Текст книги "Лекарство от скуки"

Автор книги: Оливия Гейтс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 4

Арам смотрел на яростно накинувшуюся на него девушку. Канза принесла ему напиток, тогда как еще ни одна женщина не приносила ему ничего.

Он был поражен тем, насколько ему важно, чтобы у нее сложилось о нем совсем другое мнение. Собираясь с мыслями, Арам перевел взгляд на бокал с соком.

Хотя он продолжал относиться к сложившейся ситуации с юмором, в глубине души он осознавал всю серьезность происходящего. Впредь ему придется следить за тем, что он говорит. Если это не удастся, второй раунд в битве красноречий может и не состояться.

Арам не хотел расставаться с Канзой. Пока не хотел. Он многое потерял в своей жизни, но ее потерять не должен.

Арам опустил голову и посмотрел на Канзу. И у него перехватило дыхание. Ее глаза словно вобрали в себя всю прелесть этой ночи. Она молча ждала, давая ему шанс защитить себя. Он не испытывал сомнений в том, что шанс был единственным, и надо было постараться не упустить его.

– Я не сделал ничего, в чем ты только что обвинила меня, Канза, – мягко сказал Арам.

Она склонила голову набок, ее роскошные волосы упали на одно плечо.

– Ты не выбрасывал Мэйсун из своей жизни?

– Не так, как ты только что изобразила.

– А как бы изобразил это ты? В черно-белых тонах? Или в коричневатых?

– Кто сейчас умничает? – поддразнил ее Арам. Канза небрежно пожала плечами, и он спросил: – Что ты знаешь о том, что произошло между мной и Мэйсун? Кроме ее версии и твоих наблюдений?

– Почему бы тебе не изложить свою версию?

– Тебе известно, какой была твоя сводная сестра? Может, произошло невероятное, и со временем Мэйсун изменилась, но тогда она была невыносима.

– Но конечно, ты узнал об этом, только когда обручился с ней?

– Я знал об этом до обручения.

– Но все равно обручился, – задумчиво проговорила Канза. – Почему?

– Потому что я был глуп.

Ее глаза расширились. Должно быть, она предполагала, что Арам придумает какое-нибудь оправдание. И он придумал бы, если бы разговор на эту тему состоялся с кем-то другим. Но с Канзой он хотел быть откровенным.

– Я хотел жениться и создать семью, но не имел понятия, как к этому подступиться. В то время я не собирался покидать Зохейд, поэтому должен был выбрать невесту среди знакомых мне женщин. Но на какую бы женщину я ни смотрел, мой взгляд не задерживался ни на одной. Поэтому когда Мэйсун начала преследовать меня…

– Поосторожнее со словами, – вкрадчиво прервала его Канза, и ее тон был холоднее льда. – Если бы тебя преследовали женщины Зохейда, ты закончил бы гаремом.

– А вот теперь ты преувеличиваешь. Не все женщины рассматривали меня в качестве лакомого кусочка. Для Алии и Лейлы, к примеру, я был членом семьи. Ты вообще не считала меня человеком, не говоря уже о мужчине.

В ее глазах отразился лунный свет.

– И что? – насмешливо спросила Канза. – Всего две из двух миллионов?

– Женщины, которые преследовали меня, искали плотских утех. Они оставляли меня сразу, как только я давал понять, что не ищу таких отношений. В то время я думал только о браке.

– Ты хочешь сказать, что ни одна женщина не хотела выйти за тебя замуж? Или Мэйсун была лучшей претенденткой из всех возможных?

– Сравнения с Мэйсун не выдерживал никто. И твоя сестра действительно казалась мне наилучшим вариантом. Подходящий возраст, привлекательная внешность и очень, очень решительный характер. Да, Мэйсун была непостоянной и легкомысленной, но она упорно преследовала меня целый год, и я подумал, что у нее это серьезно.

– Я не верю, что так заставила тебя подумать только Мэйсун. Женщины с глазами и мозгами не могли пройти мимо тебя, ничего не заметив.

В устах Канзы комплимент и в этот раз прозвучал как ругательство. Впрочем, Арам уже начал привыкать к этому.

– Я говорю не про мою так называемую красоту. Я решил, что я ей нравлюсь. Тогда для меня это было важно. Я знал, как на меня смотрят в высших кругах Зохейда, что означает для этих женщин моя привлекательность. Я был экзотическим чужеземцем, принадлежащим к другому социальному классу. Забавным мальчишкой, с которым можно закрутить роман.

