Текст книги "Специальный парижский выпуск"

Автор книги: Патриция Мойес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 12

В понедельник утром, прежде чем поехать в «Стиль», инспектор Тиббет завернул в Скотланд-Ярд. Там он передал экспертам для анализа записку Элен с ее таинственным приложением. Потом позвонил в редакцию и условился с Терезой встретиться чуть позже. После этого вызвал по телефону Париж и долго беседовал, с коллегой из «Сюрте», который оказался его старым приятелем.

Французский детектив очень заинтересовался тем, что рассказал ему Генри. Он обещал разузнать все, что сможет. Он согласился также купить одну вещицу и отправить ее почтой в Лондон.

Без десяти одиннадцать Генри приехал на Эрл-стрит, где швейцар встретил его так приветливо, словно решил, что мистер Тиббет стал сотрудником редакции. Генри и впрямь начинало уже казаться, что он здесь служит.

Дверь в отдел мод была открыта, и там, как водится, было сущее столпотворение. Манекенщица, одетая в коротенькую комбинацию, переодевалась перед зеркалом. Но Генри уже привык встречать на каждом шагу полуголых красоток. Он вошел в отдел и обратился к Бет Конноли:

– Вы можете достать мне приглашение на завтрашнюю демонстрацию моделей Николаев Найта?

– На показ для прессы?.. Думаю, что смогу.

– А вы случайно не помните, с какого числа разрешается опубликовывать фото парижских моделей?

– С двадцать седьмого февраля. Именно тогда мы… – В этот момент к ней подошла секретарша. – В чем дело, Мэрилин?

– Вас к телефону, мисс Конноли.

– А, черт! Посидите минутку, инспектор. – Бет взяла трубку. – Нет, Николас… Я уже говорила вам, – ее голос звучал раздраженно:

– Я не имею представления, где она. Должна была к десяти, но не явилась… Я тоже в бешенстве, но что поделаешь? Конечно, звонила домой… Нэнси тоже ничего не знает… Да, конечно, я вам сообщу…

Генри почувствовал, как ледяной кулак сжал его сердце. Когда Бет повесила трубку, он попросил ее:

– Вы не могли бы зайти ко мне, Бет?

– Ну конечно. – Повернувшись к, манекенщице. Бет распорядилась:

– Снимите это платье и наденьте желтое с янтарными бусами и большой соломенной шляпой. Я сейчас вернусь.

Как только дверь захлопнулась за ними, он спросил:

– Что там такое с Вероникой?

– О, я на нее сержусь очень, – сказала Бет. – Я условилась с ней о сеансе на сегодняшнее утро, а она не явилась.

– Но где же она может быть?

– Вообще-то она говорила, что уезжает в Хэмпшир на уик-энд. Наверное, решила на денек остаться.

– Да, она собиралась вместе с Нэнси к ее родителям, – вспомнил Генри. – Но ведь Нэнси вернулась?

Бет внимательно взглянула на него.

– Не стоит беспокоиться, инспектор. Николас рвет и мечет – он ждал Веронику на последнюю примерку перед его завтрашним показом. Но я уверена, что она к вечеру вернется.

– Похоже, она просто прогуливает, – согласился Генри. – Но мне бы все-таки хотелось переговорить с Нэнси. Если вы что-нибудь узнаете, сообщите мне.

Нэнси Блейк сразу же отозвалась на его звонок своим грудным хрипловатым голосом:

– Нет, Вероники дома нет… Кто спрашивает?… А, инспектор Тиббет. Она у своих друзей за городом… Нет, не сказала куда… Что?.. К моим родителям?.. Они же в Индии!.. Вы, должно быть, не так ее поняли… Она уехала отсюда на такси в субботу утром… Что? Дайте подумать… Так, вспомнила: в кремовом твидовом костюме, белом свитере и ярко-красном замшевом пальто… Без шляпы… Да, взяла с собой и чемодан.., темно-синий, кожаный… Господи, инспектор, неужели это так серьезно?… Я уверена, что с ней ничего не стряслось… Да, непременно дам вам знать…

Генри повесил трубку. Неприятная история. Начать с того, что Вероника сознательно солгала ему. Зачем? То ли, играя в детективы, затеяла какой-то сумасбродный план, то ли собиралась тайно провести уик-энд с возлюбленным… Но почему же она не вернулась? Ведь Вероника серьезно относится к своим обязанностям.

