Текст книги "Афонский старец Хаджи-Георгий. 1809-1886"

Автор книги: Паисий Святогорец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

СТАРЕЦ ПАИСИЙ СВЯТОГОРЕЦ
АФОНСКИЙ СТАРЕЦ ХАДЖИ–ГЕОРГИЙ (1809–1886)

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Наш священный долг писать о великих духовных деяниях современников,об их усердной борьбе за приближение к Богу. Понятно, что когда мы пишем о святых, то приносим этим пользу себе, так как воспоминаем об их делах и стараемся им подражать. А святых этот наш труд радует, они помогают и нам достигнуть их степени святости.

Если о добродетелях праведников мы должны говорить и писать, то тем более не должны замалчивать добродетелей невинно оклеветанных праведников, претерпевших гонения и ссылки, пострадавших из–за наших человеческих немощей, зависти и клеветы.

Грешники, если искренне покаются, спасутся. А невинно пострадавшие праведники, спасаясь, сверх того ещё получают награду за безропотно понесённые унижения. Они – любимые чада Божии! «Господь любит праведники» [1]1
  Пс. 145, 8.


[Закрыть] . В Священном Писании превозносятся добродетели праведников, молитвы праведников слышит Бог. «Много бо может молитва праведнаго поспешествуема» [2]2
  Иак. 5, 16.


[Закрыть].

В числе неправедно пострадавших святых отцов нашей Церкви и преподобный Георгий, Хаджи–Георгий – один из святых нашего времени, великий святой.

Имя его было славно. «Великий подвижник и постник!» – говорили про него. Оно стало нарицательным. О великих постниках говорили: «Это Хаджи–Георгий!»

Когда я приехал на Святую Гору и стал, как и все новоначальные, обходить удел Божией Матери в поисках «благоуханных цветов» (святых старцев), чтобы собрать с них для себя немного духовной пыльцы, то слышал, как все с благоговением и восторгом говорили о Хаджи–Георгии. Услышанное заставило меня почитать его ещё больше. Я стал больше интересоваться его жизнью и подвигами. Познакомился с его «духовными внуками» (послушниками послушников), его земляками–каппадокийцами: отцом Стефаном из монастыря Эсфигмен, старцем Василием из монастыря Каракалл, отцом Серафимом иконописцем и другими.

Из услышанного я извлекал духовную пользу и хранил в своей памяти. Теперь, ради духовной пользы ближних, записал всё это в тетрадь. Много я узнал из записок благочестивых русских паломников. Они писали не только о самом Хаджи–Георгии, но и о его старце, и даже о старце старца, геро–Авксентии. Много рассказал мне и русский безмолвник отец Антоний Карульский.

Конечно, сколько ни пиши о великом старце Хаджи–Георгии, всё равно будет мало!

Да пребудут с нами его молитвы.

Аминь.

Икона старца Хаджи–Георгия,написана сёстрами монастыря святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова по указаниям блаженного старца Паисия.

ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО ГЕОРГИЯ (ХАДЖИ-ГЕОРГИЯ)

Преподобнейший отец наш Георгий родился в селении Кермира Кесарии Каппадокийской в 1809 году. Родители его были богаты не только добродетелями, но и вещественными благами, которые щедро раздавали бедным. Его отца звали Иорданис, он был родом из Кермиры, а мать Мария была из Гёлвери.

Родив двух детей, Гавриила (Хаджи–Георгия) и Анастасия, они стали жить, как брат и сестра. Мать с детства привыкла к подвижничеству. Её сестра была монахиней, и она со своими детьми часто посещала её. Маленький Гавриил слышал от своей тётки разные рассказы о жизни подвижников и в его детском сердце загорелось желание стать монахом. Он старался подражать им – строго постился и молился.

Его отец Иорданис также был благочестивым человеком. Он занимался торговлей и большую часть времени проводил в разъездах. Это давало Марии возможность жить просто и заботиться о «едином на потребу» [3]3
  См.: Лк. 10,42.


[Закрыть]. Вместе с маленьким Гавриилом, который отличался большим благочестием, она с другими женщинами ходила на ночные службы в пещерные храмы или небольшие загородные церкви. Можно сказать, что даже молоко благословенной матери, которым питался Гавриил, было пропитано подвижничеством.

