Текст книги "Скоро я стану неуязвим"

Автор книги: Остин Гроссман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– А теперь, убрав Сполоха, нацелится на все остальное…

– Я разбираюсь в науке не хуже других. Он пытается найти нестандартные решения для проблем, которые принято считать неразрешимыми. О чем это говорит? – Черный Волк пристально смотрит мне в глаза, отводит взгляд в сторону раковины.

Мистер Мистик переплетает пальцы, сложив ладони домиком. Он все это время стоял в углу, наблюдая и слушая, дожидаясь, пока мы дойдем до этой мысли.

– Вы знаете, о чем.

* * *

Расходимся поздно, но я не могу заснуть. Черный Волк, Мистер Мистик, Дева, и Эльфина час рассуждали о магических артефактах, демонах с других планет, полубогах, с которыми сражались и пьянствовали.

В конце концов, мы написали список на салфетке. В мире существует ограниченное количество мобильных, переносных предметов, способных вершить магию такого уровня: Дюрандал, Ночная Звезда, Глаз Фортуны, Текучий изумруд, Скипетр эльфов – предметы столь могущественные, что их заметно с орбиты. Любой из них мог убить Сполоха. Мы, конечно, знаем их местонахождение, но должно быть, один куда-то подевался…

Отыщем артефакт – найдем Невозможного. Выведем его из игры. Эльфина и Мистик при новом раскладе сыграют на своем поле, но для меня это – полнейшая неизвестность. Мутанты, роботы и космические пришельцы выглядят странно, но подчиняются законам науки. С ними можно разобраться, не разрушая собственной системы представлений. Но я изначально из другой оперы, чем существо, утверждающее, что явилось из легенд о Гвиневре.

Какое-то время вышагиваю по своей комнате, выхожу в коридор. Перед глазами разворачиваются данные – карты, таблицы, архивные записи, даты последних появлений и множество цифр: чужие способности и сверхъестественные ауры, измеренные в эргах и киловаттах. Кое-что зачеркнуто – эти штуки считаются утерянными или разрушенными; еще некоторые помечены красным или синим, обозначая наложенное проклятие или, в отдельных случаях, уровень чувствительности. Мой компьютерный мозг впитывает сведения – он справится лучше меня, а сохраненная информация всегда будет доступна.

Черный Волк дожидается лифта. Он собрался в ночной патруль, на ремне – канистры с нервнопаралитическим газом или еще какой гадостью. После похорон мы и не разговаривали по-настоящему.

– Привет, Фаталь. Мне тут надо кое-что просчитать, поможешь попозже?

– Угу. Конечно. Сочувствую. Мне очень жаль. Ну, Сполох, и все такое… Если я что-то могу сделать… – запинаюсь, хотя репетировала текст лишь пару секунд назад.

Хочу было коснуться его плеча, но отдергиваю руку. В конце концов, это Черный Волк. Гроза преступного мира. В ответ на меня смотрит стилизованная волчья маска – извечный оскал.

– Ты его не знала, – произносит он, отводя глаза.

– Прости, – после паузы бормочу я.

– Я ценю это, но… ты не знала Сполоха.

– Конечно, мне не понять, что вы чувствуете, но…

– Да все в порядке, – говорит он, и хуже, кажется, ничего и быть не может…

Я начинаю злиться.

– «В порядке!» Я не Галатея. Я – не робот, понятно?! Я – твой партнер в команде!

– Я… Нет. – Голос у Черного Волка холодный и злой.

– Что – нет?

Пусть продолжит!

– Я имел в виду, что Сполох был придурком.

Открываются двери лифта, он входит внутрь.

– Черный Волк, я…

– Ничего. Забудь, – бормочет он. Двери закрываются.

Поднимаюсь наверх, в зал управления, перечитываю досье и записи о Сполохе. Неужели все так просто? Припоминаю слова Лили… быть может, это не Доктор Невозможный? Честно говоря, точно нам известно только то, что Доктор никогда не мог совладать со Сполохом. С этой точки зрения, его-то следует подозревать в самую последнюю очередь.

