Текст книги "Сапфир"

Автор книги: Патриция Мэтьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

В течение двух следующих дней Регина редко виделась с Мондрэном – только за столом. Она попыталась спокойно и дружелюбно восстановить разрушенные отношения, однако вскоре ей стало ясно, что он не намерен идти на компромиссы. Он по-прежнему держался холодно и отчужденно, и если и разговаривал с ней, то только для того, чтобы произнести какие-то колкости и смутные угрозы, связанные с ее незамужним положением и беременностью.

Теперь она разозлилась не меньше, чем он. Какое право он имел угрожать ей? Мондрэн уверял, что он ее друг, что с радостью будет работать с ней. Он ей нужен, но какие могут быть у них деловые отношения, если он и дальше будет вести себя столь дерзко и глупо, точно незрелый юноша?

Она решительно отказывалась допустить, что он вправе решать, как ей вести себя и кого выбирать в друзья!

Она по-прежнему много времени проводила с Уиллом Лоугеном, и восхищение ее и расположение к нему все росли. Теперь она поняла, что может полюбить этого человека, и еще поняла, что именно поэтому с ним необходимо быть честной. Конечно же, она подвергла бы риску их дальнейшие отношения, продолжая ему лгать. Очевидно, нужно рассказать ему о своем прошлом теперь, пока их отношения не зашли слишком далеко. Пока одному из них – или обоим – не будет слишком больно. Если его шокирует ее признание и он не захочет больше видеться с ней – что весьма вероятно, – по крайней мере у нее останутся приятные воспоминания. Если же, узнав правду, он захочет продолжать их дружбу, отношения их будут развиваться на честной основе.

Она сказала Уиллу правду в предпоследний день их пребывания на пароходе. Они прохаживались по прогулочной палубе. Дул свежий ветерок, небо было ясное, все как бы подбадривало ее, и Регина, несмотря на волнение, почувствовала, что сомнения ее улеглись. Она знала: что бы ни случилось с ними в дальнейшем, она по крайней мере будет довольна, что поступила достойно.

Когда они пересекли ют, она коснулась его руки, предлагая подойти к поручням. Он вопрошающе глянул на нее.

– Давайте постоим здесь. Мне очень нравится смотреть на пенный след за кормой, и к тому же я хочу кое-что рассказать вам.

Судя по взгляду, который он бросил на нее, ему стало любопытно, но он хранил молчание.

Она сняла руку с его плеча – ей не хотелось прибегать к каким-либо уловкам, которые могли повлиять на него, – и посмотрела ему в лицо.

– Уилл, я знаю вас совсем недолго, но мне кажется, что мы становимся хорошими друзьями.

Он улыбнулся открытой мальчишеской улыбкой:

– Я рад это слышать. Мне тоже так кажется. Регина смотрела на пенный след, тянущийся за пароходом, – его белизна четко выделялась на синей воде. А она все не могла найти нужные слова.

– Возможно, вам перестанет это казаться, когда вы услышите то, что я вам скажу. Но я считаю, что обязана сказать.

Он смотрел на нее, не говоря ни слова, и ждал. Она сделала глубокий вдох.

– Уилл, я не вдова, как я вам сказала. На самом деле я никогда не была замужем.

Он пошевелился, как бы собираясь что-то сказать, но она подняла руку:

– Подождите, это еще не все. Еще я ношу под сердцем дитя.

Как это ни трудно было, она заставила себя встретиться с ним глазами. И удивилась, обнаружив, что он не выказал почти никакой реакции.

– Полагаю, что отец – этот ирландец, Макбрайд?

Она молча кивнула, пытаясь прочесть по его глазам, что он чувствует в эту минуту.

– И он отказался поступить как должно и жениться на вас?

Она вскинула голову.

– Я никогда бы не вышла за него!

– Мне кажется, что леди чересчур строптива, – сухо проговорил он. – Во всяком случае, моих чувств к вам это не меняет. Вряд ли вы первая, с кем произошли такие вещи.

– Значит, вы не удивлены? И не шокированы?

