Текст книги "Изморозь на сердце акварелью (СИ)"
Автор книги: Ольга Горовая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Глава 14
– Кофе? Или и тебе какао новым способом приготовить? – голос Ярослава просто-таки вибрировал гордостью, когда он сходу ей варианты напитка предлагать стал.
Стоит, откинувшись на кухонную столешницу, держит свою чашку кофе, и при этом о чем-то же только с Ясей говорил, она слышала их голоса, когда шла по коридору. А, главное, что ее в самое сердце сейчас пробило, видно, что еще не очень умело или легко ему с ребенком держаться, однако Ярослав не просто не избегает этого, а, наоборот, всеми силами старается научиться, освоиться, найти подход к ее дочери. И это было просто бесценно!
За окном метель, отчего на рассвет и намека нет. И такое сказочно-уютное ощущение! Настоящий предновогодний день! А, казалось, так только в фильмах бывает.
Счастье невероятное, которому не могла пока словами выход дать, только улыбалась широко, надеясь, что он не видит глупых слез, навернувшихся на глаза. Слишком чувствительно реагирует на все.
София не могла не признать, что в груди все сладко замерло от картины, которую наблюдала сейчас на кухне. Да, определенно, судя по довольной мордашке Яси, этот мужчина имел право гордиться собой.
– Мама! Мне Ялик с пеной какао сделал! – дочка тут же спрыгнула со стула, подбежала к ней и принялась тянуть Софию за руку, наверное, чтоб показать тот самый новый вариант приготовления напитка.
А София… Ее такой теплотой изнутри затопило! Невыразимым чувством благодарности, которую словами сложно описать, все на чистых эмоциях. И ведь не разбудил ее, когда Яся пришла, не перенаправил «запрос», что было бы понятно и объяснимо, да и нормально, в общем-то. Нет, Ярослав дал Софии возможность еще поспать, а сам пошел варить какао малышке… Что-то ей подсказывало, что этот мужчина не то чтоб часто чем-то подобным заниматься привык.
– Спасибо! – приблизившись к Ярику и прижав дочку к своему боку, она уткнулась носом ему в плечо.
И в ее голосе, похоже, было слышно это все, что изнутри сейчас просто разрывало накалом.
– Не за что, Софи, – он обнял ее сильно, но аккуратно, чтобы Ясю не придавить, но вроде как их обеих при этом руками охватывая. – Это был интересный опыт, – дипломатично улыбнулся Ярослав, но, кажется, действительно довольный. – Да и ты заслужила право чуть подольше в кровати поваляться, – зарылся лицом в растрепанные волосы, которые Софи не особо успешно пыталась распутать пальцами. – Так что тебе приготовить, пока я на раздаче? – с весёлыми нотками уточнил еще раз.
– Я, пожалуй, начну с кофе, – дрогнувшим голосом отозвалась она, как никогда еще, ощутив их целостность…
Новую, не очень еще привычную. Связь, что всех троих уверенно соединять начинала, как настоящую семью. Ярик обнял ее за плечи тоже крепко, но и Ясе макушку взъерошил, явно тоже не забывая про малышку ни на секунду, включая ее в их отношения и тесный круг.
А от этого и горячо в голове от счастья, и тревожно, и немного страшно, потому что это Софии мысли, а вот в том, что думает или чувствует по такому поводу Ярослав, пока не разбиралась и не понимала. Ведь быстро все происходило у них, как снежной лавиной с вершин, накрыло эмоциями, чувствами, отношениями, о которых она и не думала даже месяц назад. Да и об этом ли мечтал сам Крапивин, предложив ей стать его женщиной?
Надо бы все проговорить и уточнить, потому как София, со своими чувствами и эмоциями, рвущими сейчас душу, – это еще полбеды. Но она же и за дочь отвечает, что важнее ее собственных переживаний, казалось. И не хотелось малышку ранить, если вдруг окажется, что не совсем так мужчиной все видится. А то, что ее дочь очарована Ярославом не меньше, чем сама Софи, ощущалось ярко.