Сполох появился в результате несчастного случая в лаборатории, получил полный набор способностей; разумеется, несчастный случай воспроизвести не удалось. Сложность в том, что убрать Сполоха со сцены желали практически все злодеи, но ни один не был на это способен. Сполох был неуязвим. Ключевое слово! По пальцам можно пересчитать, сколько раз встречается слово «неуязвимый» в описании более чем полутора тысяч зарегистрированных металюдей. В примечании к его досье сказано об иридии, но это расследованию не помогло.

Все хотят приписать себе неуязвимость. Не просто несгибаемость, а несокрушимость! Дева почти такая, и Лили ей практически не уступает, но обе они поддались бы под градом сильнейших ударов. Такое уже было. У меня хорошая броня, но там, где нет металла, осталась обычная женская плоть.

В досье собрано практически все, что когда-то было написано о Сполохе. Столько документов, что не перечитать за раз даже такому аппарату, как я. Задаю компьютерный поиск по имени: кто еще в базе данных получил такое же абсолютное признание? Лишь один – Фараон, несуразный злодей в дурацкой шляпе. Возвращаюсь к досье Сполоха, ищу необычное… Парень банален до безобразия! Сколько доброжелательного, самоуверенного хладнокровия! Судьба его так щедро наградила, что ловчить и увертываться ему было ни к чему.

Глава тринадцатая
Никогда не сдаваться

Сижу в кофейне в похоронной паре, рядом стоит портфель. Здесь находиться рискованно, но информационная безопасность – одна из моих сильных сторон. В лицо меня плохо знают, к тому же, темные очки… Имя мое никому неизвестно. Разглядываю прохожих: старики, бездомные бродяги, служащие в костюмах… бумажные стаканчики и конфетные обертки, к асфальту прилипли кусочки жвачки. Невероятно.

Закрываю на миг глаза. Бывают дни, когда даже не чувствуешь себя таким уж злым…

– Ух ты! Смотри! Доктор Невозможный…

Черт!

Так и начинаются супербитвы. Со всеми случается, надо быть наготове. Для многих эти драки – самое главное в жизни, ключевой момент существования. Только и могут, что крушить все вокруг. Я свой Жезл для этого и создал, но честно говоря, меня больше занимает наука. Если теория верна, ко мне никто не приблизится.

Вскакиваю со стула, опрокидывая кофе. Чашка почти полная, напиток выплескивается через весь стол, капает на пол с неестественно громким хлюпаньем, забрызгивает мне новенькие слаксы.

Черный Волк стоит в дверях и глаз с меня не спускает, бормоча в переговорное устройство на запястье. Посетители за соседними столиками начинают догадываться, что происходит. Черт, черт, черт! Он меня узнал. Сейчас поднимет всех «Чемпионов» по тревоге, а я – без костюма… Повезло им. Меня отметелят. В такие моменты ужасно хочется уметь летать.

– Кто первым вас ударил? – любимый вопрос психиатра Стива. Но я не знаю, кто это был. Я убегал из банка, вызвал вертолет… очнулся на тротуаре в квартале от того места, с онемевшей головой. Обернувшись, я увидел, где поскользнулся на заснеженном асфальте, ударился о колонну у входа в банк, отколол кусочек мрамора. В ушах звенело. Прохожие показывали на меня пальцами; накидка порвалась и испачкалась. Меня поколотили.

Противник приближался ко мне, шутливо переговариваясь с кем-то при помощи передатчика. Воскресный герой в самодельном каркасе из грязно-желтого пластика. Он трусил вперед, скрипя гидравликой, за спиной болталась пижонская винтовка.

Остановился, увидев, что я поднимаюсь с земли. Следующие секунды описываю с трудом, потому что плохо помню случившееся – я оказался на нем; он пробил головой банковское окно, не успев схватиться за винтовку, и влетел в вестибюль. Думаю, что до этого я несколько раз ему вмазал, потому что в воздухе пахло горелой изоляцией и оплеткой. Силы мне не занимать.

Он замахнулся, ударил, чуть задел меня, но явно был не в форме. Под пластиковым шлемом виднелись глаза и часть лица. Он понял, что попал. Мне это было яснее ясного.

