Текст книги "Пламя любви"
Автор книги: Патриция Филлипс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Говорят, ваше высочество, вы приготовили сюрприз для этой дамы, – заметил Джордан с непринужденностью, порожденной долгой дружбой.
– Как, еще один? – удивился принц, подмигнув Джордану. – Насколько мне известно, моя жена уже преподнесла ей тебя, де Вер, в качестве рождественского подарка. Что за неугомонная женщина! Но ты прав, я тоже приготовил леди Элинор сюрприз. Мы знаем, леди Элинор, что ваш брат попал в плен, находясь у меня на службе.
Элинор судорожно сглотнула.
– Да, ваше высочество.
– Как долго его не было в Англии?
– Более года, ваше высочество.
– Надеюсь, вы узнали бы его, появись он сейчас в этом зале?
– Конечно. Как можно не узнать родного брата? Ее наивный вопрос был встречен дружным смехом.
– Есть люди, которые не желают признавать собственную плоть и кровь, – философски заметил кто-то, вызвав новый взрыв хохота.
– В таком случае, леди Элинор, обернитесь и поведайте нам, кто этот незнакомец?
Элинор увидела одетого в серебряную парчу высокого блондина с курчавой бородкой.
– Гай! Пресвятая Богородица, это ты! Гай, дорогой!
Смеясь и плача, она бросилась в объятия брата. Гай Десмонд поцеловал сестру в щеку и крепко прижал к себе. Его глаза наполнились слезами.
– Элинор, какая же ты красавица! А я-то думал, что увижу робкую малышку в монастырских обносках.
– Присядьте где-нибудь, Десмонд, чтобы ты мог рассказать сестре о своих злоключениях, – предложил принц с благосклонной улыбкой.
Когда они уселись на скамье у стены, Элинор тревожно оглядела брата. Он похудел и осунулся. О мавританских пытках ходили жуткие слухи, и Элинор боялась, что брата изувечат в плену.
Гай несколько приукрасил свою историю, описав чужие обычаи и экзотическую еду, но ни словом не обмолвился о том, что ему пришлось пережить, когда он уже не надеялся выйти из темницы. Выговорившись, он забросал Элинор вопросами, желая узнать, как она жила, пока они были в разлуке.
– Ты разве не замужем? – удивился Гай. – Я думал, ты давно стала хозяйкой огромного замка.
Элинор уставилась на него, потрясенная прозвучавшей в его голосе радостью.
– Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Гастингса? – удрученно спросила она.
– О лучшей партии и мечтать не приходится. У тебя будет поместье в тысячу акров, глупышка. Конечно, он далеко не молод и не красавец, но…
– Очень богат и заплатил за тебя выкуп. Гай слегка опешил от ее холодного тона.
– Да, хотя мог этого и не делать. Он хотел порадовать тебя, Элинор. Умоляю, не будь такой неблагодарной.
– Я рада твоему освобождению, но не согласна с ценой. Повисло неловкое молчание.
– Ты считаешь, что тебя продали?
– А ты назвал бы это иначе?
– Ты ведь женщина! Замужество и дети – таков женский удел. Можешь не опасаться, Гастингс не настолько стар, чтобы не выполнить свою часть сделки.
Он не мог понять ни отвращения, которое она испытывала к лорду Генри, ни отношения женщины к любви и браку.
Элинор жестом остановила его.
– Давай больше не будем об этом. Слава Богу, ты в безопасности, чего бы это ни стоило. Будь у меня выбор, я сделала бы то же самое, лишь бы спасти твою жизнь.
Гай взволнованно сжал ее ладонь.
– Ты не представляешь, как я благодарен тебе и отцу… даже лорду Гастингсу. Я слишком молод, чтобы гнить в мавританской тюрьме, и хотел бы еще послужить своей стране. Я отправлюсь с принцем Эдуардом в Испанию. В Кастилию, – неуверенно добавил он в ответ на изумленный взгляд Элинор.
– Ты намерен вернуться в Кастилию? – спросила она, не веря своим ушам.
– Ну да. Эдуарду пригодится каждый рыцарь, способный держать в руках оружие. А король Педро предлагает щедрые награды всем, кто готов сражаться под его знаменем.
