Текст книги "Щит и меч Венеры"

Автор книги: Ольга Степнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Вы сымитировали собственное убийство?

– Правильно, кукла, мозги в твоей фарфоровой голове есть. Ствол у меня всегда с собой, а к шампанскому я фрукты какие только не заказал! Так что я гранатовым соком одежду измазал, пиджак прострелил и лег в живописной позе. Я рассудил так: друганы мои в номер сунутся, увидят меня на полу с простреленной грудью, и деру дадут. Они парни с такой биографией, что проверять, жив ли я, оказывать первую помощь и звать людей, обезображенных погонами, не будут. Они из гостиницы так деранут, что никто их и не заметит и не догонит. Черным ходом уйдут, по воздуху улетят, растворятся как аспирин упса в стакане воды. Только в номер вдруг первой мочалка какая-то сунулась, горничная, наверное. Поорала и убежала. Потом парни мои пришли. Слышу, шепнули «шухер!» и потом топоток легкий по коридору раздался, – улепетнули. Мой расчет оправдался. Я не стал ждать, когда мочалка с охраной примчится. Я в окно выпрыгнул, благо, в жару оно было открыто, выходило в безлюдный дворик, и меня никто не увидел. Второй этаж дал шансы моему телу остаться без переломов. Кое-как добрался я до старой, заброшенной дачи своей бывшей жены. Там все это время и кантовался. По радио услышал, что в тот день, примерно в то же время, когда я из гостиницы бежал, кто-то банк в наряде клоуна грабанул. Ну и подумай теперь сама, кукла, в каком я положении! Вооруженный грабеж – самая, что ни на есть моя родная статья. То есть, менты не лохи, сообразят, что живой я, раз тело ушло. И точно заподозрят, что к ограблению я как-то причастен, особенно если пронюхают, что в вашем агентстве я алиби заказал. А теперь, кукла, сообрази, что друганы мои тоже не дураки. Поняли, небось, что я надурил их, и тоже носятся за мной по городу, чтобы забрать у меня все, все, что нажито непосильным трудом и «Гелика» моего, ласточку, лялечку... – Он неподдельно всхлипнул и затушил сигарету в блюдце, которое я подставила. – Так что во всем виновата ты, кукла. Ты меня погубила, ты меня и спасать будешь.

– Я?! Как?!! – Я одно поняла – убивать он меня не будет. Это придало мне сил, я налила ему кофе, и себе кофе, и еще одну чашку кофе – непонятно зачем и кому, видно, нервы все же сдали немножко.

– Как-как! – Подъяблонский по-хозяйски огляделся, встал и пошел осматривать квартиру. – Кров мне дашь, вот как. Я к вам пришел навеки поселиться! На даче меня рано или поздно найдут. А к тебе ни менты, ни друганы мои не сунутся. А чего им сюда соваться-то?! Они же уверены, что ты со мной ни в какой связи не состоишь. Что по пьяни я ляпнул фигню, а теперь не знаю, как выкрутиться. Короче, живу я тут как минимум до тех пор, пока не найдут, кто банк грабанул. А там посмотрим... Кстати, прокорм ты мне тоже обеспечишь, я без бабла и без одежды. Пиджак простреленный, рубашка в гранатовом соке, брюки порваны. Вот, с дачи прихватил дрянь попугаистую, – он брезгливо оттянул оранжевую штанину. – Да еще так, по мелочи кое-что в чемодане лежит. Так что, живу я тут, девочка, и баста, пока не придумаю, что мне, бедолаге, делать.

– Это невозможно. – От возмущения у меня пересохло в горле.

– Почему? – искренне удивился Яков. – Ты ведь одна живешь!

– С бабушкой, – соврала я.

– Врешь, одна. Бабка твоя померла три года назад, я узнавал. Ты не бойся, я тебя пальцем не трону, на фиг мне твоя красота неземная сдалась?! Мне бабы сочные нравятся, в теле. А к твоим маслам я искренне равнодушен.

Положение становилось катастрофическим. Впрочем, оно было гораздо лучше, чем если бы Яша собирался в порыве гнева расправиться со мною физически. Я решила пока не сопротивляться и молча ходила за ним из комнаты в комнату.

