Текст книги "Лекарство от одиночества (СИ)"

Автор книги: Ольга Цокота

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

   В предновогоднее утро народу на улицах немного. Все в хлопотах. Девицы сидят в парикмахерских. Матери семейств достругивают «оливье» и «селедку под шубой». Ну, а у мужиков свои заморочки. Кто в баньке, как герои культовой кинокомедии, кто в последние минуты рыщет в поисках не добытой своевременно елочки. Конечно, есть и те, кто не сумел отбрыкаться и пашет на своем рабочем месте за себя и «за того парня».

   Я не делала ни того, ни другого, ни третьего. И, вероятно, с точки зрения гендерных стреотипов представляла собою существо странное. От приглашений удалось отвертеться. К себе, естественно, никого не звала. Популярные салатики для себя, родимой, не сооружала. Бой кремлевских курантов собиралась встретить на собственном уютном диване с бокалом красного сухого вина, а не опостылевшей «кавы», выдающей себя за шампанское. Разумеется, рядом с любимым лучшим другом – компом.

   Мне суеверно казалось, что эта волшебная ночь может подарить чудо и послать долгожданную идею для давно заказанного анимационного проекта. Ибо последние полгода вдохновение покинуло меня, муза отвернулась и больше не осеняла своим крылом прежде достаточно успешную художницу-мультипликатора. Для моих подневольных коллег, высиживающих определенные часы за стабильное жалование, подобное – отнюдь не катастрофа. Но, когда выбираешь стезю фрилансера, дарующую независимость, необходимо все время доказывать свои исключительность и талант.

   А пока что я лениво направлялась к расположенной недалеко от моего дома знакомой уютной кафешке, где меня уже поджидала закадычная подруга. Мила даже в этот день не захотела отменить совместного кофепития, а, вернее, своих душевных излияний. Отчего-то ей, даме, на редкость удачно выскочившей за вполне преуспевающего бизнесмена, постоянно требовалось поплакаться на остром плече одинокой бездетной разведенки. И для этого Милочка почти час добиралась из своей роскошной спальной «глуши» до маленького, затерявшегося в центре столицы переулка.

   «Поплохело?» – кафе семейное. Владельцы – люди славные и, как вы понимаете, не без юмора, что в подобных заведениях встретишь нечасто. Выпечка домашняя: вкусная и недорогая. Но, главное, здесь, практически, не бывает посторонних, этакая районная забегаловка, только для местных. Сюда действительно стоит заглянуть, когда на душе скребут кошки. Выпьешь кофейку, перекинешься парой слов кое с кем и сбрасываешь груз накопившейся «чернухи».

   Кафе занимало полтора нижних этажа невзрачного четырехэтажного дома, одной стороной упиравшегося в щиты заграждения замшелого долгостроя. Небольшой сад за задним двориком летом обычно был заполнен пенсионерами, собачниками и детворою. Сейчас же, как я знала, здесь уныло торчали голые черные деревья, утонувшие в снегу и почти пугающем безлюдье. Зато прямо перед домом, недалеко от входа в «Поплохело?» поставили большую пушистую елку, увешанную мишурой. И это очень скрашивало неказистость здания.

   Мила уже нетерпеливо ерзала за нашим столиком, угловым, у окошка. Но я сначала расцеловалась в честь праздника с милейшей Марь Петровной, хозяйкой любимого кафе. Помахала рукой ее мужу Палычу, вынырнувшему из кухни с заваленным ароматными ватрушками подносом. Наряженная Снегурочкой их дочь Леночка оторвалась от попыток урезонить хамоватых подростков, которые шумели за сдвинутыми в центре столами, приветливо кивнула мне и крикнула:

   – Загляни к Грише, полюбуйся, какое чудо он наворотил.