В ее глазах мелькнуло новое выражение. Что это было? Симпатия? Сочувствие? Нет, наверное, ему померещилось, он просто видит то, чего быть не может.

– Тебя трудно было назвать мальчишкой, – пробормотала Канза.

– Тогда жиголо. В любом случае я верил, что Мэйсун относится ко мне иначе. Она преследовала меня, невзирая на разницу в нашем положении и вопреки тому, что я едва ли мог считаться подходящим женихом для принцессы. Я думал, что она из тех редких женщин, которым мужчины нравятся такими, какие они есть. Это окупило бы все ее недостатки. Впрочем, кто я такой, чтобы критиковать ее недостатки, если у меня самого их было полно? – Он вздохнул. – Оказалось, что я привлекал Мэйсун, как игрушка привлекает испорченного ребенка. Возможно, в ее кругу я был предметом вожделения, даже вызова, а так как она была амбициозна, то хотела победить в этом своеобразном соревновании.

В глазах Канзы появился скептицизм, но она молчала, позволяя ему выговориться.

– После помолвки Мэйсун стала говорить мне, во что одеваться, как вести себя на людях и наедине. По ее мнению, мне следовало дистанцироваться от отца, которого – она ясно дала это понять – Мэйсун рассматривала в качестве наемного работника. – Ноздри Арама трепетали от гнева и боли за отца. – И это еще не все. Мэйсун стала диктовать мне, с кем мне надо сблизиться, как я должен вести себя с братьями Шахина, когда он отсутствует, как мне сыграть на наших с ним отношениях, чтобы добиться высокой должности в королевстве и получить финансовую помощь для создания собственного бизнеса.

В глазах Канзы появилась пустота. Судя по всему, она не знала, как реагировать на новую информацию.

Арам продолжал:

– Мэйсун постоянно давила на меня. Она заявила, что я, став ее мужем, должен буду подняться вместе с ней на новый уровень. – Он потер подбородок. – Мы были обручены четыре месяца. Я был потрясен, ошарашен ее требованиями и претензиями. А затем наступил день, когда состоялся бал.

Канза присутствовала на том балу. В одном из своих кошмарных нарядов и с ужасающим макияжем. Арам живо вспомнил, что она была последней, кого он увидел, выходя из зала. Канза тогда смотрела на него с нескрываемой ненавистью.

Сейчас она смотрела на него с вниманием. Она, очевидно, ждала, что он продолжит знакомить ее со своей версией событий, произошедших тем вечером.

Арам чувствовал, что его следующие слова будут решающими. Либо Канза прогонит его, либо позволит быть рядом с ней. Он должен заставить ее увидеть то, что случилось, его глазами. Единственное, что от него требовалось, – это быть честным.

– Мэйсун потащила меня к королю Атефу и Амджаду. Она настаивала на беседе с ними. Но когда я не внял ее намекам и не заговорил об открывшейся вакансии, о которой она мне твердила, и о займе, который она заставляла меня попросить, Мэйсун решила взять все в свои руки. Она начала распространяться на тему экономических возможностей Зохейда. Я по глупости рассказал ей о своих проектах, а она все перепутала. Затем она принялась рассказывать о моих планах по созданию бизнеса, похваляясь тем, что я буду зарабатывать миллионы. – Арам горько усмехнулся. – Будучи корыстной особой, Мэйсун ничего не знает об истинной значимости денег, как они достаются. Я сомневаюсь, что она хотя бы раз взглянула на свои счета.

В глазах Канзы появилось понимание. Хорошо зная свою сводную сестру, она, должно быть, поняла справедливость этой оценки.

– В общем, – продолжал Арам, – нет нужды говорить, что ни на короля Атефа, ни на Амджада ее болтовня впечатления не произвела. Хуже того, они наверняка подумали, что она говорит об этом с моей подачи. Я очень хотел сказать им правду. Я наконец понял, что был для Мэйсун всего лишь средством устроить ее никчемную жизнь. Вместо этого я постарался свести ущерб, причиненный ее словами, к минимуму и извинился, прежде чем уйти. Однако покинуть бал она мне не позволила.

Канза насторожилась. Она осознала, что Арам подошел к тому моменту, когда он должен объяснить причины, по которым жизнь в Зохейде стала для него невозможной.

