Текст книги "Будь моей навсегда (СИ)"

Автор книги: Ольга Вьюгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 20

Гнал как сумасшедший.

В голове набатом билась мысль: «Не отдам». Не отдам, черт возьми, я только нашел её!

Сколько надо мной пацаны из нашей компании потешались, когда я, вроде взрослый парень, сох по мелкой девчонке. А я едва увидел её в первый раз, так и пропал. Выгоревшие на солнце светлые волосы, странная косая челка, но главное – глаза. Большие глаза, в которые я как в омут нырнул. Её девчонка местная в наш клуб привела. Мы с пацанами резались в карты. А Катюха присела рядышком со мной и молча наблюдала, как мы играем. Я нутром почувствовал тогда, что она моя. И в тот же вечер проводил домой. А после… после было три месяца лета, показавшегося мне одним мгновением. Лета, наполненного первым чувством, которое даже спустя столько лет осталось греющим душу воспоминанием о девочке Кате, которая появилась и исчезла из моей жизни яркой вспышкой.

С того времени много воды утекло, я полностью посвятил себя учебе, а после – работе. Добился успеха. Отстроил родителям дом, купил квартиру себе. Нашел девушку, подходящую мне по статусу. Я стал забывать, что в жизни есть что-то более важное, чем деньги. Например, сама жизнь. Но Катя мне об этом напомнила.

Сжимая руль внедорожника, я жал на газ, стремясь быстрее добраться до городка, в котором находилась больница. Мог бы – на самолете долетел. Но куда там! Проклятые километры! Деньги… Ирония заключалась в том, что сейчас они не имели никакого значения. Дорога, мелькающие мимо попутные машины…

Много бы я дал за то, чтобы расстояние сжалось. Только этого купить было нельзя. Ни этого, ни многих других вещей, думать о которых я сейчас не хотел. Счастье, неподдельную верность, искренность, настоящую дружбу. Жизнь.

Мама звонила, сказала, что ничего путного ответить ей не смогли. Оставив Яську на отца, она поехала в больницу сама. Обещала, что как только узнает что-то позвонит. Но прошел час, а она не звонила. И против воли в голову лезли мысли о том, что она просто боится звонить. Что та погибшая пассажирка и есть моя Катя.

– Нет! – прорычал я.

С силой стиснул зубы.

– Нет! – повторил, желая вырвать эти мысли из головы. С Катей все в порядке. Иначе и быть не может.

Хватило с меня и той, другой Кати. Какой бы сукой она не была, не заслужила она смерти. И родители её – тоже. И Сашка не заслужил остаться без матери. Что же до отца… Кажется, Егору действительно нет дела до сына. Свалил в Испанию с какой-то бабой, там и остался. Свое дело организовал. Понятия не имею, знает ли он, что его ребенок теперь в Дом малютки отправится?

Плевать. Не отправится. Заберу Катю из больницы, а после, как сойдут синяки, сразу же заберем и мелкого. Им с Ясей действительно будет веселее. У моей крохи будет брат, который будет её защищать и оберегать…

Хотелось материться. Орать. Крушить все вокруг. Хотелось пустить автомобиль в кювет. Потому что, как ни пытался себя отвлечь этими мыслями, – не получалось. Не получалось!

Смотрел на дорогу, а видел перед собой Катю. И вопреки самоубеждению думал о том, что я буду делать, если её не станет. Что я буду делать?! Что мне вообще делать без неё и, главное, ради чего?!

В двери больницы я не вбежал – влетел, не обращая внимания на возмущенные выкрики девушки, требующей надеть бахилы. Какие, к чертовой матери, бахилы, если не знаю, что с моей невестой?!

Больница была небольшой, долго искать травмотологию не пришлось. Едва я поднялся по лестнице, увидел маму, сидящую на лавочке у одной из дверей отделения.

– Мама! – бросился к ней.

Она резко вскинула голову, подорвалась и тут же ринулась ко мне.

– Почему ты мне не звонила? Где Катя? – накинулся я на неё, безрезультатно пытаясь унять собственную дрожь. Буквально впивался взглядом в её бледное лицо, пытаясь найти ответ раньше, чем она что-либо скажет.

Боялся. Боялся и ждал. Только где-то на грани сознания мелькнула мысль, что раз мама здесь, раз глаза у неё сухие… Додумать я не успел – мама наконец подала голос.

– Всё хорошо, Кирилл, – улыбнулась она вдруг как-то устало.