Гавриил немного подрос и пошёл в школу. Хоть он и был очень смышлёным, наука ему не давалась. Он никак не мог научиться читать. Похоже, в этом было особое Божие устроение – чтобы чудесным образом выучилось читать это благословенное чадо. Целых четыре года мучился маленький Гавриил в школе, но не научился читать даже по слогам. Родители и учитель ругали его, и Гавриил убегал в пещеры. В окрестностях Кермиры, или, по–другому, Кермиля, была пещера с отпечатком стопы святого великомученика Георгия, туда чаще всего и убегал маленький Гавриил. Постился и молился со множеством земных поклонов, а когда чувствовал изнеможение, ел траву, что растёт в горах.

Однажды он пропал на месяц; нашёл пустынников, которые жили в горах, и стал подвизаться вместе с ними, живя в отдельной пещере. Потом его нашли родители и с тех пор перестали ругать за то, что он не может научиться читать.

Как–то раз мать ему сказала:

– Гавриил, дитя моё, пойди в церковь и попроси Божию Матерь помочь тебе научиться читать.

В их приходском храме была чудотворная икона Богородицы. После трёхдневного поста и многочасовых коленопреклонённых молитв маленький Гаврил ночью, чтобы его не увидели люди, пошёл в храм молиться.

У притвора храма он встал на колени и принялся со слезами молиться, потому что двери были заперты. Он просил Божию Матерь: «Царица Небесная, помоги мне научиться читать!» Вдруг двери церкви распахнулись, вошла Богородица, взяла мальчика за руку, подвела его к иконе Христа и сказала: «Сыне Мой, пусть маленький Гавриил научится читать». «С этими словами, – рассказывал сам старец, – Она меня благословила, поцеловала и сказала: «Теперь ты умеешь читать». И вошла в северную дверь алтаря».

Гавриил, видя, что Она не выходит, сам вошёл в алтарь. Обыскал весь храм, но найти Её не мог. Подошло время службы. Сторож, увидев открытые двери, Гавриила в храме, не зная, что и подумать, в недоумении спросил:

– Как ты здесь оказался?

Гавриил в подробностях рассказал ему, как всё было. Сторож, дабы убедиться в истинности его слов, дал ему книгу. Гавриил стал читать красиво и чётко.

– На самом деле, это была Божия Матерь! – удивился сторож.

После такого чудесного события родители и все родственники стали весьма почитать Гавриила. А он продолжал ходить в пещеры и подвизаться. Собирал друзей и строил вместе с ними маленький монастырь с храмом и кельями, в котором сам был игуменом.

В четырнадцать лет Гавриил со своими родственниками поехал в Константинополь, так как стало известно, что дядя его, который жил там, перешёл в мусульманство. По дороге в столицу они проезжали одним пустынным местом, и помысел сказал ему, что здесь обитают пустынники, которых можно попросить помолиться о дяде. Гавриил оставил своих спутников и стал искать в лесу пустынников, но никого не нашёл. Он сбился с дороги и в отчаянии просил о помощи святого Георгия. Вдруг перед ним предстал святой в воинском одеянии, со светлым лицом, и спросил:

– Ты потерял дорогу, Гавриил ?

– Да, – ответил мальчик.

– Иди ко мне, – сказал святой Георгий и принял его к себе на коня. Гавриил тут же догнал своих спутников, которые удивились, увидев его, и прославили Бога!

Приехав в Константинополь, он вместе с родственниками с болью в сердце пошёл к своему дяде. Дядя Гавриила занимал высокий пост при дворе султана Махмуда II (1808–1839). Некогда, за то, что он повелел у себя на родине сделать некоторые постройки, армяне из зависти оклеветали его перед турками. Чтобы избежать верной смерти, дядя, к сожалению, принял ислам. После этого он, конечно, стал пользоваться большим доверием у султана.