Он позвонил в отдел мод и попросил передать Терезе, что встретится с ней попозже. Затем он вызвал Дональда Маккея. Чтобы добиться правды, малого придется припугнуть. Дональд выглядел встревоженным. Генри грозно нахмурил брови и, даже не предложив ему сесть, резко спросил:

– Итак, мистер Маккей, что все это означает – где Вероника?

– Понятия не имею… – Дональд сильно покраснел. – А разве она не дома?

– Она исчезла, и похоже, что дело серьезное. Если вы знаете, где она сейчас, или хотя бы можете сказать, куда она ездила в субботу, вы обязаны немедленно мне сообщить. Когда вы в последний раз ее видели?

– В среду вечером. На следующий день после… Ну, вы знаете. Мы вместе ужинали.

– Не лгите мне! – прикрикнул Генри. – Она мне сама говорила, что вы должны встретиться в пятницу вечером. Дональд снова мучительно покраснел.

– Я.., вообще-то да. То есть нет… Мы условились пойти в кино, но ничего не вышло, моя мать вдруг заболела… Отец позвонил днем, во время ленча, я отпросился пораньше с работы и прямо туда. Вернулся вчера вечером. Ей сейчас лучше… Матери то есть.

– Вероника говорила, где она собирается провести уик-энд?

– Она.., то есть.., нет. Я ее и не видел. Предупредил по телефону, что не смогу встретиться вечером, – и все.

– Где живут ваши родители, мистер Маккей?

– В Эссексе.

– Будьте добры, сообщите их фамилию, адрес и номер телефона. Дональд с ужасом взглянул на Генри, но тут же взял себя в руки.

– Как вам угодно, сэр, – ответил он уже совсем не робко. – Только, по-моему, все это ни к чему. Какое отношение это имеет к убийству?

– Если мы не примем меры, – угрюмо сказал Генри, – это будет иметь отношение к убийству – убийству Вероники. Ну побыстрей: адрес и телефон ваших родителей.

– Рэбит Энд Фарм, Эссекс. Телефон: Хоктон, 18. Их фамилия, как ни странно, – Маккей.

– Подождите здесь. Я им позвоню. И если окажется, что вы соврали… На звонок ответил грубоватый, добродушный мужской голос с сильным шотландским акцентом:

– Маккей у телефона.

– Говорит инспектор Тиббет из Скотланд-Ярда. Можете вы мне сказать, мистер Маккей, когда вы в последний раз видели своего сына Дональда?

– Дональда? А мальчик не попал в беду? Он тут рассказывал нам насчет этого убийства….

– Нет, у него все в порядке. Не беспокойтесь. Я только хотел узнать, когда вы его видели в последний раз?

– – Он был здесь, уехал вчера вечером – поездом восемь пятнадцать. Вообще-то он не собирался к нам, но у жены в пятницу случился приступ… У нее больное сердце, у бедняжки. Я позвонил Дональду, и он поспел как раз к чаю. Так и пробыл с нами до конца недели. Жене, к счастью, быстро полегчало на этот раз.

– Ясно. Большое спасибо, мистер Маккей. Я лишь хотел проверить. До свиданья.

Повесив трубку, Генри улыбнулся Дональду.

– Похоже, вы сказали правду. Дональд с облегчением вздохнул. В этот момент зазвонил телефон.

. – Инспектор Тиббет? – промурлыкал знакомый голосок. – Это снова Нэнси. Не ищите больше Веронику… Я знаю, где она…

– Где же? – Генри начинал терять терпение. Эта Нэнси, кажется, славная девушка. Но разве можно так тянуть?

– В отеле Уайт Харт в Порчестере.

– Почему вы мне раньше этого не сказали?

– Да, потому… – Нэнси замялась. – Видите ли, она там не одна…

– Ах вот оно что? – угрожающе произнес Генри. Он представил себе предстоящее объяснение с матерью Вероники, и перспектива эта не улыбалась ему. – С кем же она?

– С Дональдом Маккеем.

– Но… – на мгновение Генри потерял дар речи. – Откуда вам это известно?