– Мам! Я мультики хоцю! – в этот момент, отвлекая Соню от тревожных мыслей, мешающихся в груди со сладким ощущением тяги и любви к Ярославу, малышка начала дергать ее за руку.
Видно, устала обниматься, да и какао с печеньем уже напилась.
– Иди, включи ей мультики, а я пока кофе тебе приготовлю, – тепло улыбнулся Ярослав, чуть отстранившись…
И София, на автомате улыбнувшись в ответ, только сейчас задумалась, как же она, оказывается, к его улыбке привыкла, к этому вниманию… Вспомнилась Настя, которую такое поведение начальника как раз удивляло. Да и сама же поначалу представить не могла, что вечно отстраненный и сдержанный Крапивин на открытые эмоции способен. Выходит, они до потаённой части его личности добрались? Достучались туда, куда мало кого пускали? Понадеявшись, что так и есть, София повела дочь в гостиную, чтобы мультики включить.
А вот когда вернулась через пять минут, ее ждал кофе в чашке и Ярослав, с совершенно иным, непонятным настроением, листающий… рисунки и наброски Софии в папке, что вечно с собой носила. Наверное, нашел, когда какао разыскивал.
А ощущение в помещении совершенно другое уже: тревожное, как воздух уплотнился, напряжение какое-то, будто излучаемое самой позой мужчины, уловила. Остановилась на пороге, не разобравшись, что именно такие изменения спровоцировало? Встревожилась и разнервничалась, непонятно с чего.
– Это ты рисовала, да? – поднял голову Ярослав, услышав, что она вернулась.
И взгляд какой-то… Там, где недавно ей огонь виделся, сейчас будто искры высоковольтного напряжения проскакивают. Ярослав сам весь до предела взведен… Чувствует вот тот напор его характера, которому так редко давал проявляться. Только ни грамма чувственности нет в это мгновение, другое что-то душу теребит.
А ей не понятно, с чего?! Что произошло? Что спровоцировало такие изменения его настроения?
– Я, – согласилась Софи, все еще не разобравшись в его реакции. – Что случилось? Ты злишься из-за них? Тебе портреты не понравились твои? Прости, что без спросу рисовала, – неловко улыбнулась. – Не могла удержаться, оно само как-то на бумагу просилось. Так часто бывает, когда меня вдохновение захватывает, – отозвалась, ощущая себя как-то до дрожи неуверенно, будто что-то плохое сделала.
Всмотрелась в любимого мужчину, совершенно не улавливая, что у него сейчас на уме.
– Не понравились?.. – он говорил очень странным тоном, жестким, с вибрирующими нотками.
Ярость?.. Нет, не то, что-то другое. Но будто пульсирующее, клекочущее в горле Ярослава, прорывающееся наружу этим необычным и тревожащим ее напором.
И сжатые пальцы в столешницу уперты с такой силой, что костяшки побелели. Будто сам Ярослав нечто отчаянно в себе сдержать пытается.
– Как такое возможно, чтоб не понравились?! – он будто бы хмыкнул, передернул плечами каким-то резким движением. – Да у тебя огромный талант, Софи! – Ярослав смотрел в упор на нее и говорил не просто серьезно, а как-то так…
Вроде бы хвалит и восхищается же! А чувство, что у него горло забито камнями, и на плечах неподъемная ноша к земле давит.
– Это плохо? – София ничего не понимала! Но ее почему-то мелкой дрожью сотрясать начало! И страшно стало… тоскливо в животе.
– Я не говорил такого, – не сказал, процедил сквозь зубы, перевернув еще один листок. И с таким выражением на очередную зарисовку своего же портрета уставился…
Софи почему-то в мороз бросило! Его это так разозлило? Или что?.. Она даже не думала, когда рисовала, просто не могла остановиться, руки сами тянулись к карандашу… Постоянно же о нем размышляла в последние недели, вот и выплескивалось на бумагу то, что сердце и разум переполняло!
– Чем ты конкретно занималась в вашем бизнесе ранее? – совсем не к месту, как показалось, вдруг спросил Ярослав, словно и не замечая, какое впечатление эта атмосфера и разговор на нее оказывают.