– О! – Яша остановился посреди гостиной, в которой стоял рояль. – А что, мне здесь нравится! И диванчик удобный и музыкой позаниматься можно. – Он открыл крышку рояля и одним пальцем сыграл мелодию «Черного бумера». – Хороший инструмент, – похвалил он. – И цвет необычный.

Бабка на афише выпучила глаза.

«Бабуль, ну прости! – взмолилась я мысленно. – Это чудовищное недоразумение! Я его выгоню! Не сразу, но выгоню!!»

– О, и бабца симпатичная! – кивнул Подъяблонский на афишу. – Такие мне нравятся! Красивая, в теле, и образованная, сразу видно. Ишь ты – Мариэтта Евграфова! Значит так, – я тут живу! Здесь меня ни один хрен не найдет, если ты, кукла, кому не сболтнешь нечаянно. А ведь ты не сболтнешь, я знаю! – Он захохотал. – Верно я говорю?! – Он ткнул меня пальцем в живот. От неожиданности я согнулась, закашлялась и еле выдавила:

– Верно. Только ко мне гости заходят... иногда.

– Это тот хмырь патлатый, что ли? Начальничек твой? Ну, как зайдет, так и выйдет. Главное, ты языком своим не мели, и все будет окейчик. Я тут инкогнито, поняла? – Он показал мне козу. От страха у меня подкосились коленки.

– Поняла, – еле смогла сказать я.

– Вот и ладненько. Ты молодец, кстати. Я думал, у тебя тут гораздо хуже! А ты не бедствуешь, и уют поддерживаешь! Пыль только плохо трешь, ну ничего, я тебя научу чистоту наводить.

Жить, и бояться в своем собственном доме было противно. Я выше подняла подбородок и подмигнула бабке.

– Где душ? – любезно осведомился мой постоялец.

– Там, – кивнула я на дверь в коридоре. – Полотенце не дам, тут не гостиница.

– А и не надо, у меня свое есть! – Весело насвистывая, Яша пошел в ванную комнату, прихватив с собой потрепанный чемоданчик.

* * *

Дворец Спорта оказался огромным зданием с множеством длинных переходов и крутых лестниц, соединяющих огромные залы. Мы с Нарайяном устали, вспотели и запыхались, бегая по этажам и разыскивая хоть кого-нибудь, кто мог бы нам рассказать о наделавшем шуму показательном бое между Джерри Зверем Канниганом и Сергеем Щитом Дьяченко.

– Все, перекур! – Нара резко остановился на лестничной площадке, у окна. Он выплюнул жвачку и достал сигареты. – Гнилая это затея, Аська! Даже если мы разыщем кого-нибудь, кто ради нас согласится напрячь свою память, вряд ли он что-то вспомнит. Ну представь: зал огромный, зрителей тысячи... Пошли отсюда!

– Лавочкин сидел в первом ряду! – попробовала возразить я. – Один на четырех пустых креслах!!

– Фигня, – отмахнулся Нара. – Все равно никто ничего не вспомнит. Да и зачем он сдался нам этот Лавочкин?! Денег он нам не должен, ну пропал и пропал, фиг с ним. Пусть его Дашки-Наташки ищут!

– Но он же даже фотомонтаж у тебя не забрал! А жена его думает, что он мог повеситься из-за проигрыша кумира.

– Ага! – фыркнул Нара. – Такие не вешаются.

Голова у меня после бессонной ночи раскалывалась. Яков Подъяблонский прочно поселился в моей гостиной, на моем уютном диване, рядом с моим оранжевым роялем, под афишей с изображением моей бабушки. Это не укладывалось в моей голове, и она болела так сильно, что хотелось тихонечко поскулить.

Самое невыносимое, что пожаловаться на это я никому не могла. Может, через какое-то время паника пройдет и я смогу намекнуть Жулю, что Яша прячется у меня, но пока... пока я безумно боялась Подъяблонского. Пусть элемент криминального мира отлеживается в моей гостиной, а я потом придумаю, что с этим делать.

– Пустая затея! – Нарайян затушил сигарету и щелчком отправил окурок в ближайшую кадку с каким-то растением.