– Ну.., по правде говоря, я это и раньше знала. Я сейчас позвонила Бет, – она ведь тоже знает все – а Бет и говорит: скажи мистеру Тиббету, он такой милый, он, конечно, все поймет.

– Увы, я понимаю с каждым часом все меньше и меньше, – сказал Генри. – Например, я не могу понять, как ухитрился Дональд Маккей быть в одно и то же время в отеле Уайт Харт и дома у своих родителей.

– Ну это я могу объяснить, – проворковала Нэнси. – Вы понимаете, она получила эту телеграмму…

– Какую телеграмму?

– Я лучше начну сначала. В пятницу вечером, когда я вернулась с коктейля, Ронни была очень расстроена. Оказывается, они с Дональдом договорились провести вместе уик-энд в Порчестере, а Дональд вдруг сказал, что все, мол, отменяется – у него мать заболела и он должен ехать в Эссекс. Но в субботу утром пришла телеграмма. Прочесть ее вам?

– Да, пожалуйста! – Закрыв рукой трубку, он сердито повернулся к Дональду:

– И вам не стыдно, молодой человек? Мы еще с вами побеседуем.

Зашелестела бумага – это Нэнси вытащила телеграмму из конверта, затем она прочла: «Маме лучше могу уехать субботу встречай одиннадцать восемнадцать порчестерский поезд Ватерлоо целую нежно Дональд».

– Откуда отправлена телеграмма? – спросил Генри.

– Ее отправили в пятницу в восемь четырнадцать вечера из… Лондона.

– Нэнси, – сказал Генри, – будьте хорошей девочкой, возьмите такси и привезите мне эту телеграмму сюда, в «Стиль».

– Но я не одета!

– Так наденьте что-нибудь. И поскорей. Это очень важно. – Генри запнулся, потом спросил:

– Вы так и не объяснили мне, почему же Вероника не вернулась?

– Должно быть, они решили побыть там еще. Им, наверно, хорошо вдвоем, – резонно заметила Нэнси.

– Но Дональд в редакции.

– Господи, где же тогда Ронни?

– Если бы я это знал… Жду вас через пятнадцать минут. Он повесил трубку и повернулся к Дональду.

– Не буду говорить вам, что я о вас думаю. Я скажу это позже. А пока ответьте мне: вы посылали эту телеграмму Веронике?

– Нет! Конечно, нет.

– Кто, кроме вас обоих, знал, что ваша мать заболела?

– Мне кажется, все знали. Отец позвонил сюда, и я спросил у мистера Уэлша, могу ли уйти пораньше. Он послал меня к мисс Френч. А потом я относил листы макета в отдел мод и там тоже рассказал. Бет не было на месте, но все остальные слышали.

– Ну а сколько людей знало о первоначальном вашем плане – поехать с Вероникой в Порчестер на уик-энд? Дональд снова покраснел.

– Это совсем не то, что вы думаете, сэр, – сказал он. – Я люблю Ронни. Я к ней отношусь с уважением…

– Я не об этом спрашиваю… Сейчас не об этом. Кто, кроме Нэнси Блейк и Бет Конноли, знал о вашем плане?

– Боюсь, что все.

– Это как же?

– Ну.., вы же знаете Ронни – язык у нее без костей. Она всей редакции разболтала.

– Понятно. Значит, все, кроме меня, знали, что вы намерены хорошенько развлечься.

– Да… То есть ничего подобного! – Дональд вдруг осмелел. – Не обижайтесь, сэр, но, по-моему, вы страшно старомодны.

– В данном случае я этого не стыжусь.

– Вы не так меня поняли, сэр. Я хочу сказать, что теперь многие проводят вместе уик-энд и праздники и при этом вовсе не спят в одной постели. Представьте себе. Но вы все так воспринимаете… Наверное, в ваше время люди вели себя более безнравственно. Мне даже стыдно за вас.

Генри вторично утратил дар речи. Он не ждал такого поворота. И к тому же Дональд, кажется, говорил правду.

– Об этом позже… – перебил он. – Сейчас главное, что вы уехали не вместе. Если, конечно, ваш отец меня не обманул… Вы были в Эссексе, а Веронику кто-то выманил из дома фальшивой телеграммой. Не уходите из редакции – вы еще понадобитесь мне.