– Но тебя же только что выпустили из темницы. Что, если ты снова попадешь в плен? Все окажется напрасным. Выкуп, месяцы, украденные из твоей жизни, мое замужество…
– Ты не понимаешь, Элинор, – перебил ее Гай. – Де Вер, объясни ей, что значит война для настоящего мужчины, – обратился он к Джордану, оживившись при его появлении.
– Чего она не понимает, Десмонд?
– Почему я возвращаюсь в Испанию. Джордан сжал руку Элинор.
– Видимо, она считает, что глупо рисковать своей свободой, вкусив прелестей мавританской тюрьмы. Ты должен убедить ее, что больше не собираешься попадать в плен.
– Да, потому что на этот раз его просто убьют! – Чуть не плача, Элинор вскочила со скамьи и кинулась к дверям.
Джордан поймал ее в прохладном коридоре за шпалерами.
– Успокойся, дорогая. Твой брат молод и мечтает о славе. Не будь с ним слишком сурова.
В сердцах Элинор хотела его оттолкнуть, но внезапно разрыдалась, уткнувшись головой в его плечо. Когда рыдания стихли, Джордан поднял ее залитое слезами лицо и улыбнулся.
– Пойдем, хватит с тебя рождественских развлечений.
– Нет. нужно вернуться к Гаю и объясниться с ним.
– Не нужно. Он все понимает. Пошли.
Удрученно вздохнув, Элинор последовала за Джорданом через хитросплетение коридоров, черпая утешение в крепкой руке, сжимавшей ее ладонь.
– Куда мы идем? – спросила она.
– Ко мне в комнату.
– У тебя есть комната? Как тебе это удалось? Многие спят в гардеробных, даже в коридорах.
– Слава имеет свои преимущества. Ну а если добавить к этому любовь принцессы Иоанны к романтике…
– Она знает? Так это она распорядилась…
– Тише. – Он прижал палец к ее губам. – Нам ни к чему свидетели.
Они остановились у низенькой двери. Элинор никогда прежде не бывала в этом коридоре, упиравшемся в затянутый паутиной тупик. Джордан вставил ключ в массивный замок.
– Это что, винный погреб? – прошептала она ему на ухо.
– Нет, это комната давно почившего буфетчика, о которой почти все забыли.
– О! – испуганно воскликнула Элинор, представив себе скопившуюся за долгие годы паутину и грязь. Но когда дверь со скрипом отворилась, ее ждал приятный сюрприз. В маленькой комнатке было чисто прибрано, в очаге пылал огонь.
– О! – восторженно ахнула девушка. – Какая прелесть! Усмехнувшись, Джордан захлопнул ногой дверь и привлек Элинор к себе.
– А ты боялась, что придется провести ночь с пауками? Элинор блаженно вздохнула, наслаждаясь его объятиями.
– Именно. Какая чудесная комната! Мы так далеко забрались, что нас никто не найдет. Я бы осталась здесь навечно, – прошептала она, подставив ему губы для поцелуя.
Сердце Джордана сжалось, когда он заглянул в ее сияющие глаза.
– Ты же знаешь, что это невозможно, – заметил он. – Так давай хоть этой ночью забудем обо всем.
Элинор кивнула, но от ее радостного настроения не осталось и следа. Отстранившись, она подошла к очагу. Неожиданное появление брата означало, что выкуп за Гая уплачен и лорд Гастингс вправе настаивать на выполнении брачных обязательств. От этой мысли ее пробрала дрожь.
– Джордан, – решилась она наконец. – Каждый раз, как я пытаюсь поговорить с тобой о своей помолвке, ты переводишь разговор на другую тему.
– И сегодняшний вечер не исключение. Я не для того нашел это укромное местечко, чтобы обсуждать твой брачный контракт. Хватит, я не желаю слышать об этом, – резко произнес он, когда Элинор попыталась возразить. – Когда я вернусь из Кастилии покрытый славой, с сундуками, набитыми сокровищами, во всей Англии не найдется отец, который решится мне отказать.
– Но, Джордан, любимый, ты можешь опоздать. Мой отец поклялся, что, как только принцесса Иоанна разрешится от бремени, я выйду замуж.
– Отцы часто дают клятвы, которые не собираются выполнять.