– Удивлен – да. Шокирован – нет. Я слишком много ездил по свету и навидался всякого, чтобы быть скованным викторианской моралью. Все мы совершаем ошибки – и мужчины, и женщины, но именно женщинам приходится расплачиваться за подобную недальновидность в оценке человека. Это несправедливо, но кто же говорит, что мир справедлив? – И он мягко улыбнулся, взяв ее за руку.

Слезы благодарности застлали Регине глаза.

– Вы чуткий и умный человек, Уильям Лоуген.

– Я не уверен, что я как-то особенно умен, – уныло отозвался он. – Я полагаю, что скорее это объясняется чувствами, которые я к вам питаю, дорогая Регина.

Он поднес ее руку к губам, и Регина почувствовала, что ноги у нее слабеют от радости. Она сохранила дружбу Уилла!

Глава 13

Нью-Йорк грохотал. Во всяком случае, так показалось Регине.

Хотя Лондон и был одним из крупнейших городов мира, по сравнению с Нью-Йорком он казался спокойным. В Лондоне улицы не так запружены людьми и транспортом, и если там и случалось увидеть толпу, то толпа эта была упорядоченная. Здесь же повсюду царили беспорядок, гам и шум. Тренькали трамвайные звонки; сновали экипажи; уличные торговцы выкрикивали слова рекламы своего товара. На лондонских улицах автомобили встречались достаточно редко, в Нью-Йорке же их было бесконечное множество – ревели моторы, гудели рожки.

Все это подавляло, но в то же время и бодрило, наполняло душу особым волнением.

Были и другие отличия – более высокие здания, залитые огнями уже с раннего вечера; люди в Лондоне, особенно в приличных деловых кварталах, одевались строго, а в Нью-Йорке в пределах одного квартала можно было встретить людей в самых разнообразных и немыслимых одеяниях. Повсюду шныряли уличные мальчишки, играющие прямо на мостовой и постоянно рискующие попасть под автомобиль или под конку – трамвай на конной тяге, – либо просто под экипаж или повозку.

Президентом в это время был Теодор Рузвельт, занявший свой пост в 1901 году, после того как был убит президент Мак-Кинли. Пережив родовые муки промышленной революции, страна процветала; самым ходовым словечком было «здорово», в Нью-Йорке повсюду звучала песенка «Сегодня в Старом городе будет горячо». Дерзкая мелодия этой песенки, любимой президентом Рузвельтом, казалась Регине выражением духа этого города.

Стояла осень, листья на деревьях Центрального парка начинали желтеть, ночи были прохладные.

Регина и Петер Мондрэн устроились в маленькой гостинице неподалеку от Юнион-сквер. Отношения между ними наладились, по крайней мере так было сейчас. Она припомнила разговор, состоявшийся между ними перед тем, как пароход вошел в доки.

– Если хотите, Петер, можете вернуться в Англию на первом же удобном корабле. Я оплачу вам дорогу. Чувствую, что я должна это сделать.

– Вы больше не хотите, чтобы я работал на вас? – спросил он. Со времени той сцены у каюты Мондрэн оставался холодным и отчужденным, но теперь он смотрел на нее, не скрывая боли. Регина так и не поняла, настоящей или притворной.

– Конечно, я хочу, чтобы вы работали у меня. Ваш редкостный талант просто необходим мне. Но с вашей ревностью, Петер, я никогда не примирюсь. Я сама себе хозяйка, и моя личная жизнь – это мое, только мое. – Она помолчала. – И я не собираюсь мириться с этой вашей ревностью.

Он удрученно опустил голову, но Бог знает, притворяется он или нет.

– Я был не прав, Регина, и прекрасно это понимаю. А случилось это потому, что я вас люблю…

– Тогда вам следует понять еще кое-что. Эта любовь никогда ни к чему не приведет.

– Да, я это знаю.

– И вы полагаете, что мы сможем работать вместе, что личное не помешает работе?

Наконец он взглянул ей в глаза; к нему вернулась его обычная надменность.

– Если бы я так не думал, то сделал бы, как вы предлагаете – первым же рейсом вернулся в Англию.

