Текст книги "Старомодная музыка"

Автор книги: Памела Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Памела Адамс
Старомодная музыка

Ждать осталось не менее четырех часов, а мне уже до того страшно, что руки трясутся. Под окном, выходящим на устье реки, у меня стоит столик, на нем – чай, а я все вглядываюсь вдаль, гляжу через мутную воду, за второй канал, тот, что поглубже, и различаю контуры острова Одинокого Дерева. И тут же отворачиваюсь. Надо постараться хоть что-то съесть. Когда настанет час, глупо будет потерять сознание – придется, чего доброго, ждать еще целый год.

Эти строки – подробный отчет о случившемся и о том, что, по-моему, вот-вот случится, – я пишу отчасти чтобы унять нервную дрожь, но главным образом ради тебя, Колик. Мне кажется, кроме тебя (и, конечно, Бетси), никому больше нет до меня дела, а я жестоко испытывала твое терпение. Но я-то поначалу не могла смириться с фактами, а потом меня все выслушивали только из вежливости, лишь бы ублажить. Даже ты, мой родной брат, единственный близкий человек, слушал меня именно так, хоть и делал для меня все возможное, спасибо тебе. В общем, эти записи я оставляю на столе в конверте с твоим адресом, а мистер Данкуорт отправит. Разумеется, если я не права и завтра по-прежнему буду здесь, то письмо сожгу. Коли удастся тебе отыскать человека, который всерьез изучает подобные явления, заручись его помощью; отныне для нас это – единственная надежда.

Как рано темнеет! Зажгу керосиновую лампу и запишу все с самого начала… а началось ровно год назад, день в день.

Когда мы с Фрезером приехали в Бентуотер, мистер Данкуорт – владелец большинства плавучих домов на реке – позволил нам разбить палатку рядом с тем плавучим домом, где у него что-то вроде кафе пополам с продуктовой лавкой. Помогая выгружать из машины туристское снаряжение, я угодила ногой в кротовую нору и растянула сухожилие. Местный врач перебинтовал мне ногу, дал болеутоляющее и посоветовал на несколько дней выкинуть из головы всякую мысль о туризме.

Я-то все равно хотела в поход, но Фрезер был против, вот мы и вернулись к мистеру Данкуорту и поделились с ним нашей неприятностью в надежде, что он сдаст нам один из своих домиков.

Приятно было сидеть там у него, на палубе, – под солнцем искрилось море, перекликались чайки. Но, как оказалось, все свои дома мистер Данкуорт успел уже сдать. Незанятым оказался только «Дарнли», пришвартованный в полумиле от нас, у земляного вала набережной; этот вал змеем вползал в широкое устье реки, защищая пойменные луга от мутных вод залива.

– А по правде-то говоря, именно на этой неделе мне бы вообще не хотелось сдавать «Дарнли», – заявил мистер Данкуорт. – Можете считать, что я рехнулся, но таково уж мое мнение.

Жена его, ставя на стол чашечки с кофе, туманно пробормотала:

– Сплошная чепуха. Одно суеверие, доложу я вам.

– Если мы снимем домик на плаву, моей жене не придется совершать утомительное путешествие, мистер Данкуорт. Дженни пока не в той форме, чтобы расхаживать. Мы вам были бы крайне признательны.

– Эх, это еще бабушка надвое сказала. Чудные дела творятся в том доме… д-да, Сэра, можешь смеяться сколько душе угодно, но, по чести, надо же предупредить молодежь.

Мы с Фрезером переглянулись. Запахло приключением.

– Какие же дела, мистер Данкуорт?

– Сплошная чепуха, – нетерпеливо повторила миссис Данкуорт. – Лет пять назад с «Дарнли» исчез один мужчина, только и всего. Но как знать, может, у него были свои причины, чтобы исчезнуть.

– Хорошо бы. Сэра, но здесь, ей-ей, кроется кое-что посерьезнее, и ты это знаешь. Во-первых, люди слышали музыку, которая неизвестно откуда взялась.

– Какую музыку? – полюбопытствовала я.

– «Рио-Рита», – торжественно ответил он. Для нас это было уж очень чересчур, и мы расхохотались. После этого мистер Данкуорт обиделся, рассказывать больше ничего не стал, а раздраженно сказал, что, коли мы хотим рискнуть, – дело наше, вот ключи, он же лично умывает руки.

