Текст книги "Госпожа Мусасино"

Автор книги: Оока Сёхэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 12 ДОВОДЫ В ПОЛЬЗУ РАЗВОДА

Предложение состояло не в чем ином, как в подаче заявления на развод.

– Думаю, пришло время нам с тобой расстаться, – сказал Акияма с непроницаемым видом. – Моногамная семья всегда была нерациональной системой. Мы ведь тоже уже давно лишь по закону считаемся супругами. Теперь у тебя появился любимый человек – Цутому, да и мне… думается, ты это знаешь, нравится Томико. Она тоже, похоже, намерена развестись с Оно.

Пойманная врасплох, Митико некоторое время не могла вымолвить ни слова.

– Это неправда…

– Правда или нет, откуда тебе-то знать?

– Но я знаю. А Эйдзи что скажет?

– Что бы он ни сказал, ничего другого ему не остается. И тебе тоже, ведь между нами никогда уже не наладятся отношения. Давай не будем прибегать к склокам и решим все мирным путем.

Митико не могла отвечать. Казалось, она и раньше предчувствовала развязку, но эти слова мужа, обрушившиеся на ее голову, словно гром с ясного неба, поразили ее настолько, что она не смогла дать никакого ответа.

– Ты так неожиданно об этом заговорил, я и не знаю… Я понимаю, что я недостойная жена…

– Это не значит, что ты плохая жена! Ты и так для меня много сделала. Просто человек – мужчина ли, женщина ли – не может жить с одним партнером всю жизнь. Вот и ты несчастлива, и я несчастлив. Я думаю, нам следует расстаться и попытаться найти свое счастье.

– В моем возрасте расстаться с тобой? Ты думаешь, я смогу стать счастливой?

– А разве у тебя нет Цутому? Он – серьезный парень, и вы искренне любите друг друга. Я хорошо знаю, что ты себя сдерживаешь.

– Между нами ничего…

– Ну здравствуйте, опять отговорки! Да и какая разница! Потом ты сама решишь, хочешь ли ты быть с ним или нет, а сейчас я беру ответственность на себя и предлагаю тебе развод. Я уже заплатил налог на наследство. Вот и доверенность на право владения возвращу!

– Это в качестве отступных?

– Не опошляй, пожалуйста! Подойди к делу разумно. В Америке, если супругам нет смысла больше жить вместе, они тут же разводятся. И в то же время определяются с алиментами. Я алименты платить не буду, но отдам тебе дом стоимостью в пятьсот тысяч.

Он забыл, что ему досталось право управления домом за пятьсот тысяч благодаря тому, что Митико согласилась на его предложение заплатить налог наследования в восемьдесят тысяч.

Выслушав доводы Акиямы, Митико понемногу стала ощущать жалость к нему. Ей думалось, что это Томико запутала его. Да и то, что Акияма обратил свое сердце к другой женщине, было вызвано ее собственным равнодушным отношением к мужу. К тому же так говорить его заставила ее связь с Цутому.

Однако посреди этих рассуждений, словно ветер, в ее голове пронеслась мысль о том, что, если развод произойдет, она сможет жить с Цутому. Митико и не думала, что возможность претворить их клятву в жизнь представится так скоро. Открывшаяся так внезапно перспектива показалась ей пугающей. Значит, и клятва и разговоры о морали были напрасны?

Митико попробовала решить проблему развода, уклоняясь от ответа: «Дай немножко подумать». Единственным своим советчиком она считала Оно, но он был непосредственно связан с этим делом, а значит, ему нельзя было открывать всех подробностей. Тогда она решила, что надо посоветоваться с человеком, который их с Акиямой некогда сватал. В те годы он преподавал в университете, а Акияма у него учился. Правда, оригинал Акияма, признаться, теперь уже не хаживал к нему. Митико только собиралась попросить этого человека о встрече, о чем поставила мужа в известность, и потому была крайне удивлена, когда он тем не менее потребовал от нее ответа через три дня.

