Текст книги "Сапфир"

Автор книги: Патриция Мэтьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Экипаж тронулся, копыта зацокали по мостовой, и Брайан сказал:

– Да, вы здорово все устроили для этой парочки.

– Это самое меньшее, что я могла сделать. Юджин – работник надежный и очень ценный.

– А я думаю, какая вы прекрасная женщина, Регина.

– Вы мне льстите, мистер Макбрайд? – спросила она, искоса поглядывая на него.

– Вот так да! Вы, миледи, в последнее время стали колючей, как ежик. Только попробуешь вам сказать комплименту как вы раз, и ощетинились.

– Простите, Брайан, – сказала Регина, вздыхая. – Я, наверное, несколько раздражительна.

– Так расслабься, девочка, – проговорил он успокаивающе, обнял ее и привлек к себе.

Регина не противилась. Она действительно расслабилась, прильнув к нему, чувствуя Себя в тепле, безопасности, окруженной заботой. Долгий день, волнения и переживания, связанные со свадьбой, возымели свое действие; к тому времени, когда извозчик подъехал к парку, Регина задремала на плече Брайана. Она то погружалась в сон, то выплывала из него, а Брайан нежно поддерживал ее рукой. Вдруг она услышала, как Брайан что-то сказал извозчику. Экипаж повернул, но Регина была такая сонная, ей было так уютно, что она не стала выяснять, куда они едут.

Потом движение прекратилось, и Брайан помог ей выйти. Расплатившись с извозчиком, он подвел полусонную Регину к какому-то дому.

Она встрепенулась, оглядевшись, увидела незнакомую улицу.

– Где это мы? Это не мой дом.

– Нет, девочка, это мой. Два месяца назад я снял здесь квартиру и очень старался все хорошо устроить. Я подумал – вдруг тебе захочется посмотреть.

Регина поняла, что сейчас произойдет. Потом она объяснит все своим полусонным состоянием, своим опьянением, но сейчас ей хочется, чтобы это произошло. Всем своим существом она тосковала по Брайану, по любви, по утолению своей печали, по всему, что принесет ей эта любовь. И почему она должна чувствовать себя виноватой? Ведь это Уилл ее бросил. Он сам отдалился от нее задолго до этого – и физически, и эмоционально. Не захотел понять.

Едва оказавшись в квартире, Регина повернулась к нему лицом и, не сопротивляясь его объятиям, страстно потянулась к нему губами. От поцелуя огонь, тлевший в ней, запылал, и она забыла обо всем на свете.

Она даже не взглянула на его квартиру; Брайан и не успел включить свет. Прижавшись друг к другу, они вошли в спальню, слабо освещенную через окно уличным фонарем.

Он снимал с нее одежду поспешно, но ласково, одну вещь за другой. Оставшись обнаженной, она вздрогнула, почувствовав касание прохладного воздуха. Упала на кровать и ждала Брайана, все сильнее разгораясь, слыша, как он с легким шорохом сбрасывает с себя одежду.

Что-то проворковало у нее в горле, когда их губы встретились. Его руки скользили по ее телу.

– Я люблю тебя, красавица моя, – пробормотал он, касаясь губами ее шеи. – Я всегда любил тебя.

Она молча притянула его к себе. На самой вершине страсти она громко выкрикнула в темноту его имя; тело ее извивалось, охваченное почти невыносимым восторгом.

Потом Брайан, лежа рядом с ней и дыша ей в щеку, хрипло проговорил:

– Сколько времени мы потеряли, милая. Сколько, черт возьми, времени!

– Тихо, не нужно ничего говорить, Брайан. Ты все испортишь. – И она положила палец на его губы.

Он уснул, а Регина лежала, закрыв глаза. Она нащупала его руку и крепко сжала ее. Скоро нужно уходить; она должна вернуться домой, пока еще не очень поздно. На душе у нее было хорошо и покойно.

Постепенно ее рука, сжимавшая руку Брайана, разжалась, и она погрузилась в глубокий сон.