Через полчаса мы переселились на «Дарнли». Эта переоборудованная баржа, ярко выкрашенная в желтое с черным, напоминала игрушечный ноев ковчег. Распаковавшись и попив чаю, мы уверовали, что нам, несмотря ни на что, предстоит отличный отдых. Ноге полегчало, и я надеялась, что наутро она совсем поправится.

Ближе к вечеру Фрезер вытащил на палубу парусиновые кресла и подложил груду подушечек мне под пострадавшую ногу (когда-то кто-то обозвал его «рыжим неуклюжим верзилой», на самом же деле он добрейший человек). Мы сидели в теплой мгле и потягивали коричневый эль, к которому он меня приохотил за три года супружества. Был отлив, и на ровных глинистых берегах обмелевшего устья сиял лунный свет; справа устье, сужаясь, терялось в лабиринте болот, слева же, ближе к гавани, мерцали далекие огоньки какой-то приморской деревушки. Все так мирно, тепло. Нам было очень хорошо.

Спустя примерно час внезапно похолодало, и мы услышали, как волны плещут о борт нашего жилища. Фрезер встал и заглянул за борт.

– Ого! Не ожидал, что вода так быстро прибудет. Сейчас самый разгар прилива.

– А Данкуорт-то, помнится, говорил, что следующий прилив будет в пять утра. Но, так или иначе, я продрогла, пойдем устраиваться.

Я первая услышала музыку, тихую, но вполне отчетливую. То был некий примитивный вариант чарлстона. Я еще с фырканьем сказала Фрезеру, что боялась услышать пресловутую «Рио-Риту». Через несколько минут донеслись плеск весел, скрип уключин, затем последовал толчок от удара о корпус нашей баржи.

– Гости? В такое время? – Фрезер опять подошел к борту, я заковыляла следом. При ярком лунном свете мы увидели ялик, а в нем – шесть или семь людей. Пассажиры ялика смеялись и болтали как ни в чем не бывало, но все же было в них что-то настораживающее. Что-то не то. Однако анализировать мне было некогда: один из мужчин уже обращался к нам.

– Всех желающих мы приглашаем принять участие в пикнике на острове Одинокого Дерева – во-он на том острове. Мы совершаем уже третий рейс, и все для нас – желанные гости. Хотите присоединиться?

Нас хором принялись уговаривать еще несколько из сидящих в ялике. Это была спевшаяся, разудалая компания. По-видимому, никого из них не беспокоил могильный холод, шедший от воды.

Фрезер поблагодарил и отказался, объяснив, что я не могу принять приглашение из-за больной ноги – мне не спуститься по трапу в ялик. Но я-то знала, как любит он веселые компании, и, глупая самоотверженная мученица, давай настаивать на том, чтобы муж отправился без меня.

Сидевшие в ялике дружно поддержали меня, и Фрезер решился; захватил теплый свитер, поцеловал меня и спустился по трапу «Дарнли» в ялик. Гребец оттолкнулся одним веслом и выплыл на середину устья. Я махала рукой им вслед и смотрела, как они пересекают устье и входят в узкий рукав, извивающийся меж заболоченных берегов. Они все еще были видны, пока выбирались из болот и шли к острову по другому, более широкому рукаву реки. Но вот луна скрылась за тучами, я потеряла ялик из виду, отвернулась, по-детски чувствуя себя брошенной всеми, и тут же сама над собой посмеялась.

Я улеглась в каюте и не сразу заснула – все прислушивалась к старомодной музыке, дребезжавшей над водами. Один раз прозвучала даже «Рио-Рита», и я улыбнулась, предвкушая, как расскажу мистеру Данкуорту, откуда здесь музыка, – если только не будет поблизости его жены. Все мелодии были приблизительно одного периода (по-моему, двадцатых годов), и вдруг я поняла, отчего пассажиры ялика показались мне странными. Из-за одежды. Шитые бисером платья, полосатые фланелевые куртки, соломенные шляпы… «Затейливый бал-маскарад», – подумала я. Порадовавшись тому, что так ловко разложила все по полочкам, я провалилась в сон.

Проснулась я при ярком свете солнца и обнаружила, что все еще одна. Пижама Фрезера аккуратно сложена на кресле, где я ее положила; на взбитой подушке – ни единой складочки. Ковыляя, я обошла салон, вторую каюту, затем накинула жакет и обыскала палубу. Для очистки совести вышла на сходни и убедилась, что наша машина стоит на прежнем месте.

