Текст книги "Голубоглазая богиня"
Автор книги: Памела Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
4
Несколько дней прошли без происшествий. Совместная жизнь двух молодых людей, волей случая неожиданно сведенных в одну комнату размером в сто квадратных футов с двумя окнами, постепенно налаживалась и входила в размеренную колею. Они находились в обществе друг друга по семнадцать-восемнадцать часов в сутки, но не тяготились этим, выработав определенные правила общежития.
Ежевечерний отъезд Бэбс позволял Гарри спокойно приготовиться ко сну и устроиться на ночь задолго до ее возвращения. Хотя, по правде говоря, он целые дни пока проводил в постели, погруженный в дремоту, давая отдых измученному, истерзанному телу. Что определенно приносило плоды, ибо на пятый день он предложил Бэбс отправиться в бар выпить по стакану чего-нибудь холодненького, а потом немного прокатиться по городку.
– Я просто одурел от валяния в четырех стенах, – почти жалобно произнес он. – Ты хоть в магазин выходишь да на работу, а я…
– Ну, если честно, то мне тоже надоело сидеть взаперти, – призналась девушка. – Но пока мне это кажется благоразумным. Чего зря светиться? Достаточно того, что я выставляю себя напоказ в этом заведении.
– Да, и это тоже, – буркнул Гарри.
– Что «тоже»?
– Это тоже сводит меня с ума. Что ты вынуждена зарабатывать деньги, а я просто как альфонс какой-то…
– Не дури, Гарри, – перебила его Бэбс. – Мы с тобой сейчас товарищи по несчастью… – Она замолчала на несколько секунд, что-то обдумывая, потом взглянула на него и улыбнулась. – Да нет, мы с тобой просто товарищи, верно ведь?
– Просто товарищ не сидит на шее у другого, – ворчливо заметил Гарри, хотя ее заявление было ему крайне приятно. – Между прочим, Бэбс, все хочу у тебя спросить, да неловко как-то задавать всякие личные вопросы… Но раз уж мы товарищи, то… можно?
– Валяй!
– Бэбс – твое настоящее имя?
– Бэбс – уменьшительное от Барбары. И все же лучше, чем Бэби. Брр… – Она передернула плечами. – Ненавижу, когда кого-то называют Бэби. В этом столько мужской снисходительности…
– Барбара, – повторил он, звучно прокатив два р по языку. – Да, конечно. Но мне почему-то кажется, что это не может быть твоим настоящим именем, скорее псевдоним, да?
Она кинула на него быстрый, но внимательный взгляд.
– Почему ты так говоришь?
– Ну… не знаю. Барбара, Барбара… Что-то есть в нем варварское… А в тебе нет, совсем. Глупо, конечно, но, если бы у меня была дочь, я бы никогда не назвал ее так. Особенно если такая красавица, как ты…
– Ладно-ладно, убедил, – засмеялась Бэбс. – Признаюсь, ты угадал. Это действительно мое рабочее имя. Сценический псевдоним, так сказать. Знаешь, я где-то читала, что у индейцев есть поверье: если человек знает твое истинное имя, то ему проще простого причинить тебе вред. Любой шаман легко может навести порчу или как там это называется. Поэтому у них два имени – одно настоящее, известное только тому, кто его дал, типа нашего крестного отца, а другое вымышленное – для повседневной жизни. Что-то в этом есть, как ты считаешь, а?
Гарри задумчиво посмотрел на нее.
– Да, пожалуй, – согласился он. – Что ж, в таком случае, думаю, не стоит задавать тебе лишних вопросов.
– Каких, к примеру? – с едва уловимой ноткой кокетства поинтересовалась она.
– К примеру, как же все-таки тебя зовут на самом деле?
– Ага! – воскликнула девушка. – Значит, ты полагаешь, что я могу заподозрить тебя в способности отправиться к шаману и наложить на меня страшное проклятие?
