Текст книги "Тайна "Медвежьей граппы" (СИ)"

Автор книги: Ольга Цокота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

   ТАЙНА «МЕДВЕЖЬЕЙ ГРАППЫ»

   Эта история началась, когда Глава Департамента общественной безопасности Италии, несколько раз перечитав текст рапорта Комиссара города Палермо, поставил размашистую подпись. В секретном докладе (как сообщил доверенный источник, пожелавший остаться неизвестным) говорилось примерно следующее. Несколько дней назад, в своем кабинете, в особняке на Piazza Marina в Палермо, был обнаружен труп одного из главарей сицилийской мафии Скруджио Грассо, по прозвищу Толстяк. Смерть мафиози наступила от удушья. В результате вскрытия было обнаружено, что горло несчастного было забито банкнотами по 200 и 500 Евро. Деньги также были найдены в желудке. Следствие предполагает, что в общей сложности синьор Грассо съел не меньше 10 000 евро банкнотами разных достоинств. К лацкану синего, выходного костюма, в котором принял смерть Толстяк, была приколота записка. Эксперты установили, что написана она была на русском языке и текст, если опустить некоторые непереводимые на итальянский слова, не влияющие на смысл написанного, а использованные только в виде обращения к синьору Скруджио Грассо, был следующий: « Сдохни, ........». Но это было еще не все. Записка была не анонимной. Под ней стояла подпись: Лукерья Тимофеевна Яшкина, Тульская область, дер. Малые Ямы. На основании всего вышеизложенного Комиссар города Палермо просил согласовать с Интерполом и отправить в Россию для проведения расследования своего лучшего сотрудника – Алессандро Контадино. Взаимные усилия российской и итальянской полиции не только укрепят дружественные связи между государствами, выражал уверенность Комиссар Палермо, но и нанесут сокрушительный удар по русской мафии в Италии.

   Из ежевечернего выпуска «Городского Листка»

   Из достоверного источника редакции стало известно, что полицией обнаружен труп синьора Скруджио Грассо. Есть некоторые сведения, что синьор Грассо – это один из главарей мафии по прозвищу Толстяк. Источник сообщает, что Скруджио Грассо перед смертью пытали и заставляли есть банкноты. Затем банкноты достоинством 200 и 500 Евро насильно затолкали в горло Грассо, что и послужило причиной его смерти. Все банкноты направлены на экспертизу. На месте преступления обнаружена записка на иностранном языке с подписью. Эксперт, пожелавший остаться неизвестным, подтвердил, что записка написана с применением специфических идиоматических выражений, которые характерны для русского языка. Сейчас срочно решается вопрос об отправке в Россию одного из сотрудников государственной полиции.

   Другой эксперт, также не пожелавший открыть своего имени, назвал записку подделкой, призванной направить следствие по ложному пути, он же сообщил о некой улике, которая указывает на причастность к смерти Скруджио Грассо бандита по прозвищу Красавчик. Красавчик недавно в ночном баре объявил вендетту одному из местных кланов, но сведения о том принадлежал ли Скруджио Грассо к этому клану – весьма противоречивы. А записка (по предположению одного наших добровольных помощников) – есть не что иное, как месть Красавчика своей неверной подружке по имени Звета Изтуло.

   Родственники синьора Грассо с негодованием отнеслись к слухам о какой-либо принадлежности синьора Грассо к организованной преступности. Такое же мнение высказал и партнёр синьора Грассо по оптовой торговле металлом и текстилем синьор Дональдо Крямори. От каких-либо комментариев отказались: лечащий врач и сотрудники фирмы погибшего.

   Дело об убийство синьора Скруджио Грассо оказалось весьма запутанным и непонятным, поэтому редакция газеты будет рада любым свидетельским показаниям, версиям, а также любым сообщениям о расследованиях по этому дело.

