Текст книги "Братство (ЛП)"

Автор книги: Оливер Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 13

Как глупо он поступил... Скакать так долго и так далеко, раненым... Он останавливался лишь для того, чтобы дать отдохнуть коню. И раньше, чем конь мог бы нормально это сделать, пускался в путь, стегая бедное животное. Почтовые лошади были бы более разумным выбором, но Чемпион оставался его последним напоминанием о Марио.

И... где он теперь? Он вспомнил грязные полуразрушенные окраины Рима, за которыми поднималась некогда величественная желтая арка, давным-давно бывшая вратами, ведущими за стены когда-то великолепного города.

Первым побуждением Ассассина было вернуться к Макиавелли, который был прав, обидевшись на него за то, что Эцио не убедился в смерти Родриго Борджиа, Испанца.

Но, Бога ради, он так устал!

Эцио расслабился на соломенном тюфяке. К запаху сухой соломы примешивался запашок коровьего навоза.

Где он?

Перед глазами у него внезапно и ярко встала Катерина. Он должен освободить ее! В конце концов, они должны быть вместе!

Но, возможно, он должен освободить ее и от своего присутствия в ее жизни, хотя часть его души хотела совсем иного. Как он может ей верить? Как вообще может простой мужчина постичь коварные лабиринты женского ума? Увы, любовные муки с возрастом не стали менее острыми.

Могла ли она его использовать?

В глубине души Эцио всегда хранил место, в котором был абсолютно один, там было его Святилище, святая святых. Оно было заперто ото всех, даже от самых близких друзей, от матери (которая знала об этом и уважала за это сына), от сестры, а еще раньше, от отца и братьев.

Можно ли было сломить Катерину? Да, он не сумел предотвратить убийство отца и братьев, но, ради Христа, сделал все возможное, чтобы защитить Марию и Клаудию.

Катерина же могла о себе позаботиться, – она была закрытой книгой, и все же... все же ему хотелось ее прочитать!

"Я люблю тебя!" – взывало его сердце к Катерине, назло себе. Женщина его мечты, наконец-то!.. Наконец-то, на исходе жизни. Но долг, напомнил себе Эцио, стоит на первом месте, а Катерина – Катерина! – никогда не раскрывала карты полностью! Ее карие загадочные глаза, ее улыбка, то, как она могла обвести его вокруг пальца… Ее длинные, ловкие пальчики. Близость. Близость. Прекрасное безмолвие ее волос, от которых всегда пахло ванилью и розами...

Как он мог доверять ей, когда клал голову ей на грудь после страстного секса и хотел – хотел так сильно! – почувствовать себя в безопасности?

Нет! Братство. Братство. Братство! Вот дело его жизни и его судьба.

Я умер, сказал себе Эцио. Я мертв внутри. Но я завершу то, что должен.

Сон растворился, и веки его дрогнули. Ему открылся вид женского покрывала, красивого, но не нового, оно спускалось к полу, где лежал он; такие обычно носят женщины с берегов Красного моря. Эцио стремительно сел на соломе, на которой лежал. Его рана была нормально перевязана, а боль стала настолько тупой, что почти не ощущалась. Когда зрение сфокусировалось, он увидел небольшую комнату со стенами из грубо обтесанных камней. Шторы из хлопчатобумажной ткани закрывали небольшие окна, в углу горела чугунная печка, угли за приоткрытой дверцей давали только свет, но не тепло. Потом дверь закрылась, но кто-то все же находился с ним в комнате, освещенной огарком свечи.

Женщина средних лет, похожая на крестьянку, присела рядом с ним на колени. Лицо ее было приятным, она склонилась к его ране, меняя припарки и повязки.

Боль! Эцио скривился.

– Успокойся, – сказала женщина. – Боль скоро пройдет.

– Где мой конь? Где Чемпион?

– В безопасности. Отдыхает. Видит бог, он это заслужил. У него изо рта текла кровь. Это хороший конь. Что ты с ним сделал?

Женщина отложила чашу с водой, которую держала в руках, и встала.

– Где я?