Элинор с трудом сдержала слезы, но, увидев, как помрачнел Джордан, сочла за благо промолчать. Его упорное нежелание смотреть правде в глаза ставило ее в тупик. Неужели он верит в то, что ему представится возможность просить ее руки?
– Дай Бог, чтобы ты оказался прав.
Джордан молча подошел к столику и наполнил два кубка вином. Когда он присоединился к ней у очага, лицо его оставалось хмурым, но гнев прошел.
– Вот, возьми. – Он протянул ей кубок. – Пусть это Рождество будет первым из многих, которые нам суждено провести вместе.
Дрогнувшим от слез голосом Элинор присоединилась к тосту. До чего же он хорош! В великолепном дублете из темно-красного атласа Джордан был похож на прекрасного принца из волшебной сказки. Элинор хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что она не грезит. Зачем отравлять эти драгоценные часы, тревожась о будущем? Возможно, Джордан прав. Она всегда была любимицей отца. Так неужели он заставит единственную дочь выйти замуж за ненавистного ей старика? Выкуп хоть и уплачен, но Гастингс ничего не сможет сделать, если даже клятва будет нарушена. Никто ведь не подписывал бумаг. А вернуть Гая маврам все равно нельзя.
– Вот так-то лучше, – шепнул Джордан, когда на ее лице появилась улыбка. Кончиком указательного пальца он нежно коснулся проступивших на ее щеках ямочек.
– Я так люблю тебя, Джордан, – прошептала Элинор и, схватив его руку, осыпала ее поцелуями. Этим она окончательно обезоружила Джордана. Он поставил кубок и обнял девушку.
– Элинор, милая моя Элинор. Я вернусь к тебе, что бы ни случилось. Посмотри, что я принес. – Он извлек из-под одежды кожаный мешочек. – Закрой глаза.
Она смеясь подчинилась. Джордан взял ее руку и поцеловал в ладонь, прежде чем положить на нее что-то тяжелое и холодное.
Опустив глаза, Элинор увидела кольцо с крупным рубином в окружении бриллиантов.
– О, как красиво… Но, Джордан, я не могу принять его. Оно, должно быть, очень дорогое, а ты так нуждаешься в деньгах.
– Боишься, что я растранжирю деньги и не смогу сделать тебя честной женщиной? – пошутил он. – Напрасно, кольцо досталось мне по дешевке. Примерь.
– Надень его мне, – прошептала она, глядя на него полными слез глазами.
Джордан взял ее руку и торжественно надел перстень на безымянный палец.
– Элинор Десмонд, этим кольцом я скрепляю свое слово. Отныне ты моя перед лицом Господа.
Проглотив ком в горле, она вытянула руку, любуясь сверкающим камнем. В свете очага он казался насыщенным кровью, и по спине Элинор пробежал холодок.
– Оно стоит целое состояние. Король Педро продал так много драгоценностей, что сбил цены. Грех не воспользоваться его стараниями разжиться наличными. Я купил это кольцо за десятую долю его настоящей цены у проигравшегося в пух и прах гасконца.
– Оно так прекрасно, что достойно руки принцессы. Боюсь, для меня это слишком ценное украшение.
– Нет ничего слишком ценного для тебя, любимая, – выдохнул Джордан и приник к ее устам в поцелуе, таком жарком и долгом, что колени Элинор подогнулись.
Отдавшись наслаждению, она забыла обо всем, кроме горячих губ Джордана и его возбуждающих ласк. Сияющий огнями зал, шумная толпа придворных – все казалось сейчас таким далеким. Совершенно обессилев, Элинор прильнула к его груди.
– О, Джордан, давай больше не будем ссориться, – прошептала она.
– Уж я-то точно не буду. Что же касается вашего неукротимого нрава, леди Элинор, то тут трудно что-нибудь сказать. Ведь неизвестно, что вы выкинете в следующую минуту.
– Извини. Может, это потому, что я никак не могу поверить, что ты и вправду мой.
– Бедняжка. Увы, нас ничто не связывает, кроме моего слова. – Он нежно улыбнулся. – Впрочем, страсть крепче всяких уз. Ты не жалеешь об этом?
– Нет. Я никогда не была счастливее, чем в твоих объятиях. Когда я чувствую, что нужна тебе, что ты страстно желаешь меня…
– Как сейчас, – шепнул Джордан, и дыхание его участилось.