   Пришлось топать в помещение под изгибом взлетавшей на второй этаж лестницы. В этом царстве ароматов ванили и душистых эссенций с примесью рома и коньяка старший сын хозяев творил свои кондитерские чудеса. Уже лысеющий Григорий, мужик крупноватый, что ввысь, что вширь, хмуро глянул на отворившуюся без спроса дверь. Но, увидев меня, смягчился и жестом пригласил войти. После того, как я подсказала ему парочку идей, Гриша безоговорочно признал меня личностью, достойной переступать порог его святилища и лицезреть даже еще не оконченные шедевры.

   На длинном мраморном «острове» в центре просторной комнаты выстроилась продукция разной степени готовности. Низкую тумбу заполонили пустые картонки, мечтающие об аппетитном содержимом. А вот торт на высоком столике у окна был завершен и действительно великолепен. Небольшой и украшенный достаточно лаконично он, тем не менее, излучал праздник и волшебство. Над белым кремом топорщила зеленые иглы еловая ветка, украшенная великолепным радужным шаром. Не знаю, как Григорию удалось создать эту дивную игрушку из сахарного стекла, как удалось добиться хрустального дробления света, но это производило неотразимое впечатление. Я лишь глубоко вздохнула и покачала головой, не в силах произнести ни слова. Кондитер довольно улыбнулся. Он и сам не отличался разговорчивостью. Моя реакция ему явно польстила.

   Не сговариваясь, мы, молча, вышли покурить на задний двор через дверь, расположенную сразу за лестницей.

   – Холодно. Не боитесь простудиться? – ежась, спросила я у бомжеватого красноносого субъекта. Этот сомнительный тип, отчего-то прозванный Аниськиным, постоянно ошивался здесь. Он покосился на меня. На всякий случай, придвинул к себе поближе явно спертую из супера тележку. Зевы потрепанных целлофановых пакетов, лежавших на ней, щерились горлышками пустых бутылок:

   – А, чего там, – ухмыльнулся бомж беззубым ртом, – не привыкать. Как совсем замерзну, иду погреться к Петровне и Палычу. Хорошие они люди. Жратву подкидывают. А если приспичит, тоже все под боком.

   Да, бесплатным туалетом, расположенным на втором этаже, пользовалась, кажется, все округа. Возвращаясь в кафе, я столкнулась с фотографом Лешенькой, сбегавшим по лестнице вниз. В отличие от «Аниськина», он вполне процветал. Лешик работал в модельном анетстве средних размеров и качества, находившейся неподалеку. И тоже, как и я, обожал забегать в «Поплохело?». А еще он любил ловить и запечатлевать интересные моменты. Поэтому никогда не расставался с навороченным фотоаппаратом, а плечо ему всегда оттягивала объемная сумка со всякими прибамбасами к любимому орудию труда. Неутомимый Алексей « щелкал», где надо и не надо. Однако, в результате, случались и очень удачные снимки, которые печатали приличные издания и принимали на серьезные выставки художественной фотографии. Его прикид, как всегда, носил печать служебного рвения работодателей. На сей же раз Лешик красовался еще и в каких-то умопомрачительно безумных перчатках, которые, конечно же, умышленно не снимал даже в помещении.

   При виде меня, он расцвел с обаянием бывалого бабника:

   – Зиночка! Выглядишь сногсшибательно. Когда делаем фотосессию?

   – Иди своей дорого, маэстро, – незлобиво отшутилась я. – Вон за нашим столиком сидит красавица куда круче.

   Мой трюк удался. Обозленная моей неторопливостью подружка при виде восторженных мужских очей прихорошилась и не стала отчитывать меня за опоздание. За это, правда, пришлось расплачиваться. Фотографический гений шлепнулся рядом и начал демонстрировать последние кадры в окошечке цифрового аппарата.

   – Какие славные ребятишки, – внезапно раздался за спиной голос Марь Петровны, – не то, что эти оглоеды, – под «этими» она, конечно, имела в виду юнцов, пытавшихся под предлогом распития чая тайком извлечь из объемистых сумок с коньками кое-что покрепче.