После встречи с дядей родственники возвратились на родину, а Гавриил остался в Константинополе и непрестанно молился. Он приложил много усилий к тому, чтобы дядя его вернулся в христианство, и не только дядя, но и один священник, и ещё несколько человек, которые тоже перешли в ислам от страха. Тёплые молитвы Гавриила, коленопреклонения и пост привлекли милость Божию. Дядя и остальные стали сначала тайными христианами, а позднее переехали в Смирну. Дядя прислуживал в одном из храмов, подвизался ревностно в покаянии и почил в светлый день Воскресения. Священник же и остальные с ним тоже ревностно подвизались и почили в покаянии в Смирне.

Четыре года жил Гавриил при дворе султана и произвёл на него впечатление своей подвижнической жизнью. Султан удивлялся: «Юноша совершенно равнодушен к человеческой славе и мирским удовольствиям! Довольствуется тёмным подвалом, ест раз в день горсть размоченного в воде ячменя! Ночь напролёт молится, часами без перерыва кладёт поклоны!» Удивлялся султан, видя всё это, и спрашивал у своих придворных: «Кто научил этого юношу так поститься и молиться?» Святая жизнь маленького Гавриила произвела на султана такое сильное впечатление, что он сам тайно принял христианство.

Позднее сам старец Хаджи–Георгий говорил так: «Султан Махмуд потом стал любить христиан. Если до того христиане не могли ни отремонтировать старый храм, ни построить новый, то во время его правления было издано больше двух тысяч фирманов о строительстве новых церквей… Ещё он пожертвовал две большие иконы, святого Иоанна Предтечи, которого очень почитал, и отца его, пророка Захарии, и одно серебряное паникадило. Покровительствовал Иерусалимской Патриархии, которая должна была евреям тридцать шесть тысяч золотых лир. Султан потребовал себе все расписки и порвал их, а евреям строго приказал впредь не требовать этого долга с Иерусалимской Патриархии. Он изменил многие турецкие обычаи и много помогал христианам. За это турки, конечно, его убили, а всем объявили, что он умер своей смертью».

Проведя четыре года в Константинополе при дворе султана и вернув многих людей ко Христу, Гавриил в возрасте восемнадцати лет стал думать и о собственном спасении. Со слезами постоянно день и ночь он просил Божию Матерь направить его на путь спасения.

Как–то раз он был на литургии в храме Патриархии и со слезами просил Божию Матерь перед Её иконой, что находится за Патриаршей кафедрой [4]4
  В греческих храмах архиерейская кафедра находится у правого клироса. – Прим. пер.


[Закрыть], указать ему путь. После службы он не покинул храм, но с сильной верой и детской непосредственностью продолжал просить Богородицу указать, как ему поступить. Вдруг, как сам старец Хаджи–Георгий рассказывал потом, он увидел Царицу Небесную, Которая от иконы шла к нему. На Ней было светлейшее белое одеяние. Она подошла и спросила:

– Чего ты хочешь?

– Хочу спастись, – ответил Гавриил.

Тогда Богородица ему говорит:

– Иди к внешним воротам Фанара [5]5
  Район в Константинополе, где находится Вселенская Патриархия. Саму Патриархию часто называют Фанаром. – Прим. пер.


[Закрыть], к лестнице, там увидишь одного монаха, поезжай с ним на Святую Гору.

Сказав это, Божия Матерь вошла опять в Свой образ.

Гавриил радостный побежал к лестнице. Он увидел почтенного монаха, худого, с длинной седой бородой. Это был игумен афонского монастыря Григориат, отец Григорий. Гавриил упал ему в ноги и стал просить взять с собой на Афон. Но афонский игумен ему сказал:

– Святыми отцами и патриаршими повелениями запрещено принимать на Афон детей, как ты, и юношей без бороды. Нечего и просить, на Афон ты пока поехать не можешь.

Услышав отказ, Гавриил сильно опечалился. Он рассказал о том, что видел Божию Матерь и что это Она повелела ему обратиться к игумену. Но старец–игумен ни под каким видом не хотел брать Гавриила с собой на Афон и не придал никакого значения особому указанию Госпожи Богородицы, Которая может поступать и вопреки человеческим правилам, какими бы хорошими они ни казались.

