Текст книги "Больной врач"

Автор книги: Паата Амонашвили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Паата Амонашвили
БОЛЬНОЙ ВРАЧ

Первая часть

Вступление к первой части

– Знай я в то утро, что вечером умру, не стал бы курить натощак и пить крепкий кофе за завтраком. Честно говоря, в тот день смерть не входила в мои планы…

Вот так начал доктор Николай свой первый рассказ.

Он позвонил накануне, когда я гостил в деревне у своего двоюродного брата Тимура. Мы удобно расположились на веранде, откуда открывался вид на вспаханное поле Тимура, и рассуждали о современном мире.

Вот что говорил брат:

– Я родился в деревне и почти никуда не выезжал. С пеленок привык сам выращивать себе пищу и мастерить все по хозяйству. Удивляюсь, как вы, жители города, можете есть весь этот упакованный яд из супермаркетов, который вас заставляют купить назойливой рекламой? Потом ходите по врачам, которые отправляют вас в аптеку купить другой яд, который якобы лечит от первого яда. Реклама давит на вас промывая мозги: «Ешь, пей, кури, отравляйся и заедай таблетками от любой отравы». Чушь! Это же безысходность!

Я отвечал:

– Ты преувеличиваешь! Живем один раз, а еда редкое наслаждение. Зачем отказывать себе? Тем более, что сейчас тщательно следят за качеством продовольствия.

Тимур возразил:

– Ну, да! Только этим и занимаются…

Я же продолжал:

– Кроме того, медицина быстро развивается. Сегодня уже лечат такие неизлечимые болезни.

Тимур рассмеялся:

– Лечат? Ты шутишь? Вспомни времена наших бабушек. Им всем было за сто, и они еще мотыжили в огородах. Рак и диабет, инсульт и инфаркт им и не снились. А сейчас в каждой семье тяжелобольной. Медицина развивается лишь в сторону увеличения прибыли. Больницы работают по бизнес-плану и конкурируют между собой, отнимая друг у друга клиентов. Кому нужен человек вроде меня – не потребитель и не больной? Какое правительство заботиться о моей душе? Если поддамся и развалюсь перед сном у «ящика», то меня будут терзать дешевыми сериалами. У меня же своя программа – ночное небо. Там показывают чудесный концерт с участием настоящих звезд, которые познают вселенскую загадку в сопровождении прекрасного концерта сверчков.

Я развел руками:

– Что же ты предлагаешь мне? Бросить работу, мотыжить огород, как бабушка, и отуплять себя мерцанием ярких и тусклых звезд на небе?

Тимур сказал:

– Выбор за тобой! Можешь вдохновляться мерцанием накрашенных и силиконовых звезд на экране.

Спор зашел бы далеко, но нас прервал звонок моего мобильного телефона.

Я ответил:

– Слушаю.

Мне ответил голос спокойный и умиротворенный:

– Здравствуйте, моя супруга прочитала вашу книгу, и я решил, что нам надо встретиться.

Я ответил растерянно:

– Супруге понравилась моя книга?

Собеседник уклонился от ответа и сказал:

– Встретиться надо по другому поводу. Я хочу рассказать свою историю, по которой вы напишите следующую книгу.

Я решил, что это шутка остроумного одноклассника, и подыграл:

– Отлично! Встретимся в моем кабинете завтра в десять утра… Нет, лучше в девять.

Шутник сразу согласился:

– Прекрасно! Буду у вас ровно в девять. Меня зовут доктор Николай.

Телефон отключился, а Тимур спросил:

– Кто это был?

Я ответил:

– Какой-то Николай, шутник…

*

Ровно в девять утра в мой кабинет вошел высокий, бодрый мужчина среднего возраста и с умиротворением в голосе спросил:

– Начнем?

Я растерянно предложил ему сесть в кресло, а сам расположился напротив и сказал:

– Вначале я думал, что надо мной подшучивают друзья. Вижу, вы не шутите. Однако должен разочаровать вас. Я не пишу заказные биографии…

Он улыбнулся и ответил:

– Вы напишете роман от своего имени…

Я покачал головой:

– Послушайте, я не могу заниматься вашим делом. У меня важные дела, встречи, работа…

Он широко улыбнулся:

– Вы действительно думаете, что у вас есть дела, встречи, работа?

Я повел головой в недоумении.

