Текст книги "Я Страд"

Автор книги: П. Элрод

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

У Илоны хватало забот, и когда мы подошли к палаткам, она сразу

направилась вовнутрь, как будто зловоние, исходившее от умирающих и умерших, мало ее волновало. Возможно, и вправду не волновало. Она была преданной своему делу женщиной с непоколебимой верой. Если бы гордо подняла ее над собой, как знамя, она стала бы невыносимой, но у нее не было времени выставлять свою веру напоказ, и она терпеть не могла тех, кто именно так и делал.

Оставив ее с ранеными, я направился туда, где мы держали лошадей. Завидев меня, конюхи распрямили плечи и принялись за работу с большим усердием.

Пусть себе стараются, лишь бы соблюдали дисциплину и без моего вдохновляющего присутствия, а судя по внешнему виду животных в стойлах, все было в порядке.

Один из старших конюхов отвесил мне низкий поклон.

– Все готово, как вы приказали, мой господин.

Он указал на нескольких оседланных лошадей. Рядом с ними стояли всадники, в том числе Алек Гуилем. Глаза его вспыхнули, и он смерил меня взглядом с головы до ног, несомненно, чтобы удостовериться, что на мне не было следов ножевых ранений. Он выглядел отдохнувшим и готовым к походу. Мало кто обладал его способностью так быстро восстанавливать физические и душевные силы после ночных побед. Рядом с ним босыми ногами на земле стоял Айван Бучвольд, умевший воевать, но не пить. Его поддерживал младший брат Илья, и, наконец, их шурин, Лео Дилисния, который с похмелья был не в лучшей форме. Все трое зарекомендовали себя как хорошие солдаты, и я не собирался бранить их за неумеренные возлияния. Утренняя прогулка верхом очень скоро выгонит хмель из крови.

Позади Лео стоял его старший брат, Рейнхольд Дилисния. Он был всего несколькими годами младше меня, но казался гораздо старше. Тем, кто плохо знал его, его угрюмое лицо могло показаться свирепым, однако причина его вечно мрачного расположения духа заключалась в хроническом несварении желудка. Слева от него стоял муж его сестры, Виктор Вочтер, а справа – давний друг семьи, красавец Гунтер Коско. Несмотря на то, что в группе он был старше всех лет на десять, он сохранил подтянутую спортивную фигуру, но сегодня, оттого, что накануне он чересчур много выпил и слишком мало отдохнул, он выглядел помятым и осунувшимся.

– Утро доброе, лорд Страд, – поклонившись, громко приветствовал он меня, а вслед за ним все остальные.

Может, он и есть убийца? Может, и он, нетерпеливо перебил я сам себя. Алек посмотрел на меня так, словно прочел мои мысли. Я проигнорировал его и вскочил в седло. Офицеры и свита последовали моему примеру. Мы выехали из лагеря, как на параде, и некоторые даже что-то восторженно кричали нам вдогонку.

Мы свернули на юго-запад, хотя на первый взгляд похоже было, что, если мы хотели добраться до замка кратчайшим путем, нам следовало выбрать северозападное направление. Однако проводники из местных подтвердили, что наши кое-как набросанные карты были все же верными, и дорога на северо-запад хоть и срезала многие мили, но вела к тупику, ко рву, окружающему замок, а не к мосту через пропасть.

Извиваясь, дорога забиралась все выше и выше в горы. По мере того, как утро переходило в день, воздух становился холоднее, и на нашем пути стали чаще попадаться островки снега. Я уже послал вперед большой отряд на разведку, и их кони превратили дорогу в месиво из грязи и льда. Лошади шли по ней с трудом, поднимаясь вверх, на более каменистую почву. Но и камни были покрыты скользким ледяным налетом, и жеребец Гунтера чуть не сбросил его с седла, задев копытом за обледенелый кусок скалы. Гунтер удержал поводья и даже посмеялся над собой позже, хотя падение в этом месте сулило неминуемую гибель.