Соня даже к столу не приблизилась, где продолжала чашка с ее кофе стоять. Как замерла на пороге, так и не сдвинулась никуда.
– Всем, – нахмурилась, стараясь разобраться хоть как-то, пригасить эмоции, пусть и сложно, сосредоточиться на логике. – Всем, что нужно было. И счета вела, отчетность, как у тебя. И стены новых локаций расписывала, если нужно было или не успевали нанятые команды. А один раз нас, вообще, кинули за два дня до открытия. Так я двое суток не спала, взяла в помощь сотрудников, у кого хоть как-то руки толково стояли, и за сорок восемь часов все помещение под концепцию наших сувенирных магазинов подвела, расписала стены, расчертила сама… Ленту с бывшим мужем перерезала, и после пары глотков шампанского отрубилась в подсобке, уснула… – улыбнулась, вспомнив, хоть и, капец, насколько сложное тогда время было.
Постоянный стресс, напряжение, ссоры и авралы… А сейчас вспоминает – и весело, тепло на душе. А вот Ярослав оторвался от рисунков и смотрит на нее в упор теперь. Тяжело, давяще… И дышит так же, будто по лестнице пешком взбежал, без остановки до самой крыши. Грудь ходуном ходит, на скулах румянец какой-то проступил, и всего мужчину как потряхивает. А он неотрывно смотрит на нее, глаза в глаза! Да так, что Софию уже колотит крупной дрожью от сопереживания, от того, что на него уже всей душой своей настроена! Только вот понять не в состоянии, чем такая реакция вызвана?
– А кто дизайн твоей квартиры придумал? – спросил, а сам так смотрит, точно уже знает ответ.
И этот взгляд ее пугает еще больше. Не похож сам на себя… Или нет, похож… Только вот никогда не видела его настолько распахнутым, словно с ревущим в душе пламенем. И невероятно решительным.
– Да что такое, любимый мой?! – непроизвольно губу закусила. – Я сама все переделывала. Точнее, я проект создала, а строители делали. У меня второе образование – дизайнер. Уже для души, а не ради прибыли, училась на заочном, – не выдержала, обхватила себя руками за плечи. – Ну чем тебя эти рисунки так разозлили?! – с жалобными нотками вышло, с каким-то отчаянием.
– Софи… – Ярослав вздрогнул и медленно веки прикрыл, будто отрезая себя от нее. Шумно выдохнул. – Нет. Не разозлили… – ничуть не помогая ей разобраться, медленно качнул головой. Еще сильнее, показалось, стиснул пальцы…
И вдруг захлопнул папку! Еще и ладонью сверху припечатал. Да так, что стол затрясся, кофе, стоявший на другом краю, расплескался немного. Но мужчина и не заметил этого, его самого трясло, кажется. И каким-то безумным вихрем внезапно по кухне пронесся, сгребая с кухонной столешницы… ее таблетки!
Да что такое?!
– Ярик?! Что ты делаешь?! – совершенно растерялась Софи. – Что происходит?! Это мои таблетки…
Абсурд какой-то, ей-богу!
А он, запихнув это все в карман спортивных брюк, уже ее саму в охапку сгреб крепко. Обнял так, словно впечатать Софию в свое тело хотел. Обхватил пальцами, всей ладонью затылок, буквально притиснул голову Софи к своей груди.
– Все нормально!.. – яростно заявил мужчина в ее макушку. – Я знаю, что таблетки твои, любимая моя. Знаю.
Хорошо, услышать от него «любимая» – оказалось безумно приятно. Дрожь совсем иного толка по позвонкам пробежала, собираясь теплым ворохом в груди. Казалось… Да нет! Точно знала, что Ярослав Крапивин такими словами не разбрасывается!
Но и, несмотря на это, такое ощущение дурацкое, будто Ярослав не в себе немного. Всполошенный весь словно, совершенно на себя не похожий, она чувствует, что у него каждую мышцу трясет от напряжения. И не отпускает же ее, воли не дает и на йоту от него отступить.
Еще ни разу его в таком… настроении, что ли, не видела. И никак разобраться не могла, что же случилось? Что настолько его взбудоражило.
