Текст книги "Гибельные боги (СИ)"

Автор книги: Ольга Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Вы замечали за ним что-нибудь необычное?

Она закусила губу, почувствовав, что сердце бьется рывками. Этот человек, хоть уже не вызывал ненависти, пугал её. Она судорожно вздохнула и, памятуя, что с ним нельзя говорить дерзко, тихо ответила.

– Он предугадывал будущее, часто от его слов у меня проходила головная боль. У него были книги…

Он стремительно наклонился к ней.

– Где? Здесь, в библиотеке?

Джованна покачала головой.

– Нет, Доната говорила, они в сундуке, в спальне. Он никого туда не пускал и запирал сундук. Убирать там и то не позволял. Как-то… – она на миг умолкла, но продолжила, – он был немного пьян. Он сказал, что может поражать своих врагов болезнями, вызвать экзему, сердечные боли и даже смерть.

– И вы ему поверили?

Она покачала головой и слабо улыбнулась.

– Нет, мне показалось, что он просто… нетрезв, вот и болтает.

– И он был медиумом у донны Поланти?

Она удивилась.

– Нет, только раз и то в шутку, он говорил, что они маются дурью и ничего не понимают в колдовстве. Он смеялся над ними, но это… зря. Духи есть, и они отвечают живым. Я сама чувствую…

Винченцо быстро перебил ее.

– Чувствуете? А дядя никогда не предлагал научить вас магии, раз уж он был в ней столь сведущ?

– Нет. Он говорил, что это опасно. Я тоже понимала, что духи могут быть опасны. Он все время чего-то боялся, а когда слёг, приказал не пускать меня к себе. Доната говорила, он видел огоньки в своей комнате и движение каких-то призрачных теней, кричал и выл от боли. Жаль, что он так и не исповедался перед смертью, священник несколько раз приходил, но крестный впадал в забытье…

Джованна на несколько секунд опустила глаза, потом ресницы ее дрогнули.

Джустиниани про себя грубо выругался. Ему до зубовного скрежета не нравилось услышанное.

– А почему… – Джованна чуть наморщила лоб, она вдруг вспомнила об этом и напряглась, – почему вы сказали вчера про бесов? Пошутили? Хотели позлить донну Поланти, да? – она, склонив голову, ждала его ответа.

Несколько мгновений он стоял, закрыв глаза, потом все же взглянул на неё. Вздохнул. Девочка не виновата. Осиротела в одиннадцать. Последние шесть лет жила у человека, далекого от понимания истины, да еще, как выяснилось, откровенного сатаниста. Еще удивительно, что он не растлил девчонку. С него бы сталось… Как это сказал Тентуччи? «В каждом мерзавце есть что-то человеческое?» Да, наверное. Но удивляться, а тем более злиться на то, что бедняжка не понимала простых вещей, не стоило. Кто бы объяснил их ей, Господи?

Он снова тяжело вздохнул.

– Мы почти незнакомы, Джованна, судим друг о друге на основании собственных домыслов и чужих сплетен. Когда вы узнаете меня лучше, вы поймёте, сколь мало свойственны мне шутовство и гаерство. Я не хотел злить донну Поланти. Я спросил, как она отличает духа от беса? Бесы, уточню для вас, – это бесплотные духи. Апостол в Писании говорит: «Наша брань не против крови и плоти, но против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» Кто же такие духи злобы? Бесы. Но донна Поланти полагает, что это – души умерших. Откуда она это знает? Ей сказал это пришедший дух. Логично. Но что, если он солгал? Может ли Сатана, он же – Отец Лжи, назваться Николо Макиавелли? Может. Кто ему помешает? Какой же вывод?

Она не сводила с него напряженного взгляда.

– Не следует пытаться отворять дверь в неизвестный, наглухо закрытый от обычного человека мир. В нём очень легко погибнуть, ибо в нём вы глухи и слепы, вас легко одурачить и погубить. Вы поняли меня?

Она несколько минут молчала, потом спросила.

– Но если у вас есть способности, если вы ощущаете, что можете приоткрыть завесу…

– …и увидеть дьявола? Стоит ли смотреть? Он отнюдь не красавец, уверяю вас. Он лжец и человекоубийца. Но почему бы не быть честной? Наличие таинственных даров просто льстит вашему тщеславию, не так ли? Чувствовать себя избранницей – быть не такой, как все, необычной, ни на кого не похожей, особой, избранной, видеть то, чего не могут увидеть другие, о, это так ласкает самолюбие. Так?

