Текст книги "Не рассказывай (СИ)"

Автор книги: Ольга Вечная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Милое создание поднимает на меня свои бездонные глаза и выдаёт ангельским голосом:

– На хер иди, а?

Да ещё и с таким чётким выговором, что становится ясно – за словом в карман не полезет. Не принцесса.

– Меня Денисом зовут.

– Полина, – представляется она. Следом протягивает руку, которую я пожимаю. – Очень приятно. Ты парень симпатичный, но... просто иди на хрен. По-хорошему прошу. Я тут с подругами накидываюсь. Пристанешь – их мужья тебе башку открутят. И я, кстати, тоже замужем. Да, тупая малолетка и хамка. И да, именно такую взяли замуж с удовольствием. Ещё вопросы, Денис?

Бросаю взгляд – и правда кольцо на месте, я и не заметил сразу. Раньше всегда первым делом проверял, а сейчас безразлично. Знакомлюсь будто бесцельно.

Значит, замужем она. А в глазах тоска-печаль такая, словно одинока. Впрочем, раз так, то умничка.

Мы залпом осушаем стаканы. Переглядываемся и чокаемся.

– Понял. Хорошего вечера, Полина.

– И тебе не скучать, Денис.

Поднимаюсь и иду обратно, но на полпути меня задерживают за руку. Оборачиваюсь и вижу перед собой Катю, жену Ярослава. И ещё несколько девушек.

– Дэн, привет! – говорит Катя. – Вот это совпадение! Отдыхаешь?

– Да, с друзьями. На сборы уезжаю во вторник, развлекаюсь напоследок.

– Класс. И мы с подругой.

Они оборачиваются и смотрят на Полину. Та спрыгивает с высокого барного стула и подходит к нам.

– Полина, это Денис, друг Ярика.

– А. Прости, дружище. – Она хлопает меня по плечу. – Не хотела грубить. Я скоро. – И куда-то быстро уходит.

– Странная какая-то, – говорю я, нахмурившись.

– Да, у неё труба полная на личном. Но в её случае даже не рассчитывай. Ждёт мужа.

– Ясно, – киваю я с уважением.

Раз ждёт, значит, уже молодец. Пусть скучает и грустит дальше. Иногда действительно нужно именно это.

Мы болтаем пару минут обо всём подряд, потом прощаемся, и я возвращаюсь к друзьям. Они уже успели познакомиться с какими-то девчонками явно свободных взглядов.

– О, а вот и Денис! – радуются они. – Давай к нам.

– Я домой, а вам удачно потусить, – сообщаю сразу. – Деньги переведу щас. Спишемся. – Киваю и иду к выходу. Стойкое ощущение, что в клубе я нахожусь в последний раз в жизни. Даже не представляю, что мне здесь делать ещё.

Ренат догоняет на первом этаже.

– Всё нормально? – спрашивает он. – Ты с девушкой уходишь, или случилось что?

– Один. Всё нормально. Ты прав, я не в духе, не хочу портить настроение. Вы веселитесь.

– Ты не портишь. А эта брюнетка?

– Сказала «нет», – пожимаю плечами.

– Когда тебя это останавливало? Эй, брат, я тебя вообще не узнаю! Возвращайся сейчас же наверх и зубами вырви у неё телефончик!

– Не-е. Если девушка говорит «нет», значит, это «нет», – выдаю я глубокомысленно.

Прощаюсь и иду на улицу, радуясь, что лягу до полуночи. Завтра к матери поеду, помочь надо. А в воскресенье на работу.

Жара с самого утра стоит такая, будто не май на дворе, а конец июня. Мы с дядей Сашей сажаем картошку уже два часа. Вокруг нас куча родственников, с которыми видимся лишь по самым громким праздникам.

Засадить плантацию картошки – это не столько необходимость в нашей семье, сколько ритуал. Повод всем собраться вместе, вымазаться в грязи, потом отпариться в бане, выпить пива и поболтать за жизнь. В общем, лучше пропустить Новый год, чем картошку.

– Что-то работают только Денис и Саша! – возмущается мама. – Остальные поболтать приехали? Коля, Витя, что такое?

– Всё в порядке, Маша, не нуди! У нас перекур на пять минут буквально.

Мы с дядей Сашей переглядываемся и утраиваем усилия. Да, пусть наши с ним отношения далеки от идеальных, но в такие моменты мы всегда, не сговариваясь, объединяемся против общего врага – родни по маминой линии.