– В Риме, дорогой мой. Мессер Макиавелли нашел тебя без сознания в седле, конь был весь в пене. Мессер принес тебя сюда. Не волнуйтесь, он заплатил мне и моему мужу, чтобы мы позаботились о тебе и твоем коне. И оставил еще несколько монет сверху. Но вы знаете мессера Макиавелли – ему опасно переходить дорогу. В любом случае, мы выполнили свою работу.

– Он ничего не просил передать?

– Просил. Чтобы ты, когда окрепнешь, встретился с ним у Мавзолея Августа. Знаете, где это?

– Это руины?

– Совершенно верно. В настоящее время это не более чем руины, так же как и все остальное. Некогда Рим был центром мира! И посмотри теперь – меньше Флоренции, наполовину меньше Венеции. Но у нас есть кое-что, чем можно гордиться, – она хихикнула.

– И чем же?

– В этом заброшенном городе, который некогда с гордостью называл себя Римом, живут пятьдесят тысяч бедных душ. И семь тысяч из них– проститутки! Это рекорд! – она еще раз захихикала. – Не удивительно, что все заражены Новой болезнью. Не спи здесь ни с кем, – добавила она, – если не хочешь свалиться с сифилисом. Даже кардиналы не избежали этой болезни, а еще ходят слухи, что Папа и его сын тоже больны.

Эцио словно во сне вспомнил Рим. Ныне это было странное место, чьи древние прогнившие стены были возведены, чтобы вместить один миллион жителей. Сейчас большая часть территории была передана крестьянам.

Он вспомнил разрушенную пустошь, которая некогда была Великим Форумом, теперь там паслись овцы и козы. Люди растащили древний резной мрамор и порфир, в беспорядке лежавшие в траве, и настроили из них свинарников или размололи, чтобы получить известь. По сравнению с опустошением, царившим в трущобах, с их кривыми грязными улочками, величественные новые здания Папы Сикста IV и Папы Александра VI выглядели непристойно, словно свадебный торт на столе, где лежал один лишь черствый хлеб.

После возвращения из папского изгнания в Авиньоне, власть Церкви неуклонно росла. Папа Римский, являвшийся главной фигурой в международных отношениях и стоявший не только над королями, но и над самим Императором Святой Римской Империи Максимилианом, вновь восседал в Риме.

В 1494 году Тордесильясским договором (и собственным решением) Папа Александр VI разделил вертикальной демаркационной линией южный континент Новых Америк между колониями Португалии и Испании. В тот же год в Италии была впервые зафиксирована вспышка Новой болезни – в Неаполе. Они называли это французской заразой – болезнью галлов. Но все знали, что на самом деле она пришла из Нового Света с генуэзскими моряками Колумба. Это был крайне неприятный недуг. Лица и тела людей покрывались язвами и нарывами, а на последней стадии лица часто принимали совершенно неузнаваемый вид.

В Риме беднякам приходилось довольствоваться ячменем и свининой, если, конечно, они могли достать свинину. На грязных улицах скрывались тиф, холера и Черная Смерть. Горожане кичились своим богатством, но на самом деле выглядели пастухами и жили точно так же.

Как же отличался город от позолоченного роскошного Ватикана! Рим, великий город, превратился помойку истории. Эцио вспомнил не только грязные переулки, выходившие на улицы, на которых ныне бродили одичавшие псы и волки, но и разваливающиеся церкви, гниющие кучи мусора, пустынные дворцы, напомнившие ему о том, что его собственный дом во Флоренции тоже может быть разрушен.

– Я должен встать. Мне нужно найти мессера Макиавелли! – упрямо сказал Эцио, отгоняя мысли.

– Всему свое время, – отозвалась его сиделка. – Он оставил вам новую одежду. Оденьтесь, когда почувствуете себя лучше.

Эцио встал. Голова закружилась, и он потряс ей, чтобы прийти в себя. Затем принялся натягивать костюм, который оставил ему Макиавелли. Он был совершенно новым, льняным, с капюшоном из мягкой шерсти (кончик капюшона напоминал клюв орла). Крепкие перчатки и сапоги из мягкой испанской кожи. Эцио оделся, борясь с разлившейся по телу болью. Потом женщина вывела его на балкон. И только там Эцио осознал, что находился не в обычной разрушенной лачуге, а в останках здания, некогда бывшего огромным дворцом. Должно быть, раньше они были дворянами. Он вздохнул, посмотрев на пустынный развалившийся город, раскинувшийся внизу. Под ногами нагло закопошилась крыса. Он пнул ее.