Она съежилась и бросила на него исподлобья жалкий взгляд. Он подавлял её, угадывал чувства и словно читал мысли. Откуда он догадался, что ей и вправду нравилось чувствовать себя избранницей таинственных сил?

– Да, – кивнул Джустиниани, – слишком велик соблазн. «Ты избранный, ты не как все, на тебя возложена миссия помощи и спасения страждущего человечества. Иди, трудись, такова твоя высшая задача» – нашептывает лукавый бес, льстя нашему самомнению. И мы забываем, что праведному не нужны дьявольские дарования, он ищет только Бога и воли Его…

– Но ведь… они дают знания!

– Да… – снисходительно и, как показалось Джованне, высокомерно усмехнулся Джустиниани, – прелестный, древний, рогатый учитель дает высочайшее знание! Но это знание сделает человека рогатым и наделит копытом, дорогая. В самой страшной жажде нельзя припадать к любой луже, даже если дьявол указывает дорогу к свету, она все равно приведет в ад.

Она помолчала, но потом все же потом спросила.

– А почему тогда ду… бесы тщательно выбирают медиумов? Вы намекали, что эти медиумы не блещут интеллектом… Но способности есть не у каждого. Значит, избранничество все же есть.

Джустиниани вздохнул.

– Бесы действительно отбирают людей, предрасположенных к связи с ними. Во-первых, мистически незащищенных, сиречь, людей без веры. Во-вторых, подлинно не блещущих умом, чтобы чего, упаси Бог, не заподозрили, а были послушными орудиями. В-третьих, отбирают именно так называемых медиумов, по слабости нервного склада наиболее подходящих для этих целей. – Он прошелся по комнате, – человек, хоть раз вступивший в контакт с бесами, духовно связан, его душа находится под демоническим влиянием. Только истинное церковное покаяние, исповедь и причастие спасают его. В былые времена люди с большой осторожностью относились к подобной мистике, но после наступления «новой эры просвещенности» стало модно относиться к бесам с любопытством, даже гоняться за ними, наивно отодвинув дьявола в область легенд. Да только как Бог – «и днесь и ныне тот же», так, увы, и сатана…

– Но крестный говорил иначе… Он говорил, что только черная магия злая, но есть и добрые колдуны…

Джустиниани утомленно усмехнулся, но все же растолковал.

– Джованна, пойдете ли вы к колдуну, если услышите от него: «Я занимаюсь черной магией, нахожусь в услужении у бесов, а тебе, чтобы получить помощь от меня, нужно поклониться сатане». Вы в ужасе убежите! Чтобы привлечь вас, необходимо прикрыться чем-то святым, не вызывающим никакого подозрения, вот колдун и заявляет, что практикует только белую магию, что он – ангел с крыльями и служит Богу. Не верьте, вас дурачат. Бог назвал проклятыми всех колдунов, ворожей, волхователей и некромантов – без различия. При этом вас сочтут своей, если вы просто постучите в их дверь. А уж если вошли… демон не оставляет предавшегося ему человека, пока полностью не уподобит себе или не доведёт до самоубийства.

– Вы хотите сказать, что я дурочка? – глаза её налились слезами.

Джустиниани опомнился. На его впалой щеке возникло подобие ямочки. Джованна поняла, что он улыбается.

– Нет. Вы молоды. Но если вы подумали, что оказались дурочкой – это знак недюжинного ума, и одновременно свидетельство того, что в эту минуту вы перешагнули через себя вчерашнюю. Это ступень, вы поумнели. И старайтесь жить так, чтобы ежедневно отрицать свою вчерашнюю глупость. И тогда…

– И тогда?

– И тогда с вами будет весьма интересно поболтать на досуге, – теперь ямочка появилась и на другой его щеке. – Умойтесь, приведите себя в порядок и позавтракайте. А я тем временем ненадолго отлучусь. С покаянием съездите к отцу Джулио в Сан-Лоренцо или к своему духовнику.

Тон его был непререкаем, Джованна снова смутилась и торопливо вышла.

Глава 8. Тени не пошутили

Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла,

потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох —

они успокаивают меня.