– Нет, но…
– Гарри, послушай меня, – тихо, но проникновенно произнесла она. – Я не из тех людей, что с легкостью бросаются такими словами, как «товарищ». И раз я так тебя назвала, то это предполагает определенную степень доверия между нами. Ну, по крайней мере, с моей стороны. Ведь это моя оценка наших отношений. Но ты, возможно, считаешь иначе? – Заметив, что Гарри открыл рот, явно намереваясь возразить, она подняла руку и продолжила: – Хорошо, верю, не будем обмениваться сентиментальными признаниями. Меня зовут Лесли. Коротко – Лес. Ничего романтичного, но так уж мама с папой придумали. – Лесли улыбнулась, но нечто, промелькнувшее в ее глазах, подсказало Гарри, что осведомляться о ее родителях не стоит. Рано пока.
Он приподнялся на локте и полунасмешливо протянул ей руку.
– Приятно познакомиться, Лесли. А я Гарри, по-прежнему Гарри.
Она весело засмеялась и вложила свою маленькую руку в его ладонь, где та практически утонула.
– И мне тоже приятно, Гарри. Но, если хочешь, можешь звать меня Бэбс.
– Ну уж нет. Я воспользуюсь своей привилегией товарища. Так как насчет моего предложения? По поводу бара, я имею в виду.
Бэбс, вернее, Лесли окинула его оценивающим взглядом.
– Ну, не знаю… – протянула она.
– Что, у нас совсем плохо с деньгами? – обеспокоенно спросил он.
– Нет-нет, – поспешно заверила она. – С этим как раз неплохо. Но… а что тот старик доктор говорил? Сколько тебе надо лежать?
– Понятия не имею. Но, насколько мне известно, трещины в ребрах не требуют ничего подобного.
– Может, и нет, а может, и да. Кроме того, ты бы посмотрел на свою спину… Брр… – Она передернула плечами.
– Что, жутко?
– Разве ты сам не чувствуешь?
– Чувствую, конечно. Но все же пора начинать подниматься. Ну сколько можно бездельничать, прикидываясь больным?
– Прикидываясь?! – возмутилась Лесли. – Да после таких побоев другой бы без сознания валялся дня три, а ты…
– А я и так валяюсь, причем уже пять. И все время сплю.
– Значит, так организм требует.
– Ну и ладно. А теперь он требует разминки. Так что если у тебя нет возражений финансового характера, то давай собираться.
Лесли с легкостью уступила. Во-первых, потому что чувствовала: Гарри прав. А во-вторых, ей и самой осточертели эти четыре стены.
– В конце концов, ты мужчина, тебе и решать, – заявила она. – Только давай я сначала поплотнее перебинтую тебя…
Они вышли на раскаленную улицу, с трудом втянули то, что в южном городе должно сходить за воздух, а именно запах полурасплавленного асфальта, и на максимально возможной для старика «доджа» скорости направились в сторону ближайшего бара.
Полутемное помещение с плотно закрытыми ставнями, надежно отражающими яростные атаки солнца, было восхитительно прохладным. Очевидно, этим и объяснялся наплыв клиентов в середине дня, когда нормальным людям полагается находиться на работе.
Они взяли бутылку пива для Гарри и бокал белого вина для Лесли. Сели за столик в самом углу и потягивали ледяную жидкость, лениво перекидываясь ничего не значащими фразами.
– А ведь не случись того, что случилось, – неожиданно заявил Гарри, – я бы сейчас торчал в редакции, изнемогал от скуки и ждал наступления шести часов.
– От скуки? – удивилась Лесли. – А мне всегда казалось, что у журналистов очень интересная работа.
– Угу, у настоящих, наверное, так оно и есть. Но я, увы, не стал таким.
– Почему?
Ты ведь была в Эль-Дентро, так что сама видела. Какая там журналистика? Захудалый городок, такая же газетенка, полное отсутствие каких бы то ни было событий. Тухлятина. Если бы я не уехал, то писал бы о нашем происшествии ближайшие три месяца. Да-да, не меньше.
– А как ты в Эль-Дентро оказался? – с любопытством спросила Лесли. – Ведь ты же не всю жизнь там провел…
– Нет. Я окончил факультет журналистики в Лос-Анджелесе.
– Ого!
– Да.
Короткое словцо было произнесено с такой интонацией, что девушка сразу поняла: больше задавать вопросов не стоит. Она замолчала – на время, потому что любопытство, свойственное всему женскому полу, вскоре одержало верх над чуткостью и благоразумием.
– А потом что?
– Потом?