– Ах, Рим, – иронически произнес он.

– То, что от него осталось, – повторила женщина, снова хихикнув.

– Благодарю, госпожа. Кому я обязан..?

– Я графиня Маргарита дельи Кампи, – ответила она, и в тусклом свете Эцио разглядел черты некогда прекрасного лица. – То есть то, что от нее осталось.

– Графиня, – Эцио постарался скрыть грусть в голосе и поклонился.

– Мавзолей вон там, – с улыбкой произнесла она, показывая куда-то. – Там вы и встретитесь.

– Где? Не вижу.

– В том направлении. К сожалению, из моего дворца его не видно.

Эцио прищурился, всматриваясь в темноту.

– А если посмотреть с той башни?

Она посмотрела на него.

– С церкви Санто-Стефано? Оттуда видно. Но она развалилась. Лестницы, ведущие на башню, обрушились.

Эцио сконцентрировался. Ему нужно было добраться до места встречи как можно быстрее и, по возможности, целым. Он не хотел связываться с нищими, проститутками и ворами, по ночам наводнявшими город еще сильнее, чем днем.

– Это не проблема, – успокоил он женщину. – Спасибо за все, что вы сделали для меня, дорогая графиня. Прощайте.

– Мы всегда рады будем видеть вас, – с усмешкой проговорила она. – Но вы уверены, что в состоянии уйти прямо сейчас? Думаю, вам лучше повидать доктора. Я бы порекомендовала вам кого-нибудь, но, к сожалению, не могу больше позволить себе их услуги. Я обработала и перевязала ваши раны, но я не специалист.

– Тамплиеры не ждут, и я тоже не могу, – отозвался он. – Еще раз спасибо, и прощайте.

– Ступай с Богом.

Он спрыгнул с балкона на улицу, поморщившись от удара, и бросился через площадь у разваливающегося дворца в сторону церкви. Дважды он терял башню из виду, и дважды снова находил. Трижды ему пришлось пройти мимо прокаженных нищих и один раз – перед волком, который крался вниз по улице с чем-то, похожим на мертвого ребенка, в зубах. И вот, наконец-то, он вышел к церкви. Она была заколочена, известняковые изображения святых, некогда украшавшие ворота, раскрошились. Эцио не знал, сможет ли влезть по рассыпающейся кладке, но другого варианта не было, – и он полез.

Ему удалось, хотя несколько раз упор рассыпался под ногами. Один раз под ним обвалилась амбразура, и он повис, держась лишь кончиками пальцев. Но он по-прежнему оставался сильным, сумел подтянуться вверх и избежать опасности. Наконец, Ассассин взобрался на крышу башни и расположился на свинцовой кровле. Величественная громада мавзолея в нескольких кварталах от церкви тускло сияла в лунном свете. Теперь нужно пойти туда и ждать прибытия Макиавелли.

Он поправил скрытый клинок, меч и кинжал, и хотел уже совершить прыжок веры в телегу с сеном, стоящую на площади, когда рана дала о себе знать. Он согнулся от боли.

– Графиня перевязала мне плечо, но она была права. Я должен обратиться к доктору, – сказал он себе.

Стараясь не обращать внимания на боль, Эцио стал спускаться. Он понятия не имел, где найти доктора, поэтому сперва добрался до постоялого двора. Там, за пару монет, ему подсказали, куда идти, а еще за несколько – дали бокал мутного кроваво-красного вина, которое немного успокоило боль.

Было уже поздно, когда он добрался до приемной доктора. Ему пришлось несколько раз громко постучать, прежде чем изнутри донесся приглушенный ответ. Потом дверь приоткрылась, и Эцио увидел жирного, бородатого мужчину лет шестидесяти, с толстыми очками на носу. Одежда его была изношенной, а изо рта воняло винным перегаром. Один глаз доктора казался больше, чем второй.

– Чего вам надо? – спросил мужчина.

– Вы доктор Антонио?

– И что, если я?

– Мне нужна ваша помощь.