Пс.22:4

Оставшись в одиночестве, Джустиниани нахмурился. Неужели тени не пошутили? Пока случившееся казалось фантасмагорией. Насколько все это серьезно? Что за книги в сундуке Джанпаоло? Чей экслибрис на книге Агриппы? Кто такой Гаэтано Орсини? Кто такой Веральди? Кто выставил книгу на аукцион? Что должно произойти в доме Батистини?

Винченцо решил добраться до стоянки фиакров и поболтать с Джанни Черусти, знавшим город, как свои пять пальцев. Дом Батистини – это аристократический особняк? Вилла? Гостиница? Сколько сотен Батистини живет в Риме? Тем не менее, что-то смутно проступало на задворках памяти. Кроме того, Джустиниани положил себе вечером открыть сундук в спальне покойника. Что там? В юности он от скуки листал колдовские фолианты, читал даже гностиков и апокрифические книги Моисеевы, но всегда видел суетную глупость этих горделивых трактатов, игру на самомнении глупцов, надменном недомыслии ничтожеств, жаждущих ясновидения и обладания «безмерными духовными силами».

Тоже мне, мудрецы халдейские…

…Джустиниани застал своего старого знакомого в конюшнях, небритого, раздраженного вчерашним проигрышем в карты и страдающим с похмелья. Его появление, однако, встряхнуло Черусти: Джанни оторопел, узнав в расфранченном богаче своего партнера по фараону, учителя фехтования из Вермичино. Он уважительно покосился на его фрак, пощупал шелк рубашки, полюбовался роскошными запонками. «Сорвал банк?» Винченцо покачал головой, но распространяться о своих делах не стал и задал вопрос о доме Батистини. Он знает, где это? Черусти давно привык к лаконизму речи Винченцо, и почесал за ухом. «Дом Батистини? Есть такое. Пансион в Прати для богатых девиц, ведь не руиной же он интересуется?» Винченцо взглянул на возницу. «А есть и руина?» «Есть, на севере, в Кампо-Марцио, рядом со сгоревшей часовней Сан-Доминико». «Живет там кто-нибудь?» Черусти смерил его долгим взглядом. «Стекол в доме нет, судя по потекам на наружной стене, крыша течет, но переночевать там, наверное, можно». Джустиниани кивнул, сочувственно поинтересовался постным видом дружка и, узнав о проигрыше, сунул ему десять сардинских лир.

От конюшен он направился, миновав пять кварталов, на Сикстинскую. Здесь, в аукционных залах, знакомых у него не было, но его вид и манеры заставляли вслушиваться в его слова даже служителей. «Он купил книгу Корнелия Агриппы в прошлый четверг, надменно бросил он, и нашел между страниц сложенное письмо. Кто хозяин вещи, кому вернуть найденное?» Посредник уже торопливо листал книги лотов, однако, смущенно развел руками. Лот выставлен анонимно. Подошедший тем временем сторож, слышавший разговор, торопливо бросил.

– Это прислал мессир Орсини, он живет за рекой, на виа Кандия.

– Гаэтано Орсини? – уточнил Джустиниани. – Сам принес?

Сторож покачал головой.

– Нет, сам давно не приходил, ноги отказывают.

Погода стала портиться, накрапывал дождь. Винченцо по пути зашел в церковь Сан-Лоренцо, где в крипте застал отца Джулио за его обычном делом: бдением над Псалтирью. Монах, худой смуглый брюнет с длинным носом, близоруко сощурился, узнал его и кивнул.

– Что-то ты зачастил, – безмятежность отца Джулио стоила бесстрастия Винченцо. Они были знакомы давно и нравились друг другу, их роднили спокойствие и ироничность взгляда на сумасбродство мира. – Что там, наверху?

– Гордыня, глупость, распутство, жадность и зависть, – всё как всегда, – ответил Джустиниани, плюхнувшись на соседний стул.

– Абрикосы, небось, давно отцвели? – Джулио подвинул Винченцо плетеный кузовок с сухарями, – угощайся. Ты не видел мои очки?

– Отцвели. Я сыт. Не видел. – Винченцо поднял глаза на монаха. – Скажи-ка, слышал ли ты о проповедях Гвидо Веральди?

Монах пожал плечами, зевнул и наконец ответил.

– Прикладная амвонная моралистика.

– И где ее можно послушать?

– В Санта-Мария деи Монти, на восток от Форума. Только стоит ли?

– Не знаю.

– Впрочем, сходи, – милостиво разрешил монах, – там фрески Черчиньяни.