Слёзы все-таки появились в уголках ее глаз, но они были… другими. Не пугающими, безысходными. Просто усталость. Усталость и последствия пережитого. Слёзы облегчения, которого сам я всё еще не чувствовал.

Мама подняла руку, указала на дверь и покачала головой:

– Её на рентген отправили. Перелома вроде нет, но врачи сказали, нужно убедиться.

– Рентген, – я ощутил, как напряжение, не дававшее мне даже нормально вздохнуть, разжимает тиски. Будто волна, грозившая накрыть с головой, внезапно превратилась в легкую рябь на воде.

– Прости, что не позвонила.

– Я думал… – тяжело сглотнул, помотал головой.

Дурак! Не могла она… Она же моя. Моя Катька. Мой маленький звонкий Хрусталик. Не могла! Не имела права. Нам ещё детей растить. Двоих. Да к чертям! Троих, четверых… Возьмём ещё пару спиногрызов из Дома малютки, если Катька захочет. Кошку заведём, большую лохматую псину. Будем к родителям приезжать – всё Борьке компания. И жить будем. Вот так просто жить. Нахрена я пашу, как проклятый, если не для этого? Нахрена всё это нужно?! Кому?! Понимание, что эта сама жизнь меня носом ткнула, оглушило своей правдивостью. Вначале бывшая, теперь вот… моя Катюха. Как будто кто-то сверху взял за шкирку и хорошенько встряхнул.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Сынок, все хорошо, – мама погладила меня по плечу.

Я бездумно привлек её к себе и просипел:

– Я боялся её потерять, мам. Снова. Но на этот раз навсегда.

– Катя у тебя сильная девочка. Тебе повезло, сынок, что такая девушка любит тебя. Мы с отцом теперь за тебя спокойны.

– Мне действительно повезло, – отстранился и посмотрел на маму сверху вниз.

В следующее мгновение дверь кабинета открылась, и я увидел Катю. Она улыбнулась медсестре, придерживающей её, а после подняла голову.

Взгляды наши встретились.

– Кирилл, – одними губами выговорила она и шагнула ко мне.

Я рванул к ней, обнял так крепко, что она, болезненно вздохнув, засмеялась:

– Полегче, плечо болит.

– Прости, – шептал, целуя её в висок, вдыхая аромат её волос, ощущая всю её, теплую, податливую. Мою. С кончиков пальцев до макушки. – Я боялся, что не увижу тебя больше.

– Я на миг тоже об этом подумала, – голос её был сиплым. – И ещё… – выдохнула рвано. – Что мы… замолчала, будто не хотела договаривать, но всё-таки выдавила: – Что мы так и не поженились. И Яся…

Здесь она всё-таки умолкла, но я и так понял, что она хотела сказать.

Усадил Катю на лавочку и сам устроился рядом, не выпуская её из рук. Она снова как-то устало вздохнула и положила голову мне на плечо.

– Все в порядке, – услышал я голос. Поднял взгляд и увидел вышедшего из кабинета доктора. Он передал снимки маме и посмотрел на нас с Катей. – Сотрясения нет, переломов – тоже. Но я бы посоветовал несколько дней провести в больнице.

– Нет! – тут же встрепенулась Катя. – У меня дочка маленькая, какая больница, доктор.

– Катенька, но если нужно, – начала было мама, однако Катя снова замотала головой. Повернулась ко мне, посмотрела в глаза и тихо произнесла: – Забери меня домой, Кирилл. Хочу Яську увидеть. И с тобой побыть хочу. Не хочу в больнице оставаться.

Я улыбнулся, стер влагу с её ресниц и кивнул:

– Заберу. Конечно, заберу.

Признаться, я и сам не хотел, чтобы она оставалась тут. Стены, казённая мебель, даже окна наводили на мрачные мысли. Если нужно будет, я ей личную медсестру найму. И врача личного, но тут не оставлю. И ещё… Хватит. Сегодня же позвоню заму и поставлю его в известность, что пару дней меня не будет. Хватит. Катя, Яся, родители: вот, что действительно важно. А работа подождёт пару дней, ничего.

Катя улыбнулась и, всхлипнув, уткнулась носом мне в область ключицы. Я погладил её по спине. Моя девочка. Моя любимая девочка…

– Мы все же поедем домой, – обратился я к продолжающему стоять в дверях доктору.