Когда Дональд вышел. Генри прежде всего позвонил жене и, рассказав ей об исчезновении Вероники, попросил отнести в Скотланд-Ярд пачку Вероникиных фотографий. Затем сам позвонил туда и добился, чтобы немедленно начали розыск. Он сообщил приметы Вероники, велел найти того водителя такси, который довез Веронику до Виктория-гров, и хорошенько расспросить железнодорожных служащих на вокзале Ватерлоо.

Привезенная Нэнси телеграмма тотчас же была запущена в полицейскую машину. Для порядка Генри позвонил в отель Уайт Харт в Порчестере. Ему сказали, что мистер Маккей заказал двойной номер на субботу, а затем отменил заказ. Человек по фамилии Маккей в отеле не появлялся, и никого, похожего по описанию на Веронику, там тоже не видели.

Только сделав все возможное. Генри отправился к Терезе Мастере. Тереза сидела за своим столом – как всегда, очень красивая и с несколько рассеянным выражением лица.

– Чем могу быть полезна, инспектор?

Генри сел и закурил.

– Мисс Мастере, что случилось с тем маленьким свертком, который Элен Пэнкхерст просила вас привезти из Парижа? Тереза растерянно посмотрела на Генри.

– Господи! Я начисто о нем забыла… Такой пустяк…

– Возможно, именно этот пустяк и стоил Элен жизни. Где он сейчас, кстати?

– В моем… Как странно! Я отлично помню, что положила его в чемодан. Но.., да, совершенно точно – когда я распаковывала чемодан, его там не было.

– Его кто-то вынул. Я полагаю, вы не запирали чемодан?

– Конечно, нет, я никогда его не запираю.

– Я так и думал. Он простоял всю ночь в темной комнате?

– Да. Но это же фантастика! Вы думаете, кто-то украл…

– Не украл, а вынул. Причем не кто-то, а сама Элен.

– Элен? Так почему же его не нашли?

– Я думаю, найти его уже нельзя. Да я и не пытаюсь. Просто хотел убедиться, что мои предположения верны. Вы мне вот что лучше скажите – что это за слухи ходят насчет Николаев Найта?

Тереза побледнела, и Генри заметил, как у нее сжались кулаки:

– Какие слухи? Я не знаю, о чем вы…

– Думаю, что знаете: по поводу кражи моделей из парижских модных домов.

– Ах это! – с некоторым облегчением сказала Тереза. – Да просто сплетни. Дело в том, что у Николаев удивительное чутье. Ему удается воспроизвести линии парижских моделей, лишь взглянув на фотографию. Он не дешево берет, но по сравнению с ценами Диора или Монье за оригиналы – это просто гроши. Поэтому многие женщины заказывают Николасу платья, которые он называет «парижские экстра».

– И держит это в секрете?

Тереза улыбнулась.

– Он – нет! Но его клиентки – безусловно. Ведь они хотят, чтобы все думали, будто они носят вещи, купленные в Париже, а не какие-то копии, приобретенные за полцены. Когда пошли эти слухи, стали поговаривать – копии оттого так хороши, что их кроят с оригинальных «ЮПе». Но я думаю, это чепуха. Возможно, Николас и достает фотографии нелегально – до того дня, когда их разрешается публиковать. Но это не такой уж смертный грех… И все же было несколько неприятных случаев: дамы, купившие оригинальные модели, сталкивались лицом к лицу с копиями Найта… Примерно с месяц назад герцогиня Базинсток встретилась на благотворительном базаре с актрисой Фелисити Фрейзер. Платья на обеих были совершенно одинаковые. Герцогиня только накануне утром получила свое от Монье, который заверил ее, что платье – уникальное. Она стала упрекать его, но он доказал, что модель не покидала салона и что фотографировать ее было запрещено.

– Как же объяснил все это Найт?

– Он сказал, что кто-то описал ему это платье, а крой он определил по фотографиям подобных моделей.

– Это возможно?

– Сомневаюсь. – Тереза пожала плечами.

– Вы, наверное, слышали, – сказал Генри, – есть такие миниатюрные фотоаппараты, замаскированные под зажигалку или что-нибудь в этом роде. Однако работать с ними может лишь настоящий мастер-фотограф…

Терезе явно стало не по себе, но она не сказала ни слова.