– О… тогда конечно. – Винченцо улыбнулся. – А скажи-ка мне, преподобный отче, слышал ли ты о колдунах, передающих перед смертью свой «дар» родичам?

– Слышал, – спокойно ответил монах, – уж не тебе ли его вручили, сын мой? В таких фраках ты раньше не ходил… Неужто продал душу дьяволу за презренный металл? – отец Джулио шутил, он вообще-то хорошо знал Джустиниани. Этот человек души дьяволу не продал бы.

Винченцо смерил его взглядом и рассказал о смерти дяди и событиях последних дней.

– Он протянул руку, сказал, «возьми», я не подумал ни о чем дурном, я понятия не имел о его склонностях. – Монах слушал его молча, то и дело опуская голову, потом снова вскидывая глаза на Винченцо. – Я не очень-то верю в эту историю, Джулио, но что если со мной не пошутили? Этот Нардолини не похож на гаера. Я подумал бы, что меня просто морочат, чтобы вытянуть деньги, но в этой компании нет нищих. В любом случае, если это случилось, чего мне ждать?

Монах был по-прежнему безмятежен и тих, как летняя озерная гладь. Он верил рассказу Винченцо, но не воспринимал сам рассказ серьезно.

– Если это правда, тебе откроется мир бесов, ты будешь знать то, чего никогда не изучал, начнут сниться вещие сны, проступят умения, коих ты не имел раньше. Дальше ты будешь жить с дьявольскими дарованиями, станешь колдуном, будешь обязан передать свой дар в последний час сыну и попадешь в ад, – монах спокойно откинулся на стуле и взял сухарь.

Винченцо почесал переносицу. Перспектива была безрадостной и не увлекла его.

– И я обречен на столь печальную участь? – деловито и язвительно поинтересовался он.

– Ну, что ты, сын мой. Ты – божественно свободен. Ты можешь отказаться от дара, передать его другому лицу.

Глаза Винченцо блеснули.

– Не возьмешь ли, отче? Тебе, должно быть, скучно здесь, а беседы с дьяволом могут оказаться весьма содержательными. Он, говорят, прекрасный логик и весьма ученый богослов, он откроет тебя все тайны Писания. Разве не соблазнительно? Берёшь?

– Нет, – покачал головой монах, – не то, чтобы я надеялся на рай, но неужто ты обречёшь меня Геенне? Ты благороден. Ведь тот, кто получит такой дар колдуна без законного преемства – начинает обычно бесноваться. Я помню, один чернокнижник, умирая, передал свои дарования несчастной сиделке. Она после не могла молиться – руки не соединялись вместе, из памяти исчезли все молитвы, «Отче наш» вспомнить не могла, в храме ее корежило. Кончила в доме скорби. Правда, были и те, кто соглашались принять этот дар добровольно. Те становились адептами сатаны – со всеми вытекающими… Однако, есть и еще один выход.

– Какой?

– Бороться с этой силой. Это страшно изнурит тебя. Агония может длиться от нескольких месяцев до десятков лет.

– Медленное самоубийство…

– Ну, что ты… На таких путях достигают святости.

– Да я как-то не притязаю… – Винченцо по-прежнему говорил шутливо, но весел совсем не был. Его мечта об уединении у камина с мудрыми фолиантами оборачивалась чем-то фантасмагорическим, а вспомнив жуткое видение за столом Поланти, он и вовсе помрачнел.

– Искушения уже начались? – догадался монах.

– Разве я святой Антоний? – пробормотал Винченцо, но все же коротко поведал монаху о том, что ему пригрезилось. – Мне все это могло и показаться, не спорю. Но с чего? Что по этому поводу говорит Аквинат? – он ткнул рукой в тяжелый фолиант, лежащий на столе монаха. – Я, признаюсь, все, что касалось дьявола, у Фомы пропускал. Несколько легкомысленно, как теперь понимаю. Может ли это быть подлинно дьявольским, или все это – моя фантазия?

