Текст книги "Тропою сна (СИ)"

Автор книги: Ольга Скубицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– То есть, кто-то должен видеть меня во сне такой, какая я есть в реальности? – Эля залезла с ногами на подоконник, душный ветерок из распахнутого окна немного согревал ее озябшее тело.

– Да, и дело не во внешности. Вы – люди часто переносите в свои сны персонажей из реальной жизни, только вот они такие, как вы их видите, а не какие есть на самом деле. Кто-то должен знать и понимать твою душу до мельчайших уголков, чувствовать тебя насквозь, тогда матрицирование получится до нужной степени точным.

– Но разве такое возможно? Даже я не знаю себя настолько хорошо. Как я найду человека, который меня знает лучше, чем я сама?

– Это твои проблемы. Не могу сказать, что будет легко, но я слышало, что в мире снов есть персонаж из мира богов когда-то очень удачно сматрицированный, это должно тебя обнадеживать. Правда, он такой всего один, но ты же готова отдать все для спасения собственного ребенка. Как насчет пожертвовать жизнью? И помни, если тебя сматрицируют не достаточно четко, ты просто умрешь, но в мир снов не переселишься. – Нечто снова хохотнуло, отступая, уводя, сковывающий Элю холод, за собой, но девушка инстинктивно потянулась следом, столько еще вопросов было не задано.

– Но где мне искать такого человека? Может кто-то из моих друзей уже сматрицировал меня? – девушка находилась в крайнем возбуждении, почти на пределе шатких нервов. Она тянулась за смеющимся Нечто прямо за окно, а кухня уже кишмя кишела ее пробудившимися монстрами. С их клыков капали слизь и кислота, их шипение заставляло содрогаться, а саблевидные когти оставляли на стенах глубокие борозды...

***

Белый потолок качнулся раз, другой, открыв глаза Эля никак не могла сообразить почему он такого не выразительного цвета, во всяком случае ее кухня всегда радовала ярко-лимонным оттенком. От руки тянулась трубка капельницы. Зрение быстро вычленило из всего ненужного, хмурое лицо Яна. Он стоял у ее кровати, скрестив руки на груди, и покрикивал на суетившуюся вокруг Эли медсестру.

– Голова болит? – голос Лема принес с собой звуки и краски мира.

– Немного, – повернулась к нему девушка. Парень сидел на стуле около изголовья, и взлохмаченность кудрявой шевелюры, рассказывала о крайней нервотрепке последних часов.

– Ну давай спроси как ты здесь очутилась и я прибью тебя на месте, – выпроводив медсестру из палаты, зашипел Ян.

Девушка не помнила, в чем провинилась, но, судя по голосу друга, грехи ее были страшны.

– Янош, подожди, не стоит ее сейчас волновать. – Внимательные глаза Лема пристально смотрели на Элю и в них поселилась искренняя жалость. Теплая ладонь, гладила ее руку.

– Да я ее бить буду, да, буду бить, ничего другого не остается. Она же повела себя как последняя эгоистка, у меня в двадцать восемь чуть седые волосы не появились.

Эля умоляюще посмотрела на Лема, от Яноша сейчас не стоило ждать объяснений, он так злился, что готов был сожрать ее живьем. Лем вздохнул.

– Тебя нашли соседи под окнами квартиры без сознания, они вызвали врачей и позвонили ему, – он кивнул в сторону друга.

– Не смей так поступать с нами! Ты слышишь, даже не думай, иначе придушу тебя своими руками, – Ян не мог сдержать гнева, разъяренный голос было слышно и в соседних палатах. До Эли, наконец, стало доходить происходящее и, преодолевая не послушность губ и языка, она попыталась прояснить ситуацию:

– Я не покончила с собой.

– Ага... – бушевал Ян, – конечно не покончила, тебе не повезло, быстро нашли и привезли в больницу, а вот если бы выбрала этаж по выше, то точно бы удалось. – Лем попытался остановить друга, но тот ничего не хотел слушать, и Эля уже приготовилась к долгим переубеждениям, как вдруг в дверь влетело нечто стремительное. Ветер не иначе, во всяком случае, девушке так показалось. На самом деле это был всего на всего врач, но ходил он так быстро, а двигался так порывисто, что бегущая следом медсестра едва за ним поспевала.