– Уже поздно, – ответил доктор, но взгляд его скользнул по плечу Эцио, и во внимательных глазах сверкнуло сочувствие. – Это дорого вам обойдется.

– Я не в том состоянии, чтобы спорить.

– Отлично. Входите.

Доктор открыл дверь и отступил. Эцио с благодарностью кивнул и вошел в прихожую. На балках висела целая коллекция медных кастрюль, стеклянных флаконов, сушеных летучих мышей, ящериц, мышей и змей.

Доктор провел его в комнату с огромным столом, на котором в беспорядке валялись бумаги, узкой кроватью в одном углу, распахнутым шкафом, уставленном огромным количеством бутылочек, и открытым кожаным футляром, в котором лежали скальпели и небольшие пилы.

Доктор проследил за взглядом Эцио и коротко хохотнул.

– Мы, доктора, – ученые-испытатели,– сказал он. – Ложитесь на кровать, и я взгляну на вашу рану. Но сперва дайте три дуката.

Эцио заплатил.

Доктор разбинтовал рану и надавил так, что Эцио почти потерял сознание от боли.

– Еще держится, – проворчал он.

Доктор еще пощупал, облил рану какой-то жгучей жидкостью из колбы, промокнул ватным тампоном, потом достал чистые бинты и надежно перевязал рану.

– В вашем возрасте подобные раны лекарствами не вылечишь. – Доктор покопался в шкафу и вытащил бутылку с какой-то дрянью внутри, напоминающей патоку. – Это снимет боль. Но не пейте все сразу. Это обойдется вам еще в три дуката. И не волнуйтесь. Со временем вы поправитесь.

– Благодарю, доктор.

– Четыре из пяти докторов посоветовали бы вам пиявок, но они неэффективны для лечения таких ран. Откуда она? Если бы пистолеты не были таким редким оружием, я бы предположил, что это рана от выстрела. Если понадобиться помощь, возвращайтесь. И, еще, я могу порекомендовать вам своих коллег в городе.

– Их услуги так же дороги, как ваши?

Доктор Антонио усмехнулся.

– Добрый сир, вы еще дешево отделались.

Эцио вышел на улицу. С неба крапал дождь, улицы наполнялись липкой грязью.

– «В вашем возрасте», – проворчал Эцио. – Кто бы говорил!

Он вернулся на постоялый двор и выяснил на счет свободной комнаты. Эцио остался там, немного поел, и утром отправился к мавзолею. Придется подождать появления товарища-ассассина. Макиавелли вряд ли появлялся у графини, но Эцио помнил об осторожности друга, граничащей со страстью. Несомненно, он появлялся в условленном месте каждый день через равные промежутки времени. Эцио не собирался ждать слишком долго.

Ассассин прошел по грязным улицам и переулкам. Один раз ему пришлось спрятаться в темноте, ожидая, пока мимо, громыхая, пройдет патруль Борджиа, который легко было узнать по эмблеме – черному быку – на нагрудниках.

В полночь он снова вернулся к постоялому двору, отхлебнул из бутылочки с темной жидкостью. Стало лучше. Эцио забарабанил в дверь постоялого двора эфесом меча.

ГЛАВА 14

На следующий день Эцио покинул постоялый двор рано утром. Рана будто онемела, но боль была тупой, и сегодня он мог намного лучше пользоваться рукой. Перед уходом он потренировался в нанесении ударов скрытым клинком и выяснил, что без труда может им воспользоваться, как и обычными мечом и кинжалом. Удары были так же хороши, как до ранения в правое плечо.

Эцио не был уверен, известно ли Борджиа и их союзникам, тамплиерам, о том, что он выжил при битве в Монтериджони. На улицах было множество вооруженных солдат, одетых в темно-красные с желтым мундиры Борджиа, поэтому Ассассин пошел к Мавзолею Августа окольным путем. Когда он добрался до места, солнце стояло уже высоко.

Людей было мало. Эцио провел небольшую разведку и убедился, что стража за Мавзолеем не наблюдает. Он осторожно подошел к строению и скользнул через обрушившийся дверной проем во мрак.

Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел фигуру в черном, опиравшуюся на голый камень, застывшую, словно статуя. Не дожидаясь, пока его заметят, Эцио посмотрел по сторонам, убеждаясь, что путь к отступлению свободен. Кроме редких пучков травы, растущей между упавшими камнями древнеримских руин, сзади ничего и никого не было. Эцио решился на следующий шаг, и мягко и бесшумно двинулся к стенам мавзолея, где мрак был гуще.

Но он опоздал. Его заметили, возможно, сразу, как только он вошел и стоял, освещенный светом из-за дверного проема. Фигура в черном двинулась к нему. Когда человек подошел ближе, Эцио узнал Макиавелли, одетого в свой обычный черный костюм. Макиавелли приложил палец к губам. Жестом приказав Эцио следовать за ним, Макиавелли пошел в глубь древней гробницы римского императора, построенной почти полтора тысячелетия назад. Там было еще темнее.

Наконец, он остановился и повернулся.

– Шшш, – произнес он, внимательно прислушиваясь.

– Че...

– Тише. Говори тише, – попросил Макиавелли, продолжая вслушиваться во тьму.

Наконец, он расслабился.

– Все в порядке, – продолжил он. – Никого.

– О чем ты?

– У Чезаре Борджиа везде глаза, – взгляд Макиавелли чуть смягчился. – Я рад видеть тебя в Риме.

– Но ты же оставил для меня одежду у графини...

– У нее был приказ проследить за тобой, если ты появишься в Риме, – Макиавелли усмехнулся. – Я знал, что ты приедешь сюда. Как только убедишься, что мать и сестра в безопасности. В конце концов, они – последние представители семьи Аудиторе.

– Мне не нравится твой тон, – отозвался Эцио, стараясь держать себя в руках.

Макиавелли слегка улыбнулся.

– Не время для такта, мой дорогой коллега. Я знаю, что ты винишь себя за то, что не уберег семью. Хотя ты совершенно не виноват в том, что свершилось предательство. – Он помолчал. – Слухи о нападении на Монтериджони разошлись по городу. Кое-кто из нас даже решил, что ты погиб. Я оставил одежду нашей общей (и верной нам) подруге просто на всякий случай. И еще потому, что хорошо тебя знаю. Ты не сбежал бы и не умер, бросив нас в такие опасные времена.

– Ты все еще веришь в меня?

Макиавелли пожал плечами.

– Ты ошибся. Один раз. Потому что, с принципиальной точки зрения, твой инстинкт подсказал тебе проявить милосердие. Это хороший инстинкт. Но теперь мы должны ударить, и ударить изо всех сил. Будем надеяться, тамплиеры не знают, что ты жив.

– Но они уже должны были это выяснить!

– Не обязательно. Мои шпионы доложили, что была большая неразбериха.

Эцио задумался, потом сказал:

– Наши враги довольно скоро узнают, что я не умер, – очень скоро! Сколько нам еще сражаться?

– Есть хорошая новость, Эцио, – мы сильно проредили их ряды, уничтожив множество тамплиеров по всей Италии и за ее пределами. А плохая – тамплиеры и семья Борджиа – в данный момент одно и то же. И они будут сражаться, словно лев, загнанный в угол.

– Расскажи подробнее...

– Не здесь. Нужно затеряться в толпе в центре города. Мы пойдем на бой быков.

– На бой быков?

– Чезаре отличился как тореадор. В конце концов, он же испанец. На самом деле он не испанец, а каталонец, и однажды этот факт сыграет нам на руку.

– Как?

– Король и Королева Испании хотят объединить страну. Сами они из Арагоны и Кастилии. Каталонцы для них словно бельмо на глазу, хотя испанцы все равно остаются влиятельной нацией. Пойдем, и будь осторожен. Нам обоим придется использовать умение сливаться с толпой, которому давным-давно научила тебя в Венеции Паола. Надеюсь, ты не забыл?

– Можешь меня испытать!