   Трое малолетних Веселовских действительно вызывали умиление. На снимке девчушка лет десяти-двенадцати поправляла одеяльце на полуторагодовалом малыше в саночках. Над игрушечным медвежонком, сидевшем на коленях мальчика, виднелись лишь огромные синие глаза. А средний братец лукаво прищурился , глядя в объектив.

   Хозяйка кафе вздохнула:

   – Уже так хочется вот таких же внуков. Жду не дождусь, когда Леночка выйдет замуж и Гриша, наконец, женится.

   А мне стало грустно от этой жизнерадостной фотки. Потому что на самом деле Веселовским жилось совсем непросто. Отец-крановщик погиб в результате несчастного случая. Мать с утра до ночи пахала на нескольких работах, чтобы прокормить детей. Вся забота о младших легла на плечи дочки. Верочка слишком рано стала взрослой. И, словно отвечая моим мыслям, Марь Петровна печально обронила:

   – Ужа забегали они сегодня. Дала им конфет и ватрушек. Наташа опять, помимо дневной, еще и ночную смену взяла. В праздник платят больше. Да только, того и гляди, надорвется. И для ребятишек нехорошо праздник самим, без мамы, встречать.

   Я заметила, что за ее спиною двое подростков шуганули в сторону лестницы с одной из своих вместительных сумок.

   Скрипнула входная дверь. Дед Мороз опустил на пол объемистый мешок и нерешительно огляделся. Хорошенькая Снегурочка что-то тихо шепнула подошедшей к ним хозяйке. Та махнула в сторону коридорчика, ведущего к лестнице, парочка затопала в нужном направлении. Я не утерпела и спросила:

   – Не слишком ли накладно, что все, кому не лень, прутся в ваше отхожее место? Брали бы вы хоть какую-то плату за это.

   Марь Петровна посмотрела на меня, подперев щеку, покачала головой:

   – Зиночка, понимаешь, сколько я ни живу в Москве, а в душе все осталась деревенской. Не понимаю, как и за такое вот денежку брать. Да и вообще... как-то все теперь только продается да покупается. А мне вот, поверь, просто нравится, когда вы все к нам прибегаете не только кофе или чайку попить, а так, по-соседски покалякать, поделится своим наболевшим. Так что, ну его, не стану я с людей требовать за туалет платить. Как-нибудь и без этого проживем.

   Григорий с хмурым видом на ходу сказал матери:

   – Я ненадолго. Что-то там с машиной на стоянке. Миша-гаишник звонил.

   Лешик опять куда-то исчез. Мы с Милочкой, наконец, принялись за кофе. Вернее я пила, она же затянула свое извечное повествование. Занудливый рассказ прервал звонкий голосок:

   – Тетя Маша! К вам опять можно?

   -Ну, конечно, деточка, всегда-пожалуйста! А братишки то где?

   – Гуляют, – Верочка Веселовская вихрем промчалась в сторону лестницы.

   Марь Петровна покачала головой и внезапно сдвинула брови:

   – Что-то долго эти ряженые там наверху возятся...– она всегда несколько насторожено относилась к молодым парочкам, вместе направляющимся в сторону санузла.

   Но тут пресловутые Дед Мороз со Снегурочкой появились в зале. Девушка подошла к прилавку, положила на него кулечек, перевязанный ленточкой, и с чувством произнесла:

   – Спасибо вам большое! Мы тут, пока к вам попали, целый час крутились, все искали... Это вам, с наступающим!

   Дед Мороз поправил увесистый мешок на плече, и сказочные персонажи, отринув житейские нужды, отправились по своим сказочным делам.

   Лешка пробежал мимо с большой картонной коробкой и набитым пакетом, на ходу бросил:

   – Отнесу в машину, Марь Петровна и еще вернусь. Не хочу на работе даже показывать ваши ватрушки, а то уволят за растолстевших моделей.

   Вернулся он через непродолжительное время и снова подсел к нам:

   – Сколько можно пить кофе и трепаться?