Гарри тяжело вздохнул. Ему совсем не хотелось не только говорить, но даже вспоминать о том, что было потом. И хотя боль давно ушла, сменившись тупым безразличием, но тема эта казалась ему слишком личной для обсуждения с посторонними, тем более с молодой девушкой. Поэтому он сказал:
– Не будем об этом. Просто потом я оказался в Эль-Дентро и устроился в «Вестник», вот и… – Закончить фразу ему не удалось.
– Эй, парень, классная у тебя подружка!
Сильный удар по спине едва не свалил его на пол. Гарри стиснул зубы, чтобы не заорать от боли, и обернулся. Перед ним, пошатываясь, стоял верзила с пивным брюхом, буквально выливающимся из штанов.
– А выплясывает как! Задницей так и вертит, так и крутит! – ухмыляясь, продолжил тот. – Я каждый вечер хожу на нее поглазеть. Ух, ножищи какие. А сиськи… – Он даже застонал. – Да чтобы с такой переспать, я бы трех лет жизни не пожалел, клянусь! Повезло тебе, мужик, ох как повезло! Мне бы такую житуху, как у тебя. Настоящий капитал, а не баба. Ночью вкалывает, днем тебя развлекает…
Для Гарри это был удар ниже пояса. И он не выдержал его. Просто не смог. Схватил пустую пивную бутылку и изо всех сил врезал по усмехающейся роже. Верзила зашатался, плюхнулся на пол, схватился обеими руками за лицо и после ошеломленно уставился на свои окровавленные ладони.
В баре на мгновение воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь негромким гудением кондиционера. Первой пришла в себя Лесли. Она вскочила, схватила Гарри за руку, выволокла его наружу, втолкнула в раскаленный автомобиль и запустила двигатель. Они промчались по затихшим послеполуденным улицам и вскоре оказались возле мотеля.
– Сиди здесь! – приказала Лесли и выскочила из машины, даже не заглушив мотора.
Предупреждение было излишним. Гарри, даже если бы и хотел, не смог бы сейчас пошевелить и пальцем. И от боли, растекшейся по всему телу после умопомрачительного удара, и от изумления собственным поступком. Она вернулась через пару минут, нагруженная двумя сумками, бросила их на заднее сиденье, уселась на руль и рванула с места.
Первые полчаса они молчали. «Додж» пожирал мили, словно голодная собака колбасу, унося их все дальше и дальше от места происшествия.
– Что это на тебя нашло, а, Гарри? – ледяным тоном выговорила Лесли, не отводя напряженного взгляда от дороги. – Ты ведь убить его мог, понимаешь? Убить!
Он что было сил стиснул зубы, чтобы не застонать от боли, и выдавил:
– Но не убил же. Хотя этот подонок и заслуживал, чтобы его убили.
Лесли кинула на него острый, как кинжал, взгляд.
– Это чем же, позволь поинтересоваться? Тем, что про меня сказал? Или про тебя?
– Неважно, – буркнул Гарри.
– Нет, дорогой, очень важно. Потому что нам снова пришлось рвать когти. И спасибо, если нас не будет теперь полиция разыскивать. Мы могли жить в этом номере еще два дня. Эти деньги потеряны. Я могла спокойно работать. Эти деньги тоже потеряны. Надо учиться держать себя в руках, Гарри. Ты мужчина, а не слабонервная девица какая-то. Так что изволь вести себя, как подобает разумному человеческому существу.
– Легко тебе говорить…
– Нет, не легко. Я все готова понять, но…
Правое колесо попало на незамеченный Лесли камень, машину тряхнуло, и Гарри невольно застонал. Она тут же затормозила и повернулась к нему, впервые заметив, насколько он бледен.
– Господи, Гарри, что же ты молчал? Он же, наверное, тебе все отбил? Тебе надо лечь, немедленно!
Он с трудом поднял руку, пытаясь возразить, но тут же бессильно уронил ее обратно на колени. Лесли не стала ничего больше обсуждать, а вылезла, откинула сиденье и осторожно опустила на него Гарри, подложив вниз подушку.