Ну и ладно, ну и ладно, значит, застрял на острове Одинокого Дерева. Наверное, ялик смыло с берега. Я посмотрела против искрящегося по воде солнца на остров, но до него было слишком далеко, так что я ничего не разглядела. Попробовала кричать, приложив рупором ладони ко рту, но никто не отозвался; я одна, а кругом лишь вода, болота да раннее утреннее солнце.

У мистера Данкуорта найдется лодка. Он меня подбросит. Я натянула брюки, накинула кофточку-джерси и неверной рысцой затрусила по тропинке вдоль вала набережной. Когда я добралась до плавучего кафе, миссис Данкуорт еще не вставала, а муж ее доканчивал завтрак. В двух-трех бессвязных фразах, задыхаясь, я изложила суть, и, пока он слушал, морщины на его лице становились все глубже. Он заставил меня выпить чашку чаю, которую налил себе, сам тем временем обулся в болотные сапоги, затем помог мне влезть в лодку с подвесным мотором, и мы с ревом понеслись против прилива к Одинокому Дереву. Дорогой мы почти не разговаривали. Я была слишком взвинчена, а мистер Данкуорт все внимание уделял тому, чтобы лавировать между суденышками, поставленными на якорь в гавани.

Мы преодолели устье, выбрались из болот и вошли в глубокий рукав. Когда мы приблизились к Одинокому Дереву, я увидела, что вокруг острова тоже возведен вал, и стала всматриваться в него, ожидая, что вот-вот там, наверху, кто-нибудь появится. Мы привязали лодку к железному кольцу, вмурованному в бетонную лестницу, но прежде чем мы взобрались по ее ступеням, я поняла, что это – напрасный труд: если бы на острове кто-то застрял, он бы уже давно услышал шум нашего мотора.

Мы стояли на валу и разглядывали остров. Всего-навсего большое поле, обнесенное извилистой стенкой вала, посреди поля – развесистый дуб; мне эта местность показалась заброшенной, необитаемой. Разумеется, никого там не было. Только шелестели под ветром высокие колышущиеся травы.

– Его здесь нет, девочка, – сказал мистер Данкуотер.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова.

– Если вы не против, подойдемте вон к тому дереву, просто на всякий случай, – попросила я, обретя дар речи.

– Только поскорее. Вот-вот начнется отлив.

Мы соскользнули с травянистого откоса вала и, по колено в траве, двинулись к дубу. Конечно, пустая трата времени. Никого там не оказалось. Даже никаких следов пикника. Ни примятой травы, ни Окурков. Ничего.

Мистер Данкуорт тронул меня за плечо, и мы вернулись к лодке.

– Вот что, девочка, – сказал он немного позже. – Можешь считать, что во всем виноват я, но я ведь тебя предупреждал, а потом разозлился – помнишь, вы с муженьком только посмеивались. Понимаешь, пять лет назад с «Дарнли» исчез один малый, и тоже случилось это на третьей неделе сентября, как и нынче. Он-то, правда, жил там один. Сегодня был тут, жив-здоровехонек, а назавтра – как в воду канул. Приезжали из полиции, задавали всякие вопросы, а я им прямо сказал, что после той вечеринки на острове нечему удивляться – там и не такие чудеса бывают.

Он замолчал, и я тупо спросила:

– После какой вечеринки?

– Давно это было. Чуть ли не полсотни лет назад. В ту пору у набережной стояли на причале штук пятнадцать плавучих домов, один другого модней да нарядней, они принадлежали легкомысленным лондонским юнцам. Молодежь наезжала в эти дома на субботу – воскресенье да по праздникам и веселилась тут напропалую. Ну и вот, затеяли как-то вечеринку на острове в честь закрытия летнего сезона. Набрали с собой выпить-закусить, граммофон прихватили. А после давай перевозить на остров всех желающих: подъезжали к каждому плавучему дому и звали с собой всех подряд, друзей и незнакомых без разницы. Было как раз полнолуние, вода тихая такая. Но с тех пор никого из них так и не видали.

– А… что случилось? Утонули?

– В конце концов, так все и стали объяснять. Да только трупов-то не нашли. И лодки тоже. В общем, больше я об этом не распространяюсь – ни при полиции, ни при ком-нибудь еще. Довольно надо мной насмехались, когда я последний раз завел об этом речь. Видно, людям непременно надо посмеяться над непонятным, иначе им станет страшно. Но вы-то, я считаю, вправе знать все.