– Хорошо, – на лице его мелькнуло недовольство. Он повернулся к маме и обратился к ней: – Пройдемте, я выпишу рецепт. Оставим молодежь наедине, – все же улыбнулся уголками губ.

– Да, – мама кинула на нас взгляд, подошла, коснулась Катиного плеча ладонью и проговорила: – Можете потихоньку в машину идти. Я вас догоню.

Я молча кивнул и, когда мама ушла за доктором в кабинет, сказал Кате:

– Поехали домой, родная.

Она, отстранившись, посмотрела на меня и прошептала:

– Я счастлива, что ты и твои мама с папой есть в нашей с Ясей жизни.

– А я счастлив, что у меня и моих родителей есть вы, – поцеловал в кончик носа и вздохнул полной грудью.

Глава 21

– Кать… – позвал я, но она будто бы меня не услышала.

Мы сидели в машине на стоянке у магазина. Мама вышла, чтобы купить продукты, пообещав вернуться как можно скорее. Я видел, что Кате хотелось скорее приехать домой, увидеть дочь и просто выдохнуть в домашней обстановке. Но она промолчала, просто отвернулась к окну и наблюдала за дверьми супермаркета. Неотрывно, не шевелясь и, казалось, почти не дыша.

– Катя, – протянул руку и осторожно коснулся её плеча.

Вздрогнув, она резко повернула голову. Глаза её были наполнены страхом, подбородок дрогнул. Схватив мою руку, она сжала её так сильно, насколько, по всей видимости, была способна в данную минуту, и прошептала:

– Я боялась, что больше тебя не увижу. Ни тебя, ни Ясю, ни… – тяжело сглотнув, притянула мою ладонь к своей щеке, потерлась, поцеловала. – Это так страшно, Кирилл. Так страшно.

Я ощутил тепло её дыхания, мягкость губ, и сам на мгновение как будто вернулся на пару часов назад. В неизвестность, когда, как безумный, гнал машину вперед, боясь самого страшного, что только могло быть – больше никогда не посмотреть ей в глаза, не почувствовать её близость, не суметь просто прижать её к себе – живую и такую необходимую мне.

Я подался к ней и, обхватив за затылок, осторожно притянул к себе. Прижался лбом к её и шумно выдохнул.

– Ты не представляешь, как было страшно мне, милая моя. Думал, если с тобой что-то случится…

– Перестань, – она судорожно вздохнула. Отстранилась и посмотрела мне в глаза. – Я больше не хочу терять время, Кирилл, – облизнула пересохшие губы. – Тратить его на глупые ссоры, обижаться на пустом месте, находиться вдали друг от друга – не хочу, – замотала головой и повторила: – Не хочу. Все может так быстро исчезнуть. Сегодняшняя авария напомнила мне об этом. О родителях, которые так и не вернулись, которым я так много не сказала. Не успела…

Слезы, ещё секунду назад блестевшие только в уголках, потекли из её глаз. Крупные, горячие и живые, как и она сама. В этот момент я любил даже их – потому что они были её частью, они были напоминанием о том, что здесь и сейчас у нас есть будущее. Катя хлюпнула носом и опять покачала головой, уже немного спокойнее.

– Боже, Катя, – я обнял её, погладил по волосам, забранным в небрежный хвост. Сделал шумный вдох. Она уткнулась мне в шею и сильнее заплакала – несдержанно, навзрыд. Плечи её затряслись, а я… Сам почувствовал, как на глаза слезы наворачиваются.

Наверное, только сейчас, сжимая её в объятиях, родную, теплую, чувствуя ее дрожь, ее дыхание на коже, ее сердцебиение, я понял, что наша жизнь едва не разделилась на до и после. Катя права. Мы тратим время на пустое.

Поцеловал её в макушку, втянул запах её шампуня. Запах яблока с корицей…

По телу разлилось тепло. Родной запах, родное тепло, родные глаза, губы, вся она – самая родная и близкая.

– Обещаю тебе, что все у нас будет хорошо, – сипло выговорил я, все сжимая Катю в объятиях. – Перестань плакать. Перестань, все обошлось. Сейчас мы доберемся до дома, и ты возьмешь нашу малышку на руки. Рядом будет суетиться Барон, папа тебя обнимет, мама приготовит чай. Слышишь, Кать? – говорил я быстро. Хотелось успокоить ее, хотелось вселить уверенность и в нее, и в самого себя. Простые слова, простые вещи. Самые простые и самые важные. – А я… я буду держать за руку. Всегда. Всегда, Катя.