Уже почти наступил день, когда мы достигли моста. Около дюжины часовых, стоявших на страже, доложили, что ночь прошла относительно спокойно. Долина была наполнена грохотом срывавшейся с высоты шестисот футов воды. Я перегнулся через высокие перила и впервые окинул взором землю, мою землю, Баровию.

Почти прямо подо мной вилась и уходила в густую чащу леса тропинка. Зима сорвала листву со всех деревьев, кроме сосен, и в это время года отсюда хорошо был виден лагерь кочевников около озера Цер. Сейчас их кибитки были где-то далеко на востоке, подальше от войны. Но местные жители говорили, что они, без сомнения, вернутся к весне. Вдали от их лагеря я мог видеть то место, где на пересечении нескольких дорог остановилась моя армия. Прямо в центре долины лежала деревня Баровия, разрезанная на две одинаковые половины Свалической дорогой. Деревья вокруг деревни вырубили, освободив землю под поля и пастбища. Сейчас мне трудно было судить, но, похоже, земля достаточно богата, чтобы сделать наше существование вполне сносным.

Днями раньше, когда мое войско двигалось по стране, ее жители не произвели на меня особого впечатления. Смуглые и коренастые, либо замкнутые в себе, либо подобострастные, непременно готовые услужить. Однако не их вина, что один правитель сменялся другим, и они не представляли, как себя вести. Мой предшественник был суров и жесток, но лучше уж иметь дело с дьяволом, чем с тем, которого не знаешь, – так однажды передал мне их слова Алек. Меня это не трогало, пусть думают, что хотят, лишь бы исправно собирали налоги и сдавали их в государственную казну.

Слева от меня на остроконечной вершине горы стоял замок, но с моста его не было видно из-за нагромождения камней.

Я чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности, когда сбоку появился Алек Гуилем. Я не слышал его шагов из-за водопадов.

– Завтрак готов, мой господин, – объявил он громким голосом, стараясь перекричать рев воды.

Я ел вместе со всеми, но молча, теша себя напрасными надеждами, что преступник как-нибудь выдаст себя. Лео Дилисния и Илья Бучвольд пришли в себя и принялись подшучивать друг над другом, вспоминая вчерашнюю пирушку. Рейнхольд слушал своего хвастливого братишку с потрясающим терпением, но Айван Бучвольд едва ли прислушивался к их разговору, и мысли его явно витали где-то далеко.

– В своих мыслях ты не с нами, Айван, – сказал я.

Он вздрогнул и сощурился, слабо улыбнувшись.

– Да, мой господин.

– Возможно, если ты поделишься ими с нами, они перестанут так тебя расстраивать.

– Вам будет неинтересно, господин Страд.

– Я сам решу, интересно мне или нет.

Рейнхольд уже приготовился вмешаться, но я не спускал глаз с его шурина.

– Я жду, Айван.

Он застенчиво улыбнулся.

– Я думаю только о своей бедной жене, Гертруде. Близится ее время, а я давно не получал от нее известий.

– Ее время?

"Может, она неизлечимо больна?" – подумал я.

Тут заговорил Рейнхольд.

– Он надеется, что ребенок, которого он сделал моей сестре в прошлый раз, будет мальчиком, мой господин, как будто ему недостаточно двух прелестных дочурок.

Семейные проблемы. Айван прав: я не питал ни малейшего интереса к таким вещам, и они все это знали. Но мне хотелось обсудить еще кое-что, и я перешел прямо к делу.

– Если родится мальчик, то ты, вероятно, получишь дополнительную часть имения твоего тестя?

– Да, мой господин. Но сейчас это не имеет значения. Моя жена...

И он начал разглагольствовать о достоинствах своей дорогой Гертруды и о своем беспокойстве за ее драгоценное здоровье. Я быстро потерял нить разговора. После всех почестей и львиной доли награбленного, полученных в последнем походе, его равнодушие к имению Дилисния казалось неподдельным. Другое дело Рейнхольд, старший в семье и глава клана в течение двух лет. В войну он добился всего, чего хотел. Дилисния были не маленькой семьей, они имели двух сыновей и двух дочерей, не говоря уже о многочисленных отпрысках, которых нужно было ставить на ноги, родне со стороны мужей и жен, бедных родственниках, слугах и рабах. Среди них только Лео еще не женился и, возможно, сделал правильный выбор. Он был самым младшим, и ему принадлежала самая малая доля семейного богатства.