   – А сколько можно здесь мельтешить без толку? У тебя что, работы нет? – съехидничала я.

   – Работа не волк...– философски заметил Лешенька, – творческие порывы гораздо важнее. Я опять много чего интересного поймал. Тут много забавного люду возле «Поплохело?» крутилось. Эй, Верусик, – крикнул он девчушке, бежавшей к выходу, – я тут твоих братишек еще поснимал. Иди, посмотри.

   – В другой раз, дядя Леша, – откликнулась девочка, – нам домой пора, малой совсем замерз.

   – Да, затащите вы саночки к нам, – предложила Леночка.

   – Господи, да как же я не подумала об этом, – растревожилась сердобольная Марь Петровна .

   – Спасибо, тетя Маша, но нам уже нужно возвращаться.

   Лешка опять начал нас мурыжыть своим последним «уловом». Он умудрился запечатлеть даже новеньких посетителей . На одном из снимков Дед Мороз брякнул мешок на заснеженную лавку и сосредоточенно копался в нем, тощая кошка, залезшая на спинку скамейки, тоже интересовалась подарочками. А Снегурочка отчего-то затравленно смотрела в сторону.

   Конечно, были тут и давние знакомцы. Например, «Аниськин», кулаком грозивший подросткам с подозрительной бутылкой в руках. И вновь – маленький братик Верочки, все так же невинно таращивший прелестные глазенки над пухлым одеяльцем.

   Отряхивая снег с шапки, вошел мрачный Гриша. На вопросительный взгляд матери пробурчал:

   – Какая-то дура подшутить вздумала, позвонила в ГАИ, представилась инвалидом, пожаловалась, что, стоянку ее занял. Петя сказал, невнятно так говорила, все шамкала. Но скандалила вовсю. А я сегодня, как назло, из-за елки этой далеко машину поставил. Ко всему прочему, тачку мою разрисовали фломастерами разными цветочками и елочками. Целый час оттирал. Только этого и не хватало мне сегодня, когда работы полно!

   Все еще ворча, Григорий тяжело протопал в свои «апартаменты». Через минуту оттуда раздался звериный вопль. Когда кондитер выскочил в зал, я едва не упала со стула. На свекольного цвета лице сверкали выкаченные белки глаз, он хрипел и сипел:

   – Торт!.. Исчез... Пропал... Заказ... Срочный...

   Осмотр злополучного помещения не дал почти ничего. Замечательный торт испарился вместе с одной из пустых картонок. Бумага, заклеивавшая окно, была содрана, окно приоткрыто. Между стеклами лежали крошки замазки.

   – Надо бы вызвать милицию, снять отпечатки пальцев, – растерянно сказал Палыч.

   – Знаешь, сколько это займет времени, – огрызнулся сын, – через пару часов мне торт этот отвозить надо. Ладно, оставьте меня одного. Соображу пока что-нибудь другое на скорую руку. Хотя и стыдно халтурить в такой день, но выхода нет. А с пропажей потом разберемся. Если сможем, конечно.

   Мы гуськом вернулись в уже опустевший зал. Молодняк исчез. Новых посетителей не было. От праздничного настроения не осталось и следа. Я не могла понять, кто мог так бесчестно поступить с этим милым семейством, согревавших множество людей своей теплотой и душевностью.

   Милочкин телефон замурлыкал: «страшный муж, грозный муж...». Но она не отреагировала.

   – Домой тебе пора, – сварливо сказала я.

   – Ну, да, – Милочка с неподдельным возмущением смотрела на меня,– ты тут будешь размышлять, дедуктировать, вычислять виновника... А мне что? Только с Севкой в гости собираться?.. Давай, скорее соображай, кто виноват, и я со спокойным сердцем поеду домой. Прическа у меня в порядке, платье отглажено. Успею.

