Текст книги "Седьмая. Ливень юмора для тех, кто в дефиците позитива"
Автор книги: Ольга Савельева
Жанр:
Сентиментальная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Колумб
Визит большого чиновника М. в уездный город Б. был запланирован на начало мая.
Именно в городе Б. на улице с символично-революционным названием «Улица Юлиуса Фучика» проживал веселый ветеран, которого высокопоставленное должностное лицо хотело заслуженно поздравить с грядущим праздником Великой Победы.
Марианна Ивановна, которую все обычно звали в одно слово Марьяновна, ничего не знала о планах Дмитрия Анатольевича, и в тот весенний майский четверг бодро шагала в магазин с большой пляжной сумкой.
В нее (в смысле, в сумку, а не в Марьяновну) отлично помещались три батона, «Дарницкий», три пачки макарон и шесть банок тушенки: этим Марьяновне предстояло кормить семью с тремя детьми все выходные на даче у свекрови.
Выйдя на центральную улицу города Б., традиционно запруженную машинами, Марьяновна ошарашенно замерла. Улица была чиста и непорочна, как мысли младенца.
Обочины, обычно намертво заставленные криво припаркованными авто, также опустели. Два запоздалых зазевавшихся эвакуатора с зелеными щупальцами торопливо утаскивали последних четырехколесных жертв поглубже во дворы.
Как раз утром веселый муж Марьяновны рассказал ей анекдот про женщину легкого поведения, которой гинеколог объяснял, что волосы у нее на причинном месте не растут по той же самой причине, по которой не растет трава на автобане. Почему-то девственно-чистая улица напомнила Марьяновне именно этот анекдот, и она невесело усмехнулась.
Хлебная палатка, куда целенаправленно шагала Марьяновна, призывно источала рекламный аромат сдобы.
– А что происходит? – спросила она у знакомой старушки, сосредоточенно спешащей в противоположную сторону.
– А вы что, не знаете? К нам сам М. приезжает!
– Куда «к нам»?
– На Фучика. Ветерана поздравлять.
И тут Марьяновна обратила внимание, что людской поток, обычно по-броуновски хаотичный, сегодня устремлен именно туда, во дворы улицы Фучика. Посвященные в планы М. люди, купив свежего хлеба, спешили за зрелищами.
Марьяновна заметалась в нерешительности. С одной стороны, следовало купить запланированный набор продуктов, с другой – М. в соседний двор приезжает не часто, а если честно, то никогда, и упустить такой шанс – преступление.
Марьяновна вспомнила, как муж рассказывал ей анекдот про женщину, которая шла за батоном и увидела перед магазином пьяненького, грязненького, хиленького, но живого мужичка. Женщина решила взять его себе домой, отмыть, откормить и отлюбить, но магазин закрывался, и женщина метнулась за хлебом, чтобы на обратном пути подобрать и мужичонку, но когда, спустя минуту, выскочила обратно – его уже не было. И расстроенная женщина со злостью кинула свежекупленный батон об ступеньки: «Как будто семь лет хлеба не ела!»
Марьяновна вспомнила анекдот и снова невесело усмехнулась.
Несмотря на подсказку, вшитую в междустрочье народного фольклора, Марьяновна торопливо бросилась в магазин. М. приедет и уедет, а детей байками о том, как приезжал М., не накормишь.
Спустя 20 минут Марьяновна, скривившись под тяжестью забитой продуктами сумки, спортивной ходьбой полубежала на место встречи с представителем власти.
Вдруг сзади раздался хриплый мужской голос:
– Женщина, чуть помедленнее, что у вас в сумке?
– Бомба! – саркастично ответила Марьяновна и обернулась посмотреть на любопытную Варвару.
Позади стояли трое неулыбчивых мужчин. Они были в пиджаках и темных очках, пахли солидностью и безнаказанностью.