Рейнхольд опять завладел моими мыслями. В случае моей смерти правление естественно перейдет к нему как старшему офицеру. Щедрая награда для человека, обладай он смелостью бороться за нее. За исключением Гунтера и Алека, все остальные были соединены кровными или брачными узами. Дилисния служили фон Заровичам веками, но и прежде не обходилось без предательств и по менее серьезным причинам.

Лицо Рейнхольда перекосило от какой-то внутренней муки. Не съев и половины, он передал свою тарелку слуге и поднялся, схватившись за живот. Несварение желудка, а не угрызения совести, хотя вряд ли я мог рассчитывать, что Баал'Верзи имеют такое уязвимое место, как чувство стыда.

В лагере предатель. Слова Алека испортили мой собственный завтрак.

Я, как и Рейнхольд, отдал свою тарелку и поднялся, махнув остальным рукой, чтобы не вставали.

Рейнхольд отошел в сторону на какое-то расстояние. Я последовал за ним, оставив телохранителей сзади. Умышленно.

– Ищешь уединения, Рейнхольд?

– Я думал, прогулка облегчит боль.

– Тебе надо повидать леди Илону.

– У нее и так есть, чем заняться. И потом, что такое колики в животе старого вояки по сравнению со смертельно ранеными, которым действительно нужна ее помощь. – Он засунул руку под плащ, но достал всего лишь маленькую фляжку. Он вытащил пробку и хорошенько приложился к горлышку.

– Лекарство, – произнес он, скривившись. – Настойка из мяты и фенхеля. Остужает огонь.

Мы отошли от моста, он замедлил шаг и ткнул пальцем в воздух.

– Вон, гляди, башня там, за горой.

Я посмотрел в ту сторону. На фоне пасмурного зимнего неба сверкала белизной одна из внешних стен замка.

– Ты будешь там жить?

– Зависит от того, в каком состоянии находится замок. Старый Дориан пользовался дурной славой. Замок может оказаться развалиной, которую и трофеем-то нельзя будет назвать.

– Верно. Но он дурак, что покинул эти стены. Он должен был дождаться,

когда мы подойдем вплотную и устроим осаду. Один хороший снегопад так высоко в горах, и половина из нас умерла бы от холода, а другая половина – от болезней.

– На чьей ты стороне, Рейнхольд?

– На вашей, мой господин, но я не могу не замечать очевидных тактических ошибок, независимо от того, кто их совершает. Смотрите, на этом месте он мог бы держать нас неделями. Он мог бы расставить лучников на скалах и перестрелять нас, когда мы переходили бы через ров, или сбросить вниз валуны и завалить дорогу. Я удивляюсь, каким же идиотом надо быть, чтобы не воспользоваться всеми этими преимуществами.

– Радуйся, что он не сделал этого.

– Что? Ах, да, конечно.

Не то чтобы в словах Рейнхольда не было и крупицы здравого смысла. Сам я думал, что Дориан не случайно хотел сразиться в открытую, вместе того, чтобы прятаться в стенах замка, как крыса в норе. Осаду можно пережить, если есть надежда на подкрепление и атаку противника с тыла. Дориан был один и знал это. Ему не приходилось полагаться ни на какую помощь и поддержку после всех его опустошительных налетов на другие земли. Никто бы и палец о палец не ударил, чтобы спасти его. Он знал, что обречен. Да, лучше умереть на поле брани, чем плавать в собственном поту, ожидая мучительной голодной смерти. Вышагивая длинными ногами, к нам приближался Алек, держа одну руку на рукоятке меча. Он не выглядел счастливым, очевидно, считая, что я слишком рискую, но сказал только, что пора идти дальше.

Мы поскакали вперед несколько быстрее. Самая трудная часть дороги осталась позади, хотя почва и продолжала повышаться. Через час мы достигли перекрестка трех дорог. Налево была Свалическая дорога, та, что направо, вела к замку. Еще два поворота, узкий переход, и ОН предстал нашему взору.