Гость ответил спокойным, гипнотическим голосом:

– Знаете, бывает такой страшный хлопок… И после него мы с ужасом обнаруживаем, что улетаем из этой жизни, в чем мать родила, а унести с собой не можем даже то, что может поместиться на ладони, потому что у нас и рук больше нет…

Я сказал с раздражением:

– Не понимаю, о чем вы, и вникать не хочу! Надо закончить этот бесполезный разговор…

Он спокойно перебил меня:

– Тогда сделаем так, как заведено в богатых издательствах.

Я не понял:

– Что вы имеете в виду?

Он объяснил:

– Когда вы хотите издать книгу, то редактор требует первые несколько страниц, и если они его заинтригуют, то возьмется прочитать первую главу. Сейчас я предлагаю нечто подобное. Выслушайте только начало моего рассказа и потом сами решайте: хотите услышать продолжение или нет.

Обрадовавшись легкой возможности отделаться от этого типа, я ответил:

– Хорошо, но я усложню испытание и приму решение, выслушав только первое предложение. Начинайте.

Почему-то мне казалось, что сейчас Николай растеряется, будет искать слова, вспоминать выражения. Но он лишь улыбнулся и сказал без раздумий:

– Знай я в то утро, что вечером умру, не стал бы курить натощак и пить крепкий кофе за завтраком. Честно говоря, в тот день смерть не входила в мои планы…

Я замер в изумлении:

– Вы хотите сказать, что вы уже умирали?

Он улыбнулся шире и ответил вопросом на вопрос:

– Продолжать?

Пару секунд я растерянно озирался, потом сказал:

– Должен признаться, что…

И запнулся.

– Вам лучше включить диктофон, чтобы записать первый рассказ, – подсказал Николай.

– Да, конечно, – согласился я, – вы меня победили.

Порывшись в ящике, я нашел диктофон, вставил свежие батарейки и нажал кнопку записи.

Первая Глава
Беспокойное пробуждение

Хотя кто знает, что бы я сделал, зная о надвигающейся беде… Может, задергался бы, выкурил бы две сигареты вместо одной и запил бы кофе бутылкой ледяного пива, которая так соблазнительно посмотрела на меня из холодильника. Потом кинулся бы искать помощь для предотвращения неизбежного.

Так поступили бы многие…

Но плохие предчувствия у нас бывают редко. Меня мучил лишь букет обычного похмельного синдрома: голова бетонная, во рту цемент, глаза как два кирпича в глазницах.

Горло било тревогу о жажде, сердце подавало признаки кардиопатии, а желудок провалился в двенадцатиперстную кишку, где вчерашний алкоголь продолжал коварно метаболировать.

Я подумал: «Интересно, который час?»

Веки открыть не смог. Пришлось их пробивать молотком изнутри.

Пошарив тяжелой рукой, я нашел свой мобильный в заднем кармане джинсов.

Боже! Как же я так напился?! Лег спать в одежде…

Стыдно!

Память предательски стерла вчерашние события оставив огромную черную дыру!

Десять утра.

При попытке встать сразу замерцало предсердие в тахикардии. Этанол атаковал мои нервные окончания…

«Однако похмелье не смертельно», – подумал я и, приложив огромное усилие, присел на кровать.

Комната тут же полетела вниз, как вагончик аттракциона «американские горки» в парижском парке Диснейленд.

А ведь моя вторая половина, Мария, сейчас там, во Франции!

Она у нас депутат парламента, вице-спикер, видный политик. Порой, мне кажется, что цель ее жизни подняться на вершину карьерной лестницы, и для этого она использует все дозволенные или недозволенные методы. Мария вложила наследство отца в свое политическое восхождение и добилась большого успеха.

Я не хуже нее! Известный нейрохирург в городе. Учился в Англии, практиковался во Франции и Америке. Даже диссертацию защитил на тему патогенеза алкоголизма, начал публиковаться в иностранных журналах, и стал уважаемым медиком международного уровня. Меня стали приглашать почти на все ключевые медицинские конференции по нейрохирургии. Я также выиграл грант крупного благотворительного фонда на строительство собственного центра нейрохирургии, который со временем стал лучшей клиникой в стране.

Тут я вспомнил, что надо заказать авиабилеты в Лондон, куда меня пригласили выступить на ежегодном симпозиуме Всемирной Организации Здравоохранения.