Такие в американских блокбастерах про шпионов, переговариваясь друг с другом, обычно говорят в манжет рубашки:
– Первый-первый, объект обнаружен…
Марьяновна слегка напряглась.
– Продукты в сумке, – подрегулировала наглость Марьяновна. – Что ж еще?
– Покажите, – приказал один из пиджаков.
«С какой стати?» – хотела сказать Марьяновна, но не сказала. Молча сняла с плеча и распахнула сумку. Пиджак задумчиво посмотрел внутрь. Оттуда на него не менее задумчиво смотрели шесть коровьих голов, изображенных на банках с тушенкой.
– Спасибо, – вежливо сказал пиджак и сглотнул слюну.
– Что, не будет вот этого: «Руки вверх, за голову, мордой в асфальт»? – пошутила Марьяновна.
Но пиджаки не засмеялись, а быстро растворились в пространстве.
Марьяновна сосредоточенно заспешила туда, куда текла людская толпа.
Государство, по мнению Марьяновны, поступило с ней несправедливо, и ей хотелось наябедничать на государство М., как ябедничают ей на ее старшего сына воспитатели в саду.
М. придет домой и оттаскает нерадивое государство за ухо, поставит в угол и велит исправить ошибки.
Дело в том, что за рождение второго сына Марьяновне полагался материнский капитал. Но деньгами его не давали, долгосрочно вкладывать деньги в неосязаемую будущую пенсию Марьяновна считала слишком рискованным, мариновать же обесценивающиеся рубли на будущее обучение ребенка – вообще неэффективно, и получалось, что факт наличия материнского капитала вынуждал их с мужем увеличивать жилплощадь.
В случае с Марьяновной, категорически не имевшей накоплений, получалось, что, родив второго ребенка, она должна была с младенцем на руках затеять продажу имеющейся жилплощади, параллельно начать поиск новой, затем осуществить переезд, который, как известно, хуже пожара, и все это ради дополнительных четырех квадратов, на которые в лучшем случае влезет тот же манеж для сына. Игра не стоила свеч.
Марьяновне очень хотелось обновить на эти деньги машину или сделать ремонт в своей старой хрущевке, но государству было неинтересно, чего хочет Марьяновна. Оно красовалось на экране телевизора и докладывало Президенту, что все вокруг получают материнский капитал, а про то, что у большинства получивших он так и лежит в виде нарядного сертификата в рамочке, не докладывало.
Марьяновна играла с младшим сыном в такую игру: клала на столик для кормления погремушку. Сын радостно гулил и изображал восторг. А потом она накрывала погремушку пеленкой. Сын сразу печалился и куксил губки: он расстраивался и не понимал, куда делась погремушка, хотя дураку понятно – вот она, на столике для кормления. Потом Марьяновна сдергивала пеленку – и лицо сынишки снова озарялось восторгом.
Марьяновна подозревала, что государство играет с ней, половозрелой женщиной под сорок, так же, как с неразумным младенцем. Ведь материнский капитал – вот он, под носом, но накрыт пеленкой, и Марьяновна его не видит и вынуждена унизительно приставать к представителям власти: «Где мой капитал? Где мой капитал?»
За рождение третьего сына полагалась земля, но ее предлагали в Шатуре, двести километров от дома вглубь беспросветности. Плюс участок расположен в болотистой местности, без коммуникаций и перспектив. Соседи – лягушки да комары. Да две очумевшие от болотных ароматов березки. До ближайшего жилого строения – семь верст. Но Марьяновна – не бешеная собака, а мать троих детей, и ей это крюк.
Кому нужна такая земля?
Получалось, что государство вроде как выполняет свои обязательства, не придраться, а на деле – кукиш.
Это все равно что глубоко голодному человеку предложить хрен. Вроде закуска, а вроде – хрен. Кто ж на голодный желудок будет есть хрен? И отказ выглядит логично, и предъявить государству нечего.
– Вам дали землю-то? – подтрунивали над Марьяновной соседи.