Глава 21

Сквозь пелену сна до Регины донесся бой часов, часы пробили полночь. Она мгновенно села на кровати, и весь сон слетел с нее.

Брайан, лежавший рядом, пошевелился и протянул к ней руку.

– Что случилось, милая?

Она уклонилась от его рук и соскочила с кровати.

– Уже полночь! Я должна быть дома! Он сел, зевая.

– Зачем? Тебя же никто не ждет там.

– Но там ведь… – Она замолчала, поняв, что чуть было не назвала Майкла.

– Кто же там?

– Экономка. Она ночует в квартире.

– Экономка? – Он засмеялся. – Хорошенькое дело! Хозяйка должна отчитываться перед экономкой!

Регина была уже почти одета.

– Если я не приду домой, она может распустить сплетни. Это повредит моей репутации.

– Вот так да! Ведь мы живем в двадцатом веке, девочка. Я думаю, что никто сейчас не обращает внимания на сплетни прислуги.

– Я уважаемая деловая женщина, Брайан. Я только что избежала опасности подорвать свою репутацию. И не хочу еще раз ставить ее под удар.

– Милая, – проговорил Брайан своим самым вкрадчивым тоном, – я хочу, чтобы ты осталась со мной на всю ночь. – И он, сидя на краю кровати, взял ее за руку.

Она отпрянула.

– Нет, Брайан! Я поеду домой. Может быть, ты оденешься, спустишься вниз и найдешь для меня экипаж? Если нет, я сделаю это сама.

– Черт возьми! – рявкнул он. – Ну ладно, если ты настаиваешь.

Вернувшись домой, Регина ожидала, что сейчас ее встретит неодобрительный взгляд Бетель. Но дома было тихо. Регина на цыпочках прошла по коридору в детскую. Майкл мирно спал. С огромным облегчением Регина стала на колени, чтобы поцеловать его в лобик, затем отправилась к себе в спальню и легла в постель.

Уснула она не сразу, заново переживая сладостные мгновения, испытанные в объятиях Брайана. Но мало-помалу вопреки ее чувствам в душу прокралось сознание вины. Как ни философствуй, она изменила Уиллу, нарушила брачный обет. Смысл всего произошедшего вдруг поразил ее. Значит, Уилл был прав, когда ревновал ее. А изменила бы она ему, если бы он не бросил ее таким вот образом? Вновь и вновь вопрошала она свое сердце, пытаясь найти ответ, но так и не смогла найти его.

На следующее утро ей позвонил Брайан.

– Как ты себя сегодня чувствуешь, красавица? – пробасил он.

– Прекрасно, Брайан, – последовал бодрый ответ.

– Ага, и я тоже. Правда, прекрасное утро! – сказал он, смеясь.

– Не многовато ли прекрасного? – сухо спросила Регина.

– Не хочешь ли ты сказать, что тебя загрызли угрызения совести?

– Я еще ничего не решила, Брайан, но я замужняя женщина, и здесь ничего не поделаешь.

– Это формальности, миледи, – иронично возразил он. – Ваш муж ушел из вашей жизни, и нужно этим пользоваться.

– Именно это ты успешно и проделал?

– Не понимаю, что ты хочешь сказать.

– Да нет, понимаешь. Ты выжидал момент, когда меня можно будет застать врасплох. Ты знал, что я откажусь, если ты приступишь к делу слишком поспешно.

– Вот так дела! Ты неверно судишь обо мне, девочка, – проговорил уязвленный Брайан. – Впрочем, ладно, а вот как насчет ленча?

– Не сегодня, Брайан. Сегодня у меня очень много дел. И учти, в ближайшие дни я тоже буду очень занята. – Не собираешься ли ты избегать меня, а?

– Нет, Брайан. Мне нужно как следует поработать с Алексеем. – В голосе ее прозвучали взволнованные нотки. – Нам могут заказать эскиз приза для Уолтера Тримейна, многие говорят, что он самый удачливый заводчик чистокровных пород лошадей после Огюста Бельмонта. Он хочет, чтобы кубок был гораздо дороже и роскошнее, чем те призы, что сделаны для Бельмонта.