Разговор происходил в присутствии капитана корабля, на котором игумен Григорий приплыл в Константинополь. Он посочувствовал Гавриилу и сказал ему так:

– Ты спрячься на корабле, а когда приплывём на Афон, выйдешь к старцу.

Из Константинополя Гавриил отплыл в 1828 году, и через несколько дней корабль причалил у монастыря Григориат. Гавриил вышел из своего укрытия и упал игумену в ноги со словами: «Богородица привела меня на Афон». Из глаз его катились слёзы. Но игумен всё равно стоял на своём – не хотел принимать в монастырь. Он даже избегал с ним встречаться. Но отцы монастыря переубедили своего старца, и он, наконец, принял Гавриила. Ему сразу назначили послушание помощника повара, и он стал усердно служить братиям и ревностно подвизаться в духовной жизни.

Монастырь Григориат с пристанью.

Однажды, когда Гавриил был ещё новоначальным монахом, под престольный праздник святителя Николая из–за плохой погоды рыбаки не ходили в море, и отцы переживали, что останутся без рыбы и угостить гостей будет нечем. Но Гавриил был спокоен, потому что знал, что для Святителя добыть рыбу проще простого. Он попросил Святого, и на монастырский причал накануне праздника стала чудесным образом сама выбрасываться большая хорошая рыба. Отцы с радостью принесли её в монастырь и приготовили, славя Бога.

После этого события Гавриил ушёл на Кавсокаливью, чтобы избежать почестей от отцов монастыря. В монастыре Григориат он прожил примерно два месяца. Там он узнал, что в скиту Кавсокаливьи есть один опытный духовник, папа–Неофит Караманлис, его земляк, ревностный подвижник, отмеченный Благодатью Божией.

К нему в каливу святого Георгия и направился Гавриил. Папа–Неофит принял юношу с радостью, потому что увидел на лице у него свет Благодати Божией.

В это время на Афоне было много турецких солдат: в Греции поднялось освободительное восстание (1821–1830). Чтобы уберечь юношу от варварства турок, отец Неофит поселил его в пещере преподобного Нифона, где сам подвизался большую часть времени. В этой пещере Гавриил усердно подвизался четыре года, не видя никого, кроме своего старца, который приходил к нему и причащал Святых Таин.

Гавриил возмужал, турок на Афоне стало меньше, и он перешёл к своему старцу папа–Неофиту в скит, в каливу святого Георгия, где подвизались с ним ещё девять братий.

Хотя Гавриил был всего лишь послушник, он показывал рассуждение и опытность преуспевшего в духовной жизни монаха. То есть это был связной Церкви, подключённый к источнику Божественной Благодати.

Калива святого Георгия в Кавсокаливье, где подвизался папа-Неофит.

Однажды во время молитвы он услышал голос своего старца, который просил: «Братья мои, спасите меня!» Гавриил побежал к старшему из братии и передал ему это, но тот, увы, заругался:

– Ты в прелести! Иди лучше и читай своё правило. Тоже, услышал голос старца!

Гавриил послушался и вернулся в свою келью. Принялся опять за молитву, но ещё сильнее услышал душераздирающий крик старца: «Братья, спасите! Я на перевале у Керасьи, возле Креста. Умираю. Помогите!»

Гавриил опять идёт к старшему брату и говорит ему:

– Наш старец в опасности. Он наверху, возле Креста.

Но брат ещё пуще забранился:

– Да ты в своём уме? Как ты от Креста можешь слышать голос старца [6]6
  От каливы святого Георгия до Креста два часа пути при хорошей погоде. – Прим. авт.


[Закрыть]?

Гавриил стал со слезами упрашивать брата:

– Прочитай, отец, сотницу с поклонами внимательно, и сам увидишь.

Только брат стал молиться по чётке и сделал пару поклонов, как услышал душераздирающий крик своего старца. Братья подвязали к ногам ветки, чтобы не увязнуть в снегу, и пошли ко Кресту. Почти полдня они шли, утопая в снегу, до того места, где находился старец. Если внизу в Кавсокаливье снегу было метр, то наверху, у Креста, ещё больше!