– Вот так, вот так, и не двигайся. Все будет хорошо. Я поеду потихоньку, чтобы не трясло, и…
– Слушай, хватит нянчиться со мной как с младенцем! – рявкнул он и потерял сознание, дав ей возможность устроить его как можно удобнее без боязни причинить боль.
– Тоже мне взрослый, – пробормотала Лесли, но не раздраженно, а с почти нежными нотками в голосе, и вернулась на водительское место.
Она немного подумала, достала карту и приняла решение двинуться на север. Хватит этой невыносимой жары, пыли и приступов бессмысленного насилия, вполне, впрочем, понятных в такой нечеловеческой обстановке.
Состояние дороги быстро улучшалось, и вскоре уже «додж» выехал на совершенно гладкий асфальт, очевидно совсем недавно положенный. Лесли мысленно ужаснулась, представив, каково же было людям работать в таком пекле.
Машина, несмотря на изношенные амортизаторы, бежала вперед легко и плавно, словно мягкими лапками перебирала. Гарри скоро очнулся и попытался сесть, но Лесли помешала ему.
– Лежи спокойно. Пить хочешь?
– Угу. А что, есть?
– Нет. Остановлюсь на ближайшей заправке.
– Жарко-то как, – выдохнул он. – Я лучше сяду. Хоть продувать будет.
– Потерпи чуть-чуть. Еще три-четыре мили, не больше.
Они сделали привал на десять минут. Лесли залила полный бак, заглянула тут же в магазинчик и принесла по две бутылки кока-колы и пачку влажных салфеток.
– Вот, оботрись, будет легче. Как ты?
– Если честно, то неважно, – признался Гарри. – Внутри все болит.
– Подонок, – прошипела Лесли.
У него будто бы что-то оборвалось под сердцем. Ну естественно, а как еще она может о нем отзываться, когда он до сегодняшнего дня не принес ей ничего, кроме неприятностей.
– Ты оставишь меня в ближайшем мотеле, а сама поедешь дальше, – тихо и ровно произнес он. – Возьмешь машину…
Лесли не дала ему закончить. Она наклонилась и внезапно поцеловала его прямо в губы долгим и нежным поцелуем. Таким нежным, что у него дыхание занялось. А когда отстранилась, то сказала:
– Мне стыдно за тебя, Гарри Джодди. Как ты мог подумать, что я это о тебе так сказала? Или что я брошу тебя на произвол судьбы?
Он смотрел на нее полными изумления глазами, не понимая, не веря, не смея верить…
– Лесли…
Не придавай слишком большого значения тому, что не заслуживает его. Просто мне показалось, что это самый простой и быстрый способ заставить тебя очнуться. Ну как, готов продолжать путь?
Гарри лишь молча махнул головой, так и не обретя дара связной речи, утраченного во время поцелуя. Да даже если бы он и мог говорить, то не стал бы. Любые слова только помешали бы сохранить то удивительное, неповторимое чувство, что охватило его во время простого соприкосновения двух пар губ. Он еще никогда не испытывал ничего подобного, никогда! Даже во время своей сумасшедшей влюбленности в Дженни. Даже тогда…
Он покосился на Лесли. Неужели для нее это действительно ничего не значило? Она сидела, держа руль обеими руками, и невозмутимо глядела на дорогу прямо перед собой.
Да, похоже, так оно и есть, с невыносимой грустью подумал Гарри и тут заметил промелькнувшую на ее губах улыбку – немного насмешливую, немного мечтательную, немного задумчивую…
И он тоже улыбнулся и закрыл глаза, стремясь во что бы то ни стало сберечь, не расплескав ни капли, нежданное, но от этого не менее драгоценное сокровище.
5
Лесли не меньше Гарри была удивлена, да нет, потрясена своим поступком. Как могла она настолько забыться и потерять самообладание, чтобы буквально кинуться на шею этому, по сути дела, чужому мужчине?
Чужому?!
Да, чужому, но…
Вот именно «но»! Этот якобы чужой тебе мужчина дважды без колебаний кинулся на защиту твоей чести, напомнил внутренний голос. Не задумываясь ни на секунду о последствиях, не размышляя о том, выйдет ли победителем…
О да, пора признать, что Гарри произвел на нее впечатление. Несмотря даже на то, что в результате ей приходится вот уже который день заботиться о нем как о беспомощном младенце.