Наконец, я с трудом поднялся…

Покачиваясь, вышел из спальни, направился прямо к холодильнику, открыл его и взглядом обласкал светившуюся бутылку пива.

Конечно, я не алкоголик, но…

Я потянулся за пивом, а в кармане зажужжал телефон. Звонила Софи, моя любовница.

Да, была у меня связь на стороне. Ну, и что? Я себя не винил. Жена постоянно в разъездах. Тусуется в правительственных кругах и делегациях. Детей у нас, к сожалению, нет… Софи пришла из фармацевтической компании. У нее высокая должность главный менеджер по продажам. Вот и начали мы с ней весело проводить время.

Я попытался ответить на ее звонок, но голосовые йоги не осилили членораздельную речь, и я извлек лишь тупой хрип из гортани.

Софи это рассмешило:

– Так тебе и надо! Я тебя предупреждала не мешать водку с пивом! Не мальчик!

Напрягшись, я выдавил из себя внятный ответ:

– Не бей больного… Без тебя тяжко. Даже не помню, как домой добрался.

Она сказала:

– Ты и не добирался, я тебя притащила и положила в кровать как тряпку.

Я ответил лукаво:

– Почему же ты не осталась? Жена в Париже… Проснулись бы вместе. Занялись бы чем-нибудь приятным… Мы же знаем, как лечить похмелье.

Она отмахнулась:

– Не тупи…

– Ну, не сердись, дорогая. Мне и так сложно, а ты по мозолям… Ты же знаешь, как я тебя люблю.

– Терплю я тебя только за такие слова…

– Ну, все-таки зря ты не осталась. Мы бы развлеклись, пока жена в Лувре…

И тут на меня громом обрушился звук спускаемой воды в унитазе. Адреналин выплеснулся в кровь. Казалось, что ледяная вода смывает меня в канализацию…

Сразу после этого, открылась дверь ванны. Оттуда вышла улыбающаяся Мария и игриво сказала:

– Бонжур, мон шер! Ты меня не ждал?

Я был жутко растерян. Конечно, не ждал, однако, ответ нашелся:

– Я… Я всегда только тебя и жду… Но ты уехала вчера утром на неделю. Что случилось?

Она подошла, улыбаясь, небрежно поцеловала меня, поставила чайник, положила в тостер хлеб и сказала:

– Меня срочно вызвал председатель парламента. Пришлось отложить все парижские дела и лететь обратно. Ненавижу ночные полеты, но другого выхода не было.

– Что же все-таки случилось?

– Сегодня оппозиция устраивает грандиозный марш протеста. Надо принимать соответствующие меры. Созвано внеочередное заседание парламента, собран совет безопасности. Надо готовить заявление для прессы. В общем, через полчаса заседание у президента.

Только сейчас я заметил чемодан Марии в прихожей и спросил:

– Что они требуют?

Мария продолжала:

– Богатство и славу. Все, как всегда, банально. Однако мы точно не знаем, с каким заявлением они выступят. Короче, политическая обстановка тяжелая, надо спасать страну от развала. Послушай, дорогой…

– Да, дорогая.

Она вопросительно посмотрела на меня и сказала:

– У тебя в руках включенный телефон. Там кто-то на связи? С кем ты говоришь?

Ооо! Я вспомнил, что не отключил телефон. Софи все слышала.

Я пробормотал:

– Эээ… Это представитель фармацевтической компании… Ну, она… То есть он… В общем, они поставляют нам медикаменты.

После этого я сказал в телефон подружке:

– Договорились. Выписывайте накладную а я вам перезвоню позже.

Перед тем как отключиться, Софи успела съязвить:

– Я тебе такую накладную выпишу, не выплатишь за две жизни…

Жена посмотрела на меня с каким-то подозрением и сказала:

– Ты плохо выглядишь. Опять пил?

– Ну… Был день рождения однокурсника, и мы чуть-чуть…

– Мне кажется, что не чуть-чуть, а даже очень…

«Бах!» – выстрелил тостер, мы оба подскочили на месте. Это разрядило ситуацию, и мы неловко улыбнулись друг другу. В это время зазвонил телефон Марии, председатель парламента приказал ей немедленно явиться.

Она засуетилась и сказала второпях:

– Выпью кофе по дороге.