– Все хорошо будет, моя Софи. Я их тебе сам давать буду, точно по схеме, как доктор назначила. Не переживай, – он принялся ее волосы гладить, будто считал, что должен успокоить Соню. – Только они у меня будут, любимая… И, если еще есть, я заберу… Прости, Софи! Но я не могу тебя потерять! Не хочу, не готов, не в состоянии, когда нашел только! – неожиданно тяжело, словно из груди это признание проталкивал, процедил сквозь зубы. – Я все на себя возьму, не переживай. Все нормально… Наладим. Придумаю… – прижав ее еще теснее, выдохнул Ярик.
Как по ней, так нервничала тут не Соня, точно! И успокаивать не ее было нужно…
– Слушай, чем тебе мои таблетки-то не угодили?! – старалась не сильно голос повышать, порадовавшись, что вот это непонятное нечто на него накатило, когда Яся спокойно мультики смотрела. – Ты же сам настаивал, что я их принимать должна, не забывая…
Неким краем сознания, Ярослав понимал, что ведет себя крайне странно.
То есть, так, вероятно, казалось Софи. Но он-то знал, что логика в каждом его поступке есть! В каждом слове и действии! И даже в том безумном страхе, что сейчас охватил все существо, заставив адреналин рвать сосуды.
Ничего. Ничего… Он теперь сумеет все организовать так, чтобы все нормально было. Ярослав продумает и рассчитает так каждый нюанс их жизни, чтобы у нее никогда срывов не случилось. И…
ОН ПРОСТО НЕ МОГ ПОТЕРЯТЬ СОФИ! И точка.
Ее он потерять не мог. Ни эту женщину, ни ее дочь, также незаметно проникшую в его грудную клетку, ни то, что сам испытывает около этих двоих.
Не мог… Прижал Софи к себе крепче, все же осознавая, что со стороны его поведение кажется диковатым, наверное. А сам прикидывал, где у него еще в доме есть таблетки? Или у нее в сумке?.. Надо бы все выяснить и тут промаха не допустить. И внимательно следить за тем, как она питается… Поверил, когда сказала, что занята сильно была и денег не хватало, но… Помнил, как мать вечно от еды отказывалась, заявляя, что «не может есть, когда такая драма»!.. Может, и зря переносил, но ведь Софи не первый раз себя до язвы доводит, если слова врача вспомнить!
В голове все смешалось, черт! Стучало по вискам изнутри.
Настоящее, все те мелочи, которые цепляли внимание эти недели. Но поздно, поздно уже, по самую макушку утонул в этой женщине! В своей… С отцом так же было? Господи, ужас безумный будто взорвался за грудиной.
Прошлое, какой-то беспомощный детский страх, который, оказывается, так никуда из сути его и не делся, просто припорошило годами и событиями, наставлениями отца, как себя мужчина вести должен. Никогда своих чувств не проявлять, контролировать каждую мелочь ежесекундно…
Похоже, с этим у него сейчас имелись проблемы. Ярослав ощущал, что его трясет, от контроля – одни ошметки, если уж откровенно.
– Любимый мой, я ничего не понимаю! – чувствовала это и Софи, очевидно.
Вцепилась в его плечи, попыталась в глаза заглянуть, чуть отстраняясь. А ему так хорошо, как бальзамом на душу, что нет сомнений в чувствах с ее стороны.
– Что с тобой, Ярик? – настороженно и… вроде, более здраво, нежели он сейчас мог, уточнила любимая, рукой погладив его щеку.
Глава 15
– Я не могу тебя потерять сейчас… – самое толковое объяснение, на которое он в этот момент был способен. И настолько же глупое – сам слышал.
Ну к чему его так подорвало?! Ну любит она рисовать и дизайном заниматься, и что?.. Это же не значит, что, уподобившись его матери, Софи примется в экзальтацию впадать.
Выдохнул через зубы, будто с ошметками плоти из себя выдирал этот иррациональный страх. Посмотрел в напряженные, встревоженные глаза своего личного солнца, которое никакой снег за окном пригасить не мог. Зарылся пальцами в ее рыжие кудри, пушистым ореолом обрамляющие лицо Софии сейчас.