За пять-шесть суток, что они провели вместе, ее чувства к нему пережили перемены если и не круто-радикальные, то все же значительные. Поначалу она была буквально взбешена его вмешательством в ее столкновение с Грязным Тедди, потом гнев отступил, сменившись раздражением от его непрерывного брюзжания и нежелания внять голосу разума.
Но уже буквально на следующий день, когда избитый Гарри отсыпался в номере, она вдруг ощутила, что раздражение ее значительно уменьшилось, уступив место чувству искренней благодарности. Да-да, именно благодарности. За то, что он отнесся к ней не как к красивой игрушке, служащей исключительно для мужского развлечения, а как к человеку, имеющему право на достоинство и уважение. За то время, что она самостоятельно зарабатывала себе на жизнь, Гарри оказался первым и пока единственным, понявшим и признавшим это.
А благодарность естественным образом довольно быстро преобразовалась в нежность. Материнскую или сестринскую… Впрочем, в последние два дня и это чувство подверглось серьезной трансформации, хотя Лесли не желала признаваться даже самой себе, какой именно.
И вот сейчас, пережив очередную моральную встряску, – потому что сцена в баре все же потрясла ее, несмотря на всю внешнюю браваду, – а потом вдруг поняв, что невзначай оброненным словом причинила Гарри боль, и придя от этого в ужас, она не сдержалась, уступила тому, что медленно росло в ней, и поцеловала его.
Внутри нее шла жаркая дискуссия с участием самых разных сторон ее характера о последствиях столь необдуманного шага.
А вдруг ему это было неприятно и тягостно? Может, ты его совсем не привлекаешь?
Даже не смешно. Он совершенно ошеломлен.
Еще бы. Только вот от счастья ли?
А что же во мне такого ужасного, чтобы ему было противно со мной целоваться?
Да то, что каждый встречный и поперечный готов схватить тебя за зад…
Но я-то не готова, чтобы меня хватали. И он отлично понимает это.
Да? С какой бы это стати? Он же говорил, что ему неприятно твое занятие. А ты…
А что я? Оно и мне неприятно. Но какова альтернатива?
Все, хватит! Все заткнитесь! Надоело обсасывать одно и то же! – рявкнул голос здравого смысла.
Да, а если от этого зависит его отношение?
Если зависит, то грош ему цена. На хрен тогда обращать на него внимание, если он ни черта не понимает?
Лесли решилась и осторожно покосилась в его сторону, желая понять, как же Гарри отнесся к ее неожиданной выходке. В первое мгновение она, испугавшись, деланно-легкомысленными фразами заставила его замолчать. С тех пор он не произнес ни слова. Ни единого. Неужели…
Но нет, выражение его лица тут же убедило ее в том, что Гарри далек от презрения или негодования. На нем было написано нечто, напоминающее блаженную улыбку то ли святого, то ли слабоумного, что, впрочем, почти одно и то же.
Лесли моментально успокоилась и, как ей всегда было свойственно, принялась думать о неотложных делах. Первым из которых, как ей казалось, была настоятельная необходимость показать Гарри врачу. Какое-то смутное внутреннее беспокойство подсказывало ей, что пока не следует забывать об осторожности, а поэтому и медицинскую помощь стоит искать по пути, а не там, где они остановятся на ночлег.
Благодарение Господу, ее опасения за здоровье Гарри оказались беспочвенными. Осмотревший его лекарь заявил, что больному необходимы сейчас только покой и усиленное питание для восстановления сил. Перевязку, сделанную утром, одобрил и посоветовал продолжать бинтовать грудную клетку еще неделю, а лучше дней десять.
– И естественно, рекомендую воздержаться на некоторое время от дальних увеселительных прогулок, – закончил он, с неодобрением заметив припаркованный рядом с его приемной непрезентабельный «додж» с калифорнийскими номерами.
– Спасибо, доктор, мы постараемся, – холодно ответила Лесли, помогая Гарри натянуть футболку. – Всего вам доброго.
Они продолжили путь к северу в комфортабельном молчании. Каждый думал о чем-то своем, и, судя по выражению их лиц, в высшей степени приятном.