Мама у меня добрая, всех готова простить и принять. Практически. Вот и с братьями своими, которые ей не помогали после смерти отца, тоже общается. По рассказам бабушки и тёти Вики я знаю, сколько мама в те годы работала. В ясли отдала меня рано и плакала по этому поводу. Договорилась по блату, чтобы взяли раньше возраста. Так и шёл потом всю жизнь – самый младший в классе, институте. Поэтому, наверное, мне легче общаться с теми, кто старше. Всю жизнь так. Привык.

Когда я, будучи ребёнком, болел и её на больничные не отпускали, никто из братьев, сестёр и тёток не помогал. Лишь злорадствовали, что сама виновата – ребёнка без мужа родила. Она им всё это простила спустя время. А я не уверен, что простил. Мне её жаль очень сильно. Трудно ей приходилось. Мы долго жили просто вдвоём, она мне всех заменяла. Особенно важный человек, в общем.

Так вот. Болел я много, девать меня было зачастую некуда, и со мной сидела бабушка Люси. Мы ж с Люсей в одну группу в саду ходили и болели часто по цепочке.

Она, кстати, тоже здесь. Но другом конце поля, с родителями. Говорю же, все собрались.

В очередной раз переглядываемся с дядей Сашей и продолжаем работать. Быстрее закончим, быстрее в баньку и домой. Мне на построение завтра вставать в пять утра, хочу лечь пораньше.

После бани и ужина я иду в дом, чтобы переодеться. Мама встречает на кухне. Взгляд невинный, на лице улыбка – сразу видно, задумала что-то. И подкараулила.

– Денис, ты всё, поехал? – спохватывается она.

– Да, на электричку хочу успеть. Машину оставляю, пока не нужна будет. Как и обещал, возвращаю в идеале и с полным баком. Спасибо, очень выручили. Дядю Сашу уже поблагодарил.

– Да ничего, мы редко куда-то ездим. Всё здесь, рядом.

Потом она вдруг всхлипывает горько, подходит и обнимает меня. Вот блин. У меня очень молодая и современная мама, но, когда дело касается моего отъезда куда-либо, она ведёт себя неадекватно. Сразу какой-то маленькой становится и старше своего возраста лет на десять минимум.

– Мам, ну перестань. Всё нормально. Мам. Ну чего ты ревёшь-то? С ума сошла?

– У меня предчувствие плохое, Денис, – начинает захлёбываться. – Вот смотрю на тебя, и в груди давит.

– Опять двадцать пять! Оно у тебя всегда такое.

– Нет! Когда ты в армию уходил, я спокойна была. Даже радовалась.

Я смеюсь, а она плачет.

– Прекрати, ты же знаешь, что я это не люблю. Сдам на краповый берет и вернусь. Вдруг с первого раза получится? Дядя Саша аж до середины июля дома. Если помощь понадобится – наберёшь, пацаны приедут, никаких проблем. Как обычно, в общем. В режиме живём.

– Не знаю, Денис. Неспокойно мне. Чувствую, что не нужно тебя отпускать.

– Мама-а, – тяну я не без раздражения. – Ну вот чего ты себя накручиваешь и меня заодно? Кому от этого легче? Посмотри на меня – здоровый лось, что мне сделается?

Мама фыркает, идёт к холодильнику. Формирует какие-то контейнеры мне с собой. Тут без вариантов – легче взять молча, чем спорить.

– Видел? – Она понижает голос и морщит нос, что говорит о крайней степени негодования: – Пришла Люся. Совсем стыда нет, что ли? Я думала, постесняется. Специально вьётся вокруг. Пронюхала, что ты здесь и один будешь. Пользуется нашей дружбой с Викой. Ты только за порог – они опять начнут свою песню, что ты невинности девочку лишил и не женился.

– Девочка была совершеннолетняя.

– И я о том же! Нашли, чем спекулировать! Дуры!

– Мне всё равно, мам, я Люсю даже не заметил. Весь в своих мыслях. Не с ссорься с тётей Викой из-за меня, лады? Не стоит того.

Она вздыхает.

– Не буду. Денис, я, честно говоря, – признаётся, помявшись, – немного скучаю по Ксюше. Когда вы встречались, мне спокойнее на душе было.

– Мам, не начинай.