– Ладно. Стало быть, договорились.

Хотя Регине очень хотелось немедленно приступить к осуществлению своего проекта, она решила сначала почувствовать дух города. Уилл посоветовал ей посетить разные ювелирные фирмы, в том числе побывать у Тиффани.

– Я увижу вас там? – спросила она.

– Вряд ли, – ответил он, улыбнувшись своей мальчишеской улыбкой, – я редко бываю в магазине, а сейчас должен написать отчет о поездке за границу, и это займет у меня несколько дней. Но по вечерам я буду свободен и надеюсь, что мы будем проводить их вместе. Таким образом, я смогу показать вам хотя бы ночной Нью-Йорк.

– Спасибо. С удовольствием.

В течение следующей недели Регина знакомилась с Нью-Йорком. По утрам она осматривала город одна, посещала музеи и художественные галереи, бродила по Центральному парку, который ей очень понравился. Однако она не ограничилась в своих путешествиях лучшими районами города; она прошлась и по Нижнему Ист-Сайду, заселенному в основном иммигрантами, места были очень похожими по колориту на те, которые она видела на нижней палубе парохода. Ей казалось, что она попала в другой город, в другой мир. Транспорт с трудом пробирался по здешним улицам, поскольку толпы выплескивались с тротуаров на мостовую, забитую тележками разносчиков и разнообразными повозками. Вокруг звучала разноязыкая речь, а если и удавалось услышать английское слово, то и оно было малопонятно.

Уилл видел, что Регине интересно знакомиться с городом; он советовал ей только остерегаться некоторых районов, таких, например, как территория у надземки, проходящей вдоль Шестой авеню, улицы тянущейся на целый квартал от шикарной Мэдисон-сквер. Но Регина, которая редко слушалась добрых советов, прошла-таки по Шестой авеню и под надземкой, где обитало скопище голодных, зачастую весьма опасных людей. Ей живо вспомнились лондонские доки, только там такие опустившиеся типы хотя бы занимались какой-то полезной деятельностью, здесь же бродяги были угрюмыми бездельниками. Они провожали Регину алчными взглядами, но она все же выбралась оттуда целой и невредимой.

Вечера же принадлежали Уиллу Лоугену. Каждый вечер он заезжал за ней в наемном экипаже и вез в театр. Однажды они смотрели «Капитана Джинса» со звездой Этель Бэрримор. В другой раз слушали в «Метрополитен-опера» Энрико Карузо, нового певца, о котором говорил весь город. Они побывали в театре, в котором шли водевили, ставшие последним криком моды. Уилл рассказал ей, что в Соединенных Штатах существует более тысячи водевильных театров и что мода на них началась в Нью-Йорке. Регина как зачарованная смотрела на акробатов, актеров, жонглеров, говорящих собак, танцоров и клоунов.

Уилл сводил ее и в синематический театр, где они, сидя в темноте, смотрели движущиеся картинки. Регина была поражена этим зрелищем. Она не могла взять в толк, каким образом получаются такие чудеса.

Все эти развлечения были по-своему хороши, но более всего Регине нравилось бывать там, где собирается богатая публика. Уилл сводил ее в «Дельмонико», где они пили шампанское и обедали. Регина смотрела, широко раскрыв глаза, как в ресторан вплывают гранд-дамы в длинных платьях и сверкающих драгоценностях; дивилась роскошным джентльменам, облаченным в вечерние костюмы с бриллиантовыми запонками и с огромными бриллиантами в кольцах.

Наклонившись к ней через стол, Уилл сказал, блестя глазами:

– Регина, у вас такой вид, будто вы умерли и вознеслись на небеса.

Молодая женщина рассмеялась.

– Наверное, так оно и есть. Но вообще-то я пытаюсь подсчитать общую стоимость драгоценных камней, имеющихся в этом помещении.

– Так я и полагал. И это одна из причин, по которой я вас привел сюда. Но подождите до завтра. Завтра я уезжаю, но сначала я поведу вас в одно такое место, где вы увидите чудо-камни, эти им просто в подметки не годятся.

– Это куда же? – взволнованно спросила Регина.