Арам засунул руки в карманы брюк:

– Мэйсун устремилась за мной, крича, что я подонок, неудачник, что я ни черта не знаю о том, как пользоваться представившимися возможностями и заводить нужные связи. Она заявила, что причина, по которой она остановила свой выбор на мне, заключается в потенциале, которым, как она считала, я обладаю. В общем, она считала меня человеком, способным обеспечить тот стиль жизни, которого она заслуживает.

Канза достаточно хорошо знала Мэйсун, чтобы поверить тому, что говорит Арам, и почувствовала смущение и стыд.

Неожиданно он задумался, стоит ли продолжать рассказ. Канза и так расстроена. Но она ждала. Ее глаза призывали его закончить.

Что Арам и сделал.

– Ситуация была достаточно комичная, но мне было не до смеха. Я не испытывал ни гнева, ни разочарования, ни чего-то подобного. Я просто понял, что это все, конец. Поэтому я сказал Мэйсун, что сделал бы все для женщины, на которой собрался жениться, если бы она выбрала меня ради меня самого, а не ради возможностей, которые я ей предоставляю. После этого я ушел. Если твоя сводная сестра понапрасну тратит свою жизнь, это из-за того, что она капризна и взбалмошна, а не из-за моего разрыва с ней. Для нее я никогда ничего не значил.

Канза долго смотрела на Арама после того, как он закончил свой рассказ. Его слова были как укусы осы, они жалили и причиняли боль. Она понятия не имела о событиях, о которых он рассказал, но чувствовала, что все это правда – от первого до последнего слова.

Как же она ошибалась, неверно судив о нем все это время. Она тоже перед ним виновата, как и остальные женщины, рассматривающие Арама как сексуальную игрушку или как средство достижения своих целей. Канза даже представить не могла, что независимость, с которой он держался, была не чем иным, как фасадом. Она не сомневалась, что Арам Назарян высокомерен, тогда как он был просто уверен в себе. Она приравнивала его властность к безжалостности и утверждала, что у него, в отличие от хороших людей, нет слабостей.

Хотя… Постойте-ка. Постойте. Эта история не завершена. Арам не рассказал самую важную часть истории.

Канза услышала свой сдавленный голос:

– Но ты поступил так, как советовала тебе Мэйсун. Она только не получила награду за свои усилия, так как ты выкинул ее из своей жизни и вознесся на вершину успеха.

– О чем это ты, черт возьми, говоришь?

Канза выпрямилась во весь свой рост – пять футов два дюйма плюс каблуки, – чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

– Разве до того, как ты стал миллиардером, ты не обращался за помощью к семье аль-Шалаан?

– Это она тебе сказала? – В его голосе впервые послышалась ярость. – А почему, собственно говоря, нет? – спросил Арам, обращаясь к самому себе. – Я знал, что Мэйсун готова на все, лишь бы наказать меня. В чем еще она меня обвинила? Может, в том, что я ее бил?

Ее гнев стих, когда она увидела, как разгневан он. Ответ застрял в горле. Канзе больше не хотелось продолжать эту беседу. Но в его глазах пылал яростный огонь, требуя, чтобы она рассказала ему все, что говорила о нем Мэйсун. И Канза должна была сделать это.

– Она сказала… сказала, что ты эксплуатировал ее, а затем, когда получил от нее все, что хотел, выбросил за ненадобностью.

Его глаза превратились в синие лазеры.

– Эксплуатировал ее в сексуальном плане? Это она говорила?

Канза кивнула. Арам фыркнул – смесь холодного сарказма и презрения.

– Ты мне поверишь, если я скажу, что никогда с ней не спал? Ладно, позволь мне быть откровенным. У меня не было с ней секса. Ни в какой форме. Мэйсун пыталась увлечь меня, соблазнить, если хочешь, но я не поддался. Суть в том, что за исключением нескольких поцелуев я никогда не посягал на ее девственность. Причем я даже не сдерживался – просто не испытывал соблазна. А когда я увидел ее сущность и осознал, что именно ей от меня нужно, я почувствовал отвращение.

Каждое его слово словно повышало температуру между ними. Канза понимала, что Арам говорит правдиво и искренне, но она слишком долго считала его виновником того, что произошло, ей было трудно сразу перевести Арама из виновников в жертву.

Чувствуя, что ее мозг готов взорваться, она пробормотала:

– Ты хочешь заставить меня поверить в то, что ты был совершенно равнодушен к такой красивой девушке, как Мэйсун, когда она сама изъявляла желание отдаться тебе? Никогда не слышала, чтобы голова мужчины управляла его телом. Может быть, ты вовсе не мужчина?