Мы уже собрались было уйти, но тут на лестнице произошло какое-то невероятное оживление. Как из-под земли выросли два оператора с камерами. Пятясь назад, они давали дорогу смуглому парню, легкой трусцой сбегавшему с лестницы. Парень был мускулистый, легкий, черноволосый, с короткой стрижкой и быстрыми темными глазами. На нем были только спортивные трусы и красное полотенце, перекинутое через плечо. Перед ним бежал репортер с микрофоном. Спотыкаясь и приноравливаясь к передвижению спортсмена, репортер на ходу задавал на английском вопросы. Парень слегка пренебрежительно на них отвечал, – тоже на отличном английском. По-моему, парень от репортера хотел просто удрать, но операторы перекрывали ему путь.

Компания приближалась к нам с каждой секундой. Спортсмен ускорял бег, но журналисты не отставали.

Неожиданно я встретилась с ним глазами. Парень побледнел, сбился с шага, – даже остановился на секунду, словно размышляя, спускаться ли дальше. Репортер, воспользовавшись заминкой, сунул микрофон ему почти в рот, но спортсмен опять продолжил свой бег, не сводя с меня глаз.

Меня словно током ударило. Не скажу, чтобы он был в моем вкусе. Мне никогда не нравились смуглые брюнеты, среднего роста, с жесткими чертами лица и цепким, оценивающим взглядом. Да еще и спортсмены. Совсем не нравились.

Я испытывала к ним стойкое равнодушие, если не сказать – неприязнь.

«Не связывайся со спортсменами и военными, – советовала мне бабка, – а то будешь ходить строем и петь военные марши».

– Аська! – пихнул меня в бок Нарайян. – Это же Щит!

– Кто?!

– Сергей Щит Дьяченко! Тот, который победил непобедимого америкоза! Видишь, у него интервью берут иностранцы?!

Процессия почти поравнялась с нами. Один оператор наступил мне на ногу, ругнулся «shit!» и снова продолжил свой бег задом наперед, даже не извинившись.

– Ты точно знаешь, что это он? – шепотом спросила я Нару.

– Обижаешь! Я же в Инете живу! Я все знаю.

– А почему он на английском болтает?

– Выучил, вот и болтает. Странная ты, Басова! А видела, как он на тебя выпал?!

– Так уж и выпал!

– Выпал-выпал, побледнел даже и челюсть у него отвисла! А знаешь, вот мы у него сейчас про Лавочкина и узнаем!

– Боюсь, дохлый номер. Дьяченко теперь звезда! Будет он с нами про какого-то Лавочкина разговаривать...

Сердце билось отчего-то у горла, но причины своего волнения я понять не могла. Наверное, причина была все та же: в моей гостиной, на уютном диванчике, рядом с любимым роялем бабушки жил-поживал Яша Подъяблонский, не последний человек в криминальном мире...

– Аська, так и ты же у нас звезда! Голову на отсечение дам, что Щит пообщается с тобой гораздо охотнее, чем с этим англоязычным шибздом-репортером. Эй! Товарищи! Господа! Минуту внимания! – заорал Нара, догоняя Щита и внедряясь в журналистский кортеж. – Вы пропустили самое главное! Событие номер один! Мисс Россия пришла поздравить Сергея Дьяченко с победой!! Сюда, сюда, прошу всех сюда!

Я глазом не успела моргнуть, как оказалась под прицелом камер, а перед носом у меня торчал лохматый большой микрофон. Я украдкой показала Наре кулак и почувствовала, как краска заливает лицо.

– Я... не то чтобы мисс... – промямлила я, – то есть мисс, но не этого года, и даже не прошлого...

Меня спас Дьяченко. Он вернулся на лестничную площадку, схватил мою руку, бегло поцеловал ее и с улыбкой что-то сообщил журналистам на английском, из которого я, со своим институтским немецким поняла только, что он рад меня видеть и что Ася Басова самая незабываемая из всех Мисс.

Он знал мое имя! Впрочем, это неудивительно, было время, когда мое лицо показывали по всем центральным каналам, оно не сходило с первых полос газет и обложек журналов, с ним выпускали календари, рекламу, косметику, а интервью со мной показывали чаще, чем интервью с президентом.

Нарайян подмигнул мне из-за спины оператора.

– Я от всей души поздравляю вас с победой, Меч... Щит... Сергей, думаю, что эта победа начало вашего большого пути...