Даже после этого я отмахнулась от его слов. Вопреки всякой логике, мне казалось, что Фрезер уже ждет меня а плавучем кафе мистера Данкуорта.

– Благодарю вас за то, что вы мне рассказали. Но вряд ли это имеет отношение к моему мужу. Он отплыл на реальной, осязаемой лодке: когда он прыгнул в нее, лодка покачнулась и ударилась о борт «Дарнли». Я слышала своими ушами.

Мы уже почти подплыли к дому мистера Данкуорта, и тут он, взглянув на меня в упор, спросил:

– В котором часу, говоришь, подошла лодка за твоим мужем?

– В половине девятого вечера – я еще, помнится, посмотрела на часы.

В его голосе звучала неподдельная жалость, когда он мягко возразил:

– Значит, лодка не могла быть реальной, девочка. В половине девятого был разгар отлива. В устье не хватило бы воды, чтобы держать на плаву спичечный коробок.

Десятый час, Колин; я зажгла лампу с колпачком, защищающим пламя от ветра, и вынесла ее на палубу. Боюсь того, что ялик появится, и боюсь, что он не появится. Возможно, через полчаса я вновь буду с Фрезером, вот на чем мне нужно сосредоточиться.

Остальные события года тебе известны. Полиция пришла к выводу, что от обезболивающих таблеток у меня помутился рассудок, так как ни одна лодка и ни один человек не числились в безвестном отсутствии. Сержант отнесся ко мне по-отечески и стал ласково внушать, что сплошь и рядом мужья бросают жен и не было ли у нас ссоры. Потом со мной случился нервный припадок, а уж после него на мои слова вовсе перестали обращать внимание; знаю, меня жалели, но все махнули на меня рукой, как на «тронутую».

Вот я и не заикалась об этом никому, кроме мистера Данкуотера. За последние месяцы я наезжала сюда несколько раз, и теперь у меня есть… есть рабочая гипотеза. Действую я, исходя из нее. Люди, пригласившие Фрезера, не мертвецы и не призраки. Просто они заблудились во времени. По-видимому, участники той первой вечеринки наткнулись на какой-то ухаб во времени, как на сучок в дереве. Быть может, виноват сам остров – недаром суеверия, связанные с Одиноким Деревом, ведут свое начало с XVII века, как явствует из книги, которую я прочла в местной библиотеке. Но что бы там ни столкнуло их с колеи, время для них перестало двигаться по прямой. Все остальные жители Земли продолжали шагать в ногу, секунда за секундой, час за часом, неделя за неделей; а участники вечеринки на Одиноком Дереве сбились с шагу и потому для нас исчезли. Возможно, то же самое произошло на «Марии-Целесте»… да и помимо нее известны непонятные случаи массовых исчезновений.

Я верю, что участники вечеринки перескочили на другую плоскость времени, где оно движется неизмеримо медленнее, но раз в году, в годовщину вечеринки, их время пересекается с нашим. Может быть, Фрезеру кажется, что он отсутствует каких-то несколько минут. Тогда в ближайшие двадцать лет он и попытки не сделает вернуться ко мне. К тому же у меня предчувствие, что вернуться ему бы все равно не удалось, иначе хоть кто-то из «легкомысленных юнцов» уже объявился бы среди нас, в наши дни.

Теперь, конечно, в моих силах только одно. Мистер Данкуорт знает, благослови его бог, он мне сдал на этот вечер «Дарнли». Опять луна, начался отлив, уступами спускаются к воде заболоченные берега. Как жаль, Колин, что мы уже не дети, не лежим в своей бело-голубой спальне и мамочка не придет подоткнуть нам одеяльце и поцеловать на ночь.

Колин! Вот музыка. Вновь я слышу музыку, пронзительный старомодный рэгтайм. И вода… вода опять заполняет устье, неся с собой могильный холод; она уже плещет о борт «Дарнли». Все начинается заново, Колин, а ты – последнее звено, связывающее меня с привычным миром. Постарайся же сделать для нас все, что можешь. Если удастся, попроси кого-нибудь помочь.

Вот оно. Я слышу плеск весел и голоса. А впереди ждет Остров. Будь же там. Фрезер. Умоляю, будь там.