волосы у меня не похожи на цыганские! – пожаловалась Синда, поправляя ворот блузы, которая тут же соскользнула с другого плеча.
– Зато у меня как раз нужного цвета. – Восхищаясь белизной ее плеч и роскошными золотистыми волосами, Трев поднялся, почти касаясь головой полотняного верха фургона. – И темный цвет моего лица тоже отлично подходит для маскировки. Пусть люди думают, что я украл вас из-за ваших рыжих волос.
– Они у меня светлые, – пробормотала Синда, подбирая волосы в прическу.
– Может, вы станете уверять меня, что день – это ночь? Глаза у меня есть, и я отлично вижу, что они рыжие.
Синда яростно топнула ножкой.
– А я говорю, светлые! Малколмы все – кроме Лилы – блондинки. Просто я их покрасила. Так что если вам нравятся рыжие волосы, забудьте обо мне. Я настоящая блондинка.
Путаясь в юбке, она протиснулась мимо Трева и вышла наружу. Трев какое-то время растерянно смотрел ей вслед, пытаясь осмыслить ее слова. Она лгала ему о своем имени, о своем положении, о том, что знает о его кузене. А теперь и цвет ее волос оказался ненастоящим?
Принимая во внимание все, что он о ней теперь знал, Трев не поверил бы ей, если бы она стала убеждать его, что дважды два – четыре!
Он сбежал за ней по лесенке, опасаясь, что довел ее до того, что она убежала, но его страхи были напрасны. Всего в футе от фургона Люсинда балансировала на одной ноге, поглаживая уколотую босую ступню, и смотрела на него с мрачным укором.
– Что же делать, башмаки цыганки оказались больше вашего размера, – пояснил он. – А ваши туфли слишком элегантны для этого экзотического наряда. Так что лучше уж вам сидеть в фургоне.
– У меня замерзли ноги! Мне нужен огонь. И вообще, как мы будем согреваться по ночам?
Трев постарался сдержать улыбку, услышав этот вопрос, только еще раз доказывавший ее невинность.
– Будете надевать на ночь мои сапоги, – серьезно заверил он ее.
И тут она расплакалась.
– Люсинда, послушайте… Я…
Не обращая внимания на его протянутую руку, она, прихрамывая, прошмыгнула мимо, взлетела по лесенке и закрыла дверь на задвижку. Что ж, она только поставила его на место! Треву и самому претила роль жестокого пирата, думающего лишь о своих интересах.
Глава 18
Синда перевернулась на соломенном тюфяке, стараясь унять судороги в озябших ногах, отчаянно тоскуя по дому, где она могла бы согреть их горячими кирпичами. Ей казалось, что хуже уже быть не может, но тут утром у нее начались женские недомогания. И она страдала не только от унижения и сознания, что репутация ее погублена, но и от сильных болей внизу живота.
А тем временем ее похититель запрягал лошадей, беззаботно насвистывая. Господи, с раздражением и завистью думала Синда, откуда у него столько энергии?!
Громоздкий фургон на огромных колесах покачнулся, тяжело сдвинулся с места и покатил по дороге. Синда съежилась под одеялом, стараясь согреться. Хорошо еще, что постельное белье оказалось чистым. Оно как раз сушилось на солнце, когда Тревельян появился в цыганском таборе. Должно быть, он предложил хозяевам солидную сумму, если они так охотно расстались с крепким фургоном и со всем его содержимым.
Да, фургон – это не карета, но все-таки лучше, чем та повозка, в которой они приехали сюда. Здесь есть где полежать, и не обязательно трястись на деревянном сиденье кучера рядом с Тревом. Если ей что-то в нем и нравится, то это еще не значит, что она предпочитает находиться в его обществе все время.
И как только ее кузинам удалось выйти замуж за таких приятных людей?!
Покачивание фургона убаюкивало, и незаметно для себя Синда погрузилась в сон.