Она исчезла, оставив мне воздушный поцелуй.

Я покачал головой, чтобы отбить алкогольное недомогание – «Бррр» – машинально открыл холодильник и, не отдавая себе отчета в том, что делаю, выпил полбутылки пива…

Холодная жидкость приятно растеклась по всему организму, проникая во все клетки и принося туда шипящий восторг…

Насладившись праздником тела, я направился в ванную комнату, но меня остановил звонок директора моей клиники Наны.

– Николай, доброе утро! Ты дома?

– Да. В чем дело?

– Тебе надо срочно приехать. Поступил тяжелый пациент. Черепно-мозговая травма. Нужна краниотомия. Мы уже готовим операционную. Кроме тебя никто не справиться.

– Понял, но мне нужно время…

– Времени нет! Пациенту десять лет… Я послала за тобой карету скорой помощи. Она ждет у подъезда. Торопись…

Я повторил тупо:

– Десять лет?

– Быстрей, сюда!

Я остановил ее:

– Подожди! Кто анестезиолог?

– Гурий.

– Хорошо, еду.

Что поделать? Ванна подождет. Главное, что мой верный друг Гурий там. На него можно положиться.

И вдруг меня хватило! Страшные мысли, словно стрелы, выпущенные коварным лучником, пронзили мой мозг: «Боже! Что было бы, если бы Софи осталась ночевать, и нас застукала бы Мария?! Вот, получился бы удар по психике».

От воображаемой сцены, а может, от выпитого пива предсердие застучало как испорченный мотор, и я почувствовал резкую нехватку кислорода, но сумел отбросить неприятное ощущение. Задержался у холодильника, чтобы сделать еще один глоток из манящей бутылки, а при выходе споткнулся о чемодан жены…

Вторая Глава
Вскрытие черепа и высвобождение воспоминаний

Я откинулся на кресло переднего сидения кареты скорой помощи и с удовольствием закурил сигарету. Приятное головокружение от табака усилило расслабление от холодного пива, однако, удовольствие было коротким: водитель искусно проехал на красный свет всех светофоров и быстро доставил меня к клинике.

Я шел быстрым шагом по коридору своей роскошной больницы. Гладкий сверкающий пол подо мной и яркий белый свет сверху. Если смотреть на него ослепит.

Я направился прямо в кабинет директора Наны. Она молча указала мне на заплаканную женщину, съежившуюся в глубоком кресле, и сказала:

– Николай, познакомься, это мама пациента.

Я сразу узнал ее, и остолбенел:

– Ия! Ты? Что случилось?

Она вскинула на меня большие зеленые глаза, полные слез, и ответила на удивление спокойным голосом:

– Николай, милый… Спаси моего ребенка!

Вмешалась Нана:

– Так вы знакомы?

Я объяснил:

– Она моя одноклассница и… близкая подруга.

Нана понимающе кивнула и сказала:

– Не будем терять время! Раз вы знакомы, то Ия должна знать, что ты один из лучших нейрохирургов не только у нас, но и во всей Европе! У тебя золотые руки… Иди прямо в операционную. А я побуду с Ией, успокою ее.

Ия сказала тихо:

– Я спокойна, потому, что все в руках Бога.

Выйдя из кабинета, я накинул халат и направился в операционную со странным вопросом в голове: «А у Бога есть руки?»

*

Мой друг и прекрасный анестезиолог Гурий указал на монитор с томографическим изображением мозга и сказал:

– Состояние крайне тяжелое, посмотри на снимок… Тут вдавленный перелом в левой теменной кости размером шесть на четыре… Шок третьей степени. Артериальное давление исчезло, но появилось после массажа сердца.

Я внимательно вгляделся в экран. Положение правда очень тяжелое. Возможно, я смогу поднять кость элеватором. Надо начинать немедленно.

В глубине, у операционного стола крутились две медсестры. Я сказал им:

– Привет, красавицы, как там с давлением и пульсом?

Одна из них обернулась ко мне и доложила:

– Семьдесят на десять. Пульс слабый, сорок. Дышит через аппарат.

Затем я обратился к Гурию:

– Как с анестезией?

Он сказал:

– Я сделал внутривенный интубационный наркоз. Она готова для оперирования.

В сознании мелькнуло удивление: «Она?»