Это было ужасно – камеры жалили меня объективами, микрофон почти запечатал рот. Конечно, я привыкла к общению с журналистами, но я ни черта не смыслила в спорте, и он смущал меня, смущал отчаянно своим присутствием, этот Дьяченко. Чтобы загладить беспомощность своих слов и сделать «картинку» в кадре, я подошла и чмокнула спортсмена в щеку. Щека вспыхнула под моими губами, или мне показалось, что она вспыхнула; наверное, слова Нары о том, что Щит на меня «выпал», подхлестнули мое женское воображение. Мне стало неловко. Какого черта я полезла к нему с поцелуем? Можно было и руку пожать, тоже кадр – ничего себе.

Нара из-за спины оператора показал мне поднятый вверх большой палец. «Молодец, Аська!» – прочитала я по его губам.

Стараясь не смотреть на кикбоксера, я еще что-то сказала в лохматый микрофон и помахала рукой репортеру, прощаясь:

– Бай!

Делегация удалилась, возбужденно лопоча и любовно придерживая дорогую аппаратуру.

Мне хотелось провалиться сквозь землю.

– Извините, – начала я, но Дьяченко меня перебил:

– Спасибо! Если бы не вы со своей сногсшибательной внешностью и статусом королевы красоты, я бы до вечера от них не отделался! А так они получили даже больше того, что хотели: красавица поздравляет победителя! Вот это картинка! Спасибо вам. – Он улыбнулся, обнажив красивые ровные зубы.

В его речи, голосе, смехе, что-то меня настораживало, не давало покоя. Это «что-то» тревожило меня, как осенняя муха, которая жужжит у окна, не давая сосредоточиться.

«Не связывайся со спортсменами и военными», – сказал в голове голос бабки.

– А то будешь петь военные марши, – вслух закончила я нравоучительную сентенцию.

– Что?! – не понял Дьяченко. Он сдернул с плеча полотенце, накрутил его на кулак, и стоял, поигрывая шоколадными бицепсами.

– Ася хочет сказать, что ей нужно попросить вас об одной небольшой услуге, – встрял Нарайян.

– Пожалуйста! – Дьяченко жестом пригласил нас спуститься к длинной скамейке у гардероба. – С удовольствием помогу, чем смогу.

Он пошел впереди, перекинув полотенце через плечо, пружинисто и легко перепрыгивая ступеньки.

– Ну, Нара, я тебя задушу, – шепотом пообещала я программисту.

– Конечно, мы понимаем всю бесполезность нашей затеи, – сказал Нарайян, когда мы уселись в ряд на скамейке, – но, может быть вы, Сергей, вспомните одну важную для нас вещь? Во время показательного боя, пятнадцатого июня, в первом ряду зрительного зала должны были быть пустые места...

– Отчего же, отлично помню! – перебил Нару Дьяченко. – Я еще сам удивился, что в первом ряду места не заняты! Знаю, что билеты на бой было очень трудно достать. Первый ряд, так вообще – только по блату или у перекупщиков втридорога. А тут сразу четыре кресла пустые!! Я очень удивился. Если бы места не были проданы, их занял бы кто-то из администрации Дворца, но раз кресла пустуют – значит, кто-то купил билеты и не пришел на бой.

– Четыре? – переспросил Нара. – Вы ничего не путаете? Может быть, три?

– Нет, точно четыре. Мне, конечно, не до этого было, но я очень хорошо запомнил, что пустых кресел было четыре.

Нара выразительно на меня посмотрел.

– А рядом с этими креслами парень не сидел – щупленький такой, русый, стриженый бобриком?.. – тихо спросила я.

– Нет! – Сергей рассмеялся. – Там негры сидели, друзья, приятели и спонсоры Каннигана. А с другой стороны – мои друзья, приятели и спонсоры. Никакого щуплого мальчика там не было. Извините, мне надо идти, у меня тренировка. – Дьяченко встал и легонько ударил скрученным полотенцем себя по руке. – Еще раз спасибо, что отбили атаку зарубежных писак.

– Это были не писаки, а тележурналисты, – улыбнулась я.

– Без разницы. Все равно наплетут, что попало. Приятно было познакомиться, Ася. – Он улыбнулся мне в ответ официальной улыбкой.

Пожалуй, если бы он был в моем вкусе, я бы нарушила бабкин запрет на военных и спортсменов.

– Смотрите! – указал Нарайян на входную дверь. В нее, толкаясь, и стараясь обогнать друг друга, ломились какие-то люди с фотоаппаратами, камерами и диктофонами наготове.