   Сгустились вечерние сумерки, но раскаленный июльским зноем Палермо по-прежнему лежал в жаркой истоме, изнемогая от бесчисленных слухов и домыслов. Внезапная и необычная смерть Толстяка Грассо всколыхнула размягченные карантинной ленью мозги жителей города. Но только в одной бедовой голове крутилась более-менее правдоподобная версия произошедшего и всплывали события, приключившиеся за несколько месяцев до этого поздним апрельским вечером, когда Великий Скруджио был еще жив и вполне здоров.

   – Для тебя есть дельце, Камбала, – лениво процедил Толстяк, небрежно стряхивая пепел сигары в ладонь золотой русалки, украшавшей его письменный стол. – Добряк вышел у меня из доверия. И на этот раз без его ведома и без его «шестерок» ты смотаешься в заграничное турне за новой партией «медвежьего лекарства» раньше обычного. Вот имя и адресок, а это количество товара и его реальная стоимость. Местные те еще ловкачи, не давай себя обмануть.

   Как правило, подчиненные внимали Грассо, не дыша и не раскрывая рта. Но нынешний был выбит из колеи и поэтому потрясенно вякнул:

   – Господи, да мне страшно и прикоснуться к такому...

   – Прикоснуться придется, а вот попробовать присвоить не советую, да и не получится. Объект должен соблазниться и продать нам АБСОЛЮТНО все, что изготовил и даже сверх того. – взгляд Скруджио, словно дуло кольта, взял «шестерку» на прицел. Затем Толстяк неожиданно расхохотался, весело подмигнул стоявшему перед ним и, будучи в невероятно хорошем расположении духа, поделился с собеседником ценной информацией:

   – По правде говоря, очень скоро это (палец с массивным перстнем ткнул в написанное на бумаге) – превратится в труху. Так что нужно побыстрее избавляться, вкладывая в перспективные делишки. Кстати, когда заполучишь товар, объект тоже желательно доставить ко мне. В целости, сохранности и вменяемом состоянии. Только не переусердствуй, мне нужно его добровольное согласие. Если не получится, организуй там охрану и наблюдение. Есть у производителя одна серьезная зацепочка здесь, в Палермо. И зацепочка непростая: близкая, доверенная, которая тоже может быть из посвященных. – Скруджио прищурился, перекатывая слово, будто пробуя его на вкус. – «Зацепочка» хитрая, осторожная, наглая. Работает и нашим, и вашим. А еще есть у нее какая-то связь с одной неприятной личностью, которая крутится на моей территории, но в руки не дается.

   В своем кабинете Грассо разговаривал совершенно спокойно. Его секьюрити работали на совесть во всех отношениях. «Жучков» вылавливали, что называется, на подлете к святая святых Босса. Видеокамер здесь тоже не водилось. Разумеется, эта техника помогает отслеживать нежелательных посетителей. Но после того, как бойкий талантливый молодчик раздобыл для Скруджио хакерски изъятую из «видеосторожа» запись интереснейшей беседы главы конкурирующего клана, Толстяк уяснил обратную сторону «медали». И теперь полагался только на свою великолепно вымуштрованную охрану. Как выяснилось, и ей не стоило слишком доверять. Ибо тем вечером в роскошном камине, служащим в основном для придания кабинету благородной респектабельности, все же притаилась пара чужих ушей.

   Когда ночная мгла накрыла обезлюдевший, лишившийся из-за карантина привычного сияния город, маленькая тощая фигурка в темном облегающем костюме и черной медицинской маске, незаметно прокравшись по затаившимся улицам, отворила двери скромного домика в небольшом переулке.

   – Кукушонок, тебе действительно нет равных, – молодой человек вынул из компьютера флешку и спрятал ее в карман. – Скрудж самоуверенный болван, если хранит такие документы в открытую. – Синие глаза над черной маской посмотрели с явной издевкой. На привлекательном лице говорившего появилась ухмылка. – Ладно, ладно знаю твои сверхспособности взломщика. – Он взъерошил свои смоляные кудри, покачал головой. – Ну на этот раз мы уделаем его. Считай, Великий Грассо – труп.