Спать… спать…
Синда внезапно проснулась, ощутив, что фургон остановился. От холода и болей в голове и в животе девушка чувствовала себя такой слабой и несчастной, что даже плакать не могла. Поплотнее завернувшись в одеяло, она попробовала снова заснуть, но сон не шел.
Нужно съесть что-нибудь горячее и раздобыть какие-нибудь чистые тряпочки. Может, разорвать розовую ткань с красными танцующими фигурками, которую ей купил Тревельян? Раз уж теперь ей придется одеваться как цыганка, она обойдется и без приличного платья.
Постанывая от боли, Синда с трудом села и хотела встать, но босой ногой попала на карандаш, подвернула ногу и ухватилась за стену, чтобы не упасть.
Карандаш! Но он был в кармане платья, которое она сняла. Неужели она снова рисовала во сне? В фургоне было очень темно. Натыкаясь на какие-то предметы, Синда пошарила руками по парусиновой стене, где раньше заметила небольшое отверстие, которое служило для освещения и проветривания фургона. Вскоре она его нащупала и откинула вверх кусок ткани, закрывавший это импровизированное окошко.
Солнце уже почти село. Ветерок доносил запах моря, и в отдалении ей послышался рокот волн, разбивающихся о скалы. Конечно, пират привез ее на побережье, и ей еще повезет, если он не утащит ее на Ямайку или во Францию.
Небольшое квадратное отверстие давало мало света, но Синда тщательно осмотрела пол; Раскрытый альбом выделялся в сумраке белым пятном, и она нашла его раньше, чем карандаш.
С бешено стучащим сердцем она поднесла альбом к отверстию. Трев уже зажег костер, но расстояние до него было слишком большим, чтобы его отблески могли как следует осветить карандашные линии. Она с трудом различила очертания рыбачьей плоскодонки. На этот раз без парусов и без снастей. Обычная гребная лодка, сеть с несколькими запутавшимися в ней рыбами и мужская рука, разбирающая улов. На пальце кольцо с печаткой.
Ей захотелось выбежать к Тревельяну, показать ему рисунок и спросить, носил ли его кузен такое кольцо, но он не поверит, что она нарисовала этот эскиз не по памяти. Рисунок лишний раз убедит его в том, что ей что-то известно о его кузене.
Вся дрожа, Синда убрала альбом на место. Даже если на рисунке изображена рука виконта, все равно по нему нельзя было понять, где он находится.
Может, перед тем, как заснуть, попробовать сосредоточиться на том, чтобы определить его местонахождение? Нарисует ли она тогда то место, где его можно найти?
Жизнь, полная тяжких трудов и опасностей, не баловала Трева и порой заставляла идти против привитых матерью нравственных принципов. Так что он не считал себя совестливым человеком, тем более что с детства лелеял мечту когда-нибудь отомстить деду. Но когда леди Люсинда, бледная и измученная, пошатываясь, спустилась из фургона, он испытал муки совести.
До того как он вырвал девушку из уюта и комфорта ее дома, она выглядела свежей, как утренняя маргаритка. Ее сияющие улыбки омывали радостью его сердце, он восхищался ее искренностью и добросердечием. И всего за несколько дней он превратил леди в сварливую женщину с исхудавшим лицом и вялой походкой. Может, это судьба демонстрировала ему, что он не достоин хорошей женщины и счастливой семейной жизни? Он посеял семена разрушения и теперь пожинал их плоды.
Ему пришлось напомнить себе, что Люсинда была хорошей, только когда дело шло об обмане, о заговоре и интригах против него. Но главный вопрос оставался открытым – почему?
Трев поспешно поставил у огня низкую скамеечку и предложил леди оловянную кружку с кофе. Она с благодарностью приняла его и, грея руки о горячую кружку, стала медленно пить согревающий напиток.
– Где мы находимся? – наконец спросила она.
– На дороге к морю. Надеюсь, «Подружка» дожидается меня в Брайтоне. Теперь уже до ребят должны были дойти слухи о моем побеге.