Первым заговорил Гарри:
– Слушай, Лес, не обращай внимания на старого филина. Что он понимает? Я хочу сказать, что эти доктора, когда им нечего сказать, всегда рекомендуют покой. Надо же им как-то оправдывать свои гонорары. Мы можем ехать столько, сколько надо. Мне это никак не повредит. Какой у тебя план?
– Думаю, нам стоит придерживаться северо-восточного направления. Не знаю, как тебя, но меня немножко утомило это чудовищное пекло. К тому же там цивилизация, там большие города, там можно затеряться. Да и работу найти проще.
– Да, работу… – вздохнул Гарри. – Наверное, ты права. Только кто возьмет меня, неудачника из даже не второсортной, а пятьесортной газетенки…
– Ты не неудачник! – возмущенно перебила его Лесли, но он невозмутимо продолжил:
Не говори о том, чего не знаешь. Я самый настоящий неудачник. За последние пять лет я не написал ни строчки, стоящей чернил, потраченных на это.
– Ха! Ничего удивительного. О чем можно было писать в этом ужасном, занюханном Эль-Дентро?
– Если у человека есть что сказать миру, он скажет об этом, – твердо возразил Гарри.
– Правильно. Но о чем говорить в парализующей разум и чувства провинциальной атмосфере? И кому? Кроме того, такая жизнь засасывает. Так что, может, этот мерзавец Грязный сделал первое в жизни доброе дело – оказал тебе услугу.
Он изумленно посмотрел на нее. Такая мысль как-то не приходила ему в голову.
– А что? – пожала плечами Лесли, заметив его взгляд. – Уверенный в себе человек всегда сможет начать все заново, выбравшись из наезженной колеи.
О да, она была права, надо признать, совершенно права! Единственная сложность заключалась в том, что он как раз и не был уверен в себе. Дженни унесла с собой его уверенность, его твердость, его целеустремленность, оставив лишь полупустую оболочку, которую только по привычке продолжали называть Гарри Джодци.
Несколько лет он даже не задумывался о том, что принесет с собой новый день. Ему это было глубоко безразлично. Он каждое утро отклеивался от мокрой от пота простыни, натягивал джинсы и майку и отправлялся в ту конуру, что гордо именовалась редакцией «Вестника». Отсидев у телефона восемь-девять часов, поднимался и усилием оставшейся в его распоряжении воли вытаскивал себя на улицу и кое-как коротал несколько часов, прежде чем вернуться в темный и душный пенал, который считал своим жильем. Вернуться лишь затем, чтобы погрузиться в тяжелое забытье, отделяющее день сегодняшний от дня завтрашнего…
А ведь если поразмыслить трезво и здраво, почему, собственно говоря, он докатился до такого состояния? Неужели только потому, что женщина предпочла ему другого мужчину и ранила его гордость?
Гарри хмыкнул.
– Что? – немедленно откликнулась Лесли.
– Да нет, ничего. Просто… странные тебя идеи посещают, Лес. Получается, я спасибо должен сказать Грязному Тедди.
– Ну, это уж излишне, но…
– Давай поменяемся местами, – неожиданно предложил он.
– Это еще с какой стати? – удивилась Лесли.
– Я поведу.
– Твое дело сидеть тихо и…
– Нет. Я чувствую себя в силах сделать хоть самую малость для нас обоих. Так что…
Она покосилась на Гарри и впервые за время их знакомства увидела на его лице решимость. Значит, ее слова расшевелили-таки в нем то, что еще оставалось от его достоинства. И это настолько обрадовало ее, что Лесли без дальнейших возражений свернула на обочину и освободила водительское место.
Несмотря на твердое намерение внести лепту в их совместное предприятие, Гарри был слишком слаб, чтобы долго вести машину. Лесли прекрасно понимала это и примерно через час обратила его внимание на небольшой указатель.
– Взгляни, Гарри, по-моему, они предлагают лучшие цены из всех, что мы видели за сегодня. Давай там остановимся.
Он не стал спорить и тут же свернул и проделал последние полмили по тряскому гравию, после чего с невыносимым облегчением покинул машину. Внутри у него все болело, но зато душа ликовала.
Лесли оглядела их новое временное пристанище, потрогала матрасы, обследовала ванную и удовлетворенно заметила:
– Вполне прилично. И прохладно. Нам повезло.
