Текст книги "Мой неожиданный Париж"

Автор книги: Ольга Олейник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

5

Никита приезжает только на следующий день – дает мне возможность обдумать ситуацию как следует. И это срабатывает на сто процентов. Я уже полна раскаяния, а вчерашнее заявление о самостоятельной поезде в Париж мне самой кажется бредом сивой кобылы.

С чего я взяла, что смогу поехать в Париж одна? Это я-то, которая по-английски двух предложений без ошибок составить не может! А по-французски, кроме «Бонжур, месье!» я не знаю вообще ничего.

Словом, он прав – как обычно. И хотя я не намерена вот так сразу признавать его правоту, я готовлю ужин к его приезду и застилаю расправленный диван новым шелковым постельным бельем. Я даже достаю из комода роскошный кружевной пеньюар, но надеть его всё-таки не решаюсь.

Я открываю ему дверь и замираю в ожидании его первых слов. Если он скажет: «Привет, котенок!», я брошусь ему на шею.

Но он говорит:

– Здравствуй! Надеюсь, я не помешал?

Я решаю отложить сцену с поцелуями – минут на пять, ну, может, на десять.

Он проходит в прихожую, потом на кухню. Он оглядывается так, словно не был здесь лет пять. Конечно, он чувствует аромат жареной курицы с грибами, и понимает, что я его ждала.

Я робко предлагаю:

– Может быть, хочешь чаю?

Но он не готов сделать шаг навстречу.

– Нет, нет, спасибо.

Впрочем, подбадриваю себя я, он не принес чемодан. А зная, как он трясется над своими костюмами, трудно представить, что он станет запихивать их в сумку.

Несколько секунд мы молчим – как чужие друг другу люди, которым даже поговорить не о чем.

– Погода сегодня хорошая, правда? – я чувствую себя идиоткой, но нужно же хоть что-то сказать.

– Да, а вчера целый день шел дождь, – он поддерживает разговор без особой охоты.

Мы переходим в гостиную, и Ник приступает к перегрузке вещей из шифоньера в сумку. Сначала он проявляет свойственную ему аккуратность – на дно кладет толстый свитер и повседневные джинсы, в боковой кармашек отправляет несколько пар носков. Процесс проходит неторопливо и монотонно – я едва сдерживаю зевки.

Но всё меняется, когда дело доходит до укладки накрахмаленных рубашек и идеально отглаженных костюмов. Спортивная сумка – совсем не подходящая емкость для их транспортировки.

Ник смотрит на свои сокровища с тоской во взоре, потом переводит этот тоскливый взгляд на меня, ожидая сочувствия и поддержки.

Мне и в самом деле становится его жаль. В квартире, куда он возвращается, – всего две комнаты, и одну из них ему придется делить с непоседливым и общительным младшим братом, у которого куча друзей и увлечений. И трудно ожидать, что пятнадцатилетний подросток проникнется уважением к его балансам и декларациям и будет соблюдать тишину, когда Нику вздумается поработать дома.

Он со вздохом берет белую, с ромбовидным рисунком рубашку, которую я привезла ему из Ярославля, и бережно кладет ее в пакет. Неужели он притащил индивидуальные пакеты для каждой вещи? Нет, в тот же пакет он помещает еще две рубашки – светло-серую в мелкую полоску и однотонную бежевую.

Решимость оставляет его, когда он снимает с вешалки свой самый дорогой костюм – итальянский коричневый. Мне кажется, он сейчас заплачет. А сумка уже набита доверху.

У него нервно подергивается веко правого глаза.

А мне хочется подойти к нему, прижаться к его не очень гладко выбритой щеке (ему же сегодня пришлось пользоваться наспех купленными и наверняка дешевыми бритвенными принадлежности – свои любимые он оставил у меня в ванной). Ник, глупенький, ну скажи же ты хоть что-нибудь!

– А можно, я пока оставлю костюмы у тебя? Я приеду за ними с чемоданом.

Я радуюсь как ребенок. Не тому, что он вынужден меня о чём-то просить, а тому, что мы еще не окончательно с ним расстаемся, и у него еще будет повод вернуться, а один дополнительный день на раздумья иногда значит так много!

– Да, конечно! – я отчаянно пытаюсь скрыть улыбку.

– Спасибо! – роняет он.