– Я посоветовал бы тебе обновить информацию. Есть мужчины, которые не считают красивую доступную женщину неотразимой, – заметил Арам.

– Да. Таких мужчин еще называют геями, – склонила голову Канза. – Так ты гей? Может, ты выяснил это, когда не сумел ответить Мэйсун?

Канза понимала, что ее догадки – сплошное ребячество, что, конечно, Арам не гей. Но она все равно не удержалась.

– Я не ответил Мэйсун, потому что я из тех, кто легко распознает «черную вдову» и инстинктивно, исключительно из инстинкта самосохранения, удерживается от физической близости. Ощущение, что тебя собираются использовать, в некоторых случаях гораздо эффективнее, чем холодный душ. – Арам покачал головой, выражая презрение к самому себе. – Боже, теперь я знаю, почему все относились ко мне так, словно я был хищником. Даже будучи осведомленным, на что способна Мэйсун и что в королевстве с консервативными взглядами высоко ценится невинность, я тем не менее не могу поверить, что она так очернила меня.

Это была основная причина, по которой Канза была вынуждена поверить своей сводной сестре. Она не могла представить, что Мэйсун способна на подобную ложь. Поэтому она проглотила и все остальное, не вникая в суть.

Но ведь это означает, что все, что она прежде читала о нем, было ложью. Значит… Что же это значит? Что ей придется пересмотреть свою точку зрения. Ну, допустим, она ее изменит, и что? Ее мнение никогда никого не интересовало, особенно Арама. Новая информация изменит только одно: ей придется страдать от чувства вины перед ним. Канза всегда гордилась тем, что относится к людям так, как они того заслуживают, однако в случае с Арамом ее мнение оказалось предвзятым.

Кроме того, она пострадает и сама. Ведь теперь ничто не способно уменьшить его привлекательность в ее глазах. Араму, может, и все равно, что она думает о нем, но ей-то – нет.

Ее размышления прервал голос Арама, который, как оказалось, еще не закончил свое признание.

– Теперь я перехожу к другому твоему обвинению – что я воспользовался помощью семьи аль Шалаан, чтобы вознестись на вершины успеха.

Канза махнула рукой:

– О, не утруждайся.

– О нет. Я хочу объяснить.

– Это твоя проблема, – заявила она. – Я услышала достаточно.

– Но я сказал не все. – Канза вздрогнула, Арам нахмурился. – Вот что, давай-ка зайдем внутрь. Любопытство и ревность, которые ты вызвала у гостей, я беру на себя.

Канза вновь вздрогнула, причем не от холодного ветра. Это показалось ей унизительным.

– Меня волнует вовсе не холод, – пробормотала она.

Арам одарил ее терпеливым взглядом, который говорил, что он согласен на любые препирательства, лишь бы настоять на своем. Затем он неожиданно воспользовался тем, что позади Канзы были перила, и она не могла отодвинуться, даже если бы захотела. Ей пришлось стоять и беспомощно наблюдать за тем, как он снимает с себя пиджак и, не касаясь ее, накидывает его ей на плечи. Девушку мгновенно обволокло его теплом и запахом.

На несколько мгновений Канзу буквально парализовало. У нее появилось ощущение, что она словно поглощена Арамом. Она заглянула в его необыкновенные глаза, увидела на его губах слабую улыбку, и трещина, которая образовалась в ее сердце из-за чувства вины, начала разрастаться и уже была готова поглотить Канзу.

К ее счастью, Арам отступил и снова встал там, где она велела, чтобы защищать Канзу от ветра.

– Сейчас, когда тебе тепло, я не испытываю чувства вины, – бархатным негромким голосом проговорил он. – Теперь я могу продолжить рассказ. В Зохейде я чувствовал себя чуть ли не парией, и вскоре мне пришлось принять решение покинуть королевство. Я готовился к отъезду, когда ко мне обратилась семья аль-Шалаан – все, за исключением, разумеется, Амджада. Они попытались убедить меня, что не стоит покидать Зохейд, что они слишком хорошо знают Мэйсун, не верят ее обвинениям и разрешат мой конфликт с ее семьей и высшим обществом Зохейда. Они действительно предложили профинансировать меня, пока мой бизнес не начнет приносить доход. Я отклонил их предложение.