На верхушке горы возвышались две одинаковые башни, прекрасный оплот любому

воинственному правителю. Но они не шли ни в какое сравнение с тем, что

находилось между ними.

Нечто огромное. Необъятное. Неохватное. Глаза отказывались воспринять это

целиком.

Главная стена с зубцами башенок была около пятидесяти футов в высоту. Несмотря на массивность конструкции, башенки, сложенные полукругом, казались очень изящными, а самая большая из них была в три раза выше главной стены. Меня поразили не столько сами размеры замка, сколько тот факт, что люди обыкновенные люди – придумали и построили такое чудо.

Мы миновали подъемный мост и замерли, потрясенные глубиной ущелья, через которое он был перекинут. И когда молодой Илья плюнул в бездонную пропасть, а Айван Бучвольд принялся его бранить, над Айваном только посмеялись.

В центральные ворота спокойно прошел бы великан. Двери в человеческий рост позади опускных решеток казались не более, чем отверстиями для мышей, как будто их прорубили специально, чтобы посмеяться. Часовые у ворот только усиливали это впечатление, будучи похожими на игрушечных солдатиков, надувшихся от сознания собственной важности.

Пройдя через небольшой коридор под решетками, кое-где прогнившими и непригодными для обороны, мы очутились во внутреннем дворе и натянули поводья, чтобы полюбоваться на главную башню замка.

– Изумительно, – выдохнул Илья.

– Развалюха, – пробормотал Алек.

– Вы оба правы, – добавил Виктор Вочтер. – Это изумительная развалюха. Рейнхольд, который, должно быть, заметил, что мне не до шуток, приказал им замолчать.

Без сомнения, место знавало лучшие дни. Отбросы и мусор скопились в углах двора, и там, где не проросла сорная трава, землю покрывал толстый слой грязи. Но обладающие достаточным умом, чтобы понять, видели не только следы запустения и разрушения, но и величественную строгую красоту замка.

Хранившие молчание каменные стены, слепые оконца, зубцы башен – и прежде всего сам размер замка – вызывали у меня благоговейный трепет, которого я никогда еще не испытывал. Это был не просто надежный оплот сурового военачальника, но и великолепный дворец великого короля... или императора.

И принадлежал замок мне. Что-то затрепетало и перевернулось у меня внутри. Это было приятное чувство, или, по крайней мере, так мне тогда показалось. Капитан Эриг, командир отряда, который я выслал вперед на разведку, стоял около входа в башню. Я сделал ему и его помощнику знак подойти. С глубоким поклоном он уступил мне право распоряжаться в замке, а его помощник вручил мне ключи и длиннющий список с подробным описанием всего хозяйства. Я пробежал его глазами, отметив про себя скудные продовольственные запасы – еще одна причина, почему Дориан решился на заведомо проигранную битву. Затем свиток перешел к Алеку. По моему сигналу Рейнхольд спешился и достал из большой сумки, привязанной к седлу, вельветовый мешочек и дал его капитану Эригу. Оскалив зубы в улыбке, он принял его и, снова низко поклонившись, передал младшему сержанту, и тот исчез вместе с мешочком внутри замка.

Я тоже спешился, чувствуя, каким непослушным стало тело после долгой верховой езды. Болели мышцы спины и бедер, но я, как всегда, старался не обращать на боль внимания. Я кивнул Эригу, и он высоко поднял руку в приветственном жесте.

Раздался звук горна, и все солдаты, свободные от несения службы, поспешили во двор, выстроившись вокруг нас полукругом. Все не сводили с меня глаз. Сняв с пояса кинжал, я взял его в левую руку, а правую протянул Рейнхольду. Он снял с нее перчатку и закатал рукав.

Священник, сопровождавший Эрига, выступил вперед, бормоча под нос молитву. В руках у него был золотой кувшинчик с вином, и вином он окропил лезвие моего кинжала. Произведя над ним движение, отгонявшее злых духов, он отступил назад, заняв свое место среди остальных.