Для Акиямы передача полученного им пятисоттысячного дома была делом чрезвычайно важным. Если он этого не сделает, то уронит свое достоинство в глазах света, так что у него были свои резоны взять дело на себя, чтобы все прошло гладко, но к чему такая спешка…

Митико терялась в догадках, и уж тем более она не могла даже предположить, с какой легкостью Томико решила разойтись с Оно. Постель была не единственным условием, связывавшим этих супругов, но именно она стала поводом для разрыва с мужем. Дела Оно немного наладились, но отношения в спальне никак не улучшались. Его привычка принуждать к близости отказывавшую ему жену со временем переросла в садистские проявления, а манера кичиться своей силой стала совершенно непереносимой. Даже если бы не было связи с Акиямой, Томико все равно бросила бы мужа.

Родители ее умерли, братья погибли на войне, вот почему Томико давно решила ехать к старшей сестре в Осаку. Она понимала, что, если объявит о своем отъезде заранее, ее остановят, и потому намеревалась во избежание всяких проблем упорхнуть неожиданно.

Проблема заключалась лишь в Юкико. Томико была не из тех женщин, которые беззаветно любят детей, но при одной мысли, что ей придется бросить ребенка, у нее сердце защемило от тоски. Особенно тяжело было смотреть в глаза Юкико, пристально вглядывающейся в лица родителей, когда дела Оно пошли из рук вон плохо и все в доме стало наперекосяк.

Однажды Томико без всякого умысла спросила:

– Юкико, ты кого больше любишь – папу или маму?

Девочка, как всегда, ответила: «Маму», а затем, немножко подумав, добавила:

– Но мне не нравится дядя Акияма.

От этих слов Томико содрогнулась:

– Почему это?

– Дядя, почему – не знаю, похож на Киути.

Киути – имя похитителя девочек, вокруг которого в последнее время было много шума. В школе Юкико тоже появились жертвы этого человека, и одно время провожать и встречать девочку ходила горничная. Тогда Оно смеялся:

– Да кто же захочет похитить нашего ребенка? Они не заработают на этом ни гроша!

Юкико видела портрет этого преступника в газетах и нашла, что Акияма очень на него похож.

Томико тоже подсознательно чувствовала, что Акияма коварен, хотя, конечно, понимала, что двадцатилетний преступник и Акияма, с его седеющими висками, не имеют ничего общего друг с другом. Вероятно, так Юкико выражала свое нежелание, чтобы Акияма и мать сблизились. Томико думала, что и сама она глядела на лицо любовника не без чувства отвращения.

«Может быть, я возьму дочку с собой», – размышляла Томико. Понимая, что нельзя же слоняться по дому сестры без дела, она принялась за шитье. «Возможно, пока я еще здесь, что-нибудь хорошее да произойдет», – думала она, уверенная в своем очаровании. Впрочем, меньше всего в такие минуты она думала об Акияме. Она не считала его предметом своих притязаний, хотя разговор о разводе, который раньше использовался для уверения в любви, можно было рассматривать как реальное предложение Акиямы.

Однажды, когда Акияма, как всегда, с удовольствием слушал, как Томико поливает мужа, она в конце своей тирады прибавила:

– Возможно, если все будет благополучно, разведусь с Оно, сбегу в Осаку, к сестре.

Акияма, услышав это, удивился. Он и не думал, что Томико может стать такой самостоятельной. Он был спокоен, полагая, что деньги, которые он дает Томико, гарантируют продолжение их связи.

– А обо мне ты подумала?

– Ну, у тебя Митико есть, не так ли? Если меня не будет, ты можешь мирно жить со своей женушкой.

– Тебе прекрасно известно, без тебя я и дня прожить не смогу!

– Что ты такое говоришь? Если есть три раза в день, то и день пройдет!

– Не хлебом единым, говорил Христос. Брось ты свои шутки, а если и впрямь сбежишь, я тебя и в Осаке отыщу!

– Ври давай! Хочешь сказать, что бросишь дом, семью. Из колледжа тоже уйдешь?

– Уйду! Ведь заработок преподавателя для меня только вывеска. Я живу за счет переводов.

– Да не сможешь ты! Всегда только говоришь, сделаю это, сделаю то, потом жалеешь о сказанном!