Надев стерильные перчатки и повязку, я подошел к операционному столу, и только сейчас заметил, что со стола свисали прекрасные золотистые волосы девочки…

Я замер в изумлении. Гурий спросил:

– Что с тобой?

– Это же девочка! – ответил я.

– Конечно, девочка, десять лет.

Какая жалость… Такая прелесть и…

Я внимательно разглядел правильные и очаровательные формы ее спокойного личика. Казалось, она просто спит, скоро проснется, побежит, будет радоваться жизни, играть с подружками и шалить. Тревоги на ее лице не было… Были лишь прекрасные ямочки на щечках.

Я покачал головой, отбросил лишние мысли и, настроившись на работу, сказал всем в операционной:

– Мы обязаны поставить этого ребенка на ноги! От нас потребуется самоотверженность и самоотдача! Но мы ее спасем!

Медсестры ответили:

– Да! Сделаем все…

Я подошел к операционному столу и приступил:

– Начинаем с фиксации головы… Слава богу, у нас есть детская скоба.

Эту чудо-скобу шведского производства Нана выписала год назад. И вот, она пригодилась в первый раз…

Гурий сказал:

– Скоба готова.

Я прикоснулся к золотистым волосам девочки и даже через резиновые перчатки почувствовал их мягкую шелковистость.

Совсем как у ее мамы…

– Скажи мне, Гурий, как ее зовут?

– Анита.

– Интересно, что означает это имя?

Одна из красавиц предложила:

– Хотите, посмотрю в словаре?

– Нет, ты лучше смотри на датчики…

Слово «датчики» молниеносно вызвало цепь быстрых ассоциаций и, продолжая работать со скобами, я мыслями унесся в далекое прошлое.

Картины ярко предстали в памяти, оживляя малейшие детали.

*

Происходило это за неделю до нашей свадьбы с Марией, на выставке медицинского оборудования, в курортном городке на берегу моря, куда меня пригласили японские коллеги. Сначала мы хотели поехать вместе, но потом Мария передумала, решив спокойно завершить важные хлопоты со свадебным платьем и пригласительными карточками для гостей.

Я полетел один, отсидел все презентации по новому оборудованию, пообщался с коллегами, а к вечеру решил погулять по берегу моря и полюбоваться закатом. Стояла ранняя весна, до курортного сезона было далеко, так что пляж был пустым. Дул прохладный ветер. Солнце, вода и небо устроили мне мистическое представление, которым я наслаждался, покуривая.

Не хотелось идти в скучный номер гостиницы. Сама собой проснулась потребность неожиданной романтики и, полюбовавшись на стройный ряд красивых фонарей ночного освещения, я начал фантазировать.

Сейчас загорятся эти волшебные фонари, и произойдет настоящее чудо: появится прекрасная незнакомка, воздушной походкой приблизится ко мне и скажет:

«Привет, Николай! Давай пообщаемся поближе…»

Не успело солнце утонуть в море, как вдали появился силуэт приближающейся девушки.

Я пошел навстречу.

Морские волны шелестели мелодию типа «Истории любви», а сцена полностью соответствовала бы романтической музыкальной мелодраме «Встреча одиноких сердец в лучах весеннего заката».

Согласно жанру, невидимый режиссер приказал нам замедлить шаг, и сближение растянулось во времени, усиливая удовольствие от приятного, неопределенного предвкушения.

Она олицетворяла тонкое изящество морской стихии. Голубое платье и воздушный шарф… Девушка улыбнулась мне самой приветливой улыбкой и сказала:

– Привет, Николай…

Это был шок!

Не хватало окончания фразы: «Давай пообщаемся поближе».

Я промямлил:

– Привет… Мы знакомы?

Она с грустью спросила:

– А ты меня не узнал?

Тут моя находчивость очнулась от оцепенения, и, закурив следующую сигарету, я сказал:

– Давай угадаю с трех раз… Ты моя пациентка?

Она рассмеялась:

– Нет, слава Богу!

– Однокурсница?

– Я не училась на медицинском, я художница.

Я поднял руки вверх и сдался с юмором:

– Точно! Мы родились в одном роддоме, и нас уложили в общую кроватку!

Она рассмеялась звонким и мелодичным смехом, повязала шарф вокруг шеи и ответила:

– Ты проиграл.

– Взываю к помощи.

Девушка скромно наклонила голову и сказала:

– Ты не виноват, что не узнал, я сильно изменилась. Мы пять лет сидели за одной партой в школе.