– Я не ошибаюсь, кажется, Тиффани делал кубки для Бельмонта?

– Да, Тиффани! Поэтому представь себе, что это значит. Это мой шанс обрести признание. Если мы получим заказ, нас будут уважать не меньше, чем Тиффани, а ведь он делает большую часть кубков для конных соревнований и скачек.

– Это и впрямь станет бриллиантом в твоей короне, милая.

– Нас с Алексеем пригласили посетить конюшни Тримейна на Лонг-Айленде. Мы пробудем там несколько дней, сделаем наброски рисунков его чистокровных лошадей. Их мы используем для эскиза кубка, ему уже есть название – «Памятный кубок Уолтера Тримейна». Все зависит от того, понравится ли мистеру Тримейну наш эскиз. Но мы задумали нечто настолько фантастическое, что ему не может не понравиться!

– Я думаю, что вы справитесь. Желаю успеха, Регина. Пусть и Тиффани покрутится. А когда ты вернешься, мы вместе отправимся на ленч.

Никто не поверил бы Регине, если бы она призналась, что никогда не была на бегах. Единственные известные ей лошади – это лошади, которых запрягают в кареты и кебы. Ну, еще те, на которых по Нью-Йорку разъезжает конная полиция. Сама же она никогда не ездила верхом.

Владения Тримейна на Лонг-Айленде были обширны – прекрасный белый дом стоял на берегу. Три дня провели они в этом имении, но ни разу не видели ни самого Уолтера Тримейна, ни кого-либо из обитателей этого большого дома. Устроили их в маленьких гостевых коттеджах рядом с конюшнями, расположенными почти в четверти мили от главного дома.

– Это чтобы благородные господа не ощущали запаха конюшен, – ухмыльнулся Федоров. – А на гостей наплевать. Не так ли, дорогая леди?

– Наверное, – засмеялась Регина. – Но ведь это хорошо, что мы живем здесь. Это же рабочий визит, мы не гости.

Главный конюх, некто Джонас Уэлч, угрюмый, неразговорчивый тип неопределенного возраста, проводил Регину и Алексея в их коттеджи, а затем провел их по конюшням. Чистокровные красавицы с длинными изящными шеями и стройными ногами, начищенные так, что блестели словно атлас, сами просились на карандаш.

Каждое утро, когда рассветало, Регина и Федоров располагались перед оградой тренировочного трека и изучали повадки лошадей.

– Как они красивы, правда, Алексей?

– Да, смотрю на них и тоскую по России, – задумчиво ответил тот. – В России много хороших лошадей. – Он усмехнулся. – Но ваш Федоров не любит тосковать.

После тренировок лошадей чистили, и Регина с Алексеем снова наблюдали за ними, затем переходили в конюшни. Все это время Федоров делал наброски углем. Регина немного научилась рисовать, когда заинтересовалась ювелирным искусством, но ее рисунки казались неуклюжим любительством по сравнению с работой Федорова. Его наброски были полны жизни: они передавали всю грацию и красоту этих необыкновенных животных. Он мог бы писать картины, подумала Регина.

Через три дня они вернулись в Нью-Йорк с целым портфелем набросков; теперь они просиживали часами, разрабатывая модель будущего приза.

Наконец все было готово. Регина отступила, чтобы получше рассмотреть ее. В готовом виде кубок будет высотой в восемнадцать дюймов от основания до крышки. Крышка крепится при помощи маленьких розочек, украшенных мелкими бриллиантиками. У основания золотого кубка – фигурки двух чистокровных лошадей из серебра, а третья лошадь с уздечкой и под спортивным седлом украсит крышку. Лошади, конечно, будут использованы с набросков Федорова.

Регина восторженно всплеснула руками:

– Мне кажется, что вы создали чудесную вещь, Алексей. Вы настоящий художник. Если мистеру Тримейну это не понравится, значит, с ним что-то не в порядке!