– Вот опять не начинай! – вспыхивает она. – Что ни скажу – всё не начинай. Какой же ты противный становишься, как отец твой, ей-богу! А я возьму и начну! Начну и продолжу, и ничего ты мне не сделаешь! Стой и слушай! Мне Ксюша нра-ви-лась! Хорошая девочка и тебя любила. Всегда всё спрашивала, и смотрела как на тебя... нежно. Приветливая. Умная. Всё у неё правильно, по пунктам, как и должно быть. Может, ещё помиритесь?

– Нет, мам.

– Ты бы позвонил ей, сказал, что едешь сдавать на свой берет. Она бы переживала, ждала, – не унимается.

– Я бы позвонил, но толку не будет.

– Почему не будет? Ты ясновидящий? Может, тебя на битву экстрасенсов отправить? Денег заработаешь!

– Потому что не воспринимает она меня всерьёз! – срываюсь эмоционально. Голос не повышаю, разумеется, но показываю, что острая тема.

Мама застывает, молчит.

– Всё время мне своего бывшего мужа в пример ставит, – продолжаю я чуть спокойнее. – То косвенно, то вообще прямым текстом. Он для неё – вау, а я никто. Место пустое. Так, щенок, сопляк. К его мнению она прислушивается, мои же советы демонстративно игнорирует. Поступки осуждает. Он для неё номер один, понимаешь? А я... – обрываю себя. – Вот сейчас поднимусь немного. Стану кем-то. Первым. Тогда, может... – Хмыкаю. – Может, и позвоню.

– Денис...

– Мне стать надо кем-то, понимаешь? Чтобы уважала меня, считалась со мной. Иначе никак. – Отворачиваюсь. Иначе поубиваем друг друга.

– Так а может... поздно уже будет, – говорит мама очень тихо и растерянно. – Когда ты звонить надумаешь.

– Может, мам, и поздно, – отвечаю твёрдо. А потом вдруг выкладываю как есть. Кому ещё признаваться, если не матери: – Но не могу я на вторых ролях. Не могу, и всё. Вот начистоту тебе говорю. Внутри всё выкручивает аж, болит, ноет. Люблю её до одури, рвёт меня на части, ломает. Если судьба моя – отобью, верну себе. Если нет, то и... то и попусту значит всё было.

Мама качает головой, но не спорит. Провожает меня до двери, а потом ещё вслед долго смотрит.

Следующим утром у нас построение, лекции. В обед поступает срочный вызов.

Одеваемся, едем. Нужна силовая поддержка: берём особняк политика, повязанного на наркоте. Там серьёзно всё.

Мы собраны, настроены на работу.

События развиваются по плану. Ничего сверх, операция обещает быть быстрой. Но едва машины останавливаются в точке икс, на территории звучит взрыв, который оглушает. Ударной волной выбивает окна в машине, я резко отворачиваюсь, чтобы спрятаться от осколков.

Глава 48

Ксюша

Я открываю глаза и смотрю на часы – сорок минут прошло. Сорок минут я проспала за прошлые сутки. Как это много, да я умница просто!

Голова тяжёлая. Я поднимаюсь на ноги и иду чайник ставить. Уже три раза так делала за ночь, он закипал, отключался. Остывал. И снова.

В квартире Дениса как обычно чисто. Ничего нигде не валяется. Я зашла часов пять назад и столько деталей отметила. Нет, не новых. Просто раньше внимания не обращала. Одежда сохнет на вешалке, аккуратно и тщательно расправлена. Посуда вымыта и у раковины оставлена сохнуть. Ничего лишнего. Всё точно так же, как было, когда мы встречались.

Когда мы встречались...

Я наглая до безобразия! Приехала унижаться, как мама и настаивала. Вот только мужчина другой. Почему-то эта мысль вызывает улыбку.

Я припёрлась к нему без приглашения. Припёрлась к парню, с которым мы закончили отношения и который явно меня видеть больше не хочет. К своему спесивому мальчишке, саму мысль об отношениях с которым так долго отвергала.

Дверь своим ключом открыла, зашла, воровато оглядевшись. Личинку он не поменял. Может, забыл. Может, всё равно было. А может...

Нет. Он ушёл. С него хватило. Никаких «может».

Я ждала всё это время. Чего-нибудь. Знака. Когда он хотел, он приезжал.

Боже.