– Ну да ладно, – добавил Генри. – Думаю, рано или поздно мы все выясним. Все равно это лишь одна из нитей в запутанном клубке… Кстати, в каком номере вы останавливались в отеле «Крильон»? Я хочу позвонить и проверить, не оставили ли вы пакетик там?

– Это уж скорее помнит Вероника. Я была так занята в последний день, что попросила зайти в магазин Веронику. Может быть, эта штука все еще у нее?

– От души надеюсь, что вы ошибаетесь.

Так и не объяснив изумленной Терезе, что он имел в виду, Генри направился в художественную редакцию. Дональд молча работал в углу, стараясь быть незаметным. Генри не обратил на него внимания и подошел прямо к столу у окна, где сидел Патрик.

– Можете уделить мне несколько минут?

– Думаю, что могу, – мрачно ответил Патрик. – Только не в этой душегубке. Сходим куда-нибудь выпьем.

– А куда?

– Тут поблизости есть забегаловка. – Патрик слегка оживился. – Наши туда не ходят: уж больно грязна.

Бар и вправду был обшарпанный, пустой, неуютный. Они уселись на дубовую скамью, Патрик заказал большую порцию виски, а Генри – томатный сок.

Уэлш взглянул на него с сочувствием.

– От этой дряни никакой пользы, – сказал он. – Выпейте-ка чего-нибудь покрепче.

– Я не люблю пить в рабочее время.

– А вид у вас такой, будто вам не помешало бы хватить пару стаканчиков, – проницательно заметил Патрик. – Что стряслось?

– Пропала Вероника Спенс, – ответил Генри.

– Красотка манекенщица? Где же она? – Патрик вдруг фыркнул. – Может быть, она нашла нового дружка. Он ее утешает после несостоявшегося уик-энда с Дональдом.

– Вы знали об их плане?

– Думаю, не я один. В пятницу она оповестила всю редакцию.

– Вот дурочка! – с горечью обронил Генри.

– Ну а чего же вы хотели от меня?

– Хотел выяснить, почему вы не рассказали мне, что вы и Элен знали кое-что о похищении моделей из Парижа. Патрик был ошеломлен.

– Я сам толком ничего не знал. Элен просила достать ей кое-что и проделать, кое-какие эксперименты. Я понятия не имел зачем. Только гораздо позже я догадался, для чего ей это нужно… Ну и конечно, не стал болтать.

– Почему?

– Зачем же ее, бедную, позорить после смерти? И кроме того, ну.., идея была не ее. Она делала это для другого.

– Для кого?

– Для М, – ответил Патрик.

Вернувшись в редакцию. Генри нашел записку: его просили позвонить в Скотланд-Ярд. Оказалось, уже начали поступать донесения. Телеграмма была отправлена с почты на Чаринг-кросс – одно из немногих почтовых отделений, открытых допоздна. Клерк, принявший телеграмму, помнил, что отправляла ее женщина… Нет, узнать он ее не сможет – именно потому он ее и запомнил. Как это понять? Он объяснил, что отправительница выглядела очень странно – вся закутанная в плащ и огромный шарф. Шляпа надвинута на глаза. К тому же она сипела каким-то диким образом: у нее ужасная простуда, так она объяснила ему. Когда клерка спросили, не мог ли это быть загримированный мужчина, он ответил – ни в коем случае. Он убежден, что телеграмму отправляла женщина. У нее были красивые руки с длинными, покрытыми красным лаком ногтями. Когда она уходила, он разглядел, что ножки у нее – прелесть. Туфли она носила на высоких модных каблуках. Мужчина на таких и шагу не шагнет.

Эти доводы убедили Генри.

Нашли также водителя такси, который подтвердил, что Вероника села в машину на Виктория-гров и он отвез ее к вокзалу Ватерлоо. Конечно, он ее запомнил. Разве забудешь такую милашку, в ярко-красном пальто, да еще намазанную этакой чудной коричневой губной помадой. Веселенькая девочка, болтала всю дорогу. Говорила, что помада эта – последний крик, только-только из Парижа. Сообщила также, что едет в Порчестер с приятелем на уик-энд.

Таксист видел, как она бежала к, перрону. А вот контролер с десятой платформы уверял, что в порчестерский поезд она не садилась. Такую красивую девушку он бы, конечно, запомнил. Станционные служащие в Порчестере еще решительнее утверждали, что Вероника не сходила с поезда. Станция маленькая, и они наверняка заметили бы ее.