– Может быть, ты хочешь есть? Есть курица и овощной салат.

Ему достаточно сказать: «С удовольствием!», и я прощу ему и занудство, и скупость, и полное отсутствие романтики. И мы обновим постельное белье и снова станем обсуждать поход в ЗАГС и поездку в Вологду. Да, да, а почему бы и нет? Вологда – тоже хороший город.

Но он медлит, молчит. А когда он, наконец, начинает говорить, то я понимаю, что промолчать было бы лучше.

– Женя, если ты поняла, что была не права, то почему бы прямо не сказать об этом?

Я даже не сразу понимаю смысл его слов – до того чудовищными они мне кажутся. И на смену нежности, жалости и желанию помириться приходит раздражение.

– С чего ты взял, что я считаю, что была не права? – я чеканю каждое слово. – Наоборот, я хотела тебе сказать, что собираюсь завтра идти в агентство, чтобы забронировать тур в Париж. Если захочешь присоединиться – позвони.

Я даю ему еще один шанс, хотя даже не знаю, хочу ли я, чтобы он им воспользовался.

Он водружает сумку на плечо и с видом оскорбленного достоинства бредет в прихожую.

– Будешь выходить, захлопни, пожалуйста, дверь, – предельно вежливо говорю я и включаю телевизор.

Дверь захлопывается через пять минут. Интересно, что он так долго делал в прихожей? Зашнуровывал ботинки? Или ждал, что я выйду его проводить?

6

Но ни в какое турагентство я не пошла. И не потому, что раздумала ехать в Париж. Наоборот, после того как на следующий день Ник вывез в чемодане свои драгоценные костюмы, а мы при этой встрече не перебросились в ним и десятком слов, мое намерение только окрепло.

Нет, от турагентства пришлось отказаться после того, как за организацию моей поездки взялась моя активная и весьма феминистически настроенная коллега Алла.

– Ты собираешься ехать в Париж с экскурсионным туром? – от ужаса она закатывает глаза. – Тогда лучше не ездить туда вообще! Ты хочешь пройтись по Парижу в стаде жующих и хихикающих туристов? Или почувствовать его особую атмосферу и проникнуться этим волшебным городом навсегда?

Я лепечу, что для первой поездки стадо – оно надежнее.

– Ха! – она пускает кольцо дыма от Camel прямо мне в лицо. – Ты меня разочаровываешь! Стадом можно ехать в Египет или в Турцию. Но не в Париж! Париж – удивительный! Он у каждого свой! Понимаешь?

Я киваю и пытаюсь объяснить, что плохо знаю английский язык, что никогда ничего не бронировала самостоятельно и никогда не выезжала за границу, если не считать, конечно, Белоруссии.

Она отбрасывает мои возражения решительным взмахом руки.

– Не паникуй! Ты удивишься, но многие французы тоже плохо говорят по-английски, так что вы друг друга поймете. Скачаешь на телефон несколько хороших словариков, и все дела. А отель и билеты на самолет я тебе забронирую.

И она, отложив текущую работу, принимается за дело с такой кипучей энергией, что уже к вечеру мы бронируем на Букинге вполне устраивающий нас обеих вариант. Впрочем, меня он устраивает чуточку меньше, чем ее, хотя должно бы быть как раз наоборот, поскольку она-то в Париж не едет.

Меня смущает, что бронируем мы не номер в отеле, а студию в обычном многоквартирном доме.

– Так это же как раз и замечательно! – она не понимает моего беспокойства. – Это же идеальный вариант! Это как раз та самая возможность почувствовать себя настоящей парижанкой. Что ты увидишь в отеле? Всё те же толпы туристов. А здесь в твоем распоряжении будет целая квартира! Да, крохотная, но отдельная квартира. Тебе дадут ключи, и ты сможешь возвращаться туда в любое время дня и ночи, не чувствуя на себе любопытных взглядов менеджеров и горничных.

Неужели она думает, что я еду в Париж, чтобы завести там банальный курортный роман? Ха-ха, да мне на это не хватит элементарного знания иностранного языка.