– Угу, – отозвался Гарри и опустился на кровать.
– Я есть хочу. А ты?
– Да не отказался бы пожевать. Может, пиццу закажем? – предложил он.
– Закажем? – Лесли засмеялась. – Да кто же ее сюда повезет? Нет, сейчас я приму душ и быстренько скатаю в город.
– Почему ты? Я пое…
– Потому что мне надо позвонить Пату. Я обещала держать его в курсе, – перебила она.
– Я сам могу позвонить, – упрямо возразил Гарри.
– Безусловно. Но мне надо купить еще кое-какие дамские мелочи, и я предпочла бы сделать это самостоятельно, если не возражаешь, – моментально нашлась Лесли.
Она ясно видела, что сил у него совсем не осталось, но не хотела обижать его. И ее маленькая хитрость сработала – Гарри тут же прекратил сопротивление.
Когда она вернулась, он спал, но, услышав звук открывающейся двери, встрепенулся и приподнялся.
– Лес, это ты?
– Да. – Она бросила на пустую кровать два пакета с покупками, положила на стол необъятного размера плоскую коробку с пиццей и присела рядом с ним. – Как ты, Гарри? Хорошо себя чувствуешь? Отдохнул немного?
– Да, вполне.
– Отлично. Тогда сейчас поедим, потом часа три-четыре поспим и двинемся дальше.
– Почему? – Он попытался разглядеть ее лицо, но в сгущающихся сумерках сделать это было не так-то просто. – Что-нибудь случилось?
Лесли поколебалась, потом решила, что не стоит скрывать правду. Это только оскорбит его, ничего больше.
– Я говорила с Патом.
– Да, и что?
– Вчера какой-то парень был в заведении у Берта, долго смотрел, а потом во всеуслышание заявил, что «все эти коровы ни в какое сравнение не идут с милашкой, что вертит задом у Боба в Ногалесе». Сегодня утром Грязный Тедди отправил Стоннерта и еще двоих своих ребят в Ногалес. Они скоро будут там, Гарри, если еще не добрались. И через час-два узнают, что мы уехали.
Гарри вздохнул. Да, дела неважные… Он ощутил противное трепыхание в желудке, но попытался скрыть свою тревогу от девушки.
– Ну и что? – небрежно бросил он. – Они же не могут искать нас по всему штату.
– Нет, безусловно, не могут. Зато могут опросить ближайшие заправки и узнать, в какую сторону мы направились.
– Черт, Лесли, неужели мы теперь будем постоянно скрываться? Давай обратимся в полицию и…
– Погоди. Не спеши. Почему мы должны сдаваться?
– Мы сдались, когда пустились в бега, – возразил Гарри.
– В общем, ты, пожалуй, прав, хотя в тот момент мне так не казалось. Но зачем сейчас начинать геройствовать, если можно потихоньку ускользнуть?
– А если нас будут преследовать?
– Они же не ФБР. Ну, поспрашивают-поспрашивают в самых очевидных местах и бросят. Если мы сейчас свернем с основного шоссе, то легко затеряемся. Ну, давай, Гарри, пожалуйста, соглашайся! Не хочу я в полицию обращаться…
– Почему? – Он взял ее за плечи и заставил посмотреть ему в глаза. – Почему нет? У тебя… проблемы с законом?
Лесли рассмеялась и легко поцеловала его в нос.
– Нет. Конечно нет. Честно. Но есть некоторые причины, по которым мне не хочется обращаться за помощью, пока не будет крайней в том необходимости.
– Ты расскажешь мне о них?
Девушка посерьезнела, пожевала нижнюю губу, подумала.
– Да, но не сейчас. Попозже. Я обещаю тебе, что ничего криминального за мной не числится. Пожалуйста, поверь мне, Гарри. Я прошу тебя. Пожалуйста.
– Да. Да, конечно, – насколько мог твердо ответил Гарри, хотя не знал, что и думать.
Единственное, в чем он был абсолютно, совершенно, непоколебимо уверен, так это в том, что такие глаза лгать не могут.