– Дали. Два ведра, – весело отвечал неунывающий Марьяновнин муж.
Надо заметить, что Марьяновна была вполне социально активной личностью, и ей не впервой предстояло лицезреть политика на расстоянии вытянутой руки.
Однажды на приеме, посвященном открытию большой спортивной арены, куда Марьяновну пригласили вместе с мужем и детьми, она увидела губернатора и, сама от себя не ожидая такой прыти, ринулась ему наперерез.
– Землю! Землю дайте! – волновалась она, продираясь сквозь строй широкоплечих пиджаков, оберегающих представителя власти от попыток представителей общественности совершить над ним самосуд в порыве приступа справедливости.
– Чего нет – того нет, – вежливо ответил лаконичный губернатор и развел руками.
Марьяновну такой ответ удивил и расстроил. Губернаторы должны отвечать красивым официальным языком со ссылками на нормативные акты, а он ответил, как сосед по даче Петрович, у которого Марьяновна в прошлую субботу попросила секатор.
– И что же делать? – не отставала Марьяновна.
Она старалась, тужилась, рожала государству троих новых граждан, последнего – вообще с экстренным кесаревым, а государство что взамен?
Удостоверение многодетной матери? И что с ним делать? Ставить на него манеж? Помидоры на нем растить?
Но губернатор уже вежливо разговаривал с другой женщиной, которая диктовала подобострастному помощнику губернатора номер садика, где известка с потолка падала прямо в кашу детям. Губернатор обещал разобраться. С виновными, детьми и кашей. После «виновными» нужна запятая.
Тем же вечером Марьяновне позвонили. Как впоследствии шутил ее муж, «на выключенный телефон».
Визгливый голос попросил подробностей о проблеме, озвученной Марьяновной губернатору.
Дома Марьяновна чувствовала себе смелее, чем на Приеме, и долго и прочувственно рассказывала визгливому голосу симптомы своих проблем. На другом конце трубки слушали внимательно, задавали наводящие вопросы, уточняли, а потом визгливо обещали разобраться, объяснив, что Ваше, Марьяновна, обращение принято.
А еще спустя месяц она получила письмо, в котором сухим и хмурым языком было написано что-то про «государственные гарантии», которые государство было бы и радо выполнить «в полном объеме», но они «лимитированы федеральным и региональным бюджетом», а потому извините. Либо Шатура, либо ничего.
Письмо было подписано размашистым почерком губернатора. Но жизнерадостный муж Марьяновны сказал, что скорее всего губернатор это письмо даже не видел – а его секретарша с леденцовыми губками просто поставила факсимиле…
И вот новый шанс. Сам М.! Барин к нам приедет – барин нас рассудит[5]5
Строчка из стихотворения «Забытая деревня» Н.А. Некрасова. – Прим. ред.
[Закрыть]. Марьяновна ускорилась.
Она бежала по улице, на которой выросла, и поражалась. Улица Фучика изменилась до неузнаваемости. Стала нарядная и праздничная. Дворовая территория была свежезаасфальтирована. Детские площадки свежепокрашены. Краска еще не высохла, поэтому детей на них очень кстати не было. Старая поломанная горка была, наконец, выкорчевана и куда-то увезена, надпись «ВАЛЕРА ЛОХ» на детском резном домике замазана красным, но Валера упрямо просвечивал своей лоховитостью сквозь новый революционный цвет.
Крыши домов были красиво украшены снайперами. Они и украшали, и устрашали одновременно. По периметру улицы расставили новые урны, актуализировали черно-белые бордюры. Солидные неулыбчивые люди, изображавшие случайных прохожих, напряженно гуляли по тротуарам. Вывеска магазина разливного пива, расположенного вопреки всем нормам в непосредственной близости к детскому саду, прикрыта белой фанерой. Был «Пивной мир», и нет «Пивного мира».