– А ты сможешь жить одна, без меня?…

Последние слова Акиямы, сказанные напрямик, разозлили Томико:

– Перестань. Ведь у нас с тобой не такие страстные отношения, как ты говоришь, так что не все ли равно, жить с тобой или без тебя?

Таким образом, Томико, сама этого не осознавая, стала сводить Акияму с ума.

А её фраза, прозвучавшая в конце разговора: «Не знаю, когда сбегу…» – лишь подлила масла в огонь.

Акияма отнесся очень серьезно ко всему, что было лишь проявлением каприза кокетки. Поэтому-то он и решился поговорить с Митико о разводе, поэтому-то и потребовал от нее незамедлительного ответа.

Акияма, ослепленный чувством, совершенно не представлял себе повседневных проблем, с которыми ему пришлось бы столкнуться, женись он на Томико, еще меньше он думал о трудностях, связанных с расставанием двух супружеских пар. Он полагал, что все будет очень просто, во всяком случае не сложнее, чем поменять местами выставленных в ряд кукол.

Митико получила на обдумывание только три дня, но собственная прозорливость подсказала ей, что этот срок можно растянуть до пяти дней, до недели, а затем и до полумесяца. Она была уверена, что все в конце концов зависит от настроения Томико.

Высказав Митико то, что хотел, Акияма направился в кабинет. Тогда же, обдумывая эффект от сказанного, он и бросил на стол уже описанные фотографии: «Это фото, которые Цутому сделал в "Хакэ"». Но, как мы видели в предыдущей главе, на Митико снимки не произвели того впечатления, какого он ожидал.

Акияма намеревался убедить жену в прочности своих отношений с Томико, но Митико увидела лишь горечь, проступившую в их фигурах, фигурах мужчины и женщины, предавшихся разврату.

Но и эффект от фото, на котором Цутому положил руку на плечо Томико, был противоположен ожиданиям Цутому и Акиямы. То, что Акияма перехватил у Цутому пленку и постарался показать ее Митико, было отзвуком старой ревности мужа к ним двоим. А на снимок он указал после того, как в разговоре о разводе намекнул на будущий брак Митико и Цутому, и это было также одним из приемов Акиямы, пытавшегося бросить Митико, и последним проявлением жестокости мужа по отношению к бессильной жене.

Фотографии показались ей теми скабрезными фото, которые раньше Акияма насильно заставлял ее смотреть. Из-за плеча скособочившейся Томико, у которой на лице застыла сконфуженная, словно искаженная улыбка, как во сне, появлялась мужская рука и тянулась к груди Томико. Это была рука Цутому, но если бы лица Цутому не было четко видно, Митико не поверила бы своим глазам.

При всем при том на лице Цутому появилось выражение, которого ей раньше видеть не приходилось. В его глазах, поднятых к небу, царила тоска. Это были глаза человека, гонимого темными инстинктами, но говорившего: «Я этого не хочу». Такое же выражение было в глазах Кэндзи, грабителя из «Хакэ». Схожесть взгляда Цутому с выражением глаз преступника напугало Митико.

Эта фотография, похоже, была снята в день их клятвы. И для Митико стало ударом именно то, что, расставшись с ней, Цутому одним взмахом руки нарушил их клятву.

Однако сейчас она сомневалась в клятве, но не так, как сомневался Цутому. Она легко простила его предательство. «Если Цутому не умеет хранить верность, значит, сама клятва была ошибкой», – подумала Митико и успокоилась.

Волновало ее лишь одно – глаза Цутому, глаза преступника. Она была уверена в том, что боролась со своими желаниями и страстями не только ради собственного спокойствия, но ради спокойствия всех обитателей «Хакэ». А в результате ее стала мучить мысль, что она напрасно выгнала Цутому – и вот он оказался в опасности. Она так его любила, что у нее даже не возникало мысли, что он мог бы и сам справиться со своими проблемами.

Глядя на собственную фотографию, снятую Цутому, Митико подумала: «Вот и я уже старуха, неужели такой меня видит Цутому».

Митико не ответила сразу же на поставленный мужем вопрос о разводе, потому что у нее промелькнуло в голове: «Пока Томико увлечена Цутому, между ней и Акиямой не возникнет ничего серьезного».