Папа–Неофит, возвращаясь в свою каливу, шёл из скита святой Анны в сторону Керасьи. У Креста он выбился из сил, завяз в снегу, которого было выше человеческого роста, и не мог выбраться.

Монахи нашли его едва живого, подняли и замёрзшего принесли сначала в скит Керасьи, чтобы он немного пришёл в себя. Но мне думается, что спасло старца не тёплое питьё, которым его напоили, а горячая молитва Гавриила.

Когда папа–Неофит поправился, они вернулись в Кавсокаливью, в каливу святого Георгия. Вскоре, в каливе, Гавриил был пострижен в монахи с именем Георгий, а после паломничества ко Святым местам его стали знать «Хаджи–Георгий».

Братство папа–Неофита выросло и из Кавсокаливьи перебралось в Керасью ради большего уединения. Сначала четыре года жили в келье Святых апостолов, пока не достроили кельи святых Димитрия и Мины, где могло разместиться всё братство. В Керасье папа–Неофиту было видение, после которого он ввёл в своём братстве строгий устав постоянного поста и непрестанной молитвы. Потом, в 1848 году, он оставил отца Георгия, Хаджи–Георгия, за старца, а сам занял келью святителя Николая в Карее, которая принадлежала монастырю Симонопетра, заботясь о людям, ищущих у него духовной помощи, чтобы им было легче к нему добираться.

Место под названием “Крест”

Отцы братства, оставшегося в Керасье, доверяли Хаджи–Георгию, потому что он сам долго жил в послушании у старца и понимал, что значит быть послушником. Отсечение воли у человека он вёл в святоотеческом духе: то есть, когда нужно, отсекал детский эгоизм, а когда нужно, сдерживал излишний энтузиазм. Другими словами, подрезал с рассуждением, а не рубил безрассудно. Старец носил в себе святость, а потому братья подчинялись ему из почтения и благоговения, а не из–за страха.

К себе Хаджи–Георгий был строг и постоянно увеличивал свои подвиги. Старец говорил: «Когда человек приступает к посту, бдению и молитве, телесные силы его истощаются, и плоть начинает стенать и жаловаться на тяжесть и труд подвижнической жизни. Тут–то и нужно усиленное внимание в мысленной брани, потому что тогда на память приходят дни мирской жизни, чтобы не иметь препятствий на пути ко спасению и не погубить души своей».

Результатом таких трудов у Хаджи–Георгия было истощение плоти и утончение духа. Хотя ноги у него болели от постоянного стояния на молитве, и особенно колени от многочисленных поклонов, старец не отступал от своего строгого правила и никогда не принимал никаких лекарств. Своим же послушникам и приходившим паломникам он говорил: «Лучшее лекарство – это частое причащение Святых Христовых Таин. Частая исповедь и Божественное Причащение это самое важное, необходимое условие для духовной радости на земле и вечного наслаждения на Небесах». И в подтверждение своих слов приводил такой пример.

«Один пустынник спросил диавола:

– Что для вас страшнее всего?

Диавол отвечал:

– Страшно и невыносимо для нас таинство Крещения, которое нас лишает власти и всяких прав на вас; Крест, который нас мучит, нас изгоняет и нас уничтожает, но особенно Причащение. Причастие – продолжал диавол – хуже для нас даже геенны огненной. Мы не то что не можем приблизиться к человеку, достойно причастившемуся, но даже боимся взглянуть на него. Но как бы ни были таинства смертельно опасны для нас, мы благодарны тем людям, которые своей невнимательностью и своими греховными привычками сами отдаляют от себя их благотворное действие и тем сами дают нам право владеть их сердцами».

Этим рассказом старец давал понять, насколько важны для христиан святые таинства.

Чтобы с радостью претерпеть многие труды и болезни подвижнической жизни ради спасения своей души, старец Хаджи–Георгий постоянно приводил себе на память следующий случай, который ему когда–то рассказывал его старец папа-Неофит.