   Ее безоговорочная вера в мои удивительные способности потрясла не только меня. В глазах Палыча и Марь Петровны зажглась надежда. А в прищуре Лешика возник уже явно не сексуальный интерес. Выбора не было. Пришлось вставать, напяливать пуховик и приниматься за действия. В качестве Ватсона за мною по пятам следовала целая свита. Даже Милочка подняла свой изящный зад и плелась по снегу, поддерживаемая крепкой рукой Лешика. Марь Петровна благоговейно вздыхала, Палыч кряхтел, а Леночка, как и я, внимательно рассматривала все вокруг.

   Таким макаром мы обошли вокруг дома. «Аниськина» на задворках уже не наблюдалось. От его « телеги» остался глубоко вдавленный след и обрывок целлофана. В парке на фоне нетронутой белизны выделялись полоски, прочерченные полозьями. Очевидно, средний Веселовский, в ожидании сестры, катал здесь Веселовского-младшего. Под окном на клочке заснеженной земли, примыкавшей к ограждению долгостроя, валялись бутылочные осколки, но следов не было вовсе. Похоже, подростки выбросили пустую бутылку вниз из окошка в туалете.

   Вернувшись в уютное тепло кафешки, я снова устроилась на своем месте, задумчиво побарабанила по столу, втянула и вытянула губы ( кажется, так поступал великий Ниро Вульф, пуская в ход свое логическое мышление). И, наконец, обратила свой взор на затаившую дыхание публику:

   – Мне кажется, я решила этот ребус.

   – Ну, ну! – отозвался знакомый бас, – Григорий вынырнул из своего закуточка. На голове белая бандана, рукава закатаны, волосатые руки скрещены на груди, в глазах нехороший блеск. Он походил на очень чистенького и очень грозного пирата. И я серьезно обеспокоилась о судьбе виновных:

   – Гриша, у тебя же срочная работа, иди пока к себе.

   – Ничего, у меня пока желатин набухает, могу побыть с вами, – ответствовал флибустьер.

   Я вздохнула и начала издалека. Объяснила, что в любом криминальном деле стоит задаться тремя главными вопросами. Кому это выгодно? Чье поведение было подозрительным? И у кого была возможность совершить злодейство? Под подозрение, на первый взгляд подпадало большинство сегодняшних посетителей. Во-первых, слишком многие имели объемистую тару. У сказочных персонажей наличествовал пребольшущий мещок. «Аниськин» имел безразмерную телегу. Молодежь пришла со здоровенными сумками для коньков. И даже при Лешика всегда болталась его необъятная сумка, а в ответственный момент он волок громадную коробку с выпечкой.

   – Так я тоже являюсь потенциальным ворюгой тортика? – ухмыльнулся фотомаэстро.

   – Подозреваются все! – сурово ответила я.

   Возможности тоже, пожалуй, наблюдались почти у всех. «Аниськин» вообще был почти абсолютно безнадзорен. Из зала невозможно было заметить, когда он черным ходом заходил в помещение якобы справлять нужду. Сказочные персонажи под предлогом похода в туалет провели немало времени, вроде бы, наверху. Но вот вопрос, было ли так на самом деле? Юнцы тоже прямо на моих глазах улизнули в коридорчик, ведущий к лестнице, со своей необъятной сумой. Лешка вообще мотылял туда-сюда бессчетное количество раз. Даже Верочка дважды в этот день бегала в туалет мимо кондитерской. А, значит, имела возможность увидеть чудо-торт и позариться на него.

   – Зиночка, дорогая. Ты хватила лишку!– рассерженно оборвала мои разглагольствования Марь Петровна. – Хотя бы этих славных детишек не трогай. Вот уж, на кого никогда не подумаю.

   – Ребята никак не могли этого сделать, – с горячностью воскликнула Леночка.

   – Хорошо, – милостиво согласилась я, – детишек оставим, – и зловеще добавила, – пока что...