– Как сейчас, – согласилась Элинор. Скользнув рукой под его темно-красный дублет, она с восторгом ощутила жар его груди, щекочущее прикосновение жестких волосков и гулкое биение сердца.
– Тогда, любимая, сделай меня счастливейшим мужчиной во всем христианском мире. Ибо я люблю тебя и страстно желаю.
Джордан прижался к ее губам, и Элинор затрепетала. Их любовь совсем не походила на ту, что виделась ей в девических грезах: нежная привязанность, далекая от проявлений страсти, целомудренные поцелуи и влюбленные взгляды. Она и представить себе не могла этой дрожи желания, обжигающих губ и сводящих с ума ласк.
– Какой же дурочкой я была, – вымолвила Элинор, когда он увлек ее к кровати. – Я совсем не понимала, что значит любить и быть любимой.
– И как же ты представляла себе любовь?
– Как романтическую историю, вполне подходящую для монастырской кельи, но не для двора принца Эдуарда в рождественскую ночь.
Джордан, занятый тем, что раздвигал полог из плотной зеленой ткани и снимал вышитое покрывало, улыбнулся:
– Я рад, что реальность пришлась тебе по вкусу.
– И куда больше, чем можно себе представить. Должно быть, я ужасно испорченная, если с наслаждением занимаюсь любовью.
– Вне всякого сомнения. Но твоя испорченность меня чрезвычайно радует. Тем больше у нас оснований перейти от разговоров… к делу.
Дрожь возбуждения пробежала по телу Элинор, когда Джордан прижал ее к себе с такой силой, что их тела слились от бедер до жаждущих губ. В течение нескольких минут она не могла ни говорить, ни думать, охваченная эмоциями столь сильными, что хотелось плакать. Порой Джордан бывал почти грубым, но сейчас буквально олицетворял собой нежность. И что самое замечательное, всегда угадывал, каким она хочет его видеть: властным, страстным или трогательно-нежным.
– Ты просто чудо.
– О, леди, ваши слова – музыка для моих ушей.
– Представляю, сколько раз ты слышал это признание, – хмыкнула Элинор, игриво оттолкнув руки Джордана, потянувшиеся к шнуровке ее лифа.
– Я воин, а не придворный кавалер.
– Трудно поверить, учитывая, сколько времени ты проводишь в дамском обществе.
Распустив шнуровку на ее платье, Джордан задрожал – ему не терпелось коснуться открывшихся его взгляду сокровищ. Горячий язык скользнул по розовым соскам, и Элинор откликнулась на его прикосновение.
Стянув с его широких плеч дублет и рубашку, Элинор принялась за рейтузы, любуясь его тонкой талией, плоским животом и мускулистыми бедрами. Не удержавшись, она игриво лизнула его в пупок. Джордан содрогнулся и обхватил ее голову, вытаскивая жемчужные заколки из золотистых волос.
– Колдунья. По-моему, вся эта история с твоим пребыванием в монастыре – сплошные выдумки.
Элинор рассмеялась в восторге от того, как его сильное тело реагирует на ее прикосновения. Ее язык медленно скользил по его животу, спускаясь все ниже. Дрожа от возбуждения, Джордан со стоном прижал к себе ее голову, призывая положить конец его мучениям.
– Проклятие, Элинор, ты хочешь довести меня до сердечного приступа?
– Я всего лишь испытываю на тебе то, чему научилась у тебя. Иногда ты так медлителен, что доводишь меня до исступления. И я плачу тебе тем же. Теперь ты видишь, какая я хорошая ученица?
– Да уж, схватываешь все на лету, – хрипло выдохнул Джордан и стиснул зубы, когда ее язык наконец добрался до цели.
– Ах, если бы это никогда не кончалось! Страстные слова Джордана наполнили Элинор гордостью.
– Я достаточно ублажила вас, сэр Джордан. Теперь ваша очередь, – прошептала молодая женщина, прижав его ладони к своей груди.
– Нет, твои ласки так восхитительны, что я готов лежать без движения до самого рассвета.
– Плут! – Она игриво ткнула его кулаком в живот. – Посмотрим, что ты сейчас запоешь.
Передвинувшись ниже, она пустила в ход зубы. Неожиданное нападение мигом вывело Джордана из состояния блаженной расслабленности.