И как-то очень ярко и четко осознал, что… в данный момент именно он совершенно утратил контроль над происходящим, что с ним, в принципе, крайне редко случалось. Как ни крути, а умел трезво на вещи смотреть, пусть и дико непривычно оказалось быть поглощенным реальным ураганом противоречивых эмоций.
А вот София, кажется, более здраво оценивала ситуацию, и ее встревоженный взгляд был тем, что вызывало дискомфорт в груди… но и непривычно теплое, вообще незнакомое чувство: о Ярославе так давно никто настолько не беспокоился!
– Ярик, любимый мой, о чем ты? – похоже, он окончательно сбил с толку любимую женщину. – Никто никого не теряет! Мы нашлись все только, – как-то нервно улыбнулась и обхватила своими руками его ладони Софи.
Да, нельзя было не признать, что она сохраняла куда больше равновесия… Смотрела обеспокоенно, но адекватно, в отличие от него, судя по всему. И, пусть он явно вел себя непредсказуемо для нее, никакого намека на истерику не показывала. Да и все то время, что он знал ее…
И это… Ну, будто бы одернуло его. Откровенно говоря, даже пристыдило немного. Позволило самому оценить происходящее со стороны. Как Ярослав когда-то и надеялся, Софи уравновешивала сейчас этот, абсолютно нетипичный для него всплеск эмоций.
Или типичный как раз? Гены матери взыграли? Просто Ярослав никогда воли этой части своего характера не давал, а тут та и не спрашивала, сама вырвалась, оживленная диким страхом, что может потерять человека, вдруг ставшего ему таким внезапно-близким… Однако насколько разумным можно считать подобный… приступ?
Посмотрел в глаза Софии, которую продолжал крепко обнимать, прижимая к себе, словно реально боялся, что отпустит – и она что-то страшное совершит. Совсем глупо, если здраво рассудить.
Да и честно ли по отношению к любимой женщине переносить на нее свою боль и врезавшиеся в память поступки другого человека, пусть и матери? Нет, хватало мозгов, чтобы понять.
– Прости, Софи… – резко, шумно вдохнул, пытаясь голову прояснить. Зажмурился. И вдруг резко раскрыл глаза, в полной мере осознав все, что внутри творится в эту минуту! – Я люблю тебя! – еще более глупо вдруг расплылся в широкой усмешке, судя по виду, сбив Софию еще больше с толку.
А ему такой жар вдруг в голову, в грудь ударил, разбивая сковавший ледяной страх! И очень ясное понимание ситуации. Такое, какого, пожалуй, давно не имел. Как переоценка всего подхода к жизни.
– И я тебя люблю, Ярик! Ты же знаешь, – губы Софии дрогнули в улыбке, неуверенной пока, немного робкой. Женщина моргнула, но нельзя сказать, что расслабилась в его руках.
Походило на то, что он ее окончательно запутал.
– Знаю… Ты к этому всему и привела, – а он все никак не мог прекратить улыбаться.
Да так, что уже скулы сводило. И вглядывался, вглядывался в ее растерянные глаза, словно по-новому жизнь переоценивая.
– Я же не верил в любовь. В удобство, взаимоподдержку, привычку и некую привязанность, возможно, – да, допускал и рассматривал, как вероятное. А любовь – нет. Для меня с детства самого это слово только с истерикой и наигранной драмой связано было; со сплошными упреками и обвинениями.
Он видел, что Софи все еще мало что понимает. И честно пытался объяснить. Но, вопреки обыкновению, логика и умение ясно выражать свои мысли сегодня Ярослава по всем фронтам подводили. Однако он сдаваться не собирался.
– Но я люблю тебя! Так, как в жизни не поверил бы, что, в принципе, другого человека полюбить можно… Для меня ты, твои интересы, здоровье и счастье, главное, Яся – важнее всего вдруг стали! И чтоб вам у меня так хорошо было, чтоб и думать забыли куда-то уходить, – так уголок рта скривил, словно повинился. Но ведь на самом деле ни капли не раскаивается.
И неистовой сладостью по душе, когда София от его слов сама в широкой улыбке расплылась, а на ее щеках румянец вдруг яркий. И глаза блестеть начали.