– К тому же, – продолжает она объяснять все преимущества такого размещения, – там есть кухонный уголок, и ты сможешь хотя бы делать салат из свежих овощей или отваривать сосиски. Поверь, при отнюдь не маленьких ценах в парижских кафе и ресторанах, это очень удобно. К тому же, это квартира на Монмартре! Ну, этого ты пока еще не понимаешь! Монмартр – он, как песня Шарля Азнавура, не может оставить равнодушной.

Еще через день мы покупаем билеты на самолет, а через неделю подаем документы на визу. Я в панике. Алла мной гордится, а Дарья считает меня сумасшедшей. Кто из них прав, я не знаю.

Часть вторая. Серый город

1

Как там говорилось в «Чародеях» – цель вижу, препятствий не замечаю? Вперед, на завоевание Парижа!

Всё, что я читала о столице Франции, сводилось к одному – Париж – город любви!

Но этот девиз, еще недавно заставлявший меня замирать в предвкушении невероятного французского волшебства, теперь нагоняет лишь тоску. Быть в Париже с любимым человеком и быть там одной – это совсем не одно и то же.

И пусть наши с Никитой отношения были далеки от идиллических, а наши чувства уж никак нельзя было назвать пылкими, я по нему скучаю. Парадоксально, но факт – гулять по Парижу одной, укрывшись от дождя зонтом и пряча замерзший нос в пестрый шарфик, не так уж и весело.

Я ругаю себя за такие мысли, но хандра лезет отовсюду – из крохотного, с запахом плесени, душа; с застиранного и чуть полинявшего постельного белья. Она течет по стеклу вместе с каплями дождя. Она врывается с холодным, совсем не весенним ветром в неуютную квартиру-студию.

Картинка, нарисованная Аллой, оказывается далека от реальности. Да, квартира на Монмартре. Но что такое Монмартр, я еще не поняла. А вот все прелести дешевого съемного жилья уже ощутила. Я живу на первом этаже изрядно обшарпанного четырехэтажного дома. Окна студии выходят во двор – прямо на мусорные баки, – а лифт гудит так, что хочется заткнуть уши. Но жаловаться глупо. При той сумме, которую я потратила на съем квартиры, ждать от жилья роскоши пятизвездочного отеля не приходится.

Я включаю телевизор. Незнакомые ведущие весело лопочут что-то на милом, но совершенно непонятном мне французском языке. Никита прав – глупо ехать в чужую страну, не говоря не ее языке и зная ее культуру только по художественным книгам и нескольким громким фильмам, которые так же далеки от реальности, как картины Дали или Пикассо.

Когда чувство голода даёт о себе знать, я вспоминаю совет Жанны Агалаковой из книги «Всё, что я знаю о Париже», прочитанной мной в самолете. Чтобы быть похожей на парижанку, нужно «уметь растягивать чашечку кофе в уличном кафе минимум на час». Ну, это-то как раз не трудно – если правда всё то, что я читала о ценах в парижском общепите, то карманных денег как раз и хватит только на чашечку кофе в день. Ну, может быть, еще на маленький круассан

Достаю из чемодана желто-оранжевый шифоновый шарф. Я взяла его, в основном, потому что он не нравится Никите. Я так и слышу его голос: «Немного вульгарно, разве нет?» Правильно. Чуточка вульгарности в Париже – самое то.

По дороге из аэропорта из окна автобуса я заметила, что парижанки обожают шарфы – веселые и скучные, теплые и совсем невесомые – они так элегантно смотрятся и на девочках, и на старушках. И уже неважно, что на тебе надето – стильный пиджак или мешковатая куртка.

Для первого выхода в город я выбираю теплый шерстяной свитер, синие джинсы и легкий дождевик. Да-да, дождевик! Не элегантно, зато практично. Вооружаюсь фотоаппаратом и картой Парижа.

Выходя из подъезда, говорю «бонжур» пожилому мужчине в очках, который приветствует меня поднятием шляпы. Хотя, наверно, правильнее было бы сказать «бонсуар» – дело близится к вечеру.

2

Я бодро шагаю в сторону станции метро Anvers. Вернее, это я думаю, что иду в ту сторону, потому что спустя пять минут я обнаруживаю, что никакого метро тут нет. То есть, на карте – вот оно, совсем рядом. А в реальности – кругом дома, машины и спешащие куда-то под дождем люди.