Она закивала. Пальчики её сцепились в замок на моей шее. Так мы и просидели с минуту. Я чувствовал, что тело её все еще подрагивает, но она уже не плакала. И дыхание её становилось ровнее.

Наконец пришла мама. Забравшись в салон, поставила шуршащие пакеты с продуктами рядом. Взгляды наши встретились. Она улыбнулась мне, кивнула на Катю. Я понимал, что она хотела сказать мне. Примерно то же самое, что я и так знал. Беречь. Беречь и больше не отпускать.

– Поехали? – выбравшись из моих рук, Катя потихоньку шмыгнула носом, вытерла влажные щеки и глянула на маму. А после на меня. – Ты… – ещё раз шмыгнула носом. – Ты обещал чай и за руку держать. Учти, я запомнила.

– Поехали, – улыбнулся я и завел автомобиль.

До родительского дома мы добрались минут за двадцать. Дорога, ведущая к поселку, была плохой – то и дело приходилось объезжать ямы. Ко всему прочему, начался дождь. Машину я старался не гнать, но буквально чувствовал исходящее от Кати нетерпение. Пару раз глянул на неё, на её руки. Она крутила колечко, которое я подарил ей на помолвку, и смотрела перед собой не мигая.

Мамин телефон вдруг зазвонил, обычно мягкая мелодия вызова в царящем молчании показалась непривычно резкой и громкой.

Вздрогнув, Катя повернулась к ней. Мама успокаивающе коснулась её плеча и ответила. А спустя несколько секунд, улыбаясь, сообщила:

– Папа звонил, сказал, что Ясю он покормил смесью, и она уснула. Всё хорошо, Катенька, всё хорошо.

– Хочу домой, – тихо выговорила она и снова посмотрела в лобовое стекло. Снующие туда-сюда дворники стирали струи воды, но те набегали вновь.

Я приспустил стекло, и салон тут же наполнился запахами влажной земли, травы и свежим – озона. Прикрыв глаза, Катя сделала вдох и тут же снова посмотрела на покрытую размокшими рытвинами дорогу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вдалеке уже были различимы огоньки, а спустя несколько сотен метров, мы проехали и вывеску с названием деревни.

Чем ближе мы подъезжали к дому, тем сильнее барабанил по крыше дождь, уже превратившийся в самый настоящий ливень. И тем явственнее я ощущал Катино нетерпение. К тому же, кажется, передалось оно и мне. Я прибавил скорость, желая скорее доехать, но мама тут же предупредительно выговорила:

– Полегче. Не хватало еще нам проблем.

Да, какие проблемы могли нас ожидать на мокрой дороге, я понимал, но с такой скоростью, с которой мы тащились, единственной нашей проблемой могли быть комья грязи, налипшие на кузов. Всё нехорошее уже случилось. Но говорить об этом вслух я не стал. Послушал мать и сбросил скорость. И тут же услышал недовольный вздох Кати. Посмотрел на неё, ухватив руль одной рукой, второй дотронулся до её руки. Погладил легонько, а после ободряюще сжал. Она тут же, высвободив ладошку, накрыла мою руку своей. Глянула на меня с теплотой. Я ответил ей точно таким же взглядом. Моя любимая девочка, всё у нас будет хорошо.

Едва мы вошли в дом, навстречу из кухни вышел папа. Тут же шагнул к Кате и крепко, несдержанно, обнял её, как родную дочь. Она же, чуть расслабившись, подалась к нему, обняла в ответ и проговорила:

– Спасибо вам. Спасибо, что с Ясей посидели.

– Катенька, перестань, – добродушно отозвался отец. Поймал мой взгляд, и я увидел в его глазах примерно тоже самое, что и в маминых, когда мы были в машине. Вслед за отцом показался Борька. Поскуливая, подошёл к Кате и принялся облизывать её ладонь, как будто чувствовал, что-то. Да черт возьми! Должно быть, действительно чувствовал!

– И кто тебя пустил в дом, бандит? – Катька погладила его по голове. – А? Ну что? – услышав тихое поскуливание, почесала его за ухом.

Пес все не желал успокаиваться. Несдержанно ласкался к ней, словно бы превратился в требующего внимания щенка.

– Такой ливень, – отозвался отец. – Нечего ему на улице делать.

Возражать ему никто не стал. Тем более сейчас, когда все мы как будто стали единым целым. Семьей, которой и были на самом деле. Каждый из нас – все мы – часть единого.