– Итак, Темирчева Элеонора Аркадьевна, – остановился он, не поднимая глаз от папки с историей болезни.

– Если можно просто Эля, – девушка села в кровати, подняв подушку.

– Как пожелаете, наше бесплатная медицина, позволяет все за ваши деньги, – выделив презрением слово "бесплатная", ответил врач.

Ему было чуть больше тридцати, и Янош окинул его недоверчивым взглядом. Эле вдруг стало жарко, ее тело почему-то отреагировало на ехидный громкий голос учащенным сердцебиением. Врач был высоким, худым, светлые волосы, чуть короче элиного аккуратно каре. Ему было явно неуютно в новеньком белом халате, и он сутулил плечи. Высокие скулы, слегка приплюснутый нос и необычный разрез глаз, доказывали, что татаро-монгольское иго по Руси не прошло бесследно.

Наконец дочитав, он поднял взгляд на пациентку, и папка тут же выскользнула из его рук, а медсестра принялась поднимать высыпавшиеся из нее результаты анализов.

– Ихтер! – произнес врач непонятное для присутствующих слово, больше походящее на ругательство. Только Эля догадалась, что это имя и, что этим именем назвали именно ее. От пристального взгляда под кожей девушки распустились огненные цветы, обжигая кровь раскаленными лепестками.

– Я Эля. Помните? Моих оригинальных родителей угораздило назвать меня Элеонора, Элеонора Аркадьевна – мерзость какая, причем сестре досталось просто Ира, тогда родители находились в редкой стадии обостренной банальности. – Девушка выпалила все это на одном дыхании и даже не поняла зачем. Мужчина улыбнулся.

– Скажи, тебе понравились Серая туманность в система Кермала? – Эллино воображение тут же залил прохладный серебряный свет, кровать под телом стала зыбкой, но пружинистой как желе, а в душу заглянуло пучеглазое трехпалое существо, концентрирующее вокруг себя потоки прирученного воздуха. Девушка улыбнулась, ей стало так легко и радостно, как бывало только в детстве, или когда детство в виде Эмиля снова вернулось к ней. И последовавшие слова уже сопровождались ее теплой улыбкой.

– Понравилась.

– В следующий раз возьми меня с собой. Кстати я Олег, – мужчина подошел и пожал руку девушки. И Элины пальцы жутко не хотели упускать это короткое прикосновение, она удивленно на них посмотрела, а потом подняла взгляд и заглянула в глаза мужчине. – Могу даже сказать свое отчество. – Эля отрицательно покачала головой, продолжая улыбаться.

Янош с Лемом впали в легком обалдение. Во-первых, врач говорил очень странные вещи, а во-вторых, их замкнутая подруга, обычно только в крайнем случае выдавливающая из себя слова для посторонних людей, впервые на их памяти свободно заговорила с совершенно не знакомым человеком. Глаза медсестры вообще расширились на столько, что норовили выпрыгнуть из глазниц, а значит, для врача такое поведение тоже было не стандартным. Лем заметил порозовевшие щеки Эли, а Ян очнулся, распознав искры любопытства в черных глазах подруги.

– Зато меня интересует ваше отчество, а к нему и фамилия, – не преминул он вклиниться в задушевный разговор двоих, который с каждым словом приобретал какую-то неуместную в данных обстоятельствах интимность.

– Вы муж? – тут же впился в него взглядом странный доктор.

– Да какая вам...

– Нет, – сказала Эля. Глаза незнакомца быстро оттаяли.

– А я лечащий врач – Серебряков Олег Викторович, – представился он.

– В таком случае сообщите, что с ней? Каково ее состояние?

Доктор, как не в чем не бывало, взял из рук медсестры папку, и бегло просмотрев документы, ответил:

– В общем, состояние стабильное. Но есть легкое сотрясение, вызванное падением, растяжение связки, несколько синяков. Вывихнутую лодыжку мы вправили. Вот и все.