– Не скажу, – он сделал жест, как бы отметающий ее вопрос, – это сюрприз.

– Но, Уилл, это, наверное, очень дорого. И вы целую неделю тратите на меня деньги. Мне кажется, что я незаслуженно пользуюсь вашей щедростью.

– Позвольте мне самому решать это, Регина. За годы, что я работал у Тиффани, я зарабатывал хорошие деньги, и тратить их, честно говоря, мне не на кого, кроме как на самого себя.

– У вас никого нет?

– Близких – никого. Я был единственным ребенком в семье. Мой отец умер, когда мне исполнилось десять лет, а через два года я потерял и мать.

– Значит, у нас еще и это общее. – Она протянула через стол свою руку и коснулась его руки. – Я тоже сирота. – И она рассказала Уиллу историю о том, как Аделаида нашла ее в переулке.

– Судя по всему, ваша приемная мать – человек удивительный и добрый.

– Да, это так, я очень любила ее. И до сих пор по ней скучаю.

– Она хорошо вас воспитала – независимой и самостоятельной. – Он бросил взгляд на ее десертную тарелку. – Я вижу, вы покончили с едой. Я попрошу счет, и мы пойдем.

* * *

На следующий вечер Уилл повел ее в отель «Уолдорф-Астория» – на чай.

– Это и есть ваш сюрприз? – спросила Регина, когда они шли по Аллее павлинов – коридору длиной почти в целый квартал.

Уилл кивнул.

– Я думаю, это произведет на вас сильное впечатление. Как вы, вероятно, знаете, это самый лучший из новых отелей в Нью-Йорке. Он очень популярен у элитарной публики во всем мире. Тысяча современнейших шикарных номеров и, уж не знаю сколько, отличных ресторанов, множество двориков и, конечно, знаменитая Аллея павлинов, которая проходит через оба здания.

Аллея павлинов оказалась превосходным местом для прогулок. На панелях из мрамора медового цвета отражались шпалеры электрических лампочек, висящих на потолке. Между пальмами размещались живописными группами кресла и диваны, большей частью, как заметила Регина, занятые публикой. Многие мужчины были одеты в сюртуки фасона «Принц Альберт», женщины, разодетые в роскошные туалеты, сверкали драгоценностями.

– Спасибо, что привели меня сюда, Уилл. – Она погладила его по руке. – Если мне удастся заполучить хотя бы несколько процентов этих дам в качестве своей клиентуры, мне не о чем больше беспокоиться.

– Я так и знал, что это произведет на вас сильное впечатление. Говорят, что в Аллее павлинов бывают сливки нью-йоркского общества. Вообще-то это очень престижно – когда тебя видят здесь, – разумеется, в сопровождении мужчины. – В голосе Уилла зазвучали саркастические нотки. – Ни одна порядочная молодая женщина, как вы понимаете, не может появиться здесь одна.

– Постараюсь это запомнить.

– Отсюда в экипаже можно в два счета доехать до той части Пятой авеню, где обитают те, кого знать называет вульгарными богачами. Их новенькие особняки выросли там как грибы после дождя – и так до самого Центрального парка.

– Я видела их, когда осматривала этот район.

– А вам известна история строительства этого отеля? Почему он состоит из двух зданий, которые носят фамилии двух выдающихся семейств?

– Нет, не известна.

– Видите ли, половина отеля была построена на том месте, где когда-то стоял дом миссис Астор. Другая же половина – на месте дома ее племянника Уильяма Уолдорфа Астора.

– Но почему?

– Семейная вражда. Племянник считал, что он – первое лицо в семействе Асторов и что его жена должна именоваться «первой леди Астор». Однако, когда отец Уильяма умер, его тетка объявила всему Нью-Йорку, что «первая леди Астор» – это она. Началась бесконечная путаница, приглашения посылались не той миссис Астор, и всякое такое. Уильям Уолдорф объявил войну тетушке. Он снес свой дом и начал возводить отель. Отель загородил дом и сад миссис Астор, и она потребовала, чтобы муж снес их дом и вместо него выстроил еще один отель.