– Не думаю, что вы оставите меня здесь, чтобы меня могли найти родственники.
Именно так ему и следовало поступить, но Трев не забывал о ее рисунке Лоренса. По неизвестным причинам она его обманывала, и он не мог ее отпустить.
– Я могу сообщить вашей семье, что вы в безопасности и здоровы, – уступил Трев. – Но для меня вы – единственная связь с Лоренсом. Пока вы не признаетесь…
– Поймите, не могу же я признаться в том, чего не знаю. Я нарисовала только то, что воображала. А как это происходит, даже для меня остается загадкой. Но вы пожалеете, что превратили моих родственников в своих врагов. Лучше быть с ними заодно, чем против, – грустно сказала Синда без малейших признаков вызова и раздражения.
– Я уже об этом жалею, но ведь вы не оставили мне выбора. – Трев протянул ей тарелку с жареным беконом и яичницей.
Она с отвращением посмотрела на еду.
– А у вас не найдется кусочка тоста? Мне не хочется есть.
– Вы хотите довести себя до голодной смерти, чтобы на моей совести был и этот грех? – Он отрезал толстый ломоть хлеба, который приобрел у цыган вместе с другими продуктами.
– Я не собираюсь голодать. Просто не очень хорошо себя чувствую, а жирная пища не улучшит мое состояние. Хорошо бы съесть каши, но хлеб тоже приятно.
– Вы себя плохо чувствуете? Заболели? – встревоженно спросил Трев. – Мне найти врача?
Она бросила на него загадочный взгляд.
– Врачу здесь делать нечего. Через несколько дней я буду совершенно здорова, но не думаю, что цыгане со всем этим скарбом продали вам и старые простыни.
Хотя Трев большую часть жизни провел среди мужчин, он кое-что понимал в женских проблемах, просто до него не сразу все дошло. Разделываясь с яичницей, он сопоставил в уме ее внезапные слезы, необычную раздражительность и отсутствие аппетита и пришел к неизбежному заключению. Черт возьми!
– Простите. Мне не хотелось, чтобы все так случилось.
Вскочив, он стремглав влетел в фургон.
Оставшись одна, Синда подумала, не уйти ли от него прямо сейчас, на ночь глядя, но у нее не было сил, а может, и храбрости. Кто знает, с чем ей придется столкнуться в глухую ночь! А Тревельян, что бы она о нем ни думала, не был с ней жестоким. Она предпочитала дожить до того момента, когда ее семья накажет его по заслугам.
Да, но что же медлят ее родственники? А что, если он какой-нибудь волшебник и окутал себя и ее магической пеленой, которая мешает матери определить их местонахождение, рассеянно думала Синда, подперев голову руками, как вдруг Тревельян подбежал к ней с длинными белыми полосами какой-то материи. Только теперь, глядя на этот драгоценный дар, она поняла, как ей не хватает элементарного комфорта.
– Спасибо, – искренне поблагодарила она, принимая его подношение. – Где вы…
Но, заметив обрывок тонкого кружева, свисающий с одной ленты, она все поняла.
– Ваша рубашка! И жабо! Не следовало этого делать, Тревельян. Она может вам понадобиться, если мы когда-нибудь… – Вдруг она замолчала, поняв, что больше ему нечем будет связывать ее руки перед сном, но что это значит?
Он беззаботно махнул рукой:
– Ничего, зато у меня есть отличная цыганская рубашка. – Он высоко поднял руки, демонстрируя ей черный шелк, плотно облегавший его мускулистый торс. – По-моему, она мне идет, вы не находите?
– Для довершения впечатления вам недостает только золотой серьги! – улыбнулась Синда.
– Вы так считаете? – Трев потянул себя за мочку уха, и в темноте сверкнула его белозубая улыбка. – Может, мне стать сухопутным пиратом? Думаю, у меня получится.
– Вряд ли вас устроит такая жизнь, – смущенно сказала Синда.