– В таком случае ее можно забирать? – раздраженно осведомился Ян, его поведение Эля никак не могла понять, но зато знала, что уезжать сейчас домой она точно не хочет.

– Не торопитесь. Сотрясение, не смотря на свою легкость, весьма коварная вещь, самые безобидные последствия – тошнота, рвота, головокружение. – И обратившись непосредственно к Эле добавил:

– Вам нужно находится под наблюдением в течении еще нескольких дней.

Ян был явно не доволен таким положением, будь его воля, он бы тут же сгреб подругу в охапку и увез подальше от этого типа, но молодой человек тут же оборвал мысли, устремившиеся в таком неожиданном направление.

– Прекрасно, если вы здесь пока не нужны, оставьте нас наедине.

Ни капли раздражения не промелькнуло на лицах мед персонала, из чего Эле сделала вывод, что клиника, в которой она очутилась явно не из дешевых. Оглядев большое светлое помещение, она благодарно посмотрела на Лема и тихо попросила Яна, чтобы врач остался.

– Ты в своем уме? Это наши можно сказать внутрисемейные дела. К чему ему все это слушать?

Медсестра беззвучной тенью выскользнула в дверь, ей не улыбалось попасться под руку красивого и горячего родственника пациентки.

Доктор скрестил руки на груди и отошел к окну, позволяя друзьям спокойно обсуждать свои проблемы. Эля с трудом оторвала от него взгляд, она видела этого человека впервые, но почему-то была уверена, что ему нужно знать до мельчайших подробностей все, что с ней связанно, а значит, нет разницы, рассказывать при нем сейчас или ему отдельно позже. Глубоко вздохнув, она поведала друзьям обо всем, что узнала прошлой ночью, несколько раз прерывалась, следя за реакцией Яноша. Недавний рассказ о проведенном совместно с Лемом ритуале, вызвал у него такой гнев, что Эле пришлось затыкать уши, чтобы не оглохнуть, и теперь она боялась даже представлять, что будет, когда он осознает, что все это имело еще и последствия. О том, что для спасения ребенка она должна пожертвовать своей жизнью, умнее было бы умолчать во избежание препятствий, которые наверняка начнут чинить ее мужчины, но девушка оставалась собой, всегда, что уж тут поделаешь.

– Охренеть!!! – воскликнул Лем, когда она закончила и запустил пальцы в свою шевелюру. Ян, сделав два стремительных шага, зло прикрыл ему рот ладонью.

– Тебе все это приснилось, слышишь меня, и не более. – Он смотрел на девушку так выразительно, что не поддаться его версии событий было трудно.

Лем, оттолкнул руку и только собрался рассказать другу о его дремучести, но их прервал, телефонный звонок. Ему очень не хотелось уходить посреди такого дивного разговора, но дела требовали немедленного присутствия, поэтому он, чмокнув Элю в щеку и шепнув, что вечером заглянет, покинул палату.

– А вы доктор как считаете, возможно ли такое? – со скрытой издевкой обратился к Олегу Ян.

– Я еще не достаточно разобрался в предмете разговора, чтобы делать какие-то выводы.

Эле сейчас находилась не в том состоянии, чтобы спорить, да и знала наверняка – Яна переспорить невозможно. Олег же, не выпуская ее ни на секунду из поля зрения, заметил, как побледнели щеки, опустели еще недавно переполненные надеждой глаза, и продолжил:

– Думаю, моей пациентке, нужно отдохнуть. Перенапряжение в ее состоянии чревато...

Ян смерил его уничтожающим взглядом и, подойдя к Эллиной кровати, твердо сказал:

– Не впадай в маразм. Эмиля скоро найдут, я поднял на уши всех нужных людей. От тебя требуется только не потерять окончательно связь с реальностью. Ты слышишь меня? – Ему хотелось хорошенько встряхнуть подругу, но пришлось сдержаться.

Четкость и уверенность слов Яноша, как всегда действовали на Элю отрезвляюще, хотя она всю свою жизнь не могла понять, как можно отрезветь от того, что для нее существует на самом деле, пусть даже это недоступно другим.