«Как–то один больной, потеряв терпение, возопил ко Господу и просил избавить его от страшных болей, которые ему приходилось терпеть. Тогда явился ему ангел и говорит:

– Благой Бог услышал твою молитву и исполнит твоё прошение, но с условием, что вместо года страданий на земле, которыми человек очищается, яко золото в горниле, ты согласишься пробыть три часа в аду. Так как душе твоей требуется очищение болезнью, то ты должен был бы болеть ещё один год. Тебе это кажется трудным, подумай, однако, что значит быть в аду, куда отправляются все грешники! Потому попробуй пробыть там всего три часа, а потом молитвами святой Церкви ты будешь спасён.

Келья святых Димитрия и Мины, где жил Хаджи-Георгий со своим братством

Больной подумал: «Год страданий на земле – это очень много! Лучше потерпеть три часа в аду».

– Я согласен пробыть три часа в аду, – сказал он ангелу.

Тогда ангел аккуратно принял на руки свои его душу и поместил в ад, а сам удалился, сказав:

– Через три часа я вернусь.

Непроглядный мрак, который царил там, теснота, вопли грешников, нёсшиеся отовсюду, их страшный вид, всё это вызывало в несчастном страх и тоску. Повсюду страдания. Ни одного радостного восклицания по всей бесконечной бездне ада. Лишь огненные глаза демонов, готовых его растерзать, видны в темноте.

Несчастный стал биться и кричать, но его крики и вопли тонули в бездне. Ему казалось, что в мучениях прошли века, он с минуты на минуту ждал появления ангела, но тот не приходил.

В конце концов, потеряв всякую надежду когда–либо увидеть рай, он стал вопить и плакать, но никто не обращал на него внимания. Грешники в аду думают только о себе, а бесы радуются их страданиям.

Вдруг сладкое ангельское сияние осветило бездну. С райской улыбкой на устах ангел предстал перед страдальцем и спросил его:

– Как ты чувствуешь себя, человек?

– Я не думал, что и ангелы лгут, – прошептал он угасшим голосом.

– Что это значит? – спросил ангел.

– Что значит? – продолжал несчастный. Ты обещал забрать меня отсюда через три часа, а с тех пор, кажется, прошли целые годы, века в нестерпимых муках.

– Что ты! Какие годы, какие века? – сказал удивлённо ангел. – Лишь час прошёл после того, как я тебя покинул, и тебе нужно пробыть здесь ещё два часа.

– Как? Два часа? Нет! Не могу, ни за что! Если возможно, если есть на то воля Божия, умоляю тебя, возьми меня отсюда. Лучше я буду терпеть всю жизнь на земле даже до дня Суда, только выведи меня отсюда, из этого ада! Сжалься надо мной!

Так вопиял страдалец, воздевая руки к ангелу.

– Хорошо, – ответил ангел. – Благой Бог, как чадолюбивый Отец, помилует тебя.

На этих словах больной открыл свои глаза и увидел, что, как и прежде, он лежит на одре болезни».

Такими размышлениями старец умертвил все свои чувствования, потому что забота о спасении души смиряет в человеке тело и умертвляет страсти.

После таких сверхъестественных подвигов, которыми подвизался старец Хаджи–Георгий, такого терпения и мужества при перенесении самых страшных страданий, такого смиренного о себе помышления, когда он видел себя великим грешником, которому для очищения души необходимы болезни, хотя сам был освящён от утробы матери, понятно, что ему обильно Богом была дарована Благодать, и он до конца своих дней уже никогда не болел.

Отец Георгий весьма сокрушался, если видел, что человек с первых шагов в монашеской жизни, едва начав борьбу за спасение своей души, падает духом, сдаётся, не терпя суровости подвигов, поддаётся искушению, оставляет монашество и уходит с Афона, не сознавая всей серьёзности данных Богу обетов. Он говорил, что мы должны со смиренномудрием и терпением принимать любое испытание и скорбь, которые нам посылает Бог, ради совершенного очищения нашей души от грехов ведомых и неведомых.

Если человек был охвачен унынием, то старец его утешал и предлагал слово духовного назидания. А тем, кто не желал нести креста монашеской жизни и намеревался оставить Святую Гору, он рассказывал следующий случай.

«Один афонский монах, имевший дар прозорливости, видел целые полчища демонов, одно отвратительнее другого. Однако одно было самое отвратительное, отвратительнее всех остальных, настолько мерзкое, что один взгляд на бесов, его составлявших, вызывал отвращение. Подвижник смотрел на них и думал, отчего они столь мерзки.