Я сажусь на стул и смотрю перед собой. Долгие месяцы я так много хорошего в Денисе не замечала! Не просто хорошего, а потрясающего. Концентрировалась на недостатках, стыдилась их, старалась игнорировать.

Удивительно, но за недели разлуки больше всего я скучала именно по ним. По мату, вылетающему из его рта по делу и без, словно он сапожник какой-то. Просторечным выражениям. Потребности распускать руки, звонить по двадцать раз на дню, совершать глупости...

Чайник щёлкает в полной тишине квартиры. Я вздрагиваю. Непривычно. Без Дениса очень тихо. Когда он рядом, то постоянно что-то болтает, шутит, смеётся, рассказывает. Да даже просто молчит если – непременно энергетикой своей окутывает, аж тепло становится. Если же мы не вместе были, мой телефон вечно звенел. Он вспомнит что-нибудь – напишет или позвонит.

Божечки! Аж мурашки сейчас.

Мне холодно. Постоянно. Причём раньше, до Дениса, я была уверена, что холод – это норма.

Подхожу к окну и чувствую, как по телу прокатывается мелкая дрожь. Эти часы последние я в аду горю. Шесть их уже набежало. Да сколько можно-то!

В первые сутки я не нервничала особо, маму его успокаивала. Вызов, задание, он каждый день с чем-то таким сталкивается. Наверное.

Началось всё с того, что в воскресенье, вернувшись домой после обеда с подругами, я новости включила и оторопела.

Сразу поняла всё. Сердце ускорилось, и дыхание сбилось. Можно верить или не верить в интуицию. Спорить сколько угодно, да толку-то.

Террористы, оцепление, заложники...

Номер Дениса набрала сразу же. Месяц настраивалась, решалась, ругала себя, откладывала. Казалось бы, так просто: «Я скучаю. Очень». Возьми и напиши, что чувствуешь, человеку. Откройся. Рискни. Он ответит: «Прости, но поздно». Грубее вряд ли. Но и ладно. Пусть бы. Заслужила.

Я ночью просыпалась и телефон в руках вертела, крутила.

Две недели назад Гришу арестовали. Какой-то кошмар был. Алёну, меня и даже Наташу вызывали в полицию на беседы. Я испугалась сильно. Титов помощь предлагал, он тоже из участка первые дни не вылезал, но я отказала.

Не знаю, почему не позвонила Денису. Хотелось сначала как предлог использовать. Но я ведь гордая, буду ещё звонить и унижаться!

Сидела в машине с телефоном, настраивалась. А вдруг не ответит? Вдруг откажет? Вдруг не хочет меня видеть? Если хотел, приехал бы сам, да? Он бы приехал.

А в это воскресенье новости увидели, и я сразу набрала Дениса. Так легко и просто это оказалось сделать – два касания пальцем экрана. Пошёл исходящий.

Мне ответили, что абонент недоступен. Раз недоступен, значит, работает мой абонент.

Тогда я бегом гуглить начала. Чтобы больше информации узнать.

В одном из крупных коттеджных поселков велись переговоры с террористами, замешан какой-то мелкий политик. Бандиты в огромном доме забаррикадировались с оружием, взрывчаткой и... толпой заложников. Боже.

Не знаю, на что эти гады надеялись, почему не сдались. Не на что вроде бы. Полиция все силы стянула, спецназ там же. Эвакуировали жителей поселка, те упирались, не хотели оставлять нажитое. Нет, большинство послушалось, конечно. Но кое-кто встретил полицию с ружьями, прятался в огородах. Детей прятали. Сумасшедшие. Даже взрыв на соседнем участке никого не смутил, а ведь казалось бы.

Ситуацию пытались мирно решить, заложников хотя бы вывести. Время выиграть.

От взрывов уже пострадало несколько парней, но Дениса среди них не было. Я маме его позвонила: ей бы сообщили. Она, как и я, волновалась.

Все следующие репортажи я смотрела, зная, что он там где-то. Один из многих парней в чёрной форме и маске. Работает.

Когда не знаешь, что происходит, будто легче. Ведь служба с рисками связана, ничего не поделаешь. Они тренируются, готовятся. Всё знают, умеют. И стараешься доверять. А здесь... ситуация будто из-под контроля вышла, СМИ на ушах стояли. Я понимала, что людей спасать будут любой ценой. Любой...

Я снова набрала номер Дениса. Недоступен.