Эля утвердительно кивнула, ничего больше не оставалось, а когда Ян ушел, ей стало совсем плохо. Нужно было каким-то образом узнать у него, не снилась ли она ему хоть когда-нибудь, не смотря на его убеждение, что сны он вообще не видит, может когда-то раньше в детстве. Конечно, самым простым спасением для нее и ее ребенка мог бы стать Лем, уж его сны всегда отличались особой красочностью, он не будет переубеждать, а только поможет. Сестра умерла и двое парней давно стали для нее не просто единственным кругом общения, но и семьей. Другие варианты отпадали, все ее знакомства были весьма и весьма поверхностны, она никого не подпускала к себе близко, да и окружающим, ее общение было без надобности, обычно ее сторонились, человеческая стая в основном воспринимала Элю как бракованный элемент системы, который при полной невозможности починить, лучше игнорировать. Только взгляд Олега отвлек ее от неутешительных мыслей.

С первого мгновения их встречи, он смотрел так, будто она восьмое чудо света. На нее еще никто так не реагировал.

– Расскажи мне, где ты так долго была? – попросил Олег, и совершенно не смущаясь, к тому же игнорирую врачебный этикет, сел к ней на кровать, будто они не только познакомились, а находятся в родственных отношениях всю жизнь. И она рассказала. Совершенно все и это было так легко, как дышать, не смотря на то, что он постоянно перебивал и требовал прокомментировать тот или иной эпизод ее жизни. На исходе второго часа она свыклась с его пугающей привычкой делать все чересчур быстро и уже не обращала внимания, если он стремительно вскинув руку, поправлял катетер ее капельницы или, как фокусник, доставал неизвестно откуда новомодный прибор и измерял ей пульс.

Олег же чувствовал себя абсолютно счастливым от того, что стал причастным к полному тайн миру, отраженному в ее зрачках, тому, за которым раньше мог подсмотреть только через одну замусоленную от беспрерывного чтения книгу. Медсестра приходила за ним уже несколько раз, Эля, естественно, не была единственным его пациентом, и продолжать выполнять свои обязанности врачу все же пришлось. Но позже, совершая обход, производя массу отработанных до автоматизма действий, перед ним стояло только круглое лицо с персиковой прелестью щек, чуть вздернутым курносым носом и крохотной родинкой над тонкими губами. Его окликали, с ним здоровались и просили высказать свое мнение, но из сегодняшнего дня он запомнил только то, что было связанно непосредственно с черными как деготь глазами.

Ближе к обеду он заглянул в опустевшую Элину палату, и недолгие поиски привели его в столовую. Девушка сидела за одним из дальних столов и тихо радовалась тому, что народу в зале не много и не нужно делить с посторонними личное пространство, которым она так дорожила.

– Дашь попробовать, как расстарался сегодня наш повар? – Олег приземлился на соседний стул. – Наш главный переманил его из одного очень хорошего ресторана. Приятно, что ты можешь позволить себе лежать в такой клинике?

Эля зачерпнула из своей тарелки аппетитно пахнущее варево и протянула Олегу ложку, он с удовольствием прожевал. Клиника действительно радовала современностью оборудования, богатством обстановки и до зубного скрежета предупредительным персоналом.

– Мое пребывание здесь оплатил Лем, а еще это блюдо можно сделать гораздо лучше, добавив толченый розмарин и немного оригано.

– Могу позвать нашего "гуру", поделитесь кулинарными наработками. – Эля только поджала губы. – Ну нет, так нет. – Олег кивнул на ложку, требуя еще одну порцию, и следующие пятнадцать минут девушка с удовольствием кормила его, в связи с чем, посторонние зрители только по белому халату могли определить, кто тут врач, а кто выздоравливающий.

– Однако ручным становлюсь, – пробормотал мужчина, удовлетворенно щурясь, и заметил как из-за соседнего столика им помахала только что присевшая девица. Олег было решил, что это одна из бывших пациенток, но она громко произнесла Эллино имя, причем полностью и очень неприятным образом. Девушка тут же погрустнела и как-то вся сжалась, мысленно умоляя только о том, чтобы бывшая сокурсница к ним не подходила, но та уже оказалось у их стола.