– Нам и не хочется никуда уходить, Ярик, – тихо призналась, обхватив его за пояс руками, – если ты вдруг не заметил. Причем обеим. Только… – она на секунду прикусила губу, словно колебалась. Но, видно, все же решила все акценты расставить. – Я все равно не понимаю, чем тебя мои рисунки, обстановка квартиры и таблетки в такой ужас привели? – серьезно спросила Софи.
Очевидно, что придется возвращаться к самой сути. Впрочем, его женщина точно на это заслужила. Особенно после того безумия, что на Ярослава в последние десять минут накатило.
– Садись, я приготовлю тебе свежий кофе. Этот остыл уже, – мягко подтолкнул ее к стулу, где не так давно Яся сидела. – И попытаюсь объяснить то, что точно неадекватным кажется, – словно извинялся перед ней глазами за весь этот переполох.
София не спорила, села на высокий стул, но он буквально ощущал то внимание, с которым она смотрела на его затылок.
– Дело не в тебе, любовь моя, – с каким-то неверием, что такое говорит, но и пониманием, что вполне счастлив, признав свои собственные чувства, Ярослав поставил перед Софией свежий напиток. – Скорее, во мне… У меня мать покончила с собой, наглотавшись таблеток, когда мне двенадцать было. Врачи не сумели спасти, слишком много она приняла… – отвернулся к окну, где продолжал валить снег, создавая настоящий новогодний пейзаж.
И, не мог не признать, что несмотря на тяжелую тему, да и собственную нелюбовь к ворошению прошлого, сейчас не испытывал протеста от понимания, что должен ей все рассказать.
– Ярик! – София, так и не тронув кофе, к нему через узкий стол потянулась, переплела их пальцы. И на лице его любимой женщины все эмоции, что испытала сейчас, отразились, в глазах ее – такое невероятное сопереживание ему!.. Тронуло сильно.
– Все нормально… Я… не могу сказать, что смирился, но принял это, как свершившийся факт, моя Софи. Уже давно. Да и мой отец… Он был превосходным учителем. Думаю, конфуцианство ему бы, по сути, прекрасно подошло. Он очень сдержан. До холодности, пусть всегда и готов на все ради близких. А моя мать… Она совсем другая была. Творческий человек, – Ярик криво усмехнулся, встретившись глазами с любимой. – Честно говоря, меня до сих пор передергивает от этого определения, Софи, не обижайся, прошу. Просто… Мать в театре работала. Постоянные спектакли, творчество, богема, какие-то встречи, чтения, выставки… Она часто поесть забывала, говорила, что не может о бренном думать, когда душа стремится к высокому. Худая до истощения, еще и курила. Вечно на антидепрессантах сидела. И постоянно упрекала отца, что он ее не так любит как-то… Не настолько сильно, как она его, без драмы, без надрыва. Что не по-настоящему это все. Не так сильно, как она по нему якобы с ума сходила, – прижал затылок пальцами, растирая скованные мышцы. – На тот момент мне сложно было понять. Но ее скандалы были регулярным явлением. Угрозы уйти, побеги в театр, посуду била… Отец… Ему не было приятно, но он стоически принимал это все. Думаю, он действительно ее любил. Именно такую… Только сам не умел и не мог выразить даже то, что в душе испытывал. Возможно, она своей эмоциональностью дополняла нечто, чего отцу не хватало. Так или иначе, больше он не женился и даже не попытался выстроить ни с кем отношений. Сейчас уехал в Словакию, живет у гор. Созваниваемся пару раз в месяц. А я… Мне казалось, что я неплохой вариант и понимание жизни для себя выстроил. Когда и удобно, и без этих драм, без надрыва и упрека. Пока тебя не встретил… – тут он прямо на нее глянул, уже искренне и широко усмехнувшись. – И ведь с первого же взгляда пробило, Софи! Только понять не мог, что со мной творится! Думал, просто… Ну, приглянулась. И умная, рассудительная такая. Красивая настолько, что взгляд от твоих рыжих, солнечных волос не мог отвести! Все время искал предлог на совещание затянуть или обсудить что-то, хорошо, вопросов хватало. Провести из кабинета вечером, – подмигнув, повинился, признавшись в неподобающем внимании к подчиненной. – Просто не было опыта, чтобы понять – вот оно, то, во что не верил. Пал без сражения. И счастлив был дико, даже на этом утреннике вашем, но не понимал… А когда рисунки твои увидел… – он крепче ее ладонь сжал. – Знаешь, меня еще все те картины, что у твоей матери на стенах висят, насторожили. Потом елка – ты чудо сотворила из простых вещей, как мне показалось. И платье Яси… И рисунок малышки, потом ты про творчество заикнулась, про художественную школу… Для меня же до сих пор все, что с творчеством связано, отпечаток матери несет. Я в театр не ходил с подросткового возраста ни разу. Даже музыку особо не слушаю. Но сейчас, увидев твои рисунки, красивые до невозможного, реальные какие-то, сопоставив все…
Ярослав уперся подбородком в свободную ладонь, жестко кожу раздирая.