Кивнув отцу, я подошел и взял невесту за руку.

– Пойдем наверх, проверим дочь.

– А я приготовлю чай, – вставила мама.

Катя было попыталась сопротивляться, но сопротивление её вышло слабым.

– Чай с травами, чтобы успокоиться, – добавила мама, беря под руку отца. – И покушать, Катенька.

Говорить о том, что она не хочет, Катя не стала. Я же подумал, что лучше принесу ей чай в комнату. Чай с травами, молоком и медом. Ей нужно отдохнуть и постараться выбросить из головы случившееся.

Мы поднялись по лестнице. Вошли в спальню и вместе, не размыкая рук, подошли к кроватке в которой спала спокойным сном Ярослава.

– Ну здравствуй, солнышко, – произнесла Катя. В голосе её звенели слезы, но она мужественно держалась, чтобы снова не заплакать. Протянула к ней руку, коснулась щечки, затем поправила одеяльце и повернулась ко мне.

– Кирилл, я хочу быть с тобой.

Я не сразу понял, что она имеет ввиду, но едва она потянулась к пуговице на моих джинсах, накрыл её руку своей и сжал.

– Нет, Кать. Я могу причинить тебе боль.

– Не причинишь, – вырвала руку и, сделав шаг назад, взялась за полы своей футболки. Через мгновение она предстала передо мной в одном бюстгальтере, откинула футболку в сторону и посмотрела с вызовом. – Этой ночью и все оставшиеся в нашей жизни я хочу быть с тобой, Кирилл. Только с тобой.

Завела руки за спину и расстегнула крючочки.

Бездумно, я шагнул к ней, сокращая расстояние. Пристально смотря в её горящие вызовом глаза, провел по плечам. Бюстгальтер упал к нашим ногам. Катя вздохнула и прижалась ко мне, обхватила за шею и поцеловала. Жадно, дико, так, чтобы я понял – она жива. Она рядом.

Глава 22

– Хочешь, мы останемся у родителей еще на несколько дней? – поглаживая устроившуюся у меня на груди Катю, произнес я. Прошелся ладонью по ленте позвонков.

Катя вздохнула и покачала головой.

– Я бы с удовольствием, но, думаю, тебе нужно работать. Ты бы мог поехать, а за нами…

– Нет, – твердо прервал я её. Знал, что она это предложит, но не допускал даже мысли, что могу оставить их с дочерью снова. – Нет, Кать. Либо вместе останемся, либо вместе уедем.

– Но у тебя работа, тендер.

– Моя работа может потерпеть, а вот вы с Ясей… – улыбнувшись, поцеловал Катю в висок, отвел прядь светлых волос с её лица и спрятал за ухо. – Вы с Ясей – самое главное, что есть у меня. Так что давай закроем тему. Выбирай, или едем домой, или остаемся здесь.

– Это не честно! – засмеялась Катя.

Ладошка её скользнула под одеяло, она погладила мой живот.

Я напрягся, ощущая, как внутри все тут же откликается на это, с первого взгляда, совсем невинное прикосновение. Так было только с ней. Всё во мне – всё моё нутро было настроено на нее. Ни одна другая женщина не вызывала во мне такой бури чувств не только на эмоциональном, но даже на самом примитивном уровне. В который раз я убеждался, что она создана для меня, вот и все. Вторая половинка. Надо же… Все-таки так бывает.

– Честно, – ответил, опуская взгляд на Катю. Она же, наоборот, задрала голову и посмотрела на меня. – Честно, – повторил я.

Она только открыла рот, чтобы, по всей видимости, возразить мне, но в кроватке вдруг заплакала Ярослава. Катя было сделала попытку встать, но я не дал ей.

– Я сам, – сказал я, отбрасывая одеяло.

Возражать она не стала, откинувшись на подушку, посмотрела на меня, мягко, расслабленно улыбнулась.

На часах было около четырех утра, а мы оба, проспав несколько часов, проснулись практически одновременно и так и не уснули. Просто лежали в объятиях друг друга, наслаждаясь мгновением, тишиной теплой бархатной ночи, разбавляемой только стрекотом сверчков, нашей такой откровенной и в то же время непринужденной близостью… Темноту разбавлял лишь свет небольшого бра, висящего над постелью.

Яся, на мгновение затихнув, заревела с новой силой, и я, быстро подойдя к кроватке, взял дочь на руки. Тяжёленькая, но такая крошечная, она отозвалась на это возмущенным плачем. Махнула в воздухе кулачком. Прижав к себе, я потихоньку покачал её.