– Мистеру Тримейну понравится, – отозвался Федоров с невыносимым самодовольством.

– Посмотрим.

Она послала записку Уолтеру Тримейну, и на другое утро он явился в магазин – высокий худощавый человек с суровым лицом и пронзительными серыми глазами. Он пристально, молча разглядывал модель, дважды обойдя ее вокруг. Потом долго изучал, охватив подбородок рукой. Регина ждала затаив дыхание. Наконец он кивнул и перевел взгляд на Регину.

– Поздравляю, миссис Лоуген, – произнес он без всякого намека на улыбку. – И вас, мистер Федоров. Именно так я это себе и представлял. Я делаю вам заказ.

Целых шесть недель Регина и Федоров работали над кубком по многу часов подряд; Хотя русский предпочитал работать быстро, он согласился с Региной, что на этот раз нужно все делать не торопясь, поскольку Тримейн не связал их никаким твердым сроком.

– Мне хочется, чтобы у вас получилось настоящее произведение искусства, Алексей, объяснила она художнику.

– Так оно и будет, дорогая леди, так оно и будет. Конечно, Регина мало в чем могла помочь Федорову, разве что при случае выразить свое мнение. Но возражений против ее вмешательства у Федорова не возникало; он, судя по всему, был весьма доволен ее точными замечаниями. Регина подозревала, что он просто рад возможности продемонстрировать свое мастерство.

Брайан же очень огорчился. Первые дни после того, как Регина получила заказ, он часто звонил ей, просил пойти с ним на ленч или пообедать, сначала под предлогом, что она должна отпраздновать получение заказа, потом просто потому, что ему хотелось побыть с ней.

Регина ссылалась на крайнюю занятость.

Я работаю едва ли не круглые сутки, – говорила она, – ты же должен понимать, что это очень важно для меня. К ночи я так устаю, что просто валюсь с ног.

Он разозлился и перестал ей звонить. В общем-то она могла бы выкроить время и на него, и ничего бы не стряслось с их работой; однако в конце концов Регина поняла, что работа – это просто предлог. Ей хотелось быть с Брайаном, она жаждала ощутить его губы на своих губах, наслаждаться его пылкими объятиями, но она решила не поддаваться этому искушению. Смутно она сознавала, что ее отказ – средство наказать себя, и все же упорно стояла на своем, откладывая встречу, обещая, что они увидятся, как только кубок будет готов.

И вот наконец кубок вполне готов, и Регина довольна им. Он казался ей действительно настоящим произведением искусства.

Она вновь послала записку Уолтеру Тримейну, и тот немедленно приехал в магазин.

Бросив один-единственный взгляд на готовый кубок, заказчик улыбнулся – впервые с тех пор, как Регина познакомилась с ним. Он произнес, в точности повторив ее мысль:

– Это вещь редкой красоты, миссис Лоуген. Мне доставит огромное удовольствие каждый год награждать этим призом самую лучшую скаковую чистокровную лошадь в стране!

Час спустя Регина глядела в спину удаляющемуся Уолтеру Тримейну, который уносил кубок в специальной коробке, обитой изнутри войлоком. Потом она перевела взгляд на чек в своей руке.

Ей захотелось запрыгать и громко закричать от восторга, и она с трудом смогла усидеть на месте. Первая настоящая победа! Все ювелирное сообщество очень скоро об этом узнает! А значит, и другие последуют за Тримейном и придут в «Драгоценные изделия Пэкстон», когда им понадобится что-то действительно стоящее, вроде памятного приза Тримейна.

Июль был в разгаре, в Нью-Йорке стояла жара и духота. Легкий ветерок, дувший в окно за спиной Регины, почти не освежал. Вряд ли она когда-нибудь привыкнет к здешнему жаркому лету. По спине у нее бежали струйки пота, а блузка прилипала к телу, как мушиная липучка.

Но все неудобства ничего не значили по сравнению с восторгом, по сравнению с удачей, которая только что свалилась на нее. И на Алексея, конечно. Нельзя забывать о его доле в этой удаче. Без его искусства она не смогла бы одержать такую победу.