   Мужчина приобнял худенькие плечи Кукушонка, теплая ладонь погладила узкую спину визитера. Тот резко отпрянул:

   – Прекрати, знаешь же, я не по этим делам.

   Весенняя прохлада сменилась удушающей летней жарой. Однако интернет и новостные каналы по-прежнему клокотали сводками об очередном всплеске пандемии, и локдаунам не видно было конца. Доктор Филиппе Федели с грустью посмотрел на огромный фикус, достопримечательность Пьяцца Марина. За свое трехсотлетнее существование растение повидало многое: королевские свадьбы, рыцарские турниры, казни преступников. Но вот такую унылую запуганную тишь фикус, пожалуй, наблюдал впервые. На обычно оживленной площади было на редкость малолюдно.

   У фонтана, как обычно, совершала послеобеденный моцион старуха с огромным носом, оттопыривающим матерчатую в мелкий цветочек маску. Доктор нахмурился. Как медик он знал, от такой «защиты» проку мало. Но многочисленные попытки объяснить преимущества настоящей медицинской маски этой глухонемой даме, снимавшей квартиру в доме напротив его собственного, потерпели фиаско.

   Пролетевший мимо мячик плюхнулся в фонтан. Старуха дернулась от плеснувших на нее брызг, а Федели от громких воплей.

   – Светка! Светлана! – и что-то непонятное явно по-русски.

   Пара туристов, из тех, что не успели покинуть Италию до закрытия аэропортов, выгуливала трехлетнюю девочку в прочертившем Пьяцца Марина скверике Гарибальди. Шустрый ребенок держал родителей в хорошей физической форме, заставляя их как следует побегать за собою.

   Доктор печально вздохнул и зашагал дальше. Его, как и остальных, затягивала депрессия. Вырываться из нее помогала только хорошая компания. Конечно, синьор Филлиппе был серьезным, даже несколько педантичным медиком, но в то же время оставался и настоящим сицилийцем, поплевывающим на слишком строгие правила и законы. К тому же, хотя в очередной раз было запрещено навещать друзей и родню, штраф за нарушение этого синьору Федели не грозил. Ибо не кто иной, как комиссар Маттео Беккаглио, поджидал его в своей уютной квартире для их традиционной субботней партии в скопу.

   Впрочем, и любимая карточная игра не захватила приятелей полностью. Говорили, как водится, о наболевшем. Наконец доктор попытался отвлечься от навязшей в зубах пандемии и, сделав очередной глоток превосходной граппы, перевел разговор на другое. Он поделился с комиссаром мнением двоюродного брата Паоло Очиули, владевшего ювелирной лавкой. Братец отмечал невероятно возросший в последнее время спрос на драгоценности. Наблюдательный Очиули обратил внимание и на откровения знакомого брокера о необычном оживлении рынка недвижимости. А еще, как выяснилось, и к нему, и к тому самому брокеру однажды заглядывал паренек-трансвестит, говоривший с акцентом, напоминающим сербский. Подозрительный молодчик еще весной пытался выяснить, насколько возросли в последнее время дорогостоящие покупки. И он обмолвился ювелиру, что слышал об этом от одной знакомой девчонки, которая «имела доступ к телам крупных боссов и получила инфу».

   Погруженные в мрачноватые мысли приятели в молчании прикончили бутылку элитного напитка повышенной крепости. Комиссар нарушил тягостную тишину, постучав пальцем по наклейке с провокационным рисунком:

   – Раньше граппа считалась пойлом для простаков. А теперь ее научились красиво упаковывать, рекламировать и выкачивают из нас хорошие денежки. Дружище, вы, как медик, подтверждаете рекламу о действенности, например, вот этого алкогольного чуда?

   Синьор Федели поморщился. Альтернативной медицины он не любил. Однако в данном случае неохотно признался:

   – Да, некоторый эффект имеется. Выпиваю по стаканчику в день и почти забыл о своем артрите. А вот о прочем сказать затрудняюсь. Жена на меня в этом отношении никогда не жаловалась.