Тут я вспомнил:

– Ия!!! Это ты?! Какой сюрприз…

Я машинально обнял ее и расцеловал. Конечно, я никак не смог бы признать в этой прекрасной, изящной женщине мою неуклюжую, неопрятную и рассеянную одноклассницу. Ходили даже шутки про ее забывчивость.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я ее.

– Решила посмотреть на закат, но опоздала…

– Ну, конечно… Закат… Но что ты, вообще, делаешь в этом городе?

– Я здесь работаю художником в театре. Мы поставили новый спектакль. Завтра премьера…

– Наша встреча чудо! Надо отметить!

Тут мои волшебные фонари зажглись вдоль всего побережья, и она сказала:

– Давай отметим и пообщаемся поближе… Настоящая фантасмагория волшебного фонаря…

*

Тем временем я надежно зажал голову девочки в тисках, с помощью Гурия закрепил скобы на конструкцию, зафиксировал зажимы и перепроверил стойкость держателей. Очень важно, чтобы голова была в тесных крепежах и в полной неподвижности.

Теперь можно начинать. Гурий спросил:

– Волосы брить будем?

Я ответил:

– Стричь такую прелесть? Ни в коем случае! Эти волосы мне не помешают. Вот если были бы колючие, короткие… Однако не будем терять время. Надо спасать малютку.

Еще раз изучив снимок поврежденной части мозга, я аккуратно обозначил площадь надреза, и, мысленно пожелав себе удачи, уверенной рукой приложил к коже скальпель.

Чтобы не допустить потери крови, надо все делать быстро и точно. Знаю, что Гурий поможет с зажимами и клипсами…

Вот так…

Еще один надрез здесь…

Потом открываем апоневроз…

Все хорошо!

Обнажив вдавленный перелом, я начал изучать поврежденную область под микроскопом.

И что у нас здесь?

Ничего хорошего…

Для более точной диагностики нужно снимать скальп. Интересно, что с ней произошло?

Как бы отвечая на мой мысленный вопрос, Гурий сказал:

– Мама девочки сказала, что она бежала и упала с лестницы.

Я произнес задумчиво:

– Куда ты бежала, маленькая принцесса? И почему вы такие непоседы?…

Не оглядываясь, я приказал красавицам:

– Приготовьте копьевидную фрезу, начинаю делать трепанационное отверстие…

Фреза как бы сама оказалась в руке. Я нажал кнопку, и она послушно зажужжала. Ну, вот! Приступаю к сверлению. Я всем телом прочувствовал твердость в руке и начал…

Кость девочки издала знакомый хруст, и запахло горелым…

– Держись, принцесса, я тебя вытащу!

Первичное отверстие почти готово! Отлично.

Я приказал:

– Подайте шаровидную фрезу…

Скоро с первой дырочкой все было закончено. Я бросил взгляд на снимок, сверился с микроскопом и определился:

– Пробую поднять вдавленный перелом леватором. Если получится, отпадет необходимость снимать скальп.

Очень медленным и осторожным движением я просунул леватор в просверленное отверстие, начал поднимать сломанную кость одновременно говоря:

– Косточка, милая, не подведи. Я лишь хочу тебя вправить на место… И не смей ломаться! Красавицы, как там с параметрами?

– Все в норме…

Пальцами почувствовал, что косточка поддается.

И тут следующая вспышка воспоминания осветила далекое прошлое…

*

Мы сидели в прибрежном безлюдном кафе. Свечка на столике, морской пейзаж за окном, звезды и тоненькая ленточка молодого месяца.

Я заказываю сладости и коктейль.

Она говорит:

– Ты думаешь, это хорошая мысль, расслабляться джином? Завтра у меня премьера. Ответственный день! Кроме того, после алкоголя я начинаю говорить глупости.

Я отвечаю:

– Сейчас вечер, до завтра далеко, а нам надо выпить за встречу. Буду рад послушать твои глупости. Расскажи, как ты очутилась на пляже, прямо передо мной в этот вечер?

Она улыбается, отвечает стихами:

 
Над холмами, над долами,
Сквозь терновник, по кустам,
Над водами, через пламя
Я блуждаю тут и там!
Я лечу луны быстрей,
Я служу царице фей,
Круг в траве кроплю росой,
Буквицы – ее канвой…
 

Я смотрю на нее заворожено. В моей памяти пробуждается Шекспир, которого я учил в театральном кружке медицинского.