– Могут ли демоны вводить людей в искушение при помощи истинных чудес… – Монах раскрыл толстый фолиант, – об этом вопрос 114 «О нападении демонов», ага… вот он. – Отец Джулио сунул нос между страниц и сощурился. – Articulus 4. Utrum daemones possint homines seducere per aliqua miracula vera. Ход рассуждения таков: демоны не могут совершать чудеса, как не может этого и любое творение – чудотворит только Бог. Но иногда о чуде говорят в широком смысле этого слова, как о том, что превосходит человеческое разумение и возможности. И в этом смысле демоны могут совершать чудеса, т. е. то, что вызывает удивление у человека. Но надлежит знать, что хотя такого рода чудеся демонов не достигают истинного смыслового содержания чуда, они иногда бывают истинными. Так, например, волхвы фараона силой демонов произвели истинных змей и лягушек. И, как говорит Августин в XX книге «О Граде Божием», «все это были дела Сатаны», да-да, quae fuerunt opera Satanae, phantasmata non fuerunt…

– Стало быть, мне могло и не померещиться.

– Могло и не померещиться. Как говорит Августин, «дела Антихриста могут быть названы ложными знамениями, ибо обольщают чувства призраками и будут вовлекать в обман тех, кто, не зная силы дьявола, поверит, что они божественны». При этом, заметь, – монах поднял указательный палец, – демон может изменить фантазию человека и даже его чувства так, чтобы нечто казалось иным, чем оно есть, а также демон может образовывать из воздуха тело любой формы, чтобы, приняв его, находиться в нем зримо, и таким же образом он может представить любую вещь реальной.

– Стало быть, я становлюсь визионером и медиумом, – подытожил Джустиниани, – хм, они мне всегда казались или жуликами, или бесноватыми. Но, в конце концов, ничего же не мешает мне плевать на эти фантазмы и не обращать на них внимания? – он тяжело вздохнул, – ладно, будем логичны и подытожим. Разумный человек дарам сатаны не обрадуется и постарается от них избавиться. Я могу отдать этот чёртов дар подлецу, вроде моего старого дружка Боргезе, содомита Рокальмуто или подлеца Нардолини, мечтающего о черной магии. Эти не откажутся, кстати, возьмут. Бесноваться они не начнут – и без того бесноватые. Но чёрт их знает, что натворить могут. Я могу также бесчестно всунуть его ничего не подозревающему глупцу, как поступил дядюшка, просто протянув руку, здороваясь, и погубить несчастного.

– Не можешь, – покачал головой отец Джулио.

– Это почему?

– Натура не та.

– Бог с ней, с натурой. И тогда бедняга либо смертно нагрешит волхованием, ибо всякий чародей проклят, либо глупец просто погибнет от бесовских шалостей. – Он досадливо хмыкнул, – да, исключено. Стало быть, либо колдовать начинаю я, либо я… колдовать не начинаю, но тоже могу начать бесноваться. Либо я служу бесам, как маг, либо я служу бесам как жертва. Я правильно понял?

– Бог одарил тебя быстрым и светлым разумом, сын мой, – усмехнулся монах, – чтобы понять это, иному жизни бы не хватило, ты же осмыслил ситуацию в минуты.

– Я польщен, – пробормотал Винченцо, думая о другом. Не за этим ли даром охотится вся компания бесопоклонников во главе с Поланти? Во всяком случае, все они почему-то весьма серьезно воспринимали дядю Джанпаоло. Они были убеждены в его колдовских умениях, неожиданно осмыслил Джустиниани. Недаром же они трижды осведомлялись, был ли он в комнате дяди в момент смерти? Об этом спросил Массерано, это уточнила Мария Леркари, об этом напрямую заговорил Нардолини. Глупцами он этих людей не назвал бы, стало быть, они видели нечто дьявольское в Джанпаоло. И все же… Если отсечь единственное пугающее своей мерзостью видение, что в остатке? Изменился ли он – личностно или духовно? Нет. Он таков же, каким был и месяц, и год назад. Разве что эта тягота, отсутствие чувства весны, но это поселилось в нем давно, а в остальном…

Винченцо погрузился в невеселые думы и совсем забыл о сидящем напротив него монахе.