Получалось, что где-то между входом в вокзал Ватерлоо и контрольным пунктом десятой платформы Вероника Спенс бесследно исчезла.

Генри ожидало еще одно сообщение. Тщательно исследовав письмо Элен, эксперты единодушно пришли к выводу, что оба листка написаны одной и той же рукой.

Глава 13

К вечеру девяносто девять процентов населения Великобритании уже знало об исчезновении Вероники Спенс. Генри все надежды возлагал на газеты, радио и телевидение, но он боялся, что уже поздно. Девушка исчезла в субботу утром, а хватились ее только в понедельник.

И лишь одно обстоятельство обнадеживало. Генри лучше, чем кто-либо, знал – убийца редко меняет тактику. А Вероника не была отравлена. Здесь скорее похищение, чем убийство. Но Генри не забывал, что имеет дело с умным противником.

Весь вечер понедельника он провел у телефона в Скотланд-Ярде. Эмми мужественно взялась встретить родителей Вероники. Приехав из Девона, они подверглись нападению орды фотографов и журналистов. С помощью нескольких полицейских Эмми удалось посадить их в такси. Сейчас все они находились в квартире Тиббетов. Печальной была встреча двух сестер.

Тем временем в Скотланд-Ярд начали просачиваться сообщения. На призыв телевидения и вечерних газет, как всегда, откликнулось множество чудаков, любителей саморекламы и искренне заблуждающихся людей. Все эти сообщения нужно было терпеливо проверить. Один тронутый битник из Клэпхэма клялся, что Вероника – его бывшая подружка, которой он сам перерезал горло пружинным ножом. Старая дева из Оксфорда заявила, что встретила Веронику в буфете второго класса на вокзале Ватерлоо. И та сообщила ей, что опасается за свою жизнь: ее преследует «рука Москвы». Близорукий пожилой джентльмен упорно доказывал, что сидел напротив Вероники в поезде метро… На какой линии? Кажется, это была Дистрикт-лайн… Или Центральная?.. Похоже все-таки, что это происходило в метро. Когда на него нажали, ему пришлось признать, что девушка, которую он видел, была в темно-синем костюме.., или в зеленом?.. В меховой шапке и роговых очках. Но у нее такое милое лицо, и он почти уверен: чемодан был красный…

Он продолжал все это бормотать, даже когда полицейский нежно выпроводил его на улицу.

Первое действительно интересное сообщение было получено по телефону в семь часов вечера. Звонила некая миссис Траут из Сурбитона. Она не походила ни на полоумную, ни на истеричку и была уверена, что видела Веронику в дамском туалете на вокзале Ватерлоо в субботу около одиннадцати утра.

– Я торопилась на поезд одиннадцать двенадцать и беспокоилась, хватит ли у меня времени.., э-э.., попудрить нос. Я заметила ее, потому что она очень хорошенькая – даже с этой смешной новомодной помадой. На ней было надето яркое красное пальто. Я уверена, что это она. Мы зашли в соседние.., э-э.., удобства. Когда я вышла, ее не было. На двери той.., э-э.., на соседней с моей двери.., стояло «занято», вот я и решила, что она все еще там… Больше я ее не видела.

– Что вы еще заметили, миссис Траут? – спросил Генри. – Что-нибудь, что могло, бы нас навести….

– Я заметила, что она очень взволнована. Щеки так и горят, и все чему-то улыбается. Я еще сказала себе – эта девушка едет, на свидание.

– И больше ничего?

– Ничего… Я надеюсь, вы найдете ее, инспектор. Такая милая девочка!

После ее звонка был послан агент к служительнице дамского туалета миссис О'Рейли. Эта особа сменилась с дежурства и отдыхала дома у камелька за карточной игрой и бутылкой портера. Полицейского она встретила весьма дружелюбно. К счастью, выяснилось, что миссис О'Рейли принадлежит к тому единственному проценту британского населения, который не покупает вечерних газет и не смотрит телевизор. Радио она тоже не включала и не имела ни малейшего понятия о поисках Вероники. Она сразу же подтвердила сообщение миссис Траут, бойко сверкнув пронизывающими темными глазками из-под копны седых волос.