И я отвечаю ей теми же стихами:

 
Ну да, я – добрый малый Робин,
Веселый дух, ночной бродяга шалый,
В шутах у Оберона я служу…
 

Теперь Ия смотрит на меня восхищенно:

– Ты знаешь это наизусть? Не могу поверить…

А я продолжаю:

 
Все умирают, лопаясь от смеха,
И за бока держась, твердит весь хор,
Что не смеялись так до этих пор…
 

Она восклицает:

– Браво! Ты играл в театре?

– Нет, конечно. Я люблю Шекспира.

– К этой волшебной сказке я нарисовала декорации, оформила сцену и костюмы. Какое прекрасное название: «Сон в летнюю ночь»… Приходи завтра на премьеру, оценишь мое искусство. Придешь?

Девушка несет коктейли, но мне, каким-то странным образом совсем расхотелось пить. Стаканы так и остались нетронутыми.

В кафе шумно заходит веселая компания из трех актеров. Впереди бородач, за ним красавица с парнем. Они смеются. Увидев нас, бородач медленно подходит, отвешивает поклон и произносит нараспев, обращаясь к Ие:

– О! Прекраснейшая из ваятельниц! Где кисть твоя? Наш дивный мир нарисовать пора! А кто твой друг, прекрасная виртуозка цвета?

Ия смеется:

– Это мой одноклассник Николай.

Артист поклонился:

– А я Оберон! Женщина же со мной, жена моя, надменная Титания, и с нами Деметрий, наш любовник пылкий.

Титания приседает в реверансе, а Деметрий прикладывает руки к сердцу.

Оберон смотрит в потолок и вопрошает:

– К добру ли наша встреча при луне?

Титания ему отвечает:

– Нам лучше будет удалиться, идиллия при нас здесь не родится.

Оберон взмахивает правой рукой, и в его пальцах возникает цветок. Он прыгает, крутится, подносит цветок к моим глазам и произносит тихим голосом:

 
Ты, цветок пурпурный мой,
Ранен Эроса стрелой,
Сок в глаза ему пролей,
Пусть, проснувшись рядом с ней,
Он найдет ее прекрасной,
Как Венеру, в тверди ясной,
Пробудясь, моли ее,
Сердце вылечить твое.
 

Кафе аплодирует.

Титания говорит:

– Простите нас, мы в образах!

Оберон повернувшись к ней:

– Дай же руку, улетим молча с сумраком ночным и мгновенно опояшем шар земной в полете нашем.

Титания с очаровательной улыбкой отвечает ему:

 
Да, летим, о мой супруг,
Ты расскажешь, как случилось,
Что заснула я, и вдруг
Между смертных очутилась.
 

Артисты исчезают, Ия говорит мне:

– Ну, как? Ты придешь на нашу премьеру?

Я отвечаю:

– Честно, не знаю. Завтра мне уже нужно уезжать…

Неожиданно она смотрит мне прямо в глаза и говорит:

– Все школьные годы, которые мы провели за одной партой, я была в тебя влюблена, но держала чувства в секрете. Доверяла только своему дневнику…

Я удивлен, и она ошарашена своим признанием. Тут же, за столиком крепко ее целую и удивляюсь: я не прикасался к коктейлю. Подействовал цветок Оберона.

Несколько минут спустя мы уже обнимаемся в моем номере роскошной гостиницы с видом на ночное море. Потом заказываем фрукты, вспоминаем одноклассников, учителей, классную даму.

Потом я провалился в сон…

*

Тем временем я продолжал оперировать девочку. Мне удалось аккуратно вставить подъемник точно под травму, и я начал выдавливать треснувшую кость, но при малейшем напряжении перелом начинал расходиться. Вместо того, чтобы вернуться на место, мелкие косточки грозили рассыпаться… В отчаянии я сверился с микроскопом и сделал еще одну попытку, но…

– Не получается, – сказал я – подъемник не справляется… Боюсь, не разломать все изнутри…

– Что будем делать? – отозвался Гурий.