Какое-то время, – продолжал Уилл, – между племянником и дядюшкой пылала война, но в конце концов они поняли, будучи людьми практичными, что, если соединить оба отеля в один, прибыль станет гораздо выше. И назвали отель «Уолдорф-Астория».

Под конец истории Регина уже смеялась.

– Замечательная история! Как вы полагаете, я сумею когда-нибудь понимать вас, американцев?

– Обязательно поймете, со временем. В конце концов, у многих из нас общие корни. Мы просто не так чопорны, возможно, погрубее, по-своему более прямолинейны. Вы должны помнить, что богатство Асторов пошло от торговли мехами, а та зачастую связана с насилием и кровопролитием. Так что же удивляться тому, что и ныне в этом мире процветают вражда и насилие? Да и в других странах, увы, кровь и насилие являются составной частью ювелирной торговли. Где большие деньги – там и насилие. Не мне вам говорить, что у многих прославленных драгоценных камней кровавая история… Регина чуть вздрогнула.

– Слава Богу, – сказала она отстраненно, – что наша часть ювелирного дела от этого свободна.

– Напрасно вы так уверены, Регина. Как раз в прошлом году произошло ограбление одной некрупной ювелирной фирмы. Был убит один служащий, а грабители ушли с неплохой добычей. Вам придется позаботиться о безопасности. – Он огляделся. – Не отправиться ли нам наконец на чаепитие?

Она взяла его под руку и улыбнулась:

– Я полагаю, что это чудесная идея, Уилл.

Несколько дней Регина занималась тем, что знакомилась с лучшими ювелирными фирмами Нью-Йорка. Ее сопровождал Мондрэн. Она подолгу оставалась в каждом магазине, изображая из себя богатую покупательницу.

Естественно, свой первый визит она нанесла «Тиффани». Фирма располагалась в довольно просторном доме на Юнион-сквер, все пять его этажей по фасаду украшало чугунное литье. Опираясь на руку Мондрэна, Регина стояла перед большой витриной, восхищаясь разнообразием и красотой выставленных там роскошных вещиц. На задней стене витрины было начертано: «Тиффани и K°, Нью-Йорк».

Ассортимент драгоценностей буквально поражал воображение. Разнообразные статуэтки, вазы, портсигары, декорированные часы, внушительные канделябры с резьбой в индийском стиле и, в довершение, – золотой сервиз на двенадцать персон.

– Стиль «тиффани»! – фыркнул Мондрэн. – А по сути – ар нуво, изобилие всяческих завитушек и параболических дуг, лилий, вставок и золоченых поверхностей. Это вульгарно – ни изящества, ни вкуса.

Регина не могла с ним не согласиться.

– Но ты ведь не можешь спорить с тем, что все это имеет успех, Петер? Мне тоже не очень-то по душе стиль тиффани, но он принес фирме мировую славу и богатство. Уилл говорит, что девизом Тиффани всегда было: «Хороший стиль – это хороший бизнес». Я, конечно, не могу согласиться с тем, что эти вещи говорят о хорошем стиле, но ведь это дело личного вкуса, наверное, а публику их изделия явно интересуют. Я думаю, что покупатели вступили в эпоху нового стиля, и я намереваюсь учесть это. – Она взяла его под руку. – Ну же, давайте рискнем и войдем.

Магазин был полон, и никто не обратил на них внимания, поэтому Регина могла ходить и смотреть сколько душе заблагорассудится. Она долго стояла перед большой стеклянной витриной квадратной формы, где были выставлены сверкающие бриллианты. Заметила при этом, что все витрины с драгоценными камнями были воздухонепроницаемы. «Это нужно взять на вооружение», – подумала молодая женщина. У Слострума таких витрин не было. Тщательно обследовав первый этаж, она оставила там своего спутника, все еще не завершившего осмотр, и поднялась на второй.

Ясно, что заведение Тиффани – нечто гораздо большее, чем ювелирный магазин. В его витринах красовались и бронзовые статуэтки, и изделия из мрамора, и хорошего вкуса мебель в викторианском стиле.