– Ах, шалунья! – Он схватил ее за волосы. – Тебе надоели нежности, да?
Он привлек ее к себе, его горячий язык разжал ей губы, руки жадно ласкали каждую частичку ее тела.
– Все, Джордан, ты доказал, что ты несравненный любовник. Но прошу тебя, хватит! Люби меня, заставь пламенеть от страсти, – взмолилась она.
– Никогда не думал, что ты способна так мило просить, – хмыкнул Джордан, но его хриплый голос дрожал. – Ладно, пора скрепить наши обеты.
Тело Элинор налилось томительной тяжестью, когда Джордан приник к ее губам в страстном поцелуе. Она отчаянно льнула к нему, стремясь стать с ним единым целым, единой плотью, единым дыханием, единым сердцем.
– О, Джордан, я люблю тебя больше жизни!
– Без тебя, Элинор, я просто не мыслю своего существования. И так будет всегда.
Дрожа и задыхаясь, они устремились к завершению, забыв обо всем на свете. Их подхватила мощная волна и вознесла на самый гребень, а потом медленно опустила в теплый сумрак, где не было ни боли, ни одиночества – только любовь.
Глава 9
Элинор нервно кусала губы, слыша крики принцессы. В соответствии с обычаем в комнату роженицы набилось множество знатных господ, хотя принц Эдуард – из уважения к супруге – постарался свести число присутствующих к минимуму. Как наследник английского престола, он нуждался в свидетелях, готовых поклясться, что ребенок вышел из чрева его жены.
Роды затянулись. По лицу принцессы, корчившейся от боли под парчовым покрывалом, струился пот, огромный живот тяжело вздымался от чрезмерных потуг. У постели, похожая на огромную ворону, суетилась облаченная в черные одежды повитуха. Сунув руку под одеяло, она довольно закудахтала, из чего следовало, что события развиваются в нужном направлении.
Не прошло и четверти часа, как младенец громким криком возвестил всех о своем появлении на свет.
– Сын! Хвала Господу!
Присутствующие разразились ликующими возгласами, подхваченными в приемной, где толпились ожидавшие известий придворные.
Элинор и остальные фрейлины тем временем постарались придать своей госпоже презентабельный вид. Умыли ее бледное лицо, пригладили влажные от пота волосы, сменили залитые кровью простыни и поднесли к ее губам разбавленное вино.
В отличие от большинства новорожденных, красных и сморщенных, у крохотного принца была гладкая бледная кожа, тонкие черты лица и длинное худенькое тельце. Некоторые придворные, выражая свое восхищение младенцем, втайне сомневались, что он задержится на этом свете.
Какой же он слабенький, сокрушался его воинственный отец. Впрочем, кто знает, каким он будет, когда вырастет. Бывает, что и хилый побег может превратиться в могучий дуб.
– Все хорошо, жена. Ты родила здорового сына, – сказал Эдуард, запечатлев на осунувшемся лице Иоанны благодарный поцелуй. – А теперь отдыхай. Тебе нужно восстановить силы.
Принцесса устало улыбнулась. Она не видела ребенка, но, взглянув на мужа, поняла, что ребенок родился нормальным и соответствует своему высокому происхождению. Господь услышал ее молитвы.
Новорожденный принц, названный Ричардом в честь своего великого предка, Ричарда Львиное Сердце, появился на свет в знаменательную ночь, двенадцатую от Рождества Христова, в праздник Крещения, 6 января 1367 года.
Позже, в тот же день, к королевской спальне приблизилась пышная процессия, облаченная в шелка и бархат, меха и драгоценности. Эдуард, наследник английского престола, король Педро, смещенный с трона Кастилии, Хайме, король Майорки, и Карл Наваррский пришли поклониться младенцу. Роскошно одетые, с коронами на головах, они несли богатые дары. Это театрализованное действо, воспроизводившее явление волхвов к младенцу Иисусу, произвело большое впечатление на придворных и уверило всех, что юному Ричарду уготована великая судьба.
Все сомнения исчезли в свете столь благоприятного предзнаменования. Ибо ребенок, родившийся в день Крещения в присутствии трех королей, не мог не представлять собой значительной фигуры. Хотя ни Педро Кастильский, ни король Хайме ни Карл Наваррский не пользовались особым влиянием, все они были царственными особами. Какое еще знамение требовалось маленькому Ричарду?