– Привет блаженная! Как не стыдно не узнавать старых друзей. Белые халаты все же пришли за тобой? – Ее смех неприятно резанул уши. Она попыталась отодвинуть свободный стул, но Олег удержал его рукой, не позволяя незнакомке сесть. Эллино отвращение пронеслось по его нервным окончанием как свое собственное. Но долгий взгляд по-змеиному опасных глаз он в отличие от своей собеседницы выдержал с легкостью.

– Я узнала... – Эллин голос стал едва различим.

Наглая девица уперлась ладонями в столешницу, демонстрируя идеальный маникюр и не желая понимать намеков.

– И где же твои верные песики? Ты же всегда у них под присмотром. Или даже им уже надоело с тобой нянчиться?

Эля уставилась куда-то в район лацканов белого халата.

– Да ладно не пугайся, твоя персона меня не интересует. Дай телефончик Яноша, я так давно его не видела. – И тут же обратилась к Олегу: Вы видели какой "Аполлон" всегда с ней рядом? Наш идеальный Олберг, следует за ней попятам. И что он в ней нашел?

– Что вам нужно? – Профессиональный этикет едва сдерживал Олега.

– Вы, что глухой? Телефон, – обрезала девица.

Эля тяжело вздохнула.

– Его личный номер, я никому не даю.

Девица, собрав всю свою желчь, уже начала скандалить, но терпение Олега было весьма эфемерным понятием.

– Женщина, – произнес он, и звучала это так, будто той к кому он обращался, минимум пятьдесят, – моя пациентка больна тяжелой формой вирусной инфекции. – Бывшая Эллина однокурсница тут же отпрянула и только потом сообразила, что не особо верит противному мужику в медицинском халате. – И если вы пробудете в зоне поражение больше двух минут, то боюсь, лечить вас придется долго и упорно. – И с серьезной миной на лице закончил: Уходите немедленно, не забыв сообщить номер своей палаты, я поговорю с вашим доктором на счет профилактических мер.

Девица процедила, что-то о жалобе главврачу, но все же удалилась, напоследок наградив Элю с Олегом фунтом презрения.

– М-да, – откинулся Олег на спинку стула, – есть что-то расхотелось. Олберг?

– Его отец венгр, – Эля все еще не пришла в себя, выкарабкиваясь из ощущений, сопровождавших ее, все пять лет учебы.

– Эмиль – необычное имя и тоже не русское. – Девушка слабо кивнула.

– Я назвала его венгерским именем в честь Яна.

– Больше такого не повторится.

– Чего? – не поняла Эля, но Олег не ответил.

– Давай прогуляемся. – Врач Серебряков сегодня впервые в жизни игнорировал любимую работу.

Сад у медицинского учреждения был таким же шикарным, как и все остальное. Между подстриженных деревьев и ухоженных клумб можно было спокойно затеряться и на время забыть о своих недугах. Здесь дышалось легче, думалось проще и нужные слова возникали сами собой. Олег рассказывал повеселевшей Эле о себе и сопровождал все это забавными подробностями на медицинскую тему. От небольшого фонтана веяло прохладой, только он спасал от жары, опустившейся на город душным покрывалом. Но Эля и это сейчас едва замечала, может от того, что пальцы Олега, имевшие немного желтоватый оттенок, как и вся кожа, чуть касались ее запястья. Он, даже полностью погруженный в разговор, все время прислушивался к ее пульсу, словно боялся, что девушка растает, как и те сновидения, из которых она для него вышла. И как раз когда он поймал себя на этой мысли, Эля задала вопрос.

– Тебе снятся сны?

– Да, – он знал, куда она клонит. Не зря так внимательно вникал в ее разговор с друзьями.

– Жаль, что мы встретились впервые, и я тебе еще не снилась, – вздохнула девушка, и зря, с первого мгновенья их встречи он был полон решимости никуда ее не отпускать. И речь не шла о встрече в больнице. Он просто наклонился и, заправив за ухо прядку ее волос, коснулся губами виска.