Страшно. Остаток воскресенья не отлипала от телефона. Жадно смотрела и читала любую появившуюся информацию. Ночью спала плохо, всё новостей ждала хоть каких-нибудь.

К утру понедельника лучше не стало. Переговоры по-прежнему шли, в СМИ стали появляться безумнейшие версии, которые меня изрядно раздражали! Я в душ пошла, только шампунь по волосам распределила, как звонок телефонный услышала. Выбежала мокрая вся, трубку схватила. А там мама его не в адеквате тараторила – ей только что сообщение переслали голосовое, что бой случился, дом взорвался и десятки наших легли. И фамилии назвали. Она сообщение это переслала мне, я его прослушала, телефон из рук выронила и беспомощно разрыдалась.

Потом, через минуту уже, выяснила, что фейк это. Но задыхалась ещё час минимум. Такой пронзительный и жуткий голос был у его мамы. Таким уверенным тоном женщина зачитала сообщение, назвала фамилии. Невнятно и много. И одна была очень похожей на «Гончаров». Простая, распространённая в нашем городе фамилия, и эта тварь её назвала наравне с другими.

Некоторые блогеры хуже террористов действовали. Шумиху поднять пытались и охваты своих каналов увеличить. Ощущение сложилось, что не осталось больше правдивых источников. Некому верить, отсюда паника. Кто-то скрывал информацию, кто-то преувеличивал. А оставалось что? Нам что оставалось?

Если до звонка его мамы я немного нервничала, но больше ждала, когда всё закончится, то после... впала в какой-то парализующий шок. Когда умом всё понимаешь – он живой, нас обманули. А поделать ничего не можешь.

Я мысль допустила... пусть ненадолго, на несколько секунд. Меньше минуты. Но на это время я поверила, что Дениса, возможно, нет больше. И уже никогда не будет. Его улыбки, его смеха, объятий.

Дурно стало, я на колени рухнула, руки к лицу прижала и в немой истерике закатилась. Встать не могла, ноги отнялись будто. Я не верила раньше, что горе таким сильным бывает. Казалось, что люди преувеличивают в книгах и кино свои страдания.

Меня иначе воспитывали. О себе думать, о комфорте, об успехах и достижениях. Меня не воспитывали любить – лишь устраиваться получше, чтобы не повторить судьбу мамы. Я такой сукой была моментами.

Мама Дениса после смерти отца десять лет одна ребёнка растила... Как же так? Я всё понять не могла. В глубине души почему-то была уверена: невозможно так сильно любить мужчину, что мира без него не видеть. Света не видеть. Так сильно скучать, что задыхаться.

Я встать не могла, так плохо было. Читала и перечитывала сообщение, что жертв нет. Пока нет.

Я раньше, кажется, никогда не любила.

Денис связался со своей мамой в обед. Объяснил кратко, что занимался эвакуацией людей из поселка, был занят. Поругал её и приказал, чтобы мы с ней дурью не маялись и своими делами занялись. Всё под контролем. Запретил телевизор включать до его возвращения. Он в оцеплении, но в гущу событий не полезет. Она немного успокоилась, а я – нет. Ведь... что ещё он мог сказать матери?

Время шло. Минуты тянулись, в часы никак не желая превращаться. Я была непослушной и вновь полезла в интернет. А там... СМИ нагнетали с особенным усердием. Рассказывали о заложниках, вываливая интервью с их родственниками. Кое-кто из последних объединился в банды и, вооружившись травматическими пистолетами, пытался прорваться в поселок и лично взять этот чёртов дом штурмом, открыв при этом бойцам второй фронт. В комментарии лучше было вообще не заходить: оценки действиям полиции и спецназа сыпались со всех сторон. Поразительно, откуда в нашей стране так много осведомлённых в военном деле людей. Каждая вторая домохозяйка могла дать фору любому полковнику.

К вечеру понедельника ситуация не изменилась, разве что накалилась до предела по обе стороны забора.

Мне стало страшно заходить и читать всё это, но и не читать я тоже не могла. Просто молилась, чтобы всё скорее закончилось и он вернулся домой. Обратил внимание на мои пропущенные. Я почему-то точно знала, что его они разозлят.

Я ужасная трусиха на самом деле. Весь этот месяц, что мы в разлуке, надеялась, что Денис сам приедет или позвонит. Даст какой-то знак. Сама-то обиделась, ни за что на свете бы первая. Серёжки, его подарок, нашла и надела. Простила обман. Что ещё от меня нужно?