Они вместе прошли по полуразрушенному, некогда величественному городу, держась в тени. Там, где тени не было, они прятались в толпе, словно рыба в прибрежных камышах. Наконец, они добрались до арены, где дрались быки, и заняли места в более дорогой и переполненной людьми ложе. Ассассины целый час смотрели, как Чезаре вместе с помощниками уничтожает одного за другим трех быков. Эцио следил за техникой боя Чезаре. Тот сперва натравливал на быка бандерильеро и пикадоров, а потом, убедившись, что шоу имеет успех, сам наносил решающий удар. Но усомниться в его мужестве и доблести даже при условии, что на арене находились еще три помощника, было нельзя. Эцио через плечо обернулся туда, где сидели благородные гости. Среди них он заметил нахмуренное, но неотразимо красивое лицо сестры Чезаре, Лукреции. Ему показалось, или он и вправду увидел, что она искусала губы до крови?

Во всяком случае, ему удалось выяснить, как Чезаре ведет себя на поле боя, и как сильно Ассассин может надеяться на другие виды оружия в битве с ним.

Повсюду, как и раньше, на улицах, сновали стражники Борджиа, наблюдая за толпой. Солдаты были вооружены смертоносными новыми мушкетами.

– Леонардо... – невольно проговорил он, вспомнив о старом друге.

Макиавелли перевел взгляд на него.

– Леонардо работает на Чезаре под страхом смерти, – и поверь, она будет весьма мучительной. Такова правда, – страшная, но все же правда. Дело в том, что сердцем он никогда не примет своего нового хозяина, у которого не хватит ни ума, ни возможностей, чтобы получить полный контроль над Яблоком. По крайней мере, я на это очень надеюсь. Нужно проявить терпение. Мы вернем Яблоко, а вместе с ним и Леонардо.

– Хотел бы я быть в этом уверен...

Макиавелли вздохнул.

– Возможно, ты правильно поступаешь, что сомневаешься, проговорил он, наконец.

– Испания захватила Италию, – проговорил Эцио.

– Валенсия захватила Ватикан[3]3
  Валенсия является родиной рода Борджиа – прим.пер.


[Закрыть], – ответил Макиавелли. – Но мы можем это изменить. В Коллегии Кардиналов у нас есть союзники, некоторые из них влиятельны. Они не все «комнатные собачки». А Чезаре, не смотря на его хвастовство, зависит от своего отца, Родриго, и от денег. – Он пронзительно взглянул на Эцио. – Вот почему ты должен был убедиться в смерти Папы.

– Возможно.

– Я виноват ничуть не меньше. Я должен был подсказать. Но, как ты сказал, нам нужно иметь дело с настоящим, а не с прошлым.

– Согласен.

– Да будет так.

– Но как они могли допустить все это? – поинтересовался Эцио.

Очередной бык споткнулся и упал от удара безжалостного, не знающего промаха, меча Чезаре.

– Папа Александр – странный человек, – ответил Макиавелли. – Он великолепный руководитель, и даже в чем-то улучшил Церковь. Но злая часть внутри него всегда берет верх над доброй. Он долгие годы был казначеем Ватикана, поэтому отыскал пути накопления денег – опыт сослужил ему хорошую службу. Он продает кардинальские саны, и десятки новоиспеченных кардиналов практически гарантировано встанут на его сторону. Он даже милует убийц – тех, у кого достаточно денег, чтобы откупиться от виселицы.

– И как он объясняет свои действия?

– Очень просто. Он проповедует, что для грешника лучше жить и покаяться, чем умереть и избавиться от такой боли.

Эцио не удержался от смеха, хотя смех его был невеселым. Мысленно он вспомнил празднования по случаю наступления 1500 года – Великого года середины Тысячелетия. Правда, тогда толпы флагеллантов бродили по стране в ожидании Страшного Суда. И не был ли безумный монах Савонарола, заполучивший в свои руки Яблоко, и которого сам Эцио уничтожил во Флоренции, и сам обманут этим религиозным предрассудком?

1500 год был великим годом. Эцио вспомнил тысячи полных надежд паломников, отправившихся в Святую Землю со всех уголков мира. Возможно, наступление этого года отмечали даже в небольших поселениях за далекими морями в Новом Свете, который открыл Колумб, а несколько лет спустя и Америго Веспуччи подтвердил существование тех земель. В Рим текли деньги верующих, покупающих индульгенции, которые искупали грехи перед возвращением на землю Христа, что будет судить живых и мертвых. И было время, когда Чезаре отправился подчинять город-государство Романью, а король Франции – взял Милан, мотивируя свои действия тем, что он законный наследник, правнук Джана Галеаццо Висконти.