Интересно, со стороны Джанпаоло – такой подарок ему был просто вынужденным деянием или предсмертной местью? И почему, если покойный граф действительно был столь велик, почему он не убил его самого каким-нибудь заклинанием? Ведь он ненавидел его. И еще. Он доверил ему Джованну. «Женись на ней…» Ну не для того же, чтобы оставить ее вдовой? Постой… Или именно для того? Сам он не мог распорядиться капиталом и рассчитывал, что переданный ему, Винченцо, дьявольский дар убьет его и превратит Джованну в одну из самых богатых женщин Рима? Странно, почему же он своими колдовскими трюками не добился пересмотра завещания? Или… Господи Иисусе… Или дед Гонтрано тоже был колдуном? Эх, Джанпаоло… хотелось бы мне потолковать с тобой напоследок…

Левая рука монаха ударила его по плечу и резко вывела из задумчивости. Отец Джулио с расширившимися от ужаса глазами смотрел в угол склепа, указывая туда дрожащей правой рукой. Джустиниани обернулся и обомлел. В нескольких дюймах от пола на воздухе стоял страшный темный призрак, в очертаниях которого Винченцо тотчас узнал Джанпаоло. Тусклое подобие человека было, казалось, исхлестано терновыми ветвями и сочилось смертным гноем. Господи Иисусе! Винченцо обмер. Неужели это он мыслью вызвал тень из преисподней?

Однако обдумать это он мог и после. Джустиниани резко встал.

– Ты слышишь меня?

Тень кивнула.

– Ты имел дьявольский дар?

Тень снова кивнула.

– От деда?

Тень медленно покачала головой.

– Ты продал душу дьяволу и передал колдовской дар мне?

Последовал кивок.

– Ты хотел, чтобы я женился на дочке Авильяно для того, чтобы она унаследовала деньги семьи?

Тень стояла, не шевелясь, а в уши Винченцо влился тихий, но отчетливый шепот. «Нет, я не мог иначе. Не передавай дар Джованне, он убьет ее» Джустиниани подумал: «А мне ты его передал…» «Я не мог иначе, не мог… Никто из нас не властен над собой», снова услышал он. «Не отвергай данного тебе, подумай…Ты будешь всесилен, сможешь вызывать мертвых и беседовать с Князем мира сего, говорить с ожившим Соломоном на террасах висячих садов Семирамиды, просиживать часы в Александрийской библиотеке, участвовать в Элевсинских мистериях, пировать во дворце Кира в Персеполе… Дьявол покажет тебе немыслимое, сотворит тебе на потеху рerpetuum mobile и вычертит квадратуру круга. Ты будешь развлекаться танцами лярв и эльфов, лакомиться изысканными яствами, пробовать даже нектар и амброзию богов Олимпа, блудить с суккубами, завораживать красавиц… Ты сможешь двадцать лет сохранять юношескую красоту, понимать сокровенное, исцелять и убивать. Ты будешь неуязвим, узнаешь тайну философского камня и будешь обращать в золото не только металлы, но и куски кошачьего дерьма…»

– Двадцать лет… А потом попасть туда, где пребываешь ты? Если этот дар столь дивен – почему же ты не отдал его Джованне?

Тень молчала.

– Исчезни, – мрачно бросил Винченцо и плюхнулся на стул.

Монах оторопело следил за диалогом с призраком. Когда тень растаяла, он обернулся к Винченцо, одновременно стирая дрожащей рукой испарину. Разговор с Джустиниани он до того не воспринимал всерьез, тот иногда исповедовался у него, и Джулио, прекрасно зная духовную мощь, смирение и сильный разум этого человека, хоть и замечал его ледяное и не очень-то божественное бесстрастие, всерьез не опасался за него, а в беседе видел шутку. Сейчас шутки внезапно кончились.

– Откуда он взялся?

– Из ада, разумеется.

– Я не о том. Почему он пришёл? Ты позвал его?

– Я подумал, что недурно бы перекинуться с ним парой слов.

– И он появился?

Винченцо резко выдохнул и взглянул на монаха с немым упреком. «Etiam tu, mi fili, tu quoque, Brute», читалось в его унылом взгляде. Ему и самому было тошно.

– Не добивай меня, Христа ради. Я же не Аэндорская волшебница…

– Недалеко ушел, сын мой. Раз ты еще и некромант, Бога ради, не помышляй, пока ты здесь, об общении с Цезарем Борджа или Эццелино ди Романо, а то, упаси Бог, явятся… – монах уже чуть пришел в себя, снова шутил, но улыбался криво.

– Ладно, – Винченцо заметил под книгой очки монаха, – вот твои окуляры. – Он протянул их духовнику и поднялся. – Я пойду. Молись обо мне.

– Постой, куда ты?

– Домой, – он чувствовал упадок сил и легкое головокружение.

– Сын мой, законно молить Бога, чтобы он не дал нам впасть в искушение, но незаконно избегать тех искушений, которые нас посещают… – услышал он уже на пороге крипты и снова вздохнул.