Рука ее потянулась к телефону. Нужно позвонить Брайану, так хотелось с кем-то поделиться замечательной новостью. Она уже взяла трубку, но вдруг остановилась. Если сейчас позвонить Брайану, он захочет устроить обед в честь этого события, а что будет потом, она прекрасно знает.

Прочь раздумья! Ведь это мгновение ее триумфа, так почему же ей не поделиться с Брайаном?

Она взяла трубку, но в этот момент ее остановил чей-то осторожный кашель, раздавшийся из-за приоткрытых дверей.

Это был Берт Даунз; лицо у него было очень серьезное, даже строгое. Глаза их встретились.

– Это только что доставили вам, миссис Лоуген, – сказал он, входя в кабинет.

Он протянул ей маленький пакет, обернутый в коричневую бумагу, перевязанный бечевкой. Регина взяла его в руки, и ее охватили самые дурные предчувствия.

Кивнув, Даунз вышел, а Регина сидела, глядя на пакет, и боялась открыть его. На нем стоял штемпель: «Сидней, Австралия».

Наконец она справилась с охватившей ее нерешительностью, вынула из ящика стола ножницы и разрезала бечевку. В пакете лежала маленькая коробочка и два запечатанных конверта. На обоих было написано ее имя. Сначала она дрожащими пальцами разорвала тот конверт, что был побольше. В нем лежал один лист бумаги с вытисненной на нем печатью американского консульства в Австралии.

«Дорогая миссис Лоуген,

с искренним сожалением должен сообщить вам…»

Регина остановилась, крепко зажмурив глаза. Только через какое-то время она нашла в себе силы и вновь принялась читать.

«Дорогая миссис Лоуген,

с искренним сожалением должен сообщить вам, что ваш муж, мистер Уильям Лоуген, скончался.

Ваш муж испустил последний вздох четырнадцатого июня. Насколько я смог выяснить, он заболел одной из тропических лихорадок. Ему пришлось сойти на берег здесь, в Сиднее, но вместо того, чтобы отправиться в больницу, он поселился в меблированных комнатах. Через неделю его болезнь зашла так далеко, что врачебная помощь уже была бесполезна.

Когда представители властей осматривали его вещи, выяснилось, что он гражданин Соединенных Штатов, и они обратились ко мне. Мне ничего не оставалось, как похоронить его. Среди вещей покойного находилась закрытая коробочка, адресованная вам, а также запечатанный конверт, который я приложил к ней не вскрывая.

Остальные его вещи, очень немногочисленные, также отправлены вам на пароходе несрочным рейсом. Примите мои соболезнования, миссис Лоуген, по случаю этой горестной утраты. Если я могу быть вам чем-нибудь полезен, прошу вас без колебаний адресоваться ко мне».

Письмо было подписано главой американского консульства в Австралии.

Регина оцепенела; у нее даже не было сил заплакать. Она еще раз перечитала письмо, все еще не открывая второй конверт. Но больше медлить не имело смысла. Она взяла его в руки и достала лист белой бумаги. Письмо было написано знакомым почерком Уилла.

«Любимая моя,

если ты получишь это письмо, знай, что меня уже нет в живых. Во время своих странствий я заразился какой-то экзотической тропической болезнью, и врач сказал мне, что я слишком долго ждал и что уже поздно обращаться за медицинской помощью. Он ничем не может мне помочь. Кажется, этот итог соответствует всей истории моей жизни: всегда слишком поздно или слишком мало.

Не горюй обо мне, любимая. Я не стою твоего горя. Начни жизнь сначала. Единственное, о чем я сожалею, это обо всех неприятностях, которые я навлек на тебя своей глупостью и ревностью. Прошу, верь, что я любил тебя всегда. Знать тебя, любить тебя – вот что придавало цену моей жизни.

Одно дело, которым я горжусь, я совершил. Ты поймешь это, когда откроешь коробочку. Прими это так же, как я дарю – как свидетельство моей любви и преданности.