– Как долго ты носилась по своим отдаленным галактикам.

Эллины губы тронула улыбка, Олег пах тополиной листвой промокшей под дождем – один из самых любимых ее запахов. Она вдохнула его на столько глубок, чтобы запомнить, а потом воспроизводить в памяти там, где его уже не будет.

– Тебе не достанется за то, что оставил работу?

– Ну, во-первых, я предупредил коллегу, милейшая женщина – медсестра, но опыта и знаний побольше, чем у многих из наших светил, а, во-вторых, я же занят пациенткой. – Он продолжил что-то говорить, а Эля поймала себя на ощущении полной гармонии, будто Олег был с ней всегда. Не смотря на то, что он ворвался в ее жизнь чем-то новым, казалось, что его присутствие помнит не только ее обоняние, но и всколыхнувшаяся с новой силой фантазия.

И теперь для нее вместо чудного сада, они сидели на перилах, свисающего над туманным заливом моста, и мокрая взвесь холодила, похожую на восковую, кожу мужского лица. А позже вздрагивающий аэроплан топил их в глубоких воздушных ямах.

Его голос донесся издалека, пробуждая в голове неуместное гулкое эхо.

– Расскажи мне, я хочу быть там, где ты. – Его глаза оказались близко, но Эля никак не могла убедительно запомнить их цвет.

Она, встав на цыпочки, приблизилась щекой к его щеке и, прикрыв веки, зашептала на ухо.

– Там за моей спиной, где брызги фонтана ударяются о тень липы, видишь? Вращается туманный шарик с молниями внутри – он не просто издает звуки, он музицирует только для нас, я слышу это божественную мелодию и ты, если захочешь, услышишь.

Он прикрыл глаза вслед за ней, и, наклонившись, добровольно поддался мягкому гипнозу ее голоса.

– А за кромкой облаков плещется в вечереющем небе стайка розовых дельфинов. Аккуратней, не двигайся, иначе заметят и забрызгают.

Она прикрыла рукой его плечо, словно закрывая от расшалившихся рыбин, а он провел ладонью по ее спине, стряхивая звездную пыль, оставшуюся на память от долгих путешествий. А потом пауза, размер которой растянулся чуть ли не до возраста вселенной, заполнилась его губами, на них было так тепло так сладко, что можно было с легкостью забыть как говорить, как думать, как дышать, и оставалось только чувствовать, чувствовать, чувствовать. Его дыханье носилось по ее венам, ее сердце выстукивало завораживающий ритм в его груди, и больше не было ее, не было его, а что появилось, никто толком бы не смог объяснить.

Лем долго не мог дозвониться и когда извелся окончательно, Эля все же выковыряла из кармана неуемный телефон.

– Он скоро придет, – вздохнула девушка. – Как думаешь нас тут найти вообще возможно? – Сад был большой.

– Пусть заблудиться, – горячо пожелал Олег, а Эля засмеялась. Она мягко выскользнула из его объятий, и когда Лем их насилу нашел, о том, что происходило между ними, намекали только раскрасневшиеся щеки и губы девушки, впрочем, подобные намеки Лем читать не умел.

Врач с трудом оставил Элю на попечение ее друга, и хотя понимал, что ведет себя как влюбленный юнец, идя к зданию поликлиники, все время оборачивался, будто ища подтверждений тому, что сегодняшняя встреча – не его очередной сон, и что девушка не уйдет в рассвет, как делала всегда.

Весь вечер Эля с Лемом разбирали все вспомненные им сны, в которых она, так или иначе, фигурировала. Вечер превратили воздух из чашки с горячим каппучино, в теплый чай, жара отступила, позволяя вздохнуть основательно прожаренной природе. А в телефоне Лемма уже набрался приличный список и появился набросок схемы, от которой тянулись стрелки указателей и комментарии.

– А вот тот, где людоед ел мое мясо? – Эля указала пальцем на один из пунктов.

– Ну ты чего? Там только твое безжизненное тело, точнее то, что от него осталось и никаких намеков на личность или душу.