Однако беда пришла, откуда не ждали. Томико во время ночных перебранок с Оно объявила ему, что намерена уехать в Осаку. Но как только Оно взмолился о пощаде, Томико вдруг почувствовала, что, каким бы примерным ни стал муж, она не хочет жить здесь, в этом доме.

– А что будет с Юкико?

– Ее я увезу с собой. Ты что, думаешь, что я оставлю девочку в доме такого человека, как ты?

Оно понял, что не в силах ее умолить переменить решение, и отправился за помощью к Митико. Внешность Оно, изменившегося за такой короткий отрезок времени, поразила Митико. Сакэ лишило этого атлета силы, некогда игравшей в его мышцах, веки набухли, словно над большими ясными глазами Оно опустили занавес. Возможно, ненависть Томико к своему мужу была не так уж необоснованна; глядя на Оно, Митико невольно посочувствовала своей сопернице.

Однако Митико шокировало переданное ей Оно заявление Томико о желании покинуть дом.

– Прошу тебя! Она не слушает того, что я говорю. Вот и подумал, может, она послушает тебя.

– Не послушает она!

– Разве вы не можете поговорить как подруги?

Оно даже не догадывался, какие они «подруги». Однако ему этого и не надо знать. Митико пристально посмотрела на него. Оно растрогался от ее печального сочувствия. После того как торговые дела у Оно разладились, одна лишь Митико смотрела на него такими глазами.

– Прошу тебя!

Он неожиданно обнял ее, чем сильно удивил Митико. Она хотела было отстраниться, но никак не могла вырваться из сильных рук Оно.

– Мне следовало жениться на тебе.

Вообще-то об этом раньше говорили в доме Миядзи. Но сначала они с Митико были студентами, а потом любивший шик Оно стал преуспевать, его доходы возросли, и он после долгих ухаживаний женился на Томико.

– О чем ты говоришь, Эйдзи-сан, отпусти меня!

Но сила в его руках постепенно росла. Митико почувствовала, что несчастие словно пропитало Оно и ему просто необходимо обнять ее. И все же, покоряясь его объятиям, она, наверное, поступает неправильно, думала Томико.

– Ах, оставь же! Ну давай пойдем сейчас вместе к тебе домой. – И с этими словами Митико отстранилась от Оно.

Томико встретила их приход свирепым взглядом.

– У Митико к тебе есть разговор, – сказал Оно и вышел в другую комнату. Митико принялась увещевать Томико, как ребенка, но та ее не слушала.

– На самом деле я не хотела выходить замуж за Оно. Но он так умолял, что в конце концов я сдалась.

– Думаю, что все было не совсем так, – произнесла Митико, но, взглянув на раздраженное лицо Томико, подумала, что та воспринимает ее сейчас лишь как сторонницу Оно, и поняла, что говорить не о чем.

В то же время Митико ощутила поднимающийся в ней гнев. Все, что произошло с Цутому, с Акиямой, – все лишь из-за этой женщины, жившей в «Хакэ».

– Почему это у тебя нет ответственности перед самой собой?

– Ответственности? Такому ничтожеству, как я, она не нужна. Вот у тебя столько благородства!

– По-твоему, ты можешь поступать как захочешь?!

– Называй это ответственностью или как угодно еще, у всех свой подход к этому вопросу. Разве это не ответственность – терпеть невыносимого мужа?!

– Это Оно тебя терпит, терпит твои измены.

– Оно меня терпит, только и удовольствий от меня требует. А какие радости у меня есть?

– Разве тебе не радостно морочить головы другим мужчинам?

Оскорбленная, Томико встала.

– Вот поэтому в Осаку я еду одна! А Акияму я тебе верну, не беспокойся, пожалуйста! Ты ведь пришла это узнать?

– Кошмар, – сказала Митико, опустив голову.

Следующее, что сделал Оно, дабы образумить супругу, – напрямую обратился к старшей сестре Томико. У той, бывшей замужем за владельцем маленького сталелитейного завода в Амагасаки, было трое детей, и, жившая в семейном благополучии, эта сестра любила раздоры в чужих семьях.