   Дед Мороз со Снегурочкой вызывали особые подозрения еще и потому, что в нашем кафе они были людьми случайными, посторонними, сентиментальной привязанности к «Поплохело?» и его хозяевам у них еще не возникло. Отчего бы им и не украсть то, что плохо лежало. К тому же, Лешик запечатлел, как «Старик», выйдя на улицу, наводил порядок в своем мешке, а «Внучка» в это время тревожно озиралась, будто «стояла на стреме».

   Далее, от малолетних хулиганистых юнцов тоже можно было ожидать всякого. Хотя пока что они ни в чем, кроме шумливости и тайного распития алкоголя, не замечались, но при подобных «замашечках» и до серьезных преступений недалеко.

   Ну, а теперь перешли к главному вопросу, кому это выгодно?

   Если честно, почти никому. «Аниськин», насколько мне известно, по причине отсутствия зубов уважал пюре с котлетой или тефтельками. Леденцовый шар ему никак не получилось бы угрызть. Молодняк и так в основном на бутерброды с колбасой налегал. Даже полторы ватрушки после них на столе осталось. Пацаны в их возрасте больше на мясные блюда поглядывают. А эти и вовсе сюда явились, чтобы в приличных условиях и в тепле, а не в подворотне раздобытую бутылку распить. Милый друг Лешенька очень даже кредитоспособен. Ему вполне по карману торт себе купить.

   Лешка при этих словах встал, картинно прижал руку к сердцу и раскланялся на все стороны.

   Переждав его сценическое действо, я продолжила:

   – Что касается ряженых, то они – действительно люди случайные, с нашим кафе незнакомые и вряд ли могли предполагать, что дверь в углублении под лестницей ведет в святая святых Григория. Думаю, они сразу поднялись вверх по лестнице...

   – И торчали наверху целый час, – осуждающе поджала губы хозяйка.

   Я невольно рассмеялась:

   – Да, наверное, целовались они там, Марь Петровна. Дело молодое. А вы сразу так строго.

   Все немного развеселились, а мне пришлось продолжить:

   – Значит, по-настоящему возжелать этот торт из всех посетителей кафе могла одна лишь неизбалованная обделенная судьбой девочка, у которой в праздник ничего дома нет.

   Все дружно запротестовали. Палыч сказал рассудительно:

   – И как же кроха Верунчик распахнула заклеенное окно, чтобы передать украденное ?..

   – Не сходится это у тебя, уж прости, Зина, – прогудел Гриша, поддерживая отца, – окно было заклеено и замазкой обработано на совесть. Рывком распахнуть его мог только крепкий мужик.

   – А так оно и было, – согласно кивнула я. – Вы не смотрите, что Лешенка такой изысканный и элегантный. Он в фитнесклуб ходит всерьез, четыре– пять раз в неделю.

   – Что ты хочешь этим сказать? – глаза Милочки округлились до невероятности.

   Фотограф насмешливо фыркнул:

   – Зиночка внутренним зрением увидела, как я передаю торт через окошко милым детишкам.

   Я спокойно поправила его:

   – Через окошко торт не передавали. Окно ты открыл, чтобы создать впечатление, что было именно так. Благо на тебе были перчатки, следов не осталось. А на самом деле ты положил круглую картонку с тортом в большую коробку с выпечкой, которую тащил в руках. Излишек же ватрушек и круасанов переложил в пакет, который принесла Верочка. Если мы сейчас заглянем в твою машину, то найдем лишь большую картонную коробку. Потому что, когда ты отдал торт детям, то снова перегрузил «излишки» обратно. Кстати, если хочешь, просмотрим снова твои собственные снимки. На первом из них на одеяле, укрывшем малыша, сидит игрушечный мишка, и лишь над ним видны глаза мальчика. На втором же, более позднем, под одеялом что-то лежит, поэтому оно само по себе скрывает почти все лицо сидящего малыша, а для мишки места на коленках ребенка уже нет.

   – Но зачем? – хором выдохнули Марь Петровна, Палыч, Леночка и Григорий.

   И я, глядя прямо в глаза покрасневшему Алексею, стала рассказывать, как было дело.