В глубине души же мечтала, что он выложит сторис с мостом, тогда я обязательно отправлю реакцию. И он напишет что-нибудь грубое, например: «Успокоилась?». Но Денис ничего не делал, чтобы спровоцировать нашу встречу. Раз не делал, значит, не хотел.

Штурм произошёл поздним вечером. Сначала прогремели взрывы, потом началась атака. СМИ взорвались миллионом версий. На видео с места событий творился какой-то ад!

Заложников спасли, но среди бойцов были пострадавшие. Точных данных не публиковали – каждый плёл, что хотел.

Я подождала немного и принялась звонить его сослуживцам. Всем, кого знала, но они либо не видели Дениса, либо сами не отвечали.

До его квартиры я добралась словно в бреду. Дорогу не помнила. Осознала уже, как в прихожую захожу и разуваюсь. Пока ехала, сообщения ему строчила.

«Где ты?»

«Ты в порядке? Почему молчишь?»

«Я сама тебя убью! Когда ты объявишься? Мы с твоей мамой себе места не находим».

«Денис, господи, я умоляю тебя, ответь».

«Боже, Денис, боже мой».

Чайник щёлкает.

Снова. Да сколько можно греть этот кипяток!

Я качаю головой и закрываю лицо ладонями. Он же не думает, что ему нечего терять?

Как страшно вот так ждать. Шесть часов прошло, как всё закончилось. Где он? Почему не звонит? Где этого бездумного сопляка ноги носят?

Ненавижу его! Как же сильно я его ненавижу!

При этом чувствую себя виноватой. Но не так, как раньше. Мои руки в порядке, ни разу не было потребности ранить себя.

Моя боль совсем других оттенков. Она не связана с презрением к себе или обманутыми ожиданиями, ошибками. Она... о тоске по мужчине. С которым было хорошо. Действительно надёжно и сладко. Даже ссориться – эмоционально и остро. С ним классно даже ссориться.

Я ведь думала этот месяц. Всё время. Вспоминала, слушала себя. И хотела к нему. С каждым днём всё сильнее.

Стоит ли пытаться войти в реку второй раз? Зачем люди мирятся после разрывов?

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно оказаться на моём месте.

Тихий щелчок замка тисками сердце сжимает. Оно останавливается, а потом молотить начинает как бешеное, и я понимаю, что либо снова схвачу паническую атаку, либо увижу Дениса. Подскакиваю на ноги, вытираю щёки и бегу к двери.

Денис заходит в прихожую, включает свет, видит меня и застывает.

Живой.

Он живой. В форме, грязный как чёрт, уставший, но живой! Я руки к груди прижимаю. В его глазах огонь и сталь, немая решимость. В них много всего нового, незнакомого мне, и я вмиг робею.

Он смотрит на меня, а я замерла и не двигаюсь. Совершенно не умею не то что унижаться – даже прощения просить. Денис ошеломлённо переводит взгляд на дверь, на свой шкаф, словно в попытке убедиться, что не ошибся квартирой. В следующую секунду выдаёт глубокомысленно:

– Блть.

Я улыбаюсь, потому что внутри всё расцветает. Скучала.

– Думал, ноги снова к тебе привели! – восклицает он слегка ошалело, словно злясь на самого себя за слабость.

Меня на части разрывает.

«Снова».

Он сказал «снова». Привели ко мне ноги. Он уже приходил, оказывается!

Я, кажется, с ума схожу окончательно, потому что ничем не могу объяснить своё дальнейшее поведение. В три шага преодолеваю расстояние между нами и на грудь его кидаюсь. Обнимаю крепко-крепко.

Утыкаюсь в его шею.

– Почему ты, гад такой, не писал и не звонил! – ругаюсь. – Чудовище.

– Батарея села, – отвечает он.

Я обнимаю его изо всех сил, чувствуя, как крепкие руки обнимают в ответ, но легонько. Скорее поддерживают.

– Я... – Он прочищает горло. – Я грязный весь, хрен пойми в чём. Ты бы не ластилась.

Я зажмуриваюсь. И молчу.

– Ты... чего приперлась-то? – формулирует Денис следующий вопрос. – Я устал как собака, сдохну щас.

Я прижимаюсь ещё более нагло.

– Часто ты вот так ночуешь у меня? Выгнали тебя из дома, что ли?