Я приподнял кинжал острием кверху и махнул им на север, восток, юг и запад, затем легонько воткнул его в правое запястье.

– Имя мое Страд. Я есмь Властелин земли, – объявил я громко, повторяя

слова старинной эпиграммы. Это было неотъемлемой частью церемонии вступления во владение замком. Из ранки по ладони полилась на грязную землю кровь.

– Приблизьтесь и засвидетельствуйте, – добавил я. – Я, Страд, Властелин земли.

* * *

– Долго ли вы пробудете в замке, мой господин? – спросил Эриг после окончания обряда.

– Мы останемся на ночь, – сказал я в то время, как священник лепетал чтото невнятное над моей рукой. Так как я не спускал с него глаз, то заметил слабое мерцание между его пальцами и моей кожей. Ранка затянулась. Он смыл кровь с запястья остатками вина и насухо вытер руку куском чистой ткани. Я поблагодарил его и спустил рукав.

– Прекрасно, мой господин. У нас все готово.

На лице Рейнхольда появилось несчастное выражение, но он смолчал. Накануне, когда ему стало известно о моем решении, он сказал:

– Не слишком эта удачная мысль – всем старшим офицерам покинуть основной лагерь.

– Что именно хуже? Армии оставаться без начальства или нам – без достаточного числа телохранителей? – парировал я.

– И то и другое.

– Я думаю, командиры обойдутся без нашей помощи в течение суток, а если нет, придется подыскать других, более способных. Что до нашей защиты, так враг разбит и уничтожен, а пока мост поднят, мы в полной безопасности. Своим тоном я дал ему понять, что меня нельзя отговорить от ночевки в лагере, и он смирился. Его теперешнюю угрюмость я списал на несварение желудка.

У Алека тоже вытянулось лицо, но тому были другие причины. Он опасался, что Баал'Верзи воспользуется ночной темнотой, чтобы совершить нападение.

– Рискованно, мой господин, – прошептал он.

Я не ответил. Мы отправились с капитаном Эригом осматривать замок, и

только сейчас я осознал, сколько предстояло сделать, чтобы оживить замок. Но проходя по огромным залам и комнатам, я твердо решил, что мне в этом замке нужны не только предметы первой необходимости. Я сделаю из него нечто особенное, чтобы вернуть и преумножить его былую славу. Он станет жемчужиной Баликонских гор, короной Баровии, величайшим богатством, которым когда-либо владели фон Заровичи.

Через два часа, покрытые пылью и мучимые жаждой, мы спустились в

запущенный задний дворик. Я всегда обладал чувством правильного направления, но все равно несколько раз сбивался с дороги и только теперь восстановил карту, которую держал в голове и по которой ориентировался. Дул холодный порывистый ветер, пронизывая до костей после спертого душного воздуха замка. Я оставил всю свиту дрожать в дверном проеме и направился к низким восточным воротцам. Казалось, за ними была пустота.

Я был почти прав. Я стоял на твердой каменной площадке, слегка выдающейся вперед. И так как не было видно, где она соединялась со скалой, у меня возникло странное чувство, что я плыву по воздуху. Я вытянул шею и, заглянув через край, увидел подпорки, прикрепленные к склону горы.

– Будь осторожен, мой господин, – выкрикнул Алек, подходя ближе ко мне. От резкого ветра на щеках у него горели красные пятна.

Я обнажил зубы в насмешливой ухмылке. Мне надо было бояться ножа, а не толчка в спину. Он замер рядом со мной у стены.

– Поразительно, – произнес он наконец, расслабившись настолько, чтобы оценить открывшийся ему вид. В тысяче футов под нами лежала равнина: лагерь нашей армии, густой темный лес на горизонте. Река Ивлис и Свалическая дорога серебряной и коричневой лентами бежали на восток.

– Это мое, – сказал я Алеку.

Мы услышали чей-то крик и обернулись. На сторожевой башне было заметно какое-то движение. Хлопая на ветру, развевался трехцветный флаг, который передали сержанту Эрига. Красный, черный и белый – мои цвета – возвестили на всю округу: Страд фон Зарович теперь правитель страны.