Девушка вздохнула. Последние два часа показали, что сны друга удивительны, порой шокирующие, иногда отвратительны, но ни один из них не обладал нужной информативностью о ней. Оговорочек по Фрейду там была тьма тьмущая, и где-то среди них можно было разглядеть Эллину беспомощность и странность, но только очень и очень вооруженным взглядом. Парню пришло в голову, что возможно не обязательно, чтобы ее четко сматрицировал только один человек, а при таком раскладе вместе с Яношем они возможно создали в снах точную Эллину копию, если предположить что он просто не помнит своих сновидений. Но, во-первых, о совместном подходе Нечто из кошмаров девушке ничего не рассказало, а во-вторых, даже в этом случае часть Лема явно не давала нужных сведений о личности Эли.

Ян звонил поделиться новостями – ему наконец доверили должность за которую он грызся не один месяц и теперь он организует маленький банкет с коллегами, отвертеться от которого просто нет возможности. Но зато завтра он приедет, как только сможет, и вышкребет из цепких лап хамоватых врачей Элю, дома выздоравливать лучше, чем в пропахшем медикаментами заведении. Едва загрустившую от отсутствия Яна девушку тут же взбодрила подружка – фантазия, в которой, вот ведь странно, для обожаемого брюнета не осталось даже скромного уголка, с недавних пор там все дышало только запахом освеженных дождем тополей.

"Олег?", – спросила она мысленно, и откуда-то из глубин подсознаний пришел хоть и не вполне вразумительный, но ответ.

Ночью в отдельной палате было комфортно, физически, естественно, поскольку душевному состоянию девушки до этого было далеко. Слух раздирал плачь Эмиля, и Эля бормотала какие-то утешительные слова, будто он мог ее услышать. Ноги комкали тонкие простыни, пальцы до боли сжимали углы подушки, и не куда было бежать, и не было возможности помочь, только шептать и шептать его имя в надежде докричаться через два мира до своей кровинки.

Бесшумно открылась дверь, впуская быструю тень, которая не пугала, а скорее вызывала облегчение, легкий сквозняк принес с собой запах тополей, и Эле показалось, что вокруг нее колышется зеленая листва. Прохладная ладонь прижалась к щеке, матрас просел под чужим весом и худые жилистые руки приподняли ее, посадили в подушки, прислонили спиной к мужской груди.

– Если тебе плохо, прогони их.

– Это не фантазии, это сын меня зовет.

– Нет, это они генерируют в тебе его голос. Представь, что вместо него трепещут крыльями стрекозы, лает собака, гудит мотор машины.

– Не могу, – всхлипнула Эля, сгибаясь от рыданий в кольце непоколебимых рук.

– Прекрати, ты сильная, ты справишься, – в его голосе была злость, и он не желал считаться с Элины слабостями.

– Откуда сила? – слезы жгли щеки, сочась по его коже, стекая на комок простыней. – Я даже своего ребенка не смогла сберечь.

– Хватит жалеть себя! Ты поднимешься с колен, и будешь жить дальше, потому что вставала всегда, даже будучи тряпкой. – Каждое слово как пощечина, которые, как известно, тоже обладают целебным эффектом. Девушку словно швырнули в стену, будто птица разбилось о закаленное стекло, у которого и в мыслях не было ее выпускать. Рыдания застряли где-то в горле, и она закашлялась, а, чуть придя в себя, выдавила:

– Ничего не трепещет, не лает и не гудит.

– Твои предложения? – он зарылся носом в ее макушку.

– Луна...

– Прочертила дорожку по морю?

– Нет, глупый, от этого же нет звуков. Луна серебрит кроны тополей, и листья трутся друг о друга, разделяя лунный свет на всех поровну.

Так они и сидели, вдвоем слушая то, что слышать, могла только она.

– Почему ты не ушел домой?

– У меня была сложная операция.

– Страшная у тебя работа.

– Поверь, все не так страшно, как бывает у тебя здесь, – провел он легким движением по ее лбу.

– И ты всегда хотел стать хирургом?