Моего скромного английского едва хватает, чтобы спросить про метро у интеллигентного вида женщины с зонтиком в сине-зеленых тонах. Мне приходится повторить вопрос дважды, прежде чем она понимает, о чём я спрашиваю. Ответ она произносит медленно, почти по слогам. И для надежности еще и показывает, куда мне нужно идти. Я говорю «merci» (ну, вот, еще одно слово, которое я знаю по-французски!)

Еще дома я навылавливала в интернете кучу полезной информации о парижском метро. Я знаю, что, как и во всяком уважающем себя крупном туристическом городе, в Париже есть абонемент Paris Visite – очень удобная штука для тех, кто за ограниченное количество дней собирается посетить кучу городских достопримечательностей. Проездной, ограниченный лишь временем действия (от одного до пяти дней), дающий, к тому же, право на скидку в некоторых музеях и магазинах.

Но, решая для себя вопрос о целесообразности такого абонемента, я голосую против – отдать за него тридцать восемь (а если с захватом зоны Версаля – то и все шестьдесят пять) евро рука не поднимается. Опытные туристы на форумах советовали гулять по Парижу пешком. Отличная идея!

Правда, до центра города я всё-таки решаю добраться на метро. Это удобно (особенно в дождь!) и познавательно. Вход в метро оформлен в стиле девятнадцатого века (по крайней мере, такая ассоциация возникла у меня), и я пару минут любуюсь винтажной вывеской «METROPOLITAIN». Спускаюсь по ступенькам, покупаю билет за один евро и семьдесят центов – маленькую прямоугольную бумажку.

Останавливаюсь перед турникетами. Кажется, билет нужно вставить в специальное отверстие (интересно, какой стороной?) Судя по всему, кроме меня, об этом никто не задумывается – неужели, все они – парижане? А может быть, сторона не важна? Отважно подношу билет к узкой щели в металлической конструкции. Аппарат заглатывает билет и выплевывает его уже из другого отверстия. Ура, я в метро!

Когда-то, когда я была маленькой, классная руководительница возила нас в Москву на каникулы. Помню, что изучению столичного метро мы посвятили целый день. Мы выходили из поезда на каждой станции в центре и подолгу стояли, открыв рты.

В Париже устраивать себе экскурсию по метрополитену не стоит – метро там вполне обычное. Функциональное, и не более того.

Сверяюсь с картой – мне нужен поезд, идущий в сторону Nation (надеюсь, я ничего не перепутала). Народу на перроне не много. И поезд подходит быстро. Я подхожу к вагону и замираю перед закрытыми дверями.

Может быть, вагон не исправен? Но там, внутри, – люди. А может быть, машинист просто забыл открыть двери? Я смотрю по сторонам. Нет, пассажиры заходят в вагоны. В другие вагоны – не в тот, напротив которого я стою. Вот к уже закрывшимся дверям соседнего вагона подбегает молодой человек. Ага, опоздал! Но он дотрагивается до ручки, и двери распахиваются, как по мановению волшебной палочки.

Поезд мягко трогается и скрывается в туннеле. А я стою на перроне и ругаю себя за глупость. Я же читала про это в путеводителе! Если двери поезда или трамвая не открываются автоматически, нужно нажать на кнопку на дверях или дернуть за ручку – что я и делаю, едва подходит следующий состав.

Внутри вагона довольно мило. Сидения расположены не вдоль стен, как в московском или питерском метро, а поперек – как в автобусе или в трамвае, – немного непривычно, но удобно. Впрочем, оценить эти удобства в первом поезде я не решаюсь – мне нужно проехать всего одну станцию, а там пересесть на другую ветку.

При пересадке снова немного запутываюсь. Ничего, для человека, впервые оказавшегося в Париже, – это нормально. Во втором поезде начинаю отсчитывать остановки. При подъезде к очередной станции сверяюсь с картой метрополитена – звучание названий разительно отличается от их написания. Зачем, скажите, нужно писать в слове с десяток букв, если читаются из них только пять? Впрочем, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Если французам так нравится…

Выхожу из поезда на станции Saint-Michel и, снова поплутав немного в переходах, поднимаюсь наверх и взглядом выискиваю знакомое по фильмам и фотографиям здание Собора Парижской Богоматери. Но ничего похожего на него не нахожу.

Я бреду наугад. Вот какая-то префектура полиции, а вот – дворец юстиции. Хихикаю. Какое скопление органов правосудия на острове Сите!