– Черт, журналюги! – воскликнул Дьяченко с досадой. – Похоже, пронюхали от зарубежных коллег, что Мисс Вселенная пришла поздравлять победителя! Бежим! Если стартовать прямо сейчас, мы можем успеть скрыться! Я покажу вам, как уйти через черный ход!!

Мы сорвались с места и побежали.

Впереди легко и непринужденно бежал Дьяченко, иногда оборачиваясь, чтобы не потерять нас из виду. За ним, на шпильках, неслась я. Сзади пыхтел программист.

– Вперед, компьютерный гений! – не без злорадства подстегнула я Нару. – Это тебе не мышью по столу возить!

– Сюда! – Дьяченко, на бегу указал нам на узкий проход, ведущий к большой железной двери. – Прощайте! Рад был познакомиться!

– Уф-ф! – выдохнул Нара, схватившись за бок, когда мы очутились на улице. Оказалось, что дверь черного хода выходит во двор, где стоит много мусорных баков, а на зеленой траве валяются старые потертые маты, выброшенные, вероятно, за ненадобностью.

– Курить надо меньше, – сказала я Наре, морщась от чувства, которое возникает всегда, когда длинную дистанцию пробежишь на километровых шпильках.

– Уф-ф, и как ты, подруга, бегаешь на таких ходулях?! – Нара со всего маха упал на мат, разбросав руки в стороны и подставив лицо солнцу.

Я легла рядом с ним точно в такой же позе. Утреннее солнце вцепилось в обнаженные участки тела, как голодный зверь в подвернувшуюся добычу.

– Значит, Лавочкина в зале не было, – подвела я итог сегодняшним изысканиям.

– Аська, а как он на тебя смотрел!

– Кто?!

– Не прикидывайся дурой! Победитель чемпиона мира, Сергей Щит Дьяченко! Аська, бросай пустую затею с Жулем, переключайся на сильнейшего кикбоксера!

Нара захохотал. Я закрыла глаза, чтобы меня не слепило солнце.

– Дурак ты. Зачем меня журналюгам на растерзание бросил? Завтра на каком-нибудь зарубежном канале покажут, как я растрепанная, бледная, ненакрашенная, несу какую-то чушь, а потом лобзаю этого Щита, словно восторженная провинциальная дурочка. Убью! – Я несильно ударила Нару пяткой в живот, предварительно скинув с ноги босоножку.

– Ой-е! – Нара согнулся пополам и закашлялся. – Жестокая ты, Аська! А ведь только благодаря мне мы узнали, что Лавочкина на том бою не было.

– Ладно. Квиты. – Я села и огляделась по сторонам.

Неподалеку от нас стоял контейнер до краев наполненный мусором. Что-то красное привлекло мое внимание, я встала, подошла ближе...

– Нара, – прошептала я, чувствуя, что коленки подгибаются, сердце дает сбой, во рту пересыхает, в общем – организм выдает полный набор симптомов сильного потрясения.

Нарайян одним прыжком очутился рядом со мной.

– Смотри, – я указала ему на красный предмет, лежащий на груде пустых бутылок, мятых пакетов и кожуры от бананов.

– Что? – Нара двумя пальцами вынул предмет из кучи мусора. – Что тебя удивляет? Шарик какой-то на резиночке...

– Шарик?! – Я выхватила у него добычу. – На резиночке?! Да это же клоунский нос! Откуда он здесь, черт, черт, черт!!!

– Ась, да не глючься ты! – Нара схватил меня за руку и забрал нос. – Тут же соревнования детские проводят, праздники, может...

– Не может! – оборвала его я. – Это нос Бубона, я точно знаю! Видишь, он из красного бархата, а вот тут, сбоку, вытерт немножко, потому что Бубон его теребил постоянно.

Нара тяжко вздохнул, вытащил из контейнера пустой полиэтиленовый пакет, упаковал в него нос и сказал:

– Тяжела жизнь программиста. Чем только не приходится заниматься! Драпать от журналистов, допрашивать кикбоксеров, утирать слезы и сопли первой красавице страны, рыться в мусорных ящиках и собирать вещественные доказательства! Пошли, Аська, в машину, а то местные бомжи обидятся на нас за то, что мы разворовываем такой полный, такой замечательный мусорный бак и побьют нас!

Нара сунул пакет с носом в карман и потащил меня за руку в обход здания к автостоянке, где плавился под солнцем его старый УАЗ.

В машине я разрыдалась.