Что сказать Майклу, решай сама. Коль скоро ты решишь сказать ему, что я не родной его отец, я буду очень признателен, если ты добавишь, что я не мог бы любить его больше, будь он моим кровным сыном.

Не вини себя за то, что случилось. Ты совершенно ни в чем не виновата. Я уверяю тебя в этом от всего сердца. Прощай, моя дорогая Регина. Пусть в той жизни, которую тебе предстоит прожить, с тобой всегда будет моя любовь.

Уилл».

Регина опустила письмо, гладя его дрожащими пальцами. Горе полыхало в ней, но слез не было.

Потом она долго держала в руках коробочку, не решаясь ее открыть; она знала, что там внутри. Подняв крышечку и развернув мятую обертку, она убедилась, что была права – там лежал сапфир. Он был вымыт, но не обработан.

Регина вынула сапфир из коробки и пошла по коридору в мастерскую Юджина. В час ленча Юджина в мастерской не было. Положив сапфир на рабочий стол под сильную лампу, Регина взяла увеличительное стекло и внимательно рассмотрела камень. Она знала, что астеризм – то есть появление на поверхности камня световых фигур в виде полосок, пересекающихся в одной точке и напоминающих звездные лучи – трудно обнаружить, пока камень не очищен должным образом и не расщеплен; однако, рассмотрев сапфир как следует, Регина поняла, что это – настоящая звезда, астерия. Эффект астеризма создавался шестью волокнистыми включениями в камне: свет, падая на поверхность камня, отражался от этих включений и образовывал световую фигуру в виде звезды с шестью лучами.

Однако это был не только звездчатый сапфир, это была так называемая черная звезда, самый редкий вид звезд. В действительности, черная звезда может быть бурой, синей, пурпурной или зеленой. Эта была синей, а чем интенсивнее синий цвет звезды, тем более редкой и ценной она считается. Это был воистину редчайший из драгоценных камней.

Но Регина не почувствовала того восторга, который она, как ей представлялось раньше, испытает, став владелицей необработанной звезды. Она вернулась к себе в кабинет. Первым ее побуждением было избавиться от этого камня, выбросить его, чтобы ни единая душа не узнала о его существовании. Этот камень стоил жизни Уиллу. Но разве не должна она именно по этой причине хранить и беречь его в течение всей своей жизни?

Она положила сапфир на середину стола и взяла телефонную трубку. Когда на другом конце отозвался такой знакомый низкий голос, она проговорила сдавленно:

– Брайан…

– Регина, это ты?

– Брайан, Уилл умер!

– Я сейчас буду у тебя, – немедленно отозвался он. – Держись.

Он дал отбой, и она некоторое время держала в руке мертвую телефонную трубку. И тут она заплакала. Словно до нее дошел смысл случившегося только тогда, когда она выразила его словами. Она зарыдала, сотрясаясь всем телом. Глаза ее застлали слезы.

Когда через полчаса появился Брайан, она уже как-то овладела собой, но, увидев его встревоженное лицо, едва не расплакалась вновь.

Глаза его тоже были влажны; он поднял ее со стула и привлек к себе.

– Какое несчастье, милая моя. Такое несчастье, уму непостижимо! – Потом он отстранил ее и заглянул ей в лицо. – Как это произошло? Она молча указала на письма и на сапфир, лежащий на столе. Он быстро прочитал оба письма; Регина снова опустилась на стул.

– Вот бедняга, – пробормотал Брайан. – Да, ему кругом не везло. – Он взял в руки сапфир, долго рассматривал его, а потом тихонько свистнул. – Это самый лучший сапфир, какой я когда-либо видел. Если его как следует огранить и вставить в брошь, все умрут от зависти.

Регина яростно замотала головой:

– Нет! Я никогда не стану его носить и никогда не, продам его. Я сохраню его таким, каков он есть, пусть всегда напоминает о том, чего он мне стоил. Жизни моего мужа.