Впрочем, во Дворце правосудия, кажется, размещаются не только криминальная полиция, суд и прокуратура, но и знаменитый музей Консьержери. А когда-то давно этот дворец и вовсе был резиденцией королей Франции. Именно здесь жила жена Генриха Первого и дочь Ярослава Мудрого Анна. Пугали ли ее эти внушительные и мрачные стены?

В четырнадцатом веке французские короли переехали в Лувр. Именно тогда управлять бывшей королевской резиденцией было поручено консьержу – дворянину, в обязанности которого входил сбор арендной платы с владельцев лавок и мастерских. Официальной тюрьмой Консьержери стал в 1391 году, и консьержи переключились на продажу состоятельным заключенным одиночных меблированных камер.

Во времена Великой французской революции Консьержери становится тюрьмой революционного трибунала. Именно здесь, в одной из камер, содержалась до казни Мария-Антуанетта. А через год в той же камере (вот ведь какая ирония!) оказался и отправивший ранее ее на гильотину Робеспьер. Кстати, гильотина в Париже была всего одна, и ее перевозили с площади на площадь, дабы народ в самых разных частях города мог впечатлиться этим страшным действом.

Я добираюсь до небольшой площади Дофина и только тогда понимаю, что иду совсем в другую сторону. Вот он, нос острова – тонкий, как стрела. Поворачиваю назад.

Останавливаюсь на бульваре Пале и смотрю на красивую часовню с высоким острым шпилем, обозначенную на карте как Сен Шапель. Путеводитель говорит, что Святая Капелла (а именно так переводится название Сен Шапель) была задумана Людовиком Святым как место хранения священных реликвий, которые крестоносцы вывезли из Константинополя. Церковь сильно пострадала во время французской революции, была разграблена, позднее восстановлена. В ней сохранились подлинные витражи тринадцатого века, созданные по мотивам Библейских текстов.

Чтобы оценить всю красоту витражного искусства, автор путеводителя советует посетить Сен Шапель в солнечный день. А поскольку сегодня пасмурно, и уже сгущаются сумерки, а я боюсь заблудиться в огромном незнакомом городе, то ускоряю шаг и иду дальше.

Возвращаюсь туда же, откуда пришла – к прелестному цветочному рынку рядом со станцией метрополитена. Огибаю здание старинной больницы Отель-Дьё, и вот они –башни Нотр-Дам-де-Пари.

3

Строительство собора было начато в двенадцатом веке при Людовике VII, а окончено – уже в четырнадцатом. Почти двести лет потребовалось, чтобы создать легендарный ныне шедевр. Неудивительно, что стили разных частей собора несколько различаются – должно быть, немало архитекторов сменились в процессе строительства.

«… вряд ли в истории архитектуры найдется страница прекраснее той, какою является фасад этого собора, где последовательно и в совокупности предстают перед нами три стрельчатых портала; над ними – зубчатый карниз, словно расшитый двадцатью восемью королевскими нишами, громадное центральное окно-розетка с двумя другими окнами, расположенными по бокам, подобно священнику, стоящему между дьяконом и иподьяконом; высокая изящная аркада галереи с лепными украшениями в форме трилистника, поддерживающая на своих тонких колоннах тяжелую площадку, и, наконец, две мрачные массивные башни с шиферными навесами. Все эти гармонические части великолепного целого, воздвигнутые одни над другими и образующие пять гигантских ярусов, спокойно развертывают перед нашими глазами бесконечное разнообразие своих бесчисленных скульптурных, резных и чеканных деталей, в едином мощном порыве сливающихся с безмятежным величием целого. Это как бы огромная каменная симфония; колоссальное творение и человека и народа, единое и сложное, подобно Илиаде и Романсеро, которым оно родственно; чудесный итог соединения всех сил целой эпохи, где из каждого камня брызжет принимающая сотни форм фантазия рабочего, направляемая гением художника; словом, это творение рук человеческих могуче и преизобильно, подобно творению бога, у которого оно как будто заимствовало двойственный его характер: разнообразие и вечность… Каждая сторона, каждый камень почтенного памятника – это не только страница истории Франции, но и истории науки и искусства.» (Виктор Гюго «Собор Парижской Богоматери»)

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Мой неожиданный Париж"