– Наверное, Бубона убили!

– Басова, прекрати рыдать, у меня кузов и так ржавый! Ну почему сразу – убили? Мы же накладной нос нашли, а не настоящий! Если это действительно нос того ряженого, то это значит только одно – ограбление и показательный бой кикбоксеров как-то связаны! Учитывая, что Лавочкина не было среди зрителей и то, что он бесследно исчез, можно не без оснований предположить, что чудный массажист и бессовестный бабник имеет отношение к ограблению. А алиби он у нас заказал для того, чтобы мы в случае чего подтвердили, что парень запутался в своих бабах и, несмотря ни на что, собирался на бой. Какой преступник будет платить за то, чтобы для его женщины сделали фотомонтаж «У постели больной мамы»? Ясное дело, он эту катавасию с деревенскими продуктами и липовыми повестками из милиции затеял для того, чтобы запутать следствие. Хотя... мне лично больше нравится версия, что банк грабанули с подачи плохого дяди по кличке Як.

– Бубона убили, – упрямо повторила я, вытерев слезы. – Этот нос нужно отдать следователю Педоренко.

– Сначала мы поедем в «Три поросенка» и выпьем по литру кофе. У тебя вид коровы, объевшейся конопли.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Ты для меня просто Аська Басова, секретарша агентства «Алиби», а никакая не Мисс Вселенная!

– Что?!! Как ты меня назвал?!

– Аська Басова...

– Нет.

– Секретарша?

– Нет!

– Мисс Вселенная?

– Да! Так называл меня только Бубон!

– А еще – лучший в мире кикбоксер Дьяченко. Говорю же тебе, Басова, плюнь на Жуля, переключайся на...

– Заткнись, Нара! Лучше заткнись...

* * *

Меня задело заявление Нары, что я похожа на какую-то там корову, поэтому я решительно настояла на том, чтобы он отвез меня не в кафе, а в салон красоты. Я отдала Наре ключи от своего «Фольксвагена» и попросила разобраться со спущенным колесом, заявив, что сил у меня больше нет поджариваться в его душегубке под названием «УАЗ».

– Тяжела жизнь программиста, – вздохнул Нарайян, но ключи взял и послушно пошел исполнять мою просьбу.

– Давай свою процедурку за пятьсот баксов для красоты лица, – сказала я Марине. – Денег, правда, у меня сейчас таких нет, но когда будут – отдам.

– О, другой разговор! – обрадовалась Марина, скучавшая без клиентов. – А то ты, Ася, зеленоватая какая-то в последнее время. Никакой холености и ухоженности.

Она уложила меня на стол и обмазала лицо какой-то смесью, от которой нестерпимо начало жечь кожу.

– Молодец, Аська, наконец-то нашла себе мужика!

– С чего это ты взяла? – еле разлепив губы и сдерживаясь, чтобы не завопить от боли, поинтересовалась я.

– Кольцо новое – раз! Мужские трусы и носки на балконе сушатся – два!

– Что?! – подлетела я со стола.

– Лежать! – заорала Марина. – У тебя же кислота на лице!! Капнет куда – дырка будет! Ты что не знаешь, что твой возлюбленный трусы на балконе сушит?!

– Знаю, – сквозь зубы прошипела я.

Ну Яша, Як, Подъяблонский, ну, гад!! Скрывается, он! Инкогнито! Устроил постирушки, не обнаружил у меня в ванной сушилки для белья и вывесил трусы на балкон, на обозрение всей улицы Патриотической!

Выгоню. Нет – сдам. Нет – выгоню! А лучше – то и другое вместе.

Лицо болело, шипело и, кажется, пузырилось под маской, но по сравнению с бурей, бушевавшей в душе, это жжение было такой ерундой...

– Ась, ну кто он? – зашептала Марина. – Скажи кто, я никому, ни за что... Судя по размеру трусов, мужчина солидный, а носки с дырками, значит – не шмоточник, все на тебя тратить будет!

В сумке спасительно запиликал мобильник. Я протянула руку и Марина, вздохнув, привычным жестом вложила мне телефон.

– Не прижимай к лицу, краска с аппарата слезет! – предупредила она.

– Слушаю, – не посмотрев на дисплей, ответила я.

– Ася, это Анжела, – услышала я знакомый голос. – Нам нужно немедленно встретиться.

Забыв обо всем, я подскочила со стола.