– Мое, – повторил я.

* * *

Закончив вечернюю трапезу, мы решили лечь спать в том же холле, так как здесь можно было растопить камин. Другие комнаты были в таком запущенном состоянии, что это пересилило желание каждого уединиться, включая и меня. Я получил молчаливое одобрение Алека и понял, что от него не так-то просто будет отделаться.

Самые мпадшие, Илья и Лео, никак не могли угомониться и, взяв фонарь, ушли

исследовать замок. Айван, Гунтер и Виктор резались в кости; Рейнхольд писал

письма и потирал ноющий живот. Только Алек исподтишка следил за мной. Я

пересидел его, дождавшись момента, когда естественная нужда заставила его

покинуть замок. Тогда я поднялся, потянулся и объявил, что пойду взгляну еще разок на башни. Ответом мне было невнятное бормотание и несколько кивков, и поэтому я спокойно вышел в коридор.

И сразу же наткнулся на часовых. Я перемолвился с ними парой слов, лениво и неизвестно зачем повторив свою историю, и направился к главному выходу. Опять часовые. Да, человеку моего ранга нелегко остаться в одиночестве. Ктото постоянно находился поблизости – будь то солдат или слуга. Другие – и особенно убийца, который мог оказаться среди них – пользовались этим. Все занимали довольно высокое положение, и никто бы не посмел контролировать их действия.

Если Алек был убийцей, то ему лучше отказаться от своих замыслов. Если

нет, то настоящий убийца вряд ли упустит свой шанс – при условии, что он не

подозревает, что его ждут.

Я вышел на улицу, в ночь. Холод стал невыносимым, в чистом воздухе пахло

приближающимся снегопадом. Даже когда мои глаза привыкли к темноте, я почти

ничего не видел. Небо было покрыто тяжелыми облаками, скрывавшими луну и звезды, которые были бы сейчас очень кстати. Кое-где у разбитых решеток горели фонари, но они находились так далеко, что от них было мало толку. И в случае опасности мне приходилось полагаться только на свои уши, а не глаза. Я повернул направо и неторопливо сделал несколько шагов. В конце концов, замок принадлежал мне, и я имел полное право делать в нем все, что вздумается... даже если я ни черта не мог различить во тьме.

Обогнув угловую башню, я услышал или мне почудился какой-то звук. Я продолжал идти вперед, надеясь, что это не Алек, опять играющий в телохранителя. Я скорее почувствовал, чем увидел, высокую стену, соединяющуюся с главной башней. Прямо посередине были широкие ворота, ведущие во двор, где жили слуги, и к конюшням. Башенки на стене были разрушены – стоило позаботиться, чтобы впоследствии восстановить их. Я прошел через ворота и вплотную приблизился к конюшням в самом дальнем углу двора. Никто из конюхов, спящих возле лошадей, не заметил моего присутствия. Еще один поворот направо и несколько ленивых шагов через раскрытую калитку в запущенный сад.

Земля здесь была тверже, ноги больше не увязали в жидкой грязи. Опоры, поддерживающие внешние стены часовни, образовывали что-то вроде беседок, созданных для того, чтобы в них прятаться.

Боковым зрением я увидел какое-то движение в окне этого печального священного строения, но оно не повторилось. Я повернулся спиной к часовне и пошел по направлению к смотровой площадке.

За внешними стенами беспрепятственно гулявший ветер набросился на мой плащ, как будто желая украсть его, и забрал все тепло, скопившееся в складках одежды. Я съежился от холода, но отказался сдаться ему на милость и подошел к самому краю площадки, борясь с ветром, путавшимся у меня где-то ниже колен. Опять я ощутил, что плыву, но на сей раз в беспредельном черном пространстве, где не было ни чувства расстояния, ни чувства глубины, но и то и другое присутствовало, и было неизмеримо, и грозило бедой.

Что-то грохнуло. Нельзя сказать, что близко, но и недалеко, иначе ветер не донес бы звук. Я подумал об окнах часовни и о том, что если разбить одно из них, оно вылетело бы с таким вот треском. Опять тишина.