Канза вновь попыталась перебить его:

– Арам, я…

Он поднял руку.

– Позволь мне продолжить, пожалуйста. Итак, они предложили мне свою помощь, а я отказался, так как почувствовал, что мне не нужны одолжения. Оставаться в Зохейде мне также было нельзя. После обвинений Мэйсун это причиняло бы горе моему отцу. – Арам вздохнул. – Я отказал даже Шахину, когда он лично попросил меня.

Голос его дрогнул, и Канза задала вопрос, который мучил ее:

– Ты хочешь сказать, что за разрыв твоих отношений с Мэйсун Шахин также несет ответственность?

– Нет, это только моя вина. Но не думай, что из-за меня он был вынужден оставить королевство.

– А почему нет? – заметила Канза. – Если уж мы говорим начистоту, почему бы тебе не рассказать все?

– Ты ожидаешь, что я выдам все свои секреты? – Его наигранный ужас мог бы вызвать смех, будь она сейчас способна шутить. – А в чем же я буду признаваться при других наших встречах? – пошутил Арам.

– А разве я просила тебя раскрывать секреты? – парировала Канза. – Ты сам начал исповедоваться передо мной.

Арам усмехнулся:

– Ну, позволь мне тогда поисповедоваться перед тобой еще немного. Так сказать, все подытожить. Стисни зубы и потерпи. Итак, вместо того чтобы внять совету Мэйсун и обратиться к братьям Шахина за помощью как финансовой, так и социальной, я отклонил их щедрые предложения. У меня были планы, теоретическая подготовка и кое-какой практический опыт. Я был преисполнен решимости взять мир штурмом.

В Канзе вновь вспыхнуло чувство справедливости.

– И тебе это удалось, – признала она. – Я прекрасно представляю масштабы твоего бизнеса. Многие крупные конгломераты, на которые я работала, даже целые страны, полагаются на твои финансовые и управленческие способности. И если ты добился этого сам, ты не просто хорош, ты гораздо лучше.

Ее признание удивило Арама.

– Я поражен, что тебе это известно, но все было не совсем так. Вначале моя карьера здорово пошатнулась, должен сказать.

– Неужели это возможно?

Его блестящие глаза потемнели от каких-то неприятных воспоминаний. Но когда Арам продолжил, он не стал распространяться о деталях.

– Видишь ли, моя профессия, мои знания, опыт, который я приобрел в Зохейде, не подготовили меня к прыжку в бездну, кишащую акулами. Но мне удалось выкарабкаться с минимальными потерями и осуществить свои планы. Однако я не добился бы успеха, не встреть я нужных людей. Не я, а мы вознеслись на вершину успеха.

То, что он отдавал дань другим людям, только украшало. Но пока еще Арам не сказал ничего значащего.

– Ладно, значит, Мэйсун лгала по поводу способов, с помощью которых ты добился успеха и нажил состояние. Но как ты можешь винить ее в том, что она о тебе не самого высокого мнения? – спросила Канза. – Мое предыдущее утверждение остается в силе. Ты не имел права поступить жестоко, унизив ее на людях.

Его взгляд встретился с ее взглядом. В глубине глаз Арама сверкнул злобный огонек. Словно ему очень не нравился ответ на этот вопрос.

Наконец придя к непростому решению, Арам поманил ее к себе. Неужели он думает, что она приблизится к нему по своей воле? Да и зачем ему это вообще нужно?

Когда Канза не сдвинулась с места, Арам вздохнул и подошел к ней сам. Каждый ее нерв напрягся.

Арам остановился в футе от девушки и откинул голову назад, демонстрируя шею. Канза молча смотрела на мощную мужскую шею с проступающими венами. Голова у нее закружилась.

– Видишь это? – вторгся в ее спутавшиеся мысли его голос.

Канза заморгала и сфокусировала взгляд на том, на что он указывал. Это были три параллельных шрама, начинавшиеся от правого уха и уходящие вниз. Они были не видны под роскошными густыми волосами Арама. Канза вздрогнула, хотя они были поблекшими и ужас не внушали. Судя по всему, травму он получил давно.

– Сувенир на память от Мэйсун, – с кривой улыбкой объяснил Арам. – Я едва увернулся от ее ногтей. Она, без сомнения, намеревалась расцарапать мне лицо.

Канза, представив эту картину, задрожала. Она знала, какой истеричной может быть Мэйсун.