– Лавочкин объявился?!!

– Нет, то есть да, но не совсем, чтобы... Ася я не могу по телефону говорить, тут народу много, я в стрип-баре «Зажигалка» работаю...

– Где?!

– Господи, да какая разница?! У меня через десять минут время обеда, можешь подъехать на улицу Розы Люксембург?

– Конечно! – Я ринулась к выходу.

– Стой!!! – закричала Марина. Она мощным телом перекрыла мне вход, оттолкала к раковине, нагнула и силой умыла прохладной водой, приговаривая:

– Ну, Аська, ну никакого серьезного отношения к своей внешности! Имей в виду, я сделала тебе глубокий пилинг! Очень глубокий, блин! По-хорошему, после такой процедуры дома надо две недели сидеть, новой кожей обрастать, но ты сидеть, как я понимаю, не собираешься. Так вот, хотя бы от солнца лицо прячь, а то... – Она обреченно махнула рукой.

Я выбежала из кабинета.

Нара уже подогнал мой «Фольксваген» ко входу. Он сидел за рулем и настраивал радио.

– Быстрей! – крикнула я, заскакивая в салон. – На улицу Клары Цеткин!

– Аська, в нашем городе из этой серии есть только улица Розы Люксембург!

– Точно! В стрип-бар «Зажигалка» на улице Розы Люксембург!

– Боже, какое чудное сочетание! Мама родная, что у тебя с физиономией?!

– Пилинг. Глубокий. Для красоты лица.

– Лучше бы кофе попили! – Нара с пробуксовкой, не жалея мои колеса, рванул с места. – Ась, я тебя за руль не пущу. Извини, но с такой рожей ты дальше первого гаишника не уедешь.

– Я и не рвусь. Гони, есть какая-то информация про Лавочкина!

* * *

В «Зажигалке» около шеста крутилась девица в одних трусиках, а немногочисленными посетителями были парни с внешностью и замашками плейбоев.

Нарайян остался в машине, заявив, что своим присутствием не хочет обезображивать столь гламурное место. В зале было довольно темно, свет выхватывал только сцену, поэтому мое красное лицо не вызвало ни у кого нездорового интереса.

Анжела возникла у моего столика в коротенькой юбочке и кружевном передничке, выдававшего официантку. Почему-то я испытала облегчение, поняв, что ее рабочее место не у шеста.

– Пойдем на кухню, – потянула она меня к служебному входу у барной стойки.

На кухне пахло жареным мясом, и почему-то никого не было.

– Сейчас мертвый сезон – день, – объяснила Анжела. Клиенты только баром и пользуются, ничего не заказывают. Вот вечером! – Она подошла к окну и закурила. – Извини, что заставила приехать. Сама вырваться не смогла, а информация важная. Ой, а что у тебя с лицом?

– Не вовремя сделал одну процедуру. Не обращай внимания, рассказывай!

– Мне утром позвонила подруга. Она сказала, что вчера вечером видела Славку... – Анжела подавилась дымом, закашлялась и вдруг заплакала. – Я не курю вообще-то, утром только попробовала и вот... второй раз.

– Рассказывай!

– Славка был за рулем шикарной машины, в шикарном костюме, с шикарными часами и в шикарных темных очках. Он заехал на платную стоянку, вышел из машины и ... направился в казино «Империал».

Анжела выбросила недокуренную сигарету в открытую форточку и замолчала.

– Она ничего не напутала, эта твоя подруга?

«Империал» считалось самым шикарным местом в городе, кроме казино там был еще и очень дорогой ресторан.

– Нет! Она Славку хорошо знает. Это точно был он.

– Ничего не понимаю. – Я схватилась за щеки, но тут же отдернула руки – лицо нестерпимо болело.

– Это еще не все. – Анжела утерла слезы и из кармашка кружевного передника достала бумажку: – Вот.

– Что это?

– Сама посмотри.

Я развернула сложенную вдвое бумажку. Это оказался телеграфный перевод, адресованный Лавочкиной А.С. Сумма стояла внушительная – сорок пять тысяч рублей. Но самым удивительным было имя отправителя – Лавочкин В. Е. Адрес его не был указан.