Она сразу же ответила на приглашение и отправилась в Токио. Оно не было дома, когда она приехала. Женщина сразу с веранды вошла в дом и оперлась мощным телом о стену:

– Вы что это делаете? Десять лет супруги прожили, а сейчас придумала: «Разойдемся, разойдемся!» Что за глупости ты вытворяешь!

Сестра родилась, как и Томико, в Токио, но для того, чтобы придать беседе легкое направление, она специально заговорила на плохом осакском диалекте:

– Томи-тян, так нельзя! Семью надо сохранить!

– Но я все решила!

И Томико обстоятельно рассказала все подробности их невыносимой жизни с Оно в спальне. Сестра посмеялась, но теперь уже на токийском диалекте произнесла:

– Дура. Следует молча слушать все, что говорит муж. Будешь так делать, ему это скоро надоест, и он оставит тебя в покое. А там, глядишь, и ты смогла бы вести себя как захочешь. Редко встречается такой мужчина, как Оно.

А вернувшемуся вечером Оно сказала:

– Кто же паникует, когда жена ворчит! Если бы твои торговые дела пошли лучше, вскоре и семейная жизнь у вас наладилась бы.

– Томико тоже так говорила. Я готов был постараться, но тогда она сказала, что на этот раз уже поздно менять что-либо.

– Ха-ха-ха! Нельзя раскрывать карты перед женой. Нужно, чтобы у мужчины что-нибудь да было скрыто от женщины!

Сестра повезла Томико и Юкико в Токио, чтобы они смогли немного развеяться. Они провели два-три дня, посещая кино и театры, а когда сестра собралась домой, то запретила Томико разводиться.

– Ты, возможно, хочешь сбежать от него, но имей в виду – в свой дом я тебя не пущу!

Таким образом, сестра закрыла двери собственного дома перед Томико и надеялась, что тем самым запрет Томико в доме Оно. Но она ошибалась.

Великий русский писатель говорил: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Она думала применить счастливый опыт своей семьи, и часто такой опыт лечит, но иногда эти меры не действуют.

Несчастье заключалось в том, что Томико было трудно заставить радоваться чему-нибудь, а ненавидеть, наоборот, очень просто.

Вскоре в ней вспыхнула ненависть, которая и подтолкнула Акияму и Митико, каждого по-своему, к двум трагедиям, по-своему отличающимся друг от друга.

Глава 13 ОСЕНЬ

Однажды ноябрьским вечером, дней через десять после отъезда старшей сестры Томико, Оно, вернувшись с завода, увидел, что в доме все удивительно чисто прибрано, и в его душу вкрался страх. Юкико и бабка, помогавшая по дому, сидели с растерянным видом перед столом, накрытым для ужина.

– А мамы нет, – сказала Юкико.

– Ну, наверное, в Токио по делам поехала? Лицо Юкико неожиданно искривилось.

– Ну-у, не знаю. Она, когда вчера вечером от меня уходила, сказала: «До свидания!*

– Вот как?

Оно еще ничего не понял. В глубине комнаты на столе он увидел письмо. Сверху оно было надписано: «Супругу». Не запечатано. Он прочел.

«Обязательно приеду забрать Юкико. А до этого не ищи меня. Спасибо за то, что вел себя достойно эти дни. Но все же терпеть я уже не могу».

Оно предвидел это. Он сразу послал телеграмму сестре Томико в Осаку:

«Томико завтра утром приедет, прошу дай знать телеграммой».

Однако на обратном пути с почты Оно зашел к Митико и узнал, что и Акияма пропал из «Хакэ». И тогда Оно впервые ощутил тревогу.

Митико была измотана. Акияма три дня подряд навязывал ей развод, она все уклонялась от ответа, устав слушать его доводы в пользу развода, которые он долбил каждый вечер: «Если супруги не любят друг друга и у них появился любимый человек, самое лучшее в этом случае – развестись».

– Посмотри-ка на Америку, – говорил Акияма, – Чаплин, например, пять или шесть раз разводился.