Ухватив его за плечо, я просунул пальцы под шлем, сорвал его с пижона. На вид ему было лет сорок пять, темно-каштановые волосы и усы – пожарник, геройствующий по выходным ради хобби. Он перепугался и обозлился. За спиной завыли сирены, но я его не отпускал, придерживал ногой, кусками срывая с него костюм, неторопливо смакуя треск рвущихся полосок ткани и проводов. Тоже мне, герой! Высказал ему все, прошелся по кустарным доспехам, и ушел прочь.

Тот мужик был любитель, стареющий герой-спортсмен с инженерным образованием. А это – «Чемпионы»! То, что от них осталось. Лучшие в мире. С коммуникаторами, штаб-квартирой, и самолетами вертикального взлета… Сюда бы ПсихоПрайма – в трезвом состоянии. Или Лили. Лили замечательно дерется! Я тоже профессионал, если верить газетам. Выдергиваю салфетку из подставки, закрываю нижнюю половину лица. Следует защищать тайну личности. Посетители разбегаются прочь.

Церемониться не буду. Хватаю кружку с соседнего столика и решительно, изо всех сил швыряю в голову Черному Волку. Он замечает снаряд и уклоняется; кружка разбивается о стену, не причинив вреда. По крайней мере, выход свободен.

Боже мой… Ладно. Они, наверное, гонялись за мелкой шушерой где-то поблизости, или покупали сменные трико. Полиция уже перекрывает улицы, расчищает сцену для моего низвержения. В лучшем случае, у меня есть минута. Без паники! Злодеи должны уметь импровизировать. Закрываю лицо импровизированной маской (салфетки и обнаружившийся за стойкой скотч), пинками разбрасываю столы, освобождаю в центре площадку.

Все не так плохо. Часть костюма на мне, скрыта под одеждой; аварийный комплект тоже со мной. Открываю портфель, начинаю собирать Жезл силы. Разумеется, усилен дзета-мощью – двадцать пять лет прошло, а лучшего переносного источника энергии, который можно удержать одной рукой.

Выглядываю наружу. Не все собрались, только основные участники. Говорят, они больше не настоящая команда, но я не слежу за подробностями этой мыльной оперы. «Чемпионы» выстраиваются полукругом на тротуаре, совсем как на старых фотографиях.

Черный Волк («Совершенный борец с преступностью») вертит метательный нож. Дева («Первая леди силы») парит в трех футах над землей. С ней возникнут сложности… Дикарь («Дикий задира с улиц») не способен держаться в строю. Эльфина («Боевая принцесса») как всегда невозмутима, размахивает дурацким копьем. Где они ее раскопали? Торжество Радуги («Кумир сложных подростков»)… Боже мой…

Но в этом есть нечто странное. Они давно не были настоящей командой и на мой профессиональный взгляд кажутся… потрепанными. Дева и Черный Волк раньше сражались плечо к плечу, но теперь в строю между ними – Дикарь. Выглядит безумнее обычного.

Их можно победить? Возможно…

Дева берет мегафон у одного из копов.

– Доктор Невозможный! Это ты?

– Кто посмел?!

– Ты знаешь нас, Доктор Невозможный! Мы – «Чемпионы»! – Радуга что-то ей подсказывает. – «Новые Чемпионы»!

– Ладно! Это я.

– Ты – беглый преступник! Даем тебе возможность сдаться без шума. Сражаться не обязательно!

Такие предложения – простая формальность, когда у человека есть Жезл силы, а к лицу приклеены салфетки. Она и сама это знает. Я вспотел. Жаль, что на мне нет шлема. Я уже один раз зарекся вступать в битву в гражданской одежде.

– Вы думали, тюрьма меня остановит? Я собираюсь захватить весь мир!

– Пятеро против одного, Доктор Невозможный. Это уже было. Последний раз предлагаю!

Я мог бы напомнить им о Сполохе, но не стану. Они знают, что силенок маловато. Я выберусь из этой переделки! Мне суждено править миром!

– Налетайте!

Короткая пауза, воздух дрожит, как бывает в начале перестрелки. Встреча с ними – игра наудачу. В таких схватках противник – всегда персонаж странный и могущественный, нарушивший правила обыденных возможностей, появившийся в результате невероятного происшествия. Непременно особенный – то борец-олимпиец, то радиоактивный уродец, то чей-нибудь предначертанный сын. Они – победители. Выбирают эмблемой красную стрелу, морского конька, или букву G; пытаются испортить тебе жизнь.