– Регина, не стоит думать об этом… таким образом. – Брайан присел на корточки рядом с ее стулом и взял ее за руки. – Ты не должна обвинять себя. И, Уилл говорит в своем письме то же самое; я еще больше уважаю его за это. Сапфир – это только предлог. Уилл во многих отношениях был слабым человеком, но он смог осознать это. Милая… – Брайан глубоко вздохнул и заглянул прямо ей в глаза. – Ты, конечно, скажешь, что я выбрал не самый подходящий момент сделать предложение, но я считаю что сейчас – самая подходящая минута. Я не хочу еще раз потерять тебя, Регина. Выходи за меня замуж.

– Ох, Брайан. – Молодая женщина попыталась освободить свои руки. – Я ведь только что узнала, что у меня умер муж!

– Я понимаю, – серьезно проговорил он, – и я знаю, что тебе нужно его оплакать. Но когда пройдет время… Кроме того, именно об этом он говорит в письме, как я понял. «Начни жизнь сначала». Вот так-то, он, конечно, не называет меня по имени, но я уверен, что он имел в виду именно меня. – Внезапно Брайан помрачнел. – Он говорит о каком-то Майкле, о том, что любил его, как родного сына. Что он хотел этим сказать?

На миг Регину охватила паника. Она забыла, что Уилл упомянул в письме Майкла. Но она тут же поняла, что нужно делать – час настал.

– Пойдем со мной, Брайан. Я хочу познакомить тебя кое с кем.

Четверть часа спустя Регина отперла дверь своей квартиры и вошла туда вместе с Брайаном. По дороге он пытался ее расспросить о предстоящем знакомстве, но Регина не захотела удовлетворить его любопытство.

Услышав, что дверь открывается, Майкл выбежал в прихожую. При виде незнакомого дяди он замер на месте, широко распахнув глаза.

– Брайан, это мой сын Майкл, – спокойно сказала Регина.

Брайан молчал, не сводя глаз с Майкла. Потом широко открыл рот, и вид у него стал… такой сердитый, такой решительный – Регина никогда еще не видела его таким. Наконец, он повернулся к ней, глаза его сверкали.

– Это мой сын, не так ли?!

– Да, Брайан, – тихо ответила она.

– Так вот почему ты вышла за Уилла?

– Да, это одна из причин.

– Но почему ты не сказала мне тогда, в Лондоне?!

– Когда я это поняла, ты уже уехал, по крайней мере я так считала. И еще я считала, что ты не достоин это знать.

Его глаза сверкнули гневом, он шагнул к ней, и Регина подумала, что сейчас он ее ударит. Но с места не двинулась.

Однако Брайан остановился, повернулся и опустился на одно колено.

– Иди сюда, малыш, – вымолвил он, протянув руки к ребенку.

Майкл стоял в нерешительности, глядя на мать. Та улыбнулась и кивнула. И мальчик бросился в объятия Брайана. Тот обнял его, потом встал, держа мальчика на руках. Когда он посмотрел на Регину, она заметила, что глаза у него блестят от слез.

– Клянусь всеми святыми! – прорычал он. – Просто невероятно! Ну теперь-то ты должна выйти за меня, моя милая.

Она ответила ему тихим, спокойным взглядом.

– Сначала я должна оплакать Уилла. Но если я выйду за тебя, Брайан, учти одно обстоятельство. «Драгоценные изделия Пэкстон» – моя фирма. Кроме того, я совершенно уверена, что, если мы будем вести дела вместе, у нас ничего не получится.

– Я не возражаю. – Он подмигнул ей. – Не понимаю, почему бы мужу и жене не быть мирными конкурентами. Моя старая матушка говаривала: коль муж и жена одним делом заняты – не быть миру в доме.

Он усадил Майкла на согнутую в локте левую руку, а правой поманил к себе Регину. Она подошла к нему, он обнял ее за плечи и привлек к себе.

В эту минуту в прихожую вошла Бетель. При виде этого зрелища она застыла на пороге, широко раскрыв рот.

– Бетель, это Брайан Макбрайд, – как ни в чем не бывало сказала Регина. – У нас сегодня гость к обеду.