– Сегодня утром принесли, – всхлипнув, сказал Анжела. – Это Славка прислал. Помнит, что мне за квартиру, садик и телефон платить надо. Но у него отродясь таких денег не было! Асечка, миленькая, я не знаю, откуда он взял деньги эти, но это не он ограбил банк! Он не мог, ей-богу, не мог! Славка бабник, но не бандит!

Минут пять я успокаивала Анжелу, вытирая ей слезы салфетками.

О том, что Лавочкин не пришел на показательный бой, и о том, что я нашла в мусорном баке клоунский нос, я решила не говорить. Зачем, если я сама пока никак не могу увязать два эти события?

Анжеле и так нелегко живется с таким, с позволения сказать, мужем и двумя веселыми бабками.

– Ты, знаешь, – сказала я ей, засовывая квитанцию в кармашек ее кружевного передничка, – симптомчики, конечно, не очень хорошие, но они ничего не доказывают. Только то, что жив твой Лавочкин, не повесился от депрессии и даже деньжатами где-то разжился. Может, наследство ему досталось от богатой тетушки? Мой шеф, например, так и разбогател.

– Какой к черту тетушки?! – взвыла Анжела, и все мои старания по утиранию слез пошли прахом. Опять начались всхлипы и причитания о том, что Лавочкин бабник, а не бандит.

– Все, – вдруг резко оборвала она свои собственные стенания и вытерла кухонным полотенцем лицо. – Все, мой обеденный перерыв кончился, мне нужно в зал, а я бабок покормить не успела. Если хозяину донесут, что я вовремя не начала работу, меня уволят.

– Ты бегаешь домой кормить бабушек?

– Зачем домой? Они тут, во дворике, на детской площадке сидят. Пока я работаю, они свежим воздухом дышат, мне так спокойней. Хася в инвалидной коляске, Маня при ней. Мы же тут живем рядом, идти недалеко. Я когда в дневную смену работаю, всегда их с собой беру, чтобы дома ничего не натворили. Слушай, может, отнесешь им обед?

– Конечно, отнесу!

– Мне хозяин разрешает бабок с кухни кормить. Он говорит, что таких боевых подруг нужно всегда держать в тонусе. – Анжела взяла два пластиковых контейнера, и быстро накидала в них со сковородок, стоявших на плите, жареного мяса, тушеной фасоли, картошки фри и куриных ножек. – Пожалуйста, отнеси, а то они какой-нибудь магазин ограбят. Хватит с меня одного грабителя в семье.

Я взяла контейнеры и через служебный вход вышла в маленький скверик.

– Ась, – крикнула мне вслед Анжела, – мне деньги-то по квитанции получать? А то за квартиру не плачено, за садик долг, телефон отключен...

– Получай, – кивнула я ей. – Садик – это святое.

* * *

Хася и Маня сидели в тенечке, под старыми липами.

Хася вязала пушистый носок, Маня сноровисто щелкала семечки.

На голове у Мани по-прежнему красовалась газетная пилотка, а на нижней губе висела длинная гирлянда из шелухи.

Хася выглядела вполне респектабельно: ноги ее прикрывал клетчатый плед, голову украшали тугие седые кудри, а спицы в руках летали, отблескивая на солнце.

Неподалеку, в песочнице, копошились детишки.

– Бабули, – радостно сказала я, выныривая из-за кустов, – а вот и ваш обед!

– Глянь, Манюнь, – отложила Хася вязание, – какая Чингачгучка нам сегодня пожрать принесла! А что, Анжелка решила у шеста подработать?! Время на нас не нашла?!

– Ой, Хаська, тина ты болотная, плесень слепая, это же опять Аська Басова, краса всей страны ненаглядная! Ай-я-яй!! Что же это с рожей-то у нее стало? Прям не узнать! Только по маслам и опознала!

Поняв, что сильно погорячилась, согласившись передать бабкам обед, я быстро сунула контейнеры на колени Хасе и попыталась сбежать.

– Стой! – схватила меня за руку Маня. – А поговорить?

– Так тороплюсь же... – Я попыталась вырвать руку.

– Поторопилась ужо, мордой вон об асфальт тормозила!

– А я смотрю, вы очень даже неплохо слышите! – подколола я Маню.

– А у нее слух гаснет, только когда она винца вмажет! – объяснила мне Хася.

– Ась?! – заорала Маня, дурашливо приложив руку к уху.

– Ася она, Ася! Слушай, Асечка, ты в своем телешоу чему нас учила? – хитро прищурилась Хася.