На четвертое воскресенье Великого Поста на церемонии Папа Римский назначил своего сына Чезаре капитан-генералом папских армий и гонфалоньером Святой Римской Церкви. Чезаре сопровождали четверо мальчиков в шелковых одеждах, а четыре тысячи солдат надели мундиры его цветов. Его триумф казался полным: в прошлом году, в мае, он женился на Шарлотте д`Альбре, сестре Жана, короля Наварры, и король Франции Людовик, – который был союзником Борджиа, – подарил Чезаре герцогство Валанс. Не удивительно, что люди прозвали Чезаре, уже бывшего кардиналом Валенсии – Валентино!

И теперь эта гадюка вползла на пик своего могущества.

Как Эцио сможет победить его?

Он поделился этими мыслями с Макиавелли.

– Мы воспользуемся их тщеславием, чтобы сбросить с этого пьедестала, – сказал Никколо. – У них есть ахиллесова пята. У каждого она есть. В том числе и у тебя.

– И что же это? – спросил, ощетинившись, Эцио.

– Мне не нужно называть тебе ее имя, ты и сам знаешь. Остерегайся ее, – добавил Макиавелли и продолжил, резко меняя тему. – Помнишь оргии?

– Они продолжаются?

– Да. Родриго – я отказываюсь называть его Папой – их обожает! Тебе стоит отдать ему должное – ему семьдесят лет! – Макиавелли сухо рассмеялся, но потом стал серьезным. – Борджиа пойдут ко дну, если будут продолжать потакать собственным желаниям.

Эцио хорошо помнил оргии. Он даже был свидетелем одной из них. Тогда был ужин, на котором присутствовали пятьдесят лучших шлюх города, потом их отвели в изукрашенные золоченые, как у Нерона, покои Папы. Они любили называть себя куртизанками, но, по сути, были просто шлюхами. Когда ужин – или это лучше назвать "кормлением"? – закончился, девушки стали танцевать со слугами, сперва в одежде, а потом и без нее. Канделябры, стоявшие на столах, спустили на мраморный пол. Благородные гости кидали между ними жареные каштаны. Шлюхи ползали по полу на четвереньках, словно скот, задрав задницы, и собирали каштаны. В эту "игру" включились практически все. Эцио с отвращением вспомнил, как Родриго, Чезаре и Лукреция наблюдали за этим со стороны. И в самом конце раздали призы – шелковые плащи, отличные кожаные сапоги, конечно, из Испании, темно-красные с желтым бархатные шапочки, инкрустированные бриллиантами, кольца, браслеты, сумки из парчи, каждая с сотней дукатов внутри, кинжалы, серебряные дилдо, – все, что ты только мог себе вообразить, – тем гостям, кто большее число раз занимался сексом с ползающими проститутками. И семья Борджиа, ласкающие друг друга, были главными судьями…

***

Ассассины покинули бой быков и затерялись в толпе, заполонившей улицы под вечер.

– Следуй за мной, – с нажимом в голосе сказал Макиавелли. – Теперь, когда ты увидел своего главного противника в действии, неплохо будет приобрести экипировку, взамен той, что ты потерял. И постарайся не привлекать к себе внимания.

– Да неужели? – огрызнулся уязвленный замечанием младшего Ассассина Эцио. Макиавелли не был главой Братства. После смерти Марио, у них вообще не осталось главы. Но это «междуцарствие» скоро должно будет закончиться. – В любом случае, у меня есть клинок.

– А у стражников есть ружья. Эти штуки создал для них Леонардо – как ты помнишь, когда он изобретает, то не контролирует себя. Ружья быстро перезаряжаются, как ты и сам видел, и более того, у оружия есть цилиндр, хитрым способом укрепленный внутри, который делает выстрел более точным.

– Я найду Леонардо и поговорю с ним.

– Возможно, тебе придется его убить.

– Он более полезен живым, чем мертвым. Ты же сам сказал, что сердцем он не с Чезаре.

– Я сказал, что надеюсь на это, – Макиавелли остановился. – Держи деньги.