Трев сразу помрачнел и уселся у костра.
– Кажется, мне не суждено иметь собственный дом, так что придется довольствоваться той жизнью, которая мне предназначена.
– Вы могли бы нанять поверенного, вместо того чтобы бежать из тюрьмы и похищать меня, – сказала Синда. – На вашем месте именно так и поступил бы любой цивилизованный джентльмен.
Он пожал плечами:
– Видимо, слишком долго мне приходилось самостоятельно решать все свои проблемы, чтобы так быстро привыкнуть к помощи посредников. Я нанял в Лондоне поверенных, но они только взяли у меня деньги и ничего не сделали. Может, я и хотел стать джентльменом, но если это означает гнить в тюрьме, тогда как мой дед будет злорадно потирать руки, значит, я ошибался.
– Тогда можно было убежать из тюрьмы, но без меня, – настаивала Синда. – А вы повели себя неправильно, жестоко.
Он упрямо стиснул челюсти.
– Вам кое-что известно. Говорю вам, я уверен, что только вы сможете помочь мне найти моего кузена. И запомните, я не убивал его!
– Но я и не думаю, что вы это сделали. Однако, по-моему, суд не примет в качестве доказательства вашей невиновности этот мой портрет. Вам нужно было только представить свои аргументы судье, и он освободил бы вас.
– Ни за что! – Трев поставил опустевшую тарелку в сковородку. – Дед отчаянно боится моей мести, и пустил бы в ход все свое влияние, чтобы меня держали в тюрьме, пока я не сойду с ума, а потом меня привели бы к судье, который приговорил бы меня к повешению. В лучшем случае граф сочинил бы другие обвинения, лишь бы от меня избавиться. По его представлениям, моя смешанная кровь делает меня недостойным общества приличных англичан, поэтому он не испытал бы при этом ни малейших угрызений совести. Он пытался избавиться от меня, когда я еще был безвредным ребенком. И знает, что теперь я по-настоящему опасен.
– Вы никогда не были безвредным, – сухо заметила Синда, добавляя свою тарелку к его и тщетно пытаясь представить Трева испуганным мальчиком. – Но сейчас, когда он так серьезно болен, он должен понять, что, кроме вас, у него нет других наследников. А может, граф давно уже преодолел свое предубеждение против вашей матери. Во всяком случае, вы же не француз!
– О, я вполне могу быть французом или испанцем и даже африканцем! В Вест-Индии совершенно другой мир. Там людей оценивают по их поступкам, а не по происхождению. – Трев пожал плечами. – Хотя с тех пор, как британцы захватили множество островов, они и там пытаются завести свои порядки.
Как ни странно, его признание не ужаснуло Синду. Если смешанная кровь его матери сделала его таким смелым и страстным человеком, то ее это скорее восхищало.
– И все-таки я думаю, что ваш дед рассердился на вашего непокорного отца, а после смерти ваших родителей перенес эту злобу на вас. Может, он бы уже пожалел о своей опрометчивости, если бы не злосчастный портрет.
– Если бы он о чем-то сожалел, то не поверил бы, что я способен на убийство своего кузена. Это давняя вражда, и я от нее устал. Если я не смогу найти Лоренса и возвратить его семье, я просто уйду в море, и пусть дед доживает свои дни без меня! – Трев встал и понес посуду к ручью, расположенному неподалеку.
– Но как вы думаете найти своего кузена, когда, может, его давно нет в живых?
Тревельян ожесточенно загремел тарелками.
– Я буду ходить вдоль всего побережья и расспрашивать всех жителей подряд, пока не узнаю то, что мне нужно.
Понимая, что ей следовало бы помочь ему вымыть посуду, но чувствуя себя слишком больной, Синда поднялась в фургон и улеглась в постель, не заботясь о том, где будет спать Тревельян.
Трев появился немного позже и тихонько подсунул в простыни горячий камень, завернутый в тряпки. Она благодарно вздохнула и, быстро согревшись, заснула.