В моих ушах шумела кровь. Я молча достал из ножен меч и, отстегнув ножны, дал им упасть на землю. Я не хотел, чтобы они мешали мне, колотя по ногам. Потом я развязал шнурки плаща и перебросил его через левую руку. Ветер старался сбить меня с ног, но я его больше не замечал.

Я отчетливо слышал звуки битвы, доносившиеся из сада: лязг металла, ворчание, проклятия. Подавшись всем телом вперед, я ринулся туда.

Я различил в темноте движение и две или три сцепившиеся между собой фигуры. Три, решил я, когда один из них, отброшенный ударом в сторону, врезался прямо в меня.

Я пытался остановить его, но он двигался слишком быстро, и мы оба повалились на землю. Все запуталось, когда мы сделали попытку избавиться друг от друга. Я не мог поднять руку, сжимавшую меч, и только колотил по нему кулаком. Наконец он окончательно запутался в моем упавшем плаще, и я воспользовался передышкой, чтобы приподняться.

И только для того, чтобы быть опять сбитым на землю. Что-то твердое ударилось о мой левый бок и, продрав одежды, царапнуло кольчугу. Я схватил чью-то тонкую руку и, сжав ее, вывернул назад. Ее владелец зашипел от боли и рванулся в сторону.

Извернувшись, я вскочил на ноги и заревел:

– Не шевелись!

Кто-то что-то вопросительно выкрикнул из тьмы, но я не разобрал что. Тут же раздался голос Алека Гуилема. Он был справа от меня, и я понял, что это он первым влетел в меня.

– Берегись, Страд! – совсем рядом от меня раздался резкий крик,

переходящий в бульканье. Что-то тяжелое упало к моим ногам. Оно дернулось и, издав хриплый горловой звук, затихло.

– Страд!

– Молчи, идиот! – Я напрягал свой слух, чтобы уловить, где был третий. Его выдало дыхание. Он стоял справа от меня, между мной и Алеком. Я сделал выпад вправо, но просчитался и споткнулся о кого-то. Вдвоем мы рухнули на Алека, лежавшего на земле, не в состоянии освободиться от моего плаща. Проклиная все на свете и раздавая удары кулаком направо и налево, я встал на ноги и приказал им замереть на месте, или я проткну обоих мечом. Это внесло какойто порядок в неразбериху.

– Что происходит? – задал вопрос четвертый голос. Это был один из стражников, прибежавший от ворот, ведущих в сад, и, слава Богу, он принес с собой фонарь. Он замер и разинул рот от удивления, увидев всю картину. Но у меня не было времени позволить ему таращить глаза до бесконечности.

– Беги к башне! Приведи командиров! – заорал я.

Приподняв брови, он приготовился бежать.

– Свет оставь, черт подери!

Он почти что бросил фонарь и помчался выполнять приказ. После кромешной тьмы слабый свет фонаря казался вспышкой солнечного сияния. Он выхватил из темноты фигуры лежащих дуг на друге Лео Дилисния и Алека и совершенно неподвижного Илью Бучвольда. Я узнал его по одежде и гриве белокурых волос, хотя нижняя часть его лица была скрыта под платком. Я отодвинул его, ткань была насквозь пропитана кровью. Он лежал с перерезанным горлом.

Глядя на Алека и Лео, я указал мечом на тело.

– Объясните!

Зубы Лео стучали от нервного возбуждения.

– Илья сказал мне... сказал мне, что вам угрожает опасность, мой господин.

Я и Алек обменялись взглядами. Я наклонился вперед. Лео отпрянул от меня, но Алек, положив свою тяжелую руку ему на плечо, удержал его на месте.

– Продолжай.

– Он сказал, за вами охотится один из Баал'Верзи. Он думал, что... думал...

– Что?

– Что это мог быть командир Гуилем.

– Почему ты сразу не сказал мне?

– А он только что сообщил мне об этом. Он не был уверен. Поэтому мы отправились во двор. А когда вернулись, остальные сказали, что вы пошли на прогулку и Алек Гуилем тоже, а стражники сказали, что вы обходите кругом башню, и Илья решил сократить путь, пройдя через двор, и словить его, выпрыгнув из окна часовни.