Роды дались Иоанне нелегко – сказывался возраст, – и она долго не вставала с постели. Элинор радовалась, что принцесса не спешит окунуться в круговерть придворной жизни, поскольку каждый проведенный здесь день оттягивал ее бракосочетание с лордом Гастингсом.
Спустя несколько дней после рождения сына принц Уэльский собрался в путь. Хмурым зимним утром, когда небо заволокло свинцовыми тучами, а Гаронна покрылась белой пеной, Джордан пришел проститься. Стоя у окна, Элинор смотрела на серые воды Бискайского залива. Крохотная комнатушка не отапливалась, и даже плащ на меху не спасал от стужи, притаившейся в древних стенах.
– Элинор, дорогая, пора прощаться, – произнес после долгого молчания Джордан, положив загорелую руку на каменный подоконник.
– Ты скоро вернешься?
– На все воля Божья.
От смирения, прозвучавшего в его голосе, сердце Элинор болезненно сжалось. Куда делись неколебимая вера Джордана в самого себя и его самонадеянность?
Она подняла на него полные слез глаза. Совсем не так представлялась ей сцена прощания: не было ни поцелуев, ни заверений в вечной любви. Джордан пришел в воинских доспехах. В свете зимнего дня глаза его казались особенно светлыми, в уголках губ пролегли суровые складки.
– Пресвятая Дева, и это все, что ты можешь сказать? Уж не за смертью ли ты собрался?
Джордан натянуто улыбнулся, но глаза его оставались печальными.
– Разлука с тобой – уже смерть, Элинор.
У нее перехватило дыхание – столько искренности было в его словах.
– Возвращайся, любовь моя, – вымолвила она, глядя на него сквозь пелену слез. – Без тебя мне не жить.
– А мне без тебя.
Он смотрел на нее, упиваясь прелестью ее лица, мягкими изгибами тела, влажной голубизной глаз и золотом волос. Проживи он хоть тысячу жизней, никогда ему не встретить никого, кто сравнился бы красотой с его Элинор. Хотя была ли она когда-нибудь по-настоящему его?
Потянув за тонкую золотую цепочку на ее шее, Джордан извлек наружу свой подарок и прижался губами к перстню, еще хранившему тепло ее груди.
– Ах, если бы я мог оказаться на его месте!
– Джордан, бессмысленно умолять тебя остаться. Ради Бога, береги себя. Не рискуй понапрасну.
– Дорогая!
Он порывисто привлек ее к себе, чувствуя, как взволнованно бьется ее сердце. Как же он жаждал завладеть этим хрупким созданием и удержать навечно в своей ладони!
Их губы слились. Элинор прильнула к нему, не ощущая холода кольчуги, забыв обо всем, кроме одного: ее любимый отправляется на войну. В королевских апартаментах хлопали двери, лаяли псы, во дворе ржали и били копытами лошади. Когда влюбленные наконец оторвались друг от друга, Джордан еще долго смотрел Элинор в глаза. В его взгляде светилась любовь.
Элинор била дрожь, и она изо всех сил сдерживала слезы.
– До свидания, любовь моя. Я буду ждать тебя, – тихо произнесла она, судорожно сглотнув.
Джордан в последний раз прижал ее к себе и решительно шагнул к двери. Но прежде чем переступить порог, оглянулся. Этим утром Элинор казалась особенно хрупкой в облегающем платье из серого шелка и лилового бархата. Бледный зимний свет, струившийся через окно, образовал вокруг ее золотистой головки сияющий ореол.
– До свидания, Элинор, – сказал он и вышел.
Когда шаги Джордана затихли, Элинор вернулась к окну. В сумрачном небе кружили чайки, оглашая воздух резкими криками. Во дворе толпились вооруженные мужчины, оруженосцы седлали лошадей, слуги грузили сундуки на повозки. Элинор не решилась спуститься вниз, опасаясь потерять контроль над собой. По всеобщему убеждению, Джордан был всего лишь ее кавалером в рождественскую ночь, да и то по шутливому приказу принцессы, и любое проявление эмоций по поводу его отъезда вызвало бы недоумение. Даже с благословения Иоанны они не могли выставлять напоказ свои чувства. Слишком много было вокруг любопытных глаз и ушей, слишком много недоброжелателей, готовых подхватить любую сплетню. А Элинор была несвободна в своем выборе.