Торжество Радуги выступает вперед – одна из моих самых известных противниц, кумир подростков; позирует во всей красе.

– Я знаю, что ты скажешь, – начинаю я.

– Ты арестован! – говорит, точно самоуверенная восьмиклашка. – Хватит болтать!

– По местам, ребята… – бормочет Черный Волк. У него бешеный взгляд, как бывает в драке; чуждая нервная система разгоняется, мозг работает в ускоренном режиме.

Они забыли о моей скорости. В кулаке мерцает шумовая граната. Героев раскидывает во все стороны. Дева в прыжке прикрывает бывшего мужа, но Дикарь – легкая добыча. Граната взрывается – во всем квартале вылетают стекла, завывают противоугонные сигнализации на четверть мили вокруг. Дикарь летит вверх тормашками, как плюшевая игрушка-переросток – о нем можно ненадолго забыть, но очнется он злым. Со стен осыпается штукатурка.

Торжество Радуги бьет меня в живот, и я складываюсь, точно бумажный пакет. Над дочерью одного из директоров «Гентека» работали долго, начали лечить на седьмом году жизни, когда выяснилось, что она страдает врожденной хрупкостью костей. Экспериментальное лечение спасло девчонке жизнь, но за все надо платить. Со временем она стала постоянной обитательницей их научно-исследовательской лаборатории. После первой порции имплантов ей стали вживлять новые, с каждым годом все больше. Тут ее и сцапал отдел маркетинга.

С одиннадцати лет из нее воспитывали супергероя, натаскивали на поисково-спасательные работы, повысили до борьбы с преступностью. Девица отлично смотрится в новостных сюжетах, но вблизи заметно, что человеческих тканей в организме почти не осталось. Я однажды захватил ее в заложники, из любопытства взял кровь на анализ – как и предполагал, кровь была неправильная, скорее оранжевая, чем красная, и воняла химией.

Дело не в «Гентеке» с их рекламными штучками, а в том, что девчонка умеет драться. Шипы на перчатках острые, как лезвия. Вот глупо: засмотрелся на улицу, а теперь соплячка отлупит меня до беспамятства. Она наносит удар, я падаю на пол. Весит она не много, но пользуется особым приемчиком, упирается в пол для равновесия. Умнейшему человеку мира пришел конец. Секунду барахтаюсь под столом.

Она встает в боевую стойку – роскошный стиль Винг-чунь: лицо решительное, глаза пугающе неподвижны. Двигается, точно анимированная картинка на быстрой перемотке. Я силен, но признаю: из меня никогда не выйдет такого бойца, как она! Не мое это ремесло… Замахиваюсь на нее стулом; она перехватывает его, выдергивает из рук и с размаху крушит о пол. Подныриваю снизу, набрасываюсь, но девчонка великолепным движением с разворота бьет меня в челюсть. Мир вокруг кувыркается, спина встречается с полом. Лечу вверх тормашками, скольжу из двери на улицу. Журналисты из вертолета снимают всю сцену для новостей.

Кто дальше? На меня несется клубок меха, штукатурки и битого стекла – Дикарь очнулся. С трудом выпрямляюсь на дрожащих ногах, сжимаю Жезл в руке, едва успев развернуться лицом к здоровяку с тигриной головой. В нем больше семи футов роста и непомерная силища, несется, точно грузовик с когтями. Он никого не убил по-настоящему, но особой осторожности сейчас не проявляет. Он многим карьеру поломал, вывел из игры. Тварюга еще не попадала ко мне в лабораторию, поэтому я не знаю, то ли это новый виток эволюции кошачьих, то ли результат генной модификации, то ли особенно мерзопакостный образчик хирургических экспериментов над животными.

Шагаю к Дикарю, с обеих рук замахиваюсь Жезлом, попадаю в лицо. Ощущение, как будто вмазал бейсбольной битой в бетонную стену. Ответный удар меня опрокидывает, сбивает с ног. Пролетев футов десять, тяжело плюхаюсь на асфальт. Меняю тактику: Жезл силы испускает усыпляющий газ – Дикарь спотыкается, падает.