– Почему он подумал именно о часовне?

Лео неопределенно махнул рукой в сторону смотровой площадки.

– Вы оба были там раньше. Он думал, что убийца может попытаться столкнуть вас со стены.

Вполне допускаю – сначала вонзив в меня нож.

– Алек?

– Не знаю, говорит ли этот щенок правду, но они вдвоем действительно вывалились из окна часовни прямо мне на голову, пока я тебя искал. – Крепко держа Лео, он стряхнул с себя плащ и вскочил на ноги.

– Так зачем же ты убил нашего героя Илью?

Юноша чуть не расплакался.

– Когда он... когда он набросился на лорда Страда. Это произошло так быстро. Вас сбили с ног, и потом я услышал голос лорда Страда, и потом Илья кинулся к нему... И я уже знал. Он лгал мне, он лгал остальным, и я понял, что он Баал'Верзи, и он использовал меня, чтобы убить моего господина... Слезы покатились по его щекам. Он дрожал с головы до пят от гнева и стыда.

– Я должен был остановить его, – прохрипел он, вытирая лицо. – Он

приходился мне родней, но я не мог позволить ему убить моего лорда Страда.

Прекрасный стратегический план: не в состоянии застать меня одного,

преступник находит сообщника, подговаривает его убрать Алека, а затем вершит

свое черное дело, а затем убивает и сообщника, чтобы тот его не выдал. Я голову мог дать на отсечение, что и смотровая площадка входила в этот план. Если бы меня сбросили вниз, то прошло бы несколько дней, прежде чем среди камней нашли бы мой исковерканный и изуродованный труп. Даже его величество Верховный жрец Кир не смог бы вернуть меня обратно.

– Зачем ему маска?

– Что-о-о?

– Платок. – Алек указал на скомканный лоскуток.

– Не знаю. Маскировка, наверное.

– Маскировка? – он выплюнул слово, как будто оно имело дурной привкус. Зачем она понадобилась ему в такой темнотище?

– Это не маскировка, Алек, – сказал я терпеливо. – Мы оба не раз бывали в ночных походах и знаем, как легко увидеть в темноте белокожее лицо. Он использовал платок, чтобы спрятаться от случайного света. Он не мог измазаться золой или грязью, потому что это выдало бы его позже, и он выбрал платок.

– Так ты думаешь, что он – убийца?

– Не думаю, я просто уверен. – Я показал на правую руку Ильи и поднес фонарь поближе. Мертвые пальцы крепко сжимали рукоятку маленького знакомого ножа. Сквозь запекшуюся кровь виднелись три полоски: красная, черная и золотая. Кончик был необыкновенно остро заточен. Я осторожно поднял его.

– Это и вправду один из их ножей?

Я должен был проверить. Опустив меч, я сконцентрировал свое внимание на ноже, держа его плоско на ладони. Свободной рукой я сделал над ним особое движение и произнес заклинание. Нож дрогнул и вспыхнул бледно-зеленым огнем; это зловещее свечение становилось все сильнее и сильнее, и скоро мы все потонули в нем, потеряв свои тени и став бесцветными. Как привидения. Зрачки Лео превратились в точки размером не больше булавочной головки. Пробормотав отрывок молитвы, он отпрянул назад, опершись на Алека. Не знаю, испугался ли он заколдованного ножа или того, что я обладал силой снять с него волшебные чары.

Другие так же неподдельно ужаснулись, услышав всю историю. Айван Бучвольд буквально согнулся от двойного удара: его младший брат был не только мертв, но и оказался к тому же наемным убийцей Баал'Верзи.

– Невероятно, – повторял он снова и снова. Но от правды было не уйти, а когда мы перетряхнули пожитки Ильи, мы обнаружили ножны от ножа. Такие ножны шились из кожи первой жертвы убийцы, а он, очевидно, придерживался традиций клана вплоть до этой последней омерзительной детали

Все были в шоке, узнав об убийце, а я от вызванной мною колдовской силы;