Он явно злится. Но пусть попробует меня отлепить сейчас. Пусть попытается!

Я целую его в шею. Он пахнет потом и усталостью. Хорошо пахнет. Живой. Эта женщина, что фамилию его назвала в списке умерших, пусть хотя бы во сне на мгновение испытает всю ту боль, что зародилась в моём сердце.

– Я... в душ схожу, ладно? Эй. Вот блин.

Я отрицательно качаю головой. Он вздыхает. А потом к себе меня прижимает. Всё ещё нехотя, но уже чуточку крепче.

Глава 49

– У него батарея села, Мария Юрьевна, – говорю я в трубку. – Не знаю, почему ни у кого не одолжил мобильный, будить нас не хотел, наверное... – начинаю его оправдывать. – Да и вообще, он занят был, у них после штурма куча дел... – Мысли путаются. Я на самом деле понятия не имею, какие там дела у них после штурмов. Может, рапорт писал? – Как только освободился, домой приехал сразу.

Рассказываю, что Денис в порядке. Уставший, потрёпанный, но бодрый.

– Сейчас моется. Позавтракаем и, может, спать ляжем. В смысле ляжет. Я, скорее всего, домой поеду. Хорошо, что всё закончилось. Они круто сработали. Зря мы Дениса не послушали и так много переживали.

Мария Юрьевна не спорит, но думаю, понимает, что вряд ли бы я могла с собой справиться и с лёгким сердцем погрузиться в заботы. Даже вот сейчас он под душем отмокает, а меня потряхивает. Спасибо, что зубы не стучат.

Перенервничала.

Денис выключает воду, и я поспешно прощаюсь с Марией Юрьевной, желаю ей отдохнуть как следует. Откладываю телефон на комод и иду в кухню.

Денис сразу заходит ко мне. Полотенце обмотано вокруг бёдер. А так голый весь. Со щетиной на лице. Не стал пока бриться. Волосы на голове подстрижены под машинку, другим его и не представляю. Сглатываю. У него синяки на теле. Много. Повсюду. И мне снова становится жутко.

– Ты же голодный? – спрашиваю, чтобы разрядить обстановку. – Я тут... мясо потушила с картофелем. Давай разогрею? Пока ждала новостей, делать нечего было, вот и занялась. Вроде бы вкусно вышло. Хочешь?

– Ксюш... – окликает он негромко. Голову набок склоняет, хмурится. – Не суетись.

Мне вдруг кажется, что прогонит.

Впрочем, от сытного завтрака не отказывается. Я поспешно снимаю крышку с кастрюли, беру тарелку и черпачок. Руки отчего-то сильно дрожат, да и вообще какие-то слабые. Я пытаюсь с собой справиться. Спиной к Денису стою, на себе взгляд чувствую.

Такие простые движения – положить еду на тарелку. Я делала это миллионы раз. Боже. Я почему-то всё расплёскиваю. Решаю перехватить тарелку поудобнее, она падает и разбивается.

Я отскакиваю.

– Ксюш, – говорит Денис негромко, – ты плачешь, что ли?

– Да нет. Извини, я уберу.

Пытаюсь судорожно вспомнить, где у него хранится веник. Мне просто нужно было положить немного картофеля в тарелку, я с этим не справилась.

Приседаю и чуть не поскальзываюсь.

Он подходит, берёт меня за запястья и поднимает. Ведёт в комнату.

– Подожди, надо убраться. Денис...

– Всё в порядке. Успеем.

От прикосновения его рук мне ещё хуже. Я никак не могу успокоиться, не выходит в норму прийти. Мне не холодно, но зубы стучать начинают. Так стыдно за свою неуклюжесть.

– Прости, я просто...

– Всё хорошо, ты чего? Эй. – Денис смотрит в глаза. Как обычно прямо. Не отворачивается, не прячется. – Что-то ещё случилось? Ты не договариваешь? Тебя обидели?

Я не выдерживаю и начинаю плакать.

– Просто перенервничала. Это откат. Наверное. Мне так страшно было. Я... боже, так страшно.

Он смотрит на меня. А я касаюсь пальцами его груди. Робко. Веду вверх, а потом вниз.

Денис кладёт ладони на мою талию и притягивает к себе. Как обычно спокойный и основательный. Без лишних слов и движений он прижимается к моим губам своими. Захватывает их. Ведёт языком.