– Кто у нас такой горластый? – спросил с улыбкой, поглаживая дочь по крохотной спинке. Получил тычок маленькой коленкой и очередную порцию дочернего недовольства.

Катя все-таки не выдержала и тоже встала. Взяла с кресла халат и, накинув на плечи, подошла ко мне. Но попыток забрать Яську не делала. Просто смотрела то на меня, то на дочь, видимо, ожидая, что я буду делать дальше.

– Она, наверное, хочет есть, – прижимая к себе малышку, предположил я и глянул сверху вниз на Катю, ища в её глазах подтверждение. Но она лишь таинственно улыбнулась и пожала плечами.

Я наигранно нахмурил брови, поцеловал Яську и отошел к постели. Положил её на одеяло и, уперев руки в бока, сказал:

– Скорее бы ты уже могла сама говорить, что тебе нужно. Папа не очень понимает, отчего ты плачешь, но очень хочет тебе помочь.

За спиной я услышал тихий смех Кати и обернулся на неё. Она держала в руках пачку подгузников.

– Для начала смени его, – взяла салфетки и протянула все мне.

– Знаешь, – забирая подгузники, начал я. – Если ты думаешь, что напугала меня этим, ты ошибаешься.

– Ни в коем случае, – продолжала улыбаться Катя. – Просто ты такой милый, когда с ней возишься.

Прильнула ко мне и добавила: – Как хорошо, что ты у нас есть, Кирилл.

– Мы уже говорили об этом. Это вы с Ясей есть у меня, – сказал я серьезно и… Кать, – позвал её.

– М-м? – она снова смотрела на меня.

– Насчет ребенка Кати.

– Что насчет него?

– У меня было время подумать. И я решил вне зависимости от того, что покажет экспертиза, забрать малыша.

– Ты серьезно? – спросила Катя, как будто обомлев. Как будто, несмотря на свои уверения, на мое обещание подумать, не ожидала от меня подобного.

Почему-то это отозвалось внутри лёгким упреком. Не ей – самому себе. И дело было не только в Кате – в моей Кате, не только в пацанёнке, оставшимся один на один с целым миром. В последние годы я настолько ушел в работу, настолько зациклился на своих проблемах и их решении, на материальном, что почти забыл о людях. Когда, к примеру, в последний раз мы собирались с друзьями в баре за кружечкой пенного? Когда я просто так приезжал к родителям в гости и проводил у них не день-другой, а несколько? Когда помогал отцу в работе? Не присылал людей, чтобы это сделали они, а сам, бок о бок, работал с батькой во дворе?

– Совершенно, – кивнул, приобнимая невесту. – Ты была права во всем. Но самое важное… я действительно могу дать все необходимое не только Ясе, но и Сашке. И… – пожал плечами, засмеявшись, – кто знает, может быть, позднее, мы с тобой еще пару спиногрызов возьмем из детского дома. Если захочешь, конечно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Снегирёв, я тебя не узнаю! – покачала головой Катя.

– Я сам себя не узнаю. Просто… если я действительно не могу иметь детей, но у меня есть достаточный доход, чтобы дать какой-нибудь малявке путевку в жизнь, то почему бы и нет.

Яся, почувствовав, что о ней начали забывать, снова подала голос.

– Для начала смени нашей дочери подгузник! – усмехнулась Катя. – Но перед этим… – посмотрела на меня, обхватила ладонями мое лицо и, потянувшись, поцеловала в губы. – Я стану Катиному малышу хорошей мамой, обещаю тебе.

– Ты самая чудесная во всех смыслах, – искренне выговорил я, теперь сам целуя её.

– Подгузник, – в губы мне прошептала Катя. – А потом мы её покормим, и она даст нам поспать еще несколько часов.

– А потом?

– А потом мы поедем домой, Кирилл. Поедем домой, – снова шепнула, глядя мне в глаза. – Вместе. Втроем.

Как ни хотелось мне возразить, что лучше будет остаться, я кивнул. Подошёл к колыбельке и под пристальным наблюдением Катьки принялся за дело. Тендер действительно был важен. Но после… после мы приедем на неделю. Не меньше недели.

Глядя на пустившую пузырь Яську я пообещал себе – не меньше недели. И, если Катька захочет, поселимся не у родителей, а в доме её бабушки. Доме, что я фактически заново отстроил для нее. Для нас. В нашем доме.