– Нет, когда-то мечтал быть анестезиологом – реаниматологом. Но врачом да, всегда. Я из семьи потомственных медиков и хирург в третьем поколении. Мой дед шутит, что вырезать что-нибудь ненужное – с детства мое призвание.

– А ты не боишься, что, перестаравшись, заденешь что-нибудь важное? – спросила она, и к медицине этот вопрос имел мало отношения.

– Тело ломается – это да, но душа, душа заживает всегда, только если не позволить ей медленно гнить от какого-нибудь очень опасного нарыва.

– И ты хочешь содрать этот нарыв, даже не спросив моего разрешения? А если это жизненно необходимая часть моей души?

– Ты ничего не смыслишь в медицины, – хохотнул он, пытаясь вернуть разговор в безопасное русло, она была слишком проницательна. – И не можешь отличить благо от болезни, вот поэтому, я не спрашиваю разрешения.

– Господи, ну откуда ты взялся?

– Я был с тобой всегда. Помнишь?

И Эле было странно и легко в плену вдруг ставших родными рук, хотя, когда ее ребенку так плохо, ей легко не должно было быть не в коем случае, и она понимала это, Олег тоже понимал, но не собирался облегчать ее душевные метания.

Из-за облаков вышла луна, и плавные тени деревьев зашевелились на полу. Они лежали в обнимку на узкой кровати. И Олег решил, что в их спальне никогда не будет огромного ложа размером с аэродром, а всегда будет стоять такая же узкая кровать, на которой можно спать только тесно прижавшись, как единое целое. Эля закрыла глаза и задышала ровно, а Олег, глядя на подрагивающие в полумраке комнаты веки, проводя пальцами по гладкой коже, думал о том, что все в его жизни было лишь для того, чтобы сегодня она уснула на его плече. По-настоящему.

5

За стеной кто-то плакал, и девушка тут же открыла глаза, по привычке подумав, что в детской проснулся ее мальчик. Но ослепительно белая палата, в которую уже прокрались красноватые лучи рассвета, жестоко вернула ее в реальность. Эля села и провела рукой по той стороне подушки, на которой ночью лежал Олег, он ушел давно, и даже простынь не сохранила его запаха, но это было и не нужно, девушке казалось, что она насквозь пропиталась тополиным духом. Кто-то снова захныкал на пределе слышимости, а ведь Эля решила, что это были всего лишь остатки сна. Накинув халат, она вышла в почти пустой коридор. На своем посту за белой конторкой дремала дежурная медсестра. Тихие всхлипы раздавались из-за соседней двери. Ни минуты не раздумывая Эля вошла внутрь. Там в точно такой же, как у нее, палате, спала женщина средних лет, и все бы ничего, но по ее щекам стекали дорожки слез, и дышала она так прерывисто, будто убегала от погони. Но ни это привлекло внимание девушки, всю комнату окутывал дурной запах, и Эля знала, так пахли только угрызения совести – ее неустанные муки, с этим запахом она уже однажды столкнулась, когда встретила на улице отца Яна, тогда он, задрав голову, смотрел на два окна квартиры сына и бывшей жены.

Женщина заметалась на кровати, и Эля даже заметить не успела, как оказалась рядом. Ее надо было бы разбудить, но это девушке даже в голову не пришло, она догадывалась, что следующей ночью все повторится. Она замерла и пыталась сравнить этот запах с уже известными. В нем было что-то от удушающего смрада паленой шерсти, девушка протянула руку над кроватью и вытянула эту часть запаха из тела женщины, а потом стряхнула в бадью с водой тут же подставленную недремлющей фантазией. Дышать стало чуть легче, но не намного. Следующим из гремучей смеси мук Эле удалось выделить кислое зловонье сродни тухлой капусте. Его можно было завернуть только в герметичный пакет, но даже плотная упаковка давало отсрочку лишь до очередной ночи. Как его нейтрализовать полностью, она придумать не успела, женщина проснулась и, заметив посетительницу, завизжала и замахала руками. Эля попятилась, но в палату уже влетела медсестра и, вколов женщине успокоительное, не проронив ни слова, увела Элю в ее палату.