Старец Хаджи–Георгий, великий и знаменитый подвижник Афонский

– Что ты, монах, на нас так удивлённо смотришь? – спросил его с сатанинским сарказмом один из бесов. Все, на кого ты смотришь, это те, что искушают монахов и любым способом стараются им помешать в деле спасения души, вызывая уныние воспоминаниями о родине, о родственниках, внушая мысли оставить Афон и вернуться в мир. Сам я таскаю на своих плечах на корабль тех, кто снимает с себя рясу и отправляется в мир, оттого у меня такие плечи и шея. Сажусь вместе с ними на корабль и еду в мир.

Старец перекрестился, и видение исчезло».

Хаджи–Георгий наставлял людей с рассуждением, соответственно мере каждого, утешал и помогал своими сердечными молитвами. От святой жизни лицо его светилось, и он Божественной Благодатью утешал страждущие души. Слава о святом старце распространилась повсюду, и отовсюду к нему стремились люди, чтобы получить духовную пользу.

С утра до вечера он собирал у себя боль страждущих людей и согревал их сердца духовной любовью, словно весеннее солнце. «Хороший день виден с утра».

Он отроком покинул родину, оставил своих родителей ради любви Христовой. Отказался от родительской любви и стяжал любовь Божественную. Весь мир, все люди, стали ему братьями и сёстрами, членами великой семьи Адама, Бога!

Печь кельи святых Димитрия и Мины

Он не строил планов, поэтому Бог исполнил на нём план своего домостроительства – Хаджи-Георгий стал духовным отцом. Он познал высоту и величие ангельского образа, а потому не искал никаких земных чинов. Многие хотели быть у него в послушании, особенно молодёжь, юноши, которых не принимали в афонские монастыри. А Хаджи–Георгий принимал тех, кому уже было пятнадцать лет, заботился и оберегал, как нежный отец и добрая мать. Молодым послушникам хотелось выглядеть взрослее, и старец рисовал им сажей бороду и усы. Они утешались и радовались. В братстве Хаджи–Георгия было много молодых, но от этого строгость устава не страдала – наоборот, юные подвигами превосходили старших. Сначала в братстве было тридцать человек. В келье святых Димитрия и Мины стало пятьдесят. Всегда в братстве шесть–семь человек было молодых, из монастырей или других братств. Они жили вместе с сим старцем, пока у них не вырастала настоящая борода и не укреплялись духовные крылья.

Духовная теплота и благодать, исходившие от Хаджи–Георгия, согревали отцов, и потому им не требовалось калорийной пищи. Едой в братстве были орехи и мёд. Скоромное не разрешалось, ели без масла. На Пасху вместо яиц варили картошку и красили в красный цвет.

Во все святые дни Пасхи отцы братства Хаджи-Георгия утешались духовной радостью, а не вкусной едой. Благодать Божия укрепляла их и духовно и телесно; здоровье у всех было прекрасное.

Если, бывало, кто–нибудь из братий простужался, то старец топил печь. Когда она остывала, он сам сначала пробовал её рукой, потом заболевший брат влезал внутрь и вылезал здоровым. В других случаях больного клали перед аналоем в храме и всю ночь молились. Просили Божию Матерь о выздоровлении. Потом на литургии причащали. Так бывало обычно. Но если больной был уже старцем и страдал от предсмертной болезни, то такого Христос призывал к Себе для отдохновения от трудов.

Велико было дерзновение к Богу святого старца и отцов его братства. Все они были как ангелы. Многие, конечно, и до того проводили жизнь равноангельную, а тут сверхчеловеческими подвигами уподобились бесплотным, можно сказать, воспарили до Небес. Ум их непрестанно беседовал с Богом.

Святой старец имел и других послушников, уже в возрасте, для которых строгий устав братства был тяжек. Они жили в кельях неподалёку. Хаджи–Георгий сам снабжал их всем необходимым для жизни, чтобы пребывали нерассеянны, молились о своём спасении и о спасении всего мира. Большинство из них были русские.