Не желая ее беспокоить и не имея больше мягкой ткани, чтобы ее связать, Трев растянулся на полу около входа и положил рядом свою шпагу. Впереди был трудный день, и ему необходимо было как следует выспаться. Размышляя о том, как ему поступить с леди, Трев незаметно провалился в сон.
Он не знал, что его разбудило и сколько времени он проспал. Просто Трев повернулся набок и сразу понял, что Люсинды в постели нет. Выйти наружу она не могла – для этого ей пришлось бы перешагнуть через него. Он настороженно ждал, когда глаза привыкнут к темноте.
В небольшое отверстие на стене фургона падал лунный луч, отбрасывая на пол мутное пятно света. В одежде, висящей на крючках, шевелилась какая-то тень. Она что, одевается?
Трев решил посмотреть, что она задумала. Он никак не мог понять, почему эта красивая, благородная леди, у ног которой лежал весь мир, ввергла его в ад. Это не имело разумного объяснения. Ему показалось, что, когда она в последний раз говорила о своих картинах, в ее голосе звучало сожаление. Или ему нравилось так думать?
Нет, она не оделась, а поднесла что-то к лунному пятну и уселась на пол.
Довольный тем, что может ее видеть, Тревельян слегка приподнял голову и стал за ней наблюдать. Она не сменила своей цыганской одежды, но, видимо, не замечала, что блуза сползла с ее плеч, и сосредоточенно смотрела на лежащий у нее на коленях альбом.
За последние дни он часто видел, как она делает какие-то наброски. Талант ее поражал Трева. Всего несколькими смелыми штрихами Синда могла изобразить удивительно изогнутое дерево или создать полное впечатление буйного ветра, который гонит тучи по небу.
Что она может рисовать среди ночи? Или потихоньку от него пишет своим родственникам записку, в которой сообщает, что ее прячут под скалами? И почему она так уверена, что родственники ее обязательно найдут?
Раздираемый любопытством, Трев терпеливо ждал, когда она закончит работу. Вряд ли здесь было достаточно света, чтобы она могла видеть, что рисует, к тому же на лист падала ее собственная тень, но, казалось, темень ей нисколько не мешает. Трев не мог различить ее лицо, только видел быстрые движения руки.
К тому моменту, когда Синда встала и спрятала альбом на прежнее место, у нее буквально стучали зубы. Ночь была холодной, но не до такой степени, чтобы она так замерзла. Трев следил, как она вернулась на тюфяк и укрылась одеялом, с нетерпением дожидаясь, когда девушка уснет.
Люсинда беспокойно ворочалась, зубы ее по-прежнему выбивали дробь. Он стал серьезно опасаться, что она заболевает, и, осторожно поднявшись на ноги, чтобы не задеть головой брезентовую крышу, накинул на нее свое одеяло. Она еще глубже зарылась в тепло, но по-прежнему дрожала, не сознавая его присутствия.
Трев встревожился, вылез наружу и потрогал камни в костре. Они еще были теплыми. Он притащил самый большой и приложил к ее ступням. Синда терла голову рукой, как будто она у нее болела, но ему показалось, что она успокоилась, когда вытянула ноги к источнику тепла.
Трев хотел было лечь рядом и согреть ее своим телом, но слишком не доверял себе. Она выглядела такой маленькой и хрупкой, по-детски свернувшись под одеялами в клубок, и он вспомнил о ее болях. Нет, она ему не обрадуется.
Люсинда успокоилась гораздо быстрее, чем накануне. Возможно, ее беспокоили связанные руки или то, что она не могла рисовать. Больше Трев не мог сдерживать свое любопытство и стал ощупывать ее старое платье в поисках глубокого кармана, куда она спрятала свое сокровище. В цыганском платье кармана не было, нужно будет что-нибудь придумать, решил Трев. Он поднес рисунок к лунному свету, но не мог разобрать, что там изображено. Как же она видела, что рисует?