Высунувшись из узкого окна, она наблюдала за Джорданом. Он шел через двор, ведя в поводу громадного боевого коня, которого в шутку назвал Дьяволом – в честь испанского короля, чей трон собирался спасать. Педро Кастильский был смугл до черноты и на редкость некрасив, с маленькими, близко посаженными глазками и толстым крючковатым носом. Поговаривали, что за свою жестокость он получил прозвище Дьявол.
Элинор улыбнулась, вспомнив, как Джордан рассказал ей, откуда у коня столь необычное имя. В тот день он подарил ей красивую белую кобылу с зеленым бархатным седлом, украшенным звонкими бубенчиками. Когда она попыталась отказаться, он рассердился, не желая слушать ее уговоры экономить деньги и не тратиться на подарки. Очаровательная кобылка была теперь самым дорогим достоянием Элинор, куда более ценным, чем кольцо с кроваво-красным камнем. Связь перстня с испанским королем вызывала у девушки дурные предчувствия.
– Донья Элинор.
Обернувшись, Элинор увидела в дверях Родриго Диаса.
– Дон Родриго, вы застали меня врасплох, – вымолвила она, поспешно сморгнув слезы. – Вы тоже отбываете?
– Да, донья. Наступил день, которого мы так долго ждали. Могу ли я надеяться на ваше благословение?
Кастильский посланник прошел в комнату. Его смуглое лицо было необычайно серьезным, когда он, преклонив колено, поднял на нее выжидающий взгляд.
– Храни вас Бог, дон Родриго, – прошептала Элинор, коснувшись рукой его плеча.
– И вас, донья. Если судьбе будет угодно – а я уверен в этом, – мы еще встретимся.
Он поднялся и с поклоном вышел.
Проводив его взглядом, Элинор вернулась к окну. Отряд уже оседлал лошадей и строился в колонну. Принц Уэльский расхаживал среди своих рыцарей, улыбаясь и подбадривая их. Связанные со сборами волнения, казалось, вдохнули в него свежие силы.
Раздался сигнал, и лошади зацокали копытами по каменной брусчатке, когда первые всадники двинулись через арочный проход, который вел со двора.
Проезжая под ее окном, Джордан натянул поводья и поднял глаза. На короткое мгновение, показавшееся им вечностью, их взгляды встретились. Затем Джордан пришпорил коня и рванулся вперед. Ах, если бы она была юношей и могла отправиться вместе с ним!
Джордан и его воины давно скрылись под каменной аркой, а Элинор все еще стояла у окна. Горе ее было так велико, что, казалось, сердце вот-вот разорвется. В полном изнеможении Элинор прислонилась головой к холодной стене и разрыдалась.
Случилось так, что ее обнаружил не кто-нибудь, а сама принцесса Иоанна, впервые поднявшаяся на ноги после родов. Горестные всхлипывания, доносившиеся из комнатки, где фрейлины обычно отдыхали от дворцовой суеты, привлекли ее внимание.
– Элинор! Ты плачешь?
Элинор быстро обернулась. Ослабевшая и бледная, принцесса опиралась на дверную ручку.
– Ваше высочество! Вам не следовало вставать! Позвольте мне проводить вас в постель! – воскликнула девушка, лихорадочно вытирая мокрые щеки.
– Да, мне лучше лечь, – согласилась принцесса, позволив Элинор поддержать себя. – Почему ты плакала?
– Наши мужчины отправляются на войну. Разве это не достаточная причина для слез? – ответила Элинор, обхватив рукой объемистую талию Иоанны.
Несколько взъерошенных фрейлин кинулись ей на помощь. Вместе они уложили принцессу в постель.
Отмахнувшись от суетившихся вокруг женщин, Иоанна велела им уйти, оставив только Элинор.
– Ты можешь кого угодно обмануть своей бойкой ложью. Признавайся, ведь это сэр Джордан – единственная причина твоих слез?
Элинор подавленно кивнула:
– Да, ваше высочество.
– Ты влюблена в него?