   К обсуждению граппы, удивительно популярной при весьма «кусачей» цене, Маттео Беккаглио вернулся уже на следующий день. Только теперь напротив него сидела дородная густо накрашенная женщина. С этой особой комиссар не церемонился, поэтому спокойно попыхивал сигаретой, чего не смог бы позволить в присутствии порядочной синьоры. Впрочем, «мамашу» самого престижного борделя в городе это ничуть не смущало. О «медвежьей граппе» она говорила взахлеб. Ведь именно эффективность волшебного продукта позволила заведению выжить в тяжелое время затяжных карантинов. Всем известно, чем занимаются супружеские пары, запертые в четырех стенах своих квартир. И, если бы не замечательная граппа, пришлось бы «ночным бабочкам» сидеть почти без клиентов. Толстуха бросила на комиссара кокетливый взгляд:

   – Ну, вы же, как мужчина, знаете, что всяким там виаграм далеко до граппы синьора Буонакоре.

   Комиссар хмуро ответил, что сравнивать ему не с чем, потому что в виагре у него никогда необходимости не было. И задал куда более интересующие его вопросы, которые теперь уже «мамаше» пришлись не по вкусу. Выяснилось, что интересующая комиссара девица недавно навсегда покинула бордель, хотя, находилась там, согласно повелению Скруджио Грассо (а именно он являлся подлинным хозяином заведения) на более, чем привилегированном положении. Такова была воля Скруджио Грассо. Его распоряжения относительно шлюшки Изтуло не подлежали обсуждению. Синьор Беккаглио в ответ на это хмыкнул и попросил подробнейшим образом перечислить данные распоряжения. Дебелая «мамаша» поджала губы, но, вспомнив о том, что Толстяк дотянуться до нее уже не сумеет, начала изливать накипевшее:

   – Невероятно наглая девчонка из Сербии. Жила у нас, будто принцесса. Обычных клиентов не обслуживала, только Скруджио и еще нескольких VIP-ов. Даже сеньор Буонокоре, владелец той самой винокурни, на нее запал. Клиенты являлись к Вете не каждый день, а в остальное время девка лодыря гоняла: сидела в своей комнате или шлялась невесть где. И, думаете, мне деньги отдавала? Как бы не так!!! Толстяк отстегивал каждый месяц за нее, вот и все. Компьютер ей поставили навороченный, самый дорогой, что ни есть. Цацками, правда, не увлекалась и за собой не слишком следила, накраситься толком не умела. Хотя мордаха смазливая, похожа на девку с этикетки «медвежьей граппы». Но там красотка, у которой есть за что подержаться мужчине. А эта плоская, как доска. Что в ней только мужики находили? Синьор Грассо вон приревновал, велел хорошего клиента Красавчика Белломо к нам на порог не пускать.

   Глаза комиссара блеснули, он поинтересовался, куда и когда сбежала проститутка.

   – Смылась как раз перед тем, как Грассо отдал Богу душу, – «мамаша» возвела очи горе и перекрестилась. – К кому сбежала точно не знаю. Но перед тем... был у нас один неприятный разговор, – бордельная «маман» немного замялась. – Хотела поставить ее на место. Скруджио тогда тоже в переделку попал, в больнице валялся. В общем, девка заявила, что за ней не только Великий Грассо стоит, а еще его компаньон. Все может быть. Только синьор Дональдо Кремори, хотя и вдовец, но к ней всего пару раз захаживал, а вот других моих девочек уж точно не обходил стороной. Потому подумала я еще и о синьоре Буонокоре, который состояние на «медвежьей граппе» сколотил. Слухи ходят, что Толстяк был с ним в доле. Синьор Николо мужчина солидный, холостой, вокруг Зветы так и вился.