Травка зеленеет. Солнышко блестит[6]6
Строчка из стихотворения поэта А.Н. Плещеева. – Прим. ред.
[Закрыть].
Марьяновна с интересом шла по Потемкинской деревне и думала, что, даже если сегодня ей не удастся переговорить с М., он все равно приезжал не зря.
Марьяновну нагнал высокий человек с блокнотом и, поравнявшись с ней, пошел рядом, подстроившись под ее шаг.
– Женщина, у М. ничего просить не надо, он здесь сегодня совсем с другой миссией. Оставляйте заявки на сайте, пишите письменно, но кричать ему ничего не надо, – четко проинструктировал Марьяновну блокнот.
Она огрела его хмурым взглядом.
Легко сказать! Когда у вас много детей и мало перспектив, сложно не просить. Можно послушаться блокнота, упустить такой шанс и никогда себе этого не простить…
Она попыталась оторваться от него и затеряться в толпе.
М. оказался невысоким и загорелым человеком.
Он, не торопясь, шел по улице в окружении многочисленной свиты. Люди вокруг нервничали, свистели, улюлюкали и аплодировали – кто во что горазд.
Марьяновна набрала в легкие побольше воздуха и крикнула что было сил имя и отчество М.
Убежденный антифашист Юлиус Фучик, в честь которого и названа эта улица, написал известную книгу «Репортаж с петлей на шее». Марьяновна чувствовала себя революционеркой, которая силится донести до М. свой репортаж о петле на шее.
– Я ТУ-У-УТ! – кричала Марьяновна. – ЗЕМЛЯ-Я! ЗЕМЛЯ-Я-Я!
– Слушай, Колумб, не ори, – настойчиво попросил на ухо непонятно откуда взявшийся блокнот.
– А ты не хами, – огрызнулась Марьяновна и в последний раз прокричала: – ЗЕМЛЯ-Я!
Чиновник М. обернулся и вдруг встретился с Марьяновной взглядом. У нее учащенно забилось сердце, а он, улыбнувшись и приветливо помахав загорелой ладонью, торопливо скрылся в подъезде, в котором жил ветеран.
Ну вот и все.
Блокнот оттеснил Марьяновну вглубь толпы.
– Женщина! – возмущенно упрекнул он Марьяновну.
– Да ухожу я, – огрызнулась Марьяновна.
Пиджаки настойчиво призывали людей расходиться по домам.
Марьяновна обреченно шла по тротуару, и у нее ныли душа и натертая сандалием нога. Она чувствовала себя обманутой.
ГОСУДАРСТВО ОБЕЩАЛО ЗАЩИТИТЬ ЕЕ ДЕТЕЙ СЕЙЧАС В ОБМЕН НА ТО, ЧТО ОНИ, КОГДА ВЫРАСТУТ, ПОЙДУТ В АРМИЮ И ЗАЩИТЯТ ГОСУДАРСТВО. НО РАЗ ОНО ЗАЩИЩАЕТ ИХ ТАК, НЕ ПО-НАСТОЯЩЕМУ, ПО-ИГРУШЕЧНОМУ, СПУСТЯ РУКАВА, ТО И ЕЕ ПАРНИ, МСТИТЕЛЬНО ДУМАЛА МАРЬЯНОВНА, КОГДА ВЫРАСТУТ, ИМЕЮТ ПОЛНОЕ ПРАВО, ОТДАВАЯ ДОЛГИ, ОТДАТЬ ИХ В ТОЙ ЖЕ ВАЛЮТЕ. ПРИДЕТ К ГОСУДАРСТВУ ВРАГ, СКАЖЕТ: «СДАВАЙСЯ!», А ЕМУ НАВСТРЕЧУ ВЫЙДУТ ЕЕ ПАРНИ С ИГРУШЕЧНЫМИ ПИСТОЛЕТИКАМИ И СКАЖУТ: «ПИФ-ПАФ!» – И ЭТО БУДЕТ ЧЕСТНО.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