– Да… и, что самое ужасное, теперь, когда вы разрешились младенцем, я должна… – Элинор снова заплакала.
– Ты не вернешься в Англию, пока я не разрешу. Только я могу отпустить тебя. А за неимением четких указаний твоего отца… – Иоанна развела руками.
Впервые Элинор засомневалась, что правильно поняла принцессу.
– Вы не отпустите меня, пока он не потребует? – прошептала она с внезапно вспыхнувшей надеждой. – Несмотря на то что я больше не нужна здесь?
– Кто сказал, что ты больше не нужна? Я пригласила тебя ко двору, чтобы доставить удовольствие друзьям и уплатить долги, и эти причины по-прежнему в силе. Глупышка, я вовсе не собираюсь сажать тебя на корабль и отправлять в Англию. Во всяком случае, без особых на то оснований. Даю тебе слово, Элинор.
Смеясь и плача от радости, Элинор настолько забылась, что обняла свою высокую покровительницу за шею. И тут же, опомнившись, устыдилась своей несдержанности.
– О, ваше высочество, прошу простить мою непочтительность!
– Ерунда. А теперь, дорогая, скажи няне, чтобы принесла малыша. Я не видела его целый день.
Следующие несколько дней Элинор прожила как в раю. Уверенная, что только приказ принцессы Иоанны заставит ее вернуться домой, она предвкушала недели, а то и месяцы беззаботной жизни в Бордо.
Радость бурлила в ее венах, когда она скакала по заросшему жесткой травой песчаному берегу. Принцесса отпустила ее на все утро, и, хотя пришлось взять с собой грума и служанку, впервые за долгое время Элинор чувствовала себя свободной. Ее изящная кобылка оказалась резвой и выносливой. И необыкновенно красивой! Голова ее была гордо поднята, хвост реял в воздухе, когда она неслась галопом через дюны, словно понимала, что принесена в дар любви.
Склонившись к шее лошади, Элинор поцеловала шелковистую шкуру. Сидя в зеленом бархатном седле, увешанном звонкими бубенчиками, она чувствовала себя принцессой Аквитании.
– Леди Элинор! Стойте!
Элинор не узнала голоса, но почему-то почувствовала тревогу. Она вдруг заметила, что погода испортилась. С залива подул холодный ветер, а небо заволокло низкими облаками, предвещавшими бурю.
– Леди Элинор!
Заслонив глаза от неяркого солнца, неожиданно выглянувшего из-за туч, Элинор увидела всадника. Коротко переговорив с грумом и служанкой, он поскакал к ней. Элинор судорожно сглотнула, гадая, не привез ли он послание, которого она так страшилась. Неужели отец требует ее домой?
– Леди Элинор! Клянусь Пресвятой Девой, за вами не так-то легко угнаться! – воскликнул мужчина, осадив коня. – Пэйн Гастингс к вашим услугам, миледи.
Сердце девушки отчаянно заколотилось. Сделав над собой усилие, она учтиво спросила:
– Чему обязана такой честью, сэр Пэйн?
Он улыбнулся и снял с головы украшенную черным пером шляпу.
– Кто бы мог подумать! Вы та самая красавица с Саттонского турнира. Клянусь Богом, мой отец – самый счастливый человек во всем христианском мире.
Когда он спешился, Элинор заметила, что его левая рука на перевязи. Впрочем, это не помешало ему ловко соскочить с коня и предложить ей помощь.
– Зачем, сэр Пэйн? Разве мы не можем поговорить в седле? – Сердце ее сжалось, когда глаза встретились с его светло-карими глазами. В его хищном взгляде было что-то звериное.
Он пожал плечами, насмешливо поглядывая на нее.
– Я всего лишь хотел познакомиться с вами и проводить во дворец. Мы могли бы немного прогуляться… Впрочем, как вам будет угодно, леди Элинор.
Он подошел к своей лошади и забрался в седло.
– Как видите, я ранен. Не повезло на последнем турнире. Однако я не оставляю надежды через пару недель последовать за войском.
Элинор молча ехала рядом, не вникая в его слова. Что ему нужно? Время, проведенное при дворе, не прошло для нее даром. Раньше она непременно задала бы мучивший ее вопрос, но теперь ждала, зная, что рано или поздно он раскроет свои намерения.