– Ты же раньше Америку не любил. Говорил, что все там слишком прагматично.

– А с этой стороны американцы правы. После окончания войны все больше людей в Японии стали разводиться. Многие японцы в такие моменты не выплачивают отступных, я так поступать не буду.

– Дело не в деньгах. Ты не понимаешь, каково женщине расстаться с мужем, с которым она прожила десять лет.

– А я и не думал, что ты настолько ценишь наши отношения. Откуда эти представления о святости брака?! Раньше в Японии, если надо было, жена просто покидала дом. Ты себя обманываешь.

– Никого я не обманываю. Просто я думаю о тебе. Где ты будешь жить, когда уйдешь из дома?

– На квартире… да где угодно. Если заплатить…

– У тебя на это есть деньги?

Бюджет семьи Акиямы пополнялся в основном за счет университетской зарплаты, к которой добавлялись гонорары за публикации переводов Акиямы, но в последнее время эта статья дохода становилась все меньше, видимо, из-за романа с Томико. Жена всегда первой узнает, когда муж начинает метаться в поисках денег.

Деньга были самой большой проблемой для Акиямы. Сразу после войны издательская конъюнктура достигла своего пика и некоторое время держалась на этом уровне, но теперь ситуация изменилась. Переводы Стендаля еще продавались, но выплаты гонораров все чаще задерживались.

– Тебя это не должно беспокоить! Сказав это, он посмотрел на Митико таким злобным взглядом, что ей почудилось в его глазах нечто звериное. «И с этим человеком я прожила десять лет!» – подумала она.

Подобные разговоры повторялись каждую ночь. Митико чувствовала, что в душе Акияма давно все решил и что ей едва ли удастся переубедить его в целесообразности развода. Однако тот факт, что Акияма ради связи с Томико рушит семейный быт, говорил сам за себя, он находился во власти каких-то иллюзий. Митико же не могла избавиться от ощущения, что, покинув ради Томико дом, ее муж обязательно попадет в беду. И, чувствуя перед ним вину за собственное равнодушие, Митико подумала, что ей надо быть стойкой.

– Не думай, пожалуйста, что получишь согласие на развод! – в конце концов сказала она.

В день, когда Оно пришел к Митико с новостью об исчезновении жены, Акияма под предлогом редактирования переводов отправился на два-три дня на юг, в Идзу.[51]51
  Идзу – полуостров к югу от Токио.


[Закрыть] Сообщение о том, что и Томико уехала из дому, поразило Митико.

– Правда? – пробормотала она.

– Я думаю, в Осаку отправилась…

– Скорее всего, это так, но вот Акияма уехал путешествовать…

«Не может быть, чтобы они поехали вместе?!» – утверждать этого Митико не могла. Такое же опасение посетило и Оно, но он не решился озвучить его Митико.

– Все-таки попробуем подождать ответа из Осаки. Твоя свояченица должна все уладить. Да, Эйдзи-сан, и тебе с неделю будет тяжко. Во всяком случае, может быть, Юки-тян поживет у меня?

– Спасибо. Думаю, мы справимся. Может, нам с Юкико придется поехать в Осаку.

Они не знали еще, что сестра запретила Томико уходить от мужа, сказав, что не пустит ее в свой дом.

Каждую ночь Акияма доказывал жене необходимость развода и так же настойчиво предлагал Томико выйти за него замуж. После того как она посмеялась, что вряд ли у него получится развестись, он стал опасаться, а не было ли вызвано ее желание уйти из дому решением порвать отношения с ним. Чтобы удержать Томико, ему ничего не оставалось, как оформить их брак.

– Сама не люблю хлопоты и трудности и не хочу причинять их другим. Я не могу представить, чтобы такой тюха, как ты, мог расстаться с Митико. Да и Митико-сан жалко.

Это говорила она, которая сама не считала зазорным бросить мужа и ребенка.

Слова Томико подхлестнули Акияму. Услышав, что она намерена бросить дом, но собирается при этом ехать в Осаку, он был захвачен идеей поселиться вместе с Томико где-нибудь в Токио. Однако ему было трудно собрать деньги даже на невзрачное жилье. Из трех книжных издательств, где принимали его переводы, два уже прекратили свое существование. После того как Акияма потратил несколько дней в тщетных попытках наскрести денег, он оказался на грани отчаяния.