– Не обижайся, хорошо? – попросила Лесли. – Мы с тобой так мало знакомы… Ты ведь тоже не готов рассказать мне все. Это же естественно…
Ну да, с горечью подумал Гарри, конечно, мы пока еще практически незнакомы. Что мне известно о ней, кроме того, что, как только я окончательно приду в себя, она перестанет чувствовать себя обязанной опекать меня и спокойно исчезнет? Ведь именно об этом и шла речь тогда, в самом начале, разве нет? А вслух он сказал:
– У меня была самая обычная, совершенно неинтересная жизнь. Школа, потом университет. Затем Эль-Дентро и редакция «Вестника». И вечная скука.
– И когда учился, тоже скучно было? И почему ты выбрал журналистику? Это у тебя наследственное или сам захотел? А как ты из Лос-Анджелеса попал в ту дыру?
Лесли буквально засыпала его вопросами. И Гарри понял, что действительно пока не готов отвечать.
Он попытался незаметно сменить тему, но сделал это так неловко, что она сразу поняла и, чуть усмехнувшись, заметила:
– Вот видишь, я все же была права. – Лесли поднялась, включила свет, рассеяв атмосферу напряженной недосказанности, и открыла привезенную коробку. – Ух, как пахнет! Обожаю пиццу! Давай поднимайся, пока совсем не остыло. Пиво будешь? Я купила, только не знаю, устроит ли тебя такое. Я в нем не очень-то разбираюсь…
– А почему покупаешь? Зачем деньги переводишь, раз сама не пьешь?
– Но тебе же нравится. – Она пожала плечами. – Не вижу пока необходимости экономить по мелочам. У нас не настолько тяжелое положение…
– Что ж, с удовольствием. А ты что пьешь?
Лесли мотнула головой в сторону большого пластикового пакета.
– Сок. Апельсиновый с мякотью. Хочешь?
– Нет, спасибо.
Они быстро поели, перекидываясь ничего не значащими словами, и Лесли поднялась.
– Я в душ. Поставь, пожалуйста, будильник на половину третьего.
– Я поспал до твоего прихода, так что поведу первым, идет?
Лесли взглянула на него со странным выражением лица, словно хотела о чем-то спросить, но боялась, кивнула, вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Закрыла, но не заперла…
Гарри собрал то, что осталось от их ужина, выкинул в корзину, осмотрел комнату, снял покрывало с той кровати, что предназначалась для Лесли, и нежно, почти любовно разгладил подушку. Потом выключил свет, вернулся на свою кровать и лег, напряженно вслушиваясь в доносящиеся из ванной звуки. Он вдруг осознал, что она впервые оставила дверь незапертой.
Случайно или…
Эта мысль не давала ему покоя, и Гарри ворочался с боку на бок.
Случайно или…
Ты что, спятил, что ли? – возмутился голос здравого смысла. С какой стати такая девушка… Да что там девушка, не девушка, а богиня оставит дверь открытой? Думаешь, она ждет тебя там? Чтобы ты ей спинку потер? Даже не мечтай, Гарри, жалкий неудачник. Она устала, снова проведя почти целый день в дороге, да еще на жаре, причем опять-таки по твоей вине. Да-да, именно по твоей! А потом еще занималась вашими общими делами, пока ты соизволил отдыхать. Утомился, бедняжка… Перетрудился…
Он снова вздохнул, опять перевернулся, накрыл голову подушкой и приказал своему ироничному собеседнику заткнуться.
А Лесли тем временем стояла под тугими струями горячей воды и тоже прислушивалась, не менее напряженно. Войдет или нет? Решится или побоится? Или даже и не подумает?
С ума сойти! Десятки, сотни мужчин за последние несколько недель выкладывали деньги, и немаленькие, чтобы только посмотреть на ее ноги и грудь, на то, как она бросает в зал клочок блестящей ткани, обливая презрением и их, и их сладострастное восхищение, и их похоть, и их вожделение, источником и целью которого было ее великолепное тело, а он…
Больше получаса простояла Лесли под душем, с минуты на минуту ожидая его появления и в то же время твердя себе, что он не такой, что он рыцарь, дважды кинувшийся на защиту ее чести. И когда наконец-то поняла, что смутным надеждам сбыться не суждено, закрыла воду и завернулась в огромное пушистое махровое полотенце и выглянула из ванной.