– Я оттолкнул ее и забежал в мужской туалет, чтобы остановить кровотечение, – продолжал Арам. – Я даже запер дверь, чтобы она не смогла зайти следом. Я привел себя в порядок, но, как только я вышел из туалета, она снова набросилась на меня. Я не мог покинуть дворец, минуя бальный зал. Всю дорогу я отпихивал Мэйсун, но стоило нам оказаться в зале, как она начала кричать. Нас окружили люди. Мэйсун обвиняла меня в том, что я был ей неверен. Все, чего мне хотелось, – это поскорее убраться оттуда. Поэтому я заявил: «Так и есть, и разве она не счастливица, что все выяснилось до того, как стало слишком поздно?» Когда я отодрал от себя ее руки, Мэйсун бросилась на пол, истерично рыдая и крича, что я ударил ее. Я не мог больше выносить это шоу, поэтому повернулся и ушел. – Арам замолчал, сделал глубокий вдох. – Но мое признание будет неполным, если я не скажу, что со временем осознал, насколько благодарен ей за все то, что она сделала.

Это поразило Канзу.

– Ты ей благодарен? – недоверчиво переспросила она.

Арам кивнул:

– Если бы ее выходки не вынудили меня покинуть Зохейд, я никогда не достиг бы того, чего достиг. Мой опыт отношений с Мэйсун подтвердил правдивость поговорки: «Ты можешь ненавидеть что-либо, и это хорошо для тебя же». – Арам произнес это на безупречном арабском языке.

Канза была потрясена, услышав великолепный голос, цитирующий древнюю поговорку. Мэйсун говорила с Арамом только по-английски, поэтому Канза думала, что он не выучил ее родной язык. Сейчас стало совершенно очевидно, что выучил, и выучил на отлично. В произношении не было даже намека на акцент. Арам произнес высказывание лучше, чем его мог бы произнести араб.

Он вскинул породистую голову:

– Ну так как, изменилось ли твое мнение обо мне, когда ты услышала мою версию событий?

Голова Канзы по-прежнему кружилась, у ее ног словно разверзлась бездна.

– Твое слово против ее слова, – сдавленно проговорила она.

– Тогда я явно не в выгодном положении, так как Мэйсун твоя сводная сестра. Хотя на самом деле должно быть иначе – ведь тебе наверняка известны наихудшие черты ее характера. Но если ты по какой-то причине все еще веришь ей, тогда у меня остается единственный способ заставить тебя думать иначе. Я требую, чтобы ты узнала меня так же хорошо, как знаешь ее.

– Что ты хочешь этим сказать? – В ее голосе прозвучала паника.

Арам был воплощенное терпение.

– А как люди узнают друг друга? – поинтересовался он.

– Как?

– Как ты узнала кого-либо из твоего окружения?

– Это произошло… из-за принадлежности к моей семье… или по иным причинам.

На его губах появилась потрясающая улыбка.

– Судя по всему, ты стала мизантропом еще в чреве матери.

– Мама говорила, что меня едва успели спасти путем кесарева сечения. Также она говорила, что я навсегда отбила у нее желание рожать.

Арам снова улыбнулся:

– Жалко, что твое вхождение в этот мир оказалось трудным. – Так когда, – он потер руки, – состоится наша с тобой следующая встреча?

Ее сердце забилось где-то в горле.

– Ничего следующего у нас с тобой не будет.

– Почему? Твой приговор остался без изменений?

– Нет, – тщательно следя за своим голосом, сказала Канза. – Я изменила вердикт. Ты невиновен, так что можешь считать себя свободным. Я развлекала тебя только до тех пор, пока ты не мог предугадать, что я скажу в следующий момент, но теперь я уже не представляю для тебя никакой ценности. Лучше мне уйти.

– Я вовсе не развлекался, – возразил Арам. – Ты назначишь время и место, или это сделать мне?

Канза была готова поклясться, что в ее голове вспыхнуло пламя.

– Ты получил оправдательный вердикт, – проворчала она. – Теперь я хочу повеселиться на вечеринке. Уйди с моего пути.

В его глазах светилось веселье.

– Значит, ты хочешь, чтобы я тебя удивил?

Бросив Араму пиджак, Канза прошла мимо, едва подавляя желание броситься прочь, чтобы не слышать его щекочущий нервы смех.

Но она слышала этот смех даже после того, как оказалась далеко.

Одной встречи с Арамом Назаряном оказалось более чем достаточно. Больше она с ним никогда не увидится.