Как–то поселились на келье у Хаджи–Георгия три или четыре новых монаха, привыкшие к некоторым удобствам в жизни. Они пришли к старцу по гордости, чтобы тоже считаться его духовными чадами. Своей немощью они заразили и других в братстве, в том числе и одного учёного монаха Феофана, молдаванина по происхождению. Они написали в Великую Лавру жалобу с тем, чтоб обязать Хаджи–Георгия изменить строгий устав. А всё потому, что этим трём–четырём он казался трудным.

Святой старец проявил послушание монастырским властям, и с того времени на келье стали вкушать масло по субботам и воскресеньям и есть варёную капусту.

Однажды большой кабан пришёл на огород возле кельи, стал топтать и поедать капусту. Монахи сказали старцу. Старец велел, чтобы в другой раз, когда кабан придёт, ему сообщили. И вот как–то вечером кабан стал ломать ограду и лезть в огород. Монахи позвали старца. Хаджи–Георгий, как только увидел кабана, перекрестил его, и тот застыл на месте. Старец взял его за ухо и дикий зверь, как послушная овечка, пошёл за ним в загон, где его в наказание заперли на три часа голодным. Через три часа старец открыл загон и выпустил животное со словами: «Любезный зверь, мало тебе других мест на Афоне, так ты приходишь сюда и уничтожаешь капусту, которой питается столько людей! Иди теперь с миром и больше не смей приходить, а то получишь двойное наказание». Больше кабан не появлялся.

Понятно, что для старца, пришедшего в духовный возраст, усмирить кабана было несложно, ведь он и в отрочестве своём, и когда был послушником Гавриилом, уже совершал чудеса куда более великие.

Нечто подобное произошло как–то и в скиту Кавсокаливьи. Повадился там на огород возле кельи один дикий кабан. Папа–Неофит послал Гавриила, и велел ему поймать кабана и на ремне привести к келье. Гавриил исполнил поручение. Старец повелел кормить его рисом и травой, сделать ему отдельную кормушку. Он сказал кабану: «Как проголодаешься, приходи сюда, монахи тебя накормят, а огороды, смотри, не трогай». Так кабан был принят на довольствие, и, проголодавшись, приходил на обед к келье.

Однажды старец из Керасьи пошёл со своим послушником Авраамом наверх по дороге к вершине Афона за дровами. Дров нарубили много, старец собрал их в кучу, стянул верёвкой и велел отцу Аврааму поднять их и нести. Тот удивился, потому что дров было столько, что четыре мула не смогли бы всё это разом перевезти. Но, веря в святость своего старца, взялся за верёвку, и стал взваливать дрова на спину. Хаджи–Георгий перекрестил груз, помог Аврааму подняться. Позднее отец Авраам сам говорил: «Я шёл, будто у меня на плечах была не гора дров, а лёгкое одеяло».

Был у старца и дар прозорливости – он видел, словно по телевизору, что происходит на расстоянии. Много раз он, ни с того ни с сего, вдруг оставлял своё дело, выходил на дорогу и встречал людей, которые шли с тяжёлым сердцем. Он утешал их и наставлял ко спасению.

На лице Хаджи–Георгия люди видели сияние Божественного света, а потому легко открывали ему свои исстрадавшиеся сердца и получали исцеление. Все говорили о старце с восхищением и благоговением. Греки, русские, болгары и сербы видели в нём святого и уважали за подвиги.

Святость его распространялась и сияла по всему Афону.

Он наставлял людей богопросвещённым словом, а гостеприимством уподоблялся Аврааму. Пищей духовной и телесной он питал своих посетителей.

У него в братстве было два духовника, отец Исаак и отец Антоний, которые исповедовали паломников.

Рукоделием отцов было писание икон. Среди них был один известный иконописец – благочестивейший монах, отец Мина. Кроме иконописи занимались и другим рукоделием, не переставали трудиться и в умном делании непрестанной молитвы. Если старец видел, что кто–то больше других расположен к молитве и любит делать земные поклоны, то освобождал его от всех послушаний, поручал класть поклоны, молиться обо всём мире. Ведь святой старец думал о спасении всех людей во всём мире.