– Благодарю, – кивнул Эцио, принимая мешочек с монетами.

– Ты у меня в долгу, и я советую – прислушайся к голосу разума.

– Когда ты скажешь что-нибудь разумное, – непременно.

Эцио оставил друга и отправился в квартал оружейников, где приобрел новый нагрудник, стальные наручи, меч и кинжал отличного качества и сбалансированные куда лучше, чем те, что у него уже были. В первую очередь он жалел об утрате старого браслета из Кодекса, сделанного из странного металла, который отбил столько смертельных ударов. Впрочем, сейчас было уже поздно сожалеть об этом. Теперь ему придется полагаться исключительно на свой ум, и тренироваться еще больше. Этого отнять у него не мог никто.

Он вернулся к Макиавелли, который ждал его у заурядной таверны, где они и договорились встретиться.

Макиавелли был раздражен.

– Отлично, – буркнул он. – Теперь ты можешь вернуться во Флоренцию.

– Возможно. Но я туда не вернусь.

– Не вернешься?

– Возможно, это тебе следует туда отправиться. Во Флоренции ты на своем месте. У меня же больше нет там дома.

Макиавелли развел руками.

– Правда, что твой старый дом был уничтожен. Я не хотел тебе говорить об этом. Но уверен, что твои мать и сестра сейчас в безопасности. Борджиа не взять Флоренцию. Мой хозяин, Пьеро Содерини, хорошо ее охраняет. Поэтому ты сможешь там задержаться.

Эцио вздрогнул, услышав, что его самые худшие опасения подтвердились, но сумел взять себя в руки и произнес:

– Я останусь здесь. Ты сам сказал, что мир не наступит, пока мы не восстанем против семьи Борджиа и тамплиеров, которые им служат.

– Храбрая речь! Особенно после Монтериджони.

– Как низко, Никколо! Откуда я знал, что они так быстро отыщут меня? Что они убьют Марио?

Макиавелли обнял товарища за плечи и искренне сказал:

– Эцио, что бы ни случилось, мы должны тщательно подготовиться. Не набрасываться на них в слепой ярости. Мы боремся со скорпионами – нет, даже хуже, со змеями! Они могут одновременно обвить твою шею и укусить за яйца! Они не знают о добре и зле. Они видят перед собой только цель! Родриго окружил себя змеями и убийцами. Даже его дочь, Лукреция, превратилась в одно из самых коварных орудий, ей известно все об искусстве отравлений. – Он сделал паузу. – Но даже она меркнет в сравнении с Чезаре!

– Снова он!

– Он амбициозен, безжалостен и жесток настолько, что ты даже – и слава Богу! – не можешь себе этого представить. Человеческие законы – ничто для него. Он убил своего брата, герцога Гандии, который стоял у него на пути к абсолютной власти. Он не остановится ни перед чем!

– Я остановлю его.

– Только если не будешь спешить. У него Яблоко, не забывай об этом. Если он узнает о его мощи, нам не помогут даже Небеса.

Мысли Эцио вновь вернулись к Леонардо. Старый друг слишком хорошо изучил Яблоко...

– Он не страшится опасностей, не знает усталости, – продолжал Макиавелли. – Те, кто не пал от его меча, рвутся вступить в его ряды. У его ног уже находятся могущественные семьи Орсини и Колонна, а король Франции Людовик – на его стороне, – Макиавелли замолчал, задумавшись. – По крайней мере, король Людовик останется его союзником лишь до тех пор, пока Чезаре будет ему полезен...

– Ты его переоцениваешь!

Но, казалось, Макиавелли не слышал его. Он полностью погрузился в свои мысли.

– Что он намерен делать со всей этой властью? Со всеми деньгами? Что им движет?.. Я все еще не знаю этого. Но, Эцио, – добавил он, внимательно посмотрев на друга, – Чезаре действительно планирует захватить всю Италию, и, боюсь, с такой скоростью ему это удастся!

Эцио помедлил с ответом, немного шокированный.

– Я что, действительно слышу в твоем голосе восхищение?

Лицо Макиавелли застыло.

– Он умеет добиваться своего. Это редкое качество в современном мире. Он из тех, кто действительно может подчинить себе весь мир, если пожелает.