Отъезд Томико назрел. Она планировала сводить концы с концами, зарабатывая на жизнь швеей, но на самом деле у нее был тайный расчет, что родственники не оставят ее, если дела пойдут совсем плохо. К тому же она давно хотела заполучить деньги Акиямы, это было частью разработанного Томико плана-минимум.

В рёкане в Синдзюку она обсуждала с Акиямой, который должен был уехать к ней под предлогом путешествия, планы на будущее.

В ту же ночь Митико, напуганная известием об исчезновении Томико, проверила кабинет Акиямы и обнаружила, что из шкатулки пропал документ о праве на наследование дома.

Эту бумагу Акияма обещал вернуть Митико в качестве отступных при разводе. Так как она более всего надеялась на то, что муж не сможет без денег покинуть дом, потеря этого документа стала для нее окончательным доказательством того, что муж ее. бросил. Митико впервые засомневалась в том, правильно ли она сделала, не согласившись дать мужу развод.

Выйдя замуж, Митико имела смелость всегда выгораживать Акияму перед отцом и братьями, которые вели себя, как истинные представители самурайского клана. После их смерти она, единственная наследница рода, смотрела сквозь пальцы на выходки своего мужа. И вот сейчас, когда она потеряла оставленное ей наследство, у нее исчез смысл существования.

Все, что у нее осталось в жизни, – Цутому. Однако и он не отличался особым постоянством, не сумел быть верным их клятве даже в течение двух часов. Сейчас, когда Акияма бросил ее, эта клятва представилась реальным шансом выйти замуж за Цутому, но если у нее, которая на пять лет старше Цутому, не будет и наследства, он даже и не подумает хранить верность этой клятве. Да нет, Цутому уже сейчас забыл ее, ведь он живет в реальном мире, а не в мире клятв. Два-три дня тому назад она послала ему фотографию без всякой подписи, ту фотографию, где Цутому положил руку на плечо Томико.

Митико подумала, что для нее все кончилось.

Всю ноябрьскую ночь лил дождь. Стучал по старому карнизу, из разорванных водосточных труб со всех четырех сторон дома струями текла вода, их звук перерастал в причудливый хор голосов. Дождь отгородил от мира старый дом «Хакэ».

Оставшаяся одна, Митико бродила по комнатам. Стены и пол, на которые падал ее взгляд, мебель, служившая еще умершему отцу – все было отсыревшее и мрачное, как думалось ей в отчаянии. Казалось, это чувство было знакомо ей и раньше. Среди того счастья, к которому она привыкла здесь, в «Хакэ», где она ни в чем не нуждалась, ей иногда чудилось нечто угрожающее. Вот и канул в бездну семейный уклад, просчитанный рациональным стариком Миядзи.

Старик Миядзи был неверующим и не поставил в доме буцудан.[52]52
  Буцудан – деревянный семейный алтарь, на котором японцы возносят мольбы усопшим предкам.


[Закрыть] Поэтому, когда Митико скучала по отцу, она садилась за стол из красного дерева, которым Миядзи пользовался при жизни, теперь это был стол Акиямы, в который он складывал письма и другие бумаги. Сейчас, когда муж бросил ее, она села перед этим столом, и воспоминания об Акияме снова всплыли в ее голове. Она давно перестала любить мужа, но все-таки он был частью того мира «Хакэ», который Митико так бережно старалась сохранить. На людях Акияма называл Митико женой – это положение лучше всего соответствовало ее возрасту. Только сейчас она почувствовала, насколько привычным стало для нее это положение.

Отныне ей больше пристало другое имя – «брошенная жена». Митико было нестерпимо больно ощущать это свое плачевное состояние. Она злилась, что сама себя считала несчастной.

Ей было нисколько не жаль, что Акияма увез с собой документы на дом. Это он десять лет подряд содержал ее на иждивении, это он заплатил налог на наследство – скорее она даже была рада, что документы достались именно Акияме. Не могла она простить только одного: он забрал их, чтобы сбежать к другой женщине.