– Я же и не понимал, почему так к тебе прицепился, и передохнуть не могу. Хотя, когда ты в любви призналась… Ладно, меня накрыло по макушку тоже, – честно и искренне душу перед ней развернул, хоть и путано, наверное. – И так важно стало все, что для тебя имело значение. Тебе самым нужным вдруг захотел стать. Как ты для меня – бесценной… И тут рисунки, накатило, – скривился. – Навалилось все, вспомнил мать моментально. И твою язву, а потом…
– Эй, я не довела до язвы, вовремя лечиться начала сейчас! – словно доказывая ему, что нечего проводить параллели, покачала головой Софи со смешком, перебив.
– Да, начала… – и он улыбнулся, ценя то, что любимая пыталась и понять, и атмосферу разрядить. – Но для меня таблетки в этот момент – самый большой ужас!.. Просто смешалось все. И рухнуло сверху то самое осознание, что люблю тебя. И потерять – не в силах! Не выдержу. Понятия не имею, как отец пережил тогда. Вот и наложил, как кальку, на тебя то, в чем ты совсем не виновата. Прости, понимаю, что довольно неадекватно вышло, любовь моя, – хрустнул суставами пальцев, все же не ощущая себя вполне уверенно и уместно на этой зыбкой, малознакомой тропе откровенности и чувств.
Но и не захлопывался перед ней, изо всех сил стараясь объяснить.
– Мои таблетки все еще в твоем кармане, между прочим, – медленно отхлебнула кофе Софи, и так усмехнулась при этом, будто и понимала все, но и развеселить его хотела.
Он помнил, кстати. И… рука дрогнула, хоть Ярик не достал таблетки.
– Тебе же не сейчас их пить? После завтрака? – уточнил на всякий случай, вновь растерев затылок.
– Одну сейчас, вообще-то. За полчаса до еды, – отозвалась она, но вроде нормально отнеслась к его заскоку.
– Да, минуту, – черт! Руки дрожали, когда он все же выгреб эти все упаковки на стол. – Какую?
София смерила его внимательным взглядом, словно намекая, что вполне в состоянии сама выдавить себе пилюлю из блистера. Но… Окей, Ярик был готов работать над этим, даже обратиться за консультацией к терапевту, психологу или, хрен знает, кому еще. Однако сейчас… Он же мог просто ей помочь? Этим утром… Сегодня…
– Вот ту, в серебристой фольге, – похоже, прекрасно это все поняв и уловив, отозвалась Софи.
А ему счастье, улыбка, в которой расплылась, не сумела и за чашкой кофе скрыть. Главное, что ее это не раздражает. Вдвоем или он с ее поддержкой они даже с годовым отчетом, детским утренником и какао во смогли справиться. И со всем остальным тоже выйдет. Крапивин в этом четко был уверен. А в том, что с Софи и Ясей он накрепко свою жизнь связать хочет, уже совершенно был уверен, и не важно, что не так давно их отношения начались. Иногда ради любви стоит рискнуть, отодвинув в сторону и логику, и бывшие убеждения! Теперь Ярослав это знал достоверно.