– Пойдем сложным путем, буду снимать лоскуток, – ответил я и начал озвучивать свой действия, – первым делом извлекаю леватор и начинаю делать еще четыре отверстия для выкраивания пораженного лоскутка… Давайте сюда фрезу… Ну, принцесса, придется тебя помучить еще немного. Потерпи, прекрасная, потерпи… Как же ты так сильно ударилась?

Я начал бурить второе отверстие…

Минут через пятнадцать все было готово, и Гурий сказал:

– Молодец, отличная работа.

Я ответил:

– К сожалению, главная трудность впереди… Подайте металлический проводник, красавицы…

Пластинка сразу оказалась в моей руке. Сейчас надо осторожно продеть этот проводник через правое отверстие и достать его из левого. Главное, все сделать так, чтобы не повредить твердую мозговую оболочку и с первого же раза попасть в маленькую дырочку изнутри…

Я сконцентрировался, начал и…

Попал!

Ну, вот!

Когда серебристый проводник вылез из головы девочки, Гурий меня похвалил:

– Отлично!

Я ответил:

– Подайте мне проволочную пилу…

Так, так… Проделываем то же самое пилой. Но сейчас не так страшно задеть мягкую оболочку мозга. На то и нужен был проводник…

Я нацелился, легко протолкнул пилу и почувствовал, как она заскользила по металлическому проводнику под черепом. Вот она вылезла из другой дырочки…

Хорошо. Можно пилить череп принцессы изнутри…

Это, наверное, самый ответственный момент…

А волосы! Какие прекрасные, золотистые, шелковистые!

Как у мамы…

И опять последовала новая вспышка воспоминаний…

*

Я приласкал ее длинные, мягкие волосы, которые нежной волной рассыпались по всей подушке, потом тихо встал и всмотрелся в неподвижную гладь спокойного моря.

Отпало желание закурить. Вместо этого вдруг захотелось сделать что-нибудь особенное. Я набросил халат, покинул номер, спустился на лифте и вышел на гостиничный пляж, голыми ступнями ощущая мокрый песок. Было холодно, я задрожал, но не отступил, сбросил халат и, не раздумывая, с разбега прыгнул в ледяную воду. Сердце замерло, съежилось, но я нырнул с головой, и море забулькало в ушах. Вместе с холодом меня пронзило чувство вины. Я предатель! За несколько дней до свадьбы соблазнил одноклассницу.

Ну, что было, то было…

Я даже не прикасался к алкоголю.

Во всем виноват цветок Оберона или… Судьба.

Я чувствовал особенную близость с Ией. Не зря она встретилась мне здесь. Скоро я вернулся в теплую постель. Ия открыла заспанные глаза и с очаровательной улыбкой сказала:

– Ты пахнешь как море… Ты – море?

Я ответил:

– Да, я море…

Мы блаженствовали на фоне художественного шедевра за окном: бескрайняя водная гладь в лучах восходящего солнца.

*

Воспоминания даже помогали мне с операцией. Я и раньше улетал мыслями куда-то, а руки сами продолжали свое дело.

Работа с проводником и пилой закончена благополучно. Все идет хорошо. Сломанный костный лоскут выкроен, и я его легко поднял…

– Ну вот… Начинаю исправлять травму.

Я осторожно положил частичку черепа девочки на бинты и приказал:

– Молоток…

Красавица отреагировала моментально и подала инструмент. Я нацелился и начал делать то, что у меня не получилось леватором изнутри. С молотком все было легче…
Несколько минут спустя я вправил кости и начал проверять лоскуток со всех сторон. Какое-то сомнение охватило меня. Я положил кость под микроскоп, чтобы внимательней рассмотреть ее.

Гурий спросил:

– Что ты ищешь?

– Здесь много мелких кусочков…

Через глазок микроскопа я четко заметил нехватку нескольких очень мелких осколков и сказал:

– Не нравится мне это. В апоневрозе могли остаться осколки.

Развернув микроскоп и увеличив разрешение, я направил глазок на твердую оболочку мозга девочки и начал исследовать поврежденный участок миллиметр за миллиметром. Оболочка была напряжена и пульсировала. Это мешало, но я не мог позволить себе проглядеть хоть что-то… Осколок позже станет причиной опухоли… Надо все полностью очистить! Слава Богу, что я вообще это заметил! Медленно передвигая микроскоп, я увидел первый кусочек.

Очень маленький…

Тут же появился и второй…

Я осторожно направил отсос и вычистил их.