Тот, кто близко не сталкивался с супергероями, не поймет, каково с ними драться. Даже для людей с особыми способностями из всех ощущений преобладает шок. Вокруг тебя действуют силы, находящиеся за пределами человеческих возможностей, и нервная система не знает, как с этим справиться. Все равно, что раз за разом попадать под машину. Боль приходит позднее.

Мир вокруг меня замедляется… В высоте гремит гром, сверкает молния… Опустившись на колено, подставляю Жезл, поглощаю энергию. Дева. Жезл силы полностью заряжен, в моей руке дрожит и гудит силовое поле. Кто прячется в тени? Лили? Мистер Мистик? Думать некогда. Сейчас начнется кровавая бойня.

Кто следующий? Дева атакует из облака дыма. Выворачиваю парковочный счетчик, размахиваю им одной рукой; в другой руке – Жезл силы. Отчаянно защищаюсь, случайно попадаю ей в глаз. Очередной замах, удар! Я быстрее, но она успевает выставить локоть. Хватает меня одной рукой – трещит ткань нового костюма – все кружится… Мы с размаху влетаем в кирпичную стену. Спотыкаюсь, точно пьяный, рукав пиджака почти оторван. Дева бросается на меня, но я, увернувшись, успеваю приклеить ей на задницу брусок пластиковой взрывчатки. Она пытается его содрать, раздается взрыв, Деву отбрасывает назад, она пролетает не меньше длины футбольного поля над магазинами и припаркованными машинами… Вдали раздается грохот падения и звон бьющегося стекла. Следующий!

Эльфина, вылетает из эпицентра шторма. С копья срывается лазерный луч, Эльфина замахивается для удара, копье звенит о мой Жезл силы, точно столкнулись два колокола. Включаю карманный акустический глушитель; Эльфина шатается, падает…

Оглядываюсь: витрина разбита вдребезги. Когда это случилось? Гул и грохот сотрясает окна во всех соседних домах. Небо темнеет, грозовые тучи сгущаются над Манхэттеном. Жезл мой раскрывается, словно по волшебству, пылает изнутри. Вокруг меня формируется энергетическая решетка.

Льет дождь. Движение транспорта перекрыто на много кварталов вокруг. Силовое поле бледнеет, шипит под дождем. Дева вернулась; мы сталкиваемся в рукопашной, охваченные голубым пламенем. Я долго не выдержу… Дикарь ухватил автомобиль, держит на вытянутых руках над головой, балансирует… симпатичный седанчик! Все хрустит, в багажнике что-то грохочет, но он напрягается, размахивается, швыряет… Их слишком много! Разгорается свет на кончике эльфийского копья, я отшатываюсь… но жар чувствуется!

Битва на миг замирает, словно в переполненном баре на секунду воцаряется тишина. Эльфина вздымает копье высоко над головой… Дважды ослепительно вспыхивает молния! Запах дождя, пар… зловоние плавящегося асфальта напоминает о летней жаре… Жезл силы поглощает заряд, но грохот и сотрясение сбивают с ног. Тротуар под ногами покрывается трещинами.

Чистой победы не выйдет. На Гудзоне меня ждет подлодка. Если удастся прорваться на Восемьдесят третью, то им меня не видать…

Сердито зыркаю на сборище врагов и швыряю дымовую шашку. Сдергиваю крышку люка, ныряю в канализационную систему. Жезлом запаиваю крышку изнутри – на минуту их задержит. Заряда в Жезле почти не осталось.

Глаза привыкают к полумраку, различаю знакомую кафельную кладку на полу и на потолке. Не в первый раз в канализации. Как тихо! К запаху постепенно привыкаешь… Даже не верится, что под Манхэттеном такая тишина. Под ногами – пара дюймов относительно чистой воды. В нескольких кварталах отсюда меня ждет солнечный свет – и свобода.

– Что случилось со Сполохом? – Тихий голос Черного Волка разносится по туннелям. Ну конечно! То-то его в драке не видно было. Видно, подготовился на несколько ходов вперед, изучил схему канализационных путей, спустился и поджидал меня. Стоит, театрально похрустывая костяшками пальцев.