   О доле Толстяка в производстве знаменитого напитка комиссар знал и прежде, но вот об особых условиях одной из бордельных девиц слышал впервые. И само по себе это было очень и очень странно. Шлюхи любили поболтать, а, если в данном случае, все обитательницы заведения держали язык за зубами и слухов не распускали, значит у Зветы Изтуло был действительно совершенно особый статус, который вряд ли мог принадлежать проститутке, даже весьма элитной. И ее побег вызывал совершенно однозначные подозрения. Чем еще, кроме причастности к организации убийства бывшего покровителя, можно объяснить желание выпорхнуть из вполне комфортных условий и спрятаться под крылышком, например, у Николо Буонокоре. Этот человек был не только компаньоном и сподвижником Великого Грассо, но, согласно донесениям информаторов, еще и соперником Толстяка за власть. Следовательно, у Буонакоре, безусловно, было куда больше поводов уничтожить Босса, чем у Красавчика. К тому же, как знать, возможно причиной объявления вендетты был вовсе не Грассо, а именно Николло Буонокоре, по слухам приютивший Звету Изтуло и также принадлежавший к тому же враждебному Красавчику клану? С другой стороны, при обыске квартиры Красавчика, ударившегося к тому моменту в бега, обнаружилась спрятанная в тайнике флешка, как раз и служившая серьезнейшее уликой причастности Белломо к убийству Великого Грассо.

   Требовалась срочная беседа «по душам» с Красавчиком, но он скрылся в неизвестном направлении. И точно также, словно в воздухе, растворилась еще одна личность. Уже несколько месяцев в Палермо не видели Стефано Паззера, бывшего на побегушках у Толстяка и выполнявшего большинство его поручений, хотя и мелких, но чересчур грязных.

   – Слишком много побегов, исчезновений, интриг, – с горечью отметил комиссар.

   До гибели Скруджио все было гораздо проще. Толстяк не любил вторжения посторонних преступников на свою территорию, а своих держал в ежовых рукавицах. Поэтому глава полиции предпочитал относиться к деятельности вожака мафиози с уважением и пониманием. В экстренных случаях Великий Скруджио собственноручно наводил порядок и бросал комиссару кость в виде кого-нибудь из проштрафившихся перед Боссом бандитов. Теперь же на плечи Маттео Беккаглио свалилась неподъемная ответственность за поимку подлинного преступника. А, помимо этого, вылезала еще и нераскрытая серия таинственных ограблений, совершенных некими «гастролерами». С ними тоже собирался разобраться так не вовремя почивший Грассо.

   Комиссар, конечно, страдал, но мучения его происходили в комфортных условиях родного города. Откомандированному в Россию Алессандро Контадино приходилось гораздо тяжелее. Лучший сотрудник полиции Палермо, свободно владеющий рядом иностранных языков, в том числе и русским, с трудом приоткрыл глаза и уставился в потолок сомнительной белизны. Впрочем, ему грешно было жаловаться на бытовые условия в пристройке к дому начальника полиции Малых Ям. Все познается в сравнении. В связи с карантином, дорога в российскую глубинку для итальянца оказалась сущим издевательством. Пандемия свела почти на нет количество авиарейсов. Лететь пришлось через Бухарест. И вот там Контадино впервые осознал, что сицилийские взяточники и коррупционеры чисты, аки агнцы, по сравнению с румынскими коллегами. Даже выданное ему удостоверение интерпола никак не помогло. Попытка добиться своего силовыми приемами закончилась камерой предварительного заключения.

   Именно там он познакомился со своим добрым ангелом цыганом Михаем. Из тюрьмы их вызволили соплеменники товарища по несчастью. А затем Алессандро познал прелести кочевой таборной жизни. В Россию откочевывали «левым» рейсом на потрепанном частном самолете. Жуткий перелет скрашивали разве что байки цыган. Самое сильное впечатление на Контадино произвела история о переправке гроба из Тульской области в Италию. Правда, живописуя приключение, новообретенные друзья избегали подробностей и имен. Но старая Мирелла все сокрушалась о сопровождавшей гроб хорошей русской женщине. Та направлялась в Сицилию с вдовой дочерью и с премиленькой крошечной внучкой. Цыганка сожалела, что согласилась погадать той бабуле и напророчила ей большие неприятности.