– Конечно, видела я эту дамочку. Это такая в красном замшевом пальто… В котором часу, не спрашивайте меня, миленький, не помню. Не очень рано утром, а точнее не скажу. Я получила с нее пенни и впустила, как положено. Чемодан у нее был с собой. И уж хорошенькая до чего, как картиночка. Я еще, помню, подумала, небось манекенщица, или звезда, или уж не знаю кто….

– Вы видели, как она уходила?

– Каюсь, не углядела. Правда, в субботу утром поворачиваться только поспевай. Все дамочки набегаются по магазинам – и ко мне. Не видела я, как она ушла. Выпьете портеру, офицер?

Миссис О'Рейли ничего не сумела добавить, кроме того, что Вероника вошла в последнюю кабинку слева от входа.

Туалет был тотчас же оцеплен, что причинило большие неудобства женской половине пассажиров. Генри лично явился исследовать место, где его племянницу видели в последний раз.

Ничего примечательного в кабинке, которой пользовалась Вероника, не оказалось. Такая же, как остальные. В мусорной корзинке у двери валялись скомканные бумажные салфетки, обертки из-под шоколада. Весь этот сор был тщательно рассортирован и изучен.

Вдруг Генри воскликнул:

– Вот что она оставила!

Сержант взглянул на него с благоговейным ужасом, как на волшебника.

– Откуда вы знаете, сэр?

Генри поднял бумажную салфетку со следами коричневой губной помады.

– Поручиться, конечно, не могу, только вряд ли в этой же кабинке побывала еще одна девушка, которая красит губы такой же помадой.

– Похоже, она перечесывалась тут и заново намазалась, – сказал сержант. – На полу валяются заколки – как раз от светлых волос… Жаль только, неизвестно, что она сделала потом.

– Вот именно, – согласился Генри.

След обрывался намертво. Что же случилось с Вероникой, когда она шла от дамской комнаты к десятой платформе? Самое вероятное – она встретила знакомого, который знал, что она будет тут. Тот ей что-то наплел, и Вероника раздумала ехать в Порчестер поездом. Скорее всего этот знакомый предложил подвезти ее в Хэмпшир на автомобиле, сказав, что Дональд уже ждет в машине. Это объяснение напрашивалось сразу. Были еще две версии, и обе они внушали еще более мрачные опасения.

Вернувшись в Скотланд-Ярд, Генри еще раз просмотрел свои записи, сделанные в течение дня. Самое главное – было установить, где находился в одиннадцать утра в субботу каждый из тех, кто знал о совместной поездке Дональда, и Вероники. Генри составил два списка – тех, у кого было, алиби, и тех, у кого оно отсутствовало. Дональд Маккей возглавлял список лиц, чьи действия были известны. Хотя Генри почти не сомневался в показаниях Маккея-старшего, он все же попросил местную полицию проверить их. Дональда хорошо знали в деревне. И станционные служащие, и местные лавочники подтвердили: да, он приехал в пятницу вечером и пробыл до воскресенья. Правда, его отец вспомнил, что в субботу утром Дональд встал рано и отправился на прогулку. Но уже в четверть первого он состязался в местном баре в метании стрел.

За именем Дональда следовало имя Бет Конноли. Была у парикмахера с 10.30 до полудня.

Потом обедала у подруги.

Тереза и Майкл засвидетельствовали алиби друг друга. Утверждали, что все время просидели дома и служанка может это подтвердить. Но она не подтвердила.

Последними в списке шли Николас Найт и Горас Барри, почти не внушавшие подозрений. Генри включил их, потому что помнил: Барри был в ателье у Найта в пятницу утром, и тогда же там находилась Вероника. Расспросив обоих. Генри установил, что в субботу Николас работал у себя в ателье с десяти утра до пяти вечера и даже обедал всухомятку, сандвичами. – дюжина его служащих могла это подтвердить. А Горас Барри с пятницы был в Брайтоне у друзей.

Другой список начинался с Рэчел Филд, заявившей, что все субботнее утро она занималась покупками в Кенсингтоне на Хай-стрит. Поскольку она назвала только, большие магазины, в которых по субботам бывает ужасная толчея. Генри ничуть не удивился, услышав, что никто ее не запомнил. К тому же в отличие от Вероники Рэчел Филд была особой незаметной.