Адвокат, когда выдавал доверенность, выписанную на имя Акиямы, на распоряжение имуществом, улыбаясь, обратился к Митико со следующими словами:

– Полагаю, что вы начинаете эту процедуру, основываясь на уверенности, что супруг не будет самовольно пользоваться предоставленным ему этим документом правом. Обладая свидетельством о праве наследования и настоящей доверенностью, он сможет продать дом.

– Будет ли действительна эта доверенность в случае, если умрет жена? – спросил Акияма.

– Нет. Но в то же время вы станете законным наследником указанного в ней имущества.

Когда Акияма сказал: «Если умрет жена», Митико поразилась. В комментариях к Гражданскому кодексу она уточнила, что две трети наследства могут перейти к лицу, которое она выберет, ей надо только указать, кто это будет.

Это из-за слов адвоката Акияма заплатил из своего кармана налог, а уходя из дома, забрал и доверенность, и свидетельство о праве наследования и теперь имел право распоряжаться домом. Вдруг Митико пришла в голову неожиданная мысль: чтобы предотвратить продажу дома, она должна умереть. Притом умереть до того, как Акияма продаст дом.

Дела по недвижимости не могут быть так легко улажены, но ни Акияма, ни Митико не знали этого. Они не знали правды жизни.

«Сейчас умереть? А смогу ли я умереть?» Дом окружали, становились то дальше, то ближе звуки дождя. После проведенной в тягостных раздумьях ночи под эти звуки, когда позднее ноябрьское солнце наконец-то осветило стекла коридора, Митико все-таки решила написать завещание. Содержание его было простым. Кроме доли, отходившей по закону Акияме, она завещала половину оставшейся доли Цутому, а вторую – Оно. «Вот умру я, а земли отойдут Оно, и с залогом все обойдется, так что Акияма не сможет ни в чем обвинить Оно» – так думала Митико, решив лишить себя жизни.

Боясь, что завещание может попасть в руки Акиямы, который, конечно же, уничтожит его, Митико зашагала по дороге, омытой дождем, к дому Оно, чтобы оставить бумагу у него на хранение.

Оно, запаздывая на службу, ждал телеграмму из Осаки. Сейчас Митико было понятно, что Томико не поехала в Осаку, но она решила не говорить Оно о своей догадке. Если она покончит с собой, вряд ли Акияма будет жить с Томико, опасаясь мнения окружающих. Если это так, когда-нибудь и Томико вернется домой. Митико подталкивала себя к смерти: «Если я решусь умереть, в «Хакэ» все мирно уладится».

Зайдя к Оно, Митико застала истерику Юкико. Со слезами на глазах она повторяла: «Пока мама не придет, не пойду в школу!» Лишь после того, как девочку удалось выпроводить обманом, пообещав: «Пока тебя не будет, мама вернется!», Митико положила на стол перед Оно завещание.

– И раньше хотела попросить тебя хранить его у себя, открой его, если я умру.

– Что это ты, ни с того ни с сего? Не лучше ли передать завещание Акияме?

– Такие бумаги лучше хранить у кого-нибудь стороннего.

– Вот как? Но все-таки странно…

Вид Митико, не спавшей всю ночь, испугал Оно.

– Что-нибудь случилось? Ты плохо выглядишь…

– Это ты плохо выглядишь… Все беспокоишься из-за Томико.

– Да, женщина, с которой ничего не поделаешь. Видно, Осака ее разбаловала.

– Это ты ее разбаловал!

– Да, наверное, это так. Возможно, и ты слишком носилась со своим Акиямой!

– Ах, да не носилась я с ним! Он всегда был себе на уме!

– Да ведь и Томико такая же, себе на уме. Вот Юкико жалко…

– И вправду…

Митико, у которой не было своих детей, любила племянницу. Она подумала: «Раз Акияма останется с Томико, то мне лучше, как на это намекает Оно, переехать к нему в дом, и все уляжется, успокоится, наверное». Она тут же отвергла такую идею. Было невозможно представить существование двух отверженных супругов под одной крышей.