Через два часа Регина и Мондрэн вышли из магазина и, перейдя улицу, направились в парк. Там они уселись на скамейке у фонтана, откуда был виден весь фасад Тиффани-билдинг и другие красивые здания, в основном жилые дома вокруг Юнион-сквер.

– Хотела бы я знать, будет ли у меня когда-нибудь столь же процветающая фирма, как у Тиффани? – задумчиво проговорила Регина. – Мне предстоит долгий путь.

– Не забывайте, дорогая, что Тиффани начал с малого. – После их размолвки на борту парохода Мондрэн обращался к Регине сугубо официально, лишь теперь немного потеплел.

– Спасибо, Петер, – отозвалась молодая женщина, с благодарностью улыбнувшись ему и легко коснувшись его руки. – Вскоре я начну присматривать подходящее помещение. Уилл советует искать на Пятой авеню. Он говорит, что бизнес перемещается в северную часть города и что у самого Тиффани уже поговаривают о переезде на Пятую, куда-то поближе к Тридцатым улицам.

Он резко отодвинулся.

– Вы считаете разумным полагаться на советы человека, работающего в фирме, которая будет самым сильным вашим конкурентом?

– Петер! – проговорила Регина предостерегающе.

Он сник.

– Я думаю только о ваших интересах, Регина. Он занимает такое положение, что может намеренно ввести вас в заблуждение.

– Я не поверю в это ни на секунду. Уилл – мой хороший друг. Он никогда не станет мне вредить.

– Вы наивны, Регина, – возразил Мондрэн. – Я думал, что ваша неудача с Макбрайдом научила вас осторожности.

– Петер, мы же договорились, что никогда не будем обсуждать мою личную жизнь, – сказала молодая женщина, начиная сердиться. – И это в последний раз, больше я не желаю, чтобы вы вели разговор о моих личных делах.

Он наклонил голову в знак согласия, но Регина все же успела заметить, как зло сверкнули его глаза.

Посещая прочие нью-йоркские магазины, разумеется, только ювелирные и те, что наряду с другими товарами торговали ювелирными изделиями, Регина почувствовала, что ей нужно спешить. Вскоре ее положение станет заметным; она должна открыть свое дело до того, как ее беременность станет слишком явной, или же придется ждать, пока ребенок родится, а этого ей очень не хотелось.

И тут ей подвернулся случай, который решал все проблемы.

Она нашла помещение, показавшееся ей идеальным. Два нижних этажа здания на Пятой авеню, ближе к Тридцатым улицам, сдавались внаем. Прежде чем принять окончательное решение, она попросила Уилла осмотреть помещение вместе с ней.

– Я предсказываю, что здесь будет самое сердце нашего бизнеса, и очень скоро, – веско сказал Уилл. – Прошу вас держать это в строжайшем секрете, но Луис Тиффани ведет переговоры относительно помещения неподалеку отсюда. Через год-другой в этом районе уже ничего не найдешь, но я уверен, что Тиффани переедет на новое место уже довольно скоро.

– Но арендная плата здесь очень высока, Уилл. Гораздо выше, чем я намечала в своих расчетах.

– Место играет огромное значение, Регина. Вы не можете с этим не согласиться. Большая арендная плата окупится со временем. Вы можете получить долгосрочную ссуду?

– Да, могу, на пять лет. Уилл кивнул:

– Это хорошо. К концу срока вы уже будете твердо стоять на ногах.

– Или вообще прекращу свое дело, – горестно вздохнула молодая женщина.

– Неужели это говорит та Регина, которую я знаю? Держитесь увереннее. – Он взял ее под руку. – Давайте войдем и посмотрим, что же это за помещение.

На первом этаже размещалась единственная большая комната, и их шаги гулко отозвались в пустоте. Они остановились, озираясь.

– Я полагаю, что это помещение пустует не один год, – сделала вывод Регина. – Тут все надо вычистить, покрасить. Хозяин обещал сделать и то, и другое, если я заключу договор на пять лет.

– А что здесь было раньше?

– На нижнем этаже – банк, на втором – служебные помещения.