   Алессандро медленно сел на жестком топчане. Он чувствовал себя хорошо. Слишком хорошо, если учесть количество самогона, выпитого вчера с главным и единственным полицейским Малых Ям. Бравый Васин оказался легок на помин и безо всяких церемоний (вроде предварительного стука в хлипкую дверь) тут же объявился на пороге, хитро подмигнул и спросил:

   – Ну, что, брательник, снились голые бабоньки?

   От неожиданности итальянец поперхнулся слюной и закашлялся. Это лишь отчасти дало объяснение предательскому румянцу, вспыхнувшему на небритых щеках. Контандино был верным семьянином, свою Джулию ни на кого бы не променял бы, а, зная ее ревнивый нрав, никогда и не думал «смотреть налево». Да и не страдал он излишними сексуальными запросами и фантазиями. Но нынешней ночью эротичность его снов отчего-то просто зашкаливал.

   – То-то и оно, – Васин все понял и, ухмыляясь, пояснил. – Первач у Лукерьи отменный, сколько ни пей, никакого похмелья. Только вот по него сильно на подвиги тянет. То есть по бабам пойти. Есть женки, что только рады мужика в таком состоянии ублажить, а вот другие к Тимофеевне скандалить шли, дескать мочи от благоверных нет.

   После этих слов Лукерья Тимофеевна Яшкина заинтересовала иностранного полицейского еще более. По рассказам Васина, загадочная старуха играла в родном селе немаловажную роль. Слыла замечательной травницей и варила самогон редкостной крепости и удивительных свойств. И при всем том, была невезучей. Дочка, вроде бы удачно вышедшая замуж за югослава, сгинула в междоусобицах, сотрясших родину зятя. Каким-то чудом друзья покойных доставили в Малые Ямы внучат – пятилетнюю Ланку и полугодовалого Кузю. Бабка растила сирот, не жалея сил. И ребятня ее радовала. У Ланы, даром, что девчонка, к технике душа лежала, и на республиканской олимпиаде по математике второе место отхватила. У Кузьмы руки из нужного места росли. Подросток разбирал на выброшенное на свалку старье на запчасти, а из них всякую всячину мастерил, даже мопед себе сварганил. На нем и разбился четыре года тому назад.

   – В живых остался, – наливая предыдущим вечером очередную стопку, горестно качал головой Васин, – только лучше бы Бог его прибрал. Парализовало парнишку. Лукерья говорила операция нужна, в Италии врач один делает. А денег-то нет. Вот и начала варить самогонку на продажу. Из других городов за товаром приезжали. Так что своим деревенским под конец мало что перепадало. Только мне по старой памяти немного доставалось, да еще Ланкиному ухажеру Кольке Охалькину. Тот, как на промысел уезжал, всегда ее продукт прихватывал. Говорит лечится им от всех болезней. Интересно только, как в лесах без баб после пойла этого обходился?

   – Отчего в лесах-то? – не понял Контадино.

   – Потому как охотник он, – пояснил Васин и закусил выпитое соленым грибочком. – Даже на медведя ходил. Медвежье сало – вещь в хозяйстве полезная, от многих хворей спасает, стоит прилично. Вот и браконьерствовал Колька помаленьку. Но не в наших краях, а потому мне это стороной.

   Теперь, поутру, трезвые, как стеклышки, шагали они к стоявшему на отшибе, опустевшему в начале июня домику Яшкиной. То есть внучка уехала из деревни загодя, несколько лет тому назад. Вроде бы, поcтупила в университет, чему деревенские не верили. Ни разу ведь не приезжала на каникулы девка. Зато стали к бабке стали наведываться непонятные личности, нездешнего облика. Весной крутился возле нее иностранец, похожий на снулую рыбу и с ним пяток громил со зверскими мордами. Под покровом темноты ревели моторы грузовиков. Местные тогда на улицу боялись вечером выглянуть. Кроме забулдыги Валерки, которому Лукерья по доброте душевной иногда задаром наливала стаканчик.