– Черный Волк, это не моих рук дело! Не того ловишь!

Зря я врезал его бывшей жене…

Нож, срикошетив от кафельной плитки, летит мне в голову… Нацеливаю Жезл, пытаюсь выстрелить, но Волк предвидит все. Он уже в воздухе, уцепился за сточную трубу под потолком, раскачивается, лягает меня в грудь…

У него нет никаких способностей, он страшен сам по себе, а двигается так грациозно, что отвлекаешься и забываешь сосредоточиться. Как он этому научился? Какие первобытные эмоции заставляют его переодеваться в зверя? Что помогает ему сражаться? Кого он видит, глядя на меня?

Пытаюсь встать. Ноги подкашиваются… Он не спешит; стоит и ждет, пока я выпрямлюсь.

– Как тебе удалось? – настойчиво спрашивает он. – Как ты его убил?

Бьет, не давая ответить, не позволяя даже двинуться. У меня быстрая реакция, но Черный Волк – настоящий дьявол! В канализационном колодце мы вдвоем; телевизионных камер нет, и он не станет сдерживаться. Ему нравится драться.

– Что, иридий? – рычит он.

– Не знаю! Это не я!

Ныряю под него, но ему известен этот прием. Хватает меня за запястье, с размаха швыряет о стену.

– Черная дыра? Магия? – Он бьет меня в висок.

Я опрокидываюсь в грязь.

Пинок в живот, мелочь дождем сыпется из карманов. Он предугадывает любое мое движение. Надо его ошарашить, вывести из себя…

– Жену спроси! – хрипло выдыхаю я.

Он расслышал.

– Что?

На миг Черный Волк застывает, утратив грациозность. Рывок, захват – и я резко выворачиваю ему голень. Отчаяние придает сил, я вздымаю его над головой, раскручиваю в воздухе и шмякаю об стену. Кажется, оглушил…

Шатаясь, бреду вперед; шлепаю по слякотному мусору, надеясь, что он не поднимется и не погонится за мной… Я слишком устал, я больше ничего не могу.

Я не готов. Постоянно забываю об этом, а потом оказывается слишком поздно. Вот он, просчет в моем плане, из-за которого я все время проигрываю. Человек, менее склонный к размышлениям, не заметил бы, но я же – гений!

Приближается последний этап моего плана – я пока его не додумал. Нужно как можно быстрее стать неуязвимым! Пока не взошла луна…

В стену вделаны перекладины. Карабкаюсь наверх, на свежий воздух; вываливаюсь на тротуар; едва дышу, упав на карачки. Осталось два квартала… Вокруг мельтешат прохожие, не подозревая о моем сражении. Вдруг все задирают головы к небу.

Меня срывает с земли, я задыхаюсь… Дева хватает меня за лацканы пиджака, тащит вверх. Все выше и выше, этаж за этажом, прочь из ущелий Бродвея… На затылке – ее горячее дыхание… Взмываем над самыми высокими крышами. На долю секунду я застываю над городом, парю в лучах послеполуденного солнца, сверкаю, точно самый настоящий герой…

Придя в себя от шока, соображаю, что руки мои свободны! За щекой у меня спрятана миниатюрная капсула – порция газа, купленного у инопланетного торговца, атмосфера покрытой океаном планеты в сорока световых годах отсюда.

Хватаю ее за руки, прокусываю щеку и целую Деву в губы. Последний шанс. Этот прием я долгие годы держал в запасе. От изумления она распахивает рот и сглатывает мое отравленное дыхание.

Дева теряет сознание и падает, а я парю за счет кончающегося заряда своего Жезла. Она очнется через десять минут, но я буду далеко. Повезло! Лениво дрейфую в потоке воздуха: ветер несет меня на запад, над общежитиями Колумбийского университета, над деревьями вдоль набережной, прямо к Гудзону.

Снижаюсь к темной воде. Мне навстречу всплывает подводная лодка. У меня уже появилась задумка, куда направлюсь. В следующий раз мне так легко не уйти. Последний взгляд на Манхэттен, шутовской поклон на прощание – и я погружаюсь в глубину.