Становится хуже. Я дрожу сильнее.

Он отстраняется и облизывает губы.

– Солёно, – говорит. Слегка улыбается.

А потом вновь целует. Я обнимаю его, а он меня. Наконец-то крепко! Аж дышать сложно от того, что так крепко и приятно! Он умеет прижимать к своей душе, к сердцу, не стесняясь демонстрировать эмоции и желания. Я насытиться не могу его вкусом, жаром тела. Привычными движениями губ.

Но мне нужно больше. А ему? Ему нужно? Безумие – думать о сексе в такие минуты. Безумие – стоять и целоваться после всего, что между нами было. Безумие – так сильно по нему скучать.

Я вцепляюсь в Дениса изо всех сил. Наш поцелуй становится глубже. Языки сплетаются. Это вкусно.

Я дрожу уже всем телом, кажется, что каждая клеточка вибрирует.

Мы целуемся. Меня потряхивает. Он к себе прижимает. Горячий, родной. Мой.

– Ты голодный же, – шепчу я.

– Тебя хочу, – отвечает серьёзно.

Помогает стянуть футболку. Смотрит на мою грудь.

Боже, как сильно я дрожу. Но уже... не от страха, кажется.

Я не помню, куда деваются шорты. Когда он рядом, моя одежда часто испарялась... раньше. Денис подводит меня к дивану, на который мы оба падаем.

И снова целуемся. Теперь в темноте. Я на спине лежу, он сверху, большой и надёжный. Мы обнимаем друг друга, неуверенно гладим. И так это трогательно и откровенно, что я снова беззвучно плачу. Слёзы текут по щекам. Мой шок никак не проходит, но Денис, к счастью, не обращает внимания.

Я почти сразу чувствую вторжение и выгибаюсь. Мне остро. За плечи его хватаюсь и голову запрокидываю. Жадно воздух ртом хватаю. Его член во мне, горячие губы касаются моего подбородка, затем горла. Моя открытость и доверие ему бесконечны.

Мы ничего не видим. Молчим. Чувствуем.

Сильный толчок на громком выдохе. Денис проникает глубже, на всю длину, и замирает. Я ноги повыше закидываю. Он целует, упиваясь моей реакцией. А потом утыкается в шею, прикусывает кожу, ведёт следом языком и... начинает двигаться.

Он часто так делает – находится глубоко во мне, движения быстрые, частые, но с минимальной амплитудой. Наши тела трутся друг о друга, его член не покидает моё тело ни на сантиметр. Денис двигается, а я ощущаю, как кровь в венах закипает, как внизу всё горит и жаждет. Как сильно я по нему скучала, Господи.

Комнату наполняют частые и жадные вдохи. Наши поцелуи бесконечные и солёные.

Он двигается в том же темпе, доводя меня до исступления. А затем внезапно увеличивает амплитуду. Выходит на всю длину и вновь вторгается. Сильно, резко. Снова и снова трахает меня размашисто. Это иначе, но тоже потрясающе.

Он совершает очередное мощное движение, замирает, прочувствовав меня, и возвращается к коротким толчкам.

Едва мы опять прижимаемся друг другу, едва трёмся и стонем... Едва всё это происходит, я стискиваю его плечи и умираю. От жарких спазмов внизу живота. От любви. От долгого, опустошающего оргазма.

Наверное, опустошение – это самое главное, чего мне сейчас хочется. Слишком много эмоций, от которых не получается избавиться.

Денис начинает двигаться для себя. Быстро, нетерпеливо. Дышит часто, стонет громко и хрипло. Он ярко кончает в меня. И расслабляется. Каждой клеточкой я ощущаю эту перемену в нём и удовлетворённо улыбаюсь. Денис перекатывается на спину и вновь обнимает.

Сердце истошно в груди колотится. В голове наконец-то желе, а кожа горит, низ живота ноет. Жарко. Чувствую себя живой и вымотавшейся. Не прогнал. Любил вместо этого.

Я слизываю соль с зацелованных губ, потому что их щипать начинает.

– Тебе хорошо было? – спрашивает Денис.

– Да, очень. А тебе?

– Как мне? Хах. С тобой всегда первый раз в полминуты. Ничего, блин, не меняется, – вздыхает. Ведёт пальцами по моей руке.

Я весело улыбаюсь.

– Я привыкла, мне хватает, – подкалываю его своей покорностью.