   Тот все вертелся вокруг да около. Сказывал, как отбыли все грузовики, Снулый еще раз огляделся по сторонам и с оставшимся громилой к автомобильчику, на котором приехал, направился. Только тут как раз сосед Яшкиной Охалькин на своем драндулете с промысла вернулся. Да не один, а с дружком. И разговор у них со Снулым завязался. Серьезный разговор с мордобоем. В общем, Валерка тут же ноги унес подальше, но увиденное краем глаза расписывал вовсю, заодно прибавлял каждый раз новые подробности. Поэтому к побрехенькам пьянчужки в деревне отнеслись недоверчиво. К тому же, Колька Охалькин на расспросы о дружке лишь недоуменно пожимал плечами. Никакие пострадавшие иностранцы к Васину не обращались. И ничего как бы не случилось. А, коли так, в чужие разборки и лезть не стоило.

   Затем, с месяц тому назад, соседи обнаружили, что Лукерья Тимофеевна с Кузей незаметно покинули Малые Ямы. Правда, неизвестно было, уехали они в дальние края или отправились на тот свет. Потому что приметили деревенские: на кладбище несколько старых могил выглядят потревоженными. Прошел слушок, что там убиенных Яшкиных – старуху и внука ее – прикопали. Связалась Лукерья с бандюгами, вот и получила по заслугам. Только Валерка-пьянчуга твердил, что могилы те еще раньше потревожили. Но опять-таки, какая ему вера, забулдыге-то.

   При последних словах нос Контадино шевельнулся, как у гончей собаки:

   – Ну, и как? Раскопали, проверили? Провели эксгумацию трупов?

   – Еще чего не хватало, – нахмурился Васин, жалея об обмолвке. Ерунда все это, поверь.

   Алессандро хотел было возразить, но промолчал, вспомнив, что шустрая старуха возможно «замочила» Грассо в Палермо через месяц после своего исчезновения из родной деревни. А Васин тем временем уже возился с замком, используя хитроумную отмычку. Они шагнули в пахнущее нежилым помещение. Здесь царил настоящий разгром. Контадино едва не споткнулся о громоздкий ящик с елочными игрушками вперемежку с деталями маскарадных костюмов.

   – Яшкина еще и драмкружок в сельском клубе когда-то вела, – не без гордости сообщил Васин. – И потом время от времени что-то изображала. Особенно роль Бабы Яги ей удавалась. И Ланка, как бабка, сцену любила. Девчонкой акробатические номера в нашем клубе на праздники показывала. – он отодвинул ящик ногой, освобождая проход.

   Из-под днища показался кусочек раскрашенного картона. Джулия Контадино тоже увлекалась картами Таро, поэтому Алессандро сразу узнал изображение – «Башня», карта, предвещавшая крах. Васин оторвал итальянца от размышлений, указав на инвалидное кресло, стоявшее под окном. И вот это действительно было крайне подозрительным. Не могла же старая женщина, выбираясь в дорогу с парализованным внуком, оставить дома такую необходимую вещь.

   Контадино долго разглядывал оброненную фотографию в резной рамочке.

   – Рамку Ланка сварганила. Ух и способная девчонка! – снова похвастался Васин талантами односельчанки.

   Но Алессандро больше интересовало милое и чем-то знакомое лицо женщины лет сорока с небольшим.

   Лукерья Яшкина смотрелась настоящей красавицей. Большеглазая, с правильными чертами лица, рядом с маленькими внучатами она выглядела скорее мамой, чем бабушкой..

   Но еще более странные находки ожидали итальянского полицейского у ближайшего соседа Яшкиной Кольки Охалькина.

   Хотя охотник на промысел так и не уехал, на стук им никто не ответил. Впрочем, дверь была не заперта. Хозяин лежал в своей постели в невменяемом состоянии. Под ногами вошедших перекатывалось бесчисленное количество опустевших бутылок. Васин с горечью заметил, что после исчезновения Лукерьи Тимофеевны, людям приходится пить всякую дрянь. А потом с ними и поговорить, когда нужно, не получается.