– Вам понадобится витрина внизу. Не предлагали ли вы владельцу при ремонте учесть это?

– Я забыла сказать.

– Если вы все же решите снять это помещение, потребуйте, чтобы он непременно сделал витрину. Я уверен, что он согласится, коль скоро вы договариваетесь на такой большой срок. Ведь помещение пустует уже довольно долго. Теперь давайте-ка глянем, что там на втором этаже.

Наверху они обнаружили длинный, из конца в конец здания, коридор, в него выходило несколько дверей. Освещение было довольно тусклое.

– А в доме есть электричество? – спросил Уилл.

– Да. Некоторые комнаты наверху очень тесные, так что придется убрать кое-какие перегородки, чтобы сделать в передней части большую рабочую комнату. Но есть и комнаты довольно просторные, в них могут разместиться мастерские Петера Мондрэна и других ювелиров.

– Согласен ли владелец взять на себя стоимость перепланировки? – спросил Уилл, идя по коридору, открывая одну за другой двери и заглядывая внутрь.

– Я говорила об этом, и он сказал, что подумает. Опять-таки если аренда будет долгосрочной.

– Если вы решитесь, это тоже нужно обусловить, прежде чем подписывать договор. – И, закрыв дверь в последнюю комнату, Уилл кивнул. – Мне кажется, все это вам очень подходит.

– Значит, я снимаю это помещение?..

– Да, снимайте.

– Уилл… – Она колебалась и тщательно подбирала слова. – Я тут думаю кое о чем. Я не знаю, сколько вы зарабатываете у Тиффани. Довольно много, судя по всему. А не хотите перейти ко мне? Мне очень нужен человек, обладающий вашими навыками, вашими знаниями при покупке камней. Я постараюсь платить вам не меньше, – торопливо докончила она.

– Деньги для меня не самое важное, – ответил молодой человек, махнув рукой.

Она затаила дыхание.

– Значит ли это, что вы согласны?

– Может быть. Но с одним условием.

Она смотрела на него, а мысли ее вернулись к тому дню, когда Брайан согласился на ее предложение финансировать экспедицию в Кашмир, а она выдвинула условие – непременно сопровождать его.

– С каким условием? – медленно спросила она.

– Что вы выйдете за меня замуж.

Хотя она и предполагала, что будет удивлена, если он сделает ей предложение, но все же невольно вздрогнула.

– Ох, Уилл! Просто не знаю, что вам ответить.

– Я знаю, вы все еще любите этого малого – Макбрайда, – сказал Уилл, качая головой.

– Это неправда! – пылко возразила она.

– Но я надеюсь, со временем вы разлюбите его и полюбите меня. Регина, вашему ребенку нужен отец.

– Вы просите меня выйти за вас из жалости?..

– Это не так. Я вас люблю, Регина. Пораженная, она сказала:

– Я… дайте мне время подумать.

– Понимаю.

– И еще одно. Если я все же стану вашей женой и вы будете работать у меня, я настаиваю: фирма будет называться «Драгоценные изделия Пэкстон». Возможно, это несправедливо по отношению к вам, но я хочу, чтобы название фирмы было связано с фамилией Пэкстон. Это мой долг перед матерью, я не могу иначе.

Он спокойно смотрел на нее.

– Ничего не имею против. Я знаю, что это ваша мечта, да и деньги, в конце концов, ваши.

Регина не сводила с него глаз; этот славный сильный и симпатичный человек предлагает ей разрешение ее самых насущных проблем. Смеет ли она принять его предложение? Если она выйдет за него замуж, у ее ребенка будет отец, сама она займет положение в респектабельном слое общества и обзаведется помощником – специалистом по драгоценным камням. Но что же получит взамен Уилл? Женщину, которая не знает, что такое настоящая любовь; жену, которая носит под сердцем дитя от другого человека, дитя, которому Уилл даст свое имя и будет воспитывать. Разве это равноценно? И сможет ли она стать ему хорошей женой?

Она смотрела ему в глаза, и ее охватила волна нежности; она положила руки ему на плечи.

Она сделала выбор.