   Верочка, забежав утром в кафе, не утерпела, заглянула в кондитерскую. Возможно, она частенько заходила туда полюбоваться замечательной и недоступной ей с братиками красотой. Конечно, добродушные хозяева кафе порой угощали детей пирожными. Но НАСТОЯЩЕГО ТОРТА эти ребятишки не получали никогда. И это было своего рода мечтою. Но на сей раз сотворенное Гришей чудо и вовсе заворожило девочку. У ее матери не было ни времени, ни денег, чтобы организовать детям праздник. Это отдавалось в душе ребенка одиночеством и тоскою. Попросить такое сокровище у Григория Вера просто не осмелилась. Но затем у нее созрел план.

   Разумеется, это маленькие Веселовские размалевали Гришину машину фломастерами, а сама Верочка, попросившись в какой-то ближней конторе позвонить, сымитировала склочную инвалидку для ГАИ. Убедившись, что кондитер вышел, она направилась в кафе и зашла в знакомую дверь под лестницей. Когда она пыталась запаковать торт, неожиданно в кондитерскую заглянул Лешик. Девочка, вероятно, расплакалась и созналась в своем намерении, а фотограф, сжалившись, решил ей помочь.

   – Я вначале предложил купить им другой торт, – отозвался Алексей.– Но она уперлась, ей хотелось только этот. Твердила, что он сказочный и замечательный и будет им вместо елки, которой у них нет...– он потер лицо,– поверьте, я позже сознался бы вам и заплатил за все. Я, разумеется, заплачу. Но они, действительно несчастливые дети, чувствуют себя очень одинокими...

   – А этот торт – лекарство от одиночество, – внезапно с чувством произнесла моя подруга.

   Она очень точно выразила мое ощущение. Потому что, увидев след одиноких саночек в пустом холодном парке я вдруг осознала, как безрадостна и одинока жизнь маленьких братьев и сестры.

   ... Гриша отнес заказчикам торт, украшенный, хоть и на скорую руку, но очень даже миленько. Уселся за руль, поправил накладную бороду из ваты и пробурчал:

   – Перестала стесняться, наконец?

   В Леночкином костюме Снегурочки, который был мне чуток великоват, я действительно чувствовала себя немного неловко. Но выбора не было, Милке нужно было торопиться домой к мужу. Леночку тоже ждал ее парень. Вот и досталась эта роль мне, женщине совершенно свободной даже в праздничный вечер.

   Недоверчивая Верочка, приученная не открывать дверь чужим, несколько раз переспросила, кто мы. Но затем детское сердце дрогнуло. Конечно же, она нас сразу узнала и немного смутилась. Но вид зеленой елки, торчащей из мешка Деда Мороза, совершенно потряс ее воображение. А мне захотелось реветь, когда в этой бедной квартире я увидела двух малышей, сидевших за столом и просто любовавшимся дивным тортом. Им даже в голову не приходило, что нужно съесть это невероятное чудо.

   Постепенно они оттаяли, стали нормальными шустрыми и резвыми детишками, радовались принесенным игрушкам и вкусностям. Но торт разрезать все равно не позволили.

   – Мы хотим, чтобы мама тоже увидела, – рассудительно сказала Верочка и смущенно добавила, – вот вместе с ней и съедим.

   К моему подъезду подъехали уже почти в одиннадцать ночи. Попрощались. Я поднялась к себе, вошла в свою уютную квартиру. Но вместо облегчения и желания воплощать в жизнь возникшие у меня сегодня идеи для мультяшника, вдруг почувствовала собственное горькое одиночество. Сняла Снегурочью шапочку, начала расстегивать псевдошубейку. Внезапный звонок в дверь насторожил и напугал. Но за дверью раздался знакомый бас:

   – Я же Дедушка Мороз. И вам тортик я принес.

   И одиночество отступило, растворилось в радостном предвкушении счастья. Потому что Гришкины тортики – это действительно самое лучшее лекарство от одиночества.