   – И у меня всего-ничего первача Яшкиного осталось. Скоро тоже придется переходит на это, – Васин со злостью ткнул пузатый стеклянный бок. Контадино почувствовал неловкость, оценив русское гостеприимство. Местный полисмен действительно поделился с ним последним.

   Пока Васин хлопотал над Охалькиным, пытаясь привести его в чувство, Алессандро с любопытством огляделся вокруг, задержал взгляд на лубочной картинке, висевшей на стене. Медведь с корзинкой за плечами габаритами напоминало собрата с этикетки граппы, так полюбившейся согражданам Кондандино. Но у девчушки, сидящей в корзинке и полуголой итальянской красотки, которую откровенно лапал медведь итальянского происхождения, общим был разве что цвет глаз – ярко синий, как небо над Палермо.

   На столе среди грязных тарелок валялись разномастные игральные карты. Командированный полицейский нахмурился, увидев знакомую расцветку рубашки одной из них, а перевернув ее, углядел «булаву» из колоды для игры в скопу.

   После того, как Васин не без труда сумел немного сдвинуть здоровенного Охалькина и несколько раз макнуть его головой в ведро с холодной водой, тот приоткрыл опухшие веки. Но языком ворочал с трудом. На попытки выяснить, каким ухом и рылом причастен к итальянским карточным забавам, пробурчал что-то о тезке, на которого зла не держит. Хорошо парень в карты играет. Однажды засиделись до утра. Зевнув, Охалькин добавил, что и на Ланку зла не держит, у него теперь в тайге другая баба завелась. Потом сонно попросил Лукерью не беспокоиться, медвежьего жира он ей хороший запас привез. Будет на чем самогон настаивать. А уж березовых почек и прочей хренотени пускай до весны дожидается. Выговорившись таким образом, Колька опять закрыл глаза, но напоследок поскреб рукой могучую грудь. Ворот мятой сорочки распахнулся, из него выглянул висевший рядом с нательным крестиком медальон. Хорошо знакомый полиции Палермо медальон с изображением двуглазой рыбы.

   Нужно отдать должное россиянам, обратную дорогу коллеге они организовали на высшем уровне. Даже гостинцами для жены и детей снабдили – знаменитыми тульскими пряниками.

   – Как же так, из Тулы да без пряников, – вслед за Васиным эти слова ему повторили еще не раз, вручая знаменитые местные изделия. Пакет коричневых, пахнувших медом коржей, занял в чемодане Алессандро немало места.

   Домой Контадино добрался без приключений. А вот родимый город таким похвастаться не мог. Из-за нового убийства, случившегося как раз накануне, у Алессандро не получалось отловить комиссара, чтобы отчитаться о результатах командировки.

   В то время, как Контадино сетовал на свое слишком занятое начальство, оно расслабленно покуривало на балконе доктора Федели. Комиссар надеялся, что низко нависшая полотняная «маркиза» укрывает его от глаз слишком ретивых подопечных. Измученный Маттео Беккаглио изливал другу душу, а тот внимательно слушал. Филлиппо увлекался детективными историями и сейчас пытался осмыслить череду происшествий, сотрясших в последнее время родной город. К гибели местного воротилы преступного мира теперь прибавилось и убийство известной российской криминальной личности, недавно бежавшей от разборок в отчем краю. В Палермо россиянина считали туристом, застрявшим здесь на несколько месяцев из-за карантинных ограничений на международные рейсы. Ничем не примечательный мужчина ежедневно гулял в скверике Гарибальди со своим семейством. Но однажды утром его нашли под знаменитым фикусом с перерезанным горлом. А в съемной квартире не обнаружилось ни жены, ни дочери. Запрос, сделанный в российские органы, что называется, на всякий случай, дал неожиданный результат. Выяснилось, что за «скромнягой», известным в России под кличкой Жук Васяра, числилось немало серьезнейших преступлений, включая ограбления банков и похищения ценнейшего антиквариата. Причем, в его банде имелись, как первоклассные хакеры, так и умелые квартирные взломщики.