Следующим значился Патрик. Он был дома и работал. В половине десятого открывал дверь почтальону, принесшему посылку. Больше никого не видел. Неудовлетворительным был и ответ Марджори Френч. Она сообщила, что взяла домой работу и все утро прокорпела над ней.

В ее показаниях был все же один любопытный факт. Марджори утверждала, что несколько раз она пыталась дозвониться Патрику, чтобы пойти вместе на похороны Элен, но у него все время было занято. Она даже позвонила на станцию, и ей сказали, что в квартире Патрика снята трубка. Когда об этом спросили Патрика, он ответил, что часто снимает трубку – не хочет, чтобы его отвлекали. Объяснение вполне правдоподобное, но все же и оно оставляло место для сомнений.

И уж совсем неудовлетворительный ответ дала Олуэн Пайпер. Утро началось у нее с того, что она взялась упаковывать вещи Элен, но это грустное занятие подействовало на нее угнетающе… Поняв, что не сможет выдержать церемонию похорон, она с половины одиннадцатого кружила по улицам, по каким – не помнит. Только в три часа она почувствовала голод и поела в кафе. Генри чудом удалось найти это кафе, и владелец ее вспомнил. Но это опять-таки ничего не доказывало.

Последним в списке лиц, не имеющих алиби, был Годфри Горинг. Хотя он утверждал, что никогда не слыхивал о Веронике Спенс, Генри решил его проверить, поскольку Горинг в пятницу находился в редакции. Горинг заявил, что все утро в полном одиночестве провел за работой. Впрочем, обедал он, как всегда, в «Оранжери», и уж тут в свидетелях не оказалось недостатка. Но вот что было необычно: как сообщил швейцар, Горинг пришел не из редакции, а подкатил на своей машине. Горинг объяснил это тем, что утром оставил машину на платной стоянке, а днем решил ее забрать.

Генри внимательно изучил оба списка. На втором из них он поставил маленькие крестики против имен Патрика, Марджори и Горинга – у всех троих были свои машины.

Затем Генри задумался. Он думал о том, что говорила ему при их последней встрече Вероника, и об измазанной бумажной салфетке. Думал он и о сотрудниках «Стиля», и о пропавшем ключе, и о Николасе Найте, и о Горасе Барри, и о том пакетике, который Тереза привезла из Парижа. Но больше всего он думал о Дональде Маккее.

Без четверти десять он позвонил Дональду домой, и квартирная хозяйка сообщила, что мистер Маккей ушел в шесть часов, а куда и когда он вернется – она не знает. Генри надел плащ и пешком направился на Эрл-стрит.

Лил холодный дождь. Ветер насквозь продувал узкую улицу. В здании «Стиля» было темно и пусто. В ателье Николаев Найта светилось два окна, и свет падал на залитую дождем мостовую. Только ресторан был ярко освещен, но даже швейцар предпочел укрыться за дверью. Единственным живым существом был одиноко маячивший под дождем продавец роз.

Генри подошел к нему.

– Сколько за полдюжины?

Лица цветочника не разглядеть – воротник старенького плаща был приподнят и почти касался надвинутой на глаза клетчатой кепки.

– Десять монет, мистер, – ответил тот хрипло.

– Мне кажется, – произнес Генри, – нам пора потолковать, мистер Маккей.

Генри и моргнуть не успел, как мнимый продавец швырнул ему в лицо корзину с цветами. Когда же он очухался, улица была пуста. Он подбежал к телефонной будке и позвонил в Скотланд-Ярд.

– Нет, нет, – предупредил он, – арестовывать пока не надо. Найдите его и следите за ним. И предупредите полицию в Эссексе – пусть ищут…

Когда Генри вернулся домой, Эмми сидела в одиночестве у огня и проклинала себя на чем свет стоит. И зачем только она уговорила Веронику переехать в Лондон? Зачем не следила за ней? Зачем… Зачем… Услышав, что пришел муж, Эмми вздохнула с облегчением. Генри и в самом деле удалось немного ее успокоить:

– Мне кажется, Ронни еще жива. Не хочу пробуждать напрасные надежды, но, как я понимаю, ее где-то спрятали. Если завтра мне удастся провернуть то, что я задумал…